Текст книги "Алмазная Грань (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
– Я боялся, ты никогда этого не поймешь… или поймешь, но глупо распорядишься…
Стук стекла о поверхность, перезвон тающего льда, сбивающийся мужской голос, в котором трепет переплетался с восхищением, резал ничем не сдерживаемым эротизмом. Вдоль позвоночника словно огненной плетью вытянуло, я почти ощутила, как рвутся на волю черные крылья даже не падшего ангела, а ненасытной химеры. Не понадобилось слов. Глаза в глаза, повисшие секунды, наэлектризовавшие воздух сверкающими разрядами. Мы стали единым целым. Мы бросили вызов всем законам и теориям. Научились понимать друг друга с одного лишь взгляда.
– Тебе жизни не хватит искупить свои грехи.
Даже от звука собственного голоса по телу пробежала волна чувственного вожделения. Вот оно! Власть! Не шикарное тело абстрактного идола, не результат использования советов тренеров пикапа, даже не голод… Власть над мужчиной, которого боится сам дьявол. Власть, которую только то вложили в мои раскрытые ладони, будучи уверенными в том, что я не выроню и не сломаю эрзац чужого доверия.
От этих мыслей меня буквально выгнуло сладострастиями судорогами предвкушения. Распрямились плечи, походка обрела небывалую легкость. Я шла к своей цели. К мужчине, добровольно позволившего себя растерзать… и знающего о том, что я этого не сделаю.
Ток волнующей отдачи проник в каждый изгиб моего возбужденного тела, когда я грубо, без особой нежности и размышлений толкнула Лукаса в грудь. Был мой удар сильным, или жаждущий подчинения мужчина подыграл – я не знала до сих пор. И этого мне показалось безумно мало. Бросив ремень на постель, я накрутила на кулак его галстук, притянув к себе. Наши глаза были так близко, что от этого нелогичного безумия закружилась голова.
– Никто тебя не спасет. Охране нет сюда доступа.
– Никто не спасет, – хрипло повторил Лукас. Горные заледеневшие озера стремительно таяли, их заполняла тьма сорванных печатей.
– Ты на своей шкуре прочувствуешь, что значит быть рабом. Я тебе обещаю.
Тьма рванулась прочь с его сдавленным стоном, в котором пик сладострастия ударил взрывной волной уже нас обеих. Я почувствовала, как теряю над собой контроль. Как сжимаю пальцами скулы Лукаса, буквально продавливаю, стараясь причинить боль. Лава сладкого пламени бежала по венам, и мне оказалось мало тактильного прикосновения. Комната поплыла перед глазами, когда я буквально впилась губами в его рот, прикусив до крови, целуя жадно, неистово, словно выпивая.
Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Один из хозяев долбаного города пал ниц передо мной – той, что совсем недавно дрожала от страха и боялась подобного поведения с его стороны. Хозяин стал рабом собственной невольницы, интуитивно разглядев в ней ту, кто сделает счастливым не только его. Каждый получал свой наркотик.
Недавняя домашняя пай-девочка с амбициями, попавшая в сети торговцев людьми – власть, которой никогда не владела. Тот, кто смертельно устал нести на себе бремя власти – иллюзию сброшенного с плеч камня, покой под чужим контролем. Этого не могло произойти в принципе. Но это происходило.
Обреченность и сладкая жажда подчиниться в глазах превратила Лукаса в кого-то другого. Он даже выглядел младше лет на двадцать с такой желанной уязвимостью в помутневшем от страсти взгляде. Это сводило меня с ума. Наполняло такой энергией, что, казалось, сейчас задрожат и посыпятся стекла, а вся электроника выйдет из строя. Состояние, близкое к аффекту, неуемная жажда, требующая немедленного утоления.
Я была подобна древней завоевательнице, ворвавшейся в падший город, чтобы надругаться над его царем. Хищному зверю, настигшему свою пару. Жажда обладать, растоптать, забрать волю и силы, насытить свое темное эго – как давно она жила во мне, и почему проснулась только сейчас? Вопросы без ответа. Им не место здесь, когда балом правит ненормальное вожделение.
Не будь я столь сильно ошарашена свалившейся на меня властью, может, вела бы игру по-другому. Заставила бы Лукаса избавиться от одежды самостоятельно, поцеловать туфли, которые он сам для меня и выбрал, может, придумала бы еще какой-нибудь ритуал, призванный взорвать сознание. Только сейчас мои мысли были далеко, телом управляла жажда обладания.
Пуговицы его рубашки разлетелись по постели, когда я рванула ее за отвороты, не дав шанса опомниться от агрессивного поцелуя. Когда он попытался отвести взгляд в сторону, я с непонятно откуда взявшейся яростью ударила его по щеке. Черт, да я едва ли не кончила от одного этого жеста!
– Мне всегда будет мало твоей боли. Всегда!
Я говорила правду. И ту правду ему хотелось слышать, как самую сладкую музыку. Поражаясь собственной смелости, прибывающих волн эротического безумия, я буквально распяла Лукаса на постели, удерживая его руки над головой. Странным было другое: мысли о совокуплении куда-то испарились, будто их и не было. То, что творилось в тот момент у меня в душе, было куда более сильным кайфом, чем обычный секс.
Руки раздавали удары, крутили кожу, тянули за волосы. Губы поглощали, словно я стремилась забрать у мужчины самый ценный дар, свободу и власть. Не понадобилось стеков, плеток, наручников и другой атрибутики. Ничего из этого не имело значения. Я владела. Я использовала. Я захлебывалась счастьем его отдачи. Шептала, что с ним сделаю, где место таким, как он, а волны запредельного наслаждения поднимались, унося меня куда-то прочь, в реальность, о существовании которой я не знала.
Интоксикация счастьем. Вот, на что это было похоже. Даже когда я открыла глаза и обнаружила, что лежу в постели. Совершенно без сил, в теле приятная невесомость, а ладони Лукаса гладят меня по щекам, волосам, словно я только что самолично бросила к его ногам ключи от Эдема.
Я попыталась воспроизвести в памяти недавние ощущения, но не нашла даже следа. Внутри было… умиротворение. Никакой жажды разрушить, подчинить, закабалить, выпить до капли душу страшного человека, чьего доверия я удостоилась. Моя душа самоочистилась, выплеснула все свои обиды одним движением.
– Я сварил тебе сладкий кофе. Поднимайся.
В его глазах было отражение моего состояния. Счастье. Я не отдавала себе отчета, как мы похожи в этот момент, и не задавала вопросов.
Кофе так кофе, даже приторно сладкий. По ощущениям было похоже на падение сахара в крови. Странно, как я еще не сожгла сама себя на костре столь необузданного желания! Щеки залил румянец. Откуда ему взяться после того, что произошло… а сколько времени прошло?
– Ты была великолепна. Моя Алмазная Грань. Я отчаялся найти того, кто однажды поймет меня так, как ты…
Меня поразила грусть в его голосе. Я даже моргнула. Неужели я стала первой, кто об этом догадалась?
– Вы… ты устал от ответственности. Быть сильным двадцать четыре часа в сутки, никаких сил не хватит. Предохранители сгорят.
Я натянула одеяло по самую шею. Слегка знобило. Да и смущение не желало уходить. Парадокс!
– Я… порвала вам рубашку. И прическа…
– Здесь есть сменный костюм. Здесь есть все, что необходимо. – Лукас вытянул руку, и я положила голову на его предплечье. Впервые а все время своего похищения я чувствовала себя счастливой. Но, как тогда уже поняла – со влюблённостью это не имело ничего общего.
Каждый получил свое. Сейчас мы наслаждались послевкусием своего персонального сорта наркотика. И даже ощущали друг друга, как самого близкого человека, которому доверили сокровенное. Негласно заключив договор, что эти правила действуют только здесь, в параллельной реальности изолированного пентхауса. Как только мы покинем его гостеприимные стены, все станет, как прежде. Барон работорговли и девочка, сумевшая разглядеть его слабости и желания за мощной, непробиваемой броней. Толь поэтому она еще жива, и ей позволено куда больше, чем другим. Но все может измениться. И расслабляться ей еще не время, даже с таким козырем в рукаве…
Сейчас думать об этом хотелось меньше всего. Хотелось говорить. Что мы и сделали.
– Ты ведь не выбирал свой путь, Михаил, – проговорила я. Послевкусие его имени напоминало привкус металла и костра. – Поэтому он никогда не доставлял тебе удовольствия.
Лукас зарылся рукой в мои волосы, перебирая спутанные пряди.
– Никто из нас его не выбирал, Грань. Это династия.
– И твои потомки угоняли в рабство чужие народы?
Я сказала это с улыбкой. Мне просто хотелось говорить, все равно о чем. Хоть даже о теории струн.
– Я никогда не испытывал интереса к прошлому. Знаю, что никто не сумел избежать уготовленного пути. Дед, насколько знаю, во время Великой Отечественной сколотил целое состояние, поставляя славянок в Германию. Поэтому и уцелел в мясорубке репрессий. Как ты понимаешь, этот бизнес никогда не останавливался.
Под защитой стен лофта все было иначе. У меня не осталось тревоги, авторитетов, недозволенных тем. То, что я проделала с Лукасом некоторое время назад, разрушило границы запретных зон. Мне было спокойно на его плече. А мысли о будущем, совсем безрадостные, отскакивали от стен пентхауса.
– Во время войн это было всегда.
– Ошибаешься. В мирное время торговля живым товаром процветает. У нее сотни личин. Модельный бизнес, эскорт, даже постоянная связь с руководством детских домов, школ и университетов… милиции и пенитенциарных служб.
Это было слишком мерзко. Но я уже знала: в этом бизнесе нет пределов и норм морали. Отмахнулась от неприятного послевкусия, поспешила сменить тему.
– Значит, твой сын пойдет по твоим стопам. Или он уже завязан?
Грудные мышцы Лукаса под моей щекой напряглись, и сердце застучало громче. Буквально набатом разведчика, обнаружившего прорыв в линии обороны противника.
– Нет, Вика. И, боюсь, никогда не примет этого.
– Что же делать в таком случае? Родственники, дочери?
Лукас шумно выдохнул. Я почувствовала, как он закрывается. Мне до одури хотелось видеть его лицо в этот момент, но я понимала, что покажу свой интерес и вряд ли при этом скрою удовлетворение в глазах. А находить болевые у такого мужчины было удовольствием, куда более сильным, чем то, что я уже пережила.
– Нет. Только сыновья. Именно поэтому мне придется отстаивать свое место до самой смерти, сопротивляясь беспределу жаждущих заграбастать этот кусок в свои руки. Такое бывало и раньше, но всегда кодекс династии соблюдался. В мом же случае мне приходится отстаивать свой авторитет. Искать правопреемника, который будет мне верен. Разочаровываться в каждом из них и безжалостно избавляться. К тому же, сделать все от меня зависящее, чтобы защитить сына. Никто не станет разбираться, хочет он занять мое кресло, или же нет. В расход, как источник возможной угрозы. Я все еще не теряю надежды, что однажды кровь Милевских взыграет в нем.
«Милевский! Я должна была догадаться! – прикусила язык и лишь крепче прижалась щекой к груди Михаила. – Его сын не от мира чистогана. Он художник. Самое больше разочарование отца, и одновременно тот, кого Лукас по-настоящему любит. Кому покупает выставки в крутых арт-галереях и восторженные отзывы!»
– Сколько ему лет?
Лукас внезапно поднялся, отстранив меня от себя. Минута откровения закончилась. Видимо, он понял, что я обо всем догадалась, а может, почувствовал плохо скрываемое злорадство.
– Двадцать два. И я больше не желаю о нем говорить. Тема закрыта, Виктория.
Я смотрела, как Михаил удаляется в ванную. В тот момент была почти уверена, что он сделал это потому, что не справился с эмоциям. Откинулась на подушку и натянула одеяло, отметив про себя на карте чужих болевых самую обширную геолокацию.
«Что такое двадцать два? Лукас сам мне недавно пояснял. Зарубежный вуз, тачки, статусные телки, вечеринки, море понтов и алкоголя. Попытки то ли читать рэп, то ли пробовать себя как ди-джея, игры в красивую жизнь. В этом случае, похоже, закос под художника. Скорее всего, самого заурядного, раскрученного при помощи папочкиных денег до уровня славы молодого Дали. Но пройдет еще немного лет, и сосунок наиграется. Потребуются куда более извращенные игры. И вот тогда ворвется в папин бизнес на коне, поразив своим размахом амбиций…»
Мой взгляд задержался на большой картине за арочным изгибом. Часть полотна в металлической раме тонула в полумраке. Но было в ней нечто, притягивающее взгляд. Я встала посмотреть на картину настоящего художника, не прокачанного папиными вкладами. Вряд ли даже сильно любящий отец повесит безвкусную мазню в своем тайном месте для отдыха!
В живописи я не разбиралась от слова «совсем». Исключение составляли картины Ройо, Валеджио и Ровены Морил – они будили чувственность свей сногсшибательной энергетикой. Эта картина отдалённо напоминала стиль известных мне художников, но не принадлежала никому из них.
Черная пантера с горящими изумрудным глазами сражалась с серым ирбисом на фоне пиков заснеженных гор. В каждом штрихе чувствовалась сила, мощь, азарт хищников семейства кошачьих. И поражала буквально в сердце утонченная красота животных. Она был похожа на человеческую, так же, как и эмоции в ярких глазах: изумрудных, с бликами – черной пантеры и голубых, словно лазурь, горного барса.
И за первобытной схваткой этих красивых животных наблюдали. Фигуры людей с копьями и луками в шкурах. Они были изображены спиной, но в их застывших телах чувствовался азарт и восхищение.
Энергетика полотна оставила двоякое впечатление. Это было нереально красиво, но… какой-то оттенок тревоги царапнул нервы, словно иголкой по железу. Она привлекала и отталкивала. И вместе с тем была шедеврально восхитительна.
Я провела пальцами по раме, затем обрисовала грациозные изгибы спины пантеры. Наощупь холст был слегка липким, словно картина только вот недавно вышла из-под пера художника. Непревзойдённого художника. Интересно, что испытывает сам Лукас, глядя на столь совершенное творение? Злость, что его сын не стоит и мизинца подобного таланта? Ярость, что наследник, на которого возлагали так много надежд, не оправдал доверия ни на одном из фронтов? Тогда понятно, почему такая реакция…
Двери душевой распахнулись. Я непроизвольно вздрогнула, когда Лукас, вытирая волосы полотенцем, подошел ко мне. Стал рядом, с грустью вглядываясь в совершенные штрихи завораживающей картины.
– Такая ирония, верно? Только безрадостная, – положил ладонь на мое плечо, указывая на постель. – В душ, и спать. Ты очень устала после своего сегодняшнего полёта.
Я с неохотой отвернулась от картины, а Лукас погасил свет. Полотно погрузилось в темноту.
– Полета?
– Это эндорфиновый удар. Такая реакция, чтобы не сгореть. Я даже удивлен.
Я кивнула, особо не вникая в его слова. Прошла в ванную, поражающую своим хай-тек стилем, от плитки до душевой кабины, похожей на космический агрегат. Расшнуровала корсет и позволила теплым струям воды омыть разгоряченное тело. Но мысли витали далеко. Я почти позабыла о том, как мне было хорошо, когда самый опасный человек города отдал весь контроль в мои маленькие ладони, прекрасно понимая, что я желаю его смерти. Как отравила власть самым опасным и сильным наркотиком, отправив мня в нокаут. Потрясение оттого, что его сын оказался настоящим гением образов, было гораздо сильнее.
Я продолжала об этом думать даже тогда, когда вытерлась полотенцем и вернулась в постель. Мое мнение о сыне Лукаса изменилось. Он больше не был в моих глазах наглым и изнеженным мажором. Он был талантом. Новатором, бросившим вызов всем, кто пробовал передать эмоции в деталях до него.
Михаил притянул меня к себе и закрыл глаза. Постепенно тепло его тела и размеренное дыхание убаюкали, и я погрузилась в сон.
Утром проснулась в одиночестве. Села на постели, оглядываясь по сторонам, потянулась, убедившись, что никого больше нет. Никаких следов присутствия Лукаса, лишь легкий аромат его парфюма в воздухе.
Обмотала шелковую простыню вокруг груди и, удерживая, подошла к панорамным окнам.
Подо мной распростерся город. Сейчас он тонул в серой дымке утреннего тумана, лишь высотки и шпили смотрели в небо скатами крыш и металлическими пиками. Накрапывал дождь, его было заметно через стекло невооружённым взглядом – капли, срывающиеся с высоты. В город пришла осень.
Несмотря на серый пейзаж, я почувствовала удовлетворение. Пентхаус и был сконструирован именно таким образом – глядя вниз, было легко ощутить себя владычицей мира. Город словно сдавался, положив все к твоим ногам. Непередаваемое чувство.
Как это – ощущать, что ты негласно владеешь этим городом? Что каждый из спешащих по делам людей может оказаться у тебя на прицеле, стать пешкой в твоих играх, разменной монетой? И почему у меня такое чувство, что я и это знаю?
Стало зябко. Я сделала несколько упразднений на растяжку мышц, – от необходимости лежать всю ночь головой на груди Лукаса тело немного затекло, затем приняла теплый душ. Поразилась, обнаружив в шкафчике косметику, щетки и расчески. К счастью, все было запечатанным, и я с лёгкостью раскрыла тюбики с названиями брендов стоимостью в три мои прежние зарплаты каждый, чтобы умыться, нанести крем и затеем – легкий макияж.
В шкафу, кроме костюмов, другой одежды не обнаружилась. Пришлось зашнуровать корсет и надеть платье.
С новой кофе-машиной я разобралась лишь десять минут. Едва не обожгла руки брызнувшим горячим молоком, но все же справилась. Правда, лате приготовить не вышло, удовлетворилась эспрессо.
На небольшом столике обнаружилась записка от Лукаса.
«Уехал по делам. Александр отвезёт тебя, когда проснёшься. Сообщишь на рецепцию, красная кнопка на приборной панели у двери. Если необходимо что-то купить, у него есть карта. Можешь потратить деньги на свое усмотрение. Надеюсь, о благоразумии напоминать не надо.»
Я усмехнулась, пригубив кофе. Конечно же, он все еще думал, что я сбегу. Да другая на моем месте так бы и поступила. Я же не думала о побеге.
Во-первых, этот человек знает обо мне все. Инцидент с моей матерью был довольно показательным: ему не составит труда её отыскать в случае моего непослушания, а людей он жалеет редко. Во-вторых… зачем мне бежать сейчас, когда я обретаю все больше власти и выгод от связи с ним? Вскоре я смогу спокойно передвигаться по городу и навещать мать. Так почему бы не потерпеть?
В желудке заурчало от голода. Обыскав комнату, я обнаружила лишь алкоголь и чипсы. Невеселая перспектива. Расчесала волосы, накрасила губы яркой сливовой помадой, найденной на полочке, и нажала кнопку вызова рецепции, велев передать Александру, чтобы явился сюда. Едва не забыла подарок Михаила – тонкую цепочку с бриллиантами. Застегнула на шее, окинув себя довольным взглядом.
Говорят, цветы чахнут в неволе. Этот же цветок там распустился, получив достойный уход и пустив хищные побеги. Женщина в отражении была той, кем недавняя Вика не мгла стать ни при каком раскладе. Той, кем бы хотела быть на кого прежде смотрела с завистью и кусала локти от недостижимой мечты. Она верила, что сможет сделать карьеру лишь усилиями своего ума, не ложась телом и разумом под более сильных. Увы, реальность для нее оказалась совсем другой.
Шум открывающихся створок лифта, тяжёлые шаги. Бодигард Михаила замер на пороге, слегка смутившись. Меня же его присутствие больше не смущало. Я поглаживала бриллианты на шее и придирчиво разглядывала свое отражение.
Платье было практически вечерним. Уместно ли в таком наряде посетить ресторан? Впрочем, ничего другого у меня все равно не было, а есть хотелось.
– Прошу прощения, – Александр отвёл взгляд. – Я буду ожидать вас возле лифта.
– Не стоит, я готова. Можем идти.
Окинула взглядом роскошный пентхаус. Возвращаться в жестокий, неуютный мир, полный ударов, не хотелось. Но разве кто-то спрашивал меня? За право летать и наслаждаться властью – без разницы, иллюзией или нет, надо было спускаться с небес на землю. В буквальном смысле.
«Я смогу. Меня даже смерть не пугает. Лукас открыл свою душу, а мне понравилось в его мире. Неожиданно, но понравилось. Я справлюсь. Да я почти уже справилась»
Зеленоглазая пантера подмигнула с картины. Я поспешила отвернуться, чтобы не показать Александру свою заинтересованность, и не тратить силы на догадки относительно сына Лукаса. Почему-то его гениальность меня встревожила. Наверное, я считала, что в семье работорговцев творческим гениям не место.
Моросящий дождь усилился, и бодигард проворно раскрыл над моей головой чёрный зонт. Я не спешила: вдохнула полной грудью влажный воздух мегаполиса, представив, что имею власть над городом. Над каждым квадратным метром асфальта, мыслями и мечтами спешащих по делам прохожих, их тайными слабостями. Неужели это то, что каждый раз чувствует Лукас? Если и так, он, наверное, давно перестал это все замечать. А я горела жаждой погрузиться в штормовые волны новой реальности.
Я еще не знала, как скоро мои восторженные чувства разобьются пух и прах.
– Вы хотите посетить торговый центр? – поинтересовался Александр, вырывая меня из задумчивости.
Я заметила десятки любопытных взглядов со стороны. Наверное, это выглядело роскошно – стройная темноволосая девушка в дорогом платье шла к автомобилю в сопровождении фактурного телохранителя. Я вдохнула полной грудью флюиды зависти, восхищения и любопытства, ощутив новый эмоциональный подъем. Что это? Раньше я никогда не подпитывалась чужими эмоциями, скорее, слабела от них. Сейчас же замедлила шаг, откинула волосы за спину, повела плечом, чувствуя себя звездой на кинофестивале.
– Александр, я умираю с голоду. Отвезите меня в приличный ресторан, где можно сытно позавтракать.
Если для обычной кофейни мой образ был довольно пафосным и неуместным, для ресторана он подходил идеально. Бодигард кивнул, не задавая глупых вопросов, куда именно меня отвезти, достал сотовый и отдал краткие распоряжения.
– В «Параллель». Освободить от посторонних. Личная просьба Милевского, – от таких «просьб» наверняка бы собеседник застрелился… если бы попросили. – Виктория, прошу.
Я села в приятно пахнущий кожей салон автомобиля. В крови все ещё бурлила эйфория прошедшей ночи, за спиной как будто трепетали крылья. Черные такие, перепончатые, не ангельские. Красивые именно своей готической красотой. Методы воспитания Лукаса не были настроены на трансформацию в ангела, даже падшего.
Его взгляд – помутневший от страсти и восторга, полный сладостного самоотречения и послушания отпечатался в сознании. И каждый раз, когда я об этом вспоминала, меня накрывало сладкой волной. Мы перевернули все шаблоны и догмы с ног на голову в эту ночь. И даже вручи мне Лукас сейчас паспорт, откупные и письменное обещание никогда больше не беспокоить, я не приму такой подарок. Я выберу его мир. Его личный черный рай и светлый ад.
Если бы я знала, что пройдет всего три дня, и я изменю свое решение! Но сейчас мне было сладко и хорошо. Хотелось летать от осознания собственной исключительности.
Красивое здание пафосного ресторана было узнаваемым – я проезжала мимо него по дороге на работу. Вечерами здесь искрились огни и парковались дорогие автомобили, утром оно казалось пустым и утонченным на фоне спешащих по делам прохожих и автомобильных пробок. Сейчас же я, опираясь на протянутую Александром руку, ступила на красную дорожку. Зонт укрыл от дождя, двери из темного стекла с золоченными вензелями распахнулись передо мной. Разве могла я ранее подумать, что однажды позволю себе здесь завтракать? Одна чашка кофе тут стоила, как месяц сбалансированного питания в бюджетном кафе. А сегодня я не сбиралась ограничиваться кофе.
– Виктория, это Николай Яковенко. Шеф-повар этого прекрасного заведения.
Я тепло улыбнулась представительному мужчине в ярко-малиновой форме и белом колпаке. Он же отвесил мне легкий поклон, настолько галантный и уважительный, что я растерялась. Как же я успела отвыкнуть от прежней свободной жизни! Впрочем, в ней не было подобных реверансов.
– Через час у господина Савенко заказан столик на двоих. Если Михаил Леонидович пожелает, мы можем отменить его визит, – метрдотель, похожий на кого-то из актеров, ждал ответа Александра. Я даже слегка растерялась, когда бодигард привернулся ко мне. Не сразу сообразило, что все ждут моего решения.
– О нет, не стоит… мы справимся менее, чем за час, верно, Александр?
Ощущение власти кружило голову. Надо же – от меня сейчас зависело, допустят ли постоянного клиента в ресторан. Клиента, который наверняка ранее не удостоил бы меня взглядом, послал бы заваривать кофе, как беспородную девчонку низшего сорта.
В подобных ситуациях большинство бы на моем месте совершило ошибку. Я же отчетливо осознавала, что ещё не получила права на постоянный полет, и, не справься с искушением власти – легко паду обратно. Будущее, если я буду просчитывать каждой сврй шаг, даст мне куда больше бонусов, чем секундное удовольствие оттого, что я лишила кого-то обеда. И наверняка о каждом моем шаге доложат Лукасу.
– Рекомендую комплимент от шеф-повара, – учтиво произнес метрдотель, когда мы заняли свои места за столиком. – Каре ягненка под клюквенным соусом и парфе из манго и лайма.
От одних только наименований блюд мой рот наполнился слюной. Я очаровательно улыбнулась:
– Отлично, и будьте добры, лате с корицей. Александр?
Бодигард повел плечом. Поглощать деликатесы в его рабочие обязанности явно не входило. Но я не собиралась, во-первых, есть в одиночестве, а во-вторых, была намерена заручиться поддержкой приближенного к Лукасу человека. Если выбор их главаря пал на меня, и меня ждут хорошие перспективы, стоит найти контакт с его людьми. Они не должны относиться ко мне предвзято, как к безродной шлюхе без мозгов, захомутавшей босса. Наверняка таких на их памяти было хоть отбавляй.
– Черный кофе без сахара. Благодарю, я не голоден.
Я с любопытством посмотрела на сидящего напротив мужчину. Он выглядел, как вытесанный из камня идол. Твердый подбородок, высокий лоб, внимательные колючие глаза под густыми бровями. Скорее всего, этот человек прошел войну. Причем не разборки девяностых, настоящую, кровопролитную бойню. Шрам, предположительно, от лезвия, шел вниз по шее, скрываясь под воротом рубашки. Опасен и уверен в себе. Возможно, они с Вэл смогли бы составить прекрасную пару.
– Вы не будете сыты одним кофе. Прошу вас, закажите себе сытный завтрак. Я сама скажу боссу, что поставила такое условие.
Александр смерил меня взглядом исподлобья:
– Вы полагаете, мне требуется одобрение босса за право перекусить в одном из его личных заведений?
Один-ноль. Что ж, сдаваться я не собиралась.
– Я не это хотела сказать. Просто, если честно, мне кусок в горло не полезет. Понимаете? Как я, девушка, буду уплетать за обе щеки, когда мужчина пьет кофе, даже без… белых килокалорий?
Женская хитрость сработала. Александр скупо улыбнулся уголком губ, слегка покачивая головой.
– «Мне нельзя, я фея»?
Лед, похоже, тронулся. Собеседник убедился, что перед ним не пафосная дура, невзначай обласканная боссом, сразу перенявшая привычку видеть в обслуге людей ниже по статусу
– Что-то вроде этого. Ну, если захотите заказать мраморную говядину, я все равно не пойму, что это такое. – Подмигнула, почти по-ребячески, но без оттенка флирта.
Александр улыбнулся в ответ. Похоже моя детская непосредственность его тронула. Заказал баварских колбас под жареный ломтиками картофель, и ближайшие полчаса мы наслаждались мастерством шеф-повара. Ничего вкуснее я прежде не ела, даже во время бизнес-ланчей.
Несколько раз Александру звонил Лукас. Как я поняла, был занят делами, но не спешил распорядиться отвести меня в особняк. О чем охранник и сказал, когда мы вновь вышли на улицу, под усилившийся дождь.
– А поехали в кино? – поразительно, но ранее кинотеатры воспринимались мною, как бесполезная трата денег. Как праздник, на который я не зарабатывала.
Александр с сожалением покачал головой.
– Это трудновыполнимо, Виктория. Большой зал и скопление народа, отсутствие сотовой связи. У меня четкий приказ не подвергать вас риску.
– Ну что ж, а на магазины это правило не распространяется?
– На магазины – нет. Какой из них вы желаете посетить?
Наверное, мне стоило выбрать аллею дорогих бутиков на центральной улице, но я не была уверена в том, что подберу достойный гардероб без подсказок Вэл. Да и, смотри пункт первый, пьянеть от вседозволенности тоже не стоило.
– Поехали в ТЦ «Плезира».
Там я любила гулять. Иногда можно было что-то купить на сезонной распродаже, но обычно товар был не по карману. А сейчас, раз уж Лукас сам велел шопиться, не стоило от этого отказываться.
Первое, что я себе приобрела – браслет Pandora с подвесками в виде символов бриллианта, бабочки и кубик-рубика. Это было то, с чем я себя на данный момент ассоциировала: грань алмаза, яркая бабочка под стеклом… и символ гибкого ума. Затем выбрала большие наушники, закрывающие уши, чтобы наслаждаться музыкой, спортивный костюм и кроссовки – в последнее время тело просто кричало о необходимости физнагрузки, несколько книг и брендовые солнцезащитные очки. Александр не задавал вопросов, оплачивал все мои покупки, удивляясь, что я не сметаю прилавки, а придирчиво выбираю самое необходимое.
Мы зашли в бутик домашней одежды перед тем, как выпить кофе. Я хотела купить удобный комплект из брюк и футболки, потому как халаты ассоциировались с моим первым днем в особняке, а я спешила об этом забыть поскорее. Расслаблено прохаживалась вдоль рядов с плечиками, жестом велев консультанту не докучать. Примерять все рано не собиралась – шнуровки корсета мне хватило утром, прикидывала на глаз. Прищурилась, рассматривая этикетку с размерной сеткой, и неожиданно ойкнула, задев кого-то плечом.
– Смотреть надо, куда! – раздался над моим ухом знакомый манерный голос. Я подняла голову, глядя на женщину из своего недавнего прошлого.
– Вика?! Вот это да! Ты где, как? Уволилась так быстро, Кати постаралась?
Александр уже спешил к нам, но я не хотела посвящать его в диалог. Справилась с растерянностью, вскинула голову, не считая нужным излишне любезничать с бывшей коллегой.
– Елена.
Любовница одного из глав совета директоров закусила губу, с неприкрытой завистью разглядывая мое платье. В оттянутых мочках ушей колыхались безвкусные серьги, на желтом от солярия лице проступило нечто, похожее на разочарование оттого, что я не стою в обносках на паперти после внезапного увольнения.
– Мы уже думали, тебя в живых нет. В бетон закатала Ивлеева. А ты преуспела, да? С Валериком мутишь? Я так и говорила, уволил Викулю, поселил у себя на хате и блудит вдалеке от женушки. Правда, на новую секретутку уже слюной исходит…
Я смотрела в самодовольное лицо стареющей девицы недалекого ума, и видела все, как в досье: ее попытки безуспешно скрыть уколами ботокса ранние морщины, алчность в плотно сжатых губах, паника отчаянное стремление удержать подле себя статусного любовника. Понимание, что скоро он с легкостью сменит ее на более молодую и сообразительную, а карьера не состоялась, значит, придётся остаться у разбитого корыта. В тот момент я поняла одно: все, что со мной произошло, было гораздо предпочтительнее возможному статусу любовницы Ивлеева. В случае с Лукасом я выиграла джек-пот.
