Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

– Она… Вы… – Гермиона неловко заминается, не зная, как сформулировать вопрос, и не чувствуя уверенности, что его вообще следует задавать: – Вы общаетесь?

Малфой, как и в её воспоминании, удивляет и спокойным голосом отвечает:

– У меня есть одно письмо в неделю и две встречи в году: на Рождество и на мой день рождения. Пятого июня у неё был специальный портал из Франции прямо сюда, на остров.

– О.

Гермиона не знает, что ещё сказать.

Малфой справляется с собой и опускает руки на стол, прижимая ладони к столешнице.

– Послушай, Грейнджер, то, что ты начала вспоминать так просто, означает, что действие Обливиэйта достаточно слабое, – он на мгновение замолкает и усмехается какой-то собственной мысли. – Мне кажется, что если понемногу стимулировать твою память, то к тебе вернутся и остальные воспоминания. Но ты должна вспоминать постепенно, тебе не следует забегать вперёд, лучше идти по хронологии событий.

Есть небольшая – мизерная – вероятность, что Малфой прав, но Гермиона, опираясь на тот его образ, что сложился у неё в голове, не может просто так согласиться с ним, доверив ему не что-нибудь, а собственную память.

Он говорит не торопиться и делает это уже не первый раз, и Гермиона чувствует, как её охватывает возмущение.

Что значит «не торопиться»? Как вообще можно «забегать вперёд», если они говорят о прошлом?

Все эти события уже произошли, всё это уже было с ней, и она не пытается забегать вперёд, она пытается вернуться! Гермиона не хочет говорить об этом вслух, но она признаёт, что ей тяжело даётся подобное испытание. Она привыкла знать, привыкла быть в курсе, и осознание, что в её памяти не хватает, возможно, большого куска настоящей жизни, которую она уже прожила, грызёт её изнутри.

Она много думала об этом перед тем, как вернулась к Малфою, поэтому мысль о подходящем решении уже крутится у неё в голове, и, хотя Гермиона уверена, что это ему не понравится, она не видит другого выхода. Её не устраивают постепенные вспышки воспоминаний, мучительные сны, медленная скорость и постоянные домыслы, что на самом деле было.

Поэтому Гермиона глубоко вздыхает и говорит, пытаясь звучать убедительно:

– Малфой, послушай, было бы значительно легче, если бы я могла просто увидеть, что видел ты, – она немного путается в словах, – ну, то есть, увидеть глазами, что происходило в наши встречи, и тогда, может быть, мне будет проще вспомнить сразу всё, потому что твои воспоминания дадут дорогу моим, и…

– Ты не можешь залезть мне в голову, Грейнджер, – непреклонно произносит он.

Гермиона вспыхивает:

– Почему? Что ты скрываешь от меня, Малфой? Что ты не хочешь мне говорить?

– Грейнджер, ты же это не серьёзно…

– Мерлин! Да зачем я вообще пришла, если ты так сопротивляешься!

Он резко бьёт рукой по столу.

– Я не сопротивляюсь, Грейнджер! Ты даже представить не можешь, насколько я чертовски рад, что ты начала вспоминать, и насколько я боялся, что ты передумаешь и не придёшь, – он осекается, ловя её изумлённый взгляд, но продолжает говорить, только бы не дать ей перебить и задать ещё больше невозможных вопросов, на которые он пока не мог дать ответа. – Ты не идиотка, Грейнджер, и ты прекрасно понимаешь, что даже твоя светлая голова не выдержит такого потока информации. Обливиэйт – это не игрушки, и пока ты не вспомнишь больше, я не могу взять и выкатить на тебя это всё. Не могу, – упрямо повторяет он и устало стихает, прикрыв глаза в ожидании её реакции.

– Но ты можешь показать мне отдельные воспоминания, и…– не сдаётся Гермиона.

– Грейнджер, – вдруг рыкает Малфой, и она замолкает, сама не зная почему.

Гермиона опускает взгляд и смотрит на его длинные тонкие пальцы. С удивлением она ловит себя на мысли о том, что у него красивые руки. Его ногти в порядке, несмотря на заточение, и на бледной коже голубеет россыпь вен. Гермиона осматривает запястья; под оковами виднеется небольшой полукруг синяков.

– И какой же у тебя план? – мирно спрашивает она, не отводя глаз от его ладоней.

Он отвечает так, как будто много думал об этом.

– Твоя память нестабильна, раз ты так быстро вспомнила сразу несколько эпизодов, но нам это только на руку. Я правда не уверен, что твоя голова выдержит большой поток воспоминаний. – Он ловит быстрый взгляд Гермионы и поспешно добавляет: – Грейнджер, речь идёт о нескольких месяцах! – Убедившись, что Гермиона не собирается прерывать его, он продолжает: – Я могу постепенно рассказывать тебе о происходящем, подкидывать подсказки для твоей памяти. Тогда, вероятно, у тебя выстроится более или менее полная цепочка тех событий, которые реально произошли, и если этого не хватит – я пущу тебя в свою голову.

Все вопросы, которые образуют длинную вереницу в мозге Гермионы, мгновенно разлетаются в стороны, когда она слышит последнее его заявление. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами и глупо моргает раз, другой, пока сказанное доходит до неё в полной мере.

– Ты пустишь меня в свою голову? – бестолково повторяет она, и Малфой лишь кивает.

В первый раз Гермиона задаётся вопросом, который за всей чередой потрясений она попросту упустила. Почему Драко Малфой вообще хочет помочь ей вспомнить? Он сказал, что рад, что она начала вспоминать. Чертовски рад. Но что такого скрыто в её сознании, что заставляет его желать и добиваться, чтобы воспоминания вернулись к ней? Гермиона подозрительна, и её волнуют тайная мотивация Малфоя и его заинтересованность в её состоянии.

Возможно, думает Гермиона, она на самом деле знает что-то такое, что может освободить Малфоя.

Эта версия устраивает её, и она вдруг осознаёт, что снова, как и в ситуации с Орденом, обладает большей властью над Драко Малфоем, чем могла себе представить. От её воспоминаний может зависеть его жизнь, его свобода, он сам. Эта мысль вызывает трепетное волнение.

Гермиона глубоко вздыхает. Спрашивать самого Малфоя бессмысленно, он уже явно дал понять, что не раскроет больше, чем считает нужным. Но, по крайней мере пока что, Гермиона готова согласиться на его правила игры.

– Так о каких подсказках речь? – спрашивает она.

Малфой, до этого момента напряжённо наблюдавший за ней, расслабленно откидывается на стуле.

– Что ты помнишь про Нидвудский лес?

***

– Грейнджер, хватит испепелять меня взглядом, это утомляет.

Гермиона продолжает смотреть на него, чуть сузив глаза, и ничего не отвечает.

Она ждёт.

И он знает, чего она ждёт.

Малфой сам сказал, что делает это для себя – так пусть же начнёт хоть немного стараться.

Она торчит в Паучьем тупике вот уже чёртовых полчаса, хотя на Гриммо для неё найдётся сотня дел, и Гермиона ненавидит вот так попусту тратить время, ненавидит слышать, как беспощадные стрелки часов отсчитывают минуты одну за другой. Она испепеляла взглядом зачарованный галлеон, ходила по гостиной, не единожды порывалась уйти, два раза отправила Малфою короткие сообщения и даже поймала себя на том, что переживает, что с ним произошло что-то серьёзное.

И вот он просто так заявляется всё с тем же самодовольным видом и ещё смеет ей указывать. Гермиона еле сдерживается от повторения прошлого раза.

Он окидывает её долгим негодующим взглядом, задерживая внимание на палочке, и раздосадованно говорит:

– Мерлин, Дантисимус, Грейнджер. Подойдёт?

Она медленно кивает и опускает палочку.

В ту встречу он сдаёт ей расположения Пожирателей в Нидвудском лесу, и это действительно полезная информация. Гермиона ещё не осознаёт этого, когда принимает пергамент, исписанный его острым почерком, но позже Ордену удаётся зачистить все точки, и хоть площадь территории не такая большая, это победа, которая придает всем сил и уверенности.

В следующую их встречу Гермиона не благодарит его, но держится более благосклонно, а он сам сразу после аппарации кидает короткое: «Норберт».

После этого они видятся ещё несколько раз.

Малфой рассказывает о налёте на деревню вблизи Бристоля.

Сообщает о засаде в Андорре, куда Хагрид и несколько других членов Ордена планируют отправиться для встречи с Олимпией Максим.

Приносит контакты нескольких волшебников из Германии, с которыми пытаются установить контакт Пожиратели.

Но ни Малфой, ни Снейп не предупреждают Орден об ужасной западне буквально в двадцати милях от Лондона.

***

Грудь и голову сдавливает словно железным обручем, сильнее, болезненнее, чем обычно, и Гермиона стискивает зубы, уверенная, что её вот-вот расщепит.

Миг – и она оказывается на Гриммо.

Яркий свет ослепляет, и множество громких звуков одномоментно воздействуют на сознание. Вокруг раздаются громкий плач и стоны, кто-то в стороне громко ругается, прямо возле возникшей Гермионы некто успокаивает других, и в глубине дома Вальпурга заходится истошным криком, проклиная грязнокровок и предателей крови.

Гермиона жмурится, стараясь привести в порядок все органы чувств.

Её тело каменеет от напряжения и боли, но Гермиона продолжает удерживать Невилла, пропустив руки у него подмышками и обхватив поперёк груди. Хватка неудачная, но он в отключке, а ей нужно было как можно скорее унести его с поля боя. Иначе он бы не выжил.

Кто-то тянется к ней, разжимает пальцы, подхватывает Невилла сначала руками, а потом сквозь ругательства применяет Вингардиум Левиоса. Гермиона по инерции тянется следом, но не может разобрать, куда его уносят. Кроме того, кто-то другой уже хватает её за подбородок, заглядывая в глаза.

– Гермиона! Гермиона, ты как? Ты ранена?

– Я в порядке, – хрипит она, – в порядке, – и заходится приступом тяжёлого, сухого кашля. Горло дерёт от пыли и пепла, лёгкие горят, и Гермиона никак не может совладать с дыханием. У неё в руке оказывается стакан воды, а говорящий, кто бы он ни был, покидает её. Вокруг так много тяжелораненных, и всем нужна помощь.

Гермиона отступает в сторону, крепко вцепившись в стакан. Сердце стучит где-то в горле, и злые слёзы застилают глаза.

Она правда не ранена, но вся в грязи и чужой крови, поэтому со стороны наверняка производит ужасающее впечатление. Но она цела. И она жива. И это главное.

Гермиона залпом выпивает воду и прямо грязными руками трёт глаза, стараясь прийти в себя и отбросить все ужасные видения, которые преследуют её с поля боя.

Там, в Сент-Олбансе, она видела труп Лайзы Турпин, лежавший с раскинутыми в стороны руками и распахнутыми глазами. Это была Авада.

Она видела, как Бомбарда попала в стену прямо рядом с Алисией Спиннет и осколки посыпались прямо на неё, хоть она и попробовала создать щит. Никто не успел ей помочь, а жалкие попытки разобрать завал провалились.

Она видела, как Ли Джордан тащил Терри Бута, нога которого была вывернута под ужаснейшим неестественным углом. И они аппарировали оттуда, верно? Они успели, и они должны быть где-то здесь, или в Ракушке, или в доме Тонксов…

Гермиона никак не может сосредоточиться.

Сознание затуманено и подкидывает всё новые эпизоды, всё новые раны, смерти, ужасы. Мерлин, там было так много Пожирателей. Откуда их взялось так много?

Гермиона резко сжимает виски руками и делает три долгих вдоха, считая про себя, чтобы успокоиться. Она должна взять себя в руки. Спустя минуту или две паника наконец послушно отступает, и Гермиона осматривается, фокусируясь на предметах вокруг, и старается подавить эмоции.

Вокруг столько пострадавших, и она может помочь, нужно только понять, с чего начать. Понять, куда двинуться первым делом…

Но не успевает она сделать и пары шагов, как кто-то крепко хватает её за плечо, и Гермиона, всё ещё пребывая в смятении после битвы, пытается вывернуться и тянется к палочке.

– Мисс Грейнджер. – Снейп! – Вас ждут в тупике.

Она не заметила, как он пришёл. Гермиона ошарашенно смотрит на него, пока смысл слов не доходит до неё.

– Что? Сейчас? Я… Я не пойду, – выпаливает она.

– Вас ждут.

– Я не могу сейчас, я нужна здесь, – она начинает пятиться, стараясь вырваться, но Снейп перехватывает её за локоть и тянет к выходу.

– Здесь справятся и без вас, – Снейп сильнее, и он непреклонен. – Аппарируйте сразу туда, я узнаю, если вы не появитесь там в течение пяти минут.

Гермиона злобно глядит на него, желая огрызнуться и наконец-таки послать его подальше. Из столовой вдруг раздаётся чей-то мучительный крик, но почти никто не оглядывается, каждый занят своим делом. Отовсюду слышится ругань, плач и стоны. Гермиона чувствует, как начинает дрожать, не в силах примириться с происходящим.

Она продолжает упрямо взирать на Снейпа и всё-таки вырывает руку, но понимает, что спорить бесполезно. Он смотрит так строго, что Гермиона уверена: Снейп сам перенесёт её туда, если она не послушается.

– Идите, мисс Грейнджер.

Он машет ей рукой, поторапливая, и Гермиона разворачивается и быстро движется к выходу из дома, зная, что если её попробуют задержать – она передумает.

Но никто даже не обращает внимания, когда она аппарирует.

***

Гермиона появляется в Паучьем тупике и, пошатнувшись, сразу хватается за спинку кресла. Бешеное возбуждение постепенно отступает, и организм начинает сдавать, требуя отдыха после всего случившегося. Гермиона сгибается и тяжело дышит, пытаясь справиться с накатывающей тошнотой.

Чёртов Снейп.

Она думает про галлеон, который спокойно лежит в кармане и не подаёт ни одного сигнала. Зачем она вообще может быть нужна здесь сейчас?

Вдруг Гермиона слышит раздражённое бормотание и шорох ткани, и, прежде чем она успевает поднять голову, грубый голос окликает её:

– Грейнджер, какого чёрта? Где Снейп?

Гермиона медленно вскидывает взгляд, всё ещё продолжая держаться за злополучное кресло, и вздрагивает, когда видит маску Пожирателя Смерти, лежащую у ног Малфоя, а после – его разорванную мантию, покрытую тёмными влажными пятнами. Малфой полулежит на диване, удивлённо и немного зло смотря на неё.

– Малфой, Мерлин, ты же ранен! – восклицает Гермиона. Она еле стоит на ногах, но откуда-то появляются силы всё-таки оттолкнуться от спинки кресла и двинуться в сторону Малфоя.

– Ты и сама сегодня выглядишь хуже обычного, поздравляю, Грейнджер, – бормочет он.

– Отвали, – беззлобно кидает она и быстрым движением палочки призывает из шкафа зелья, не до конца представляя, что ей вообще может понадобиться. Малфой тяжело дышит и прижимает ладонь, покрытую кровью, к животу, но Гермиона замечает порезы ещё и над локтём, на бедре и даже небольшой на лбу. Хотя рана на животе, конечно, самая большая. Гермиона взволнованно спрашивает: – Что с тобой произошло, Малфой?

– Грейнджер, ты сама вся в крови, но ещё спрашиваешь у меня?

– Это не моя кровь.

Он замолкает и почему-то не сопротивляется, когда она опускается перед ним на колени, прислоняясь к дивану, и тянется к мантии около его раны, разрывая её резким движением.

Стиснув зубы, Малфой отрывисто выдыхает, когда она открывает глубокий порез и случайно задевает его пальцами. Но он не ругается, лишь спрашивает:

– А как же твой дурацкий пароль? Рональд Уизли – наш король! Подойдёт?

Гермиона отмахивается от него и, очистив рану палочкой, призывает экстракт бадьяна. Она действует автоматически, совершенно не задумываясь. Малфой сдавленно рычит, когда она щедро поливает основную рану, а потом капает несколько капель на бедро и на руку, оставляя только порез на лице без внимания. Закончив, она осматривает его ещё раз.

Малфой бледнее обычного, его дыхание сбивчивое, шипящее, и она понимает, что он борется с собой, чтобы сдержаться и не реагировать на боль, но пальцы подрагивают, пока он стискивает ткань своей мантии, а на лбу пульсирует чуть вздувшаяся вена.

– Ты что, заделалась в мои личные колдомедики, а, Грейнджер? – с придыханием произносит он и резко шипит, когда она ещё раз капает на рану на животе, которая никак не стягивается.

– Зелья не хватит, мне придётся зашивать, Малфой, – игнорирует она его вопросы и старается звучать весомо и убедительно.

– Сам справлюсь, – огрызается он и вдруг пытается неловким движением оттолкнуть её руки, чуть приподнимаясь с места.

Гермиона цокает и раздраженно пихает его в грудь так, что он падает обратно, не удержав громкой ругани.

– Какого чёрта, Грейнджер? – рыкает он и смотрит на неё исподлобья.

– Ты помогаешь закончить войну, а я помогаю тебе не сдохнуть, забыл?

Удивившись её грубости, Малфой застывает, и его промедление позволяет Гермионе призвать ещё зелья. Малфою чертовски повезло, что запасы Снейпа поистине безграничны.

– Пей, – она втискивает в руки Малфоя склянку с обезболивающим зельем, надеясь, что этого хватит, чтобы ослабить ощущения. Гермиона не так хороша в целительском искусстве, поэтому понимает, что процедура будет не из приятных.

Он мгновение настороженно разглядывает зелье, но всё-таки открывает и опрокидывает в рот весь пузырёк. Звук глотания гулкий, тяжёлый. Гермиона морщится и медленно втягивает воздух, прежде чем начать произносить заклинание.

– Я не знаю, кто учил эту полоумную режущему, но выходит у неё чертовски успешно, – внезапно ворчит Малфой.

Руки Гермионы зависают над его раной.

– Ты был там, – осознаёт она.

Это, конечно, логично. Малфой очевидно пострадал в сражении, причём прилетело ему совсем не слабо, но только когда Гермиона соединяет два и два, на неё вдруг тяжело наваливается осознание происходящего.

В Сент-Олбансе была настоящая бойня, и она страшится возвращения на Гриммо, потому что боится даже подумать о том, скольких людей они потеряли. И прямо в этот самый момент в их штабах колдомедики наверняка борются за жизни сразу многих, залечивают раны, поят зельями и просто верят, что удастся помочь, удастся спасти.

В это время Гермиона тоже помогает – но тому, кто не более часа назад сражался на другой стороне, бился против её друзей. Она тратит зелья и собственные силы на его раны, которые оставили её близкие, потому что он вообще-то был врагом.

Но она здесь.

Гермиона снова чувствует мелкую дрожь и подступающую панику; чувство неправильности происходящего накрывает её с головой.

Она не должна быть здесь.

– Я стреляю Импедиментой, максимум оглушающим, – вдруг говорит Малфой, будто прочитав немой вопрос в её глазах.

Эти слова вырывают её из мыслей, и Гермиона смотрит прямо на Малфоя, наконец чувствуя небольшую неловкость оттого, что стоит перед ним на коленях. Снова. Но выражение его лица, напряжённое, будто бы нарочито грубое, но с тоской в глазах, заставляет её вновь сосредоточиться на том, что сейчас по-настоящему важно.

Малфой перед ней всё ещё истекает кровью. Об остальном она подумает позже.

Она склоняется над раной и чёткими движениями палочки начинает штопать рану, наблюдая, как лоскуты кожи медленно, но верно сходятся.

– Тебе бы ещё не помешало отбиваться, – неожиданно для себя самой выдаёт Гермиона. – Слышал про Протего? Может, стоит потренироваться?

– Может, стоит заткнуться? – в тон ей спрашивает Малфой.

Гермиона намеренно задевает края пореза, и он издаёт невнятный рык, но больше ничего не говорит и лишь откидывается на спинку дивана, запрокидывая голову.

Они оба наконец замолкают, погруженные каждый в собственные мысли. Гермиона старательно колдует, одной рукой вцепившись в палочку, а второй придерживая ошмётки мантии Малфоя и чуть натягивая кожу, чтобы шов получился ровнее. В нос бьёт резкий запах крови, который перекрывает затхлость гостиной Снейпа, и Гермиона тяжело сглатывает, понимая, что металлический вкус теперь продержится на языке несколько часов. Колени и поясницу обжигает болью из-за неудобной позы, и она чувствует, как влажная рубашка прилипает к спине. Это всё отвратительно, и Гермиону мутит, но она продолжает держать себя в руках, мысленно проклиная Снейпа.

Не Малфоя.

Сложно проклинать того, кого пытаешься спасти.

Наконец закончив, Гермиона вздыхает и осматривает результат своей работы. Малфой тоже пялится на свой живот и морщится, но ничего не говорит. Одним заклинанием Гермиона приводит в порядок лохмотья, в которые превратилась его мантия, а затем убирает кровь со своей одежды.

Перед тем, как сделать это, она мешкается всего мгновение, растерянно думая о том, что её рубашка за один вечер впитала кровь и Невилла, и Драко Малфоя.

И спасла Гермиона сразу обоих.

Усталость наваливается на неё, окончательно подминая и лишая сил, и Гермиона делает несколько шагов назад и опускается в кресло Снейпа. Она первый раз сидит в нём. Оно большое и привлекательно мягкое. Напряжённые мышцы расслабляются, Гермиона рвано выдыхает.

А затем, вспомнив о последнем штрихе, она чересчур резким взмахом палочки посылает Малфою прямо в руки ещё одну бутылочку с зельем. Несмотря на изнеможение, он ловит её с завидной ловкостью.

– Кровевосстанавливающее.

Он кивает.

Гермиона запрокидывает голову и смотрит в потолок. Она не ждёт благодарности, но чувствует приятное удовлетворение оттого, что расплатилась с ним за всю ту информацию, которую он успел дать Ордену. У неё нет сил спрашивать, почему ни он, ни Снейп не предупредили их об этом нападении, к тому же Гермиона думает, что Малфой и сам не знал. Иначе разве пострадал бы он так сильно?

Она задумчиво хмыкает собственным мыслям и вдруг слышит тихое Акцио.

Вскинув голову, Гермиона смотрит на Малфоя, который, допив зелье, вытирает губы ладонью и сильно морщится, а после хватает бутылку, зависшую в воздухе перед его лицом, и делает несколько больших глотков прямо из горла.

Гермиона заворожённо следит, как в такт глоткам дёргается его кадык.

– Ты же это не серьёзно? – нарушает она молчание, когда понимает, что Драко Малфой прямо на её глазах напивается эльфийским вином.

Он сурово смотрит на неё и снова широким жестом вытирает рот, не выпуская бутылку из рук. Его взгляд рассерженный, и она видит болезненный блеск в глазах. Гермионе кажется, что он не ответит, но Малфой грубо говорит:

– Во-первых, Грейнджер, меня только что заштопал самый неумелый колдомедик на свете, так что мне чертовски больно, спасибо большое, и мне нужно настоящее лекарство, – он салютует ей бутылкой и, прежде чем сделать ещё один глоток, добавляет: – К тому же у зельевара дома не будет плохого алкоголя.

Гермиона строго смотрит на него и медленно закипает, однако не находит в себе сил на полноценный спор, поэтому лишь спрашивает:

– А во-вторых?

Он кидает на неё ещё один негодующий взгляд, а затем устраивается на подушках, закидывая голову на спинку дивана и уставившись в потолок.

– А во-вторых, у меня сегодня день рождения, так что будь добра – просто отвали и дай человеку спокойно поприветствовать новый чертовски многообещающий год жизни.

***

День рождения Малфоя и события до него настигают её во сне, и этот сон ярче и реальнее всех, что были до него. Проснувшись, Гермиона пытается отдышаться, пока воспоминания накрывают её с головой и проникают под кожу, занимая своё законное место и болезненно выталкивая те иллюзии, которые были там раньше.

Нидвудский лес, Бристоль и это безумное сражение в Сент-Олбансе. А ей ведь казалось, что она помнила эти эпизоды даже слишком хорошо.

Помнила, как они отдельными отрядами аппарировали в Нидвудский лес и окружали Пожирателей, следуя чёткому плану. Тёмные деревья стали хорошими помощниками, позволяя подобраться как можно ближе и затем ловя густыми ветвями яркие вспышки заклятий противника. В ту ночь Симусу с Дином даже удалось задержать Роули. А после они все радовались победе и даже праздновали, собравшись в Ракушке. Только вот мысли о том, откуда взялась информация, почему-то никогда не занимали Гермиону.

В Бристоле же они предупредили столько людей, сколько вообще физически смогли. Гермиона сама металась между домами волшебников, а также накладывала заклинания на маглов, пытаясь убедить тех уехать из города хотя бы на пару дней. Магическая часть города всё равно оказалась сильно разрушена, а в магловской пришлось имитировать утечку газа в одном из жилых домов, но погибших было совсем немного по сравнению с тем, сколько могло оказаться, если бы их источник не предупредил о нападении.

Гермиона помнила, как переживала, как сражалась, как лечила впоследствии раны друзей. Но теперь же оказывается, что её роль во всех этих событиях была больше и важнее.

И то, что она прожила столько времени, не помня об этом, вызывало болезненное смятение.

К тому же Малфой…

В её голове теперь столько образов разных Драко Малфоев.

Один – школьный задира, который не даёт проходу ей и её друзьям просто, как ей кажется, из глупой прихоти.

Второй – трусливый предатель, пустивший Пожирателей в Хогвартс и поднявший палочку на Дамблдора.

Третий – этот новый Малфой из воспоминаний, который одновременно ведёт себя ещё более назойливо и отталкивающе, чем раньше, но при этом помогает Ордену и принимает помощь самой Гермионы.

И, в конце концов, реальный Малфой, который ждёт её прихода в грязной камере и производит пугающее и интригующее впечатление. Малфой с непонятной мотивацией. Малфой, который заставляет её вспоминать.

Гермиона тянет время, прежде чем снова пойти в Азкабан, уговаривая себя, что просто не хочет вызвать лишних подозрений у министерских работников, но на самом деле страшась того момента, когда все эти образы начнут соединяться в одного человека из плоти и крови.

========== 4. Четвёртая глава ==========

Гермиона зябко ёжится, вновь ступая по коридорам Азкабана. Сопровождающий, не оборачиваясь, ведёт её знакомым путём.

Всё по-прежнему, только вот снаружи море особенно сильно штормит, и гулкий ветер бьётся в коридорах.

Даже в отсутствие дементоров Азкабан производит пугающее впечатление, сеет тревогу в душе, а неразборчивые звуки, которые издают заключённые, посылают холодок по спине. Гермионе кажется, что по пятам за ней следуют призраки туманного прошлого, которых она забыла и, возможно, не должна вспоминать.

Кроме этого, приближается зима, и мороз начинает заявлять свои права, а каменные стены лишь помогают в этом, совершенно не удерживая тепло. И Гермионе холодно: и внутри, и снаружи.

Малфой привычно сидит в центре комнаты, но в этот раз он немного сутулится, облокотившись о столешницу. В камере ещё морознее, чем в коридоре, и Гермиона, сев на стул напротив Малфоя, плотнее запахивает мантию.

Заметив её движение, он светским тоном произносит:

– Согревающие чары в Азкабане ни к чёрту, – голос почему-то звучит ниже, чем обычно.

Его слова побуждают Гермиону достать палочку, и она быстро произносит заклинание, чувствуя, как температура в комнате мгновенно поднимается как минимум на несколько градусов. Гермиона облегчённо вздыхает, удивляясь самой себе, что не подумала об этом сразу, но тут же смущается, когда видит непривычно мягкую улыбку на губах Малфоя. Он кивает, но, впрочем, даже не смотрит на неё.

Его взгляд прикован к её палочке, и глаза неотрывно следят за движением руки, когда Гермиона быстро прячет её в карман. Он дважды моргает и мотает головой, будто скидывая наваждение.

Вдруг Гермиона осознаёт, что Малфой вот уже почти год в Азкабане – и, значит, почти год не держал в руках палочки, не колдовал, не чувствовал магию, покалывающую кончики пальцев. Ей неловко от этой мысли, и она чувствует отголосок жалости к Малфою, но отбрасывает эту мысль, когда обращается к теме их встречи.

– Я вспомнила лес и Бристоль, – быстро проговаривает она, – и то, что было после Сент-Олбанса.

По лицу Малфоя пробегает тень, но уже через мгновение он расслабляет плечи и склоняет голову набок.

– О, мой лучший день рождения, – неожиданно оживлённо произносит он, – ведь тогда я мог сдохнуть, истекая кровью, но обошлось.

Гермионе кажется, что он хочет добавить «благодаря тебе», но почему-то сдерживается.

– Тебя порезала Луна, ведь так?

Малфой морщится:

– Положа руку на сердце, я всегда считал Лавгуд ненормальной, – его голос звучит хрипло и под конец едва заметно срывается. Малфой прикладывает кулак к губам и прочищает горло. – Но в этот раз она превзошла себя. Хотя заклинание вышло отменно, не поспоришь.

Гермиона хмурится, чувствуя непонятную тревогу. Вообще-то, Малфой выглядит хуже, чем раньше, но Гермиона не может объяснить, с чем это связано. Она ещё раз обводит взглядом его лицо и замечает на лбу прямо над бровью тонкий шрам, понимая, что он остался от пореза, который она проигнорировала в тот самый день.

Проследив её взгляд, Малфой говорит:

– А вот ты была не так аккуратна, Грейнджер. Впрочем, на руке, – он жестом указывает на место чуть выше локтя, – и на бедре, – опускает взгляд, – ничего не осталось. Экстракт бадьяна всё-таки отличная штука, не находишь?

Гермиона медленно кивает и почти решается спросить про рану на животе. Но воспоминания о лоскутах его кожи и металлическом запахе крови в носу вдруг ярко ударяют в голову, и Гермиона чувствует, как её начинает мутить. Малфой, видимо, замечает её изменившееся лицо, так как неожиданно произносит:

– Грейнджер, я должен сказать тебе, – тон его голоса тревожный, и он тяжело вздыхает, воздух хрипло вырывается из горла, – это будет непросто.

Она вскидывает на него взгляд, но молчит, ожидая, что он скажет дальше. Малфой снова гулко вздыхает:

– Ты правильно сказала, что тебе теперь необходимо вспомнить всё, в полном объёме, но там будут и неприятные воспоминания, – он поджимает губы. – Я не знаю, что ты помнишь, а что нет, и…

– Шла война, Малфой, – перебивает Гермиона. – Само собой там была куча ужасных моментов.

– Да, но в твоей памяти не хватает событий целых шести месяцев. Важных событий. И, возможно, когда ты вспомнишь – это изменит твою жизнь.

– Моя жизнь уже меняется.

Он странно смотрит на неё и уже хочет ответить, как вдруг очередной сдавленный хрип раздаётся из его горла, и в этот раз Малфой заходится в тяжёлом приступе кашля, прикрыв одной ладонью рот, а второй крепко вцепившись в столешницу. На его лбу проступает испарина, и Гермиона осознаёт, что его лихорадит. Она поражённо следит, как Малфой дёргается всем телом, пытаясь совладать с дыханием.

– Мерлин, Грейнджер, тебе бы вспоминать поскорее, – откашлявшись, произносит он с подобием ухмылки на губах и чуть склоняет голову, будто предлагая посмеяться вместе, – а то не уверен, что доживу.

Но Гермионе не смешно.

Она резко оглядывает Малфоя и замечает нездоровый румянец на его скулах и болезненный блеск в глазах. Похожий поплывший взгляд она видела у Малфоя из воспоминания.

Тогда он был ранен, а теперь вот явно болен. Гермиона на секунду устало прикрывает глаза, задумываясь о чудовищных условиях содержания в Азкабане.

Малфой вновь прочищает горло и рукой смахивает капли пота со лба. Гермиона внимательно следит за этим движением и вдруг поддаётся порыву:

– Я могу чем-то тебе помочь? – тихо спрашивает она, голос заботливый, и она ощущает, как все сложные чувства, что вызывает в ней Драко Малфой, отступают перед банальным сочувствием.