Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Гермиона не понимает, кто он.

Она пытается убедить себя, что она может ему доверять, что она не ошибается в нём, что второго Драко попросту не существует.

Но воспоминание о том, как, увидев его в подземельях, она испугалась, заставляет зажмуриться.

***

– Нам сказано привести пленных, и мы сделаем это, Драко. Я забираю девчонку, а ты возьми рыжего.

Люциус Малфой поднимает её с пола…

Как она там оказалась?

…И встряхивает со всей силы. Голова безвольно мотается из стороны в сторону, волосы хлещут по лицу.

С ней же был Малфой. Не Люциус.

Драко.

Гермиона пытается оглядеться и понимает, что его нигде нет. Возможно, он привиделся ей.

Она переминается с ноги на ногу. Раны на спине снова открылись, и ошмётки футболки неприятно прилипают к коже, ещё больше пачкаясь в крови. Несмотря на это, Гермиона всё равно успевает подумать о попытке броситься в сторону от Люциуса.

Но в тот же момент он толкает её, и Гермиона лицом врезается в решётку.

Она шипит от боли и чувствует себя абсолютно беспомощной.

– Я бы сам прикончил тебя прямо сейчас, шваль, но тебе ещё предстоит увидеть шоу. Шевелись.

Предплечье горит в его хватке.

Люциус Малфой грубо ведёт её по тёмным подземельям, то и дело задевая стены. Гермиона понимает, что не способна обрабатывать информацию: она ничего не слышит, кроме собственного шумного дыхания; видит лишь яркие пятна; не воспринимает запах и вкус крови.

Но ощущает каждый выступ и каждый камешек на своём пути. Это напоминает ещё один тип пытки.

Она не может понять, куда он ведёт её и зачем. Не может предугадать следующий шаг. Не может издать ни единого внятного звука.

Он протаскивает её по ступенькам, и несмотря на холод, на висках Гермионы выступает испарина от того усилия, которое требуется, чтобы не потерять сознание.

Хотя в какой-то момент она ловит себя на мысли, что зря цепляется за него – лучше уж свалиться в беспамятстве.

Малфой выпускает её так же неожиданно, как схватил.

Упав на колени, Гермиона чувствует, как дрожь пробивает до самых костей, но берёт себя в руки и пытается осмотреться.

Она узнает гостиную.

Ту самую гостиную поместья Малфоев.

Оказавшись на свету, Гермиона понимает, что её голова травмирована серьёзнее, чем она предполагала. Скорее всего, у неё сотрясение мозга. Тошнота накатывает резко и внезапно, и мысль вывернуть содержимое желудка прямо под ноги Люциусу Малфою невероятно смешит.

Но желудок пустой, его лишь сводит спазм, а вместо смеха вырывается кашель. Гермиона прикрывает рот ладонью, орошая её кровью.

Тёмно-пурпурные стены вызывающе сжимаются, и Гермиона, не выдержав, опускает веки. В это же мгновение она слышит злобную и хриплую ругань:

– Убери от меня руки, ублюдок!

– Рон, – выдыхает она, вновь распахнув глаза.

Он встречает её взгляд, и на миг они оба замирают.

Рон выглядит скверно. Один глаз полностью заплывший, под вторым красуется синяк, лоб и шея изрезаны, как и всё тело. Волосы сбились в колтуны и измазаны кровью так, что напоминают ржавые цепочки.

Но он жив.

И стоит на ногах.

– Гермиона, – выпаливает он и дёргается в её сторону. – Что вы с ней сделали?!

Драко Малфой на удивление легко выпускает его, но Рон не успевает сделать и двух шагов, когда его настигает проклятье.

– Круцио, – почти скучающе произносит Беллатриса.

Рон падает и заходится криком, и Гермиона вторит ему, умоляя остановиться, но сама не может даже пошевелиться, когда Люциус запускает руку в её волосы и фиксирует голову, заставляя смотреть.

Кожа болит от натяжения.

Слёзы текут по щекам и, окрашенные кровью, капают на мраморный пол. Её связки слабы, но Гермиона вовсю напрягается:

– Хватит! – истошно просит она. – Прекратите!

Крик обрывается, и Рон пытается отдышаться, растянувшись на полу.

Пелена застилает глаза Гермионы, но она всё равно различает, как Беллатриса застывает над Роном и кончиком туфли, будто испытывая отвращение, поддевает его плечо, вынуждая перевернуться.

Его невидящий взгляд направлен в потолок.

Искоса Гермиона замечает, как Драко делает маленький шаг назад, отступая. Он смотрит на Рона, но, когда Гермиона чуть поворачивается к нему, уловив движение, резко переводит взгляд на неё.

Вздрогнув, она опускает голову, так и не различив эмоций в его серебристых глазах.

Всхлипы вырываются из её горла, и Гермиона готова начать умолять, когда вдруг слышит низкий и пугающе мягкий голос:

– Друзья Гарри Поттера – наши дорогие гости.

И только в этот момент Гермиона понимает, что вдали комнаты в большом кресле расположился Волдеморт.

В тусклом свете его кожа кажется почти прозрачной и отдаёт синевой. Если раньше он напоминал монстра, то теперь похож на призрака. После создания стольких крестражей – и их потери – слишком тонкая связь соединяет его с миром живых. Он слаб, но всё так же жесток.

И явно зол.

Красные узкие глаза мерцают в полумраке. Ленивое движение рукой, когда он указывает в их сторону, служит приговором.

– А гостей распрашивают о делах и угощают самым лучшим.

Живот Гермионы сводит от ужаса, когда Беллатриса разворачивается к ней. В груди тяжелеет, в уголках глаз вновь скапливаются слёзы, запах собственной крови внезапно ударяет в нос, и Гермионе хочется только одного – зажмуриться.

– Расскажите нам, как вы узнали про портрет, мисс Грейнджер? – вкрадчиво, почти ласково спрашивает Тёмный Лорд, но Гермиона не отводит взгляда от Беллатрисы, которая поигрывает палочкой, медленно двигаясь к ней.

Гермиона борется с собой, чтобы не сдаться ей.

– Я не знаю.

Губы дрожат. Она понимает, что это неправильный ответ.

Заклинание с силой ударяет в грудь, и если бы не Люциус Малфой, удерживающий её за волосы, Гермиона опрокинулась бы на спину. Она бьётся, судороги сводят тело, боль растекается по венам, проникая в каждый уголок.

– Как вы узнали про портрет? – голос звучит тихо, но Гермиона слышит его даже за шумом крови в ушах и собственным шипящим дыханием.

– Не знаю! Пожалуйста, не надо!

Готовясь, она заранее стискивает зубы, чтобы сдержать крик, но её тело не в силах выполнять прихоти гордости. Оно изгибается под мощью проклятья, и Гермиона вопит, как будто звук способен облегчить боль.

– Как вы узнали про портрет?

Вопрос повторяется, как и проклятие. В этот раз она даже не успевает ответить.

– Я не знаю! Я не помню! Не помню!

Она обмякает. Руки дрожат так, что даже если бы каким-то чудом в её руках оказалась палочка – Гермиона не сумела бы её удержать. Она чувствует, как джинсы врезаются в окровавленную плоть; икры схватывают спазмы.

Она смотрит на Рона – он что-то говорит ей, его губы шевелятся, но до Гермионы не доносится ни звука. Она лишь видит, как в уголках его рта пузырится кровь.

Перед глазами Гермионы вдруг встают образы всех Уизли. Артур и Молли, Джинни, близнецы, Билл и Перси, Чарли…

Почему-то при мысли о Чарли становится так больно, что у Гермионы сдавливает виски. Она не сразу слышит следующие слова Волдеморта.

– Мы можем помочь вам, мисс Грейнджер, – звуки всё больше похожи на шипение змеи; они стелятся по полу, подползают к Гермионе, обвивают её, сжимая в обманчиво безопасных путах. – Мы можем простимулировать вашу память.

Она слабо мотает головой, не понимая, что он говорит.

Люциус Малфой встряхивает её, и Гермиона вскрикивает.

– Вам всего лишь нужна мотивация.

Скользкие речи коварны. Гермиона понимает это, когда в бреду слышит приказ Лорда:

– Убей его, Драко.

Похолодев, Гермиона замирает.

Сердце падает.

Нет.

Она переводит безумный взгляд на Малфоя, который ошарашенно застывает. Он смотрит в сторону Волдеморта, но – Гермиона уверена – не встречается с ним глазами.

Она видит, как он бледнеет, напоминая мраморное изваяние.

Воздух вокруг вибрирует от напряжения, повисшая тишина кажется звонкой.

Нет, не может быть, о, Мерлин, нет…

Гермиона понимает, что начинает задыхаться. Делая поверхностные слабые вдохи, она чувствует головокружение. От паники и смятения она на грани гипервентиляции.

Она не знает, убивал ли Драко Малфой кого-нибудь, но не может представить, чтобы этот мальчишка – их ровесник – лишил кого-то жизни. Произнёс заклинание и стёр с лица земли.

Она не верит, что он способен на это.

Будто ощутив её взгляд, Драко вдруг поворачивается и смотрит прямо на Гермиону. Мгновение ей кажется, что она увидит его сомнения, страхи и желания.

Но его глаза пустые.

И очень тёмные из-за расширенных зрачков.

Моргнув, Малфой быстро переводит взгляд выше на своего отца.

– Давай, Драко, – произносит тот со сталью в голосе. – Ты знаешь, что должен сделать. Предатели крови в каком-то смысле даже хуже грязнокровок. Те не выбирают, какими родиться, предатели же осознанно делают свой выбор. И поэтому не заслуживают жизни.

Сердце Гермионы пропускает удар, а потом подпрыгивает и ускоренно бьётся где-то под горлом.

Он говорит про выбор.

В этой ситуации, в этом кошмаре наяву Люциус Малфой убеждает своего сына сделать выбор.

И убить человека.

Судорожный вздох вырывается из её рта, когда Драко отворачивается и неспешно вскидывает палочку. Наконец Гермиона смотрит на Рона.

Он пытается приподняться, чтобы не валяться перед Малфоем на полу. Видно, что каждое движение даётся ему с трудом, но он упрямо вскидывает подбородок.

– У тебя кишка тонка, хорёк, ты трус и всегда им был.

Драко едва заметно вздрагивает.

Беллатриса внезапно издаёт истеричный смешок и, оказавшись вплотную к Рону, запускает руку в его волосы. Её ногти впиваются в кожу головы. Она держит Рона так же, как Люциус держит Гермиону.

Беллатриса легко взмахивает палочкой

– Круцио.

Гермионе кажется, что воздух вокруг Рона сгущается и вибрирует от силы магии и его крика.

– Рон, нет!

Малфой слегка сутулится и немного опускает руку с палочкой. Но заклинание обрывается в тот же момент, и Рон сжимается, прерывисто дыша.

Гермиона хочет ему помочь. Она мечтает о том, чтобы ей в голову пришло чудесное решение и она смогла бы прекратить этот кошмар для них обоих. В этот момент она готова молиться, умолять, готова отказаться от своей магии и даже расстаться с жизнью.

Она готова.

Ради Рона.

Она видит, как он стискивает челюсти и, напрягая шею, медленно поворачивается к ней. Они встречаются взглядами. Сердце Гермионы рвётся в клочья, когда он печально качает головой. Она прикусывает губу, чтобы не закричать.

Не смей.

Даже не думай об этом.

«Ты не веришь, что мы выберемся?» – спросил он у неё тогда. Она должна была соврать. Они оба должны были верить.

До последнего.

– Давай же, – слышит она; голос Люциуса нетерпеливый, раздражённый и отдаёт отчаянием почти таким же, что заставляет трястись саму Гермиону.

Драко вновь поднимает палочку, но медлит, будто ожидая чего-то. Он бледнеет ещё сильнее, его лоб блестит, а взгляд направлен не на Рона, а куда-то в пустоту.

Гермиона сама не замечает, как начинает шептать мольбы, но никто не обращает на неё внимания.

Рука Люциуса в её волосах напрягается.

– Убей его, Драко.

Это звучит как приказ.

– Пожалуйста, нет, мы правда ничего не зна…

Он будто и не слышит её слов. Драко делает небрежное движение палочкой, зелёная искра вырастает на её конце.

– Авада Кедавра.

Искра срывается и вмиг рассекает пространство; Рон дёргается и падает замертво.

Гермиона подаётся вперёд всем телом, отчаянно плача.

Голос Драко Малфоя бьётся у неё в ушах, словно птица, угодившая в клетку. Он врывается в голову и впечатывается в мозг, и Гермиона слышит его слова снова, и снова, и снова…

«Авада Кедавра».

Так просто.

– Нет! Этого не может быть, нет, пожалуйста, нет…

Малфой всё ещё держит палочку, направив её на бездыханное тело Рона.

Она видит, как он лежит, широко раскинув руки, его голубые – такие знакомые, такие родные – глаза распахнуты, и Гермиона не может отвести взгляд, заходясь в рыданиях и даже не пытаясь справиться с накатившей истерикой. Опять становится тяжело дышать.

Она кричит.

– Нет!

И чужой крик вторит её собственному.

Из пустоты появляется Гарри, скидывая мантию-невидимку. Его лицо перекошено гневом и горем, он бросается к Рону, пока все вокруг не успевают даже осознать произошедшее, не то что что-нибудь сделать.

Гермиона как в замедленной съёмке видит, как Гарри делает шаг за шагом.

И в этот момент по всей комнате раздаются громкие хлопки аппарации.

Члены Ордена появляются из воздуха быстро и хаотично. Они готовы к битве и сразу находят свои цели. Яркие вспышки начинают метаться по комнате, воздух пронзают магия и шум боя.

От неожиданности Люциус выпускает её, и Гермиона падает на пол, уперевшись ладонями в прохладный мрамор. Поражённая происходящим, несколько секунд она просто сидит, пока перед глазами мелькают пятна света и цвета.

А после, почувствовав, как зашкаливает адреналин, она отползает в сторону так быстро, как только позволяет состояние.

Раздаются крики и ругань, резкий запах дыма и крови повисает в воздухе. Оглушая всех присутствующих, в другом конце комнаты заклинание врезается в зеркало, и оно разлетается на куски с громким дребезжанием осколков.

Гермиона вздрагивает, но ползёт дальше, пока не оказывается у стены, и, прижимаясь к ней спиной, оборачивается.

Судорожно дыша, она находит взглядом Рона, раскинувшегося на полу. А после поднимает глаза на Малфоя, который всё ещё находится неподалёку, взмахом палочки отражая чужие удары.

Гермиона как заворожённая смотрит на него.

Она не верила, что он был способен на такое, но она ошиблась. Горечь от потери и разочарования вызывает резь в глазах, но она не может не смотреть.

Малфой сражается словно нехотя. Движения заторможенные, и он чуть не пропускает заклинание, но оно задевает его лишь искоса.

Гермиона, потерявшись в реальности, впитывает его образ.

Желудок сжимается от мысли, что она знала этого человека с детства, но, кажется, всегда принимала за кого-то другого.

Она считала Драко Малфоя безобидным и трусливым ребёнком даже после всего, что он сделал в Хогвартсе.

Но он доказал, что был опасен.

Гермиона заклинает себя бежать, пока никто не обратил на неё внимание. Ей нужно скрыться, спрятаться. Или добраться до безопасного места. Или найти кого-то из Ордена, кто будет способен ей помочь.

Но вместо этого она продолжает испепелять его взглядом – человека, который убил её друга.

Время растягивается, и Гермионе кажется, что пролетела вечность, хотя на деле прошло не больше минуты. Но иллюзия рушится, когда Драко Малфой, словно ощутив её внимание, резко оборачивается и смотрит прямо на неё.

***

Вынырнув из воспоминаний, Гермиона распахивает глаза и чуть не падает со стула, отшатываясь от стола. Её горло сдавливают рыдания. Она быстро-быстро моргает, стараясь сфокусировать взгляд. В груди печёт, голова пульсирует, и желудок болезненно сжимается от ничем не замутнённого ужаса.

Малфой внимательно наблюдает за ней, пытаясь понять реакцию. В этот раз он молча ждёт.

Гермиона на миг встречается с ним глазами – и тут же опускает их, не в силах смотреть на него.

В сознании встаёт воспоминание о его холодном, бесстрастном, пустом взгляде, когда он произносил убивающее заклятие. Гермиона отчаянно машет головой, стараясь избавиться от наваждения, и обхватывает её руками.

Она чувствует, как паника подступает к груди, к горлу, ограничивает связки, из-за чего голос звучит приглушённо:

– Я не знаю, чего ждала, но это чересчур, – бормочет она.

Малфой вздрагивает. Он хмурится, и на лице отображается замешательство.

– Гермиона, что ты вспомни…

– Нет! – она вдруг вскрикивает.

– Герм…

– Нет, нет, даже не… – она глубоко втягивает воздух и тотчас судорожно выдыхает. Лёгкие требуют больше, но Гермиона не контролирует своё тело. Боль вновь обжигает нервные окончания. – Не надо. Мерлин, почему же это так тяжело… – Она всё-таки поднимает на него взгляд, стараясь сохранить лицо. – Не надо называть меня так, не усложняй всё, Малфой, пожалуйста, – она всхлипывает и растерянно добавляет: – Как же это всё получилось?..

Малфой тянется к ней, и хотя она знает, что путы не позволят ему дотронуться, всё равно отодвигается, уперевшись руками в край стола.

Ей нужно пространство.

Ей нужно уйти.

Гермионе нужно на воздух. Она не может смотреть на него, в голове лишь безжизненное тело Рона, и мечущийся Гарри, и сам Малфой, убивающий её лучшего друга. Воспоминание зациклилось, оно не отпускает её, и Гермиона так не может.

Просто… не может.

Она изо всех сил пытается сдержать слёзы.

Драко никогда не говорил ей, что был невиновен.

Но она верила в иллюзию. Она сама провела себя по ложному следу. Вся история складывалась так, что она совсем не могла предвидеть настолько драматичной развязки.

Но он убил его.

Убил хладнокровно и безжалостно.

И Гермиона не может найти этому объяснения или оправдания.

Малфой, видя её состояние, резко начинает говорить:

– Грейнджер, ты должна рассказать мне, что ты вспомнила.

– Я не…

На его лице отображается суровая решимость; взгляд ожесточается.

– Мы во всем разберёмся, – горячо убеждает он, – я обещаю, ты просто должна…

– Я ничего тебе не должна! – всхлипывает она, пытаясь утихомирить прерывистое дыхание. – Ты… ты…

– Грейнджер, пожалуйста. – Он наклоняется над столом, подаваясь к ней всем телом. – Подумай, подумай хотя бы мгновение, ты же знаешь, тебе надо просто разложить все воспоминания по полочкам, посмотреть на них со стороны. Ты сейчас в смятении, но ты поймёшь…

Гермиона вскидывается, внезапно сумев совладать с голосом:

– Что я пойму, Малфой? Что ты убийца?

Он дёргается, словно от пощечины, и замолкает, глядя на неё с непонятным выражением в глазах.

– Это можно было понять и раньше, без всех этих встреч, без всех этих разговоров. Мерлин, о чем я думала?

– Гермиона…

– Да прекрати же называть меня так!

Она вскидывается, взмахнув руками. Злость сменяет отчаяние, и так легче. Гермиона полностью отдаётся чувствам: она знает, что слегка краснеет; по венам бежит ярость; руки подрагивают от неукротимой энергии, которая охватывает её. На кончиках пальцев искрится магия.

– Просто… прекрати! Ты спрашивал, мог ли ты не убивать Филча, и я сказала, что тогда у тебя не было выбора, но… в этот раз он был.

…Предатели осознанно делают свой выбор…

Она не знает, помнит ли Драко эти слова Люциуса, но у самой Гермионы они до сих пор звучат в ушах.

– Ты говорил, что можешь снять защиту. Ты знал, что Гарри рядом. Ты знал, что Орден прибудет с минуты на минуту, – она выплёвывает каждое слово так жестко, будто бы надеясь нанести ему увечья. И Драко застывает, принимая всё, только вена бьётся на лбу, выдавая его нервное возбуждение. – Ты мог потянуть время. Ты… ты…

Она задыхается и, выпрямившись, приподнимает руку.

– Ты знал, что они идут, и все равно сделал это. – Она тыкает в его сторону, ощущая, как магия разрезает пространство, ведомая её рукой. – Как ты мог?

Малфой вдруг передёргивает плечами, словно почувствовав волны её злобы и энергии. И сразу после вскакивает с места, но оковы все ещё сдерживают его, отчего приходится наклониться, упираясь ладонями об стол.

Гермиона испуганно отшатывается и замолкает, смотря на него снизу вверх. В этот момент с разъярённым взглядом Малфой кажется по-настоящему опасным. Либо же это все новые воспоминания, которые снова и снова вспыхивают у неё в голове, заставляют так воспринимать его?

Он в ярости, но справляется с собой и говорит тихо, почти шепчет:

– Грейнджер, я предупреждал, что будет сложно. Я говорил, что будут воспоминания, которые заставят тебя переосмыслить весь твой мир. И мы договаривались, что если уж ты начала – тебе надо вспомнить всё. Ты не можешь верить отдельным воспоминаниям, ты не можешь доверять своей памяти!

Она вздрагивает как от удара.

– И чему мне верить, Малфой? Я уж точно не могу доверять тебе!

Он мгновение глядит на неё с тем же запалом, но затем смягчается.

– Я уже говорил, Грейнджер. – Драко садится обратно и устало откидывается на стуле. – Тебе надо верить себе, своим ощущениям.

– Мои ощущения говорят мне, что ты убил его, – огрызается она.

– Подумай ещё раз. Посмотри на меня. Посмотри. На. Меня.

Она смотрит – и это доставляет непередаваемую боль. Ссутулившись, Гермиона опускает голову.

– Я не могу, Драко. Я не могу даже думать об этом сейчас… Я… Я…

– Успокойся, и мы все обсудим.

– Я не… я не могу.

Она разжимает пальцы, которые стискивали край стола, и отодвигается; стул с шумом скользит по каменной кладке.

«Прости» обжигает кончик её языка, но так и остаётся невысказанным.

Гермиона хотела бы набраться сил и храбрости, чтобы разобраться со всем раз и навсегда. Она всё ещё… всё ещё испытывает к нему так много, что, кажется, грудь и голову может разорвать. Но сам Драко говорил, что она не должна рисковать собой.

А в этот раз она чувствует себя на грани – и впервые боится сорваться.

Ведь Драко Малфой действительно убил Рона Уизли.

И теперь она помнит это.

========== 26. Двадцать шестая глава ==========

Сова прилетает в понедельник.

Шесть дней Гермиона не может набраться решимости, чтобы вернуться. У неё нет сил.

Она не бросает начатое, не отказывается от своих слов и обещаний, не пытается отвернуться и забыть произошедшее. Она уже забыла один раз – достаточно и этого.

Гермиона вернётся, но пока ей нужен перерыв.

Нужно время, чтобы подумать, помолчать, поплакать наедине с собой.

Чтобы принять.

Она надеется достигнуть просветления: понять что-то, о чём не думала раньше; осознать то, чего не замечала.

Оне не знает, как это может случиться, но ждёт.

Однако Драко берёт всё в свои руки – и находит способ связаться с ней.

Она понимает, что это значит.

«У меня есть одно письмо в неделю», – сказал он ей в одну из первых встреч. Письмо, которое весь последний год он отправлял матери, в этот раз было потрачено на неё.

Хотя и письмом это назвать сложно.

Всего лишь записка, небольшая и потрёпанная, будто он нервно теребил её в руках. Она лежит на столе прямо перед ровным рядом пузырьков с мутной серебристой жидкостью. Один стоит отдельно – последнее воспоминание, насчёт которого Гермиона не уверена, что когда-либо покажет кому-то. Тем более она знает, что не станет пересматривать его сама.

Гермиона так и не смогла полностью обдумать случившееся – слишком сильны отголоски боли. И горе от потери при одной мысли о Роне охватывает её с такой силой, что Гермиона теряет способность нормально дышать.

Она понимает, что это неправильно. Понимает, что должна как-то уложить всё в голове. Выстроить наконец чёткую хронологию произошедшего и решить, что делать дальше.

Со всей информацией, что она узнала.

Со всеми событиями, которые пережила.

Со всеми чувствами, что всё ещё бурлят внутри.

И вот эта записка.

Всего пара фраз – но такие, от которых сжимается сердце.

Почерк Драко слегка дрожащий, но она столько раз видела его на всех планах, схемах и списках, которые он отдавал, что узнаёт каждый завиток. Трепет в её животе смешивается с тревогой совсем как в темнице, когда она услышала его голос. Когда он пришёл за ней.

Она должна понять, что на самом деле тогда произошло. Должна услышать его версию событий – даже если это окончательно сломает её.

Гермиона перечитывает слова снова и снова и понимает, что не сможет отвертеться. Не сможет и не захочет.

Записка на столе гласит:

«Когда-то ты обещала, что будешь бороться за меня.

Пожалуйста, приходи в последний раз.

Я покажу тебе всё».

***

Гермиона садится на привычное место, скрестив руки на груди. Это – её попытка выстроить стену и удержать последнюю преграду. Она пока не знает, что её ждёт, но понимает: сегодня необходимо сохранять спокойствие и наконец покончить со всеми слепыми пятнами.

Чего бы это ни стоило.

В этот раз она смотрит на Драко совсем по-другому. Как оказалось, он в самом деле заслужил своё место в Азкабане, но Гермиона всё равно не уверена, что он вписывается. Она обводит его внимательным взглядом и старается увидеть что-то такое, что могла пропустить. Но замечает лишь, что он выглядит хуже: синяки под глазами стали темнее, щеки кажутся впалыми, а волосы грязнее, чем раньше. И это напряжение в его лице – Драко больше не борется с ним, позволяя отравлять черты.

Когда от долгого пронзительного взгляда в глазах начинает печь, Гермиона несколько раз моргает и спрашивает:

– Ты в самом деле покажешь мне?

Она приподнимает одну руку и указывает пальцем на свой висок.

В их вторую встречу в Азкабане он пообещал, что пустит её в свою голову, если потребуется. Тогда сама идея казалась безумной, но ведь Гермиона и не знала, что уже когда-то была там.

Она имела доступ к его мыслям, знала его мнения и догадывалась о чувствах.

И если это не было игрой, возможно, они смогут всё вернуть.

Драко, кивнув, нервно облизывает губы. Его ответ звучит обезоруживающе честно:

– Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, не помня всего.

Гермиона, не справившись с эмоциями, впивается ногтями в собственную руку, лишь бы не выдать реакцию каким-то другим образом.

Он хмурится и не торопится, подбирая слова:

– Так что да, я покажу, – Драко медлит ещё пару секунд, – но сначала я хочу прояснить несколько вещей.

– Малфой, так не пойдёт, – она отвечает, не задумываясь; голос сам собой повышается.

Он проводит языком по зубам, кожа натягивается, острые скулы проступают более отчётливо. Драко прерывисто вздыхает.

– Ты сама задашь вопросы. Ты и так знаешь, что я хочу рассказать.

Гермиона мгновение сердито смотрит на него. Сомнения – так много сомнений, подозрений, домыслов – мешают ей просто поверить ему. Но всё же она великодушна. Ведь она обещала. Гермиона даёт ему шанс – ещё всего один.

Она чувствует, что ей нужно перехватить контроль, но всё же соглашается с его правилами.

Тем более она точно знает, какой вопрос волнует её в первую очередь.

– Это ведь настоящие воспоминания? – спрашивает Гермиона, применяя усилие, чтобы голос не дрожал. – Ты в самом деле убил его?

Снова эти слова, которые беспрепятственно слетают с языка, но вызывают волну отторжения во всём теле. Гермиона чувствует, как желудок судорожно сжимается, а в горле назревает ком.

Она сглатывает, стараясь справиться с ним.

Малфой почти и не размышляет над вопросом, и её первая теория разбивается на осколки, когда он едва заметно кивает.

Вздохнув, Драко говорит:

– Не уверен, что именно ты помнишь, но да. – Глаза темнеют и дёргаются в сторону на какую-то долю секунды, а после вновь останавливаются на Гермионе. – Да, я… сделал это.

Следы в виде полумесяцев на её руке будут глубокими и заметными невооружённым взглядом – с такой силой ногти впиваются в кожу. Гермиона мысленно напоминает себе дышать, но узел в животе всё равно закручивается всё сильнее.

Вопросы…

Глубокий вдох, поспешный выдох.

Он ждёт от неё ещё вопросов.

– Но у тебя была причина? – наконец произносит Гермиона, чувствуя, как неприятно пересохло во рту. – Я имею в виду, кроме страха и… приказа.

Он хмыкает, как будто что-то в её формулировке забавляет его.

– Приказ и был моей причиной.

– Что это значит?

Драко вскидывает брови, тем самым безмолвно предлагая Гермионе самой разгадать эту загадку. А затем отвечает вопросом на вопрос:

– Что именно ты помнишь?

– Только не снова, – рычит она. – Я думала, вопросы задаю я.

– Просто ответь, Грейнджер.

От столкновения взглядов разве что не летят искры. Гермиона шумно выдыхает, по новой знакомя его со своей яростью, но Драко не сдаётся и лишь склоняет голову к плечу. Его лицо невозмутимо.

В этот момент Гермиона обращает внимание на его руки.

Пальцы живут своей жизнью. Они барабанят по столу, изгибаясь волной, но то ли Драко замечает её взгляд, то ли просто пытается отдёрнуть себя – он сжимает кулаки, а после сводит руки, сцепив ладони в замок. Выжидает мгновение.

И начинает щёлкать костяшками, выгибая пальцы один за другим.

Гермиона не может не думать о том, сколько раз видела эти порывистые движения. Она хорошо знакома с его повадками и понимает, что Драко нервничает не меньше её самой.

Она закатывает глаза от раздражения скорее на себя, чем на него. И поддаётся. Опять.

– Ты пришёл за мной в темницу, – она уже говорила это в прошлый раз, но повторяет вновь, ведь это то воспоминание, с которого всё началось. – Я узнала тебя не сразу и… Ну, я не доверяла тебе. Я не понимала, почему ты делаешь это, но ты залечил меня и дал какое-то зелье…

– Укрепляющее, – роняет Драко. – Ты долго продержалась на нём.

– Затем ты сказал, что снимешь защиту…

– …И я снял…

– И вернёшься за Роном после того, как аппарируешь меня.

Повисает тишина.

Драко прикусывает щеку и что-то неразборчиво бормочет.

– Что?

– Всё должно было быть по-другому.

Он опускает взгляд в стол, и, видя, как подрагивают его плечи, Гермиона прикрывает глаза. Она задумывается и прислушивается к себе.

В этом месте в её памяти пробел.

– А дальше я оказалась на полу, и в камере вместо тебя был Люциус.

Последний пробел.

Она слышит, как Драко протяжно выдыхает.

– Ты помнишь, как он появился?

Вновь глянув на него, Гермиона осторожно качает головой.

– Что он сделал?

Ею овладевает странное предчувствие. Пока не воспоминание – только призрачный след. Мелькающие образы, которые могут оказаться всего лишь фантазией.

Либо же чем-то большим?

Она пытается думать, вспоминать, анализировать.

И догадывается за секунду до того, как Драко открывает рот.

В памяти всплывают пустой взгляд, заторможенные движения, попытки отступить, безэмоциональность…

Люциус то ли просил, то ли приказывал.

«Давай же, убей его, Драко».

И якобы предоставлял выбор.

«Ты знаешь, что должен сделать».

Но выбора не было.

Понимание медленно, словно первый рассветный луч, озаряет лицо Гермионы, и Драко, заметив это, слегка улыбается. Уголок губ лишь едва приподнимается, но улыбка всё равно выглядит неуместно, почти дико, и быстро сходит с его лица.

Драко прочищает горло и, отклонившись назад на стуле, разводит руками, насколько позволяют кандалы.

– Я не мог поступить по-другому, потому что моя воля была подавлена, – он пристально смотрит на неё, и на мгновение его челюсти напрягаются: – Мой отец, Люциус Малфой, наложил на меня Империо. И заставил убить Уизли.

Гермиона замирает.

Его голос звучит почти торжественно.

Драко вдруг кажется прежним мальчишкой, который доволен тем, что смог произвести впечатление. Его звёздный час. Тот момент, к которому они шли все эти недели.

Он хотел и требовал, чтобы она вспомнила сама, но на деле будто и не против стать тем, кто наконец открыл перед ней эту завесу.

Она знает, что Драко следит за её реакцией, но не может контролировать себя.

В глазах темнеет. Гермиона трижды глупо моргает и, осознав, что затаила дыхание, делает несколько прерывистых вдохов.

– Это правда?

Её руки безвольно падают на колени.

У неё шок.

У неё определённо шок.

Поморщившись, Драко фыркает и неожиданно зло закатывает глаза.