Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

========== 1. Первая глава ==========

Это не крик и не стон.

Она не представляет, что или кто может издавать такие звуки. Это не похоже ни на какое знакомое ей животное, но ещё меньше похоже на человека.

Этот звук… Гермиона слышала его уже столько раз, но никак не могла подобраться к нему. Она брела к источнику, который, казалось, бесконечно приближался, но никогда не был достаточно близко, чтобы увидеть, чтобы ухватить.

Сначала она блуждала в полной темноте, не видя ни земли, по которой ступала, ни чего-либо вокруг.

Спустя время она поняла, что находится в каком-то помещении: под ногами поскрипывали половицы, пальцы слепо натыкались на стены, бедром Гермиона задевала мебель, а потом набредала на дверь, но снова оказывалась не в той комнате. Дом затягивал её как лабиринт.

Он не был большим, но комнаты повторялись, а звук оставался всё таким же далёким и неразборчивым.

Гермиона торопилась, она чувствовала, что время поджимало, что ей нужно было успеть, нужно было дотянуться до этого звука как можно раньше. Она срывалась на бег, спотыкалась и падала, но поднималась обратно. И вот наконец спустя много долгих ночей Гермиона достигла узкой лестницы, уходящей в темноту, и, не задумываясь, бросилась по ней вверх.

Она что-то кричала, надрывая связки. Чьё-то имя. Она пыталась достучаться до того, кто издавал этот странный отчаянный скулёж, похожий на писк раненого зверя.

Но лестница была очередным обманом. Оборачиваясь спустя время, Гермиона видела лишь мрак, который начинал медленно подступать, сжимая её в кольце, но она не сдавалась и бежала всё выше, и выше, и…

Только чьё же имя было у неё в голове?

***

В Большой зал влетают совы, разносящие почту. Они планируют, сбрасывая посылки и письма прямо на стол, и студенты оживляются ещё больше, обсуждая последние новости. Гермиона сидит в отдалении от однокурсников, сегодня она не в настроении общаться, ей хочется быстрее расправиться с завтраком и успеть перепроверить своё сочинение по Травологии до начала занятий.

Вдруг прямо перед ней падает Ежедневный Пророк и почти угождает в тарелку, но Гермиона успевает взмахом палочки перенаправить его к себе в руки.

Вообще-то, она совсем не собиралась его читать. Она уверена, что хорошо знает всё, о чём будет этот выпуск. Гермиона вздыхает. Вокруг галдят младшекурсники, и никто на неё даже не смотрит, и хотя бы это уже радует.

В этом году от Хэллоуинского пира решили отказаться. Забавы и символы праздника, вызывающие ассоциации со смертью, были лишними, когда у всех были так свежи воспоминания о настоящих мертвецах и ужасах. Но Хогвартс всё равно пребывает в приподнятом настроении.

Ещё бы, такой повод.

Восемнадцать лет с конца первой магической войны и вот уже год – с конца второй.

Гермиона переводит взгляд на газету у себя в руках и хмурится: на первой же странице большая фотография Гарри, а она знает – он этого не любит. Гермиона разглядывает его с минуту и всё-таки сдаётся, быстро переворачивая листы, уверенная, что не найдёт ничего достойного внимания. Внутри есть разворот, посвящённый и ей самой. Она даже не вчитывается и пролистывает хвалебные заметки, пока её взгляд не привлекает статья о другой стороне. Она короткая и скупая – в праздничном выпуске решают не освещать все те ужасы, что творили Пожиратели. На вкус Гермионы даже колдография Пожирателя в полной амуниции – лишнее. Она не хочет вспоминать о них и уверена, что остальные с ней солидарны.

Впрочем, Гермиона не думает об этом слишком долго, потому что её внимание притягивает другая колдография.

Сердце Гермионы пропускает удар.

Со страниц Пророка на неё уверенно и будто немного зло смотрит молодой волшебник с худым и бледным лицом и светлыми волосами. Он сжимает челюсти, его ноздри чуть раздуваются, а затем он резко поворачивается в профиль; на его скулах играют желваки.

Гермиона несколько долгих секунд не может отвести взгляда и лишь после замечает пафосный заголовок.

«Предатель света или тьмы? История искупления и раскаяния, обернувшаяся ложью».

Гермиона внезапно морщится и отбрасывает газету в сторону. Она не хочет даже думать о статье, слепленной из домыслов и сплетен. Глупая это была затея. Она не хочет читать, не хочет видеть, не хочет снова вспоминать все ужасы войны. Не поэтому ли она отказалась от вполне настойчивого предложения Молли встретить годовщину у них в Норе?

Нет уж, ей хватило последнего раза.

Гермиона мотает головой, будто в подтверждение собственных мыслей, и прикрывает глаза. Однако тут же распахивает их, потому что перед её внутренним взором вдруг возникает его лицо.

Лицо с колдографии.

Такое же как в одном из её снов – лицо Драко Малфоя.

Гермиона гулко сглатывает.

Она не хочет смотреть, не хочет думать об этом, не хочет… В голове стремительно проносятся отрывки из снов, которые мучают её вот уже три месяца.

Мерлин, помоги ей.

Гермиона оглядывает Большой зал, с нежностью замечая знакомые лица, а потом смотрит наверх, подняв лицо к зачарованному потолку. И вот сочинение по Травологии уже не кажется таким важным… Видимо, её план на сегодняшний день изменился. Прошло достаточно времени, и пора положить этому конец.

Всё-таки пришло время навестить его.

***

Чаще всего её сны полны беспорядочных отрывков, которые лихорадочно сменяют друг друга.

Вот она сидит в незнакомой затхлой комнате и читает книгу, время от времени нервно поглядывая на часы. Она явно ждёт кого-то.

Затем она уже на ногах, её охватывает невероятный ужас, она думает о побеге, но не чувствует палочки, и уже хочет развернуться и бежать прочь, когда слышит тихое: «Мне очень жаль», а в грудь прилетает вспышка заклинания.

Спустя ещё мгновение она кричит, нападает на кого-то жестокими словами, но не может разобрать ни собственных слов, ни лица человека напротив.

Почти во всех этих снах у её собеседников нет лиц.

Иногда ей снится, как она сидит рядом с кем-то и, кажется, даже держит за руку. Гермионе требуется не одна ночь, чтобы понять, что сидят они не молча. Она слышит: «Не говори так. Ты не один!», произнесенное горячим, уверенным голосом. И только спустя ещё несколько повторений понимает, что это говорит она сама.

В другом сне Гермиона бежит, уворачиваясь от заклинаний, и сердце громко бьётся где-то в районе горла, пока лёгкие обдаёт обжигающей болью. Но она знает, что ей нельзя останавливаться. Она несётся, слыша чьё-то шумное дыхание, почти как у неё самой, совсем рядом, а затем пытается аппарировать, но вместо этого падает.

От жёсткого удара о землю Гермиона обычно просыпается.

***

Первый сон приснился ей под утро первого августа, когда она, совершенно измотанная и морально, и физически, вернулась в собственную квартиру из Норы, где проходила самая грустная вечеринка в её жизни.

Они все пытались – правда пытались! – насладиться этим днём. Порадоваться, что они живы, поздравить Гарри, говорить только о будущем, а если уж и вспоминать прошлое – то только хорошее.

Попытка проваливается, когда Гарри сам поднимает бокал в честь Снейпа и заявляет, что это и его день тоже.

Гермиона судорожно сжимает в руке стакан. Они со Снейпом уж точно не были близки, но почему-то волны сожаления и всепоглощающей тоски накрывают её с головой, задевая те части сердца, которые реагируют на все разговоры и воспоминания о войне с трепетной болью.

В Норе теперь обычные часы: слишком много стрелок на волшебных показывали, что их обладатели уже не вернутся домой. Гермиона не сводит с них глаз всю невообразимо долгую минуту молчания, посвященную Снейпу и, на самом деле, всем погибшим. Но минуты мало, чтобы почтить память каждого, чью жизнь так жестоко оборвала война.

В ту ночь видения совсем расплывчатые, и Гермиона достаточно быстро забывает их, принимая за обыкновенный кошмар, вызванный переизбытком эмоций.

Но сны возвращаются, и с тех пор в её груди стягивается тугой ком, который становится всё невыносимее с каждым новым видением, события которого иногда кажутся реальнее, чем происходящее наяву.

Сначала Гермиона просто заподозрила у себя посттравматический синдром, с которым столкнулись в той или иной мере все. Она решила, что это был сигнал организма о том, что она всё ещё не отгоревала своё. Не отгоревала всю боль и разрушения, всех погибших и раненых, не отгоревала их волшебную дружбу с Гарри и Роном и всю свою прошлую жизнь, которые были разрушены навсегда.

Она попыталась разобраться с этим.

Но сны повторялись, становясь все интенсивнее, все реальнее, и причиняли в некоторые моменты почти физическую боль. Так кончилось лето и начался сентябрь. Однако возвращение в Хогвартс, на которое так рассчитывала Гермиона, ни капли не поправило ситуацию.

Вечером своего дня рождения она сидела у могилы Рона и плакала, прислонившись спиной к дереву и обняв колени. Её голос срывался то на крик, то на шёпот, пока она горячо взывала к погибшему другу, прося прощения, ругая за смерть и обещая никогда его не забывать.

А позже тем же вечером фигура в её снах впервые обрела лицо Драко Малфоя.

***

Гермиона чувствует напряжение в спине, когда выпрямляет её почти до боли, будто пытается казаться выше, чем есть на самом деле. В руке с таким же усилием она сжимает палочку, словно ожидает, что кто-то или что-то попытается выхватить её.

Она не боится, нет, лишь опасается.

Но сама не понимает чего.

Она слышит голос, который идёт откуда-то сбоку. Он что-то долго, тягуче объясняет, будто читает лекцию, но Гермиона не может разобрать ни слова.

Неожиданно она чувствует, как её ладонь обдаёт теплом, и опускает взгляд. В её руке оказывается какой-то небольшой круглый предмет, который продолжает нагреваться. Гермиона точно знает, что это. Она уже видела это и чувствовала. Но сейчас она не может разглядеть, что перед ней.

Она поднимает голову и вдруг понимает, что прямо напротив кто-то стоит, отражая её движение и также держа руку с растопыренной ладонью навесу. Гермиона уверена, кем бы ни была эта фигура, он или она тоже чувствует это тепло. Гермиона силится понять, кто же перед ней, пытаясь вспомнить имя, чтобы задать вопрос и поинтересоваться, что же происходит. Но не видит, не помнит…

Внезапно предмет заметно обжигает кожу, Гермиона вздрагивает, резко опустив глаза, и – наконец! – фокусирует взгляд на обыкновенном галлеоне, который она не выпускает из руки, несмотря на жжение.

Нет, Гермиона понимает, галлеон не обычный. Она замечает, что на ребре возникает какая-то надпись.

Это же зачарованная монета!

Удовлетворенная тем, что доходит до правильного ответа, Гермиона вскидывает победный взгляд на того, кто стоит напротив.

И внезапно узнаёт Драко Малфоя, который нетерпеливо кивает ей, сжимая в ладони такой же галлеон.

***

Попасть в Азкабан для неё не составляет труда.

Для победителей открыты все двери.

Гермиона не питает лишних иллюзий и знает, что скоро всё изменится и вернётся на круги своя, но пока, спустя всего лишь год, воспоминания от победы свежи, и люди спешат удовлетворить её желания без лишних вопросов.

Она договаривается о портале, который доставит её прямиком на остров, и там сопровождающий отведёт её на встречу, которую Гермиона ожидает с пугающей смесью волнения и ужаса.

Драко Малфой был единственным Пожирателем, чьи суды проходили в закрытом режиме. Кингсли позаботился об этом сам. Впрочем, Гермиона в целом пропустила большую часть заседаний. Тогда она была либо без сознания, либо просто слишком слаба, к тому же совершенно не помнила день битвы, и память о нём впоследствие так и не вернулась. Целители говорили, что это её психика позаботилась сама о себе, запрятав воспоминания о страшных мучениях, которые Гермиона перенесла накануне победы.

Вообще-то, она слишком хорошо помнит войну.

В её памяти хранится столько воспоминаний о смертельных вспышках, о рыданиях и криках, о тех безумных ранах, которыми мучились её близкие, о сражениях и о всплесках адреналина во время и после них, о победах Ордена и их поражениях.

Она помнит, как они расправляются со всеми крестражами и Невилл уничтожает Нагайну. И как после этого они всё равно не могут удержать Хогвартс.

Она помнит, как они зачищают от Пожирателей Нидвудский лес, как теряют дом тётушки Мюриэль и её саму, как спасают пленных у поместья Ноттов, как отбивают нападение на дом Тонксов. Она помнит, как умирает Снейп, и Гарри, увидевший его воспоминания, несколько дней пребывает не в себе.

Она помнит, как они планируют вернуть Хогвартс…

Мерлин, за последние полгода войны произошло столько событий, которые навсегда крепко засели в её памяти, что за всеми этими воспоминаниями один пробел в те, возможно, самые страшные моменты её жизни совершенно не смущал Гермиону.

Лишь однажды она попыталась поговорить об этом с Кингсли, но он мягко отказался, сославшись на то, что просто не знает большинства деталей.

Гарри она не спрашивала, и он сам никогда не рассказывал о том дне.

Дне двойной победы. Годовщине смерти его родителей и появления его шрама.

История Гарри Поттера началась и закончилась в один день, и Гермиона уважает желание Гарри наконец-то оставить всё позади.

Лишь один раз он сам упоминает произошедшее.

Спустя четыре месяца после окончания войны они вдвоём сидят у могилы Рона, крепко держась за руки, и не произносят ни слова, пока Гарри не разрывает тишину глухим шёпотом:

– Я так боялся потерять ещё и тебя.

Гермиона всхлипывает и крепко обнимает его, утыкаясь носом в шею. И клянется себе защищать его от боли минувших дней.

Поэтому позже, даже когда её странные сны уже набирают силу, Гермиона решает не делиться этим с Гарри. Она не хочет грузить его ещё большим количеством упоминаний войны, она не хочет даже на мгновение возвращать его мысли к тем событиям.

А когда в её снах появляется Драко Малфой, она и вовсе старается избегать Гарри.

В конце концов, хоть Драко Малфой и был шпионом Ордена Феникса, во что она до сих пор не могла поверить; хоть, как говорят, он и помог спасти её и окончательно уничтожить Волдеморта, он всё-таки хладнокровно убил Рона Уизли.

***

Прежде чем войти в камеру, Гермиона долго смотрит на него через крошечное окошко. Она очень близка к тому, чтобы передумать, но тихое покашливание сопровождающего отрезвляет её.

Гермиона Грейнджер всегда ищет ответы.

Она грустно улыбается этой мысли и быстро кивает проводнику, разрешая ему открыть проход. Напоследок он напоминает заклинание, которым Гермиона может вызвать его в любой момент, если что-то пойдёт не так, а затем стучит кончиком палочки по поверхности. Каменная кладка легко расходится в стороны и образует проём.

Гермиона с иронией думает о том, сколько же вещей действительно могут пойти не так во время этой встречи, и шагает вперёд.

Драко Малфой сидит за узким столом боком ко входу, и его руки, скованные магическими путами, покоятся на столешнице. Гермиона собирается с силами и медленно движется к нему, с осторожным любопытством рассматривая его профиль.

Он заметно осунулся, и кожа бледнее обычного, почти прозрачная, а белёсые волосы немного длиннее, чем были, когда она видела его последний раз.

Длиннее, чем были в её сне.

И он сам выглядит взрослее, крепче, суровее.

Подойдя ближе, Гермиона чувствует, что пока не готова встретиться с ним глаза в глаза, но всё-таки не отводит взгляда и завороженно смотрит ему в лицо. Он вдруг поднимает голову, глядя на Гермиону сверху вниз, и она резко вздрагивает.

Его глаза темнее, чем она помнит, а на правой скуле виднеется небольшой шрам, которого раньше не было. Смотря на Малфоя, Гермиона осознаёт, что не видела его с битвы за Хогвартс и до сих пор воспринимала как капризного и трусливого мальчишку, которым он был раньше.

Но с тех пор он провёл полгода в рядах Пожирателей, а затем год в Азкабане.

Гермиона внезапно остро ощущает, что её приход сюда является очень – очень! – противоречивой идеей.

Ведь, на самом деле, она совсем не знает, кем он стал. И, возможно, искать ответы у того, кто ненавидел её всю жизнь и убивал таких как она, убивал и мучал её друзей, – это большая ошибка.

Она отворачивается и садится напротив него, пытаясь собраться с мыслями. Гермиона напоминает себе, что, хоть её палочка и заблокирована от большинства заклинаний, он ничего ей не сделает. Она не будет бояться.

Гермиона Грейнджер должна найти ответы.

Она снова вглядывается в его лицо.

Малфой молча смотрит на неё в ответ, не двигаясь и не отводя взгляда. Гермиона не может прочитать выражение в его глазах. Но он будто ждёт, чтобы она начала разговор, и Гермиона наконец кивает:

– Малфой.

Его тело напрягается, Гермиона успевает заметить, как сжимаются челюсти, но он мгновенно овладевает собой и кивает ей в ответ. Его тон насмешлив:

– Грейнджер.

Она не знает, с чего начать. Она столько раз представляла себе этот разговор, но все вопросы, которые её волнуют, звучат совершенно бредово и безумно, когда она хочет произнести их вслух.

– Ты пришла просто полюбоваться или ещё какие развлечения намечены? – резко спрашивает Малфой.

Гермиона стискивает зубы и решается. В конце концов, если он рассмеется ей в лицо, она встанет и уйдёт, а он так и останется здесь, связанный и лишённый магии.

– Я хочу узнать, почему ты перешёл на сторону Ордена, – говорит она и зачем-то добавляет: – А ещё мне снятся сны с твоим участием, и я хочу понять, что это значит.

Последняя фраза звучит чудовищно глупо, и Гермиона прикусывает язык, жалея, что произнесла это вслух. Хорошо, что здесь нет никого, кроме их двоих. Она подарила Малфою прекрасную историю, над которой он сможет смеяться до конца своих дней, но, по крайней мере, никто больше этого не слышал.

Мерлин, она не должна переживать, что он подумает. Гермиона смело смотрит на него в упор, ожидая реакции.

К её удивлению, Малфой не смеётся. Он долго молчит и будто всерьёз размышляет над её вопросами.

– Ты знаешь про Орден, – медленно говорит он.

– Все знают про Орден, Малфой.

– Но ты не знаешь, почему я перешёл на сторону Ордена, – продолжает он.

Гермиона начинает раздражаться, чувствуя себя неуверенно в совершенно непривычной ситуации.

– Именно, Малфой, и я хочу, чтобы ты рассказал мне, почему и как оказался на стороне Ордена, – повторяет она словно ребёнку.

Малфой вдруг хмыкает, но не смотрит на неё, а отводит взгляд в сторону. Гермиона замечает, что его ладонь, до этого спокойно лежавшая на столе, сжимается в кулак.

– И тебе снятся какие-то сны. Со мной.

Гермиона глубоко вздыхает, словно перед прыжком в воду. Вот оно. То, зачем на самом деле она пришла. Она хочет воспользоваться неожиданно спокойной реакцией Малфоя и рассказать ему больше, описать то, что мучает её вот уже который месяц, чтобы с его помощью попытаться найти ответы на все её бесконечные вопросы.

– Да, Малфой, эти сны… – она начинает было свой сбивчивый рассказ, но осекается, когда замечает, как внезапно меняется Малфой.

На его лице расцветает сумасшедшая ухмылка.

Нет, улыбка!

Гермиона шокированно наблюдает, как уголки его губ приподнимаются, обнажая зубы, а в глазах проскальзывает самое настоящее веселье. Стыд обжигает её щёки.

Ох, Мерлин, какая же она идиотка.

«Ошибка! – стучит у неё в голове. – Это всё большая ошибка».

Возможно, он вообще сошёл с ума за год здесь, а она хочет от него каких-то объяснений. Думая об этом, Гермиона чуть было сама не начинает смеяться над такой глупостью.

Ну уж нет, с неё хватит.

Она вскакивает с места:

– Ладно, Малфой, знаешь, забудь. Это была дурацкая идея, непродуманная с моей стороны, и я уже пожалела, что сделала это, так что я, наверное, пойду и не буду больше тебя беспокоить.

Гермиона понимает, что отчаянно тараторит и со стороны, наверное, выглядит всё более жалко и глупо. Она мельком замечает, что улыбка Малфоя мгновенно исчезает и с каждым её словом его лицо мрачнеет, но ей всё равно, и она отворачивается, успевая сделать несколько шагов к двери.

Прочь, подальше от него.

– Грейнджер, остановись, Мерлина ради, – резко окликает он её и вдруг устало добавляет: – И прекрати истерику.

От возмущения Гермиона теряет дар речи и оборачивается быстрее, чем успевает подумать. На лице Малфоя не остается и следа веселья. Он сидит, уставившись в стол, его плечи напряжены, и он выглядит так, как будто отчаянно обдумывает что-то.

Гермиона ждёт.

Почему-то его потрясённый вид заставляет её остановиться и всё-таки дождаться хотя бы одного вразумительного ответа.

– Я не знаю, что сказать тебе, – он гулко вздыхает и сжимает кулаки, оковы на его руках слегка натягиваются.

– Скажи хоть что-нибудь, Малфой, – хмурится она.

– Что ты подумаешь, Грейнджер, если я скажу тебе, что… – он замолкает, всё так же не поднимая головы.

– Что?

Она делает пару шагов обратно к нему, останавливается рядом со столом и нетерпеливо смотрит на его профиль. Он всё-таки слегка поднимает голову так, что теперь она может различить выражение его лица, но не поворачивается к ней. Нервно облизнув губы, он вдруг быстро произносит:

– Что это могут быть воспоминания.

Гермиона стискивает зубы, борясь с желанием развернуться и уйти, пока ещё не поздно, пока сказанное ещё не дошло до неё окончательно и Малфой не закончил говорить, раскрыв пугающую правду. Она останавливает себя. В конце концов, она пришла сюда именно за этим.

– Продолжай, Малфой, – тихо говорит она, прикрывая глаза.

До Гермионы доносится рокот моря, оно шумит снаружи, ударяясь о скалы у стен тюрьмы. Эти тихие звуки вызывают у Гермионы ощущение неминуемой опасности.

Море красиво, оно очаровывает, успокаивает и укачивает своими движениями и звуками. Но оно также непредсказуемо и абсолютно неконтролируемо. Гермиона страшится потери контроля, и Драко Малфой перед ней, хоть и находится в самой защищенной тюрьме мира, без палочки, связанный по рукам и ногам, провоцирует тревогу. Потому что Гермиона никак не может повлиять на слова, которые он произносит дальше:

– Я шпионил для Ордена Феникса, и ты, Грейнджер, была моим связным.

Комментарий к 1. Первая глава

Небольшой дисклеймер:

Я в фандоме с переменным успехом с 2011 года. Примерно в 19-22 годах у меня был длительный перерыв, когда я ничего не читала и не писала. Вернувшись в фандом в сентябре 2022, я пошла навёрстывать упущенное и достаточно быстро придумала ЦП.

Цена вдохновлёна одним стекольным фф, название которого я не хочу писать, чтобы не спойлерить. Там в финале ГГ теряет память, а ДМ попадает в Азкабан. Мне это показалось возмутительным, хех, а в голову сразу пришла идея, что на самом деле Гермиона должна со временем всё вспомнить и попытаться спасти Драко.

Арка с Драко-шпионом взята в первую очередь из работы Turncoat.

А вот любые совпадения с ныне популярными фф с похожими сюжетами являются случайными (и иногда удивительными). Да и вообще, все идеи витают в воздухе, а разные люди создают одинаковые вещи намного чаще, чем может показаться :)

И ещё одно:

Фанфик вычитан лишь частично, так что автор безмерно благодарен за любые исправления в ПБ!

========== 2. Вторая глава ==========

Гермиона была уверена, что, когда она наконец приблизится к разгадке тайны своих снов и видений, ей станет легче.

Но вопреки её ожиданиям, когда она услышала признание Малфоя, всё вышло с точностью до наоборот. Груз, который давил на плечи последние месяцы, словно усилился, и она поникла, опустив взгляд в стол и стараясь переварить услышанное.

Конечно, у неё были догадки.

В конце концов, она прекрасно строила логические цепочки и делала выводы. Только вот в её жизни произошло столько потрясений, что Гермиона не могла себе представить, как справилась бы с ещё одним – да ещё и таким большим, основополагающим. Она не осмеливалась сформулировать эту дикую идею – назойливые сны были не просто видениями, а отголосками реальности! – и тем более она не могла решиться задать вопрос об этом кому-либо ещё. Она искренне верила, что её близкие сами расколются и дадут хотя бы намёком понять, что с ней произошло что-то большее, чем она сама могла предположить.

Но все вокруг молчали, и Гермиона продолжала игнорировать очевидную мысль, потому что это просто не могло быть правдой.

Тем более ей ведь искренне казалось, что она так хорошо всё помнила…

Однако всё-таки что-то подтолкнуло её совершить прыжок слепой веры и отправиться на встречу с Драко Малфоем не куда-нибудь, а прямо в Азкабан, надеясь, что там именно у него она найдёт все ответы.

Но хотела ли она на самом деле этих ответов?

– Грейнджер, скажи что-нибудь, – напряжённо окликает её Малфой.

Она медленно моргает, подняв на него взгляд, и осознаёт, что после его признания так и застыла рядом, погрузившись в свои мысли.

– Я не знаю, как… – её голос срывается, но она берет себя в руки. – Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Гермиона обманывает его и, в первую очередь, себя, направляя все силы на то, чтобы голос звучал сурово и недоверчиво, и снова опускает глаза.

– Грейнджер, – он прочищает горло и спрашивает: – Что ты помнишь?

Сумбурные мысли носятся у неё в голове, путаются, мешают выстроить цепочку рассуждений, за которую она могла бы привычно ухватиться, чтобы решить, как всё-таки себя вести. Неожиданно для себя самой, Гермиона начинает говорить:

– Я помню войну, – произносит она. Ей хочется сказать, что она помнит слишком много: много боли и смертей, много скитаний, слишком много потерь и разочарований. Но Малфой напротив, она уверена, может похвастаться даже большим багажом. Поэтому Гермиона сдерживает себя и лишь перечисляет факты: – Я помню, как мы искали крестражи с Гарри и Роном. Помню, как мы все отправились в Хогвартс. Помню, – её голос срывается на миг, – как мы не смогли его удержать. Я помню тебя, когда ты уходил за своими родителями по зову Волдеморта.

Малфой едва заметно вздрагивает, и Гермиона наконец отрывает взгляд от столешницы и переводит на него. Он напряжённо смотрит ей в глаза и не перебивает.

– Я помню, как после этого стало больше открытых сражений. Мы искали Пожирателей, уничтожая их лагеря, мы отбивали их атаки, мы пытались придумать, как победить, и…

– Постой, Грейнджер, – перебивает он. – Но ты не помнишь меня после Хогвартса? И то, как мы встречались в… – он обрывает сам себя и вопросительно глядит на Гермиону.

В его глазах совсем незнакомое выражение. Гермиона не часто открыто смотрела ему в лицо, но они были знакомы больше восьми лет, и Гермиона могла поклясться, что никогда не видела Драко Малфоя таким, и вообще не понимала, какие чувства в этот момент одолевали его.

Это сбивало с толку.

– Нет, – она мотает головой. – Не помню и вообще не понимаю, о чём ты говоришь, – Гермиона на мгновение прикрывает глаза и вдруг исправляет сама себя: – Только вот эти сны. Я, кажется, видела отдельные моменты. Они сумбурны, и я даже не могу понять, где настоящий сон, а где воспоминание, но… – её мысли возвращаются к последнему эпизоду, ко сну, который приносит больше всего дискомфорта, и Гермиона неуверенно уточняет: – Мне снится, как иду по какому-то дому и нахожу кого-то. Тебя? И ты ранен.

Малфой морщится и резко отвечает:

– Не лучшее твоё воспоминание обо мне.

Но Гермиона, которая впервые говорит о своих видениях вслух, уже не может сдержаться:

– То есть сначала я не знала, что это дом, я не понимала, где нахожусь, и не понимала, кого или что ищу, но со временем образы стали формироваться.

– Грейнджер… – пытается прервать он её.

Гермиона игнорирует его, лишь ещё больше погружается в свои мысли, думая о странном звуке, и начинает сыпать вопросами:

– Это воспоминание, ведь так? И там был ты? Но что произошло? Почему ты был ранен? И где мы находились?

– Это далеко не то, что тебе нужно вспомнить в первую очередь, Грейнджер.

– Когда это было? – не сдаётся она.

Он мгновение раздумывает над ответом, но всё же качает головой:

– Не будем забегать вперёд. Давай по порядку, Грейнджер. Ты помнишь, как все начиналось?

– Нет, – Гермиона внезапно чувствует, что сдувается как проколотый воздушный шарик; она растеряна и потрясена. Она хочет разобраться, и на языке вертится такое невообразимое количество вопросов, что она не в силах удержать их. – Мне изменили память? Малфой, ты знаешь, кто это сделал? И зачем? – Она вдруг вспыхивает: очевидный ответ остро ударяет в висок. Гермиона подозрительно ахает: – Это сделал ты?

Тугой ком в груди Гермионы перемещается куда-то в живот, и её дыхание сбивается, пока она пытается собраться с мыслями, приходя в себя словно после удара. Это ведь так логично и так многое объясняет.

На короткий миг ей кажется, что воспоминания затапливают её сознание. Она уверена, что знает, как всё было.

Так просто.

Она была связным Драко Малфоя. Она узнала его секрет, и он стёр её память, а потом убил её лучшего друга.

Гермиона, которая до этого момента всё ещё стояла в опасной близости от Малфоя, шарахается от него и отступает в сторону, путаясь в ногах. Он подозрительно следит за её перемещением, за её реакцией, и его лицо всё так же нечитаемо, но тело будто цепенеет, руки и плечи напрягаются, и Гермионе кажется, что ещё мгновение – и он вскочит на ноги. Она опасливо делает ещё шаг назад.

– Я не стирал твою память, Грейнджер, – вдруг рявкает он.

Гермиона вздрагивает.

– Но ты знаешь, кто стёр!

– Я не уверен и не могу сказать, – яростно бросает он.

– Что значит не можешь? – ошеломлённо спрашивает Гермиона, и её голос сам собой повышается: – Что значит – не можешь?! Малфой, ты обязан рассказать мне всё, что ты знаешь, каждую деталь. Кто бы это ни был, он или она должны отменить действия Обливиэйта. Я начинаю вспоминать, и это может быть опасно, лучше уж я вспомню все сразу, – она снова начинает тараторить, будто бы чем больше слов она успеет произнести, прежде чем Малфой её прервёт, тем более убедительно будет звучать, тем большее влияние окажет на него.

Но Малфой не ведётся:

– Я думаю, что тот, кто наложил на тебя этот Обливиэйт, уже всё равно не сможет снять его, – жёстко обрывает он.

Она недоверчиво смотрит на него:

– С чего ты взял?

Малфой закатывает глаза, словно не верит, что она спросила такое, и резко выплёвывает:

– Потому что была чёртова война, Грейнджер.

***

Малфой рассказывает ей, что первый раз они встретились в доме на площади Гриммо меньше чем через неделю после падения Хогвартса. Он замирает, следя за её реакцией, но Гермиона просто кивает, не зная, как реагировать на его слова.

Ей кажется, что на его лице мелькает разочарование. После этого он сообщает, что они встречались в Коукворте, в Паучьем тупике.

В доме Северуса Снейпа, который и привёл Малфоя в Орден.

Слыша это, Гермиона удивлённо округляет глаза, не представляя, как могла забыть такое.

Она в доме Снейпа вместе с Драко Малфоем? Теперь ей хочется рассмеяться ему в лицо, и всего на мгновение она думает, что это всё действительно может быть каким-то жестоким розыгрышем или же больной фантазией его воспалённого мозга.