Текст книги "Алмазная Грань (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 7. Часть 1
Вечером того же дня у нас оказалась новая соседка по комнате.
А до того я усердно притворялась спящей. Юля сразу отметила, что я расслаблена и от меня пахнет виски. Ее подозрительный взгляд долго буравил спину. Затем нам принесли поесть. Слава богу, девчонке хватило ума не задавать рискованных вопросов. После произошедшего я ощетинилось тысячей иголок, инстинкт самосохранения и здоровый эгоизм – выжить, выстоять, не дать никому мне помешать в этом деле стали идеафикс. Даже дружелюбная и одновременно кроткая Юля воспринималась, как подсадная утка.
Когда она расплакалась, пояснив это тем, что знает, видела сон – Люде сделали что-то плохое, – я холодно осадила ее. Сказала, что никому ее слезы не нужны, и с большой вероятностью тонкая и ранимая душевная организация загонит ее в гроб. Посоветовала поменьше болтать о своих версиях относительно произошедшего с Людой и задуматься о себе.
Сама поразилась, как легко слетели с губ безжалостные слова. Мне будто понравилось топить собеседницу и одновременно оберегать ее от опрометчивых шагов. После этого Юлька надулась и сделала вид, будто увлечена чтением потрепанного дамского романа – на днях мы обнаружили их в шкафу.
А вечером уже знакомые нам вертухаи, те, что показали истинное положение вещей в бункере в первый день нашего похищения, завели в комнату новую девчонку. Мы с Юлей тотчас же отбросили свои дела: она – чтение романа, я – попытку расчесать локоны с остатками лака для волос.
Она была из тех, кого называют «лакшери вумен». Об этом буквально кричала ее внешность – стройная, даже несколько худощавая фигура, блестящие гладкие волосы, точеные скулы и длинные ресницы. В ней угадывалась восточная кровь, а внешне заплаканная красавица напоминала диснеевскую принцессу Жасмин. Как такая девчонка, выглядевшая дороже, чем вся моя жизнь, могла оказаться сетях торговцев живым товаром? Даже если у них настолько все схвачено, как я уже убедилась, они вряд ли стали бы рисковать, позитив девушку из состоятельной семьи.
Мы даже опомнились не сразу. Смотрели на нее, раскрыв рот, с немым вопросом «а ты как здесь?» во взгляде. А красавица забралась на кровать, подтянув колени к груди, кусая длинные акриловые ногти со сверкающими стразами.
Юля опомнилась первой. Налила воды и подсела к новой соседке, стараясь прикрыть любопытство сопереживанием. Я просто наблюдала. Зачем суетиться, задавать вопросы, если простодушная Юля все это делает вместо меня?
Ее звали Альфия. Девчонка из строгой мусульманской семьи, однажды бросившая вызов родителям и устоям собственной религии, и уехавшая покорять столицу. Ей повезло. Скаут модельного агентства заметил ее тогда, когда она раздавала листовки, чтобы заработать себе на хлеб и оплату съёмной квартиры. Шанс на миллион, потому что он действительно был хедхантером от мира моделинга. Уже спустя несколько месяцев Альфия снялась для одного из глянцевых изданий и попала на глаза своему будущему супругу.
О нем она наговорила, понижая голос и отводя огромные, словно у лани, глаза. Я сращу поняла, что она его боится. Или боялась. Невообразимо богатый человек, чье имя чревато произносить вслух, относился к Альфии, как к бездушной, но красивой и дорогой игрушке.
Простому обывателю ее жизнь могла показаться сказкой: третья жена господина Х приводила все свое время в дорогих спортзалах, спа-салонах, улучшала свою внешность под скальпелями именитых пластических хирургов. Разъезжала по городу на «мини-купере», единственном на тот момент в стране. В первое время продолжала сниматься для глянца – теперь сугубо женского, потому что другие властный супруг запретил, наслаждалась материальными благами, мечтала о детях. Пусть в свое время и сумела вырваться из общества, до сих пор приравнивающего женщину к предмету (ее отец и мать были рождены в Саудовской Аравии, где законы шариата достигали критического размаха), восточная кровь и память предков не смогли убить в ней основное качество: покорность мужчине. По сравнению с тем, что ожидало ее в прежнем мире, Альфия считала себя облагодетельствованной Аллахом. Иллюзия выбора и свободы не дала ей рассмотреть истинное лицо статусного супруга.
Она послушно сносила оскорбления, крики, измены. Терпела, иногда робко возражая. Бросила работу модели под давлением деспота-мужа, даже не расстроившись – мечта о ребенке стала ближе. Но у сластолюбивого и беспощадного господина Х были свои планы, и рождение наследника в них не входило.
Он любил секс втроем. МЖМ, иными словами. И Альфия оказалась поставлена перед выбором: оказаться на улице без гроша в кармане, потому как у Х все суды куплены, или разделить с ним его извращенные желания.
С этого момента жизнь девушки, в которую с самого рождения была заложена покорность мужу и повиновение, превратилась в ад. Х приглашал в спальню всех, кого считал достойным: деловых партнеров, звезд шоубиза, даже малознакомых людей, найденных на специфических сайтах знакомств. Альфия потихоньку сходила с ума. Череда мужчин слилась в ее сознании в одно лицо, лик боли и унижения. И однажды она не выдержала.
По ее словам, решилась на подобное, лишь когда поняла, что не будет у нее и Х никаких детей, да и саму Альфию он изолировал от общества, лишил работы, оборвал прежние связи. Ей не у кого было искать поддержки, не к кому прийти за советом.
Она давно не распоряжалась собственными деньгами – муж покупал все, и этот вопрос стал перед девушкой, замыслившей побег, довольно поздно. Оказалось, что автомобиль тоже записан на третьих лиц, и сама госпожа Х – никто, и звать ее никак. Каждый ее шаг под наблюдением, ведь муж не намерен терять такую послушную жену, ублажавшую его извращённые вкусы. Бежать было некуда. И тогда Альфия решилась на отчаянный шаг.
Х хранил видеозаписи своих мини-оргий. Любил пересматривать, да и Альфию этим удерживал от «резких движений». О том, что однажды она решится обратить это против него, не подумал. Повода не было. Послушная овца с идеальной внешностью, слепо выполняющая все приказы. Он ее кормит, одевает, оплачивает пластический тюнинг, женился, в конце концов! Чего этой неблагодарной не хватает? Без него бы не выползла из хиджаба и ссорилась с другим женами какого-нибудь арабского старика.
Так думал Х, забыв о том, что однажды Альфия уже бросила вызов обществу, заплатив за это отречением самых близких людей. Что человеку, доведённому до точки кипения, нечего терять. И когда видеозаписи попали в руки его конкурентов, понял, как просчитался.
Сначала не верил, что это все – жена, которую он к тому времени уже и человеком не считал, так, бесплатное и безотказное приложение, удовлетворяющее его хотелки. Какое право голоса у вещи? Уничтожил пару подозреваемых, среди а потом понял, кто же слил информацию.
Убивать Альфию не стал. Но прощать тоже не собирался. Утечку информации удалось купировать, отделавшись малой кровью. А жену самолично затолкал в фургон картеля, бросив на последок тому, кто крышевал этот бизнес: «отдавай ее всем подряд»… Но в душе девушки никак не хотела умирать надежда на то, что муж одумается. Так, напугает ее для вида, не позволив никому прикоснуться, да и заберет обратно, изобьет, скорее всего, посадит в изоляцию, но не бросит. Ведь разве можно ее не любить? Даже несмотря на то, что изменял и подкладывал под других, а сам в последнее время все реже и реже участвовал в тройничке…
…Альфия то рыдала, то успокаивалась, то спрашивала, настолько ли здесь все плохо, или, может, будет не так тяжело, как в браке, где ее каждую ночь имели вдвоем? Юля готова была расплакаться вместе с ней, а я в который раз убедилась, как высоко и прочно сидят те, кто сломал нам жизни.
За последние дни я уже перестала удивляться и испытывать ужас от того, что с нами делают. Еще неделю назад случившееся с Альфией перевернуло бы мой правильный мир вверх дном, а сейчас я лишь покачала головой. Красавица, ухоженная, сексапильная, а ума – как у ракушки. На олигарха с угрозами? Да чудо еще, что в цемент не закатал, а всего лишь сюда послал. Конечно, может и в «крейзи-лот» ее записать, но обращались с ней пока что бережно. Скорее всего, попробуют продать подороже.
– Слушай меня, – я сама не поняла, почему заговорила с ней. – Отсюда не бегут. И вряд ли твой принц на белом осле передумает. Посуди сама, хотели бы напугать – подержали в подвале, попрессовали, да и сдали бы обратно на руки. Но ты здесь. Поясняю: ты видела охрану, была в медблоке, где у тебя взяли кровь и обследовали, тебя поселили к нам. Стали бы заморачиваться, если бы он решил всего лишь тебя проучить?
– Вика! – укоризненно ахнула Юля. – Может, подождала бы с своими теориями…
– Вам нравится жить в придуманном мире, девочки? – я заплела волосы в косу и отбросила расческу. – Повторять как мантру, что все будет хорошо, нас спасет Бэтмен, а если нет, то покупателем окажется Джонни Дэпп, который потеряет голову в первый же вечер и падет к вашим нонам? Просыпайся, Юля, и хватит разводить сахарное шоу. Ты сделаешь лучше, если подготовишь ее к самому плохому.
– Нас… продадут? – робко спросила Альфия, вытирая слезы. – Слава Аллаху!
Мы с Юлей переглянулись. Она что, рехнулась от шока?
– Вы не понимаете! – улыбка преобразила лицо восточной красавицы, даже красный нос и опухшие веки не смогли этого изменить. – Теперь я знаю. Он придет за мной и спасет. Он хороший, правда! Я его предала, и ему нужно время, чтобы простить меня, успокоиться, разобраться в себе… осознать, что потерял ту, кто всегда его беззаветно любила. Кто еще даст ему то, в чем он так нуждается?
МЖМ. Вот, в чем нуждается запутавшийся в себе Х, сбагривший надоевшую жену в бордель. Свято место пусто не бывает: наверняка он уже открыл кастинг на роль новой супруги. И найдутся же те, кто мало в чем уступит Альфие в плане красоты и ухоженности, более того, охотно разделит извращённые хотелки богатого покровителя – ради машины и возможности кроить себя до абстрактных идеалов красоты.
На тот момент что-то человеческое во мне еще осталось, не окончательно сгорело в холодном пламени нарастающего, подобно титановой броне, цинизма. Я поджала губы.
– Ну, может и купит. Так что, смысл реветь?
– Ему нужны безумные поступки. Показать всем, что он может себе позволить. Вот увидите, он придет за мной…
Юля подхватила этот бред. Улыбалась и хлопала Альфию по плечу, расспрашивала, больно ли делать маммопластику, рассматривала дорогой маникюр бывшей жены олигарха. Похоже, они рады были поверить в деда Мороза. А я не стала говорить, что никто за ней не придет. Альфия – отработанный материал.
Приняла душ и потребовала выключить свет: мне хотелось уснуть и забыть ушедший день. Но сон долго не шёл. Я думала о Вэл. Потом о Лукасе. О Вэл и Лукасе вместе. О себе в этом нераспознанном треугольнике.
Выжить любой ценой. Выжить. Если Вэл считает, что я сумею найти подход к главе синдиката, я постараюсь это сделать. Я сыграю своими фигурами на его поле. Я заставлю его стать одержимым мною. Я опутаю его сетями своего интеллекта и чувственности, которую Ивлееву так и не удалось убить.
Ощущение было незнакомым. Но таким приятным. Соединение в один узор уверенности, интуиции, предвкушения, предчувствие шикарной игры, азарта. Будто все хорошее, что было во мне до того, как я попала в это ужасное место, отпечаталось на отполированной глади черного обсидиана и приобрело шокирующий смысл в отражении. Новая я. Вика, обварившая пальцы на молоке, плывущая по гребням холодных волн. Вика, которая не осознавала, что ее ум можно использовать не во благо, как она хотела ранее.
Я выстою. Это естественный отбор. И я не стану одной из жертв, уступив дорогу пустоголовым дурам. Я стану на корме пиратской шхуны.
Не знаю, как, но… я все для этого сделаю.
Каким образом еще тогда я сумела понять, что единственный способ избежать незавидной участи секс-рабыни – найти подход к тому, ко управляет этой отраслью? Возможно, хватило одного лишь взгляда в глаза Лукаса, ментальных гарпунов, которыми мы щедро обменялись. Я не стала скрывать, что рассекретила его практически сразу. А он – что отменил мою сообразительность. И не просто отметил, а счел достойной внимания. Стали бы в противном случае поднимать на меня досье, делая упор на умственные способности?
И Вэл, пусть не говорила вслух, но дала понять, что Лукас каким-то образом протестировал меня согласно своим критериям, и остался доволен результатами. Меня больше не подкладывал под залетных клиентов. Вожак стаи решил придержать умную девочку для себя. Многие на моем месте уже бы торжествовали победу, удовлетворившись вниманием главного. Но я понимала, что почивать на лаврах не просто рано, а на данном этапе вообще неуместно.
Возникший интерес необходимо было удержать любой ценой. Если в прежней жизни – «на воле», как я теперь мысленно говорила себе, многоходовка была понятной и шаблонной, здесь все установки выходили из строя.
Рабыня без права голоса, полностью во власти мафиози, чье сердце не растопить жалобными речами и не свести с ума красивыми глазами. Он не первый день во главе синдиката, и сколько моих предшественниц пытались пройти по заведомо гиблому пути, оставалось лишь догадываться. Я пообещала себе вытянуть из Вэл как можно больше информации касательно Лукаса. Заодно и узнать, что их связывает. Так не станешь боготворить того, кто оказал помощь – со временем чувство благодарности тускнеет. Она же отзывалась о нем с такой горячностью и теплом, что сомнений не оставалось – ее не запугали, не загнали в тупик и не опоили. Этот человек сделал для нее нечто такое, что нивелировало все его грехи. «Спас от тюрьмы. Сделал то, что никто из близких для меня не сделал», – вспомнила я. Давить на новообретенную подругу я не хотела, отчасти потому, что чувствовала: вскоре сама все расскажет.
Итак, от меня ждут того, что на первый взгляд кажется невозможным: обаять мужчину, который пресытился женщинами настолько, что видит в них вещи и статью дохода. Человека, что может брать не спрашивая. Бандита, лишенного сердца и эмпатии. Умного, расчетливого, жестокого. Может, с толикой благородства, но… по слухам, Гитлер тоже был обходителен с женщинами и даже вставал, когда в кабинет заходила секретарша. Но вместе с тем, для Евы Браун были установлены совсем другие рамки…
Примерно я понимала, чего от меня ждут. Там, где другие применили бы тактику обольщения, мне предстояло двигаться по клеткам шахматной доски фигурой своего интеллекта. Может, этот человек получал удовольствие, используя игры разума? Стоило быть острожной. Ведь он живо потеряет ко мне интерес, если я отвечу не на должном уровне.
Положение усугубляло то, что никто мне не раскрыл все карты. И Билл, и Вэл ограничились пространными намеками. Сам Лукас находился в отъезде, а мне не полагалось знать, когда же он явится.
Полночи я ворочалась на кровати. Если не брать в расчет стенания и всхлипы Альфии, не давали спать мысли. Я перебирала вероятные ходы, прикидывала множества вариантов развития событий, свою линию поведения в каждом ее отрезке. Рисовала сама себе всевозможные препятствия и не успокаивалась, пока не придумывала один-два варианта их преодоления. Оставалось надеяться, что этот мужчина с циничным взглядом, от которого веет холодом, не использует меня, как дешёвую шлюху, насытив своего внутреннего демона изысканным лакомством пси-садизма: показать умной девочке, которую выделил из толпы, что ее прокачанный мозг – атавизм, и всем правит животная похоть.
Было уже достаточно поздно, когда сон сморил меня. Но перед этим я буквально зарядила себя уверенностью в предстоящем успехе. Оставалось лишь задать Вэл несколько ключевых вопросов, чтобы понять, правильную ли линию поведения я выбрала. Если окажется, что нет – у меня есть в запасе несколько альтернативных вариантов поведения.
«Человек предполагает, а бог располагает». Я никогда не была верующей, а после того, как меня похитили, и вовсе не уповала на всевышнего. Если он существовал, то явно нашел особое удовольствие, разрезав мою самоуверенность и эксцентричность в клочья в ту же ночь. Но я даже спустя годы буду именовать подобные встряски судьбы фатумом либо роком.
За мной пришли ночью.
Глава 7. Часть 2
И я, и соседки по комнате крепко спали, утомленные разговорами и тревогами прошедшего дня. Я проснулась оттого, что мне зажали рот рукой и поволокли прочь, стараясь не шуметь. Не дали обуться или надеть халат. Лишь в коридоре я узнала охрану, точнее, тех ее представителей, с кем хотела оказаться наедине меньше всего.
В этот поздний час даже в коридорах горел приглушенный свет, все, кто находился в особняке, спали. Что-то оборвалось у меня внутри при мысли, для чего же меня разбудили, и куда ведут. Я все еще надеялась, что Билл или кто-то другой собираются допросить меня на предмет событий того рокового аукциона. Но меня уверенно толкали в спину и волокли, минуя его кабинет, по лестнице вниз, еще, еще ниже…
Уже потом я узнаю, что в особняке на тот момент почти никого не было. История со спасением Люды едва не получила мощный общественный резонанс, и все, имевшие отношение к этому месту, зачищали последствия своего недосмотра – вели переговоры в кабинетах высокопоставленных чиновников, ментов, прокуроров. Осталась только охрана. Усиленная, бросившая все силы на дозор периметра. Здесь же за главных остались те, кого все девчонки боялись до дрожи в колеях. Остались и ощутили себя безнаказанными. Отключили камеры, заткнули рты своим подчинённым и решили неплохо поразвлечься с теми, в ком видели лишь куски красивых тел. С «мясом», как именовали каждую из нас на жаргоне.
Я начала вырываться и кричать, когда поняла, что мы спускаемся в подвал. Тот самый, где совсем недавно отсиживались с девчонками, ожидая, когда все успокоится. Только в этот раз там никого не было.
Меня ударили грубым сапогом в спину. Боль была настолько адской, что я перестала дышать. Упала на грубый бетонный пол, едва успев выставить руки, содрала колени о бугристый пол. В первый момент показалось, что мне выбили позвонки. Но я ее могла двигаться лишь потому, что оцепенела от ужаса.
Здесь свет был ярким – как будто служил фоном для полного издевательства над попавшей в застенки подвала жертвой. Я поняла, что со мной собираются сделать, за несколько мгновений до того, как ткань рубашки затрещала под их грубыми лапами. Дежавю. Татуированная блондинка в бункере. Страх на лицах девчонок, готовых на все, лишь бы е оказаться на ее месте. Их страх был пустым. Потому что на ее месте сейчас оказалась я.
Страшной была не боль от ударов – меня не собирались жалеть, били по ребрам, в живот, в спину. Лицо берегли, хотя я не понимала, зачем, если все мое тело будет усыпано кровавыми гематомами? Страшно было то, как они полностью разорвали на мне одежду, и принялись грубо мять грудь, ягодицы, живот. Кто-то ввел сразу четыре пальца, и я задохнулась от собственного крика.
– Тебя ни один мужик не захочет, после того как я закончу с тобой, – в глазах насильника появился психически нездоровый блеск. От его слов я оцепенела, потеряв связь с реальностью. Когда меня потянули за руки, тело рефлекторно изогнулось в лапах мучителей, но меня тут же повалили на спину, ударив затылком о бетонную поверхность.
Боль пронзила черепную коробку, в глазах помутилось. Потолок с деревянными срубами тонул в кубах тумана, постепенно наливающегося чернотой. Пальцы, впившиеся в нежную кожу бедер, руки, раздвигающие мои ноги, хохот насильников, неотвратимость происходящего – все слилось в адскую фантасмагорию перед моими глазами. Я уплывала, и это был лучший выход из положения. Когда меня начали насиловать, я не понимала, что именно происходит. Боль, затопившая тело, вытеснила кровь, бежала по венам разъедающей кислотой, самым беспощадным токсином. Она жгла плоть и убивала душу, растворяя в своём едком огне.
Им не понравилась моя отстраненность. Больше, чем насытить собственную похоть, опьяневшие от вседозволенности мелкие пешки жаждали испить моей боли и унижения до полного насыщения. Кажется, в тот момент у меня впервые промелькнула догадка о том, почему я стала так желанна для главного монстра. Каждый из этих людоедов жаждал объять необъятное. Подчинить себе красоту, стойкость, разум, волю к жизни. И как оказалось, проще всего это было сделать самым варварским, первобытным способом.
Я не дала им такого удовольствия. Кусала разбитые в кровь губы, готовые умолять о прекращении терзаний, взывать к чему-то человеческому, чего в этих цепных волкодавах не было и в помине. Понимала, что стоит мне заговорить, у мучителей и вовсе сорвет планку от ощущения власти и безнаказанности. Молчала, когда сознание возвращалось на краткие промежутки времени, и вновь погружалась в беспамятство. Организм протестовал против варварского обращения сразу двумя альтернативными способами: отключением рассудка, чтобы ключи разума не помешались от боли, и его периодическим возвращением. Сознание словно кричало: встань, борись, прекрати насилие над собой! Увы, против двух физически крепких психопатов, утащивших меня туда, где нет камер и не слышны крики, у меня не было шанса выстоять, даже если бы я обладала первым даном по карате, как Вэл. И сознание, смирившись с неизбежностью, вновь отправляло меняв нокаут, пообещав вернуться. Увы, сил не то, что не прибавлялось, они таяли с каждым ударом насильников, с каждой фрикцией, укусом, оскорбительными словами. Я едва их разбирала, но услышала достаточно: кусок мяса, дырка, тварь. Никто не видел во мне человека. Я была вещью без права распоряжаться собственной жизнью, что давало мучителям иллюзию безнаказанности.
Когда сексуальный пыл уродов поугас, они продолжили издевательства, осыпая мое безвольное тело градом ударов, стараясь попасть грязными ботинками на тракторных подошвах по ребрам, животу, почкам. В момент очередного проблеска сознания я рассмотрела, как лидирующий насильник со спущенными штанами, не удосужившись даже одеться, сломал ножку пластикового табурета. Зачем он это сделал, я пойму потом, пока что сознание вновь юркнуло в чертоги тьмы, чтобы не дать мне сойти с ума.
…Меня нашли только спустя час. В луже крови, мочи, спермы, с кровотечением из влагалища. Мне казалось, что я вижу страшный сон, в котором боль произрастала в геометрической прогрессии. Где-то фоном звучали незнакомые голоса. Некоторые были смутно знакомыми. И даже голос Вэл. Но он был тревожным, и в нем сквозили беспощадные нотки. Я не была в безопасности.
А затем боль вернулась. В этот раз у нее было множество оттенков. Жжение. Холод. Резкие рывки. Сдавливание. Я желала лишь одного: чтобы меня оставили в покое и дали забыться желанным сном без сновидений. Но сны были особенно яркими и странными, как будто я смотрела фильм, в котором с моим телом что-то делали. В такие моменты я не чувствовала боли, только легкость… и навязчивое стремление куда-то спешить.
– Не ходи туда, – легкий ветерок, эффект чьего-то присутствия. Я не стала оборачиваться. Продолжала смотреть сон, в котором мое тело обмывали, бинтовали, чем-то мазали, тыкали иглами капельниц. Я видела хозяйку медблока, Билла, Вэл и еще каких-то людей. Затем часть из них покинули палату, и лишь Лера, стянув куртку-косуху, села на носилки, скрестив ноги, и тревожно наблюдала за мной…
– Вроде как надо, – мысленно ответила я, сообразив, что говорю с Людой. – но я еще посмотрю… что произошло?
– Давай посмотрим, – согласилась сестра по несчастью. Я по-прежнему ее не видела, просто знала, что она сидит рядом. – Мне на себя не нравится смотреть.
– Почему?
– У меня нет лица. И кровь. Я думала, раз уж выстрел был безболезненным, то нечего ужасного не произошло, но мне разворотило голову…
Ее слова не казались ужасными. Какими-то… протокольными. В своем сне я не испытывала ни боли, ни страха. И Люда говорила об этом спокойно. Даже умиротворенно.
– А, – ответила я, наблюдая, как Вэл оттолкнула Марию и села на меня сверху, надавливая на грудную клетку. – Ты не знаешь, что она делает?
– Возвращайся, – торопливо ответила Люда.
Мне захотелось прильнуть к ней, чтобы ощущение свободы и лёгкости не нарушал ее решительный голос. Но у меня не получилось.
– За тобой пришел мужчина. Он тебя не спас?
– Он бы не смог. А ты наблюдательная. Ничего, вы еще встретитесь. Просто вспомнив тот момент, кто он и что пытался сделать. Смотри туда!
Я оторвалась от созерцания своего тела и неохотно посмотрела в сторону. Нечто вроде воронки колеблющегося воздуха стремительно уменьшалось в диаметре. Я инстинктивно обернулась назад. Там был светлый туннель, буквально зовущий к себе. Зачем мне в эту непонятную чёрную дыру? Я хочу туда. Люда решила уйти без меня.
– Поторопись!
– Зачем? Там боль. Там ничего хорошего не будет. Хочу с тобой.
– Не время тебе. Вернись и не допусти повторения, ни с кем из нас. Ты сможешь.
То ли резкий порыв ветра, то ли сейсмические толчки уничтожили упоительную легкость. Я сорвалась вниз, падая в стремительно уменьшающуюся воронку. Меня будто втянуло в нее мощным магнитом, так резко и безжалостно, что я ничего не смогла сделать.
И в то же время боль затопила неумолимым паводком все мое естество. Кровь с шипением ворвалась в раструбы артерий и капилляров, сметая все на своем пути. Сердце буквально сотрясло тремя мощными ударами. И каждая клеточка истерзанного тела отреагировала нечеловеческой болью на это вторжение.
– Дыши, твою мать! – мне казалось, что в грудную клетку заколачивают гвозди. Сломанные ребра тут же отозвались на прикосновение. – Б**дь, Вика, не спи!
Голос Вэл потонул в накатах болевого шока. Я закричала.
– Да вколи ей морфий, Менгеле конченая! – превысила голос Вэл. – Какого хрена тебя здесь посадили?! Она чуть ласты не склеила, пока ты охала!
– С…лезь… – прохрипела я в передышке между криком. И тут же тиски на моих бедрах разжались, выстрелив болевым накатом от прилива крови. Но прохладная ладонь легла на лоб. Я ощутила внезапно приятный запах виски, сигарет, соляры, кожи и терпких духов. Этот аромат у меня ассоциировался Вэл даже на расстоянии.
– Спи. Все уже позади. Сейчас ты уснешь…
Руку уколола игла. Я скривилась. Уколов боялась с детства. Как я могла так отреагировать, учитывая боль, что довелось пережить?
Густая черная мгла обволакивала меня. Но она не была опасной и пугающей. Скорее, дружелюбной. Уносила на крыльях сна туда, где боль временно утихает, как и тяжелые мысли: что же дальше? Куда меня теперь? Снотворное заполняло кровь, обезболивающее начало действовать. И это был лучший вариант.
– Боюсь, тебе и латать никого не придется, Мари, – услышала я голос Вэл. Если бы эта девушка к тому времени не стала для меня практически подругой, я бы забилась в паническом припадке от скрытого в голосе обещания. – Лукас в бешенстве. Положит всех, как пить дать…
Хотя, возможно, все это мне просто непросто приснилось.
