Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Хватает ли ему причин или он действует по наитию? Почему на самом деле он поступает так, как поступает?

Ради матери?

Гермиона не уверена, что когда-нибудь узнает правдивые ответы на эти вопросы.

Кроме того, теперь в уравнение добавилась ещё одна переменная, которую невозможно игнорировать.

Их – громкое слово – отношения.

Гермионе интересно, как он относится к ней после всего случившегося. Жалеет ли о произошедшем? Думает ли о ней столько, сколько она сама думает о нём? Мучают ли его вопросы чистоты её крови?

И как вообще Малфой справляется с очевидным влечением к ней, к Гермионе Грейнджер?

Является ли это проблемой? Страдает ли его гордость?

И главное, что он планирует делать с этим дальше?

Эта вереница вопросов грозится никогда не закончиться.

***

Малфой не соврал.

Отрядов два, но они больше, чем Орден привык.

Когда они понимают это, то пытаются перегруппироваться, но менять план в процессе тяжело, и они не успевают договориться о хоть сколько-нибудь логичных схемах, когда им приходится разделиться и отбиваться почти наугад.

Члены Ордена Феникса на своей территории, они знают её лучше врага и имеют неоспоримые преимущества. Пожирателям не получилось застать их врасплох, благодаря предупреждению Малфоя.

Но они все равно проигрывают.

В этот раз Гермиона не в состоянии различать, кому принадлежит то или иное тело. Трупы повсюду, и в большинстве своём это Пожиратели, их здесь как пушечного мяса, но Гермиона знает, что не все. Здесь есть её друзья, близкие и просто знакомые.

Но она пока жива, поэтому, чтобы не присоединиться к ним, двигается без передышек и лишних мыслей.

Её слепят вспышки заклинаний, и от пыли режет глаза, но она не может позволить себе прикрыть их ни на мгновение.

Она помнит план: уменьшить количество Пожирателей, оттеснить подальше от дома, вынудить бежать, а после вернуться обратно и наложить на дом защиту. Но Гермиона слишком быстро понимает, что эти задачи невыполнимы.

Она сражается с тремя одновременно и почти прижимается спиной к стене коттеджа, не в силах поменять расстановку сил. Кидая очередное заклинание, Гермиона осознаёт, что придётся перейти к запасному плану.

Она ставит щит, приседает, резко вскакивает и бросается в сторону, пока Пожиратели на две секунды теряют её из вида. Гермиона забегает в дом, зная, что на первом этаже уже идёт бой.

Договорённость была простая: если Пожиратели сумеют прорваться внутрь дома, все оставшиеся на верхних этажах должны перенестись в другие убежища, не рискуя собой. Но Гермиона сомневается, что никто не станет геройствовать, поэтому бежит по лестнице, беспорядочно колдуя на ходу.

Она должна убедиться, что внутри никого не осталось, а после сможет заново оценить обстановку и помочь тем, кто сражается внизу.

Кто-то кидает ей вслед заклинание, и Гермиона перепрыгивает через несколько ступенек, но валится на лестничном пролёте, подвернув ногу. Она бьётся коленями, царапает руки об осколки камней и старается подавить кашель от взметнувшейся волны пыли и грязи. Пыль оседает, она видит врага и снова стреляет. Убедившись, что попала в цель, неловко вскакивает, борясь с болью в колене, и поднимается дальше по ступенькам.

Движения привычные, заклинания легко слетают с губ, лишь ранения каждый раз разные. И боль – тоже не повторяется, никогда не даёт по-настоящему привыкнуть. Но Гермиона сжимает зубы и торопится наверх.

Оказавшись на втором этаже, Гермиона чувствует вибрации взрыва, прогремевшего где-то внизу, и ждёт, что пол вот-вот обрушится у неё под ногами, но делает шаг, другой, ещё один и бежит к комнатам.

За окнами такая плотная завеса дыма, что даже вспышки заклинаний выглядят блеклым свечением. Сражение на улице в самом разгаре.

Гермиона распахивает первую дверь. В комнате никого. Она удовлетворённо выдыхает, покрепче перехватив палочку.

Ещё три комнаты – ей надо спешить. Гермиона слышит треск и чью-то ругань, но звуки отдалённые, поэтому она недолго акцентирует на них внимание. Во второй комнате две кровати и шкаф, осколки стекла на полу и – спасибо Мерлин! – снова никого.

Гермиона выходит в коридор: слева ещё две двери, их ручки блекло блестят в полумраке, а справа за окнами уже рассеивается дым. Вдалеке виднеется море. Гермиона медленно вдыхает грязный воздух и движется дальше.

Не успев сделать и пары шагов, она краем глаза замечает его.

Пожиратель смерти незаметно вырастает у Гермионы за спиной и замирает, наставив на неё палочку.

Она видит рослую фигуру, тёмную мантию, серебристую маску и думает, что хочется кричать, но знает – крик не поможет.

Прежде чем она успевает развернуться, её толкают к стене.

Гермиона спотыкается, но удерживается на ногах, поворачивается боком и пытается поднять палочку, но Пожиратель, в мгновение оказавшийся рядом, грубо отталкивает её руку и, схватив за мантию, притягивает к себе.

– Я предупреждал, что вас не должно быть здесь, – шипит Малфой прямо ей в лицо.

Гермиона узнаёт его серебристые глаза под маской. Холод ужаса, успевший охватить её, отступает.

Она переводит дыхание и, упрямо глядя на него, выпаливает:

– Это одно из основных наших убежищ, Малфой. Благодаря твоей информации мы усовершенствовали план, послав вдвое больше людей.

– Чтобы вдвое больше погибли? – резко спрашивает он, и Гермиона дёргается, словно от пощёчины. Её сердце продолжает колотиться, заглушая мысли, но его голос громче и того, и другого. – Как вы собираетесь защитить дом, если они уже здесь?

Она судорожно втягивает воздух и смотрит на Малфоя, который замер напротив с расширившимися от гнева глазами. Он снова показывает свои эмоции, и почему-то Гермиона чувствует удовлетворение.

– У нас есть вариант, мы наложим защиту, нам надо только зачистить территорию…

– Дом уже полуразрушен!

– Мы сможем починить его!

– Грейнджер, – он рыкает и пихает её. У неё на спине саднящая рана, и когда Малфой вжимает её в стену, Гермиона скрипит зубами от боли. – Не всё разрушенное стоит бросаться чинить. Иногда необходимо остановиться. Вам ничего не поможет. У Пожирателей нет варианта отступить сегодня.

– Но нам нужно…

– Вам нужно уходить! – рявкает он. – Грейнджер, пожалуйста.

Эти слова заставляют Гермиону замереть.

Он непреклонен, и, хоть его слова жестоки, он прав.

Она хмурится, взирая на него, и чувствует, как горло сжимается от прилива адреналина, а лёгкие жжёт из-за пепла, пыли и близости Малфоя. Он смотрит на неё через небольшие отверстия в пугающей маске, но Гермиона легко может представить, как выглядит его лицо.

Его глаза сверкают.

– Я должна всех предупредить и передать портключи, – медленно говорит она, не до конца понимая, почему на самом деле уступает ему. – И мне нужно проверить эти комнаты.

Резко, словно ожидав именно такого ответа, Малфой делает шаг назад, выпуская её, и тут же оглядывается, будто вспомнив, что происходит вокруг. Гермиона разминает болезненно ноющую спину и крепче перехватывает палочку. В её голове созревает план, но она не спешит его исполнять, продолжая наблюдать за Малфоем.

Он поджимает губы и, отряхивая мантию, вновь глядит на Гермиону.

– Если увижу, что ты снова сражаешься, я…

Малфой сердито сужает глаза, но никак не заканчивает предложение. Гермиона удивлённо приподнимает брови.

– Ты что?

– Неважно, – он трясёт головой. – Давай, Грейнджер, не заставляй меня повторять дважды. С вас хватит на сегодня.

***

Они уходят с поля боя.

Гермиона находит Билла, а затем Флёр и убеждает их отступить. Они вместе посылают в воздух сигнальные огни, а потом раздают раненым оставшиеся портключи и сами аппарируют прочь.

А после всего за неделю Орден проигрывает ещё три сражения.

Пожиратели становятся наглее и кровожаднее. Их больше, чем раньше, и они набирают скорость, как будто не нуждаются в передышках между сражениями.

Всё становится плохо.

И тогда Орден решается воспользоваться информацией Малфоя и планирует нападение на поместье Лестрейнджей.

***

– Гермиона!

Министерский атриум проносится мимо, пока Гермиона спешит к камину, полностью погрузившись в размышления.

– Гермиона!

Вокруг десятки волшебников: кто-то также торопится к каминам, а кто-то только прибыл. Некоторые стоят кучками и переговариваются, другие молча оглядываются, и шум и гам слегка давят на виски. Гермиона откидывает волосы с лица и прибавляет шаг.

– Ну же, Гермиона! – кто-то резко хватает её за локоть, и она в ужасе дёргается и разворачивается, сталкиваясь лицом к лицу с…

– Гарри!

Она облегчённо выдыхает, но тут же напрягается: осознание, что она не сможет избежать разговора, накрывает с головой.

– Я кричал тебе, – слегка недовольно говорит он и подозрительно осматривает её.

– Извини, я задумалась.

– Я давно не видел тебя, – Гарри продолжает изучающе смотреть на неё и хмурит брови.

Гермиона прикусывает губу и старается собраться с мыслями, раздумывая, какой линии придерживаться в этом разговоре.

Они с Гарри действительно не виделись слишком давно. Но со всем происходящим Гермиона ни разу не потрудилась обдумать, что именно скажет лучшему другу, если он задаст вопросы.

А вопросы точно последуют.

Ох, Гарри.

Он следит за её реакцией, а затем кивает в сторону, и они отходят с дороги, остановившись у стены, чтобы не мешать всем вокруг.

– Ты же знаешь, я нечасто покидаю Хогвартс сейчас, экзамены уже на носу, – нарочито беспечно говорит Гермиона, но по взгляду Гарри сразу понимает, что выбрала сомнительные слова.

Он качает головой, и его глаза сверкают за стёклами очков.

– Гермиона, я слышал, что случилось, – чуть прохладнее говорит он и тянется к ней, вновь придерживая за локоть. – И хотел навестить тебя в Мунго, но они сказали, что ты уже выписалась.

Его брови слегка приподнимаются, Гарри ожидает объяснений.

– Да, мне стало лучше, и я ушла, – коротко бросает Гермиона.

Ей хочется подобрать такие слова, чтобы убедить его, что всё в порядке, но как назло мысли разбегаются, и Гермиона не может придумать ничего стоящего.

– Гермиона… – он склоняет голову к плечу и, выпустив ее локоть, складывает руки на груди. – Мне сказали, что тебя доставили из Азкабана. Что ты делала там?

Что ж.

Гарри не любит игры.

И соврать ему на прямой вопрос не представляется возможным. Гермиона раздражённо переводит дыхание и, смотря Гарри прямо в глаза, спокойно произносит:

– Я навещала Малфоя.

Выражение его лица и, главное, глаз мгновенно меняется.

– Ты навещала Малфоя, – медленно повторяет он, тщательно выговаривая каждое слово. Закончив, он ещё больше мрачнеет. – И зачем же?

Мгновение Гермиона смотрит на него, а затем раздражённо мотает головой.

Она тоже не любит игры.

– Я думаю, что ты знаешь, Гарри, – она поджимает губы и быстро оглядывается, чтобы убедиться, что никто из любопытных волшебников вокруг не подслушивает их разговор. – Если только тебе тоже не стёрли память.

Он так сильно стискивает челюсти, что Гермиона почти ожидает услышать хруст крошащихся зубов. Она смотрит на него, слегка вскинув подбородок, пока он что-то неразличимо шипит себе под нос и быстрым движением палочки накладывает на них заглушающее и отвлекающее внимание заклинания. Гермионе кажется более разумной идея поговорить в другом месте, но тема слишком болезненная, чтобы ждать ещё хоть мгновение. Поэтому она лишь удовлетворенно кивает, наблюдая за его действиями, и ждёт ответа.

– Расскажи подробнее, – коротко кидает Гарри таким тоном, словно ему тяжело даются слова.

– Что рассказать? – голос повышается сам собой, и Гермиона упирает руки в бёдра, грозно сверкая на Гарри глазами. – О том, как я была связным Драко Малфоя, пока он шпионил для Ордена? О том, как он помогал закончить войну, а теперь оказался в Азкабане? Или о том, как я вспомнила всё это только спустя год?

Гарри нервно сглатывает.

– Ты совсем не помнишь, что было во время войны?

Она раздражённо хмурится.

– Нет, я не помнила только то, что связано с Драко чёртовым Малфоем.

Гарри замирает, закусив губу. Он явно в замешательстве.

– Я… Я не был уверен, – бормочет он.

– Ты знал, что мне стёрли память? – резко спрашивает Гермиона, стараясь сдержать обвинение в голосе.

Гарри морщится.

– Я не понимал, что ты помнишь, а что нет. Я знал, что ты забыла финальную битву, но… – он тяжело вздыхает и запускает руку в волосы, нервным движением приводя их в ещё больший беспорядок. – Иногда мне казалось, что ты будто не понимаешь, о чём я говорю, но долгое время я не придавал этому значения. Мы не так много обсуждали войну, поэтому это казалось нормальным.

– И тебе никогда не хотелось поговорить со мной о случившемся?

– Мне казалось, что ты сама не хочешь больше вспоминать про войну и про Малфоя, поэтому…

– Почему он в Азкабане, Гарри? – вдруг перебивает она.

Глаза Гарри за стёклами очков на мгновение недоумённо округляются, уголок его рта сердито дёргается.

– Потому что он Пожиратель смерти.

– Вот только не надо… – шипит Гермиона и вскидывает руку, тыкая Гарри пальцем в грудь. – Не надо!

– Я не понимаю, что ты хочешь услышать, Гермиона, – он вскидывает ладони в защитном жесте, но в глазах застывает жёсткое выражение.

– Я помню ещё не всё, но знаю, что Малфой помогал нам, Гарри, а теперь он в Азкабане. Я хочу понять, как так вышло.

– Малфой был на стороне Волдеморта и совершал преступления.

– Чушь! Он хотел помочь нам остановить войну!

– Он делал это ради собственной выгоды и…

– Да какая разница! – она всплескивает руками. – Он был на нашей стороне и по-настоящему старался!

Его черты на миг искажает изумление.

– Гермиона, Малфой убивал невинных людей, пытал их…

– …И спасал наших пленных ценой собственного здоровья…

– …И он убил Рона, Гермиона, убил! Поднял палочку и произнёс заклинание – и всё, Рона больше нет! Совсем! – Гарри яростно вскрикивает и подаётся в её сторону, вскинув руки. Её лица касается его сбившееся дыхание. – И я не знаю, что он сделал с тобой после этого, но…

– Что ты имеешь в виду? – Гермиона резко осекается.

Гарри замирает, угрюмо взирая на неё, его ноздри раздуваются, а волосы пушатся, словно от электричества.

– Возможно, он сам и стёр тебе память после того, что его родственники сотворили с тобой, – на миг он прикрывает глаза и глубоко втягивает воздух, а после неожиданно тихо добавляет: – Я должен был убить его тогда.

– Гарри, – дрожащим голосом просит Гермиона, – объясни мне, пожалуйста, – она тянется к нему, но пальцы замирают в считанных миллиметрах от его руки. – Мне нужно в этом всём разобраться, я не понимаю. Я… Я не помню.

– Гермиона, я не могу, – срывающимся голосом говорит он и отворачивается, смотря куда-то мимо её лица. – Я не могу так.

– Гарри, пожалуйста!

– Может, и к лучшему, что ты всё забыла. – Она вспыхивает, но он жестом не даёт ей начать спорить. Лицо Гарри искажается страдальческим выражением. – Не ходи к нему больше, Гермиона.

– Ты не можешь просить меня об этом.

Гермиона отшатывается от него и сжимает губы, пытаясь заставить их не дрожать. Она не верит своим ушам. Пытаясь осознать услышанное, она не сводит пытливого взгляда с Гарри и узнаёт выражение глаз, которое последний раз наблюдала во время войны. Гермиона видит, как его кадык дёргается, когда Гарри тяжело сглатывает.

– Он причинит тебе боль, ты вспомнишь то, что не должна вспоминать. Твоя память скрыла это не просто так.

– Гарри, ты же не думаешь, что я…

– Гермиона, я знаю! Я знаю, что ты не любишь чего-то не знать, но… – его голос надламывается, и Гарри ссутуливается, обречённо скользя взглядом по её лицу. – Иногда информация оказывается не такой, как ты представляешь. Иногда… лучше забыть.

Сказанное словно опустошает его, лишая сил, и Гарри замирает, нелепо опустив руки, палочка едва держится между пальцев. Его глаза темнеют, и Гермиона физически ощущает боль и отчаяние, которые он испытывает.

Он правда хочет ей помешать.

Но уже знает, что она не послушает его.

Гермиона смотрит на Гарри ещё несколько мгновений, а после порывисто обнимает, прижимаясь щекой к щеке, и чувствует, как он стискивает её в ответ. Гермиона не хочет делать ему больно, она не хочет и на мгновение возвращать его к событиям войны, но…

Ей необходимо разобраться в том, что случилось.

И этот разговор только доказывает это.

Гермиону не обижает, что Гарри в этот раз не станет её помощником, что он не поддержит и не даст ответов. Это до невозможного странно осознавать, но ей в конце концов и так есть к кому обратиться.

Поэтому выпустив его из рук, Гермиона коротко прощается и быстро движется к каминам, не оборачиваясь, чтобы не передумать и не поддаться его уговорам.

Только аппарировав домой, Гермиона думает о всех тех вопросах, которые могла ему задать. О событиях прошлого, о битвах, о крестраже и о смерти Рона.

Но теперь ей не нужны чужие ответы – она вспомнит сама.

========== 12. Двенадцатая глава ==========

Они разрушили лабораторию.

Гермиона выдыхает, чувствуя, как напряжение от аппарации отступает.

Её до сих пор немного потряхивает, ожоги и синяки толком не залечены – она слишком торопилась, – и во рту держится противный привкус костероста.

Но они разрушили лабораторию.

Да и не только её: Орден снёс поместье с такой силой и яростью, что пыль ещё долго будет стоять в воздухе, пока её не прибьют к земле дожди – предвестники приближающейся осени.

Но Гермиона не чувствует удовлетворения.

Она разбита, и её дыхание сбивается. Прошло около сорока минут с тех пор, как она покинула поле битвы, но диафрагма продолжает сжиматься и разжиматься в нестройном ритме, лёгкие обжигает огнём, и на несколько мгновений Гермиона лишена способности сделать даже крошечный вдох.

Она не уверена: это результат случайного проклятия или подступающая паническая атака.

Она пытается втянуть воздух, и ещё, и ещё…

– Что с тобой?

Её блуждающий взгляд натыкается на Малфоя. Гермиона закашливается.

– Извини, у меня было сломано ребро, нужно было залечить его, – вырывается прежде, чем она успевает разглядеть его.

Осмотрев Малфоя, Гермиона невольно поджимает губы.

Она только-только выпила костерост, когда он связался с ней, и не могла толком пошевелиться, пока кости хотя бы отчасти не срослись.

«Скоро», – послала она тогда.

Он ничего не ответил.

– Ты в порядке?

– Если бы я истекал кровью, ты бы появилась как раз вовремя, чтобы прикрыть веки моему бездыханному телу.

– Ты ранен?

Гермиона снова обводит его дотошным взглядом, но не видит никаких заметных повреждений. Однако Малфой бледнее обычного и развалился на диване так, словно у него кружится голова.

– Словил какую-то гадость, – он морщится. – Ничего особенного, только мутит.

– Ты уверен, что нет внутренних повреждений?..

– Я всё проверил, Грейнджер.

Гермиона ещё мгновение подозрительно смотрит на него и на трясущихся ногах движется к шкафам с зельями. Она распахивает створки и быстро пробегает взглядом по полкам. Ряды склянок заметно поредели: раньше Снейп регулярно обновлял запасы, но теперь всё скудно.

Она достаёт пузырьки один за другим, не до конца уверенная, что может пригодиться, и чувствует, как Малфой взглядом прожигает в её спине дыру. Однако когда она разворачивается, его глаза прикрыты.

– Я позвал тебя не для этого, – бурчит он, когда она застывает перед ним и протягивает несколько склянок разом.

– Просто выпей их, Драко, – тоном, не терпящим возражений, произносит она и опускается рядом на диван.

Он закатывает глаза, но принимает пузырьки из её рук. Когда он выпивает зелья, цвет лица слегка улучшается.

Гермиона удовлетворенно вздыхает и кладёт рядом с ним ещё несколько склянок. По его взгляду она понимает, что он узнал лечебную мазь, но Малфой не торопится их взять.

Он обводит Гермиону придирчивым взглядом и говорит:

– Тебе бы тоже не помешало.

– Я приму зелье, когда вернусь в убежище.

– Я вижу ссадины и синяки, и твои волосы в крови.

Малфой подталкивает одну из склянок в её сторону.

– Не думаю, что это моя кровь.

Он приподнимает бровь, но ничего не отвечает. Гермиона всё же принимает зелье, недовольно покачивая головой. Она закатывает рукава, чтобы обработать руки, затем вслепую мажет несколько порезов на лице и накладывает очищающее на волосы. Кровь правда не её.

Гермиона знает, что у неё ещё остались ушибы на бёдрах и спине, но не планирует так оголяться. Её вообще не особо волнуют раны, она почти не чувствует боли от них, всё перекрывают другие ощущения, которые накатывают снова и снова, накрывают с головой…

– Какая-то информация о портрете? – выдавливает Гермиона, прежде чем чувства окончательно затопят её.

– Пока нет.

Малфой, не поднимая головы, наносит мазь на ожог у себя на боку, а после наклоняется и разрывает левую штанину. Гермиона видит большой порез на его икре и, вздрогнув, отводит взгляд.

– Ладно…

Она вздыхает. Несколько раз рвано втягивает воздух и прикрывает глаза, тут же об этом пожалев. Образы вспыхивают прямо на веках так ярко, что у неё слегка начинает кружиться голова.

Гермиона будто всё ещё где-то там: бьётся на поле боя за свою жизнь, вытаскивает раненых друзей из-под обломков, впихивая им в руки порталы; нервно дёргается на кушетке в ожидании, пока подействует зелье и кости срастутся; бредёт по столовой на Гриммо, где мебель сдвинута в сторону, а на полу лежат тела…

– Там была полная неразбериха, – вдруг говорит Малфой, и Гермиона несколько раз растерянно мигает, пытаясь понять, что он имеет в виду. Сердце пропускает удар. Он говорит о сражении. Что он хочет сказать? Узел в животе плотно стягивается, причиняя почти нестерпимую боль. Гермиона сглатывает и неотрывно глядит на стопку бумаг, которую Малфой достаёт из-под мантии и протягивает ей. – Я смог вытащить вот это: рецепты зелий, над которыми работали в лаборатории, формулы каких-то новых заклинаний, планы операций, имена, границы аппарационных щитов, пароли поставщиков и так далее. Думаю, большинство очень быстро станет пустышкой. Пожиратели понимают, что данные скомпрометированы.

Гермиона разжимает руку, в которой стискивала пузырёк, и поводит плечами, стараясь расслабить спину.

Информация.

Малфой принёс ещё информацию.

Она забирает всё.

– Что за зелья?

– Как и в прошлый раз. Яды. Противоядия. Возможно, что-то лечебное.

– Они готовили их только там или где-то ещё?

– Без понятия. Я знаю только про эту лабораторию.

– А что насчёт заклинаний?..

Гермиона пролистывает бумаги и задаёт вопросы один за другим, не особо вдумываясь в смысл ответов.

С седьмым вопросом Малфой не выдерживает.

– Грейнджер, у тебя в руках все свитки, и, хоть ты и опоздала, у меня не было времени их изучить, – огрызается он. – Отнеси их в Орден и разбирайтесь сами. Я всё равно знаю не больше, чем написано там.

Гермиона стискивает листы в руках, искоса смотрит на него и снова опускает взгляд.

– Ладно! – она приглушённо вскрикивает и тут же берёт себя в руки: – Ладно… – голос срывается так же, как и мысли, которые несутся неровным строем. – Мне просто нужно… Нужно посмотреть их. Сейчас. Изучить.

Малфой смотрит на неё так, будто подозревает травму головы, но ничего не говорит, лишь откидывается на подушки, на мгновение раздражённо сжав челюсти.

Гермиона просматривает списки имён и думает, сколько из этих человек уже погибли, а сколько ещё живы. Кто из них убийцы, а кто – лишь жертвы обстоятельств.

Она изучает складские записи и представляет, сколько можно сварить лечебных зелий, а сколько ядов с помощью перечисленных ингредиентов.

Она разглядывает планы операций, размышляя о том, получится ли у Ордена их предотвратить и сколько её друзей поляжет ради этого.

Она думает о сражениях, о проклятиях, о ранениях и в первую очередь – о смерти. О том, как она приходит чаще всего неожиданно, лишает света и надрывает что-то в душе каждого, кто сталкивается с ней хоть мельком.

Гермиона думает о потерях и разочарованиях.

Всё внутри разрывается от печали и тоски. Они разгоняют кровь и въедаются в нутро, вызывая напряжение в мышцах. Они стягивают органы и заставляют сердце биться так, будто весь организм на грани припадка.

Гермиона думает о боли.

Спустя минут двадцать, когда она уже даже не трудится водить глазами по строчкам, полностью погружённая в свои мысли, Малфой прерывает тишину:

– Грейнджер, ты можешь выучить эти списки наизусть, но это не поможет.

Вздрогнув, она поднимает на него лицо.

Ей кажется, что Малфой должен снова злиться, он ведь почти всегда таков, но на этот раз его взгляд спокойный.

– Я просто…

– Ты не торопишься уходить, – замечает он.

Она кивает и вновь опускает голову, разглядывая свои руки. Он прав. Гермиона молчит с минуту и наконец почему-то признаётся:

– Я не хочу идти туда. – Малфой издаёт какой-то странный неразборчивый звук, и Гермиона мельком снова смотрит на него, но как обычно не особо понимает что-либо по его выражению лица. Он будто ждёт продолжения, внимательно наблюдая за ней. – Там столько смертей сегодня.

Гермиона чувствует, как глаза начинает печь от подступающих слёз. Она прерывисто вздыхает и часто моргает, стараясь не заплакать.

Она сегодня слишком много терпит боль и физическую, и душевную. И чувство вины, которое затапливает, мешая нормально дышать и соображать.

Вины за то, что она здесь.

Будто бы, на самом деле, её место там, среди них.

Вместо них.

Грудь сдавливает тяжестью, и вдруг становится невыносимо сложно держать это всё в себе. Бумаги выпадают из рук, и Гермиона вяло тянется следом, но тут же останавливает себя, замерев на месте.

– Ты говорил, что это опасная миссия, но мы всё равно пошли на это, – глухо говорит она, смотря, как листы разлетаются по полу. – Но всё оказалось хуже, чем мы ожидали. Они все… Они все умерли.

Она сжимает губы, но всхлип всё равно вырывается из груди. Гермиона откидывается на спинку, запрокинув голову, и жмурится, медленно выдыхая через нос.

– Грейнджер, люди будут умирать и во время самых простых операций, – его голос проникает в сознание, заглушая мысли и прерывая череду ярких образов. Гермиона приоткрывает рот, хватая воздух, и искоса смотрит на него. – Вы знали риски и приняли решение исходя из них. И как результат подорвали уверенность Волдеморта и выиграли себе время.

– И потеряли стольких людей!

– Это война.

– Я знаю… Я знаю! – Гермиона выпрямляется и взмахивает рукой. – Но я уже говорила тебе, что не могу просто перестать грустить, не могу перестать думать о всех, кто умирает и…

– Тебе надо просто…

– Не говори, что мне надо и не надо! – восклицает она и мотает головой. Её губы снова начинают дрожать, а перед глазами возникают изломанные силуэты. – Я просто не могу иначе. Я закрываю глаза и… Они там. Все они: Сэвидж, Ли Джордан, Парвати… – перечисляет она список имён, который кажется таким длинным. – …и Люпин, и Тонкс… – голос всё-таки срывается.

Гермиона как наяву видит их, лежащих на полу бок о бок и даже в посмертии будто держащихся за руки.

Она сдаётся и, ссутулившись, прижимает ладони к глазам так сильно, словно давление способно не дать слезам прорваться. Рваный вздох разрывает тишину. Гермиона чувствует, как с удвоенной скоростью бьётся сердце и едва залеченное ребро отзывается болью на каждый удар.

Малфой молчит.

– И Тедди ведь никогда не будет помнить своих родителей… – глухо протягивает Гермиона, из последних сил сдерживая рыдания.

Она кожей чувствует въедливый взгляд Малфоя и до деталей может вообразить выражение его лица. Он долго смотрит на неё, пока она старается справиться с собой, и вдруг раздражённо щёлкает языком:

– Это непродуктивно, Грейнджер.

Её передёргивает, и до мозга не сразу доходит смысл услышанного.

– Что? – ошалело спрашивает она, отняв руки от лица.

Его прищур ровно такой, как Гермиона представляла. Челюсть напряжённо сжата, и на лбу рядом со шрамом набухает вена.

– Думать об этом. Грустить. Тосковать.

Она несколько раз глупо моргает, не отводя от него взгляда, и пытается осознать, правильно ли поняла его слова.

– Но это мои чувства, Малфой, я не могу просто отдалиться от них, потому что они… – от возмущения у неё вновь не хватает воздуха, и Гермиона судорожно вздыхает, – непродуктивны.

– Я не предлагаю тебе отрубить свои чувства, Грейнджер, тем более не думаю, что ты способна на это.

Она вспыхивает:

– Да что ты знаешь…

– Я предлагаю посмотреть на ситуацию с другой стороны, – жёстко обрубает он, но выражение его лица вдруг смягчается. Взгляд светлеет. Малфой подыскивает слова и говорит: – Ты всё равно не можешь спасти их всех. Но можешь сохранить память о них, – он прикрывает глаза, на лбу прорезается морщина. Кажется, что он много думал об этом, но произнести всё это вслух непросто. – Тедди Люпин будет знать, какими были его родители, что они были смелыми, решительными, благородными и заботливыми. Что они любили его.

Гермиона чувствует, как язык прилипает к нёбу, она не в силах ответить, лишь заворожённо смотрит на Малфоя, который удивляет подобными словами. Он глядит на неё в ответ, а затем неожиданно поднимается с места и взмахивает палочкой, собирая бумаги ровной стопкой, которую размещает на столе.

– И что они сражались в этой чёртовой войне, чтобы обеспечить ему счастливое будущее. Этого уже немало, ты так не думаешь? – Гермиона неуверенно кивает, но Малфой уже не смотрит на неё и, кажется, не ждёт ответа. Он прикусывает щёку и вдруг добавляет: – А смерть… Смерть – это не так плохо, как тебе кажется, Грейнджер. Бывают вещи и похуже.

Он отстранённо смотрит в сторону, задерживая остекленевший взгляд на какой-то точке в противоположном углу комнаты. Пальцы крепко сжимают палочку.

– Драко, что произошло двадцать четвёртого июня? – осмелившись, тихо спрашивает она.

Вздрогнув, он снова разворачивается к ней и, поджав губы, задумчиво глядит на Гермиону несколько мгновений.

– Пожары были прикрытием настоящих преступлений, – просто произносит он.

Гермиона кивает, смотря на него снизу вверх.

Она так и думала. Это было очевидно.

– Я был в Норидже, – он медленно выговаривает название города, и Гермиона вспоминает список с именами членов отряда, который Малфой передал ей тогда. – И могу только догадываться, что было в других местах, но…

Это было ужасно.

Всё, что он говорит, все детали, которые описывает, сводятся только к одному – это был кошмар наяву, устроенный по приказу одного сумасшедшего.

Гермиона слушает его с возрастающими страхом и отвращением.

Малфой рассказывает, сколько видел смертей в тот день. Сколько истерзанных тел. Сколько сломанных судеб и разбитых сердец.

На середине его сбивчивого монолога она поднимается на ноги, не выдержав ощущения, как от напряжения разжимается тугая пружина внутри. Гермиона взбудоражена, и потеющие ладони мелко трясутся, пока она слушает и представляет каждый образ, который описывает Малфой.

Пожиратели пытали людей до потери разума и до смерти – непонятно, что хуже.