Текст книги "Тёмный последователь (СИ)"

Автор книги: Эйрел Пыльный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Затем я переместил руки на тяжелую грудь, словно взвесив её в мыльных ладонях, огладил, ощущая как она приятно скользит.

– Я думаю, когда мы доберемся до Огарка, то у нас будет дом. Я пока хрен его знает чем я там буду заниматься, но определенные мысли есть. Ты ведь поможешь мне?

– Конечно, – как-то расслабленно чуть ли не промурлыкала Элина.

– Нам нужно проторчать там год. Я добуду денег, и выкуплю Зарину, – продолжил я. – Но, знаешь, кое-что меня смущает. Она весьма прозрачно намекнула как она отблагодарит меня, в том числе за то что я выкупил тебя.

– Предложила отсосать? – равнодушно сказала Элина. – Это она может... Попробуй, не пожалеешь.

Э... Немножко не так я себе представлял её реакцию.

– Мне не с чем сравнивать, – ответил я. – И потом... Ты разве не против?

– А почему я должна быть против? Это её благодарность. Она выражает её как может. И потом...

Она чуть отклонилась в сторону и обернулась, поглядев на меня:

– Ты ведь не освободишь нас от контракта, – чуть печально сказала она. – Ты будешь пользоваться нами обеими. Пока мы тебе не наскучим, а потом продаш кому-нибудь ещё.

– С чего ты взяла? – недоуменно спросил я. Вот этого я вообще не ожидал.

– Ты выкупил меня за полную сумму контракта, – вздохнула она. – Мой долг стал прежним, и мне его не погасить.

Вот же блядтсво, а я то думал...

– А я-то думал что после того как ты взгрела корчмаря, ты скажешь что-то типа "ебать ты лох, Торан", – кисло сказал я. – Хорс сказал, что отдаст тебя за половину стоимости контракта. Я настоял на целой. Знаешь почему?

– Почему? – всё так же печально спросила Элина.

– Для меня – это символ. Без этого долга ты могла бы избрать любой путь. Заплатить меньше – значило признать что ты должна, что ты выплачивала, и что ты продавала себя, чтобы это сделать – а не была свободной и делала то, чего хочешь сама. А Заряна сказала что ты именно это и делала.

– Она выплачивала долг за меня, – подтвердила Элина, чуть оживившись. – Но...

– Я оплатил твой долг, перечеркнув всё, что было, Элина. Мы то, что мы делаем. И то, кем себя считаем, – сказал я, поглаживая её грудь. – Ты можешь начать всё сначала. И вопрос в том, следует ли мне и сегодня оставить на тумбочке пригорошню медяков, или нет?

– ...нет, – тихо сказала Элина, откинув голову мне на плечо. Какие же у неё мягкие волосы... – Но тогда... я была чистой... а теперь...

– Чтобы стать чистой – тебе достаточно смыть мыльную пену, – усмехнулся я, выливая на её плечи ковш воды.

– Ай!

Упс, холодная.

– ... А те, кто это с тобой сделал – никогда не отмоются, – закончил я.

Я бережно смывал с неё пот и грязь, не забывая при этом намыливаться сам. Я не стремился сожрать, глотая куски и не чувствуя вкуса, я понял что в спешке пропустил самую суть наслаждения – прикосновения, ощущения. Её кожа, гладкая и нежная – казалось ласкала подушечки пальцев. Мягкость и упругость, везде где нужно. Я сдерживался, стараясь не лезть прямо сразу Элине между ног, а когда всё таки залез – то под слоем горячей воды ощутил, что её пещерка прохладная и скользкая.

Девушка издала легкий стон, возлежа у меня на плече (отличный вид на её грудь, кстати), и чуть повернула голову, полураскрыв губы. К которым я незамедлил прильнуть в нежном поцелуе.

И всё это время мой стояк был зажат у неё где-то между ягодиц, упираясь в копчик.

В корыте было удобнее, тут борта мешают.

Мы поднялись, и как следует ополоснувшись, смывая мыло, переместились на кровать.

Элина легла на бок, лицом ко мне, подперев голову рукой и согнув одну ногу в колене, я аж прикипел взглядом к крутому изгибу бедра, переходящему в узкую талию.

– Торан... почему ты не порвал мой контракт? – спросила она.

Потому что это – единственное что тебя тут удерживает? Или нет?

– Потому что он не имеет значения, – пожал плечами я. – Ну допустим, я его порву и сожгу – и что изменится?

Элина ненадолго задумалась.

– Я буду свободна, – сказала она.

– И что ты будешь делать? Без денег, без дома, одна.

– Я останусь с тобой, – не задумываясь сказала она.

– Но ты и так со мной. В чём разница?

– Сейчас я – твоя рабыня, – сказала Элина. – Но если ты порвешь контракт, я буду с тобой, свободной.

"Если" я порву контракт.

"покажи ей её место"

Да сколько ж можно-то чёрт подери, а?!

Нахлынула ярость, она трансформировалась в жгучее желание, и я придвинулся к Элине, перевернув на спину. Её бёдра послушно раздвинулись, а глаза заблестели.

Я вогнал в неё член, выбив стон, прижал к себе её тело, крепко обняв, и уже не пытаясь быть нежным, дал волю желанию.

Элина постанывала и всхлипывала, по её щекам текли слезы. Она отдавалась как покорная рабыня, а я насиловал её тело, утоляя так долго сдерживаемое желание. Буря во мне застилала мраком глаза. Мне было мало. Мне хотелось уже не целовать, а кусать. Мне хотелось большего. Сделать ей больно. Потому что она дура. Потому что она не понимает!

Это – последний раз, когда она раздвигает свои ноги как шлюха из деревенского кабака!

Глава 22: вспоминая Икэда-я в Киото, эпохи Бакумацу

Нравственное негодование – это зависть с нимбом вокруг головы.Герберт Уэллс

Я остро чувствовал, что приближается момент, когда Элина перестанет быть моей. Я сожгу контракт – и она больше не будет ничего никому должна, она будет свободна... И я потеряю над ней власть. Лишусь её.

Её тела, прекрасного, уютного, такого знакомого, покорного тела...

Она со мной потому, что я владею контрактом. И думает, что если услужит мне, это скостит долг, который, моими стараниями, вернулся к начальной величине. Она плакала от отчаянья, сначала, после – её слезы высохли, а стоны исполненные боли и наслаждения становились всё громче, её нестриженные ногти впились мне в плечи, в рёбра, в бёдра, она яростно двигалась навстречу, её прекрасные глаза закатились, а нежный животик сотрясла ощутимая извне и изнутри дрожь, когда она выгнулась и словно пытаясь сбросить меня, и обмякла...

Но я не мог, не успел ей насладиться. Как последним глотком воздуха. Я ощущал что теряю её. И что у меня нет выбора кроме как сжечь проклятый контракт. Так будет правильно. Она заслужила.

Она сказала что будет со мной, что поможет мне там, в Огарке. Она скажет что угодно. Это же очевидная ложь. Она получит свободу и – она же умная девочка. Она найдет кого-то, кто не знает о её прошлом. Кто не называл её шлюхой по пьяни...

Я перевернул её на живот, и мой член скользнул меж её мокрых, скользких ягодиц, раз, другой. Уперся в расслабленное колечко, я надавил, преодолевая его сопротивление...

Элина придушенно воскликнула, но головка уже прошла. И я погрузился глубже, ощущая, словно бархатистый чехол обтягивает мой член. Не такой скользкий, и узкий, и неглубокий... Я быстро достиг дна и погрузился глубже, растягивая эти... ножны. И замер.

А затем снова начал двигаться, Элина чуть приподнялась на локтях, и я сгреб в ладонь её грудь, вбивая её животик в матрац, исторгая из её рта всхлипы и невнятные вскрики.

Я овладел ей как шлюхой.

И ощутил как она начала изгибаться, приподнимая мне на встречу свою прелестную попку.

Не знаю, был ли там Хорс, да и ну его на хуй.

Сегодня, сейчас, в этот самый момент Элина – моя, и только моя, и только это имеет значение.

Я поцеловал её в шею, прочертил языком дорожку от уха до позвоночника, чуть сдавил меж пальцев сосок, мысли покинули мою голову, и я слился с девушкой в единое... движущееся, стонущее и дрожащее животное с двумя спинами.

Пропустил руку ей под живот и дотянулся до пухлых валиков щели– ощутив там чуть ли не водопад.

И ощутив ревность к будущему.

– Я могу снять с тебя проклятье, – прошептал я ей на ухо горячим шепотом. – Разрушить последнее, что связывает тебя с прошлым. Хочешь?

– Да-а-а, – простонала Элина, яростно двинувшись навстречу и коротко вскрикнув от боли. – Сделай это!

– Но ты станешь свободной, – шептал я, продолжая всаживать в неё член, в комнате непрерывно звучали влажные шлепки моих бедер о её мягкую, упругую задницу. – И не сможешь быть со мной.

– Почему?!

– Ты будешь свободной, – продолжал я. – И я не смогу владеть тобой... Так как всё это время...

– Ты можешь... ох... Ты владеешь мной... сейчас... О боже!.. ты завладел мной с самого начала...

– Я заплатил тебе... – я скользил по её ягодицам и спине, скользким от нашего пота, острый пряный запах бил мне в ноздри. – ... И я купил тебя.

– Да!.. – полувсхипнула, полупростонала Элина, пытаясь обернуться и встретиться со мной взглядом. Ей это удалось, она изогнулась, полулежа на боку и я увидел в её глазах похоть и некоторое безумие. – Ты купил моё тело... Ты овладевал им без спроса, по праву...

– Да, но если я сожгу контракт – этого права не будет, – шептал я. Элина издала мученический стон прямо в мой рот, накрывший её губы.

Разговор прервался – мы яростно лизались, она сосала мой язык, я проникал им между её пухлых губ, раз член занят, её дыхание пахло послевкусием вина, и при том неплохого...

– И я сожгу контракт, и освобожу тебя от проклятия, если ты хочешь, – прошептал я. – Ты права, сейчас ты – рабыня. А после – будешь свободной... И ты не будешь нужна мне, свободной.

– Зачем... Зачем ты меня мучаешь... – простонала Элина. – Зачем... ты так поступаешь со мной... Что я сделала...

– Заставляю выбирать? но разве не это делают свободные люди? – шептал я.

Её движения стали какими-то судорожными.

– Заставь... меня... – с хрипотцой, севшим голосом, пролепетала она. – Выбрать... правильно...

Мои руки поползли выше, одна, оставив в покое бугорок в насквозь промокшей пещерке, и её саму, глубокую и тесную, поползла по животу, оставляя влажный след к груди; другая – сминавшая упругую и тяжелую грудь, поднялась выше. Элина слонво пыталась встать на четвереньки, с моим весом сверху, между её животом и матрацем было много свободного места. Я чувствовал как её тело дрожит, а её колечко сокращается, сладко обжимая мой член на выходе, и расслабляется, стоило мне погрузиться внутрь.

– ... Ведь тебе это нравится, – прошептал я искусительным тоном, припав к её нежному ушку, согревая его дыханием. Вызывая дрожь в спине.

– Да...

– Сделай выбор, сама.

– Я... не могу! – воскликнула Элина в отчаянье. Её дрожь передавалась мне, я чувствовал что долго не продержусь.

– Чего ты не можешь, выбрать?

– Да!

– Хочешь чтобы за тебя выбирали другие?

– Нет... Да... Не знаю.. – она забилась подо мной, перемежая стоны и всхлимы. – ... прошу, не надо...

– Чего не надо?

– Ты ломаешь меня... убиваешь меня... – с надрывом простонала она.

– Но ты чувствуешь себя такой живой... Ведь мы выжили, Элина. Там, где погибло столько народа, мы выжили.

– Да... Благодаря тебе... Я... буду...

Ну? Ты сделаешь выбор или нет? Время на исходе!

Мои руки ползли выше, и пальцы коснулись её шеи.

Глаза Элины расширились, сверкая словно сапфиры в свете свечей.

... И её волосы потемнели, а белоснежная кожа стала наливаться красным...

Я крепко зажмурился, прогоняя видение, а когда открыл – всё стало как прежде.

И мои ладони нежно гладили тонкую, нежную шейку.

– "Да, Лераэ, этому я научился у тебя"

– Я... – Элина умоляюще посмотрела на меня. А я стал медленно сжимать пальцы.

– У тебя есть несколько мгновений. Сделай выбор, как его сделала твоя сестра.

Она сжалась так, что я на миг замер, и прикрыл глаза от наслаждения. А затем припал к её губам, ловя первый, хриплый выдох.

Элина не продержалась и нескольких секунд. Она тяжело рухнула на постель, её глаза пылали совершенным безумием.

– Я твоя... – сдавленно прошептала она. – ... Твоя... Ты сделал меня своей...

– Кто ты для меня? – прервал её я, требовательно глядя в глаза, и отпустив её хрупкое горлышко.

– Рабыня... Шлюха... Подстилка... Дырка для слива... – лепетала Элина. – Всё, что пожелаешь...

... Кайф...

В мыслях мне улыбнулся Хорс и поднял большой палец. А иди ка ты на хуй...

Она сломалась.

И от этого я просто взвыл сквозь стиснутые зубы, вжавшись в Элину изо всех сил, чувствуя как внутри у неё всё сокращается – и заливая её внутренности горячим семенем.

И замер, придавив её всем весом, благо я не быкоид, и не раздавлю.

Отдышавшись, и немножко придя в себя, я осторожно слез – с любопытством разглядывая последствия страстного соития, а точнее, весьма некисло разъебанную, покрасневшую, приоткрытую дырочку, мокрую насквозь.

Элина пыталась отдышаться, она перевернулась на бок и подтянула колени к груди, белая кожа покрылась красными пятнами. Она взглянула на меня каким-то пронзительно-глубоким взглядом. Да, в её глазах можно было утонуть...

Я отошел к ванной и воспользовался ковшом, чтобы омыться, и смыть пот. Элина попыталась встать, но не смогла.

– У меня ноги онемели... – прошептала она.

Я не ответил, подойдя к столу, где валялась моя котомка. Достал из неё лист контракта. Поднёс к ванной. Представил и почувствовал глиф, и держа за уголок понтово выглядяющую бумагу, взглянул на неё. Полыхнуло пламя, и пепел осыпался на воду, оставляя после себя удушливый запашок гари.

Элина смотрела на это круглыми глазами.

– Он больше не нужен, ни мне, ни тебе, – пояснил я. – Понимаешь?

Она медленно кивнула.

– Прекрасно. Пошли пожрём чего-нибудь.

Разница между Заряной и Элиной была, по моему мнению в том, что Зарина уже познала и преодолела всё то, что Элина только готовилась испытать.

И возможно я прошел с Элиной тем же путем, что и Хорс с Заряной, но... Я не он. С ним – они застряли в глуши. Со мной – они почувствуют вкус жизни.

Не важно.

... Я помог Элине одеться и выбраться из комнаты и спуститься к нужнику, да и сам испытывал нужду в этом, благо места там было полно. Под весёлое журчание мы не сказали друг другу ни слова. Потом, мы поднялись назад, чтоб привести в порядок одежду.

***

К тому времени как мы спустились на звуки музыки и запах еды вниз, корчмарь уже успел приволочь охренено здоровое блюдо всяко-разных закусок, и речь шла не только о жареных рёбрышках. Соленая рыбка, копчёная курица, ароматные сухарики, мёд и хлебные палочки, пяток сортов сыра, соленые орешки...

Воины пировали, и троица приключенцев составляла им компанию. Точнее, воин и лучник– составляли, а вот волшебница предпочла компанию сэра Акселя. Я усмехнулся и перевел взгляд на Хаккета. Тот, конечно, наверное огорчился выбору красавицы (а теперь, когда я видел её лицо, я понимал, что в этой дыре каким-то чудом оказался настоящий изумруд – ассоциация под цвет её глаз), но звуки пира привлекли внимание ночных бабочек, которые вились вокруг в танце. Хаккет отвесил одной из них легкий шлепок по заднице и обвив талию, увлек к себе на колени. Молодые, чуть худосочные девчонки, сверкающие улыбками и стреляющие глазками из под прикрытия густых, подкрашенных ресниц. То, за что ещё пару лет назад я бы душу продал.

А в углу обнаружились музыканты – один бренчал на струнах, а второй выдувал смачные трели из трубы. И от мебели они отличались лишь тем, что издавали звуки, под которые извивались притягивающие взоры юные тела.

Я пригласил Элину за стол, отметив что сидеть ей немножко неуютно, и плюхнулся рядом. Страсти предаваться лучше на голодный желудок, но после – нужно насытиться как следует чтобы восстановить силы.

– Кстати, Торан, за это тоже платишь ты, – хмыкнул Берит, хлопнув меня по плечу. Он возник откуда-то сзади и признаюсь, я прозевал его появление.

– Да легко, тащите счёт, – ухмыльнулся я. – Только после того как я отведаю местной стряпни.

Элина меж тем уже вгрызалась в куриную ножку, суетливый корчмарь тут же поставил перед ней чистый кубок и бутылку вина (вот уёбок, разорить меня решил!).

– Хэй, народ! – рявкнул Берит. Шум продолжался. – Ебальники завалили, говорю!

Музыка стихла, кружащиеся девушки попадали на скамьи, припадая к кружкам, полным ароматного свежего пива, воспользовавшись передышкой чтобы утолить жажду. Корчмарь тут же колобком полетел к музыкантам и перед каждым встало по кружке. Ёбаный твой рот, а затраты-то растут...

– Мы живы! – воскликнул Берит. – Но многие не дошли до этого славного места, и не могут вкусить с нами трапезу и выпить пивка, не могут ощутить тепло женских тел – всё что у них теперь есть– пустота. Их имена...

Кассар. Из всех павших я помнил по имени только его. Бастард и не чуждый снизойти до простых воинов, искусный боец, которому не повезло попасть под проклятое зелёное пламя.

– ... И пока мы живы – ешьте! Пейте! веселитесь! За себя и тех, кто больше не с нами! Потому что там, куда отправились они – всего этого нет...

Воины взревели и подняли кружки, а сэр Аксель – серебряный кубок.

И я поднял свой, с компотом (я вылил шмурдяк к чертям), за Кассара.

– ... Вспоминайте же, деяния братьев, и делитесь ими, ибо сегодня – день их памяти! – закончил Берит, и стремительно выжрал содержимое своей кружки, аж пена потекла по щекам прямо на плащ.

Я тоже выпил. Корчмарь похоже решил не мелочиться и откупорил всё лучшее, что у него было. И судя по блеску в его глазах, он ожидал, что я заплачу по полной.

Но я думал об ином. Моя воля крепка, и я чувствовал рост силы.

У кого-то это занимает годы и десятилетия, у меня это заняло считанные дни, но я ощущал себя старше -на эти самые десятилетия. Будто вокруг меня неприрывно роились образы прошлого и будущего, и я расширил своё восприятие мира сильнее, нежели чем если бы я слушал, читал и смотрел. Знание рождало понимание, а оно позволяло получать больше опыта из скудного донельзя бытия. Будто всё это уже было, не раз, не со мной, но – я видел путь, своим зрением, даже с закрытыми глазами.

... И когда я призову Лераэ воплоти, хрена лысого она от меня убежит.

После краткого перерыва снова заиграла музыка, девушки опять принялись танцевать, хоть их и заносило в движении, иной раз на колени кому-то из воинов, кто давал им шлепка по заднце, и отправлял кружиться дальше. Звонкий смех, громкий хохот и светлое, но отчасти грустное ощущение, что в этом мире стало чуточку меньше людей, что делают мир лучше.

Элину начало развозить от вина. Она обвила мою шею и прилюдно прижалась к губам, обдавая дыханием с сильным ароматом вина. Всем было, разумеется, глубоко похуй. И единственное в чём я был уверен, всё о чём я мог думать, это то, что никакое знание не имеет смысла, когда ему противостоит чувство. Тепло внутри. Когда тела сливаются друг с другом, когда сплетаются пальцы...

Кажется, меня снова начало накрывать.

К этому времени сэр Аксель незаметно испарился из зала, вместе с волшебницей, на что внимание обратил, похоже, только я – из под стола, между ног Хаккета раздавалось смачное чмоканье, заглушаемое музыкой; я прекрасно видел сокрытую от других полумраком, но видную мне ясно как днём каштановолосую голову танцовщицы, чьё горло, казалось, было способно вместить целиком свежеиспеченный багет. Берит держал в объятьяъ сидящую у него на коленях к нему лицом другую девушку, целуясь и лаская её.

Поглядев по сторонам я понял что мы с Элиной единственные, кто не занимался откровенным развратом в этом зале.

Еда, вино, музыка, женщины... Я познал то, что было у крестоносцев между сражениями, и нашел это восхитительным.

Элина тоже поедала взглядом то, что творилось вокруг. Кажется, столь откровенное блядство было для неё вновинку.

И я, ощутив жар, чуть развернулся к ней, и развязав пояс, коснулся её руки, привлекая внимание.

Она поняла без слов.

И покорно опустилась на колени, практически рядом с танцовщицей, ублажающей Хаккета, что одарила её ободряющей улыбкой. Затем, она поцеловала головку, объяла её пухлыми губками, что ранее говорили какие-то слова, и исполнила моё желание заткнуть их, начаав сосать по примеру шлюшки рядом. Мы с Хаккетом переглянулись, и он протянул мне кулак – а я протянул свой, скрепив узы братства ударом. Мы оба улыбались в блаженстве.

А затем – неожиданно быстро, быть может сыграла роль общая атмосфера – я излился прямо в горячий, влажный, мягкий ротик Элины, со вздохом наслаждения.

И едва сердце перестало биться как птица в клетке, а я отошел от острого, ни с чем не сравнимого кайфа, как вдруг, тон музыки изменился, и я увидел. Смазливые шлюшки дули пиво из общего кувшина, как и музыканты – воины же пили из другого жбана. Элина, хоть и закусывала, да и выпила немного, довольно быстро нализалась до полнейшей невменяемости и обмякла под столом, в отличие от шлюшки в ногах у Хаккета, до безобразия пьяного, хотя по идее, выпил он немного. Я же жабал компот и был трезв как стёклышко.

Сердце ускорило стук, оно било тревогу. Что-то было не так.

Я перевёл взгляд на приключенцев, которые сохраняли более-менее трезвый вид, и наткнулся на внимательный взгляд лучника. Его рука легла на рукоять изогнутого клинка.

Я был не готов. Расслаблен, не восстановил магию, но – уже машинально, я сотворил под столом защитный знак, а затем призвал в руку лук, пихнул Хаккета и заорал:

– Засада!!!

Музыка поперхнулась. Хаккет отпихнул ногой шлюшку и попытался встать, хватаясь за меч, Берит сбросил свою, взвизгнувшую, на пол. Стрела Лераэ поравнялась с округленными от удивления глазами приключенца, и он безмолвно рухнул на пол с дырой в черепе.

Крестоносцы, пусть и бухие в сосиску, приятно удивили – они побросали всё чем были заняты – а заняты они были плотскими наслаждениями – и рванули к Бериту, шатаясь и чуть ли не падая. Против них, четверых, как мне казалось, был один лишь воин-приключенец, но неприятный сюрприз приподнесли музыканты, доставшие кинжалы – в них и полетела следующая стрела.

– Давай наверх, мы разберёмся! – крикнул Берит, то ли он меньше других пил, то ли лучше собой владел, но он выглядел трезвее других. В его руке был меч.

Элина была, грубо говоря, "за боевой линией" – коей был стол, из-за которого вышвырнули танцовщиц, а те откуда-то достали стилеты, и вновь бросились в танец, вот только это был опасный танец. Прежде чем всадить стрелу в соблазнительное тело одной из них, она успела пырнуть стилетом в бедро Хаккета, тот стоически вытерпил, и снес голову сучке ударом меча, пока она заваливалась на спину со стрелой Лераэ в груди.

Я бросился наверх, превратив тёмный лук в меч, комната сэра Акселя была в конце коридора, и я бежал, боясь опоздать к раздаче. И только перед дверью подумал, что возможно, она заперта на засов, а снести её у меня не хватит сил.

Но дверь распахнулась сама. На пороге стоял Аксель, с мечом в одной руке, вторая обвисла плетью.

– Что внизу? – ровно спросил рыцарь.

– Бойня, – ответил я.

– Пошли, – Аксель двинулся мимо меня к лестнице, а я бросил взгляд в комнату, где на полу, с окровавленным лицом, лежала голыми сиськами вверх таинственная волшебница.

... Мы спустились как раз вовремя. Прикрывшиеся опрокинутым столом (чёрт возьми, всю еду рассыпали), в котором торчало несколько коротких метательных клинков, воины держали оборону. Сэр Аксель, до сих пор в латах, не обращая внимания на лязгнувший о нагрудник нож, просто пошел вперед, занося меч, а я вновь трансформировал своё оружие в лук, и пригвоздил к стене ещё одну танцовщицу. В дверь же лезли какие-то головорезы – булавы, топоры, кровожадные рожи и дрянная экипировка – и они явно не ожидали что им придется столкнуться с рыцарем Ордена Меча во всеоружии. Пусть клинок Акселя и был поврежден, но тяжелые удары исправно сносили головы и разрубали тела, скидываемы пинками с лезвия, а пьяные крестоносцы, оставив укрытие – присоединились к ошеломляющей атаке, в считанные мгновения залив пол и стены кровью врагов. Я успел выстрелить лишь пару раз, как они закончились.

Я повернулся к стойке, где торчал, вылупившись на меня, корчмарь.

– Сюда иди? – сказал я, держа его на прицеле. Тот икнул и, кажется, обмочился.

– Раненые? – тем временем спросил сэр Аксель, небрежным жестом стряхивая кровь и ошметки мяса с меча на пол.

– Ранение в бедро, – процедил Хаккет.

– Бок пропороли, – пожаловался кто-то из воинов.

– И руку, – откликнулся второй.

– Цел, – отозвался Берит.

– Дверь забаррикадировать. Берит – к черному ходу. Торан, наверх, осмотри улицу.

Я поднял с пола Элину и потащил её наверх. Произошедшее произвело, чёрт возьми, впечатление. Во-первых, нас попытались убить. Во-вторых, сделали это максимально наглым, хотя и стильным способом. Ведь что может быть проще, перерезать бухих, чем-то одурманенных и одуревших от плотских наслаждений воинов, решивших что все сражения позади?

Так они думали. И теперь они мертвы.

Хотя...

Поднявшись наверх, и положив Элину на кровать – она спала как младенец, чему-то улыбаясь и томно потягиваясь – я осторожно выглянул в окно. Темнота для других, для меня – белая ночь, в которой прекрасно виден человек, наблюдающий за входом в трактир из-за угла какого-то здания. Разглядеть его я не смог, он был в плаще с надвинутым капюшоном, и спустя несколько секунд, видимо поняв, что драка закончилась не в пользу нападавших, он скрылся за зданием.

А я пошел в комнату Акселя и пару мгновений попялившись на сиськи волшебницы, коснулся её шеи, чтобы почувствовать пульс.

Пульс был. Видимо Аксель от души съездил ей по роже и она вырубилась (возможно даже не раз, кровь из носа смешалась с кровью из раны на голове). Я перевёл взгляд на постель, и пожав плечами, оторвал от простыни пару длинных полос, после чего как следует спеленал сисястую сучку, до кучи засунув ей в рот кляп, а так же обыскав и освободив от тяжести в виде сумки с бутыльками, волшебной книжки и посоха. А затем примотал к ножкам кровати так чтобы она не смогла пошевелиться. Было бы кстати нелишне влить в неё бутылку заряженного каким-то дурманом пойла, но это будет чуть позже. Сперва нужно спуститься вниз.

Внизу царил разгром – раздолбанные в щепы столы и стулья, воткнутые в колонны топоры, лужи крови на полу, вперемешку с едой (чёрт подери, отличная была еда!)...

– Всё тихо, – ответил я на вопросительный взгляд Акселя. За время моего отсутствия воины стащили тела в кучу у двери, а корчмарь, бледный и трясущийся сидел на стуле у опрокинутого стола, и было видно что Аксель не церемонился, задавая вопросы, так как у мерзавца была разбита рожа.

– Хорошо, – кивнул Аксель.

– И, я связал магичку у вас в комнате, – добавил я. Аксель одобрительно кивнул. А я, набравшись наглости, добавил:

– Будет лучше, если милорд отдаст её мне. Она владеет магией, а это серьезно.

– Забирай, – кивнул Аксель с брезгливым выражением лица, будто сама мысль о том, что он купился на сиськи, и утратил бдительность, ему омерзительна. – Допроси перед казнью.

Перед казнью?

– И, приготовь своё лекарство утром.

Допрашивать магов мне ещё не приходилось. К тому же я не знал о том, что разузнал Аксель допрашивая выживших лже-стражников. Это будет...

Интересно.