Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

–Да. Да…

Мэглин подсунул нолдо еще одну подушку и налил ему вина.

То ли у всех присутствующих были мотивы, то ли сказалось облегчение от того, что очнулся красавец нолдо, но спустя двадцать минут компания в эльфийских покоях не вязала лыка.

Дис была не в состоянии отлепиться от руки раненого брюнета, видно, пропитавшись неожиданной для нее самой симпатией, и Ветка сквозь бодрый шум в голове ее отлично понимала. Желанная ей самой рука была на недосягаемом расстоянии, а здесь была рука Мэглина, и это также было невыносимо хорошо. Ветка и держала эту руку, безотчетно тиская и лаская сильные пальцы, но в голове было нечто иное.

Ветка могла представить себе, каково сейчас вдовой принцессе наугрим -бережно хранить память о муже и вдруг воспылать -неважно чем, любовью или просто минутным интересом -к красавцу другой расы, который, к тому же, и выглядел чуть моложе нее самой. Может, Дис и разглядела-то эльфа вблизи первый раз -а у эльфов, у каждого, было на что посмотреть. Ну а Лантир -вообще неприлично хорош.

Пил и Лантир -то мрачно, опрокидывая бокал за бокалом, то расслабляясь и даже допуская на свое дивное чело улыбку. Эльфы принялись рассказывать анекдоты на синдарине -дамы не понимали, но смеялись.

Наконец Ветка решила, что ей пора.

Мэглин тем временем перестал изъясняться связно -отобрал у нее свою руку, подвинул Лантира, и улегся на ложе с ним, сбросив кафтан. Поднялась, пошатываясь, Дис. Посмотрев на двух мужчин, которые, привыкнув ночевать в палатках и походах, тут же развернулись друг к другу спинами и вырубились, сказала:

–Вот когда говорят, что эльфы мужеложцы, может, не так уж и ошибаются?

–Ошибаются, -сказала Ветка. -Я их видела, так сказать, изнутри популяции. Наблюдала в естественной среде оби-итания. Ничего подобного.

–А схоже, -и Дис отправилась на выход. -Меня не шатает?

–Нет. А меня?

–Если мы не шатаемся одновременно и в одну сторону -то нет. Я пойду к себе, мне негоже в таком виде в зал. Кошмар, что за день, -и Дис удалилась, чуть прикасаясь пальцами к стене -для верности.

–А я пойду в зал, -гордо сказала Ветка, -У меня репутации нету, так что по барабану. Что они, пьяную женщину не видели? -И девушка, которой море сделалось по колено, уверенно двинулась в другую сторону.

***

Когда дамы разошлись, Мэглин открыл глаза, легко встал, пересел в кресло. Налил себе еще.

Лантир перевернулся на спину, натянул покрывало.

–Будешь спать там?

–Да, отчего нет. Если тебе не будет нужна помощь, уйду в соседние покои, тут достаточно лож.

–Друг… если бы ты взял ее, взял ее себе, всем было бы легче.

–Ты думаешь? -прошептал Мэглин.

–Только слепец не видит. Не обольщайся. Мэглин…

–Отдыхай, Лантир. Когда потребуется, я спою тебе еще. У тебя теперь есть своя проблема.

–Я боюсь, Мэглин, что для меня это вовсе не проблема, если ты о гномке… но вот другая проблема есть, это да. -Лантир зарылся в покрывало и уснул.

========== Глава 19. Рамштайн ==========

Ветка маршировала по галереям и балконам, встречая бурно радующихся гномов. Однако движение было уже не центростремительное -к залу, а центробежное -похоже, пьянка рассыпалась на множество мелких компаний, как и должна делать каждая уважающая себя пьянка.

Ветка залезла на один из балкончиков, и смотрела, как смотрят кино -вон группа могучих гномов под руководством Двалина тащит бочку с вином и два огромных окорока в кузни; вот этот… как его? Лорд Элронд в просторном холле говорит что-то об обозе и о нелюбви к подземельям -и уходит прочь с большей частью эльфов, вот -несколько рохиррим, что-то распевая, отправляются в анфилады к лошадям, в сено, таща с собой корзины с бутылками и снедью. Выглядело это все настолько колоритно, что Ветка не сразу пропустила видеоинформацию через мозг -тусовка расходится.

–Ну нет! Кто-то же там остался! Или я пой-й-йду пить к Двалину!

Платье стало длинным, а ступеньки шли под странным углом; спустя пятнадцать минут Ветка резвым, но не вполне прямым скоком достигла золотого зала -с мордой чудища, с троном из клинков, который был девственно пуст.

Вот буквально час назад тут летала еда и стояли столы -и никого. Такое ощущение, что даже пол протерт.

Ветка увидела, как в углу Бильбо управляется с пятеркой относительно трезвых гномов… с огромными, просто широченными швабрами. Гномы прошлись по той части зала последний раз -так быстро, словно в их распоряжении были как минимум моющие пылесосы, и скрылись в хозяйственных комнатах, двери в которые были утоплены в темном примыкающем коридорчике.

Ветка вышла на середину. Топнула ногой.

–Я так не играю!

–Ольва? -подал голос Бильбо. Надо сказать, голос довольно усталый.

–А где… все?

–Прибыл обоз эльфийского короля и его отряд. Эльфы решили, что они выйдут ставить шатры, не станут ночевать в Эреборе. Торин попрощался с ними. И как-то все и разошлись. Не думаю, что спать, но разошлись.

–А короли где?

–Вон там, в зале с большим камином, ну, кто остался, -ответил Бильбо, -только, Ольва…

–Спасибо! Ты идешь?

–Ольва! -полурослик хлопнул себя по коленям, -да послушай же…

–Там еда осталась? Выпивка?

–Разумеется, там нового барана подвесили в камин, нашпигован и замаринован на славу, только Ольва…

Но Ветку уже выдуло из золотого зала, и понесло в зал каминный.

Оставались самые стойкие -те, кому не зазорно было сидеть рядом друг с другом в более расслабленной обстановке. Тенгель, Трандуил, Глорфиндейл, Торин, Фили, Кили, Митрандир, Бард. «А Элронда чего же снесло? Или он совсем из другой тусовки?» -подумала Ветка, не обращая никакого внимания на Бильбо, который торопился с нею рядом и делал какие-то безмолвные, но почти панические жесты. Теперь уже все присутствующие восседали в удобных креслах; видимо, вечеринка вправду вошла в неофициальную фазу, и высота спинки перестала играть основополагающую роль.

Ветка на ходу подцепила какой-то попавшийся по дороге стул, и, подтянув поближе к компании и к камину, развернула спинкой к огню, и села верхом. Подперла щеку рукой.

–Здрасте, -сказал ей Фили, и подмигнул. -Ты представляешь, как ты кстати, Ольва?

–А ч-что?

–Сейчас еще тост скажет, -заметил Кили.

–Могу! Тот же?

–Нет-нет, -сказал Торин. -Ольва, тебе бы лучше…

–А может, пусть остается? Добавит остроты, -заметил Трандуил. -Не думаю, что ее шокируют возможные беседы.

–Не шокируют! -горячо заявила Ветка. -Меня теперь в Средиземье ничего не шокирует.

Бард беззвучно смеялся, опустив лоб в ладонь.

–Голосуем? -поинтересовался Тенгель, тоже хрюкая в руку.

–Не возражаю, -быстро сказал Фили. Кили пожал плечами.

–А вина? -спросила Ветка, отыскав на столике бокал. Гэндальф, чему-то ухмыляясь, налил ей.

–Вот никогда я не думал, что в такую ночь тут с нами будут сидеть эльфы, -сказал Фили.

–Да еще какие, -добавил Торин. -Я хорошо помню, как ты уезжал тогда от Эребора, Трандуил. Когда Смауг жег мой народ. Да, уж много и после всего случилось, но не забуду никогда, не забуду.

–Мы обсуждали это с тобой, Торин, король-под-горой. В купальнях, после кузниц. Желаешь снова?

–Если и снова, то завтра, -подал голос Фили.

–Что ты понимаешь, мальчик, -горько сказал Торин, -тебя тут не было, ты уроженец Синих гор!

–Вправду, эти темы бы на утро, -сказал Гэндальф, -ничто не умаляется и не забыло. И все же вы уже ковали вместе, дабы умертвить новых чудовищ, а после плечом к плечу сражались в битве. Не вернуть павших тогда… не искупить многих лет страданий, Торин Дубощит. Но мы же здесь сегодня не за этим? Скорби —время, но и жизни -время.

Глорфиндейл молча отсалютовал бокалом, наполненным до краев.

Ветка по глоточку пила свое вино, и ей было хорошо. Мир немного плавал, словно талантливый режиссер давал размывку кадра. И все были такие красивые и правильные!

–Ну… что же, -сказал Бард, скосившись на Ветку, -за вас, принцы.

Сидевшие подняли бокалы, опрокинули… Ветка поставила свой. И спросила несчастным голосом:

–У вас мальчишник?

Пережив громовой хохот, добавила совсем безнадежно:

–У вас мальчишник… или как это в Средиземье может называться?..

– Ну вот, – с удовольствием сказал Кили. – Теперь точно можешь оставаться. Хуже уже не будет.

– Охохо, – сказала Ветка.

– Ладно, – заговорил Тенгель. – Пусть сидит дева наугрим. Вы спрашивали про битву в Южном Итилиэне. Я продолжу. Неприятель пошел из Харандора, чтобы штурмовать Андуин напротив Лоссарнаха. Я предложил перевести часть конницы Гондора на плотах, чтобы встретить передовые отряды харандорцев по ту сторону Андуина, и ниже по течению. Следопыты докладывали о противнике. И вот не такой уж большой отряд, задачей которого было выявить и призвать к незапланированному бою врагов, пошел вдоль реки.

Ветка начала подремывать, соображая, как бы отсюда деликатно смыться. Если смешанный гномско-эльфийско-человеческий мальчишник таков -скукота.

– Командиры ехали поодаль, передавая приказы сигнальными огнями…

– А ведь где должен быть командир, когда отряд идет походным порядком? Впереди, на белом коне, -непочтительно ляпнула Ветка, -до того, как начнет противник стрелять.

– А если начал? -поинтересовался Бард.

– Тогда, -важно сказала Ветка, -командир отправляется на задний фланг, а не ведет армию в битву, как я тут у вас неоднократно наблюдала. Вот Тенгель, на белом коне. Как сейчас помню. А на самом деле командир -глава армии, отрубят голову -что делать войску? Командира прикрывать надо.

– Ольва, где ты успела раздобыть столько вина? -спросил Торин.

– Дис налила. А что? -возмутилась Ветка. -Я происхожу из народа воинов, уж боевую стратегию у нас даже девочки в школе учат!

– Вот такую? Зачем? -ужаснулся Кили.

– А чтобы при случае встать во главе армии! – объявила Ветка. «Ну, или мальчишник друзьям запороть». – Итак, во время боя командир под драконов противника лезть не должен, а должен наблюдать картину боя с возвышения! Иначе отряд могут обойти с фланга. Вдруг откуда дополнительные варги или орки. Теперь! Решительными действиями отряда и его командира противник отброшен и обращен в бегство. Где должен быть командир? Опять же, командир должен быть впереди на лихом коне и первым ворваться в захваченный город или проскакать по трупу поверженного дракона! Для поднятия бодрости духа.

– А если командир -единственный, кто может этого дракона победить? -спросил Трандуил, улыбаясь уголком рта. – Ему также отсидеться на возвышении?

– Тогда надо было делать засаду, -сказала Ветка. -Вот приманить вы их отлично придумали, но сейчас, задним умом, лучше было бы поразмыслить над капканом или ловчей ямой. Сел дракон жрать золото -и провалился в яму. Со смолой, ядом пауков, мифриловыми ежиками. Тут командир…

–Ольва, -позвал Фили, хихикая от души, -Тенгель нам про другую битву рассказывает. Ага?

– И вам весело?

– Ну… нам не грустно, правда ведь, мужи?

– А что ты сказала о своем народе? – спросил вдруг Торин. -Харандорцы нам известны, а как твои воинственные предки, так славно обучающие своих дочерей, именуются?

Ветку вдруг расперло. Она прихлебнула еще вина. Повыбирала слово, и сказала наиболее, по ее мнению, средиземски звучащее:

– Русичи.

Россия, россияне, русские.

Захотелось плакать пьяными русскими слезами.

Все посконно-берестовое, сарафанно-былинное, что когда-то раздражало до зубовного скрежета, вдруг стало понятным и глубоким -русичи!

С самых варяжьих времен, когда ладьи с драконьими носами бороздили великие озера и реки… с проклятых тевтонских набегов, с тяжело вооруженных рыцарей, с великой орды, с множества войн и военачальников -Ветка вдруг по-новому увидела всю толщу того, что можно было назвать словом Россия. Витязей и царей, доблестных военачальников и первооткрывателей, ее народ -русичей.

И сама не поняла, как вдохновенно, словно на уроке в одном из старших классов, доложила внимательным слушателям все нюансы ледового побоища -как атаковали тевтонцы бронированной «свиньей», как вышли полки левой и правой рук, а затем засадный полк -конница; как выжидал Александр Невский на льду Чудского озера до последнего, жертвуя вышедшими вперед бойцами, и готовясь добить врага.

Пламенный спич закончился незначительным отрезвлением; Ветка осеклась перед переходом к Курской дуге и Сталинграду; встала, и завершила доклад поклоном.

–Простите, что порушила вечер… простите. Пойду я… Фили, Кили… поздравляю. Гэндальф, можно тебя на минутку?

Маг, посмеиваясь, встал, и, держа в руке трубочку, отправился за Веткой. Когда они отошли, Тенгель, помотав головой, спросил:

–Что это было?

–Это была Ольва, -с непробиваемым спокойствием сказал Трандуил. -Она происходит из народа, где девочек учат быть командирами войск.

–Но говорила со знанием, -хмыкнул Бард, -хоть записывай кое-что. О русичах слышу впервые, надобно запомнить.

–Не потребуется, -сказал Глорфиндейл. -Никогда.

–Ну не знаю, как у Кили, -сказал Фили, -а лично у меня мальчишник удался… по бокалу, воины? И что там с бараном? Тенгель? Рассказывай дальше.

***

–Так что, дева? -лукаво спросил тем временем Гэндальф, -желаешь просить меня, чтобы я навел на всех этих мужей чары забвения?

–А ты можешь? -без особой надежды спросила Ветка. -Да ладно, пусть их. Я более-менее помню, что голая на столе не танцевала, а остальное не так важно.

–Ого! А ты могла бы?

–Еще два бокала -и запросто. Нет, Таркун. Слушай. Ты —мне -должен.

–Да-а, -осторожно сказал Гэндальф. -Было такое, проиграл! И?

–Так вот. Вот что я хочу, -и Ветка начала нашептывать на ухо магу. Тот выслушал, пошевелил бровями, и изрек:

–Ко мне, к волшебнику, ты обращаешься с такой просьбой? А тебе не жалко ее потратить на… это?

–Неа, -сказала Ветка. -Мне очень хочется. Ну просто очень. Мне надо. А это то, чего мне тут очень не хватает, просто очень. Вот все остальное как-то и не нужно, а это… это нужно. Просто очень. Ты сможешь?

–Попробовать можно. Но, дева…

–Таркун, я ведь знаю волшебные правила. Никакое колдовство, которое касается любви и судеб, счастливым не бывает, -сказала Ветка, -а другого мне ничего не надо. Только то, что я попросила. Остальное мне дал Торин.

–Что же, -сказал Гэндальф, -речешь верно. Значит, я сделаю тебе это, и все, долг исчерпан?

–Да, так и будет. Пожалуйста!

Гэндальф посмотрел по сторонам, пошарил по карманам, осмотрел свой посох, и отломил от него тонкую щепку. Подул на нее, помусолил, пошептал.

Протянул Ветке.

–Каждый раз, как сломаешь, будет тебе то, что желанно. Закончится щепа -закончится и мое волшебство. Так пойдет?

–Пойдет, спасибо!

–Зачем тебе, Ольва?

–Ну, -застенчиво сказала Ветка, -как-то попрощаться. Отпустить. Этого же больше не будет. Мне надо… перешагнуть. Я уже шагала-шагала, но я та, кто я есть. А с такой опорой будет проще.

–Ну, тебе виднее. Пойду, спрошу у мужей, что думают они… о железной тевтонской свинье, -лукаво сказал волшебник.

–Свинья —это да, -легко согласилась Ветка, -свинья, может, была и лишняя… но кто же знал, что они так живо Даина приплетут…

***

Девушка вернулась в опустевший золотой зал Эребора. Посмотрела в морду чудовища на стене.

На трон, собранный из клинков.

Хотелось сесть на трон несказанно, но -слишком много говорили о приличиях, и слишком много таковых она влет нарушила.

Увидала какой-то стул, со скрежетом выволокла его на центр зала. Поставила лицом к дракону. Потом к трону. Потом боком, чтобы видеть и то, и другое.

Прикинула глубину зала, акустику.

Села, вытянув ноги, заложила руки за голову -взъерошила короткие волосы, которые при удачном освещении смотрелись светло-золотистыми, а при неудачном -русыми с сединой.

Прижмурилась, собираясь с мыслями. Начать, что ли, раз русич, с чего-нибудь вроде «Вдоль по Питерской»? Но нет -зал и душа требовали как раз тевтонского звука. Голдшлегеррр герррцегского.

И, выбрав, Ветка сломила палочку Гэндальфа.

–Ррраммм… штайн… -гулко разлилось по залу. -Рраммм… штайн… Ein Mensch brennt… Ramm-stein… Fleischgeruch liegt in der Luft…

«Надо было спросить, как регулировать громкость», подумала Ветка. Зал задрожал, как ей и хотелось -даже не потому, что звук был чрезмерно силен.

А потому, что сложилось.

***

– Черное наречие! -вскочил Торин. – Здесь!

Миг – и все короли ближайшего Средиземья, побросав бокалы и тарелки, бросились к залу. С других галерей бежали ошалевшие гномы из тех, кто оказался поблизости – бежали, и застывали в колоннаде.

– Рррам… штайн…

– Таркун? – выкрикнул Торин.

– Да, дева попросила музыки… которую она любила. Напоследок, – маг улыбался, – кто же знал, что музыка эта – такова?..

– Это не темное наречие, – громко сказал Трандуил, – скорее уж кхуздул.

– Вот и нет, – отрезал Торин.

– Она сидит там, посередине, и ей хорошо, – недоверчиво крикнул Фили, пытаясь переорать Тилля Линдемана. – Может, она оглохла, или ей на самом деле плохо?

– Скорее не знает, как убраться оттуда… – сказал Бард. – Я бы крайне хотел.

Гэндальф тем временем сделал пару пассов руками:

– Все, я скрыл шум внутри… нет, ей хорошо. Пусть она слушает, но другие гномы вне златого зала этого более не услышат.

Эльфы стояли рядом друг с другом.

Торин не поверил глазам – Трандуил широко, ярко улыбался, положив тонкие пальцы, унизанные кольцами, на бедра – так, словно понимал в происходящем больше, чем остальные.

Глорфиндейл же внезапно переменился – витязь был натянут, как струна, казалось, врос в странную музыку, и едва удерживался, чтобы не броситься в зал. Витязя, который всегда словно смотрел сквозь стены и сквозь людей, капризно голодал за накрытым столом, привередничал в выпивке, Торин видел таким воспламененным единственный раз – когда тот свился в клубок с голубым драконом.

Лесной Владыка покачал головой и фыркнул.

– Иди, – напряженно сказал Глорфиндейл Трандуилу на синдарине. -Иди. Попробуй разделить с ней… послушать с ней. Что с того, что гномы смотрят? Иди.

– Сомневаюсь, что это необходимо, – на том же наречии чуть лениво, надменно сказал Трандуил, убирая улыбку. – Дева пьяна… и воспользовалась балаганным колдовством Митрандира. Что я услышу там? К чему паясничать? Ее одной более чем достаточно, чтобы развеселить королей.

Глорфиндейл повернулся медленно -и его лицо было таким, словно его ожгло драконьим огнем.

– Что?.. Паясничать?..– выдохнул он.

– О. Я сомневаюсь…

– Ты сомневаешься, Трандуил Ороферион? – Глорфиндейл сделался неожиданно яростным, зажегся пламенем, а его низкий, тяжелый для утонченного тела голос загремел перепевами молотов, перебивая музыку, -ты мнишь себя королем, поставленным особняком, в выси над всеми иными, неприкасаемым и прекрасным, скорбным потерей супруги?

– Лорд! – Трандуил вспыхнул мгновенно, как вспыхивает белоснежная молния в грозу, и его голос также прокатился рокотом, врастая в ударные. – Осторожнее! Еще слово – и я обнажу клинки!

– А видишь ли ты в ее паясничании множество отражений Арды, вплетенных друг в друга? Или ты видишь только смертную, маленькую женщину, которая прошла через запредельные дали? Что ты видишь, сын Орофера?

– Какие отражения Арды? – выкрикнул Трандуил. – Мне показалось… нет, я уверен, что там, где я был, это и была Арда, но такова, словно для нее айнур пели и дважды, и трижды, и каждый раз в песни врывались новые искажающие силы!.. А о чем ты говоришь, витязь?!.

–Ты не понимаешь! – Глорфиндейл пылал, и по его волосам несся поток сумасшедших отблесков факелов. – Арда! Там вправду была та же Арда, как и эта! Создавая Арду, Эру создал ее не единой, а словно вложенной друг в друга, многочленной и сложной, как его сознание -и эти отпечатки первородного замысла живут единовременно! Даже валар и майар, даже они, айнур, не были способны понять этой усложненности, этой целостности, путаясь в деталях, отвлекаясь на детали! Вокруг нас десятки, если не сотни миров, как слои полотна, окутывающие сущность самого Творца, а мы заперты тут, на единственном слое, как любимые и старшие, но замершие в неподвижности и в бессмысленном почтении дети! Она —тому доказательство, она -и случайная мощь Белого совета, пробившая тонкую пелену мира! Послушай, какой поток, какая сила! У меня голову кружит от того, что через нее я могу прикоснуться к замыслам самого Илуватара… наконец-то прикоснуться… чего я так ждал долгие тысячелетия, и вот! Чаял осознать! Пытался услышать отзвуки! И вот! Встают на место недостающие капли мозаики мира, недостающие ноты! Она -и возродились драконы, она -и четыре народа сидят за одним столом, и вокруг нее собираются короли, ранее лишь обнажавшие друг против друга мечи, и делаются иными судьбы, и свершаются невозможные союзы, она – и все меняется! Словно открылось окно, и всех вас, всех нас ошеломил поток свежего ветра! Ты не видишь, Трандуил? Это же законы другого мира! Не ее волей, но через нее! Ты не рад разделить… принять… такое?!. Ты готов мертвой хваткой держаться за прошлое? Ты сомневаешься? Даже, когда слышишь и сам был свидетелем?..

– Глорфиндейл! Ты не можешь верить в то, что говоришь! Произошедшее со мной было невероятным… и я потрясен… но считать ее посланницей Илуватара? Ее, которую бросало тут по воле Саурона, презренного Гортхаура, словно щепу, ее, чья маленькая человеческая жизнь избита маленькими глупыми человеческими бедами!..

– Но я верю, Ороферион, – Глорфиндейл шагнул – близко, так, чтобы Трандуил видел его расширенные зрачки, – я уверен, я видел, я знаю наверняка. Загляни, если не побоишься, маг Лихолесья, и почувствуй, как далек был ее путь, и как страшны черные путы… Я хранил бы деву, не отступая ни шагу, и слушал бы каждый звук музыки иного замысла Эру – потому что только по нотам можно понять единое целое, постичь предназначение. Но тебе не интересно, Трандуил? Ты смотришь и видишь женщину, которая покинет чертоги Средиземья, и удалится в неизвестный тебе мир, когда придет ее время, повинуясь ее смертной доле… Но Трандуил! Ты же знаешь теперь, куда удаляются люди! Ты же видел кроху их бесконечного пути по отражениям Арды, по изгибам замысла Илуватара! Неужели ты не понял? Их путь – воистину вечен! Померкнув здесь, эти зыбкие фэа возгораются в иной мелодии, на иной складке Арды, не медля ни мига! Они —странники по нашим излюбленным звездам, Трандуил! Мы —заканчиваемся здесь! Вольно же нам кричать о нашей перворожденности и бессмертии, когда мы всего лишь немного осветили им начало пути!

– Гномы в шутку называли ее майа… – прошептал Трандуил, чуть бледнея.

– Но она и есть майа, майа – вестница нового понимания мира! -оскалившись, проревел Глорфиндейл. – Так ли важно, что эта нота, эта искра самого Эру упала в смертное тело? В ранимое, смертное, в женское тело? Так ли важно, что эту искру раздувал для Средиземья Темнейший, Аннатар Аулендил, потратив на ее опеку и взращивание годы и годы в невообразимом запределье, в скрытых от нас, слепцов, аккордах песни айнур?..

– Глорфиндейл!..

Златой витязь шагнул – и оказался вплотную с Трандуилом, выдыхая почти уста в уста.

– Сколько лет ты укрывался в сумерках своей скорби и величественной отстраненности, ты, прекраснейший из ныне живущих эльфийских властителей? Сколько сотен лет ты жил, не ощущая никого равным себе, не принимая советов и любви, заботясь лишь об Эрин Гален, который уже веками пожираем мраком и уступает натиску извне? Сколько лет ты не ощущал никого сильнее себя, юный Ороферион? Напомнить тебе о силе?.. Или тебе напомнили о ней до меня – сбросив на ладонь уголек настоящей жизни?..

Трандуил замер.

– Что, – витязь отступил, и заговорил громко, холодно и язвительно, без труда перебивая рокот золотого зала, – вы привыкли к мысли о том, что она чужая, и перестали видеть за ее тонкими плечами бОльшее? Чужая, и что – из тех русичей, которые тут никогда не пойдут войной, и на которых пойти нельзя. Не участвует ее народ в наших здешних темных и светлых битвах, не знают о нем эльфы. И все. Кто остановился и вгляделся? Кто позволил себе пройти мысленно дальше? Почувствовать больше? Только лишь я, и оттого ли, что лишь я вернулся из чертогов Мандоса, вернулся сюда по воле собственного выбора, так как и там не обрел ответов и покоя! Там благочинно и радостно, там встречаются расставшиеся, гаснут распри, но там тупик мира, созданный для нас, по нашей мерке, из которого не выйти… Но ты же чувствовал, Трандуил Ороферион, чувствовал – с первого мига, как оказался позади нее на лошади! Твоя вещая сила, твоя магия… ты чувствовал… и упустил, отдав искру истинного света сомнениям, прошлому и гордыне!

– Лорд!

Глорфиндейл махнул рукой. Резко отвернулся от Трандуила – тонкий темный силуэт, потертая замша, плащ сверкающих волос до бедер.

– Я… не позволял себе смотреть на нее так… – трудно выговорил Трандуил.

– Я понял. – Тон низкого, рокочущего голоса упал почти до шепота, вместе с последними перекатами музыки. – Это неважно. Она сильная, и не будет одна, хотя и может; но она отыщет поддержку. Ее оберегут. Ее уже оберегают, а ты… – Глорфиндейл уходил, уходил, мерцая золотым каскадом волос, терялся в тени колонн, в отсветах такого же златого пола.

***

– Они ссорились? – спросил шепотом Фили.

– Кто их разберет, благородных эльфов, – вполголоса ответил Торин.

– Они спорили об устройстве мира, – сказал Тенгель. – Я говорю на синдарине с детства, но слышал не все. Ольвин балрогов шум мешал.

– Об устройстве мира – и так раскалились?

Трандуил развернулся и молча уходил обратно в каминный зал, лишь взлетели полы длинного кафтана.

Глорфиндейл же, узкий, как кинжал, встряхнув золотыми волосами, удалялся куда-то вглубь Эребора, ничуть не чураясь подземелий, камней и Горы над головой.

Ветка со скрежетом тащила стул к колонне, откуда взяла. Пугливо обернулась на мерзкий звук, особенно приятный в наступившей тишине, посмотрела на силуэты на другом конце зала. И, судя по направлению движения, отправилась на дальние галереи, к себе в комнату.

– Может, ее проводить? – предположил Бард.

– Не надо лишнего, – сказал Гэндальф. – Вернемся-ка мы к прекрасному барану, который теперь наверняка допекся, и продолжим наши посиделки. Я не сомневаюсь, Ольва Льюэнь в полном порядке.

– Ну да, – сказал Тенгель, и чуть постучал пальцем по голове. – Ты тоже, волшебник… того… между прочим.

– Я знаю, знаю, -усмехнулся Гэндальф.

– Завтра, – гневно сказал Торин, – ты прости меня, Тенгель, но ни одного человека и ни единого эльфа под сводами Эребора не останется. Я закрою врата, как бывало во времена предков, и мы будем готовиться встречать новый обоз из Синих гор. Дракон в Долгом, станем за ним присматривать. И впредь я подумаю, кому и когда оказывать гостеприимство, а то чужеземцы уж больно привыкли к нашим чертогам. Одинокая Гора не постоялый двор.

– Что уж, – согласился Тенгель, хлопнув Торина по плечу, – хоть и звучит сердито, ты в своем праве, наугрим, да и мой эоред, небось, вблизи Дейла, поеду принимать корону.

– Ты вправе снова сделать Эребор неприступным, – согласился Бард, – я понимаю твои слова. У тебя снова выдались непростые деньки, король-под-горой. Однако же, запирайся или нет, Ольва Льюэнь – твоя прелесть, эреборская. Ты сам так решил. Так что всякое, видно, может быть, пока она внутри – даже с самыми крепкими засовами на вратах.

– Пойдем выпьем, – сказал Торин, сбавляя тон. – Племянники достойны славных посиделок. Завтра – будет завтра.

– Вот и славно, – подытожил Гендальф, – поторопимся, воины, баран подгорает.

Трандуил сидел в кресле, подвернув под себя ногу, и крутил в руках драгоценный кубок. Губы его были плотно сжаты.

Фили глянул на лесного Владыку, покачал головой, и обнял за плечи Кили:

– Расслабься, брат. Он сейчас уйдет, прямо вот чувствую.

========== Глава 20. Забыть ==========

Трандуил настиг златого витязя глубоко в подземельях -два гнома-стражника, разжившиеся корзиной с пирогами и пятком бутылок вина, указали лесному королю на приоткрытую каменную створку.

Трандуил скользнул тонкими сильными пальцами по граниту -толщина створки была, пожалуй, равна длине его меча. Взгляд выхватил мерцающие в свете факелов цепи, блоки и вОроты -чтобы открыть или закрыть проход к морю, уберегая Эребор от периодических потопов, потребовались хитроумные механизмы, двигающие эту махину.

Масса Эребора, которая вся теперь располагалась наверху, над головой, давила на Владыку, прижимала его вниз -он ощущал огромную древнюю толщу и мощь камня. Как тут могло нравиться кому-либо из эльфов, было непонятно.

–Но я полюбил это место, Трандуил Ороферион.

–Я помню, ты гостил в нашем доме, -медленно сказал Трандуил, ступая по черному песку, вспаханному недавней битвой с драконом, -я помню, как ты брал меня, совсем малыша, на своего меарас и называл надеждой Эрин Гален.

–А ты помнишь, как договорился с меарас, и уехал один кататься, шестилетний? С меарас не так страшно, но Орофер и твоя мать извелись. Мой конь не мог тебя бросить, и когда ты устал и уснул у ручья, он охранял тебя, не смея пойти позвать эльфов. В конечном итоге, он привез тебя домой. Я был твердо уверен, что все будет хорошо, но моя уверенность не передавалась Ороферу, хотя тогда Великая Пуща была намного безопаснее.

–Помню.

–Помнишь, как желал заплести мне косу, и заплел ее так, что прядь пришлось срезать? Я пару столетий ходил с укороченной прядью слева, у самого лица, и вспоминал тебя каждый раз, когда видел себя в зеркале.

–Помню, я взял смолу, чтобы лучше держалось. И хотел тебя рассмотреть вблизи. Мне рассказывали о тебе сказки на ночь. А после я рассказывал их Леголасу.

–Вы с сыном Мэглина были несносной парой. Вы все били, пачкали и рвали. Убегали на вымышленные войны бесчисленное количество раз. Я случался в Пуще наездами, но однажды, когда вы были уже подростками…

–Я помню. Ты со своим конем выследил нас уже почти на границе Леса. Ты поймал меня и Мэллирина, связал, забросил на коня позади себя. Но не повез сразу домой. Был вечер…

–Я держал вас связанными и втолковывал о роли каждого. О том, каким должен быть принц и каким -его друг. О разной мере ответственности, вам предназначенной. Ты почти заявил, что не желаешь быть принцем. Да. Но сдержался.

–Ты набил острогой рыбы… самой вкусной, которую я когда-либо ел, испек, и дал нам -с лембасом и мирувором. Первый глоток мирувора. Нас развезло. Мы переночевали у реки. Мы пробовали удрать ночью еще раз…

–И я все же вернул вас во дворец, связанных, на крупе меарас, как вязанку хвороста. Руки и ноги в разные стороны, да. Ты тогда сказал, что никогда не простишь мне. Я уезжал… и вы стащили у меня стрелы. Две. Я, кстати, видел лаиквенди, отца Мэллирина.

–Я прощаю тебя, витязь. Не было случая сказать раньше. Твоя стрела, Глорфиндейл, у меня. А та, которая досталась Мэллирину, была последней в его колчане -он выпустил ее в морду варга, и затем погиб.

–Ты стал взрослым. Ты понял, что никогда – слишком долго даже для эльфа… Ты принял великую ответственность и великую тяжесть, решив, что, упражняя магию и блюдя все законы, гласно и негласно предписанные эльдар, ты удержишь Эрин Гален, -вздохнул Глорфиндейл. -Увы, я вижу, как лес сдается. Но я вижу и способ его оживить. Но зачем ты пришел, Трандуил? Я был резок, но я говорил то, что открылось мне. Ты показался мне неразумным мальчиком, путающимся в чужих волосах…