Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Какого рода?

– Не уверен, – глухо проговаривает он и, чуть отстранившись, кидает на неё косой взгляд. – Меня не будет несколько дней.

– Сколько?

– Пять. Может, неделю. Или даже больше.

Гермиону напрягает скупость его ответов, и она тянет руку на себя в попытке отвлечь его и вынудить говорить.

– Ты куда-то отправишься?

Его ладонь на миг бесцельно повисает в воздухе, а после опускается на её бедро. Он мерно постукивает пальцами, иногда царапая джинсу.

– На дежурство в Хогвартс.

Гермиона чувствует, как от неожиданности все слова застревают в горле.

– Хогвартс? – выдавливает она.

Малфой кивает.

– Лорд собрал небольшой отряд, который должен будет охранять замок. Я пока не знаю деталей. Роль директора бездарно играет Долохов, и он будет раздавать указы на месте.

Гермиона резко поворачивается в его объятиях и непонимающе хмурится, нервно облизнув губы.

– Подожди-подожди. Он отправляет дополнительные силы в Хогвартс? Сейчас? С какой стати ему это делать?

– Не знаю, – Драко пожимает плечами. – Я не много слышал про замок за последние недели, без понятия, что там происходит.

Гермиона замирает, уставившись в пространство; её зрачки расширяются и тут же сужаются. Она моргает несколько раз, собираясь с мыслями.

– Неужели он думает, что мы нападём? – наконец спрашивает она, но не даёт Драко ответить; поток идей в голове сопровождается потоком слов. – Но это нелогично. Мы захватили три поместья, нет никаких намёков, что мы могли бы атаковать Хогвартс…

– Да-да, как обычно, шаги Волдеморта не имеют смысла, но эта хаотичность, кажется, играет против вас.

– …Почему он переживает за Хогвартс именно сейчас? – Гермиона продолжает рассуждать вслух и вдруг осекается. Замерев, она ошарашенно смотрит на Драко. – Ты же не думаешь…

Он выгибает бровь со спокойным выражением лица, будто без труда может угадать любые её предположения.

– Что портрет в Хогвартсе?

Вскинув руки, Гермиона прижимает кончики пальцев к вискам, а затем мотает головой.

– Нет, нет, это совсем… бред. – Она коротко поглядывает на Драко. – Мы обсуждали это и с тобой, и в Ордене несколько раз, – она задумывается, замолкая на несколько мгновений, и чувствует, как рука Малфоя сжимается на её бедре, но он ничего не говорит, давая ей время. – Портрет не может быть в Хогвартсе. Это… нелогично. Тем более… – она сбивается, шумно сглатывает, вздыхает и, поймав себя на неожиданный мысли, поднимает лицо на Драко. – Как именно Волдеморт сказал тогда?

Её сердце, сонное и замедленное после проклятья, вдруг разгоняется; живот нервно сводит.

– Насчёт чего? – медленно переспрашивает Малфой, чуть прищурившись.

– Про портрет, когда твой отец должен был… вернуть его. Как именно он сказал? Вернуть на место?

Драко кивает; выражение его лица становится всё более подозрительным.

– К чему ты ведёшь?

– Вернуть на место, верно? Не туда, где взял, а на место, так?

– Да, Грейнджер, – он слегка повышает голос, и пальцы сильнее вцепляются в ткань её джинсов. – Что это значит?

Гермиона вдруг снова холодеет, и в этот раз прикосновения Малфоя не помогают. Когда она отвечает, голос звучит на несколько тонов ниже:

– Люциус мог взять этот портрет не с его места, – отчётливо выговаривая каждое слово, произносит она и зарывается руками в волосы, царапая ногтями кожу головы. – Как… Как я могла не подумать об этом раньше? Это же многое меняет. Место портрета… вообще не связано с тем днём.

– Грейнджер, ты же не…

– Мы искали не там… и не то, – она качает головой, прикусив губу, но затем добавляет: – Но это ведь не может быть Хогвартс? Возвращать его в Хогвартс опаснее, чем хранить в любом тайнике. Там куча портретов, привидения, которые могут пройти куда угодно, сам замок может выкинуть столько неожиданного…

– О Мерлин, – вдруг громко восклицает Драко, прерывая её, – работа твоего мозга просто чудовищна. Или потрясающа. Я не могу определиться.

– Драко…

– Да, Грейнджер, – он снова перебивает её и продолжает, не давая вставить ни слова. – Замедлись хоть на секунду. Вздохни, а то ты, кажется, начала синеть. Или это нормальный цвет твоей кожи?

– Ты не понимаешь, что это важно? – сердито спрашивает она.

– Да, ты молодец, довольна? Это элементарная и вместе с тем гениальная идея. Никто из нас действительно раньше не думал об этом, – он раздражённо цокает. – Но это всё ещё даёт нам не так много.

Гермиона прикрывает глаза и, откинув голову назад, говорит твёрдо и убеждённо.

– В Хогвартсе кто-то что-то знает про портрет. Я уверена в этом, – вздохнув, она вновь смотрит на Драко. – Всё не просто так. Возможно, другие портреты… Их копии могли видеть или слышать что-то. Там должна быть информация.

– А я должен её выяснить.

Его голос спокойный, почти безразличный, но слова будто опутываются вокруг её горла, заставляя замолчать. Гермиона выпускает воздух, опустошая лёгкие, и с трудом вздыхает вновь.

Губы нервно подрагивают, потому что Гермиона хочет быстро ответить, но не может подобрать слова, и все мысли наверняка отображаются прямо на лице, пока Малфой так внимательно смотрит на неё.

Она собирается и наконец говорит:

– Драко, я понимаю, что… Может быть, это чересчур. И тебе нужно действовать осторожно. Но у нас может не быть другого шанса.

Она хочет звучать мягко, успокаивающе, уверенно и мудро. Но голос дрожаще звенит, а тело напрягается в его объятиях, что Малфой, конечно же, чувствует.

Он задумчиво склоняет голову к плечу и покусывает щёку изнутри.

– Я знаю, Грейнджер, – он кивает и пожимает плечами, а после прячется за невесёлой усмешкой. – Не уверен, что смогу, но я постараюсь выяснить все, что получится.

Она отвечает ему серьёзным взглядом.

– Спасибо.

Гермиона осматривает его лицо, подмечая знакомые черты. Она знает, что снова будет переживать, а также скучать. По нему, по разговорам, по прикосновениям.

Вопрос срывается с её губ почти сам собой:

– Когда тебе нужно быть там?

– Завтра вечером.

Её лицо слегка светлеет.

– Значит, сегодня…

Драко понимает.

– Я могу остаться тут, – кивает, едва улыбнувшись. А после хмыкает какой-то собственной мысли и смотрит на неё; серые глаза озорно поблёскивают. – Чтобы…

Гермиона перебивает его быстрее, чем он успевает договорить:

– Если скажешь «согреть меня», я тебя ударю.

Его губы вновь дёргаются, и рот расползается в улыбке, которую Драко даже не старается сдержать.

– О, Грейнджер, расскажешь, какие ещё фантазии у тебя есть?

***

Горький и беспомощный шёпот прерывает её сон.

Он тихий, но такой отчаянный, что провоцирует мурашки, которые бегут вдоль позвоночника, пока Гермиона вырывается из объятий Морфея. Её сковывает страх. Несколько мгновений она лежит, уставившись в потолок, чувствуя, как сводит живот.

Это Драко, и он… не в порядке.

Гермиона не сразу понимает, что он говорит. Она замирает, пока он вновь не подаёт голос, и наконец скидывает наваждение, резко садится и поворачивается к нему. Глаза не сразу привыкают к темноте, и Гермиона наклоняется над Драко, опираясь локтем в подушку.

Его глаза закрыты, и тело напряжено, поджато; ладони стиснуты в кулаки. Когда Гермиона приближается, он вдруг дёргает ногой и мотает головой. Затаив дыхание, она прислушивается, пытаясь подавить жгучее беспокойство.

– Нет, нет, я не… – вырывается из его рта. – Я не стану.

Он не успевает договорить и стискивает челюсти так крепко, что зубы щёлкают и скрипят, когда Драко вжимается затылком в подушку, словно пытаясь отодвинуться подальше.

– Я не могу, – свистяще бормочет он. – Не могу, не хочу, не…

– Драко, – прерывает Гермиона и осторожно кладёт ладонь на его щёку.

Малфой вздрагивает и на мгновение застывает. В темноте его лицо выглядит почти белым, а растрёпанные волосы делают его похожим на мальчишку. Его облик наполнен тоской и мрачной безнадёжностью. Гермиона нежно поглаживает скулу большим пальцем и произносит:

– Драко, это я. Проснись…

Вдруг он распахивает глаза; Гермиона натыкается на его обезумевший, испуганный взгляд и не успевает отреагировать, когда Драко вскидывает руку и, схватив её за плечо, дёргает со всей силы. Она заваливается, а он, перевернувшись, подминает её под себя.

Гермиона вскрикивает.

Всё происходит быстро и резко, она лишь нелепо перебирает руками, а после чувствует, как весь воздух покидает лёгкие, когда Драко прижимает её к постели. Она ахает, зажмурившись. Его тело каменеет ещё сильнее, а вторая рука уже тянется в сторону, видимо, пытаясь нащупать палочку.

Напрягшись, Гермиона дёргается и распахивает глаза; Драко, тяжело дыша, смотрит на неё расфокусированным ото сна взглядом.

– Это я, – горячо повторяет она в попытке достучаться до него. – Я, Драко.

При звуке собственного имени он снова замирает и кажется таким потерянным, что у Гермионы щемит сердце.

– Я не хотел… Не хочу, – вдруг шепчет он. – Я не хочу делать это.

Драко несколько раз моргает. Гермиона чувствует, как его грудь и живот движутся при вздохах. Она медленно, чтобы не спугнуть его, приподнимает руку и опять дотрагивается до его лица. Он прикрывает глаза, будто это прикосновение причиняет ему боль.

Ему не нужно уточнять, что именно он имеет в виду. Гермиона знает, но это знание не радует.

Она собирает всю свою выдержку и, стараясь звучать уверенно, говорит:

– Это просто сон, – пауза и снова: – Просто сон, Драко.

Малфой вскидывает брови, словно в растерянности, и, гулко сглотнув, прижимается щекой к её руке. Бескровные губы приоткрываются, тёплый вздох касается её кожи. Его глаза снова находят её; радужка во мраке кажется чёрной. Он глядит, будто впитывая её образ, и по взгляду становится ясно, что Драко окончательно просыпается.

Он, кажется, обдумывает её слова, и наконец уголки его губ дёргаются, и он, едва заметно качнув головой, произносит:

– Нет, Грейнджер, это реальность.

========== 21. Двадцать первая глава ==========

Она бежит.

Воздух рвано вырывается изо рта, горло саднит, и в боку колет всё сильнее.

Эти тёмные мрачные коридоры выглядят знакомо, хоть Гермиона и не помнит, чтобы была здесь когда-либо. От стен веет холодом, первородной магией и опасностью. Всё это подстёгивает не сбавлять темп, хоть ноги и противятся, а голову сковывает неестественно сильной болью при каждом движении.

Но Гермиона стискивает зубы и торопится дальше, то и дело сворачивая по наитию и временами натыкаясь на каменные выступы.

Она сможет остановиться и отдышаться позже, но сейчас… кто-то преследует её.

А у неё даже нет палочки.

Услышав за спиной приближающиеся звуки, Гермиона ускоряется и внезапно для самой себя ныряет в сторону, оказываясь в незаметной нише в стене. Её сердце сходит с ума и колотится так быстро и громко, что она с опаской прижимает руку к груди, боясь, что оно выдаст её. Но преследователи проносятся мимо.

Гермиона прижимается затылком к стене и зажмуривается, стараясь удержать ненужные и горькие слёзы. Она тяжело вздыхает, и на выдохе всхлип вырывается из её рта.

Ей больно.

Она ощущает, как боль волнами проходит по телу, сжимает, горячит. Это почти невыносимо, и Гермионе хочется лишь поддаться отчаянию и, согнув колени, опуститься на землю, навсегда оставшись в подземельях, где она оказалась. Чернота окружает её, тьма приветливо распахивает свои объятия и представляется такой манящей, соблазнительной.

Она кажется единственным подходящим решением.

Гермиона вздрагивает, когда тело пронзает словно разрядом электричества, и неосознанно опускает помутневший взгляд на свою руку, которую прижимала к груди.

Она в крови.

Ладонь вся покрыта кровью, влажно поблескивающей в отсветах факелов.

Гермиона судорожно сглатывает и мотает головой, когда запахи ударяют в нос и заставляют собраться.

Она не может сдаться. Она обязана выбраться.

Гермиона прислушивается и через несколько мгновений, убедившись, что никого нет в коридоре, неуклюже вываливается из ниши, делает всего пару шагов, доверившись своей чуйке, и вдруг видит его.

Спазм охватывает её горло, и она несколько раз растерянно моргает, будто надеясь, что это всего лишь видение, которое рассеется, растает в воздухе, освободит её от этого кошмара…

Но он не исчезает, лишь замирает, смотря на неё полубезумным взглядом. Серые глаза кажутся почти чёрными во мраке, губы приоткрыты и рвано хватают воздух, словно он хочет сказать что-то, но не может.

Мантия Пожирателя порвана в нескольких местах, но он стоит уверенно.

И главное, в отличие от неё, у него есть палочка.

Смесь страха и злости парализует её на несколько мгновений, пока Гермиона рассматривает его, но проходит секунда, другая, и она вспоминает, что не может отступить. Она должна бороться. У неё… Где-то там у неё осталась цель.

Её ждут.

И она не позволит Драко Малфою остановить её.

Сузив глаза, она кидает на него яростный взгляд и начинает поворачиваться на пятках, стремясь броситься прочь так быстро, как только способна.

Но её реакции всё ещё заторможены, и он успевает быстрее.

Малфой поднимает палочку; вспышка заклинания моментально рассекает пространство между ними и ударяется ей в грудь. Затем мрак всё-таки побеждает и полностью охватывает Гермиону.

***

Вздрогнув всем телом, Гермиона просыпается и резко подскакивает, садясь в кровати; пальцы вцепляются в простыни, и грудная клетка тяжело вздымается.

В комнате открыто окно, и воздух вокруг холодный, но Гермиону охватывает невыносимый жар. Он поднимается прямо из глубин её памяти и печёт, обжигает, поражает сознание. Всё тело мелко дрожит.

Гермионе кажется, будто она в самом деле бежала и теперь почти готова выплюнуть лёгкие от избытка давления и напряжения. Она прерывисто дышит, пытаясь справиться со сковавшим её ужасом.

В этом сне – воспоминании? – там был… Драко.

И она боялась его.

Отголоски боли преследуют её даже наяву, и Гермиона чувствует, как её мутит, когда вспоминает вид крови на своих руках. Она была ранена. Она бежала.

Она убегала.

От кого? Где и когда это было? Почему… Почему она боялась его?

Повторяя движение из сна, Гермиона вскидывает руку к груди, крепко прижимая к коже, будто это способно помочь успокоить истерично бьющееся сердце. Череда мурашек стелется вдоль позвоночника.

Почему она бежала? Откуда такая реакция?

Что сделал Драко?

Что… Что он сделал?

Она зажмуривается, делает четыре глубоких вдоха и изо всех сил старается расслабиться, чтобы справиться с душащим приступом паники.

– Это просто сон, – еле слышно шепчет Гермиона самой себе.

И вспоминает, как говорила это Малфою.

Как убеждала его, когда он вот так же был напуган и потрясён невнятными видениями. Тогда он боялся того, что ему предстояло, она же сейчас взбудоражена прошлым. Тем, что уже случилось.

Или же в этот раз это…

– Просто сон, – повторяет Гермиона, проглатывая звуки, которые теряются в сбивчивом дыхании. – Сон… Ведь так?

Подняв вторую руку, она прижимает её ко лбу, наслаждаясь прохладой. Она вся взмокла и теперь смахивает прилипшие влажные пряди, заправляет их за уши, бережно скользя по собственному лицу.

Исцеляющее прикосновение.

Ей хочется обнять саму себя, погладить по голове и пообещать успокоение и освобождение.

Но страх всё ещё сковывает горло и грудь.

Так некстати Гермиона вспоминает Гарри. Его горячую и неколебимую уверенность, что Драко был действительно виноват. Его взволнованное лицо, его слова, его мольбы.

Он предостерегал её.

Гермиона тогда не поверила ему. Отказалась допускать то, что не видела собственными глазами. Она обещала себе докопаться до правды и в итоге принять взвешенное решение на основе всех фактов. Однако, вспоминая всё произошедшее между ней и Драко, она уже склонялась к тому, чтобы верить ему и верить в него.

Но после пугающего сна её разум не может отбросить очевидный вопрос, который всплывает на поверхность и требует ответа.

Что, если она всё-таки ошибалась в Драко Малфое, а теперь совершает эту ошибку второй раз?

***

Драко смотрит на неё не мигая. Ожидание, которым наполнено его лицо, делает ей почти больно.

Но одновременно с этим Гермиона чувствует волнующую силу: каждым своим словом она может вынести ему приговор. Раздавить или возвысить. Заковать или освободить.

И ему остаётся лишь принять её решение.

– Думал, я не приду?

Линия его губ ломается, он фыркает, но напряжение перекрывает насмешку. Вокруг глаз мелькают еле заметные морщинки, когда он прищуривается.

– Я знал, что ты придёшь. Ты не можешь отвернуться и бросить все сейчас, когда ты так близко.

Она склоняет голову и приподнимает брови, выражая согласие.

– Это правда. Но прошлый раз был… тяжёлым.

– Но ты справилась.

– Сейчас да, однако справилась ли прошлая я?

Он едва заметно подаётся вперёд.

– Что ты вспомнила, Гермиона?

Он худой, с угловатыми чертами лица, тёмными мешками под глазами и очень нелепой щетиной, кажущейся серо-коричневой то ли от грязи, то ли от рассеянного блеклого света. Внимательно смотря на него, Гермиона понимает, что так многое знакомо в его лице.

Но всё-таки он выглядит старше и внушительнее, чем Драко из её воспоминаний.

Гермиона вздыхает и откидывается на стуле, не сводя с него взгляда.

Она не знала, сказала ли в итоге об этом вслух, но Малфой должен был знать, что она была влюблена в него. И по его реакциям, взглядам и словам из настоящего она предполагала, что это было…

Взаимно.

У них двоих явно было что-то, что они не сберегли.

– Я же могу быть откровенна с тобой? – вдруг спрашивает Гермиона, наблюдая за изменениями в его лице.

Драко, подобравшись всем телом, настораживается и быстро кивает вместо ответа.

– Я прихожу сюда… Сколько? Уже больше месяца. И всё это время я думала, что мне стоит быть осторожнее, ведь я не помню, что случилось. Я пыталась оставаться бдительной, – она вздыхает всей грудью; сердце гулко бьётся где-то в животе. Гермиона не заготовила речь заранее, но так много думала об этом, что слова льются сами собой. – Вся эта история казалась нереальной. Мне до сих пор порой кажется, что я заснула ещё в августе и так и не проснулась… Я не знала, как тебе доверять, но будто бы на физическом уровне чувствовала, что могу, – буквально на долю секунды она прикрывает глаза, а после, опустив взгляд, на порядок тише добавляет: – Но это было… неубедительно.

– Нерационально, – подсказывает Малфой. Его голос чуть дрожит, а пальцы вжимаются в столешницу, отчего кончики слегка белеют.

– Да, – откликается Гермиона, вновь подняв на него глаза; уголки её губ дёргаются. – Было совершенно нерационально прислушиваться к тебе во всех сложившихся обстоятельствах. – Она взмахивает рукой в воздухе, выразительно указывая на окружающую обстановку. – Но… Теперь, когда я помню, то понимаю, что всё произошедшее со мной, то есть с нами… Всё это уже случилось.

Тёмная борозда между бровей и прищуренный взгляд – Драко настороженно ожидает продолжения.

Гермиона шумно переводит дыхание.

– Нет никакого смысла в том, чтобы отрицать… То, что было между нами, – Гермиона ощущает, как болезненно пересохло в горле, но всё же говорит дальше: – То, что я чувствовала. Всё это уже никуда не денется, и это никак не изменить.

Плечи Малфоя приподнимаются и опадают в такт его глубоким вздохам. Он быстро облизывает губы и молча взирает на неё.

Гермиона несколько раз моргает, смотря на него в ответ. Она не уверена, что правильно читает выражение его лица, но ей вдруг кажется, что в его взгляде и изгибе губ укрывается облегчение. Его лоб расслабляется, и морщина становится меньше; глаза светлеют.

– Я не знаю, что ждёт впереди. Но я стараюсь справиться со всем, что узнаю. Раньше я заведомо относилась к тебе с предубеждением, но после всего, что было, я не могу… Я не хочу судить, – выпрямившись, Гермиона вскидывает подбородок. – В прошлый раз я не была готова к твоему ответу. Наверное, это глупо, ведь мы оба участвовали в войне. Видели и делали… много разного. Но одно дело догадываться, предполагать, слышать чужие домыслы, и совсем другое – когда человек говорит тебе в лицо, что убивал. Я растерялась.

Его щека слегка дёргается, и Драко морщится и, не выдержав, всё же прерывает её:

– Я знаю, Грейнджер, тебе не нужно повто… объяснять.

– Я уже говорила это? – осекается Гермиона; изумление затапливает её.

Драко на мгновение раздражённо смыкает челюсти и всё же говорит:

– Теми же словами… После того, как я… – Его ладони сжимаются в кулаки, и он, мрачнея, отводит взгляд. – Ладно, я уже сказал слишком много.

Но Гермиона цепляется за услышанное и быстро уточняет:

– Мы разговаривали с тобой после того, как ты совершил убийство?

Звуки образовывают слова, слова складываются в предложение, и Гермиона задаёт вопрос не моргнув глазом. «Совершил убийство» слетает с языка слишком легко.

Но её сердце делает какой-то нелепый переворот в груди и ускоряется. Сознание разрывается, когда Гермиона пытается уложить в голове хронологию событий, чтобы понять, в какой момент мог произойти этот разговор и как относительно него располагалась смерть Рона.

Драко сводит брови.

– Да, мы говорили об этом.

– Когда ты вернулся из Хогвартса, верно?

– Ты вспомнила, как меня отправили туда, – полуутвердительно произносит он и вдруг, вздрогнув, напрягается. Драко кидает на неё пристальный взгляд, будто пытается отыскать что-то в её лице или глазах.

Гермиона чуть приподнимает брови и кивает.

– Я много думала об этом. Всё снова так запутанно, – она вздыхает и, прикусив губу, подбирает слова. – До этого мы обсуждали, что Лорд… не был впечатлён твоими успехами. Но после он почему-то решает укрепить защиту Хогвартса и отправляет тебя туда. Значит ли это, что замок всё же не был главной целью? И туда послали менее… важных бойцов?

– Ну конечно ты догадалась. Даже быстрее, чем тогда.

Малфой вдруг легко-легко улыбается, и Гермиона не может справиться с теплом, расползающимся в груди.

– Портрет был не там. И Лорд не думал, что мы нападём на Хогвартс.

– Он даже предположить этого не мог.

– Но тогда…

– Что последнее ты помнишь? – перебив, требовательно спрашивает он.

– Наш разговор перед тем, как ты отправился в Хогвартс. Мы попрощались с утра, ты попросил не пользоваться галлеоном без надобности и пообещал выйти на связь, как только сможешь. И… ушёл.

Грудь стягивает, и Гермиона нервно сглатывает, пытаясь справиться с комком, вставшим поперёк горла. Малфой, кажется, слегка бледнеет, и она видит, как он проводит языком по зубам.

– Меня не было шесть дней, – сухо сообщает он. – Не так много, на самом деле. Потом мы встретились в убежище. И в конце концов после этого разговора вы решили захватить Хогвартс.

– Битва за Хогвартс была двадцать девятого октября, – медленно произносит Гермиона.

Он кивает.

– Вам потребовалось около недели, чтобы договориться и запланировать операцию.

– А ты?

– А меня там не было, – лаконично отвечает Драко, и его лицо почти не меняется, но Гермиона все равно улавливает оттенки горечи во взгляде.

Неожиданно для самой себя она вдруг говорит:

– Я видела сон.

Она не планировала рассказывать о нём. Он слишком взволновал её и вызывал мысли, которые шли в разрез с тем, что она утверждала в этот раз. С тем, во что она верила.

Но мимолетно она подумала, что в этот раз Драко всё-таки поддастся и прольёт свет на это воспоминание.

– Сон? – Он приподнимает бровь.

– Думаю, это было воспоминание. Иногда они приходят так, – Гермиона вздыхает, сжимает и разжимает кулаки, собираясь с силами, и всё же решается: – Я… Я была ранена. И бежала по каким-то подземельям, – резко догадка поражает её, и Гермиона поспешно добавляет: – Это было поместье Малфоев? Да, теперь я понимаю, почему всё казалось таким знакомым. Ты показывал мне их в своей памяти, и…

– И что было дальше, Грейнджер?

Она фокусирует взгляд на его лице и застывает, заметив, как Малфой практически побелел и напрягся так, что желваки задёргались на его скулах. Отклонившись на стуле, он стискивает кулаки, выглядя потрясённым и почти испуганным.

Гермиона борется с желанием протянуть руку и обхватить его ладонь. Она рвано вздыхает.

Не время.

– Я спряталась в нише, которую ты показывал, а когда выскочила… – голос подводит её, срываясь, и Гермиона прочищает горло и выдыхает: – Там был ты.

– Я? – словно эхо отзывается он.

– Ты выглядел как после битвы и какое-то время просто стоял там и смотрел на меня, но я… Это же воспоминание? Это было на самом деле? Драко?

Услышав своё имя, он болезненно вздрагивает и опускает голову.

– Да, Грейнджер, это воспоминание. Ты… гораздо ближе, чем я думал.

– Это было…

– В день финальной битвы. Я пытался найти тебя.

– Но почему ты… – она щурится и, мотнув головой, спрашивает: – Почему я боялась тебя?

Малфой вновь поднимает на неё взгляд.

Его зрачки расширились, а радужки потемнели, отчего глаза кажутся почти чёрными. Белки отдают нездоровой желтизной. Он смотрит на неё не мигая, и Гермиона чувствует холодок вдоль спины, когда не может даже предположить, что же происходит в его голове.

Она нуждается в ответе. В подсказке. В успокоении.

– Я не знал, что с твоей памятью что-то произошло, – игнорируя её вопрос, наконец скупо произносит он. Голос скрипящий и будто неживой; Малфой, кажется, изо всех сил держит себя в руках. – Когда я нашёл тебя, то испытал такое облегчение, что не мог поверить своим глазам и сдвинуться с места…

Сердце, Мерлин, её сердце рвётся в груди с такой силой, что становится больно.

– …Я думал, что ты в шоке. И переживал, что твоё… твоё сознание может быть повреждено.

– Из-за?.. – это всё, что она способна произнести.

– Из-за пыток.

Гермиона шумно вздыхает.

– Поэтому ты просто вырубил меня?

– Ты выглядела так, как будто хотела убежать. И могла закричать, привлекая ненужное внимание. Я не знал, что ещё делать.

– Снова будешь прикрываться незнанием? – она вдруг грустно усмехается.

Он тихо рыкает и мотает головой, отбрасывая волосы с лица.

– Ты жестокая, – он сердится, и голос звучит сурово и горько одновременно. – Ты самый милосердный человек, которого я знаю, но вместе с тем временами ты такая жестокая, Гермиона. Никогда не понимал, как это сочетается в тебе.

Она вскидывается и цокает языком.

– Я не жестокая, а требовательная. – Её ноздри яростно раздуваются, пока Гермиона вздыхает раз, другой. – Я просто до сих пор не понимаю, как за всё это время ты так и не определился с тем, во что веришь. Я не хотела говорить об этом, но меня раздражает, что я не знаю…

– Ну конечно…

– …Не знаю, что ты думал тогда и что думаешь сейчас. Почему ты постоянно увиливал от ответа?!

– Я старался сохранить свой рассудок, – вдруг рявкает он.

– И что это значит? – Он молчит. – Что это значит, Драко?

– Я видел много скверного, Грейнджер. Вокруг было так много… дерьма. И я просто старался выжить. И пытался не думать обо всём происходящем слишком много.

– Но…

– Но конечно у меня не выходило. – Он стискивает челюсти и опускает взгляд на собственные руки. Наконец он разжимает кулаки, выпрямляет пальцы, переворачивает руки ладонями кверху. И снова сжимает. – Особенно когда ты была рядом. Я пытался избегать этого всего. И я отказывался брать на себя ответственность, но в конце концов мне пришлось это сделать.

– Что-то произошло в Хогвартсе? – звонко спрашивает Гермиона, чем заставляет его дёрнуться.

Она видит, как губы Малфоя растягиваются в пугающей ухмылке, но он так и не смотрит на неё, продолжая изучать собственные руки.

– Просто скажи да или нет, Драко, – строго говорит она спустя минуту тишины. – Я ведь совсем скоро всё вспомню, ты сам сказал – я близко. Так что тебе уже не надо оберегать меня как прежде. – Её голос сам собой повышается, пока Гермиона борется с желанием протянуть руки и встряхнуть его за плечи. – Поэтому ответь: пока ты был в Хогвартсе, там что-то случилось, верно?

Она выжидающе смотрит на него.

Драко яростно вздыхает, глядит на неё исподлобья и жёстко отвечает:

– Мерлин, да, Грейнджер. Случилось.

***

За неделю его отсутствия Гермиона проходит извилистый путь к принятию.

Она раскладывает по полочкам свои сомнения и страхи, представляя худшие сценарии. Она понимает: Драко был прав в том, что война могла обернуть любой кошмар в реальность.

Его преследовали плохие предчувствия; он предполагал, что в Хогвартсе может произойти что-то непоправимое. И Гермиона не может отрицать, что вероятность этого пугающе велика.

Но проходит день, другой, и она перестаёт бояться и нервничать, покоряясь судьбе.

Она сама говорила это когда-то: самое важное – удержаться на грани добра и зла, соблюсти баланс. И она придерживалась этой позиции.

Намекнув на ситуацию с Чарли, Драко попытался подловить её, указав на ошибку – логическую ошибку – в её рассуждениях и в цепочке её моральных ориентиров.

Ей было тяжело признать его правоту, но Гермиона готова пересмотреть позиции, когда сталкивается с подходящей аргументацией.

Она покоряется и находит компромиссы в споре с собственной совестью, наконец окончательно решив, что душа Драко Малфоя достойна спасения.

***

Когда она аппарирует в убежище, то с первого взгляда видит: Драко не в порядке.

Он весь словно наэлектризован, потоки магии пропитали его одежду и теперь исходят от него, заполняя пространство. Его губы шевелятся от того, что он бормочет про себя какие-то слова, пока суетливо расхаживает по комнате, не сразу заметив Гермиону.

Когда она молча делает шаг в его сторону, осторожный, будто подступает к бешеному зверю, он, вздрогнув, останавливается. Она сканирует его глазами в поисках ранений, и Драко жадно глядит на неё в ответ, но не говорит ни слова.

Наконец, не выдержав, Гермиона нарушает тишину:

– Ты вернулся, – просто говорит она.

– Я… Да. – Его голос сиплый и слабый. – Моё дежурство закончилось.

– И как там… обстановка?

Она не была в Хогвартсе так давно. Прошло уже больше пяти месяцев со дня последней битвы, когда они были вынуждены оставить замок. Гермиона чувствует странную двойственность: она хочет знать, в каком состоянии всё пребывает, но в то же время страшится услышать правду.

К тому же вид Малфоя совсем не вдохновляет.

Его губы некрасиво изгибаются при её вопросе, и по лицу пробегает тень.

– О, ну, хуже, чем ты можешь себе представить, – он гулко сглатывает, на миг отведя взгляд, и Гермиона чувствует, как по спине разбегается рой мурашек. – Многие предпочли забрать своих детей, потому что замок полуразрушен и… опасен. Его магия как будто бунтует против Пожирателей и всего происходящего в стенах. Меня чуть не пришибло осколком стены на лестнице в башне Когтеврана, – Драко морщится, а Гермиона рвано вздыхает при мысли, что даже школа борется в этой войне.

– Они не пытаются восстанавливать его?

Жестокая усмешка озаряет лицо Малфоя, но тут же исчезает.

– Никто даже не думает об этом, – он замолкает на мгновение и смотрит прямо на Гермиону, чуть сузив глаза. – Всё выглядит так, как будто Хогвартс потерял своё значение. Он был важным знаком, но Волдеморт уже получил его, и теперь в его глазах то лишь старый замок, который пал и больше не достоин внимания.