Текст книги "Не осуждайте нас (СИ)"

Автор книги: fuckingartist

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

========== Глава 32 “После метели”. ==========

Я всё ещё пытаюсь понять, почему всё развалилось. Я полагаю, самая простая причина в том, что наши желания отличались. Отношения никогда не бывают как в кино, где бывает длинная прощальная речь и кто-то выглядывает из окошка такси, как только музыка нарастает. Нет, в настоящей жизни конец похож на фиаско.

“Город Хищниц”

Я проснулась от ярких солнечных лучей, слепивших мои глаза. Руки невольно потерли заспанное лицо, и я попыталась потянуться всем телом. На талии ощущалась приятная тяжесть. Я недоуменно повернула голову и увидела его.

Закрытые веки с длинными ресницами, умиротворенное выражение лица. «Спит, как ребенок». – Подумала я, не сдерживая счастливой улыбки. «Так вот, что значит просыпаться с любимым человеком».

Его рука лежала на мне, было очень жарко. Но это была приятная жара. Она исходила не от солнца, не от летней погоды и не калориферов. Она исходила от тела другого человека. Я чувствовала себя частью чего-то. Чего-то родного и близкого.

Я аккуратно перевернулась к нему всем телом. Пальцы, едва касаясь, гладили его по волосам. Они были мягкими, густыми и черными, словно вороны.

Спустя секунду он тяжело вздохнул и чуть видно приоткрыл веки. Взгляд казался туманным, и я не смогла сдержаться от тихого смешка. Он улыбнулся мне в ответ и медленно привстал с кровати.

Мы заснули в одежде, на моем лице чувствовались остатки косметики, а волосы явно напоминали птичье гнездо. Руки начали неловко приглаживать прическу и потирать глаза. Не хотелось, чтобы он увидел меня такой. Хотелось оставаться в его глазах принцессой.

Но мои страхи были напрасны. Он повернул ко мне голову и все с той же нежностью посмотрел на мое лицо. Так же, как и вчера, когда я вышла к нему, непохожая сама на себя.

– Как спалось? – спросил он.

– Как никогда, – тихо ответила я, заправляя выбившуюся прядь за ухо.

– Да, согласен.

Он еще миг вглядывался в мое лицо, а после поднялся и стал застегивать расшатавшиеся пуговицы на рубашке. Я с замиранием сердца наблюдала за первыми минутами этого солнечного утра. Старая спальня, скрипящая кровать и Жак под лучами яркого света. Все напоминало отрывок из какого-то фильма, где у героев наконец-то все наладилось. Они счастливы, молоды, влюблены и немножко сумасбродны.

– Надо ехать, твои родители наверняка с ума сходят.

– Угу, – неохотно кивнула я и сползла с кровати.

Мы с Жаком вышли из комнаты. В доме было тихо. Спустившись по лестнице, мы увидели разгромленный в пух и прах первый этаж. Разбросанные бутылки, разложенный на полу твистер, неубранный стол, заваленный кусками тортов бар, и Юра, лежащий на полу в углу комнаты в объятиях одной из моделей.

Увидев это, Жак лишь не удивленно выгнул бровь и вместе со мной прошел в прихожую к входной двери.

– Мы не будем ни с кем прощаться? – шепотом спросила я, пока Жак помогал мне надеть пуховик.

– Нет, они, вероятно, все еще спят. На часах только одиннадцать.

Надев сапоги, мы вышли из дома, в лицо неприятно ударил утренний мороз, заставивший меня поморщиться. Я застегнула куртку до самого горла и согнула голову так, чтобы сильный ветер не бил в лицо.

– Это от того, что ты не выспалась.

– Ты о чем? – еле-еле пробурчала я, пока мы шли к машине.

– Ты вся дрожишь.

Добравшись до мерседеса, Жак галантно открыл передо мной заднюю дверь, объясняя тем, что по дороге смогу вздремнуть. Я неохотно заползла туда и сняв ботинки, как всегда делала в детстве, с ногами взобралась на кресло.

Машина тронулась. Я в последний раз посмотрела на дом, засыпаемый теперь лишь легким едва видным снегом в лучах утреннего солнца. «В этом доме так много всего произошло». – Думала я, пока машина сворачивала за угол. Удивительно, какое огромное значение порой имеют для нас совершенно незнакомые места. Ты можешь провести в этом месте всего один вечер, но этот вечер будет намного более значимым, чем все года, прожитые в собственном доме.

***

Мы позвонили в дверь моей квартиры. Жак все-таки уговорил проводить меня до самой квартиры, несмотря на все мои протесты. Отчего-то было неловко теперь появляться в его компании перед моими родителями. В голове отрывочно крутились воспоминания прошлой ночи, заставлявшие меня смущенно отводить лицо в сторону от Жака. Его руки, тем или иным образом касавшиеся меня, теперь казались еще более красивыми.

– Софи! – на пороге открывшейся двери показалась мама, обнявшая меня в ту же секунду. – С Новым Годом! Как вы?

– Привет, мам, – отвечая на объятия, радостно сказала я.

– Здравствуйте, – с улыбкой Жак пожал руку вышедшему отцу.

– Жак, не хочешь зайти к нам? Мы как раз пили чай, – предложила мама.

– Нет, извините, я должен работать сегодня. Зашел, чтобы просто проводить Софи.

Я вскинула на Жака недоумевающий взгляд. Несмотря на всю странность этой посиделки, я хотела бы, чтобы он остался. Но, судя по его тону и выражению лица, он действительно должен был ехать.

– Даже первого января работаешь? – спросил мой папа.

– Вынужден. Так что я лучше пойду. Софи, – он нежно потрепал меня по голове, – скоро увидимся. До свидания.

Жак кивнул моим родителям и ушел, махнув мне на прощание рукой. Я еще секунду смотрела ему вслед, слыша вдалеке его размеренные шаги по лестнице подъезда, а после, словно очнувшись, зашла в квартиру, хлопнув за собой тяжелой дверью.

– Как прошел твой Новый Год? – заинтересованно спросила мама.

– Отлично… Жак подарил мне фотокамеру, – радостно отвечала я, снимая сапоги и куртку.

– Добрый день, Софи.

Неожиданно для меня, из кухни показалось лицо Макса.

– Макс зашел к нам сегодня, поздравить с наступившим, – сказал папа, уходя на кухню.

– Привет, Макс… Неожиданно.

– Для меня тоже. Я пришел отдать тебе подарок, а тебя нет.

– Софи, помой руки и иди к столу, выпей хотя бы чаю. Макс ждет тебя уже полчаса.

Я молча прошла в ванную. Где-то внутри было плохое предчувствие. Приятное утреннее настроение как рукой сняло.

На кухонном столе стояло несколько тарелок со сладостями. Всевозможные шоколадки, пирожки и прочее, приготовленное мамой, по-видимому, на Новый Год. Макс сидел у окна и мирно пил чай, пока мои родители рассказывали о том, как вчера вечером их навещали дяди, тети, бабушки и дедушки.

Я села на свое место и сделала глоток крепкого горячего чая. От резкой смены температур по телу пробежали мурашки, и я приятно вздохнула.

– Вот, держи, – Макс с улыбкой на лице достал из своей сумки какую-то книгу и протянул мне.

– Фотография для начинающих? Это учебник? – я взяла толстую книгу в руки и пролистала первые страницы, наполненные красочными снимками.

– Да, что-то вроде этого. Я же репетитор, я должен дарить книги, – он издал смешок и сделал еще один глоток чая.

– Спасибо большое, у меня еще ни одной книги по фотографии не было.

– Ты говоришь, Жак подарил тебе камеру? – переспросил папа.

– Да, профессиональную, представляете? Я уже успела сделать несколько снимков моделей, которые присутствовали на фотосъемке.

–Это такой дорогой подарок… Ты поблагодарила его? – удостоверилась мама, озабоченно прикладывая руку к лицу.

– Да, конечно, хотя мне было слегка неловко.

– Знаете, я, наверное, пойду. Моя миссия выполнена, а я хотел бы еще кое-куда зайти по дороге домой, – мой репетитор поставил чашку на стол и встал из-за него, поднимая с пола свою кожаную сумку.

– Конечно-конечно, спасибо большое, Макс. Софи, проводи Максима, – суетливо произнесла моя мама.

Я вышла в коридор вслед за Максом и с минуту стояла, подперев стену, пока он завязывал шнурки на своих коричневых сапогах.

– Так значит, ты оставалась там на ночь? – как бы невзначай, даже не поднимая головы, спросил он.

– Да, так вышло.

Максим поднялся с корточек и, надев свою куртку-аляску, приблизился ко мне. Я удивленно всматривалась в его голубые глаза, пока он стоял и подбирал нужные слова для чего-то.

– Ты… Ты как вообще? Все хорошо? – наконец произнес он.

Я только кивнула на его слова, и к своему удивлению не почувствовала никакой злобы. Даже наоборот, его вопрос мне показался приятным, чутким и заботливым. Он нежно коснулся моего плеча и улыбнулся, не говоря ничего более на эту тему.

– Макс, спасибо, – сказала я, когда тот уже собирался нажать на ручку двери.

– За что?

– За то, что держишь это в тайне, – я опустила глаза, зная, что он поймет, о чем я.

– Просто, – он слегка замялся, – просто я как представлю, что они узнают… Ты ведь плакать будешь, и сделать ничего совершенно тоже нельзя будет. Поэтому я буду молчать до тех пор, пока тебе от этого не плохо, ладно? – впервые его голос звучал так уверенно и серьезно. Человеку с таким голосом хотелось доверять.

Я чуть видно улыбнулась и кивнула ему в ответ. Он вышел из квартиры, и я смогла облегченно вздохнуть. Казалось, будто все начинает налаживаться. До сих пор не могу понять, чем я заслужила произошедшее после. Почему человек влюбленный и готовый на все ради своей любви, обречен в конце остаться один?

========== Глава 33 “Звонки”. ==========

Все мы жертвы… Вот в чём суть.

“Ворон”

Дни пробегали быстро. Совершенно свободная от учебы во время каникул, я привыкла вставать в самую рань, чтобы застать рассвет. Сначала я неумело фотографировала вид восходящего солнца с балкона в гостиной, затем выходила во двор и делала снимки на детской площадке, а после уже и не ленилась проезжать несколько остановок в одиноких автобусах, чтобы найти тот самый вид.

Фотокамера, подаренная мне Жаком, стала словно частью меня самой. Ее объектив идеально ложился в левую ладонь, а характерный щелчок стал таким же привычным, как и моргание моих собственных глаз.

Днем пятого января я вышла из дома. На мне была все та же куртка и потертые сапоги. Жак написал мне тем утром и попросил прийти. И говорить не стоит, как рада я была. Чем-то особенным казалось приглашение, полученное лично от него. Чем-то пьянящим и сводящим с ума.

Три стука в тяжелую высокую дверь, и она открылась. Жак выглядел сонным, будто только-только из кровати. Белая майка, синяки под глазами и чашка горячего кофе в левой руке.

– Доброе утро, Соня, – пропела я, заходя в его квартиру.

– Не понимаю, как ты можешь быть такой бодрой. Сейчас только…

– Только два часа дня? – выгнув бровь, спросила я.

– Именно, два часа дня. Ужасная рань. Но если бы мы не встретились сегодня, то, вероятно, пришлось бы ждать окончания твоих каникул.

Жак устало почесал затылок и, дождавшись, пока я сниму с себя верхнюю одежду, прошел на кухню.

– Так много работы? – спросила я, несмотря на то, что знала ответ.

На кухне был включен свет. Из-за пасмурных облаков едва ли проглядывалось дневное солнце. Теперь улицы уже не были завалены толстыми сугробами. За считанные дни они подтаяли и смешались с городской грязью, напоминая безжизненные валуны.

– Да. Я, наверное, единственный человек, которому приходится работать в начале января, – Жак с тяжелым вздохом сел на свое место за столом и скучающе посмотрел на вид за окном.

– Если тебя это утешит, я тоже занималась делами, – я села на соседний стул и достала из своей сумки большую зеленую папку, наполненную свеженапечатанными снимками.

– Все твое? – он отставил чашку в сторону и придвинул открытую папку чуть ближе к себе.

– Да, я старалась делать все снимки на рассвете. Вот смотри, – я достала лучшую фотографию из тех, что у меня были, – это на чистых прудах. Что думаешь?

Жак взял из моих рук, красочную фотографию формата А4 и на секунду замер. Он внимательно всматривался в нее, подперев голову рукой. Его глаза в тот момент приняли такой рабочий вид, который я могла увидеть у него лишь во время фотосъемки.

– Хорошо, очень хорошо. Горизонт и правило третей соблюдены правильно, настройки подобраны хорошо, как вижу, снимала ты не на авто режиме, верно?

– Да, правда, перед этим пришлось изрядно покопаться в книге по поводу всяких мелких деталей. Я еще не совсем правильно подбираю баланс белого, но все же…

– Что за книга? – мужчина поднял на меня свои глаза и опустил фотографию на стол.

– Макс подарил. Что-то вроде учебника, написано сложновато, так что некоторые вещи я перечитываю по три-четыре раза.

– Макс – это твой репетитор?

– Да, вы виделись один раз.

– Тебе не обязательно читать все эти книги, я могу сам тебя всему научить, – его голос казался серьезным, даже немного грубым.

– Ты устаешь на работе, представь, что с тобой случится, если я каждый день буду приходить к тебе с все новыми вопросами.

– Просто сомневаюсь, что простой студент мог подобрать хорошую книгу по делу совершенно ему незнакомому, – губы Жака изогнулись в самодовольной ухмылке.

– Макс не студент, он работает.

– Но не фотографом, верно?

– Верно…

Где-то глубоко внутри меня застыло чувство обиды. Его двойственность была в том, что мне не хотелось спорить с Жаком, но и слышать оскорбления в сторону Макса казалось чем-то неправильным.

Мы оба молчали. Тоскливую тишину прервал громкий, дребезжащий звонок телефона Жака, раздававшегося из его кармана.

– Погоди секунду, – он лениво достал телефон, но заметно посерьезнел, увидев на дисплее имя контакта. – Oui? Qu’arrive-t-il?

«Французский», – сразу подумала. Как красиво этот язык слетал с его губ. Мне было жаль, что он сразу ушел в другую комнату, будто я могла понять, о чем он говорил. Хотя, несмотря на всю элегантность и нежность звуков этого языка, днем пятого числа он казался мне предзнаменованием чего-то плохого. Будто в сером дневном тумане затаилось что-то нехорошее и оно обязательно говорило по-французски.

Через минуту в комнате вновь появился Жак. Его брови были сдвинуты, а лицо приняло вид слегка отстраненный и озабоченный более прежнего.

– Тебе лучше уйти, – мягко сказал он, не глядя в мои глаза.

– Почему? Все в порядке?

– Ха? – его рот был приоткрыт, а зрачки словно затуманились, как улицы за окном. – Да… да, просто появились кое-какие дела, извини.

– Нет, я понимаю.

Я кивнула в знак своих слов и медленно поднялась со стула, собирая все снимки обратно в папку. Жак проводил меня до дверей, но на прощание и пальцем не коснулся. Казалось, будто он слегка потерян. Озирался по сторонам, лениво опирался на стену, всячески избегая моего взгляда. Я помахала ему рукой и уверила в том, что работа – это важно, что увидимся в другой раз, и я ничуть не обижена.

Однако он врал, и я об этом знала. В тот день у него не было работы.

***

Я лежала на кровати. Лампа тускло освещала помещение и отражалась в окне моей комнаты, за которым уже давно стемнело. Мои пальцы то и дело нажимали на кнопку телефона, в надежде увидеть там хоть какое-нибудь сообщение. Но раз за разом они видели всего лишь три вещи: дату, время и пять процентов оставшейся зарядки.

В дверь постучали. Собрав волю в кулак, я развернула голову в сторону вошедшей мамы.

– Кушать будешь? – спросила она.

– Нет, потом, лень.

– Ты вообще сегодня кушала?

– Да, утром и когда домой пришла, – поняв, что разговор неважный, я вновь уронила тяжелую голову на подушку.

– Ты куда-то выходила?

– Угу.

– К Жаку?

– Да, снимки показывала.

С каких-то пор стало не так страшно говорить родителям о Жаке. Они знали, что я часто хожу к нему, но не были особо против. Им все казалось, что это из-за фотографии. Не могу сказать, что они в корне заблуждались, однако полной правды им лучше все-таки не знать.

– Ты его там не беспокоишь? Он же работает…

– Нет-нет, он не против, – махнув рукой над головой ответила я.

– Ты ведь знаешь, мы какое-то время общались с его отцом.

– Угу.

– Очень приятный мужчина, высокий, статный. Правда, мне всегда казалось, что как отец, он очень строг. Жак, будучи еще семнадцатилетним подростком, в присутствии своего папы даже улыбнуться не смел.

– Я ничего про его отца не слышала, – разговор начинал принимать интересный оборот, и я подняла голову.

– Ты совсем маленькой была, а Жак, я думаю, и сейчас на эту тему говорить много не будет. Он немного скрытный, тебе не кажется?

– Нет, думаю, это просто такая черта его характера.

– Ты неплохо его знаешь, верно? – мама легонько коснулась моих волос, и по лицу ее проскользнула теплая улыбка, которую встретишь только у матерей.

Уже второй раз за этот день телефонный звонок пугал меня. На дисплее моего телефона отразилось имя лучшей подруги, и я с улыбкой посмотрела на маму, прося ее оставить меня одну. Стоило двери закрыться, как я нажала зеленую кнопку, приготовясь слушать неконтролируемый поток информации от Лины.

– Софи…

Так обычно и бывает. Во всех тревожных звонках не существуют слов, вроде обыденных «алло» или же «привет». Люди сразу начинают говорить о том, что их беспокоит.

– Лина? Все нормально? У тебя дрожит голос.

Я была напугана и из лежачего положения незамедлительно перешла в сидячее. Кончики пальцев похолодели, а в глотке застрял томящийся комок.

– Давид, он, он… – на той стороне послышались тяжелые всхлипы, слова было невозможно разобрать.

– Лина, что случилось? Что с Давидом?

А потом просто БАМ, и все. Я, как оглушенная, сидела на своей кровати, еле-еле удерживая телефон в онемевшей руке. Одиннадцать букв, пять слогов и жирный черный крест на душе близкого мне человека.

Дыхание сбилось, сердце перестало стучать. Я судорожно подбирала слова, спрашивала, куда мне приехать. Параллельно свободной рукой я уже собирала сумку, в ухо отдавались раздирающие голову слезы и крики Лины.

Казалось бы, что может быть хуже? Чье горе сложнее пережить, чем свое собственное? После каких слов ты напрочь забываешь, что у тебя было сегодня днем, вчера или же неделю назад? Как можно потерять всякий рассудок и желание здраво мыслить за одну долю секунды?

Что может быть хуже, чем слово «изнасиловал» из уст лучшей подруги?

========== Глава 34 “Холодные, тоскливые люди”. ==========

Так мало пройдено дорог, так много сделано ошибок.

С. Есенин

– Как она? – спросила мать Лины, когда я вошла на кухню.

– Не знаю, молчит, – коротко ответила я и села за круглый стол в центре комнаты.

Прошло несколько дней после того тревожного звонка. Я каждый день приходила в дом этой семьи и наблюдала за тем, как медленно затухает жизнь моей лучшей подруги. Она перестала есть и мало говорила, глаза стали напоминать сухие белые прорези, а рыжие волосы уже не могли блистать былой красотой.

Я помню, как приехала тогда к ней. Она сидела на автобусной остановке ночью, одна. Слезы, одна за другой, стекали по ее щекам, а руки отдавали дрожью. Я не знала, что сказать. Села рядом и осталась с ней. Мы где-то с полчаса провели в незнакомом районе под громкое мяуканье дворовой кошки. Потом сели в автобус и поехали к ней домой. С тех пор Лина молчит. Ни слез, ни просьб, ни мольбы. Прежняя Лина в миг перестала существовать.

– Она мне ничего не говорит, я даже не знаю, что с ней происходит, – горько шептала ее мать, роняя уставшее лицо на руки. – Софи, милая, чем мне ей помочь?

– Вы все делаете правильно. Ей нужно время оправиться. Я бы вам рассказала все, но это не моя тайна… Лина решила молчать об этом, а, значит, и я тоже ничего не скажу.

Я смотрела на потерянную мать подруги и с трудом подавляла в себе желание объяснить все. Все до мельчайших подробностей. И про Сергея Владимировича, и про то, как Лина перестала пытаться, и про то, как красивый парень предложил ей погулять. Но ведь и у меня были тайны. И, как никто другой, я понимала, что есть такие вещи, о которых нам просто стыдно говорить.

– Я понимаю, – ответила она. – У вас завтра первый учебный день, не могла бы ты принести ей домашнее задание?

– Конечно, я в любом случае зайду к вам и завтра.

– Да-да, это хорошо, – женщина подняла на меня свой взгляд и после секундной тишины продолжила. – Знаешь, я всю жизнь думала, что Лина девочка общительная, она часто гуляла с кем-то, много номеров в телефоне, постоянные встречи и праздники. Но… Вот с ней случилось что-то, а рядом только ты. Как будто у нее и не было подруг больше.

Я вспоминала все те десять лет, что была знакома с Линой. Толпа людей, желающих урвать хотя бы минуту ее внимания, яркие и шумные гуляния с друзьями, имен которых я даже не знала, случаи и встречи, в правдоподобность которых было сложно поверить. Лина и вправду была центром всего для многих. Эта ее сторона нравилась мне ничуть не меньше других. Главное ведь было то, что после громких слов, шуток и разговоров, она все равно возвращалась ко мне и делала именно то выражение лица, которое я ценила в ней превыше всего.

– Вы правы, людям сложно не любить Лину, – я улыбнулась ей в ответ. – Я, наверное, пойду.

– Да, конечно, Софи. Я провожу тебя.

Мы вышли в коридор, и я еще раз заглянула в крошечную комнатку Лины.

Рыжеволосая девочка сидела в углу кровати, прибившись к стене с детскими обоями. Она смотрела в окно тусклым, пустым взглядом. Руки смиренно обхватывали колени, спрятанные под одеялом, и сейчас напоминали тонкие безжизненные сучки.

– Лина, я ушла, – сказала я, выглядывая из дверного проема, – увидимся завтра.

Она тихонечко, едва заметно кивнула, и я, поджав губы, вышла в прихожую.

Попрощавшись с поникшей матерью подруги, я вышла из дома и побрела вдоль пустых дорог к метро.

Улицы с приходом января навевали чем-то тоскливым, тревожным, абсолютно серым. Люди, казалось, становились все более и более злыми. Им не нравилась ни погода, ни город, в котором они живут, ни дело, которым они занимаются. Никакой надежды, сплошное уныние и упадок. Вот таким был тот январь.

На улице близ метро людей становилось все больше. Некоторые из них налетали на меня, задевая своими толстыми тяжелыми сумками. Еще и ворчали что-то при этом себе под нос. Оглядываясь на одного из таких, я и сама не заметила, как впечаталась в чью-то грудь.

– Софи? – спросил знакомый голос.

Я подняла глаза и увидела Макса. Он с недоумением глядел на меня сверху вниз, пока десятки людей ходили мимо нас в разные стороны.

– Макс? Что ты тут делаешь?

– Я здесь живу. А ты?

– Здесь живет моя подруга, – не вдаваясь в подробности, ответила я. – Почему не на машине, кстати? – Спросила я, указывая пальцем на широкий вход в метро.

– Отдал в ремонт. Какой-то придурок поцарапал боковую дверь.

«Придурок?» – мысленно переспросила я. Мой самый большой святоша-знакомый сказал слово «придурок». Вероятно, мир катится к окончательному дну.

– У тебя ведь завтра школа? Первый день? – спросил Макс с обыкновенной, свойственной ему улыбкой.

– Да, лучше бы ее не было.

– Не будь ее, не было бы и наших занятий, – он весело подмигнул мне, и я едва сдержалась, чтобы не засмеяться.

– Возможно, ты прав. Когда следующее, кстати?

– Не можешь дождаться?

– Ну конечно, считаю дни и отмечаю в календаре крестиками, – саркастично протянула я.

– Думаю, через пару дней. Завтра я немного занят.

– Свидание? – на моем лице расползлась слегка нагловатая улыбка и ярое желание поддразнить репетитора.

– Да, если кипу документов от моего шефа можно назвать девушкой.

Макс печально пожал плечами, и я тихонько захихикала, представляя себе своего работающего учителя. В моих мыслях он был скорее таким простым, соседским парнем. Слегка раздолбаем, но при этом не теряющим оптимизма. Кейсы, смокинги и деловые встречи совершенно ему не шли.

– Как твои занятия фотографией, кстати?

От этого вопроса я, ни много, ни мало, выпала в осадок. В голове сразу всплыло растерянное лицо Жака, его потерянные глаза, и телефонный разговор, значение которого я до сих пор не знала. Он вяло отвечал на звонки, сообщения писал короткие и незначительные. Я много раз хотела зайти к нему. Нет, не для того, чтобы требовать правды. У меня не было на нее никаких прав. Мне просто хотелось прижаться к нему. Утешить и утешиться в его объятиях. Мир стал невзрачным и холодным, а с ним так тепло было, как под шерстяным французским пледом.

– Хорошо… Я без конца читаю подаренную тобой книгу. Спасибо за нее, правда.

– Да? – на его лице отразилась целая сотня эмоций, – я рад, действительно рад. Не то чтобы я разбирался в фотографии, но чтобы выбрать ее потребовалось некоторое время. Но, на самом деле, я хотел спросить про Жака. То есть… – он смущенно почесал затылок и слегка запнулся, – как вы там? Общаетесь?

– А… ты об этом. Да, все хорошо, не то чтобы мы часто видимся, но тем не менее.

– Ясно, я рад, очень рад, что все хорошо.

Между нами воцарилась неловкая тишина. Оба мы смотрели под ноги, не зная, чтобы еще добавить. Темы для разговоров были исчерпаны.

– Ладно, Макс, я пойду. Хотелось попасть домой затемно.

– Да, ты права, конечно, иди.

– Спасибо, пока, увидимся на неделе.

Я почувствовала, как он легонько коснулся моего плеча и тут же исчез в толпе прохожих, идущих в противоположную метро сторону.

Было что-то странное в этом разговоре. Я поняла, что спокойно общаюсь и шучу с человеком, который раньше был мне ненавистен. Всего пара встреч и незначительных диалогов в корне поменяли мое отношение к нему. Я искала во всем этом тайный смысл. Быть может, Макс стал притворяться хорошим, чтобы вызвать у меня доверие. Хотя, вероятно, правда была в том, что изменился не Макс, а я. Изменился ни этот город, ни эта погода, ни эти люди. Изменилась я.

Вечером мне пришло письмо от Кристины. Она счастливо проводила свои дни в Париже. Красивые дома, Елисейские поля и тяжелые модельные будни. По ее словам, она нашла свой мир, нашла то, что ей действительно было нужно. К сообщению прилагалась фотография. Высокая светловолосая девушка в окружении других, не менее высоких и красивых девушек. Они улыбаются, им весело. Так и должно быть. Пусть хоть чей-то выбор будет правильным.