Текст книги "Нищий Король (СИ)"
Автор книги: Феликс Неизвестный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)
Услышанное привело монарха к неутешительному выводу о том, что пытаться что – либо доказать этим шизофреникам, абсолютно, напрасно, а голова может не выдержать, проще, всё – таки, признаться.
– Тысячу! – закричал Король Многоземельный первое число, которое взбрело ему в голову, в надежде, что побои прекратятся.
Но Короля постигло жестокое разочарование, дубинки и дальше продолжали обрабатывать несчастное королевское тело.
– Миллион! – выкрикнул Король, надеясь, что, может быть, увеличение полученной им суммы прекратит экзекуцию.
Опять не помогло. Избиение продолжалось, но требования, несколько, изменились:
– Где деньги! Говори, где деньги! – вымогал капюшоноголовый, сопровождая каждое слово ударом резинового демократизатора.
– А вам зачем? – только и нашёлся, что ответить Король.
Подобный ответ раззадорил команду садистов по – сурьёзному, промежутков между ударами не стало совершенно. Его Величество понял, что если он быстро что – нибудь не придумает, то он весь треснет, как перезревший арбуз.
– За дворцом! – завопил он, ляпая первое, что приходило на ум – За левым крылом, там высокая липа, под ней я деньги зарыл, если из окна смотреть – с правой стороны, возле большого корня, я там заметку поставил в виде крестика!
Побои прекратились.
– Раскололся, гнида! – торжественно провозгласил капюшоноголовый, его коллеги выпрямились и, даже, постаскивали маски, утирая, покрывшиеся испариной, лбы.
Довольно смеясь и поздравляя друг друга крепкими рукопожатиями они, по очереди, стали покидать камеру с распластавшимся по полу Величеством, которое еле дыша, раскинуло, покрывшиеся фиолетовыми кровоподтёками руки.
– Но гляди мне! – предупредил капюшоноголовый – Если ты нам соврал, то мы вернёмся и, тогда, живые позавидуют мёртвым.
Угроза не оказала на Короля никакого действия, когда они там вернутся – это, сейчас, меньше всего волновало монарха, никакого «потом» для него, уже не существовало, было только одно безумное и вечное «сейчас». Всё королевское естество требовало прекратить избиение немедленно, любой ценой, он бы отдал своё Многоземельное Королевство, если бы оно у него было, лишь бы прекратить эту пытку. А то, что они потом вернуться, это, уже, не имело значения, в будущем Короля не было, он превратился в самое примитивное животное, у которого не существует прошлого и грядущего, есть только настоящее…
Лампочка погасла и камера, вновь, погрузилась во мрак. Но так, Королю стало, даже, лучше, ему казалось, что глаза болят от электрического света и, как – будто, он жжёт саму кожу. Король сделал несколько глубоких вдохов – вроде рёбра целые, не зря он нагулял столько жировой прослойки, такую не каждый пистоль прострелит. Величество опёрся на руки и попытался встать, но качественно отбитые ноги не слушались и, самое большее, что ему удалось – это встать на четвереньки. Он решил попробовать доползти до нар, лежать на доске, всё же, лучше, холодного, мокрого бетонного пола. Сделав всего пару движений, монарх врезался головой в острый угол нар, и казалось бы, это лёгкое столкновение, но оно, мгновенно, отразилось болью во всём избитом теле и Король тихонько замычал.
Перемещаться в кромешной, нащупывая преграды собственной головой, показалось Королю не лучшей перспективой и, тут, он вспомнил про хрусталик, который, едва упав, успел сунуть в защёчный мешок. Вытащив его, Король подивился, что свет исходивщий из хрусталика не обжигал его подобно электрическому, а, даже, наоборот, будто унимал боль в ноющем теле. Его Величество заметил, что волшебный свет и здесь проявил невидимые безоружному глазу подробности. Весь пол был заляпан тёмно – кровавыми пятнами запёкшейся крови, а на стенах высветились чёрные человеческие силуэты, застывшие в неестественных позах, с воздетыми руками, словно, в попытке защититься.
Король, хрипя и, тихо ругаясь, с невероятными усилиями, смог закатиться на нары и почувствовал, что ему в бок упёрлось что – то холодное. Протянув руку, он нащупал округлый предмет и, вытащив его на свет, разглядел пожелтевший человеческий череп с пробитой лобной костью.
– Пшёл вон! – Король хотел закинуть черепушку подальше, в угол, но распухшие пальцы не смогли удержать его и костяшка выскользнула из них, ударив Величество по носу, и только потом, издевательски щёлкнув, скатилась с нар и притаилась на полу.
Его Величество лежал, стараясь не шевелится и, почти, не дыша, потому что, сейчас, когда стресс прошёл и адреналиновый угар спал, только сейчас, боль во всём теле стала чувствоваться по – настоящему, болели, даже пальцы на ногах и ныл кончик носа по которому капюшоноголовый, таки, изловчился попасть носком подкованного сапога. Даже думать было тяжко. Королю захотелось поохать, пожаловаться на судьбу, но издавать, даже, лишний звук в данном заведении было опасно, а жаловаться было всё – равно некому.
Эх, вспомнилась ему супруга, где она есть, когда так нужна? Ей бы можно было излить страдания израненной души и тела, а потом обругать и обвинить её во всём, это помогало, раньше…
Нары были жёсткие, сырые, со множеством заусенец, монарх никак не мог улечься, ему везде давило нестерпимо, большой мягкий животик категорически отторгал неотёсанные доски, из которых был сбит лежак, а лечь на спину, из – за побоев, Его Величество не мог и, только, бессильно ругался себе в бороду.
Ещё утром он нежился на широкой постели утопая в мехах, кушал изысканный завтрак и давал лакеям пощёчины и, вдруг, ни пойми с чего – такие перемены! Последний раз в таких условиях Его Величество мог вспомнить себя не иначе, как в суровые годы своей юности, в бытность Принцем Малоземельным, когда он поклялся добиться всего, что бы никогда больше не жить, как под отчим кровом, и он, трудом и самоотдачей, достиг цели, ему всё удалось, но увы, подвела прирождённая доброта – пригрел змею возле сердца! Родная жена принесла несчастье! Эх, нужно было вовремя развестись! Да всё надеялся с ейного папашки, ещё, выгоды поиметь. Вот и дождался! Королю, уже, начинало казаться, что его тесть, вообще, нацелился не давать денег! Иначе, как понимать эти его фокусы? Ишь чего удумал старый безумец!
Тяжёлые думы терзали Короля, но не они одни, от полученных побоев у него поднялся жар, Величество заметался в полубреду. В каждом углу камеры ему мерещился хитрозадый тесть, с мешком золота перекинутым через плечо.
– Отдай! Отдай деньги! – шептал пересохшими губами Король Многоземельный.
Но тесть и не думал выполнять справедливое требование, а, вместо этого, показав зятю длинный фиолетовый язык, испарился.
Но ненадолго.
Обнаглевший тесть материализовался на верхних нарах, аккурат, над Королём Многоземельным, свесил вниз голову и принялся корчить зятю рожи.
– Скупердяй! – обозвал его Король Многоземельный.
Тесть в ответ показал ему жирный кукишь, а потом, с целью изощрённого издевательства, вынул из мешка монетку и принялся крутить ею у зятя перед носом. Король Многоземельный, даже, почувствовал запах золота.
– Отдай мои деньги! – едва не плакал он – Они мои! Ты мне должен! Башляй, старая скотина!
В ответ король – тесть, только, гаденько хихикал, да крутил золотым меж крючковатых пальцев.
Многоземельное Величество собрал все силы и, быстрым, как движение кобры, броском, вытянул правую руку, пытаясь схватить вожделенную монету. Он, уже, успел почувствовать пламенный обжигающий холод настоящего золота, но тут, издав неприличный звук, король – тесть исчез.
– А ну хрен с тобой! – выругался Король Многоземельный – Всё одно я до тебя доберусь, никуда не денешься, скаредный мерзавец!
Но, на самом деле, несмотря на боевую риторику, с исчезновением тестя, у Короля Многоземельного отлегло от сердца. Было что – то пугающее в его появлении в этой камере.
Король выдохнул и зажмурил глаза, пытаясь забыться сном, но этому мешали несмолкавшие крики, раздававшиеся, по всей видимости, из соседней камеры с лева, и, как – будто этого было мало, к нему прибавились и душераздерающие вопли из камеры справа.
– Бардак развели, – проворчал Король Многоземельный – разве можно позволять пытуемым так орать без разрешения?
Его Величество прижал одно ухо к доске, а второе он зажал ладонью, что бы, хоть частично, убавить громкость проникавших в черепную коробку, звуков.
И, вдруг, на тебе!
На соседних нарах, во всей красе растянулся король – тесть, он повернул голову к зятю и в глазах его вспыхнул красный дьявольский огонёк. Он вытащил из – за спины мешок и вывалил на себя всё его содержимое.
Золотые монеты жёлтым барханом накрыли щупленькое тельце короля – тестя. Он забарахтался, выбираясь из – под груды золота, как личнинка из кокона, а очутившись поверх драгоценного металла, раскинул руки и ноги, запрокинул голову, будто плыл на спине.
– Фигляр! – бросил оскорбление тестю Король Многоземельный.
Но у того и на секунду не проснулась совесть, напротив, теперь он, перевернувшись на живот, притворялся, будто, плывёт кролем.
– Отдай деньги! – взмолился Король Многоземельный – Зачем тебе столько? Что ты с ними делать будешь? Оставь себе пару монет – тебе хватит! Отдай, по – хорошему прошу, это мои богатства!
Король – тесть замер, поглядел в глаза зятю, его тонкие бескровные губы расплылись в улыбке от уха до уха и он произнёс, глухим, потусторонним голосом:
– Какие деньги? Откуда? Я, что, по – твоему, в золоте купаюсь? Это всё наветы! Это клевета! Враги родины сплетни распускают! – сказав это, король – тесть начал погружаться в монеты, пока на поверхности золотой кучи не осталась одна его рука, которой он, издеваясь, изображал перископ, глядящий на зятя.
Король Многоземельный, только, стискивал зубы от ярости.
Рука короля – тестя, резко, превратилась из перископа в неприличный жест и исчезла под грудой монет, а потом и сами монеты, как дрессированнные, полезли обратно в мешок, а тот втягивал их, подобно пылесосу, пока, все они, до последней, не оказались в его ненасытном чреве.
Вот он лежит, распухший от поглощённого золота, на самом краю нар, кажется, стоит лишь, протянуть руку и он твой. Как тут удержаться? Не удержался и Король Многоземельный, протянул руку через узкий проход между нарами, и вот его толстые пальцы, уже готовились вцепиться в округлый бок из грубой пеньки, под которым так соблазнительно выпирали кругляшки монет, но, когда, ладонь, почти, лягла на желанную добычу, из – за мешка выскочил король – тесть и с рычанием клацнул длинными острыми зубами, которые были так же желты как и золото.
Многоземельное Величество отдёрнул руку, от неожиданности пульс его подпрыгнул так, что в висках застучало, он поднёс руку к глазам, что бы убедиться – не отцапал ли чего ему безумный тесть, но, увы, он ничего не мог разглядеть. И, только, теперь он понял, что в камере царит такой мрак, что ни зги не видно! Как же тогда он мог разглядеть алчного тестя? Как это возможно? И он бросил быстрый взгляд на соседние нары, с которых, ещё, секунду назад, его дурачил тесть, но, снова, ничего не увидел – абсолютная тьма.
– Может мне это всё показалось? – задумался Король Многоземельный – Да и как бы тесть сюда попал? Дверь не открывалась – это точно. Значит померещилось, от недоедания…
Что – звякнуло и привлекло внимание Короля.
Это опять был тесть.
На сей раз он, с мешком за спиной, стоял на маленьком пятачке между дверью и нарами.
– Вернулся, – просипел Многоземельный монарх, завидев тестя, на физиономии которого играла, всё – таже, зловещая ухмылка, а зрачки глаз стали тёмно – рубиновыми.
Король Многоземельный заметил, что несмолкаемые крики раздававшиеся из соседних камер становятся тише, но не от того, что пытки прекратились, а, будто бы, сами пытуемые, куда – то удаляются, а вместо их воплей камеру стал наполнять совершенно не пресущий подобным местам звук, и заслышав его Король пожалел о криках.
В камере заиграла музыка из балета Прокофьева «Золушка».
Король – тесть элегантно приподнял руку, встал на носочки, и, не опуская мешка, закружился в такт музыке.
– Ты, совсем, старик, рехнулся, – прошептал Король Многоземельный, но голос у него стал до того слабый, что он сам себя еле расслышал.
А музыка играла всё громче, король – тесть закружился на одной ножке, как юла и, внезапно, на самой высокой ноте, сделал высокий длинный прыжок, раскинув ноги параллельно полу, и исчез в стене, целиком, вместе с мешком!
Но отсутствовал в этот раз он совсем недолго, ибо не успела его пятка скрыться в щербатом бетоне стены, как из противоположной, уже, вынырнул вытянутый носочек и король – тесть, снова, заплясал по камере, подбрасывая, затянутые в панталоны с бантами, ноги выше головы. И с каждым движением он становился всё ближе к нарам на которых, выпучив глаза, как сумасшедший, и недвижимый, как бревно, лежал его любимый зять.
Этот манёвр не укрылся и от самого Короля Многоземельного, вызвав в нём бурю сомнений – ещё никогда тесть не подходил к нему по своей воле. Что же он затеял? Король Многоземельный сжал кулак и погрозил им танцующему тестю, на что тот, лишь, рассмеялся, оскалив клыки, и продолжил движение в сторону нар.
Король Многоземельный хотел подняться, хотел надавать старому сквалыге пощёчин, но как не старался, а перенёсшее чудовищные побои тело, отказывалось подчиняться.
Тесть, уже, стоял над ним.
Озорно подмигнув светящимся глазом, он перекинул мешок из – за плеча и, занеся его над лицом зятя, стал медленно опускать.
Король Многоземельный судорожно дёрнулся, но тщетно, мешок приближался, он уже различал контуры нитей мешковины, когда, неожиданно для себя, ощутил на груди, под тогой, что – то тёплое, практические пекущее. Он, слабым движением, сунул руку под тогу, схватил маленеький многоранный шарик и быстро вытянул его.
Хрусталик – подарок на Рождество от Святого Николая! Король Многоземельный совсем забыл про него!
Едва ладонь открылась и яркий свет хлынул из хрусталика, да такой силы, какой Король, ещё, в нём не видел. Он разогнал тьму, обжигая и слепя. У Многоземельного Величества побелело в глазах, но во всём теле стало тепло, конечностям вернулась чувствительность и он подскочил, громко ударившись макушкой о верхние нары.
В камере никого не было.
Только жирная крыса, напуганная светом, юркнула под нары. Это был лихорадочный бред.
Король провёл ладонью по лбу, он был весь в испарине, но, уже, холодный, жар спал.
В соседних камерах несмолкали крики, но голоса, уже, были другие, видмо предыдущие получили свою порцию и уступили очередь товарищам.
Тут Король пожалел о том, что в своё время отдал зайцевы часы, и, теперь, будучи отрезан от внешнего мира он, совершенно потерял возможность ориентироваться во времени, а его, как он чувствовал, прошло немало. Больше всего об этом ему подсказывал волчий голод, да и необходимость справления естественных потребностей обострилась нестерпимо. А от воспоминаний о часах, невольно, Королю на ум пришли и зайцы. Пока он тут страдает, эти неблагодарный скоты, поди, обжираются в дворцовой кухне и валяются на перинах, даже, не пытаясь освободить своего повелителя и благодетеля.
Король выругался, слез с нар и заходил по камере, освещая все её углы в поисках санузла.
Поиски результатов не дали.
Августейший вспомнил о жестяном ведре стоявшем под нарами, но от одной мысли воспользоваться подобным устройством его передёрнуло.
В двери что – то клацнуло и Король резко обернулся – это открылось окошко для подачи пищи, так называемая «кормушка». Король быстро, насколько это позволяли ему отбитые конечности, засеменил к двери.
В окошко сперва заглянул чей – то глаз и увидев перед собой круглый, как бочка живот Его Величества, обмотанный тогой, произнёс:
– А! Оклыгал! – и тут же в грубо – матерной форме добавил – Немедленно убрать постороннее освещение в камере!
– Да не видно ж ничего! – крикнул через дверь Король.
– После отключения в камере освещения пользоваться своими приборами запрещается! – не желал ничего слушать голос снаружи – Убрать! Или свести тебя в пыточную?!
В пыточную Король не хотел, потому быстро спрятал хрусталик в складках тоги.
– Жрать сегодня будешь? – спросили из – за двери.
– Буду! – коротко ответил августейший, решив, что он потом надаёт пощёчин этому холопу за непочтительное обращение с высочайшей особой, а, пока, нужно его не вспугнуть.
В маленькое окошко заехала низкая алюминевая миска заполненная слипшейся белой массой рисовой сечки.
– Фи! – заворотил носом Король – Это же рис – пища бедняков!
– Не хочешь – не надо! – в окошко проникла рука и, схватив миску, потащила её наружу.
– А!!! – завопил Король и вцепился в исчезавшую в окошке тару.
Пару секунд миска ходила назад – вперёд, но в итоге победил голод.
Король вырвал миску, но не сохранил равновесия и упал на задницу, что вызвало у него массу не самых приятных ощущений. Не будем забывать, что именно королевский зад принял на себя большую часть побоев и это давало знать при малейшем соприкосновении пятой точки с любой поверхностью.
Но страдать было некогда.
Король нащупал миску, жадно схватил её, но она оказалась пуста, он лихорадочно пошарил по полу, и вот он! Слипшийся рис цельным куском валялся на грязном полу камеры, монарх поднял его и, громко матерясь, принялся откусывать от него большие куски.
– Ты, там! – крикнул Король баладёру, уже не боясь лишиться пайка – Беги опрометью, холопская твоя морда, к моему тестю – королю, да узнай, долго ли будет продолжаться это непотребство! Выполняй! И что бы мигом – одна нога там, другая – здесь!
– Вот ты как запел! – баландёру не понравилась указательная манера общения Его Величества – Компота не получишь!
– Какой ещё компот? – чавкал Король – Знаю я ваш компот, берут там всякую разную муть, чушь всякую собирают про меня, если это касается меня, про моих знакомых людей, и про людей, о которых я вообще никогда не слышал. Про какие – то места, где я бывал. Про какие – то места, о которых я даже никогда не слышал. Собирают там какие – то бумажки, фотографии, одежду. Потом создают такой продукт и предъявляют его. А сюжеты эти все снимают за большие деньги, полученные от иностранных спонсоров, что бы показать, что власть плохая, одни они – хорошие!
Баландёр мало, что понял из излившегося на него потока сознания и только попросил:
– Миску – то верни.
– Та на, подавись! – Король пошарил рукой, ища миску, но, вдруг, ему под руку попалось, что – то круглое и тяжёлое, он подобрал находку и поднёс к скупому, вливавшемуся через окно «кормушки» свету.
Это оказался полновесный золотой.
Откуда он здесь? Король призадумался, боясь признаться самому себе в собственных догадках.
Да мало ли? Может это охранники обронили, когда охаживали его. Король вертел золотой, наслаждаясь его тяжестью, идеальностью окружности с маленькой щербинкой, а главное властью которую он несёт в себе, властью над теми, кто и заработал этот золотой, изумляясь силе, которую он даёт своему владельцу, силе понукать жалкими людишками, возможности плевать им в лицо, давать им пощёчины! При чём, даже, лишившись золотого, эти прекрасные привычки, всё – равно, остаются с тобой…
Вдруг, золотой, неудачно повернувшись, выпал из руки Короля.
– Да что ты… – возмутился он собственной неумелости, поглядел на пальцы, толстые, покрытые чёрными жёсткими волосами и обмер.
Одного пальца не хватало! Безымянного, правого…
– Таки отхватил, живоглот, – в ужасе прошептал Король Многоземельный, оглядывая оставшийся от пальца огрызок – больше не носить мне обручального кольца…
Грохот шагов, бежавших по коридору людей, отвлёк Короля от созерцания нанесчённых ему увечий. Шаги прекратились точно под дверью его камеры. Послышались угрозы, разбавляемые грязной матерщиной, в камере включился свет, а замок заскрипел, под вставляемым в скважину ключом.
Дверь открылась и на пороге камеры Его Величество увидел человека в кожанном капюшоне с прорезями для глаз, но на этот раз, вместо прорезиненной дубинке он держал в руке кусок толстой арматуры. Стоявшие позади него люди, все в чёрных полумасках, тоже, были вооруженны идентичными орудиями труда.
– Два дня! – прокричал капюшоноголовый – Два дня мы искали там где ты сказал! Мы пол парка перерыли! И ничего не нашли! Да к тому же король оштрафовал нас за порчу имущества! И всё из – за тебя!
– Два дня, – повторил за ним Его Величество – однако, долго же я здесь пробыл, – он поглядел на капюшоноголового и, поднявшись во весь рост, грозно произнёс – я – королевский зять, пади на колени предо мной! – представляться своим Многоземельным титулом Его Величество решил бесполезным, предпочтя влияние родственных связей.
– Так, его величество, твой тесть, и рассказал нам про твои связи с вражеской иноагентурой, – прошипел капюшоноголовый – ты – иностранный наймит, а, как известно, даром, наймиты – диверсанты, не работают. И, теперь, ты расскажешь нам где припрятал грязные деньги, что бы мы могли купить на них себе по домику за границей. Ты, даже, будешь жалеть, что не можешь рассказать нам больше, чем есть!
Король Многоземельный почувствовал, как у него пересохло в горле, а сердце забилось чаще – вот до чего тесть – жмотяра доводит! Его Величество прикинул – не стоит ли дать капюшоногодловому садисту пощёчину, может это образумит его тупую голову и он, наконец, уразумеет, что имеет дело не с человеком которого можно пытать, а напротив, с таким который сам может запытать, но в руках, от куда – то, появилась неприятная слабость, сковавшая их.
Капюшоноголовый перешагнул порог камеры, громко звякнув подкованным каблуком.
Король подумал о валявшемся на полу золотом, может если отдать его, это как – то, смягчит предстоящую экзекуцию.
За стенкой жалобно запричитал пытуемый и резко, словно захлебнувшись, смолк.
– Что здесь происходит! – внезапно разорвал создавшееся напряжение, чей – то грубый, привыкший командовать голос.
Возле двери стоял нахмуренный седовласый толстяк со свиноподобной физиономией, от него разило перегаром и крепким табаком.
Капюшоноголовый, как и все, тут же приложил ладонь к виску и отчитался:
– Вот запроданца собираемся допрашивать!
Седовласый посмотрел на Короля, хрюкнул, и сказал:
– Поздно допрашивать! Мне по нему, уже, трижды звонили, ведите его на суд!
– Но как же деньги? – попытался протестовать капюшоноголовый.
– Без разговоров! – грубо прикрикнул на него седовласый – На суд его! Немедля! – громко отрыгнул, развернулся и ушёл.
Капюшоноголовый и его товарищи, с нескрываемым огорчением, вывели Короля из камеры, и, подталкивая арматуринами, погнали по коридору.
– Что ещё за суд? – августейший обеспокоенно вертел головой – Зачем?
– Самый обычный суд, – успокоил Короля капюшоноголовый – не можем же мы без приговора суда тебя расстрелять.
– Нет! – Его Величество подался назад, но руки охранников подхватили его и поволоки вперёд – Нет! – заходился в крике Его Величество – Меня нельзя судить! Это невозможно! Я – неподсуден! Неприкосаем! Это физически невозможно!
Он попытался сесть на пол, что бы усложнить охранникам работу, но пара ударов арматурой по ягодицам, мгновенно поставили его на ноги, да и предали им завидной скорости.
Конвоиры запихнули Короля в лифт, обступив его со всех сторон и, исподтишка, тыкали ему в бока арматурой, а на его вскрики и требования прекратить издевательства, только, весело хохотали, словно заслышав сальной анекдот.
Король ожидал, что для судебного заседания его, хотя бы, поднимут из подземелья, но нет, поднявшись всего на три этажа, лифт замер, двери, с протяжным визгом, отворились и перед взору Его Величества открылся точно такой же коридор, какой он видел внизу. Теже мигающие лампы, и жалобные вопли заключённых разносившиеся из всех камер.
Монарха вытолкали из лифта и ввели в первую же камеру.
Обстановка в камере разительно отличалась от стандартного интерьера в подобных помещениях – не было никаких нар, сбоку двери стоял стол с включенной лампой, за столом, перед кипой бумаг, на печатной машинке что – то набирал человек в голубой фуражке. Под стеной, напротив двери, сторяла узкая кривая скамья, на которую и усадили Его Величество. И как же он был удивлён и, конечно, обрадован, завидев на краю скамьи своих соратников по приключениям – обоих зайцев, брата и сестру.
– Какая приятная встреча! – не пытаясь скрыть радости сказал он тихонько, ибо за «разговорчики» можно было схлопотать арматурой по лицу.
Зайцы, до того занятые собственными думами, признали своего Короля, только, когда он обратился к ним и, вместе, повернули к нему морды, изучая его внешний вид. А, надо заметить, что внешний вид самих зайцев был крайне плачевен. Косые глаза заплывшие синяками, разбитые носы, морды в ссадинах, головы в шишках. Заяц сидел, согнувшись, держась лапами за рёбра. Зайчиха, с растрёпанными седыми волосами, безвольно откинула назад голову, уперев затылок в стену, под носом у неё чернели сгустки запёкшейся крови.
– Не слабо вас разукрасили, – ничуть не сочувствуя подметил Его Величество.
– Всё благодаря тебе, – содрогаясь от приступа кашля, с трудом проговорила Зайчиха – взяли нас среди ночи и сюда! Требовали, что бы мы на тебя показания дали, что ты есть засланец и иноагент, ни больше ни меньше.
– И это вы так не хотели меня оговаривать, что они вас изувечили? – Король был неожиданно удивлён.
– Да какой там! – усмехнулась Зайчиха – Мы, сразу, сказали, что готовы подписать всё, что угодно. Даже, что земля плоская, и, что это ты её сплющил. Подписали. Но, оказалось, что от пыток это не освобождает. Два дня нас мордовали и, если бы, мы не нужны были свидетелями для суда, думаю, что так бы мы и дух испустили, на дыбе.
– За святое дело пострадали, – утешил Король – за меня!
– Да уж, – Зайчиха облизнула опухшие почерневшие губы – принёс ты нам счастья, спасибо! Стоило ли переносить столько испытаний, что бы закончить вот так. Проще было сгореть в поддожённом тобой доме, чем затратить столько сил, при том что результат, естественно, будет плачевный. А я, ещё, поверила, что, с твоей помощью, помещицей заделаюсь. Как мне такое могло в голову прийти? Ладно мой братец, – она кивнула на сгорбившегося Зайца – он – умственный калека от рождения, но я – то как могла вляпаться? Ты же, постоянно, сущий бред нёс, а я, дура, от отчаяния, связалась с тобой. Ну вот и, предсказуемый, конец приближается. Допрыгались…
– Чего ты разнылась? – Король недовольно скривился – Отставить панику! Сейчас нас отвезут на суд, оправдают, ибо какой же из меня иноагент? И, тогда, я возьмусь за моего дорогого подлеца – тестя по – сурьёзному! Вытрясу я из него всё до последнего гроша, голым оставлю! И пчёл натравлю!
– Оправдают? – Зайчихе было больно смеяться – Ты хоть раз в суде был?
– Бывал, – припомнил Король – ничего сверхъестественного. Я, между прочим, ни одного дела не проиграл. Юриспруденция – мой конёк. Хотя профильного образования не имею. Просто, оказалось, что очень в этом деле талантлив. Наверное – это наследственное, или, может, быть я – самородок?
– Я имела ввиду, – уточнила Зайчиха – бывал ли в суде с тех пор как лишился власти?
– А? – изумился Его Величество – Это ещё зачем?
– Затем! – вспылила Зайчиха – Теперь, когда ты из повелителя Королевства Многоземельного стал жалким хлопом, то и все твои юридические способности анулировались! Хлопы судов не выигрывают! Да суды для того и придуманны, что бы хлопов засуживать!
– Ты такого не говори, – августейший испуганно отодвинулся от Зайчихи – я – не холоп. Нет. Вот приедем в суд – увидишь!
Но произнёс он это таким тоном, что было ясно, что он, уже, и сам, несильно уверен в собственной неприкасаемости.
Но не знали зайцы и Король, того, что для комфорта заключённых, их, уже, не возили по судам, а наоборот, судей привозили к ним в тюрьму. Правда, делалось это по ночам, что бы не привлекать ненужного внимания вездесущих газетчиков, расплодившихся после революции, которые обязательно подняли бы шумиху, кричали бы, что это – незаконно и много других лживых гадостей, тем паче, что и наличие самой тайной тюрьмы – было бессовестным враньём!
Хотя судебное заседание по делу Короля Многоземельного относилось к особо важным и крайне спешным, но судьи, почему – то, долго не было.
Его Величество, даже, начал дремать, в отличии от трусливых зайцев, которые дрожали, как осиновый лист на ветру.
Наконец за дверью послышался шум и она открылась.
В камеру, под руки, практически внесли, мордастого человека, уголовного вида, в распахнутой дорогой рубашке, что бы видна была толстая золотая цепь и с блестящей от пота лысиной, при чём он громко орал песню:
Как – то шли на дело, выпить захотелось,
Мы зашли в шикарный ресторан.
Там сидела Мурка в кожаной тужурке,
А из – под полы торчал наган!
Король удивлённо поглядел на приведённого.
– Наверное его с нами судить будут, – предположил он – дожились, уголовника с Королём на одну скамью садят!
Но уголовника на скамью не посадили.
– Чего так долго? – спросил человек, сидевший за столом.
– У них сегодня корпоратив, – ответели ему поддерживавшие лысого под руки – прямо из ресторана взяли.
– Мурка! Ты мой мурёночек!!! – до хрипоты орал Лысый, будто кому – то что – то доказывал.
– Подписывай, – человек в голубой фуражке протянул через стол лист бумаги со свеженапечатанным текстом и перо.
Лысый, не сразу понял, что обращаются именно к нему, но тогда конвоиры нагнули его над столом, и в его маслянных глазах, при виде документа, появилась искра понимания. Он, с трудом, поймал непослушными пальцами перо и долго выводил на документе свою размашистую подпись, после чего икнул и спросил:
– Где печать?
– У меня есть, – сухо ответил человек в голубой фуражке – я сам поставлю. Свободен! – и, уже, обращаясь к конвоирам добавил – Уводите его!
Те не заставили повторять приказ и повели лысого прочь из камеры под разливистое пение последнего.
– Готово, – сказал сказал человек в голубой фуражке, громко ударив по листу печатью – судья расписался. Теперь приговор законный, – он протянул документ капюшоноголовому, который быстро пробежав его глазами, убедился в правильности оформления, после чего свернул его в трубочку и сунул в карман фартука.
Тут же конвоиры стали ударами арматурных дубинок поднимать Короля и зайцев.
– Пошли! Живее! – подгоняли они.
– В чём дело? – возмутился полусонный Король – Куда вы нас ведёте?
– Всё, – коротко ответил капюшоноголовый – судья подписал ваш приговор.
– Какой приговор? – остолбенел Его Величество.
– Высшая мера, – пояснил капюшоноголовый – расстрел!
Зайцы, которые в отличии от Его Величества, хоть и не питали никаких иллюзий по поводу суда, но всё же услышанное привело их в истерику. Зайчиха завыла волком, а Заяц упал на пол и стал биться о него головой.
