Текст книги "Нищий Король (СИ)"
Автор книги: Феликс Неизвестный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)
Педерастическая обезьяна – животное крайне ценное, водится возле больших европейских озёр, таких как Женевское, Маджоре или Комо, а приманить её возможно исключительно на виллу радом с одним из этих озёр, так что обзавестись таким редким приматом – удовольствие очень и очень дорогое, и это не говоря о стоимости содержания зверя, ведь животное любит много кушать и ездить на элитных автомобилях.
Внезапное появление королевского любимца на телеэкране вызвало у Короля необъяснимую тревогу. Он и сам бывало демонстрировал населению диковинного зверя по тв, это, на удивление, здорово поднимало популярность Короля среди черни, но к чему, сейчас, обезьяну снова затранслировали?
Король напрягся, от волнения он, даже, сел, отняв ноги от заботливых холодных рук девушки, которая не поняла, что случилось, но, всё же, от неё не ускоьзнуло, что жених чем – то озабочен.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила она.
– Не твоё дело, – отрезал Его Величество и упёрся взглядом в экран.
Обезьяна, уже, перевернула миску, разлив воду по полу студии и принялась давить фрукты, размешивая их с водой, в итоге у неё получилась безобразная каша, которую она набрала в ладонь и запустила в пасть, потом ещё горсть и ещё, в конце концов она набила полные щёки и защёчные мешки, так что, и без того, круглая её рожа стала ещё круглее, даже, сделавшись поперёк себя шире.
Обезьяна, дикими скачками, допрыгала вплотную к камере, и хлопнув себя лапами по щекам, заплевала весь объектив. Секунд десять экран телевизора крупным планом транслировал обезьяньи пережёвки, пока рука оператора не смахнула всё это тряпкой.
Обезьяна успела укусить руку и, вырвав из неё тряпку, порвала в мелкие клочья.
Сразу было видно, что человекообразное умеет работать на камеру, профессионал.
Обезьяна приставляла к объективу то один, то второй глаз, демонстрируя как налились и побагровели сосуды, затем она задрала верхнюю губу, накрыв ей плоский нос, а нижнюю оттянула пальцами и продемонстрировала жёлтые длинные клыки, и, внезапно, отпрыгнув от камеры, грозно завизжала, бья себя передними лапами в обвисшую грудь.
Став на четвереньки и задрав короткий хвост на спину, обезьяна стала нарезать круги возле портрета Короля, фыркая и грозно скалясь, затем, встала, как вкопанная, подставила ладонь себе под зад и громко испражнилась в руку, с диким визгом она взмахнула лапой и швырнула содержимое точно в лицо нарисованного Короля.
– Вот так раз, – вздохнул Король настоящий – а ведь, как я тебя холил, как лелеял…
Обезьяна, не понятно где столько в ней бралось, продолжала испражняться, в ладонь и не только, по студии курганами росли кучи фекальных нагромождений, тут же тучами вились, вездесущие мухи.
Обезьяна закидывала королевский портрет своими испражнениями, и делала это до тех пор, пока, полотно полностью не покрылось фекальными массами, такой эффект привёл человекообразное в полный восторг – обезьяна принялась скакать по студии, топча и разнося созданные собой кучи. Несколько раз она подскользалась, падала, и дико визжа, кувыркалась в отходах собственного организма.
Король наблюдавший всё это стал бледен, как мрамор, а когда обезьяна с безумным воем прыгнула на загаженный портрет и пробила в холсте дыру, то Его Величество едва не лишился чувств.
Наконец, люди одетые в защитные костюмы, дабы не отравиться ядовитыми испарениями исходившими от фекалий обезьяны, палками загнали человекообразное обратно в ящик и на этом телепередача окончилась, а в кадре, вновь, появился диктор.
– Как, понравилось? – полюбопытствовал он у зрителей – Лично на меня это произвело неизгладимое впечатление, – диктор ехидно ухмыльнулся – с такими аргументами не поспоришь, всё с фактажём и железной логикой! Ждём вас завтра в это же время! И помните – всякий кто увидит низложенного узурпатора обязан задержать его, живым или мёртвым, всякий кому известно о местонахождении тирана обязан донести в соответствующие службы, кто же будет заниматься укрывательством или недоносительством, либо же каким другим образом будет способствовать разыскиваемому лицу – того ждёт смертная казнь через повешение, без суда и следствия! Вот и всё, ребята!
Ведущий исчез с экрана, а вместо него началась трансляция идейно – патриотического художественного фильма, ставившего главной идеей единение хлопов вокруг своих господ, с отказом от выходных и отпусков, во имя высоких идеалов – накопления офшорных счетов.
Король встал, его, до селе смуглое тело, походившее на нежный кремовый торт, побелело от переживаний.
– Что случилось, мой любимый? – спросила девушка, которая как и положено приличной девушке ничего не понимала в политике, не хотела понимать и не пыталась этого сделать, иначе виденного по телевизору ей было бы, вполне, достаточно, что бы многое понять.
– Мне нужно ехать! – выдохнул Король – Сейчас же! Не теряя не секунды!
– Как ехать? – ахнула девушка – Куда ехать? Мать пригласит сюда и нотариуса и священника, что бы скрепить наш союз во всех инстанциях, только после этого нам можно будет уезжать.
– Да что ты привязалась! – вспылил Король – Некогда мне сейчас на тебя время тратить, может потом, когда – нибудь, я тебя приглашу ко двору… кухаркой… Отпирай гараж и заправь полный бак, мне предстоит к тестю ехать, путь неблизкий, я же тебя за оказанную помощь вознагражу, орденом…
– Так ключи у матери, – девушка всхлипнула, на глазах у неё навернулись слёзы, нижняя губка задрожала.
– Зови её! – не унимался Король – Мне спешить надо!
– А я здесь, – раздался холодный мягкий голос.
Король вздрогнул от неожиданности, и, резко, обернулся. В тёмном углу комнаты, вырисовался, будто подсвеченный синеватым огнём, овал лица старухи – матери, бледный, с плотно сжатыми губами, такими же белыми, как и лицо, а ярко – красные зрачки впились в Короля.
– Что случилось? – спросила мать тихим голосом – Почему Ваше Величество так встревоженны?
Пронзающий взгляд рубиновых зрачков, будто пригвоздил Короля к полу, его ноги налились тяжестью и онемели, но он не мог оторвать взора от этих страшных глаз.
– Политическая ситуация сильно осложнилась, – начал объяснять Король, во рту у него пересохло и каждое слово давалось с большим трудом – она требует моего немедленного вмешательства… – монарх запнулся, пытаясь подобрать нужные слова.
– Неужто дело такой срочности? – спросила мать и в голосе у неё появилось какое – то жуткое булькание – Неужто нельзя обождать самую малость?
Король молчал, его охватила не присущая ему робость, походившая на элементарное чувство самосохраниения.
Августейщий, было, подумал, а не залепить ли матери хорошую пощёчину? Возможно это поможет развеять непонятное, душащее чувство страха, но руки оказались, словно ватные и, даже, большим напряжением сил, Величеству еле удалось пошевелить онемевшими пальцами.
Король водил глазами по сторонам, пытаясь собраться с мыслями, и, вдруг, его взгляд уловил в отражении висевшего на стене зеркала, то что происходило у него за спиной. Там стояла, взявшаяся из неоткуда, маленькая девочка, с таким же иссиня – бледным лицом, как у матери, и светящимися красными огоньками глазами. Рядом стояла её старшая сестра, Король, даже, не услышал, как она поднялась. В её лице, уже, не было и следа постоянно выражаемой влюблённости, оно было холодно и совершенно бесстрастно, губы сжаты, немигающий взгляд впился в Короля.
– Пожалуй вы правы, – заговорил Король, как можно более равнодушным тоном, но голос его сбивался, выдавая волнение – всё – таки я – король, а значит для меня нет вопросов, кои были бы не разрешимы в удобное мне время. В конце концов, это же не время повелевает королём, а, наоборот, король временем. Я, даже, назначал свой День рождения на каждый день года и каждый день было второе сентября, и это сработало, ведь, мне, в тот год, каждый день дарили подарки, – он, даже, слегка улыбнулся припомнив то славное время – так, что я не буду никуда спешить, а лучше прилягу поспать, утро вечера мудренее, – Король медленно опустился на диван.
– Ваше Величество приняло верное решение, – поддержала Короля мать – вы, как всегда, гениальны.
– Ну, ещё бы, – Король выдавил из себя фальшивый смешок, и улёгся на бок, поджав колени.
– Спите, Ваше Превеликое, ни о чём не беспокойтесь, – Король, уже, не мог понять кто говорит с ним, ибо ему мерещелось, что говорили все трое, но голос у всех был одинаковый – мы всегда рядом с вами… – в унисон шептали голоса.
Король почувствовал, что его накрыли мягким одеялом и он, сделав над собой усилие, зажмурил глаза…
* * *
– Да уж, дело сурьёзное, – подытожил рассказ Короля Заяц.
– Ещё бы! – воскликнул Король – Когда в пропаганду супротив тебя включают педерастическую обезьяну, то земля под ногами начинает гореть! Сколько ушат дерьма он вылил на мою голову – ужас! А это, только, первый эфир! За неделю он так насрёт в головы нашей черни, что я не смогу и шагу ступить по собственному королевству.
– Кто же это под тебя подкоп роет? – Зайчиха харкнула на землю – Купить обезьяну – немалых денег стоит.
– Да кто его знает? – Король тряхнул бородой – Враги государства, должно быть, иноагенты подкупленные мировым фашизмом и империализмом. Да какая сейчас разница. Бежать нужно! Промедление смерти подобно!
– Бежать… – Зайчиха в задумчивости потёрла подбородок, потом поглядела на государя и, вдруг, сказала – не ожидала увидеть тебя одетым, а то я, уже, начала привыкать к твоей наготе. Голый Король.
Его Величество, действительно, стоял укутанный в свою старую хламиду, правда дыру на спине ему зашили, да и так по мелочам подштопали около трёх сотен дырочек.
– Ага, – Король повертелся – дали что бы я не застудил чего – нибудь, да разве это сейчас важно.
– Ну не нагишом же тебе бежать? – хмыкнула Зайчиха – Но ты пойми, что твоё королевское спасибо – это, конечно, большая честь, но одного этого нам маловато будет.
– Да – да, маловато! – тут же возбудился Заяц, который был всегда не прочь урвать кусок пожирнее – Подавай нам министерские портфели!
– Заткнись! – Зайчиха ляснула брату по слюнявым губёшкам – Не нужно нам никаких высоких должностей, я тебя, морду королевскую, знаю, ты в итоге зажилишь, потому прошу тебя о сущем пустяке, такой – то мелочи тебе не будет жалко.
– Проси, – нахмурился Король, которому не понравилось, что Зайчиха так быстро раскусила его тонкую политическую игру.
– Подари мне деревеньку душ на пятьдесят крепостных, с наделом и всё, – выдвинула более чем скромные требования Зайчиха.
– Что!? – возмутился Заяц – Всего – то!? За такую работу! И всего – то пятьдесят душ? Давай, хотя бы, по пятьдесят каждому!
– Заткнись! – шикнула на него Зайчиха и хотела, было, дать ему вторично по губам, но, ещё, с прошлого раза не могла оттереть руку от слюней, потому не стала – Я тебя, как обещала, управляющим к себе возьму, а пятьдесят душ тебе хватит, что бы измываться над ними вволю, – и она, снова, обратилась к Королю – ну так как? По рукам?
– Ладно, – неохотно произнёс Его Величество, конечно, на самом деле, ему было ничуть не жаль каких – то там несчастных пятидесяти душ с бабами и детьми, но для видимости он скорчил недовольную мину, вроде как цена для него высоковата.
Король, брезгливо скривившись, пожал сухую волосатую лапу Зайччихи.
– Вот и договорились, – сказала та – но прежде чем я посвящу вас в план побега, вы должны знать, что же здесь такое происходит. Мы с братом, клогда – то, давным – давно, бывали здесь.
– Когда это?! – изумился Заяц – Не ври! Не был я здесь никогда! Ничего такого я не помню!
– Ещё бы тебе помнить, с твоим алкоголизмом, удивительно, что ты своё собственное имя, ещё, не забыл, – сказала Зайчиха.
– А? Что? Имя? – встрепенулся косой – Да, кстати, а как меня зовут? Почему я не помню? Знаю, что я – заяц, а имя – то и не припомню…
– Хронический, – Зайчиха с сочувствием погладила брата по седой голове —, а кроме того, каждый раз когда мы приезжали сюда, ты, всегда, умудрялся накушаться как следует, дело – то было, аккурат, в рождественские святки – повод весомый.
– Давай, уже, старая, не томи, – приказал Король – я не могу здесь весь день околачиваться.
– Ну слушайте, – произнесла Зайчиха, сделав таинственное лицо – дело было так:
Сказка о рождественском подарке.
Наступило Рождество,
Землю снегом замело,
Ярким нежным и пушистым,
Мир стал белым, добрым, чистым.
Давным – давно, ещё, до царя Гороха, в бревенчатой избушке на краю густого леса жила девочка, которую звали – Леночка. Леночка была хорошей девочкой, слушалась маму, чистила по утрам зубки, из школы носила одни пятёрки, не курила сигарет, без фильтра, и не ругалась матом, сильно.
Леночка любила все времена года, но больше всего она любила зиму, потому что, именно, зимой наставали самые лучшие, по её мнению, дни в году – Рождественские Святки. Леночка очень любила Рождество, и любила не только получать подарки, но и сама с удовольствием одаривала родных и близких.
Не забывала Леночка и о зверье лесном, которому туго приходилось в зимнюю пору. Леночка поставила кормушки у лесной опушки, и каждый день, сама лично, наполняла кормушки овсом, пщеницей, кортофелем, сеном, яблочками и всяческой, иной, любимой лесными жителями, снедью.
Звери, уже, давно запреметили Леночку, знали, что она хорошая девочка и всегда, не боясь, выходили к ней, а пушистые озорные белочки брали орешки, прямо, из её рук.
Вот такая была наша Леночка!
Незаметно пролетели двадцать первых дней декабря, приближались Рождественские праздники.
Был тихий, морозный вечер, Леночка сидела в своей избушке у окна и любовалась, медленно спускаюшимися с неба, снежинками, белыми как жемчуг, и большущими, каждая размером с сервизное блюдо.
Леночка слезла с подоконника, тихонько, на цыпочках, словно боясь спугнуть праздничное настроение, прошла мимо камина, в котором еле заметно тлели угольки и подошла к музыкальному проигрывателю, выбрала из стопки грампластинок одну, и, аккуратно, поставила в проигрыватель.
Пластинка закружилась – заиграл марш из «Щелкунчика». Какое же Рождество без Чайковского?
Леночка любила композитора Чайковского, да и, вообще, хорошую настоящую музыку – Генделя, Гайдна, Моцарта, но больше всего она любила менуэты, правда, никому в этом не признавалась.
Посреди комнаты стояла высокая, до самого потолка, празднично наряженная ёлка, а так как Леночка была хорошей девочкой, то ёлка у неё обязательно была в кадке, живая, и весной она высаживала ёлочку в лесу.
Леночка замерла перед лесной красавицей, зачарованная яркими огоньками разноцветных гирлянд, оплетавщих ветви ели.
В этот момент Леночка, даже, почувствовала себя героиней сказки Гофмана. Ей захотелось сделать что – нибудь эдакое, что – нибудь необычное, что – то, что поможет сохранить ей в сердце эту сказочную негу на всю жизнь. И она знала кто может ей в этом помочь – это, конечно, Святой Николай! Рождество, всё – таки…
Леночка разложила, прямо, на полу перед ёлкой лист бархатной бежевой бумаги, вооружилась карандашом, и взялась писать письмо Святому Николаю. Она знала, что многие дети, да и взрослые, по всему свету пишут ему письма с просьбами подарков, и вероятность того, что он успеет прочесть и её послание до наступления Рождества, стремится к нулю, но всё же, нужно попытаться. Можно, конечно, попробовать написать Деду Морозу, там корреспонденция менее плотная, но Леночка была умной девочкой и знала, что Дед Мороз, занимается, только тем, что замораживает одиноких путников, где – нибудь в глуши, да зверьё лесное холодами тиранит, правда, была у него Чудо – ёлочка, но и та от Постышева, а о том, что бы он кому – нибудь подарил подарок на Рождество, такого она не слыхала. Хотя, нужно признать, о том, что бы Святой Николай кому – нибудь что – то дарил, Леночка, тоже, не слыхала…
Девочка обмакнула заточенный кончик гусиного пера в синие чернила и стала выводить большими красивыми буквами своё послание, гласивщее следущее:
Здравствуй, Святой Николай!
Пишет тебе девочка – Леночка, но ты это и сам знаешь, Святой, как – никак! Я очень люблю Рождество и стараюсь всегда быть хорошей. Я знаю, что в эти дни ты очень занят, но если у тебя найдётся время и ты посчитаешь нужным, мог бы ты мне подарить «самый лучший в мире подарок» на твой вкус, я была бы очень рада! Спасибо тебе за всё!
Леночка поставила дату и подписала письмо, для которого у неё нашёлся и подобающий конверт – с изображёнными на нём алыми маёликовыми шарами на сосновой веточке. Но написать письмо – это, только, пол дела. Как, теперь, его доставить?
* * *
На следующий день, рано поутру, Леночка, прихватив ведро с яблочками и сеном, пошла к лесной опушке, что бы покормить лесных зверей. Обычно, к этому времени, они, уже, поджидали её, но сегодня у кормушек никого не оказалось. Вернее, там, оказался, только, один зайчик, но Леночка его сразу и не заметила, так как, косой целиком забрался в кормушку, выискивая хоть что – нибудь на дне, и из кормушки торчал, только, его белый хвостик.
– А где же все? – удивлённо вздохнула Леночка.
На звук её голоса, заяц задрал мордочку и поглядел на девочку. Леночке показалось, что выражение у заячьей рожицы, при этом стало наглое и хамовитое.
– А кто тебе нужен? – неожиданно спросил у девочки заяц.
Леночка на миг опешила, встречатся с говорящими зайцами ей, ещё, не доводилось.
– Ну – с! – недовольно прикрикнул заяц, раздражённый молчанием девочки – Тебя, что, не учили отвечать, когда старшие спрашивают?
– Извините, – спохватилась Леночка, которую, конечно, всему учили – просто, раньше, здесь всегда было много лесных зверушек, а сегодня, почему – то, нет никого, вот я и удивилась.
– Нечему тут удивляться! – скривился заяц – Раньше здесь беспорядок был и нарушение дисциплины! Шлялись тут кто хотел и когда хотел – бардак, одним словом. Но, нынче, я тут на должность встал!
– На что встал? – не поняла Леночка.
– На должность, – процедил сквозь зубы заяц – с сего дня я руковожу в этом лесу и нарушать дисциплину никому не дозволю!
– А как же кушать? – спросила Леночка – Можно при дисциплине кушать?
– Пока можно, – насупился косой – но, строго по расписанию! – он указал лапкой на клочок бумаги наклеенный на сосне, рядом с кормушками.
Леночка подошла поближе и прочла на клочке надпись, сделанную, кривыми буквами:
Приём пищи, строго с 12. 00 до 12. 15.
Администрация.
– Всего пятнадцать минуток, – Леночка покачала головой – как же они все успеют?
– Это меня не касается! – отрезал заяц – Моё дело дисциплина, а как под этой дисциплиной будут выживать – меня не волнует, – тут он опустил глаза на ведро, которое принесла Леночка и, аж, пустил слюни – что это ты там принесла? – заяц стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу – высыпай, уже, чего тянешь?!
– Так, ведь, до означеного времени ещё далеко, – удивилась Леночка.
– А ты не путай мягкое с квадратным, – окрысился заяц – временные рамки на меня не распространяются, я могу в любое время заниматься всем, чем захочу, а сейчас я хочу жрать!
– Чем же это вы лучше остальных? – Леночке почему – то не хотелось кормить зайца.
– Во – первых: тем, что сам я так считаю, – принялся перечислять косой – во – вторых: тем что я – особо ответственный работник, у меня сверхнагрузки, у меня ненормированный рабочий день, – заяц в запале начал плеваться, и Леночке пришлось сделать шаг назад, дабы не попасть под оморосение – а главное – я в партию вступил, – он, от куда – то, выхватил партбилет в обложке красно – пунцового цвета, развернул и ткнул, показывая Леночке – теперь я являюсь защитником трудового народа и поборником его прав и свобод! Вдруг завтра война, вдруг завтра в поход – я первый в ряды стану! Поэтому я должен быть всегда сыт и отдохнувши, для борьбы с супостатом и интервентами! А ты, тут, выделываешься! Давай, высыпай, чего принесла, быстро!
Леночка, неохотно, вывернула всё ведро в кормушку, прямо на голову зайцу.
Противный зверёк набросился на яблоки, чавкая и пуская слюни, он старался откусить от каждого яблока, а когда, уже, и на это у него не оставалось сил, он забрасывал их подальше, в сугробы.
– Что же вы делаете!? – возмутилась Леночка – Зачем выбрасываете? Оставьте и другим зверушкам.
– Это не возможно, – плямкая ответил заяц – я такой великий начальник, что не гоже обычному зверью после меня подъедать. Я знаешь в каких кругах вращаюсь? Мне, как говорится, любые двери открыты по всей стране, да что там стране – по всему миру!
– И, даже, в Лапландию? – с робкой надеждой спросила Леночка.
– Конечно! – ни секунды не задумываясь, ответил заяц.
– Раз, уж, вы такой большой начальник, – Леночка стеснительно потупила глазки – не могли бы вы доставить моё письмо к Святому Николаю, а то, наше почтовое отделение писем до Лапландии не принимает.
– Ну, до Лапландии – это очень далеко идти, – задумался заяц – дня два, не меньше, и холодно там, очень…
– Простите, что побеспокоила, – Леночка расстроенно всхлипнула – не буду вас больше тревожить.
– Погоди! – остановил её заяц – я же не отказал, я, в принципе, могу твоё письмо отнести, но, в виду тамошних морозов, мне бы для сугреву чего.
– Чего? – не поняла Леночка.
– Водочки! – выпалил, раздражённый такой глупостью заяц – меньше чем за пол – литра не понесу!
– Ой, – Леночка опять всхлипула – а у меня столько нет, у меня, только, литровая тара.
– Ладно, – махнул лапой заяц – чего уж там, отнесу и за литру, уговорила.
– Так я, сейчас, сбегаю – принесу, – обрадовалась Леночка.
– Давай, – согласился заяц – одна нога здесь – другая там, я ждать не буду!
И Леночка, не веря своему счастью, пустилась бегом по скрипучим сугробам, до самого дому.
Заяц же, не тратил времени даром, он, вооружившись карандашём, принялся дополнять распоряжения на приклеянном к сосне листочке. Сперва он дописал:
БЕГАТЬ ПО ЛЕСУ – ЗАПРЕЩАЕТСЯ!
Администрация.
Потом, немного подумал, и дописал:
ЖРАТЬ ИЗ БОЛЬШОЙ КОРМУШКИ – ЗАПРЕЩАЕТСЯ!
Администрация.
В этот момент, пролетевший над зайцем воробушек, сделал косому, прямо на маковку, от чего тот пришёл в неописуемую ярость и, чуть, не захлебнулся слюнями, но, затем, взял себя в руки и дополнил список:
ГАДИТЬ В ЛЕСУ – ЗАПРЕЩАЕТСЯ!
Админстрация.
Какое – то время он внимательно изучал своё творчество, затем сплюнул, сорвал бумажку, перевернул её на другую сторону и наклеев обратно, на дерево, написал:
ЗАПРЕЩАЕТСЯ – ВСЁ!
Админстрация.
Неизвестно до чего бы, ещё, додумался косой, но тут, наконец, подоспела, запыхавшаяся, Леночка – в руках она держала большую бутыль с выдавленными по стеклу буквами – «ВОДКА».
Заяц, с плохо скрываемым ликованием, принял бутыль.
– Ну, всё. – торопливо сказал он – не будем тянуть кота за хвост, я поскакал.
– Ага, кивнула Леночка – только я, тут, подумала, а кто же в ваше отсуствие за дисциплиной будет приглядывать?
– Можешь за это дело не волноваться, – успокоил девочку косой – у меня есть родная сестрица, почтенная зайчиха, она за дисциплиной приглядит. Она здешних скотов – то приструнит! Они во где у неё будут! – он потряс сжатым кулачком – Мы – зайцы, завсегда за дисциплину стояли! Да, что бы по – жёсткому! По – жёсткому! – заяц зашёлся в крике и, таки, доплюнул девочке до пальто, слюни мгновенно замёрзли маленькими кристалликами на перламутровых пуговицах.
– Ну и хорошо, – вздохнула Леночка и помахала вслед, уже, поскакавшему в Лапландию, зайцу – погодите, вы письмо забыли!
Заяц, неохотно, вернулся к девочке и забрал конверт, а Леночка, к своему удивлению, успела заметить, что косой успел опорожнить треть бутыля, эх, ненадёжный засланец, этот заяц, но другого, увы, у неё не было…
* * *
Лапландия – волшебный край, изрезанный бесчисленными реками и поросший густыми хвойными лесами, в декабре, уже, укрыт толстым ковром снега, а на шестой день первого зимнего месяца, на Лапландию опускается полярная ночь, которая продлится целый месяц, именно эти недоступные, малохоженные места, облюбовал для себя Святой Николай, он же Чудотворец и ярый противник арианства.
В тихом городке Рованиеми, Николай отбабехал собственную маленькую деревушку, центром которой стал его собственный домик с мигающей, белыми огоньками, гирляндой на фасаде, выведенной в надпись «Счастливого Рождества!»
В домике Святого Николая тепло, даже, жарко, большой камин в виде эскимосского иглу освещает комнату красновато – жёлтым отсветом. Сам хозяин сидит в глубоком кресле за маленьким столиком из полированного палисандра, вытянув ноги, в своих фирменных красных штанах, греет пятки, обтянутые полосатыми чулками, у очага, куртка и шапка с помпоном висят на гвоздике, а сам Святой остался в одной майке – алкоголичке, в зубах у него мундштук длинной глиняной трубки. Всё помещение заволокло сизым табачным дымом, сквозь который еле различим силуэт, сидящего по другую сторону столика человека – это Святой Валентин, большой друг Святого Николая, они, хотя и жили в разное время, но любили встретится и посидеть за кружечкой тёмного ирландского пива, а уж в сочельник – сам Бог велел!
– Ну, Коля, с наступающим тебя! – Святой Валентин цокнул пузатой кружкой с высокой шапкой белой пены о бокал друга.
– И тебя тем же краем по тому же месту! – ответил на поздравление Святой Николай и пригубил пиво, опорожнив одним залпом пол кружки.
– Кстати, наверху не довольны датой, которую ты выбрал для подарков и ёлок, – Святой Валентин обтёр с бороды пену и икнул – всё же это Рождество, как – никак.
– Ой, Валя, не трави душу! – отмахнулся Святой Николай – Было же шестого – сказали не так, перенесли на двадцать пятое, так что я тут ни при чём. Ты лучше мясо проверь, а то, уже, в животе урчит.
В камине, на решётке, были разложены большие куски мяса, запекавшиеся от угольного жара, и обильно пускавшие жир в очаг.
Святой Валентин взял длинную двузубую вилку и потыкал ею мясо.
– До сих пор сырое, – пробурчал он – как резина, честное слово.
– Так олень же старенький был, – вздохнул Святой Николай – сколько лет он у меня в упряжке отбегал, и не сосчитать.
– Так зачем же его так? – посочувствовал оленю Святой Валентин.
– А что делать? – Николай глубоко затянулся и выпустил облако густого сизого дыма – Для работы он, уже, не годился, возраст не позволял, вот и пришлось его на пенсию отправить.
– На пенсию? – Святой Валентин снова икнул, но, уже, от возмущения – Хороша же пенсия!
– Ничего не попишешь, – грустно сказал Святой Николай – это – пенсионная реформа имени Тигипко – Гройсмана в действии.
– С этими не поспоришь, – мрачно согласился Валентин – особенно с сильным украинцем, этот и душу вытрясет, – он, по – новой, наполнил кружки пенистым напитком и продолжил – а, вот, про то, что бы дату перенести, ты, всё же, подумай. есть идея на седьмое января переставить.
– Тебе никак Гундяев эту идею подкинул? – усмехнулся Святой Николай.
– А что? – расстерялся его собеседник – Он, тоже, между прочим – христианин.
– Ага, церкви апостола Джугашвилли, – Святой Николай брезгливо потряс бородой – не, эти ребята меня, уже, в двадцать девятом году запретили, так что будет с них. Подкинь – ка лучше топлива, а то зябко становится, – он потёр голые плечи.
На полу перед камином лежал объёмный мешок, Святой Валентин поднял его, запустил руку по локоть и, вытащив добрую охапку писем в конвертах, бросил в огонь. Пламя полыхнуло, пожирая поданную пищу.
– Вот никак не пойму, – Святой Валентин продолжал – подбрасывать топливо – почему тебе всё время письма пишут, я, особо, и не припомню, когда ты, лично, кому – нибудь подарки дарил, кроме, конечно, того случая с тремя сёстрами.
– Пишут, – повторил за другом Святой Николай – да пишут, но письма – то все алчные и корыстолюбивые: дай мне то, подари мне это. В лучшем случае дети просят, что бы родители обратно сошлись. А я – то, что могу, если папашка или мамашка не хотят назад, если, уж, подались в блуд – их не удержишь, но это их выбор, имеют право, – он на секунду задумался – бывают, конечно, и сурьёзные просьбы, там я, всегда, стараюсь помочь, по мере сил…
Святой не успел договорить, как, вдруг, резко распахнулась дверь и в помещение, с волной рождественского снега, ввалился неизвестный заяц, препаскудного вида. Неговоря ни слова, незваный гость, обтрусил с себя снег и проскокал к очагу, где, с явным удовольствием, стал отогревать спину.
Святые, молчали в изумлении.
Тогда заяц, уже пообсохнув, обратился к Святому Николаю:
– Дай пару тяг!
Святой недоумённо уставился на зайца.
– Говорю, дай затянуться! – заяц сам взял у святого Николая трубку и, обхватив, слюнявым ртом мундштук, так затянулся, что из ушей повалил табачный дым – Дай хлебнуть! – выдохнув дым, обратился заяц к Святому Валентину, и, не дожидаясь ответа, схватил лапкой кружку, но Валентин, оказался, не настроен отдать своё пиво просящему и крепко вцепился в ручку кружки – Дай! – почувствовав сопротивление взвизгнул заяц – Я же, пока, по – хорошему прошу, дай! Но я могу и по – плохому, ты гляди расселся он тут, в тепле, в уюте, а на улице сугробы намело по самые уши, сейчас я тебя как отправлю снег расчищать, без лопаты, вручную, до утра у меня спину не разогнёшь!
Эти слова положительно подействовали на Святого Валентина и он, наконец, отпустил кружку.
– То – то, – подытожил заяц – я таких кто не давал, в два счёта, с предприятия выбрасывал!
– А вы, собственно, кто такой будете? – наконец опомнившись, спросил у зайца Святой Николай.
– Важнее с чем я буду, – ответил заяц и, долгим залпом, выхлебал отобранное пиво – вот! – он положил на стол мокрый от снега письменный конверт.
– А – а, письмо, – разочарованно протянул Святой Николай, порылся в ящике стола, нашёл нож для писем и вскрыл конверт.
Но по мере чтения, лицо Святого Николая удивлённо вытягивалось, а под конец, и вовсе, озарилось радостной улыбкой.
– Представляешь, – обратился Святой Николай к Валентину – написала мне хорошая девочка, такое мило – наивное письмецо, что аж на душе потеплело, вот и подписалась она – Леночка и, даже, дата проставлена, – тут, Святой Николай, вдруг, поперхнулся и, нахмурив брови, сурово поглядел на зайца.
– Что вылупился? – уловив на себе недобрый взгляд, вопрошал косой, продолжая попыхивать трубкой.
– Согласно проставленной в письме дате, – чеканя слова, заговорил Святой Николай – это послание было отправлено двадцать лет тому назад. Ты что же это – так долго сюда добирался?
– Нет, – без тени смущения отвечал косой – я никуда и не собирался. Оно мне надо? Но, недавно, я вышел на заслуженную пенсию, а тут, как на зло, власть в лесу поменялась и меня попросили с должности, ушли – одним словом, и это не смотря на то что я первым из старой партии вышел и в новую вступил, – заяц вытащил на свет божий партбилет в бело – голубых тонах с выдавленной на нём золотыми буквами надписью «партия буржуев и воров» и продемонстрировал его Святым в доказательство своих слов – вот, тогда я и вспомнил про это письмецо, решил, дай – ка снесу его тебе, а ты за это мне должность, какую – нибудь, подышешь. А то, ведь, тяжело мне нынче живётся, средствов на существование не хватает. Тем более и сестрицу мою, тоже, с предприятия выставили, ещё раньше чем меня, совсем некому мне помогать стало. Мы же вместе с ней сюда шли, но она трудностей пути не пережила, горемычная.
