Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

А она пришла за ним лишь спустя год.

– Я часто ловлю себя на похожем. – Она ощущает изгиб его губ и резкий вздох, согревающий кожу. – С твоего первого прихода меня не покидает ощущение, что в следующую встречу всё будет по-другому. Если ты вообще придёшь. Иногда… – он заминается, прикрыв глаза и шумно сглотнув. Обдумывает, подбирает слова. – Иногда мне кажется, что я сошёл с ума и тебя вообще нет.

– Но я…

– Знаю, – он снова прижимает её ладонь к губам, – я не мог выдумать тебя с такой точностью.

В груди почему-то становится немного легче. Гермиона глубоко вздыхает и украдкой вытирает слёзы. Она несколько мгновений размышляет над его словами.

Она всю дорогу сомневалась в нём, а он – в ней. И они с таким трудом пробирались навстречу друг другу, даже несмотря на всё, что их объединяло раньше. Теперь хочется выдохнуть. Хочется поверить, что дальше будет лучше.

Но Гермиона чувствует, что самое тяжёлое им ещё предстоит преодолеть.

– У меня снова есть вопрос… – наконец слабым голосом говорит она. Драко встречает её взгляд, продолжая прижимать руку к губам. От этой картины хочется лишь расплакаться, но Гермиона справляется с собой и всё же спрашивает: – Я ведь могу вспомнить что-то, что навсегда изменит моё мнение о тебе?

Его брови удивлённо подскакивают. Драко выпрямляется и приоткрывает рот, но тут же закрывает, прикусив губу. Он будто бы повторяет её вопрос в голове, раскладывает по частям, вдумывается в суть…

Выражение его лица, его глаз меняется несколько раз.

Наконец он прочищает горло и раздумывает ещё мгновение, прежде чем спокойно сказать:

– Думаю, ты и сама понимаешь.

Он неопределённо передёргивает плечами, напоследок ещё раз сжимает её руку и всё-таки выпускает.

***

Гермиона возвращается домой из Азкабана, помня, как уходила из убежища в день перед битвой, урвав лишь жалкие обрывки сна. Она не знала, как подбодрить Драко, ни тогда, ни сейчас.

На календаре четырнадцатое декабря, и Гермиона думает о своём обещании вспомнить всё до Рождества. У неё есть чуть больше десяти дней. И три дня из прошлого, которые она пока не может восстановить.

Гермиона разбита, но вместо отдыха, еды и сна она скрупулёзно достаёт и распределяет по флаконам последние события. Она дотошно упорядочивает их. Это те воспоминания, которые она вряд ли покажет кому-либо, но процесс успокаивает её, заставляет собраться.

Следом она открывает свою тетрадь, записывает то, что знает точно, и то, что сказал ей Малфой.

Она вспоминает разговор с Гарри: как рассказала ему, что они с Драко использовали ту самую квартиру для своих встреч и что он должен будет встретиться там с ним, если что-то пойдёт не так. Что Драко поможет. Она сомневалась, но всё же передала слова про защиту мэнора, ведь это казалось по-настоящему важным. Возможно, определяющим. Если крестраж будет уничтожен – Гарри надо будет добраться до Волдеморта.

Битва между ними должна будет состояться.

Гарри выслушал её внимательно и серьёзно и, лишь когда она закончила, спросил, действительно ли она доверяет Малфою.

Она ответила положительно.

Буквально во всех воспоминаниях того времени, что у неё были, Гермиона доверяла ему.

Кроме последней сцены, когда он лишил её сознания.

И ей нужно наконец понять, как же она прошла тот путь – короткий, но сокрушительный – от любви к нему до привычной когда-то ненависти.

***

Битва за Хогвартс всплывает в её памяти как череда смазанных вспышек, падений, прыжков и перебежек, от которых хотелось выплюнуть лёгкие.

И только очертания замка в момент, когда они оказываются на краю Запретного леса, чёткие на фоне тёмного, но безоблачного неба. Хогвартс оставляет зловещее впечатление, но сердце всё равно радостно ускоряет ритм при виде него.

Они дома. И собираются его отвоевать.

Жесты руками, гримасы на лице, безмолвные споры и соглашения. Они пытаются не привлекать внимания, и от бесконечного шёпота горло саднит не меньше, чем от крика; в груди болит от пыли, взметающейся в воздух; страх скручивает живот. Вся операция – сплошная проверка терпения и скорости реакции: приходится быстро взмахивать палочкой, нейтрализуя Пожирателей; быстро прятаться в тени ниш; быстро взбегать по лестницам, игнорируя завышенный до немыслимых пределов адреналин и сумасшедшую отдышку.

Они действуют по плану, но в каждом плане есть изъян.

Так лестничный пролёт между седьмым и восьмым этажами разрушается практически у них под ногами, и, оказавшись по разные стороны, они с Роном отделяются от Кингсли и Гарри.

С ними остаётся Джордж, но он ранен. У него сломано правое запястье, и он неловко держит палочку левой рукой и колдует с трудом. Когда они наконец добираются до Выручай-комнаты, его лицо бесцветное от боли, дыхание прерывистое, и кажется, что он вот-вот потеряет сознание.

Рон исторгает жалкие подбадривания вперемешку с грязными ругательствами, а Гермиона думает.

Она думает, что хочет завершить войну, пока проходит трижды мимо той самой стены.

Думает, о жертвах и благодарности, когда возникает дверь. За дверью – небольшая комната, всего в шесть шагов, но там есть раковина, стол и большой диван. На противоположной от входа стене висит картина маслом с незамысловатым пейзажем. Главный персонаж явно отсутствует.

Горло пересыхает, сердце пропускает удар, но Гермиона не позволяет надежде охватить её и думает о долге, потому что ноги Джорджа подворачиваются, и он чуть не падает, роняя Рона за собой.

Они втаскивают его в комнату, усаживают на диван.

Гермиона думает, как совладать с дрожащими руками, пока залечивает перелом, пытаясь хоть немного снизить интенсивность ощущений.

Её знания, помноженные на навыки, которые она приобрела, пока лечила Драко, помогают. Боль спадает, Джордж благодарно выдыхает. Но Гермиона не способна сращивать кости без зелья, поэтому одно неверное движение – и боль вернётся яркой вспышкой. Жаль это признавать, но Джордж оказывается почти бесполезен.

Переведя дух, Гермиона замирает перед портретом – если можно так назвать пустую раму – и думает о Чарли Уизли.

Она думает о том, как он заступился за неё и наверняка поменял этим курс её жизни. Как, не задумываясь, принял решение и вскинул палочку, а она – о Мерлин, об этом всё ещё тяжело вспоминать – оставила его. Она совершила ошибку, которая стоила ему жизни, ей самой – принесла спасение.

Тогда она поступила неправильно, поддалась порыву, отключив мозги, струсила и сбежала. Но сейчас перед ней возможность проявить себя по-другому. Возможность собрать всю храбрость и решительность.

И сделать то, ради чего они пришли.

– Мы должны сделать это, – подаёт голос Гермиона.

Джордж немного наклоняет голову и хмурится, но не успевает сказать ни слова, пока Рон уже делает шаг к ней.

– Нам нужно дождаться Гарри и Кингсли, – возражает он. – Возможно, даже пойти им навстречу.

Она смотрит на него – Рон измотан и озадачен. В его глазах легко читаются мысли, которые проносятся с бешеной скоростью. Он представляет карту Хогвартса и сплетения коридоров, по которым теперь предстоит пройти Гарри и Кингсли, чтобы добраться до них.

– Это займёт слишком много времени, – Гермиона качает головой.

– Но план…

– План надо поменять! – восклицает она, всплеснув руками. – Всё уже пошло не так. – Взгляд мечется к Джорджу, обводит комнату, цепляется за меч Гриффиндора, оставленный на столе. – Джордж не сможет пойти, ему придётся пока переждать, но он как раз встретит их здесь.

По плану – который очевидно пошёл к чёрту – они должны были оказаться в Выручай-комнате впятером. Джордж и Рон прошли бы в Кабанью голову, чтобы уничтожить крестраж; Гермиона и Кингсли ждали бы в проходе, чтобы прийти на помощь или передать сообщение Гарри, который должен был оставаться в Выручай-комнате.

Но всё уже изменилось.

И Гермиона готова приспособиться.

– Мы должны помочь им, – упрямо настаивает Рон.

– У них есть карта, и они будут в порядке. Дойти сюда не будет проблемой, но время… и портрет… – Гермиона тяжело вздыхает, прочищает горло, сжимает кулаки. Волнение поднимается внутри, разгоняя кровь. – Лорд вряд ли знает про проход, но это вопрос времени, когда он бросит все силы на защиту портрета.

Рон хмурится, Джордж за его спиной неопределённо хмыкает.

– И что ты предлагаешь, Гермиона? – спрашивает он.

– Я… я пойду туда. Ты, Рон, подождёшь в проходе, а Джордж будет здесь.

– О, даже не думай, – огрызается Рон. – Почему ты?

– Мы не знаем, что нас ждёт с той стороны.

– И это аргумент?..

Гермиона переводит дыхание, взгляд блуждает между портретом, мечом и Роном, застывшим перед ней. Он выше неё и выше Драко, смотреть на него, задрав голову, не совсем удобно, но даже это не сбивает её запал.

– Рон, мы не можем тратить время на споры, нам нужно…

– Нам нужно… всё обдумать, – он запинается на полуслове и ударяет ладонью по бедру. – Даже и не верю, что это говорю я!

Джордж издаёт булькающий звук, скрывая смех.

– Действительно, это не твоя сильная сторона, лучше оставь такое Гермионе…

– Замолкни! – огрызается Рон, но тут же слегка успокаивается, строго обращаясь к Гермионе: – Ты точно не можешь пойти туда одна.

– Но и ждать мы не можем! У нас есть меч, но нет времени. Пока Гарри и Кингсли доберутся сюда, может быть слишком поздно. Мы должны… Мы должны сделать это.

Эта возможность – их лучший шанс. Это их обязанность.

Рон смотрит на неё, прищурившись, взгляд вспыхивает.

Она может вступить с ним в один из их привычных, продолжительных споров. Может подбирать аргументы или использовать эмоции. Может изо всех сил стараться убедить.

Но они не должны этим заниматься. Не сейчас, не когда так много на кону.

И Рон тоже понимает это. Осознание и принятие мелькают в его голубых глазах, которые на мгновение проясняются. Рон, словно поверженный, склоняет голову.

– Ты так уверена?

Гермиона быстро кивает:

– Да.

Он косит глаза в сторону Джорджа, опускает плечи и на выдохе говорит:

– Тогда мы пойдём вдвоём.

Словно в ответ на его согласие картина на стене отлетает в сторону, распахиваясь на манер двери. За ней зияет тёмный проход.

***

Палочка вибрирует в руке, когда Гермиона спускается по каменным ступеням и оказывается в тоннеле, уходящем во мрак. В нём прохладно, пахнет землёй и копотью. Медные лампы слегка покачиваются, пятна света скользят по полу туда-сюда.

Гермиона делает шаг.

Рон спускается следом, чуть склонив голову, чтобы не удариться о низкий потолок. В одной руке он несёт меч Гриффиндора, во второй – держит палочку.

Джордж поглядывает на них из проёма и ободрительно кивает.

– Я буду ждать вашего сигнала, если что-то случится, – он поводит повреждённой рукой, осторожно крутит запястьем. – Ещё раз спасибо, Гермиона. И будьте осторожны.

Они с Роном вразнобой кивают и, отвернувшись, начинают движение по тоннелю. Он петляющий, но без развилок, поэтому им не приходится думать, куда идти. Лишь иногда они замирают перед очередным поворотом, прислушиваясь к тому, что ждёт их впереди.

Их неровные, вибрирующие тени движутся следом.

Рон и Гермиона не говорят, только обмениваются взглядами и жестами, боясь привлечь внимание. Они обсуждали это раньше: что, если Пожирателям всё-таки известно про проход и их встретят уже посередине? Что, если в комнате окажется охрана и они не смогут проникнуть туда? Что, если проход просто не откроется с той стороны?

Последнее оказывается неважно, когда Рон и Гермиона аккуратно минуют очередной поворот и видят вдали распахнутую дверь.

Они подходят ближе, прислушиваясь к любым шорохам, переглядываются, вскинув палочки и оказываются перед тремя большими ступенями, ведущими к открытому проёму.

Сердце Гермионы ускоряется, колотится о рёбра, и она борется с собой, мерно дыша. Вдох, выдох. Они близко – близко к цели, к исправлению ситуации, возможно, к победе.

Рон поднимает меч повыше, прежде чем заглянуть в комнату.

Та выглядит почти как прежде. Не хватает кресел и нескольких безделушек тут и там, стол отодвинут в сторону, но в остальном – то же место, куда они попали далёкой майской ночью перед битвой.

Комната пуста. И пыльно, как будто здесь месяцами не ступала нога человека.

Гермиона заклинанием проверяет наличие стандартных охранных чар или присутствие других людей.

Подозрительное и пугающее ничего.

Они с Роном долгие несколько секунд смотрят друг на друга. Его губы упрямо сжаты, горло дёргается, когда он сглатывает и хмурится. Гермиона неуверенно пожимает плечами и дёргает подбородком в сторону комнаты, а после первая шагает внутрь и спрыгивает с каминной полки.

Два шага, три удара сердца, глухой звук, когда Рон приземляется следом на потертый ковёр.

Они почти одновременно оглядываются на портрет, который за их спинами снова занимает своё место на стене над камином.

Дыхание у Гермионы перехватывает, когда глаза находят Ариану.

Она стоит неподалёку от края картины полубоком и разглядывает что-то, недоступное глазу Гермионы и Рона. Её худая девичья фигура чуть раскачивается, словно от порывов ветра, а лицо невозможно увидеть, пока она смотрит в сторону.

Они глядят на неё как заворожённые, не решаясь ступить ближе. Гермиона краем глаза видит, как Рон перекладывает меч из одной руки в другую, но замирает, когда Ариана вдруг поводит плечом.

Она поворачивается и, прищурившись, оглядывает их.

Гермиона, ахнув, отшатывается от картины, нелепо столкнувшись с Роном. Все внутренности сжимаются, и Гермиона трижды моргает, будто надеясь изгнать увиденный образ, выдавить его из головы.

Но он не исчезает.

Ариана хмуро смотрит прямо на них.

И у неё ярко-красные глаза.

========== 24. Двадцать четвёртая глава ==========

Гермиона задерживает дыхание, мысленно считая до десяти, и даже ни разу не моргает, пока смотрит прямо на Ариану.

Та смотрит в ответ и выглядит совсем не такой мягкой и безмятежной, как в прошлый раз. Теперь Ариана скорее недовольна, даже раздражена. Её губы сердито поджаты.

У Гермионы вдруг возникает ощущение, что в комнате стало холоднее на несколько градусов. Рон сбоку ёжится.

– Черт, она же… – он неразборчиво ругается и взмахивает рукой, выражая негодование. Резкое движение привлекает внимание Арианы; она переводит взгляд с Гермионы на Рона, и он вздрагивает, будто готовясь сделать шаг назад, но сдерживается и лишь шепчет: – Ты была права.

– Права, – слабо откликается Гермиона.

Нет сомнений, она действительно разгадала эту тайну. Бледный, болезненный вид Арианы, покрасневшие глаза и тени, расползающиеся от краев картины, – всё указывает на это. Гермиона видит, как тёмная дымка клубится, набухает, густеет, подступая к тонкому силуэту Арианы.

Вдруг она недовольно разворачивается и взмахивает рукой. Туман отступает.

– Что это? – сглотнув, спрашивает Рон.

Гермиона покачивает головой:

– Не знаю… Это похоже… Похоже на крестраж, – ещё одна догадка стремительно приходит на ум. Гермиона снова встречается глазами с Арианой и делает крошечный шаг к ней. – Она пытается контролировать его. Ариана сдерживает тёмные чары.

Гермиона говорит это Рону, но обращается скорее к самой Ариане. Та отвечает ей пристальным взглядом и едва заметно кивает, а затем вытягивает руку и показывает пальцем в сторону Рона. Гермиона оборачивается и понимает, что она указывает на меч Гриффиндора.

– Мы… ты знаешь, зачем мы здесь?

Ариана не является живым существом в общепринятом смысле. Лишь отпечаток, слепок чужих впечатлений и воспоминаний о когда-то живой молодой девушке. Ностальгическая заметка в память об ушедшей сестре, которая выглядела как она и, вероятно, обладала похожими повадками.

Было ли легче Аберфорту и Альбусу, будто бы сестра навсегда осталась рядом, или же картина лишь служила вечным напоминанием об их проигрыше в битве с магией и смертью?

Обладал ли вообще портрет разумом и тем более чувствами? Что значило для этой нарисованной девушки уничтожение картины?

Чувствовала ли она что-то, когда Волдеморт использовал её в своей грязной игре?

Ариана быстро кивает и опять тыкает в сторону меча, на этот раз более настойчиво. Её глаза слегка сверкают.

– Нам придётся… – Гермиона силится подобрать слова, Рон растерянно замирает рядом. – Мы должны сделать это, потому что у нас нет другого варианта.

Гермиона чувствует, что должна ей объяснение.

Она не спрашивает разрешения и не ищет одобрения, ведь они всё равно сделают то, зачем пришли. Но она не может просто уничтожить чьё-то прошлое.

У них для этого есть серьёзная причина.

– Я… Не знаю, почувствуешь ли ты что-то, но если бы мы могли, то…

Ариана вдруг прерывает её взмахом руки, её рот сердито кривится, а после губы что-то неразборчиво шепчут, но до Гермионы и Рона не доносится ни звука.

– Гермиона. – Рон привлекает её внимание, указывая на картину, но Гермиона и сама видит, как тьма снова собирается вдоль рамы и на горизонте, за спиной Арианы.

Она мельком оборачивается и затем, поторапливая их, делает жест, словно втыкает себе невидимый клинок в грудь.

Гермиону передёргивает.

– Хорошо, – она на мгновение прикрывает глаза, отсчитывает три удара сердца и протягивает Рону руку. – Дай мне его.

Он чуть приподнимает меч, но не торопится отдать его.

– Я могу и сам.

– Нет, – Гермиона качает головой. – Я сделаю это.

Она чувствует, что должна. Ради себя, ради Гарри и Рона, ради всего Ордена, ради Драко.

Ради конца войны.

Вздохнув, Гермиона принимает меч и поудобнее перехватывает его за рукоятку. В два шага она оказывается прямо возле камина и, подняв голову, смотрит на Ариану. Ей придётся хорошенько замахнуться, чтобы попасть наверняка, но Гермиона знает, что у неё получится.

Дымка густеет, от картины веет холодом, и Гермиона чувствует, как её окружают колючие потоки магии. Они иголками проходятся по коже, шевелят волосы на затылке, но Гермиона стискивает зубы и старательно игнорирует их.

Крестраж пытается помешать ей, чувствуя угрозу.

Ариана вновь разворачивается и топает ногой, отгоняя тёмную магию как стаю надоедливых птиц. Затем она опускается на колени, чтобы быть ближе к Гермионе и выставляет ладонь, словно опираясь о невидимое стекло.

– Мне очень жаль, – шепчет Гермиона. Ариана грустно улыбается и дёргает подбородком. На мгновение Гермионе кажется, что её глаза принимают прежний цвет. Но, возможно, это лишь игра света.

Гермиона отводит руку и взмахивает мечом.

Истошный грубый крик раздаётся даже раньше, чем клинок касается холста.

Звук оглушает, и всю комнату будто переворачивает вверх тормашками и обратно буквально за несколько секунд. Голову обжигает, меч в руках тяжелеет, перед глазами темнеет, а из картины начинает валить чёрный дым. Гермиона чувствует струи, падающие на руки и заливающие грудь и лицо.

Из прореза льётся яркая кровь. Тьма бьётся в агонии. Как живое существо, она пульсирует, дёргается к центру, разлетается по краям… и исчезает.

Как и Ариана.

Гермиона, не выдержав, роняет меч и чуть не падает сама, налетев на Рона, который придерживает её за талию.

Всё вдруг стихает так же быстро, как и началось.

Картина остаётся пустой и посеревшей. Посередине тёмным пятном зияет разрыв.

Они молчат и шумно дышат, так что эти прерывистые звуки – единственное, что нарушает тишину. Меч Гриффиндора лежит на полу у камина, чистый и невредимый. Гермиона переводит взгляд на свои ладони, затем ощупывает грудь. Никакой влаги, никакой крови.

Всё испарилось.

– Нам нужно убираться отсюда, – глухо произносит Рон. – И побыстрее.

Гермиона невпопад кивает и наклоняется за мечом, пока Рон отходит в сторону и берёт стул.

Она думает о смысле. О том, как все действия и противодействия привели их к этому моменту.

Вот Снейп становится шпионом Ордена – и вот Волдеморт раскрывает и убивает его.

Вот Аберфорт Дамблдор бежит из Хогсмида, забрав портрет – единственную дорогую для него вещь. И вот он мёртв, а портрет уничтожен.

Вот Ариана Дамблдор, сквиб, борется с тёмной магией и в некотором роде даже побеждает её.

Но только какой в этом всём смысл? Столько произошло, а они опять в той же точке. Им всё ещё необходимо уничтожить самого Волдеморта.

Иначе и жертвы, и потери, и победы останутся лишь бесполезными деталями войны.

Рон пододвигает стул к камину и, забравшись на него, тянется к картине. На миг он замирает, задержав руку в воздухе, словно раздумывая о рисках, но затем мотает головой в попытке отбросить лишние мысли и хватается за край почерневшей рамы.

Рон тянет. Гермиона задерживает дыхание и, не моргая, наблюдает за происходящим.

Но ничего не происходит.

Он прилагает усилие, но пальцы просто соскальзывают, и Рон покачивается, пытаясь удержать равновесие.

Он чертыхается, а Гермиона до боли закусывает щёку.

Её накрывает с головой странное, щекочущее ощущение. Не страх, не злость, скорее недоверие. Ей кажется, что она спит или не справилась с ударом и упала в обморок. Возможно, стукнулась головой. Ведь это нереально. Невозможно. Сюрреалистично.

Рон пробует ещё раз. И ещё.

Снова ругается и тянется за палочкой, балансируя на стуле. Тот жалко скрипит, и звук вдруг режет по ушам.

– Рон…

– Алохомора!

– Рон…

– Алох… К чёрту, Алохомора!

– Рон, послушай…

Ей кажется, что сердце замирает. Всё нутро холодеет. Пока Рон бросает ещё несколько открывающих заклинаний, Гермиона пытается пошевелиться или хотя бы заставить себя думать, но сознание замирает, словно испуганный зверь. Мозг на какую-то долю момента перестаёт обрабатывать информацию и посылать сигналы.

– Это просто не может быть! – яростно ревёт Рон и соскакивает со стула. – Отойди, Гермиона! – Он останавливается между ней и камином, вскинув обе руки, и направляет палочку на картину.

Она понимает намерение моментально, но не успевает помешать. Лишь бросается к нему, чтобы перехватить руку с палочкой, и кричит:

– Рон, постой!..

Но он оказывается быстрее.

– Бомбарда!

Раздаётся взрыв, в лицо Гермионе летят мелкие камешки и щепки от треснувшей рамы. Она прикрывается руками и отступает назад. Сердце заходится отчаянным стуком, бьётся где-то в горле. Несколько секунд Гермиона, замерев и зажмурившись, справляется с дыханием, а когда открывает глаза – видит небольшую воронку в стене на месте картины.

И никакого проёма.

– Он закрылся, – шепчет она.

Губы непослушны, голос скрипящий. Во рту пересохло, и Гермиона несколько раз сглатывает, пытаясь совладать с собой.

– Но как это может…

– Он закрылся, – повторяет она скорее самой себе.

Гермиона слышит, как дребезжат стёкла окон: то ли как последствие взрыва, то ли от волн магии, исходящей от неё самой.

Отчаяние сжимает горло.

Звук нарастает, становится громче, и Гермиона понимает, что это уже не просто стёкла. Это кровь шумит у неё в ушах. Она в испуге смотрит на Рона.

Его голубые глаза горят яростью и, кажется, страхом. Он глядит на Гермиону и снова на стену.

– Нас отрубило от замка, – его голос пугающе тих. Она знает, что он скажет дальше. Знает.

Знает.

Но всё равно хочет отсрочить его слова, ладонью заткнуть ему рот или же зажать себе пальцами уши, чтобы не слышать этого приговора.

– Мы в ловушке, – едва разборчиво добавляет он, но для Гермионы эти слова оглушительны.

На миг всё пространство вокруг застывает, разум схлопывается в точку… и тут же взрывается мыслями, идеями, опасениями, надеждами и, ну, просто всем. Волна погребает её, и Гермиона пошатывается, вскинув руку к голове.

– Мы верили, что Выручай-комната даст нам вернуться, – бормочет Гермиона.

– Как она могла закрыться от нас?

Рон задаёт вопрос, полный отчаяния, и Гермиона понимает, что они делят одно на двоих ощущение.

Ощущение предательства.

Глупо обвинять неодушевлённый предмет, ведомый магией, но комната оставила их. Будто сам Хогвартс просто бросил их под носом у врага.

Гермиона прижимает костяшки пальцев ко лбу и рвано втягивает воздух. Мозгу не хватает кислорода и надежды, он не способен выдать решение их проблемы.

Гермиона борется с накатывающими эмоциями и в этот же момент слышит приглушённые голоса. Похолодев, она вскидывает голову и ловит взгляд Рона, замершего напротив. Они прислушиваются.

Затем оглядываются.

Гермиона смотрит в сторону камина, в сторону двери, окна. И наконец понимает, что звуки идут именно оттуда. Они с Роном обмениваются жестами и, склонившись, осторожно подбираются ближе к окну.

Гермиона не рискует отодвигать пыльную занавеску, но замечает небольшой просвет.

– …Они поставили защиту, и мы не можем попасть на территорию, – раздаётся недовольный голос с улицы, и как раз в этот момент Гермиона видит внизу за окном мельтешение чёрных мантий и отблески серебристого цвета. Толпа Пожирателей собралась у Кабаньей головы, явно следуя приказу. В горле у Гермионы пересыхает.

Рон опускается напротив и настороженно смотрит на Гермиону, взглядом пытаясь передать все вопросы, которые его волнуют. Он слегка кивает ей. Она прикладывает палец к губам, а после опускает руку и обхватывает ладонь Рона. Они мгновение смотрят друг на друга, и он крепко сжимает её руку в ответ.

Затем Гермиона вновь концентрирует внимание на происходящем внизу и замечает знакомые очертания.

Рост и телосложение. Поза. Волосы…

Она точно знает этого человека. Хоть его лицо по какой-то нелепой причине и скрыто маской, капюшон опущен, и Гермиона узнает его без промедлений.

– Хогвартс не приоритет, – холодным и будто бы скучающим голосом отрезает Люциус Малфой. – Я пришёл забрать из этой дыры один предмет, и после Лорд велел отступать.

Он указывает в сторону трактира, и Гермиона вздрагивает, опасаясь, что кто-то может их заметить. Раздаются неясные перешёптывания, чьё-то ворчание.

– …Нам велено никого не впускать.

– Кроме меня, идиот. Я принёс его сюда. Я накладывал защитные чары. И теперь я собираюсь его забрать.

Рон вскидывает брови и быстро склоняется к ней.

– Они не знают, что мы здесь. Что мы уничтожили его!

– Но защитные чары… – слабо протестует Гермиона и обрывается на полуслове, вновь вслушиваясь в разговор на улице.

– …Я поднимусь туда один, потому что чары пропустят только меня.

– Про какие чары он говорит, мы же попали сюда без проблем?.. – горячо шепчет Рон, но Гермиона останавливает его взмахом руки.

– Подожди. Дай мне подумать.

Разум начинает работать с бешеной скоростью, и Гермиона пытается упорядочить всё услышанное.

– Чары не сработали, потому что мы пришли через проход, – бормочет она. – Выручай-комната пропустила нас и каким-то образом позволила обойти защиту.

– И закрылась после этого…

– …Но мы не можем аппарировать отсюда, на всём Хогсмиде антиаппарационный щит. И мы не способны… – её голос срывается. – Не способны сражаться, их слишком много, нам ни за что не победить.

Гермиона мельком смотрит в окно – Пожиратели всё ещё толпятся у входа и переговариваются с Люциусом, но он уже делает шаг в сторону двери. Сердце Гермионы ускоряет свой ритм.

– …У нас мало времени. Здесь негде спрятаться, но… – она глубоко вздыхает и оглядывает комнату. Глаза бегают туда-сюда и наконец останавливаются на Роне. – Но если Люциус будет один, у нас есть шанс. Он не ожидает, что мы здесь. Возможно, мы могли бы…

Гермиона думает о том, что будет с ней и Роном, если их схватят.

Она думает о Джордже, который остался в Выручай-комнате и, скорее всего, даже в курсе, что проход закрылся, но никак не способен им помочь.

Она думает о Гарри и Кингсли, которые спешили по замку. Возможно, Гарри почувствовал, что крестраж уничтожен. Если он узнал об этом, то понимает, что дальше дело за ним. Он… он сможет справиться и без них с Роном.

Гермиона тяжело сглатывает, в груди болит от того, как быстро стучит сердце.

Она думает о Драко…

Её спина холодеет, когда осознание вдруг накрывает с головой. К горлу подступает тошнота, живот сводит от боли.

– О… Мерлин.

Теперь она боится. Её хватка на запястье Рона камеенет, и он резко вскидывается:

– Гермиона, что случилось?

Грудь обжигает с такой силой, что Гермиона не может справиться с голосом или подобрать слов.

– Рон, пожалуйста… Ох, Рон!

– Гермиона, что не так?

Он хватает её за плечи, несильно встряхивает и смотрит так, словно пытается прочитать ответ на свой вопрос прямо по лицу Гермионы. Несколько прядей выбиваются и лезут в глаза, она прикрывает их и дрожащими губами бормочет:

– Если нас схватят, они… – она проглатывает слова, – узнают… о нём. Мерлин. Они залезут ко мне в голову и узнают про Драко, я не смогу этого утаить, они раскроют его…

Её голос срывается.

Паника сковывает грудь, и руки дрожат так, что Гермиона еле удерживает палочку. Она глядит на Рона, но перед глазами словно застывает пелена.

– Гермиона…

– Они не могут поймать меня, Мерлин, ты должен… – Её глаза мечутся по его лицу, она до боли прикусывает губу, понимая, что должна собраться и придумать хоть что-то, но страх будто замораживает её сознание. – Как мы раньше не подумали об этом? Как Снейп и Дамблдор могли этого не предусмотреть? Как…

– Гермиона, дыши!

– …Как это вообще возможно?..

Она действительно почти задыхается и, замолчав, глубоко втягивает воздух, стараясь справиться с собой.

Гермиона понимает, что время уходит, и ей кажется, что дверь вот-вот откроется и они даже не успеют ничего предпринять. Но у неё нет понимания, что делать. Она не знает, как защитить Драко.

Как скрыть все мысли и воспоминания о нём.

Как навести порядок в сознании так, чтобы никто не узнал.

Она смотрит во встревоженные глаза Рона, и вдруг что-то в её голове щёлкает. Гермиона ахает и хватается рукой за грудь, склонившись к Рону и почти врезавшись в него лбом.

Гермиона находит решение.

– Ты должен… – начинает она, понимая, что это единственный возможный вариант. – Ты должен стереть мою память.

– Ты шутишь?

Она торопливо принимается объяснять:

– Я не владею Окклюменцией, и кто угодно сможет проникнуть ко мне в голову, поэтому это единственный вариант. Я показывала тебе, ты знаешь заклинание, ты знаешь, как действовать. Ты… ты сможешь, Рон, ты должен.

Она не знает, пытается ли убедить только его или их обоих.

– Но, Гермиона, – мягко прерывает он, – я же тоже знаю про него.

Гермиона снова поднимает на него взгляд, и ей хочется рассмеяться от того, как она глупа, но вместо смеха изо рта вырывается сдавленный хрип.

– Да, ты… Нет, это неважно. – Она мотает головой и решительно стискивает палочку. – Я сотру твою память. Мы сделаем это одновременно, мы должны что-то предпринять. – Пришедшая идея слегка помогает ей справиться с паникой, и Гермиона продолжает чуть более ровным голосом: – У нас есть шанс вырваться, но он слишком маленький. Мы… Мы не можем рисковать. Драко – единственный, кто способен пустить Гарри к Волдеморту, и он слишком важен. Мы обязаны обезопасить его.

Она судорожно вздыхает и вновь поглядывает в окно.

По какой-то неведомой причине Люциус всё ещё внизу. Любое его промедление – их везение.