Текст книги "Цена памяти (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Она выжидающе смотрит на него, ощущая себя ребёнком, играющим в угадайку. Её вопросы и версии нуждаются в его ответах и подкреплениях.

– Да, – Малфой кивает. – Благодаря им вы начали побеждать.

– И тебя же не раскрыли?

– Нет. Вы действовали аккуратно. После того как вы захватили Розье, Лорд решил, что это он сдал всю информацию.

Гермиона задумчиво замирает, уставившись в пространство рядом с головой Малфоя.

– То есть всё это было… – она долго подбирает слово, – …не зря?

Малфой издаёт лающий смешок.

– Не знаю, Грейнджер, наверное, можно назвать это так. Не мне судить. – Он разводит руками в воздухе, будто указывая на ситуацию, в которой оказался.

Гермиона смущается, но следующий вопрос без промедлений срывается с её губ:

– А ты… Ты разобрался со своими приоритетами?

– Что?

Она видит: Малфой опешил. Она не теряет способности удивлять его, ведь такого он точно не ожидал.

– Мой вопрос, – напоминает Гермиона. – Ты обещал отвечать, и в этот раз я хочу знать, смог ли ты в итоге понять, какие у тебя, ну, идеалы… И что ты считаешь важным. И почему ты делал всё, что делал.

Во время её невнятной тирады Малфой смотрит на неё искренне изумленно, а когда она заканчивает, вдруг тяжело вздыхает и, опустив голову и согнув руку, упирается лбом в ладонь. Гермиона не видит выражения его глаз. Малфой зарывается пальцами в волосы и разглядывает свою вторую руку, а после сжимает её в кулак и издаёт гортанный звук.

– Это точно не тот вопрос, на который я могу… хочу отвечать.

– Я пообещала не придираться к ответу, ты можешь сказать что угодно, – предлагает Гермиона и прикусывает губу; сердце в груди пропускает удар от такого вида Малфоя.

Он качает головой и что-то снова ворчит себе под нос.

– Тогда я понял не всё, – медленно произносит он и наконец убирает руку от лица и поднимает взгляд на Гермиону, – но многое.

Она пожимает плечами и заставляет себя приподнять уголок губы:

– Удовлетворительно.

Он хмыкает.

– Какой вопрос – такой ответ.

Гермиона закатывает глаза. Она не разочарована, потому что не ожидала откровения, но должна была попытаться.

Она никак не могла оценить уровень их близости.

Драко явно что-то чувствовал к ней. Его извинения в день её рождения были искренними, трогательными, почти интимными. Это воспоминание было мучительным, но, возможно, стало её любимым. Даже после всех событий тех месяцев, что он шпионил для Ордена, именно оно пошатнуло то, как Гермиона воспринимала Драко Малфоя. Но насколько открытым он в итоге стал? Мог бы он ответить на её вопросы о приоритетах, если бы Гермиона всё помнила?

Может, она уже на самом деле знала ответ?

Или же они никогда и не дошли до такой прямоты?

– Я тоже понимаю многое, но не всё, – возвращает Гермиона и тянется к сумке, которую в этот раз принесла с собой. Минутная суета, пока она копается, пытаясь отыскать нужное, слегка приводит в чувство. Гермиона достаёт тетрадку и магловскую ручку. – Я не могу уложить всё в голове, воспоминания хаотичны, они путаются и… Что?

Малфой сжимает губы в линию и сужает глаза, но, когда она строго смотрит на него, не выдерживает и коротко смеётся, закинув голову.

– О Мерлин, Грейнджер. Ты… как всегда.

– Ты смеёшься? – неверяще спрашивает она, наблюдая, как дёргается его кадык и вокруг глаз появляются морщинки. – Тебе не кажется, что это не очень-то уместно?..

– Да, знаю, знаю, просто я…

– Что?

– Скучаю по этому.

Он выдыхает; улыбка задерживается на его губах и в глазах, освещая тёмную камеру. Гермиона наслаждается этим зрелищем и, расправив плечи, тоже слегка улыбается. На несколько секунд между ними устанавливается светлое взаимопонимание, и кажется, что они близки, как были тогда, и даже ближе. Но Гермиона не выдерживает и мельком глядит на свою тетрадку, а затем хмурится.

Она тоже скучает.

Скучает по ощущению, которое подпитывают воспоминания. Скучает по образу Малфоя в своей голове и, честно говоря, немного и по этому Малфою, которого видит напротив. Она засыпает и просыпается с мыслями о нём, и, наверное, уделяет ему слишком много внимания.

Но ничего не может с собой поделать.

Гермиона смотрит на свои руки, вцепившиеся в тетрадь, а после сквозь ресницы поднимает взгляд на Драко. К её разочарованию выражение его лица сменилось. Там снова холод, тревога, раздражение.

Ей хочется вернуть улыбку, но Гермиона не может найти в себе силы, чтобы развеять мрак, охвативший их. Возможно, если она вспомнит ещё больше – будет легче удерживать это тепло между ними. Гермиона качает головой и, открыв тетрадь, говорит:

– Я пыталась делать заметки и раньше, но всё расплывалось. – Она бездумно переворачивает несколько страниц со своими сумбурными записями. – Сейчас мне кажется, что у меня получается сформулировать, но… Я хочу собрать единую картинку. Но пока не выходит.

Гермиона постоянно старается уложить всё по полочкам в своём разуме. Это мучительно не только морально, но и физически. После воспоминаний о Беллатрисе и легилименции голова Гермионы снова раскалывается. Она не хочет говорить об этом Малфою, не хочет волновать и злить его, но ей нехорошо.

– Ладно, – он вдруг покладисто соглашается. – Я попробую тебе помочь.

– Ответишь на большее количество вопросов? – она хитро щурится.

Малфой хмыкает:

– Выборочно.

Его взгляд прикован к ней, пока Гермиона пальцем обводит строки и, начав сначала, перечисляет все события, которые помнит или думает, что помнит.

Она была связным Драко Малфоя, который шпионил для Ордена Феникса. Он раскрывал ей информацию, хоть и не всегда успешно, передавал материалы, рассказывал, что знал. Они разговаривали, ругались, однажды чуть не подрались. Она лечила его, а он – её. Он поцеловал её, а после спас пленных Ордена и пострадал.

Они… были вместе.

Малфой почти не поправляет её, лишь напряжённо кивает и продолжает задумчиво слушать.

Гермиона старается придерживаться хронологии.

Умер Снейп, и Волдеморт сделал себе ещё один крестраж. Таинственный портрет, который взялся будто из ниоткуда и пропал после финальной битвы, словно никому никогда и не принадлежал.

– У меня была теория, что портрет был магловским, – энергично произносит Гермиона, останавливая палец в том месте, где писала про это. – Но она не подтвердилась, верно?

Малфой молчит; Гермиона приподнимает одну бровь, но он лишь зеркалит её движение. Он не то чтобы дразнится, но Гермиона всё равно возмущается:

– Серьёзно?

– Я не буду говорить ничего лишнего.

– Ты сказал, что попробуешь помочь.

– Это и есть мои попытки. – Уголок его губы насмешливо дёргается, и Гермиона закатывает глаза, нервно сминая пальцами уголок тетради.

– Изумительно, – бормочет она, чувствуя отголоски обиды. Она пытается соединить все зацепки, чтобы понять, чей портрет это был, но пока что ей не удаётся. Она пытается разгадать загадку, но это уже второй раз, поэтому Гермиона раздражена и хочет справиться быстрее.

– Я могу сказать только одно, – вдруг говорит Малфой, когда она уже готова идти дальше. Гермиона замирает и смотрит на него в ожидании. – Мы потратили немало времени зря. Портрет был ближе, чем нам казалось.

– О.

Это ничего ей не даёт. Но тот факт, что Драко идёт на уступки и всё-таки делится хоть чем-то, почему-то согревает. Она делает пометки в своей тетради, пока он неотрывно следит за её руками.

Гермиона продолжает.

Орден теряет Ракушку; Орден разрушает поместье Лестрейнджей; Гермиона с Драко сближаются и готовят вместе зелья.

В её тетради два столбца. В одном то, что она теперь помнит точно, например, столкновение с Беллатрисой или прогулку по памяти Малфоя. В другом – события, которые она воспроизводит лишь частично. Гермионе кажется, что она чувствует, где пробелы в её памяти. Она пытается отделить эти места, обдумать, дополнить – и затем мысленно вернуться в них, чтобы вспомнить всё целиком.

В этом столбце операции в поместье Пожирателей и, главное, нападение на Хогвартс. Она помнит, как Орден Феникса планировал его, помнит, как всё начиналось.

Но пока что никак не может воссоздать точные причины, по которым они решились на это.

– Мы хотели выманить Волдеморта? – спрашивает Гермиона резко, надеясь застать Малфоя врасплох и получить информацию хотя бы по его реакции.

Но он сосредоточен и холоден, когда смотрит на неё, чуть сощурившись, и отвечает:

– Был такой вариант. Все понимали, что он маловероятный, но обсуждали такую возможность.

Она пробует снова:

– Тогда почему на самом деле мы это сделали?

– Я уверен, что ты или вспомнишь, или догадаешься сама, и тогда…

Гермиона перебивает его:

– Крестраж!

– Ну, не так же быстро, Грейнджер. – Он морщится.

– Это было связано с крестражем, верно? Неужели портрет всё-таки был в Хогвартсе?

Он прерывает её жёстко, и Гермионе на миг кажется, что Малфой тянется к её тетради; она слегка отстраняется.

– Нет уж, Грейнджер, ты заходишь слишком далеко, – нахмурившись, он твёрдо говорит: – Мы договаривались по порядку и через маленькие подсказки. Я согласен обсуждать то, что ты уже вспомнила, но не лезь вперёд.

– Хорошо, – она покладисто соглашается и, быстро кивнув, облизывает пересохшие губы. – По порядку.

Малфой щурится, ожидая подвоха с её стороны. Гермиона набирает побольше воздуха в лёгкие.

– Я помню сражения в поместьях Пожирателей. В некоторых я участвовала, во время других помогала колдомедикам. Я помню, как мы обсуждали и планировали их. Мне кажется, все эти воспоминания правильные. Чёткие. – Малфой неопределённо поводит плечами и выжидающе смотрит на неё. Она делает вдох и выдох, снова вдох. И спрашивает, стараясь звучать уверенно: – Но что было после моего дня рождения… с нами? Что было потом?

Малфой вдруг грустно ухмыляется.

– Потом? – слова срываются с его языка так быстро, будто он не успевает задуматься и удержать их: – Потом ты обещала защитить моё будущее.

Гермиона поражённо застывает, приоткрыв рот.

Неожиданно стальной обруч сдавливает голову, и она слышит голос Малфоя как сквозь плотную пелену:

– …Ты вообще немало говорила о будущем.

Эти слова обладают силой разрывающейся бомбы. Неожиданно они сносят Гермиону, и ей становится так больно, что немного начинает кружиться голова.

Она знает, что это значит.

Симптомы говорят о том, что Гермиона снова на грани воспоминаний, что она вот-вот проваливается в видения прошлого.

Но в этот раз она не уверена, что хочет погружаться в них так быстро.

Она фокусирует взгляд на лице Малфоя и концентрируется на его словах, стараясь удержаться в реальности.

Будущее…

Гермиона говорила с ним о будущем.

Но в итоге не смогла обеспечить его.

Снова её накрывает щемящая смесь чувства вины, горечи и злости на саму себя. Всё должно было быть по-другому, она обязана была, она обещала ему, она…

– Грейнджер?

Малфой легонько дотрагивается до её кисти.

– Я в порядке! – восклицает она и видит белые мелькающие пятна. Она ощущает, как дрожат её губы и крепко смыкает их.

– Грейнджер, только не снова, – настороженно просит он и сжимает её руку.

– Ничего не будет… Я… Я почти… – она обманывает не столько его, сколько саму себя, и понимает это, когда холод проходит по телу, а перед глазами вдруг мелькают далёкие образы. Её голос срывается: – Драко, я не хочу. Я не готова.

Гермиона моргает: вот перед ней Драко Малфой в тюрьме, а на закрытых веках – тоже он, только более молодой, свежий, расслабленный.

Хлопок ресниц, и серые глаза смотрят с беспокойством. Ещё один – они глядят лукаво, насмешливого, но тепло.

Она видит одновременно две картинки, два момента времени, двух Драко Малфоев, и это разрывает ей сердце. Гермиона не выдерживает и, глубоко вздохнув, прикрывает глаза, чтобы хотя бы ненадолго остался только один образ.

***

За окном догорает закат, и комната освещена последними раскалёнными лучами. Красно-оранжевые отблески ложатся на стены и кожу Малфоя, и получившееся зрелище пугающе прекрасно.

Они вновь лежат лицом к лицу, и Гермионе на миг кажется, что это старое воспоминание.

Они оба обнажены, но укрыты, что, впрочем, не мешает Малфою время от времени кидать заинтересованные взгляды на округлость её груди, выступающую сквозь простынь. Гермиона отвлекает его, пытаясь развить диалог, сначала бессмысленный и пустяковый, но постепенно приобретающий более глубокий смысл.

Она вскидывает подбородок и, склонив голову набок, спрашивает:

– Чем ты займешься после войны?

– Ты и твои вопросы, – Малфой закатывает глаза и тыкает её пальцем куда-то в живот. – Думаешь, стоит загадывать?

Она ловит его руку и переплетает их пальцы; он не сопротивляется.

– Я думаю, что надо верить в будущее. Так почему бы и не построить какие-то планы?

Малфой хмыкает:

– Будущее… Непонятная концепция, Грейнджер.

– Тебе объяснить, что это значит?

Они подшучивают друг над другом, но почему-то Гермиону вдруг охватывает невнятная и едва заметная тревога. Она щурится, надеясь дождаться от Малфоя серьёзного ответа, и он поджимает губы, заметив её взгляд.

– Я знаю, что это, но только вот, – тянет он в привычной манере, – вероятность, что оно у меня будет, не очень-то большая.

Он всё ещё расслаблен, взгляд слегка затуманен, и когда Драко выглядит так – кажется, что никакие тревоги этого мира его не касаются. Но произнесённые слова напрягают Гермиону, и она выпускает его ладонь и приподнимается, опираясь на локоть.

– Что это значит?

Малфой на мгновение переводит взгляд на её грудь, но после снова встречается с Гермионой глазами, непринуждённо смотря на неё снизу вверх. Он протягивает руку, ловит прядь её волос и несильно тянет.

– Если победят Пожиратели, меня скорее всего раскроют и убьют. – Он поджимает губы и задумчиво накручивает прядь на пальцы. – Если победит Орден, то я наверняка попаду в Азкабан. Слишком много желающих посадить меня туда.

Он передёргивает плечами и всё же отводит взгляд, наблюдая, как её локон закручивается в спираль.

В груди Гермионы всё сжимается.

– Ты же знаешь, что я этого не допущу, – тихо говорит она. Малфой продолжает смотреть на её волосы. Выражение его лица спокойное, но печальное. Наверное, он хочет верить ей, но не может. Снова. Гермиона стискивает его руку в своей, привлекая внимание. – Драко, я обещала. Я сказала тебе, что буду бороться за тебя, и я имела это в виду.

Он смотрит на неё и криво ухмыляется, явно желая что-то сказать, но Гермиона не готова слушать его колкости. Она останавливает его жестом и продолжает:

– Чтобы ты ни делал, что бы тебя ни заставляли делать – у тебя не было выбора. Твоя мать в заложниках, ты сам в заложниках. Но сейчас ты помогаешь Ордену, и когда мы победим – а мы обязательно победим! – я смогу убедить в этом всех. Я смогу, – её голос срывается, а Малфой лишь сердито качает головой, но ничего не отвечает.

В его глазах плещется горечь, и Гермионе становится так тоскливо, что она зажмуривается. А когда открывает глаза, то тянется к нему и проводит пальцами по лицу, очерчивая шрамы. Воздух с шипящим звуком выходит из его рта, и Гермиона чувствует тепло на своём лице.

Она понимает, что звучит наивно и даже претенциозно, но она имеет в виду каждое слово, поэтому повторяет это снова и снова, не отрывая взгляда от его пепельных глаз.

Она не уверена, что он верит ей. Но она всё равно сделает всё, как и обещала.

***

Воспоминание заканчивается так же резко, как и началось. Гермиона словно выныривает из воды и рвано хватает ртом воздух. Наклонившись вперёд, она держится за столешницу и за руку Малфоя.

Он смотрит на неё прямо и открыто, но с тревогой во взгляде, и крепко сжимает её ладонь.

– Грейнджер?

…Орден благороден ровно до того момента, как перестаёшь быть им нужен…

Её тело сотрясается. Спазм боли пронзает голову, и Гермиона прижимает подбородок к груди.

– Ох.

– Посмотри на меня. Ты что-то вспомнила, верно? – Она бездумно слушается, вскидывая на него ошалевший взгляд, и кивает. Он кивает в ответ и нервно облизывает губы. – Хорошо. Ты вспомнила. И ты в порядке. Вот так, дыши…

Гермиона делает вдох и захлёбывается воздухом.

…Ты будешь на моём заседании и дашь показания. Предоставишь дурацкие доказательства, что я, возможно, не так плох…

Хорошо, что она сидит, иначе бы упала. Гермиона всхлипывает и вцепляется в руку Малфоя, оставляя на коже следы от ногтей. Она пытается бороться с воспоминаниями, пытается вырваться.

И Драко понимает это.

– Ты молодец, – слетает с его губ, – просто дыши и думай о чём-нибудь отвлечённом, – он почти умоляет.

…Либо я крепко облажался, либо у этого мира не осталось вообще ничего хорошего…

– Давай же, Гермиона. Подумай о чёртовых домовых эльфах. О зельях. О грёбаной истории Хогвартса, только не…

…У тебя есть я, и я буду бороться за тебя…

Она бросила Чарли Уизли. Она предала Драко Малфоя.

– Я предала тебя, – хрипит Гермиона и пытается выдернуть руку; его прикосновения вдруг обжигают.

Он испуганно стискивает её пальцы, но тут же выпускает.

– Грейнджер, всё не так.

Она отшатывается и отводит взгляд, не в силах даже взглянуть на него. Слёзы наворачиваются на глаза. Он не может, он не имеет права спорить и убеждать её в обратном!

Не в этот раз.

Вот почему он просил ничего не обещать. Потому что она уже столько раз делала это – и не сдержала слова.

Гермиона вдруг чувствует, как сердце забилось где-то в горле.

– Я всё исправлю, – выдавливает она и повторяет ещё раз, уже громче, чётче: – Я всё исправлю, Драко.

– Не надо.

Она смотрит на него диким взглядом. Малфой морщится; его лицо мрачнеет и что-то тёмное возникает в глазах, от чего Гермиону передёргивает. Она видит: её слова бьют его, и Драко не способен бороться с этими ударами, они проникают прямо вглубь. Туда, где предположительно находится его сердце.

– Я обещаю, Драко, я…

– Ничего, Грейнджер, – прерывает он и сводит челюсти. Сквозь зубы он делает медленный вдох, явно стараясь удержать контроль. – Я уже говорил: просто… не обещай ничего, ладно? Сделай это для меня.

Он нервно сглатывает, и Гермионе кажется, будто холодная рука собирает в охапку её внутренности и сдавливает со всей силы.

– Что было дальше? – отчаянно выпаливает она.

– Я больше ничего тебе сегодня не скажу.

– Мне надо знать!

– Ты перегибаешь палку. Ты уже…

– Этого недостаточно, Драко, я так не могу! Я… Мне надо понять, как так вышло. Что я сделала? Почему… Почему всё так получилось?

– Ты ничего не сделала, Грейнджер.

– Но я должна была! Что случилось? Мне нужно… – Гермиона не может сдерживаться. Она пытается отыскать ответы в лице Малфоя, но лишь видит, как черствеет его взгляд с каждым её словом. – Ты не понимаешь! Мне нужно знать больше!

Достучаться до него кажется невозможным, но он вдруг клацает челюстью и прерывает её:

– Хорошо.

– Да?

– Да, – сердито бросает он.

– Правда?

– Мерлин, Грейнджер, – он закатывает глаза, раздражение отображается в каждом его слове и действии. Малфой тянет к ней руку и цедит: – Дай это сюда.

Опешив, Гермиона передаёт ему тетрадь. Её тело всё ещё потряхивает, а разум разрывает от беспорядочных мыслей, отрывков, воспоминаний. Она не может собрать их в единые цепочки, пока у неё недостаточно информации.

И все эти эмоции… они затапливают её сознание и сердце.

Малфой открывает чистую страницу и что-то быстро записывает. Кандалы на руках тихо звякают в такт резким движениям. Гермиона жадно следит за каждым его действием. Закончив, он протягивает ей тетрадь, но не разжимает пальцев, хмуро глядя на свою руку, будто сомневаясь.

– Не смей открывать это, пока не окажешься дома. – Гермиона поспешно кивает, и только тогда он выпускает тетрадь. – Я тоже… тоже устал, Грейнджер. Устал от всего этого: от того, что вижу тебя такой каждый раз и что не знаю, чем закончится очередной твой приступ. Поэтому отдохни, выспись, выпей зелья. Спокойно посиди со своими записями и постарайся упорядочить всё, что помнишь, – он на мгновение замолкает и, тяжело вздохнув, сжимает двумя пальцами переносицу. – Мне нужно, чтобы ты пришла в себя. Иначе… если так продолжится, мне придётся отказываться от наших встреч. Ты близко, Грейнджер, но всё становится более интенсивным. Ты не можешь рисковать.

– Я буду осторожна.

– Я тебе не верю.

Живот сводит от его слов, и Гермиона сердито поджимает губы.

Она хочет возразить.

Но Малфой сидит, ссутулившись, и выглядит таким встревоженным и потерянным, что в этот раз Гермиона решает больше ничего не говорить.

Она уходит с раздраем в сердце и в голове.

Лишь дома, как он и сказал, она садится на постели и, глубоко вздохнув, медленно открывает страницу, на которой почерком из её воспоминаний выведено два предложения:

«Ты снова спрашиваешь, что было дальше, Гермиона. А дальше нас почти раскрыли».

========== 19. Девятнадцатая глава ==========

Гермиона умеет ждать, но терпение, о, его с натяжкой можно назвать её сильной чертой.

Она могла бы постараться, чтобы не оглядываться на часы каждые пару минут, но в этот раз не сдерживает себя.

Малфой опаздывает, и это заставляет её нервничать.

С момента, как она передала карты поместий Кингсли, Гермиона особо остро ощущает, что Драко находится в постоянной опасности.

Его миссия всегда состояла в передаче ценной информации, но теперь Гермиона всё больше чувствует солидарность с Нарциссой Малфой: идея сделать Драко шпионом – сомнительный способ уберечь его.

Впрочем, Гермиона, кажется, донесла до Кингсли, как важно действовать осторожно. И он согласился с ней.

Мерлин, она так надеялась, что согласился.

Не в силах усидеть на месте, Гермиона расхаживает по комнате вдоль книжных шкафов и старается отвлечься от мыслей, фокусируясь на названиях на корешках книг.

Тревога съедает её.

Гермионе казалось, что это чувство почти атрофировалось за годы, которые прошли с первого столкновения Гарри с Волдемортом. Она так часто переживала за себя, за друзей, за родителей, за будущее. Так много было поводов и так мало определённости. Теперь же она боится ещё и за Драко.

Какие-то несколько месяцев, и она прошла путь от безразлично раздражённого отношения до заботы и волнения за него. В её голове проносится бесконечный список «а что, если»: если Драко попадёт под проклятье Ордена и окажется ранен на поле боя; если его заподозрят, будут пытать, раскроют; если он просто вновь попадёт под раздачу за провалы Пожирателей…

За десять дней Орден Феникса захватил поместья Розье и Крэббов и теперь готовил нападение на дом Мальсиберов.

Первое же сражение запустило цикл: Орден захватывал Пожирателей, они выдавали информацию, предоставляя всё больше деталей, и, хотя основным источником все ещё были планы Драко, происходящего было достаточно, чтобы его никто не заподозрил.

Так, по крайней мере, они успокаивали себя.

Гермиона вновь замирает у шкафа, заставляя себя сфокусироваться на названиях книг, и наконец слышит за спиной звонкий хлопок аппарации. Она мгновенно оборачивается.

– Др… Малфой. Ты в порядке! – выдыхает она и придирчиво его оглядывает. – Ты же в порядке, верно?

Его мантия помята и слегка испачкана, бледная кожа отдаёт желтизной, а выражение лица изнеможённое. Драко кидает быстрый взгляд на Гермиону, затем обводит глазами пространство вокруг, а после неопределённо передёргивает плечами. Лицо искажается в хмурой гримасе.

– Да, в порядке.

– Но выглядишь…

– Паршиво, знаю, – перебивает он и, сощурившись, добавляет: – Ты тоже, спасибо большое.

Гермиона, поперхнувшись, прокашливается.

– Мило, Малфой. И почему же? Что с тобой?

Его губы некрасиво изгибаются.

– У меня был незапланированный сеанс легилименции.

Взмах палочки, рывок, доступ к чужим мыслям… Гермиона вспоминает странный подарок на её день рождения и неуверенно хмурится, ожидая продолжения.

– Лорд не очень доволен вашими успехами, – Драко раздражённо мотает головой и отворачивается, но Гермиона успевает уловить болезненное выражение. Она всё лучше ориентируется в оттенках серого в его глазах. – Он проверял головы всех Пожирателей.

– Он же ничего…

– Нет, Грейнджер.

– Ты уверен? Ведь…

– Ох, я чертовски уверен, – огрызается Малфой и резким движением отбрасывает волосы с лица; его ноздри раздуваются в такт вздохам. – Как считаешь, стоял бы я тут, если бы у него было хоть малейшее подозрение?

Гермиона нервно облизывает пересохшие губы и глубоко вздыхает, сжав кулаки.

– Драко, я задаю вопросы, потому что переживаю.

– Ты задаёшь вопросы, потому что ты – это ты.

Она вскидывает подбородок, смотря на него с лёгким прищуром, а затем с трудом растягивает губы в подобии улыбки.

– Удивлю тебя, если не стану спорить?

На несколько секунд воцаряется тишина, пока Драко обдумывает её вопрос. Наконец он закатывает глаза и неопределённо машет рукой в воздухе.

– Я буду поражён до глубины души.

Лёгкий смешок срывается с её губ, и, когда Драко делает шаг к ней, Гермиона поднимает руку и кладёт ему на плечо. Он наклоняет голову; она чувствует, как его запах окружает её, но в последний момент всё же немного отворачивается.

– Но как ты это делаешь? – Гермиона игнорирует раздражённое ворчание и, упираясь в плечо, слегка откланяется, заглядывая ему в глаза. – Как ты обманываешь его?

– Называется «окклюменция» – полезная штука.

Гермиона громко цокает языком.

– О, ты знаешь, что я имею в виду! – Она хлопает его по груди; он ловит её ладонь. – Расскажи мне, Драко. Ты как-то отводишь от себя подозрения. Но это не так просто. Я… – Гермиона заминается буквально на долю секунды, но знает: он заметил. – Я читала, что сознание можно скрывать по-разному, но в некоторых случаях это очевидно тому, кто пытается залезть другому в голову. Тебе явно не подходит этот вариант. Так как именно ты проводишь его?

Гермиона ощущает, как он на миг вновь напрягается под её рукой, но затем расслабляется. Лицо слегка разглаживается; Драко начинает приходить в себя, будто их маленькая перепалка или же прикосновения облегчают его состояние. Он внимательно смотрит на неё сверху вниз и выпускает её ладонь, вместо этого пристроив свою руку на талии. Второй рукой Драко касается её шеи, пальцы скользят вдоль кромки волос, и Гермиона вздрагивает. Его кожа прохладная и немного скользкая, но это его руки – хорошо знакомые ей, и Гермионе всё равно приятно.

Её тело само тянется к нему.

– Я использую страх, – тихо говорит Драко; слова вырываются вместе со вздохом. Он прикрывает глаза и, склонившись ближе, носом утыкается ей в висок. – Подсовываю ему воспоминания, которые вызывают у меня омерзение и ужас. Моя реакция и все эти эмоции… они сбивают его. Так себе способ заслужить уважение. – Гермиона чувствует, как он пожимает плечами под её рукой. – Но это работает.

Гермиона, как и любой проходящий войну, знает: страх может придавливать к земле своей непомерной тяжестью. Он чуть лучше отчаяния – это крайняя стадия, – но хуже тоски, горечи, тревоги и почти всегда хуже боли.

Страх сковывает, ослепляет, отравляет. И тот факт, что именно его Драко Малфой использует в качестве оружия, не может не впечатлять.

Гермиона покачивает головой из стороны в сторону, не отрицая, а лишь удивляясь.

– Ты отвращаешь Волдеморта страхом?

– Благодаря этому он думает, что я слишком жалок и труслив, чтобы предать. Или сделать вообще хоть что-нибудь достойное его внимания.

Улыбка вновь трогает её губы.

– То есть он недооценивает тебя?

Отстранившись, Малфой глядит на неё, склонив голову к плечу. Озорные проблески в его глазах вспыхивают и тут же тухнут.

– Ну, я уж точно не самый храбрый человек – тут он не ошибается. Но, видимо, чертовски везучий, – его ухмылка немного дикая, но от этого, возможно, лишь более привлекательная. Не удержавшись, Гермиона приподнимается на носочки и коротко целует его в скулу, но отстраняется прежде, чем Драко поворачивает голову, чтобы поцеловать её в ответ. – Лорд продолжает сваливать всё на Розье. А после того, как вы захватите Мальсибера – меня точно никто не заподозрит. Ну, если вы не решите идти сразу на Малфой мэнор.

– Я никому не показывала план, как ты и сказал. Только Гарри.

– Правильно, Грейнджер. На мой взгляд члены Ордена достаточно самонадеянны, чтобы воспользоваться даже таким шансом, но для этого пока точно рано, и…

Резкий звук прерывает его.

Хлопок – короткий, но громкий и звонкий – раздаётся в стороне прихожей.

Тело Драко, вздрогнув, напрягается; его рука сжимается на её талии, пальцы с силой сминают кожу, и он весь неестественно выпрямляется и поворачивает голову.

Они оба прислушиваются. Звук не повторяется, но кое-что другое нарушает тишину.

Это не сквозняк.

Это шаги.

– Драко! Я знаю, что ты здесь.

Этот голос…

Гермиона замирает, словно от парализующего заклинания, всё внутри леденеет, и она смотрит на Драко расширившимися от ужаса глазами. Он встречается с ней взглядом, понимание отражается на его лице. Затапливает. Переполняет.

Кто-то переступил порог дома и уже идёт в комнату.

Она знает, кто это. Они оба знают.

Малфой реагирует в тот самый момент, когда ещё секунда – и было бы поздно. Он молниеносно толкает Гермиону в сторону полок, и ей кажется, что она вот-вот приложится затылком, но вместо этого залетает в пространство, которое вдруг образовалось за её спиной. Выпустив плечо Драко, она нелепо взмахивает рукой в попытке сохранить баланс, а затем спотыкается и еле удерживается на ногах, пока Драко беззвучно закрывает за ней потайную дверь.

Последнее, что видит Гермиона, – его встревоженное лицо, которое прямо на её глазах становится безразлично холодным.

Темнота окружает её со всех сторон, и Гермиона слышит: некто наконец заходит в гостиную.

Несколько мгновений её окружает покров мрака и тишины.

Судорожно вздохнув, Гермиона крепко прижимает ладонь к губам, пытаясь скрыть любые звуки, и делает шаг назад, натыкаясь на ступеньки, ведущие куда-то наверх. Живот сводит, а в горле образовывается ком такого размера, что начинает кружиться голова.

Она боится пошевелиться или вздохнуть слишком громко. И даже не может аппарировать – её чёртова палочка осталась лежать на столе, и Гермиона молится всем богам, чтобы Драко успел спрятать её.

– Драко, – повторяет знакомый голос.

Сердце заходится с новой силой, стуча о рёбра, и грудь сковывает от паники. Гермиона тяжело сглатывает и боком прижимается к стене; ей кажется, что вот-вот ноги подведут её и она безвольно упадёт прямо на ступеньки в узком проходе.

– Беллатриса. – Почтение в голосе Драко заставляет Гермиону вздрогнуть. – Снейп сказал, что я буду здесь в уединении, поэтому не могу сказать, что мне приятно тебя видеть.

Гермиона представляет, как он приподнял бровь при этих словах, как слегка поджал губы, как чуть сощурился. Она прикрывает глаза и прислушивается сквозь шум в ушах.

Беллатриса правильно понимает его неозвученный вопрос.

– Я уже была здесь, Драко, – она звучит ехидно, но мигом ожесточается. – Северус – мерзкий предатель – наложил какое-то заклинание, которое не давало никому сюда попасть. Но после его смерти оно спало, поэтому любой, кто бывал в доме когда-то, может попасть сюда снова.