Текст книги "Прочитать и уничтожить (СИ)"

Автор книги: existencia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

«Итак умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение».

Рей нахмурилась и не смогла устоять перед искушением попытаться уколоть.

– Друг? – откликнулась она, словно из всего сказанного услышала лишь одно это слово и, повторив, вложила в него совершенно иной смысл, – в смысле друг или…

– Не смеши, – обезоруживающая улыбка Бена заставила девушку испытать угрызения совести за свою ядовитость, – на войне она презрительно называла меня «долговязым недотепой» и, скорее всего, придерживается этого мнения до сих пор.

– Долговязый недотепа, – нежно повторила Рей и тоже улыбнулась. Ей сразу стало значительно легче и светлее на душе. Теперь она с готовностью хваталась за любой хрупкий осколок памяти о прошлом командора, пряча его в самую драгоценную шкатулку в своей душе. Чтобы, быть может, когда-нибудь складывать из этих крошечных льдинок слово «вечность». Или слово «Любовь»? Но между этими осколками, этими случайно оброненными им подробностями и ее фантазиями все же проступала горькая реальность. Она бы никогда и не подумала таким образом об этом человеке. Прежде у нее было слишком много других слов, подходивших ситуации куда лучше. Хозяин. Монстр. Убийца. Лжец. Насильник. Трус. И вдруг за этими всеми колючими, как битое стекло, именами притаился тот чувствительный и израненный мальчишка, которого высокая и надменная госпожа называла недотепой. Осмелилась бы она произнести вслух такое про своего уважаемого супруга. Про наводящего ужас одним своим присутствием Командора!

Рей первая потянулась за еще одним поцелуем, но мужчина мягко отстранил ее от себя и внимательно заглянул в глаза.

– Ты уверена? – смущенно спросил он, хотя глаза его были полны надежды. На прощение. На шанс, которого, он, скорее всего, считал себя недостойным.

Служанка кивнула.

– По-настоящему, – прошептала она. Она действительно этого хотела. Как же она этого хотела! Чтобы теперь все было правильно. И Командор поцеловал ее, совсем иначе, чем прежде, словно прочитав все ее мысли и желания. Исправляя прошлые ошибки. Все его прежние поцелуи были другими: украденными, сорванными, быстрыми и даже слегка неловкими. Теперь же Рей наконец-то могла наконец-то насладиться процессом, с удивлением отмечая, как смешиваются их дыхания, какие теплые губы у человека с такими холодными руками и кожей. Она могла позволить себе запустить пальцы в его густые, жесткие волосы, путаясь в слегка взъерошенных смоляных кудрях и слегка обмякнуть в сильных, но нежных руках, поглаживающих спину под мягкой тканью пижамы.

Возможно, будь Рей чуть менее увлечена процессом и не зажмурившейся, как довольная кошка от удовольствия, она бы заметила то короткое, быстрое движение пальцев Бена позади себя, которое заставило дверь кабинета, оставленную ей открытой, захлопнуться и закрыться на замок. Возможно, в ее метущейся душе возникли бы сомнения в собственных решениях. Возможно, она просто не придала бы этому значения. Но остановиться на мгновение ее заставил лишь тот факт, что мужчина стащил с ее головы капор и с интересом уставился на белоснежную толстую косу шлепнувшуюся ей на плечо.

– Это… – у Рей не было никакого внятного объяснения и, как любой загнанный в угол человек, она выбрала меньшее из двух зол, а именно торопливую и сбивчивую ложь, – это произошло в ту… церемонию, – с трудом проговорила она и опустила глаза. Опустила и не заметила, как Бен слегка кивнул, словно отмечая что-то для себя.

– Тебе было так… больно? – грустно спросил он, заставив девушку в своих руках вздрогнуть как от удара. Если в ту роковую ночь она отчаянно желала наказать его хотя бы за трусость и безволие, то теперь не желала никоим образом загонять еще одну острую спицу в его и без того израненную душу. Зная подробности его предыстории, всего того кошмара, что Бену пришлось пережить и чем пожертвовать и заплатить, она больше не считала его виноватым. Сноук вернул ему жизнь и, вероятно, легко мог отнять. Он не мог перечить воле чокнутого больного старика, возомнившего себя пастырем и вершителем человеческих судеб. Сраный кукловод. Ему ведь, вероятно, с особенным, садистским удовольствием, нравилось наблюдать как человек, ненавидевший Галаад, вынужден подчиниться его правилам и стать тем, кого он так презирал?

– Нет, – покачала головой Рей и с трудом заставила себя поднять взгляд, – больно не было… и… – теперь она бесконечно злилась на себя, что в попытке защититься своей ложью, направила разговор в это русло, – я на самом деле хотела тебя. Но не так. Хотела и хочу сейчас, – добавила она, сочтя это чрезвычайно важным.

Чтобы проиллюстрировать свои слова, она отступила на пару шагов, аккуратно высвободившись из рук мужчины. Сначала она стянула тугую резинку с косы и расплела ее, позволив волосам рассыпаться по плечам, а после стащила с себя пижамную кофту и бросила на пол; как могла грациозно выпуталась из штанин и некрасивых хлопковых трусов. Она подняла взгляд, чтобы оценить результат проделанного представления и осталась довольна. Командор смотрел на нее с восторгом и вожделением.

Словно включаясь в предложенную девушкой игру, Бен одним резким движением стряхнул со стола за своей спиной все находившиеся на нем предметы, не пожалев даже красивую настольную лампу от Тиффани и виолончельный смычок, а затем постелил на темное дерево свои пиджак и рубашку. Рей коснулась пальчиками его обнаженной груди, в очередной раз поражаясь потустороннему холоду кожи. Нет, он не был подобен вампиру или зомби из тех устаревших и умерших с прежней эпохой историй об оживших мертвецах. Под ледяной плотью билось вполне себе живое сердце и тонкие жилки на сильной шее пульсировали от циркуляции крови. Но… что-то в нем было мертвым. Неправильным. Неестественным. Словно каждое прикосновение к этому телу было равным прикосновением к смерти, ее вкусу, цвету и формальдегидному запаху сырой земли и давно увядших роз. На мгновение Рей показалось, что и она рядом становится такой же холодной, отдавая свое тепло, жертвуя своей жизненной энергией. Потому что живым не положено быть рядом с мертвыми. Потому что небытие засасывает как черная дыра. Пустота алчет сомкнуться и всхлопнуться в самой себе. Но рядом с ним она готова была нырнуть в эту Великое Ничто, потому что в данную минуту только это имело хоть какой-то смысл.

Пока обрывки этих мыслей прыгали у Рей в голове, словно выбравшиеся из своего омута черти, впрочем, ничуть не отравляя ей момент, мужчина подсадил служанку на стол и аккуратно уложил на нем, покрывая ее обнаженное тело короткими, легкими поцелуями.

Он опускался своими ласками все ниже по ее телу, неосознанно повторяя сценарии тех влажных, томных снов, что некогда посещали девушку в ее одинокой спальне под крышей. Она могла бы испугаться и остановить его, но сегодня решила быть готовой на все, запоздало вспомнив россказни других воспитанниц приюта Маз о том, что при добровольном соитии, которым, конечно, же совершенно не являлись церемонии, женщину полагалось как следует подготовить к… Ох. К тому самому. Вроде как некоторые, накрывшись одеялом с головой, даже занимались подобными вещами самостоятельно. Рей же была слишком большой скромницей, чтобы решиться притронуться к себе в этих запретных, греховных местах, и смелости ее хватало лишь на то, чтобы добиться разрядки, зажимая между ног одеяло. Ни с каким одеялом, конечно же, это в сравнение не шло, когда уже в реальности, а не во сне, слишком горячий для мертвеца рот командора накрыл мягкий узелок нервов над входом ее лоно. Прикосновения были легкими, почти мимолетными, что лишь усиливало жажду, разгоравшуюся в теле бедной служанки. Это не было больно или неприятно. Но этого было мало. И, как будто, прочитав ее мысли, мужчина опустился ниже, щекоча ставшие слишком чувствительными бедра растрепанными волосами, и плотно припав губами ко входу толкнулся внутрь языком. Рей не смогла сдержать взволнованного выдоха.

Они ведь могли пойти в спальню, что было бы намного удобнее данных предложенных обстоятельств – и ей бы в лопатки, даже через подложенную одежду, не впивалась бы жесткая поверхность стола, и ему не приходилось бы сгибаться в три погибели, чтобы устроиться между ее ног поудобнее, но с этой комнатой было связанно не самое приятное воспоминание для обоих. Кабинет, хоть и был местом их первого личного разговора, но вовсе не нес в себе какого-либо сентиментального смысла. Но Рей отчего-то чувствовала, что времени у них не так много для того, чтобы тратить его на выбор более подходящих декораций.

Это прощание – вдруг подумала она и по ее щеке скользнула первая слезинка. Вовсе не от непривычных ощущений, когда на смену языку пришли пальцы, снова гладкие и гибкие, словно некоторое время назад переломы на них не кровоточили прямо на струны виолончели.

– Ты готова?

В горле пересохло настолько, что протолкнуть через него хотя бы слово казалось равносильным тому, чтобы выблевать осколки битого стекла. Служанка лишь кивнула и позволила Бену сцеловать слезинки со своих щек. Он, скорее всего, беспокоился о том, что ей снова больно или она поддалась воспоминаниям об их прежней, не самой приятной близости. Пусть так. Пусть думает так. Все же лучше, чем портить прекрасный момент нарастающим внутри тревожным предчувствием.

В этот раз все было иначе. Рей оказалась готова принять его член и совершенно не испытала никакого дискомфорта, со стыдом понимая, что вероятно, причиной тому обильная, хлюпающая между ног влага. Она чувствовала себя безумно порочной, такой порочной, что вспоминать о своей репутации самой целомудренной воспитанницы тетки Маз было даже неловко. Скорее всего, его одежда, на которой она лежала, теперь безнадежно испорчена, но вряд ли для человека, носящего роль Командора такая мелочь действительно достойна внимания. Бен об этом вовсе не беспокоился, он все также бережно помог девушке подняться и крепко прижал ее к себе, зарываясь лицом в перепутавшиеся белоснежные пряди. Они снова целовались, жарко, влажно, совсем не так, как раньше, а потом он касался губами и руками ее везде, где мог дотянуться.

В самый резкий и острый момент наслаждения, Рей вдруг разрыдалась. Она громко и по-детски ревела в голос, размазывая по лицу слезы и сопли, и поражалась тому, что, вероятно, никогда в жизни еще не плакала так сильно. Бен успокаивал ее, нежно гладя по волосам и обнаженной спине, все еще удерживая в своих холодных объятиях ее сотрясающееся в судорогах истерики хрупкое тело. Когда девушка хоть немного успокоилась и почувствовала удивительные опустошение и легкость, они разлеглись прямо на полу, на разбросанной одежде, переплетясь конечностями и пальцами рук, как корни деревьев глубоко под землей. Где-то неподалеку от них валялась и случайно сваленная на пол в пылу страсти виолончель. Это соседство казалось Рей отчего-то одновременно и забавным и тоскливым – вот она и вот виолончель, два инструмента, на которых этот мужчина играл одинаково виртуозно. Два инструмента, музыка которых больше не была ему доступна. Потому что мертвецы не слышат музыки. И ее чудодейственная сила не способна вдохнуть в них прежнюю жизнь. Даже сила маленькой богини не способна.

– В этот раз было лучше? – попытался пошутить Бен, вероятно, первым, уставший от затянувшейся тишины, не комфортной и счастливой, как бывает после любви, а напротив, грустной и напряженной. Рей даже разозлилась на него, потому что от этой жалкой попытки обернуть в иронию всю их больную и безумную историю, она чуть снова не заревела в голос.

– Да, – выдавила она, сделала глубокий вдох и собрала все крупицы самообладания – богиня она или сентиментальная девчонка? – сойдет. Надеюсь, что в следующий раз ты лучше постараешься.

Она повернула голову, чтобы видеть слабую и грустную, словно лунный свет, улыбку мужчины рядом с собой. Наконец-то она могла получше рассмотреть его точеный профиль и усыпанное родинками лицо.

Его глаза говорили: «Следующего раза не будет».

Семь лет он готовился и выжидал, собирал информацию, налаживал связи и заключал выгодные союзы с теми, кто ненавидел Галаад больше всего на свете. С каждым днем, с каждой неделей, с каждым годом он все дальше удалялся от намеченной цели, остывая, словно погасшая звезда, отдающая последние остатки света и тепла, теряя смысл. Месть… для чего? Все его близкие мертвы. А жить только ради мести, ради того, чтобы все это разрушить? Мальчишка с виолончелью, которого Рей сегодня увидела за всеми этими масками таким не был.

Но теперь была она. Вопрос и ответ. Недостающая переменная в уравнении. Она, девушка, судьба которой напрямую зависела от правил и устоя жестокого режима, его безжалостной рукой обреченная на роль служанки – безвольной, беззащитной, не имеющей малейших человеческих прав. Сегодня она была защищена крышей дома командора Рена, но завтра могла получить назначение в другое место. Где к ее нежному, невинному телу будут прикасаться чужие, грубые и грязные руки.

Семь лет обрели смысл.

Настал тот самый день, чтобы совершить условия сделки и разрушить к чертовой матери это нездоровое государство, которое никогда не должно было существовать. Ради нее. Ради того, чтобы больше никто не смел прижимать ее руки к одеялу и насиловать, прикрываясь благими целями.

Вот об этом говорили его глаза.

«Я сожгу этот мир до тла».

А губы произнесли другое, нежно, убаюкивающе, пока пальцы музыканта, а не убийцы скользили по обнаженному плечу Рей:

– Я люблю тебя.

Служанка вздрогнула, с трудом высвободилась из крепких объятий и села, лишь бы только скрыть блестящие в глазах слезы. Сколько можно плакать? Или это все последствия беременности? Ей говорили о том, что гормональный фон в организме меняется и такая повышенная чувствительность является нормальным, здоровым следствием этих перемен. Поэтому она плачет, а вовсе не потому, что слабачка.

Пусть думает что угодно, – рассудила маленькая богиня и стала быстро натягивать на себя помятую пижаму. Она достаточно вела себя эксцентрично и непредсказуемо, чтобы теперь иметь шанс уйти без объяснений и лишних разговоров. Ведь он обязательно попытается ей помешать, если догадается об истинной причине бегства своей возлюбленной.

«Я тоже тебя люблю» – позволила Рей себе произнести это хотя бы про себя, мягко претворяя за собой дверь. Главное не оборачиваться. Главное не сомневаться. Она же прекрасно знала о том, что происходит с теми бедными героинями мифов и легенд, которые осмелились нарушить это простое правило. И, спешно, практически спасаясь бегством, покинув кабинет, служанка сразу направилась в гараж.

Нужно спешить.

Комментарий к Глава двадцатая. Бытие и небытие. Часть II

Пошла потеха

Точнее пойдет в следующей главе)

Пожелайте мне что ли хорошего мозгового кровообращения :3

========== Глава двадцать один. Кукловод ==========

Комментарий к Глава двадцать один. Кукловод

Тут что-то должно быть написано, но я не знаю что

У Рей, бесспорно, имелось некоторое количество личностных достоинств, но склонность к стратегическому мышлению к ним никак не относилась. Уже почти добежав до гаража, она резко остановилась, по инерции проехав босыми ступнями по скользкому паркету и чуть не разбив себе нос о некстати образовавшуюся на ее пути стену.

Первое, что заставило девушку хоть немного усмирить танец собственных эмоций, это осознание факта, что водить автомобиль она не умеет, а, значит, ей стоит уделить внимание этому пункту и быстренько найти подходящее решение. Даже если она каким-то невероятным образом сумеет разобраться со сложным устройством этого металлического зверя, находившимся где-то примерно на расстоянии самой далекой звезды от числа вещей, доступных ее пониманию, преодоление военных кордонов на дороге станет новой непосильной задачкой. Хранители на дороге будут крайне заинтересованы видом через прозрачное лобовое стекло растрепанной белокурой девчонки в одной лишь пижаме, вовсе не являющейся признанной для легкой идентификации социального статуса формой одежды. Да, чертова пижама. Это второе. Она серьезно собралась отправиться на одно из самых жутких сражений в своей жизни в таком виде – будучи босой и толком не одетой? И… третье – где находится эта проклятая церковь?

Решение нашлось мгновенно – Рей шмыгнула в приоткрытую дверь прачечной, расположенной все в той же служебной части дома, что и гараж, и неистово принялась обшаривать все попавшиеся ей на глаза коробки и корзины. Нужно отдать должное Роуз – марфой она была крайне прилежной и грязной одежды в помещении практически не обнаружилось, как, впрочем, и чистой, вероятнее всего, уже давным-давно отправленной в сушку. Таким образом, Рей удалось поживиться только чудом завалявшимся где-то в дальнем углу серым платьем марфы, судя по его отвратительному состоянию, давно списанным из эксплуатации и способным выполнять разве что функцию ветоши для влажной уборки. Выбирать не приходилось. И, не смотря на жуткое несоответствие размера – китаянка была на полторы головы ниже ростом, чем служанка, но намного шире в груди и других обхватах – маленькой богине все-таки пришлось принять этот скудный дар судьбы. В этих прохудившихся лохмотьях, висящих на хрупком теле, как на вешалке, босая и растрепанная Рей теперь выглядела если не Жанной Д’Арк, то точно средневековой ведьмой приговоренной к сожжению на костре.

На костер пока рано, – попыталась подбодрить она себя и с удовольствием обнаружила, что сама не заметила, как в какой-то момент ее внутренний монолог – диалог из постоянной напряженной вражды и колючих подколов превратился во вполне себе приятную беседу с понимающим собеседником.

В таком вот безумном виде, Рей ворвалась в гараж, бешено сверкая глазами и, украдкой, поглядывая на дверь за своей спиной, не догонит ли ее командор, и врезалась в бедолагу-водителя. Новенький, появившийся в их особняке относительно недавно был щуплым белобрысым мальчишкой, ровесником или даже младше самой служанки. Он отпрянул в сторону и округлившимися глазами вперился в явление перед собой, судорожно соображая, что за видение посетило его в полумраке гаража. Судя по тряпке и неизвестному тюбику в руках парня, занимался он полировкой и без того гладкой до зеркального блеска поверхности автомобиля. Служанка бы сжалилась над ним, если бы не была вынуждена дать себе хлесткую ментальную пощечину, напоминая, что в Галааде никому нельзя верить. Даже этот робкий юнец может быть очами. Очами, присланными в их дом, чтобы разоблачить командора, ее командора; ее любимую госпожу и бедняжку Роуз заодно.

Злость придала девушке сил.

– Ты знаешь, где находится церковь отца Сноука? – сухо спросила она. Парень нахмурился. Вероятнее всего, его первоначальный испуг уже успел смениться недоумением и праведным возмущением. Кто она такая? Что она себе позволяет? И, даже если опустить тот факт, что им вообще не положено разговаривать, почему она опустила все допустимые для Галаада словесные ритуалы?

– Святой день, блядь, – выплюнула девушка, криво усмехнулась и вскинула руку.

Водитель попятился, ожидая удара, но глубоко заблуждался, предположив, что угрозу представляет хрупкая девичья кисть. Намного хуже те невидимые пальцы, что обвились вокруг его тощенькой шейки и с силой надавили, перекрывая кислород. Бедняга всплеснул руками в беспомощной попытке защититься и освободиться… только не от чего было освобождаться.

– Я… я знаю, – прохрипел он, искренне недоумевая тому, откуда взялось это ощущение удушья. К лицу мальчишки прилила кровь.

– Ты отвезешь меня туда, – потребовала Рей, чуть-чуть ослабляя хватку, – иначе я тебя убью.

Осознание, что сила снова была с ней окрыляло. Но всю дорогу она была предельно напряжена – продолжая удерживать телепатический захват и одновременно следя за пейзажами за окном с заднего сидения, на случай, если негодяй вдруг вздумает завести ее не туда или попросту попытается сдать хранителям, несколько постов которых они преодолели без препятствий. При виде автомобиля командора Рена, мрачная слава которого пролегала далеко впереди него самого, охрана расступалась, благоразумно предпочитая не связываться.

Маленькая богиня могла показаться уверенной и преисполненной силы и решимости, но у нее дрожали коленки, оголенные сбившейся в сторону юбкой. Заметив это досадное обстоятельство, Рей нахмурилась и пониже натянула коротковатую для ее роста юбку пониже. Она может сжиматься от страха внутри, но никто не должен об этом знать. Даже этот мальчишка. Тем более пастор Сноук.

Возле зловещего здания церкви автомобиль остановился с непривычной для Рей резкостью. Шины мазнули по рыхлому снегу, а двигатель дернулся предсмертной судорогой убитого животного и затих, оборванный на полуобороте. Мальчишка упустил педаль, потому что, вероятно, коленки у него тряслись не меньше, чем у самой служанки.

– Спасибо, – зачем-то, сказала Рей и выпрыгнула наружу, босиком прямо на снег, из-за волнения не чувствуя холода. Стоило ей захлопнуть дверцу, парень суматошно завел мотор снова и рванул с места, спасаясь бегством подальше от своей жуткой попутчицы.

Девушка не стала провожать его взглядом и позволила себе лишь одно короткое мгновение, чтобы скользнуть глазами по причудливой готической архитектуре собора. Без крестов он выглядел… подходящим жилищем для демона. Словно в тот самый момент, когда Галаад, с его странно-извращенными представлениями о вере, вышвырнул отсюда за ненадобностью прежнего бога, на его месте тут же поселился другой. Жестокий и алчущий. Свято место ведь пусто не бывает, верно?

Сноук, кем бы он ни был, нацепивший на себя маску священника, запросто игравший цитатами из священных текстов, словно игральными картами, имел определенное чувство юмора, за которое ему стоило отдать должное.

«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные», – подумала Рей и невесело усмехнулась.

Она беспрепятственно попала внутрь, удивившись только отсутствию хоть какой-то охраны. Впрочем, возможно, это, действительно было закономерно: для чего охрана тому, кто обладает силой, превышающей возможности любого смертного оружия? Она сама как-то раз невольно изменила траекторию направления пули. И все же Рей ошиблась – ее ждали.

Пастор, в своих безупречно-белых одеждах, высокий и торжественный, как и прежде, шагнул на встречу своей гостье откуда-то из-за угла трансепта. На губах старика играла улыбка, которую, не зная его подноготной, с легкостью можно было бы принять за теплую и дружелюбную.

– Итак покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, – традиционно приветствовал он девушку очередной библейской цитатой, широко разводя руки в стороны, – добро пожаловать в мой дом, дитя. Что привело тебя?

От внимания Рей не укрылось с каким пренебрежением и практически отеческим снисхождением холодные голубые глаза впитывали ее образ: стоящие дыбом волосы, рваное платье, босые ступни, вокруг которого на мозаичном полу уже образовались грязные лужи талого снега, занесенного с улицы. Ни дать, ни взять – грешница, пришедшая за раскаянием.

– Здесь только вы и я, – холодно сказала служанка, медленно сокращая расстояние между ней и святым отцом, – давайте без вашего лицемерия.

– Отчего же? – слегка обиделся Сноук, – мне действительно интересно, что привело тебя ко мне. И я искренне готов протянуть тебе руку помощи…

– И очередную сделку? – Рей гордо вскинула голову и сверкнула глазами, наконец-то оказавшись достаточно близко, – что ж. Именно за этим я и пришла.

Старик окончательно расплылся в улыбке, не смущаясь открыто демонстрировать свое торжество. Вероятно, в этот момент он был совершенно точно уверен в том, что выходка с унизительно-показательной церемонией окончательно сломала ее волю и все прошедшее время она ревела в подушку, жалея, что отказалась от всех предложенных им благ. Беспомощная девчонка, лишившаяся своей магической силы; поруганная ни кем иным, а любимым человеком. Да, теперь Рей прекрасно понимала, как все это выглядело: она гордо бросила Сноуку обратно в лицо предоставленный шанс стать женой командора, за что ее, словно нашкодившего котенка, ткнули лицом в отведенное ей место. В упущенный ей выбор.

– Кайло сложный человек, но позаботится о тебе, как никто другой. Ты ему, действительно, приглянулась, – снисходительно начал пастор, особо выделив последнее слово, упиваясь тем, как одним только этим он легко обесценил все, что происходило между Рей и ее командором, – а Фазма… не стоит твоего сочувствия. Поверь, дитя, она не стала бы жертвовать собой ради тебя в похожей ситуации.

Служанка чертыхнулась, опустила взгляд и посмотрела себе под ноги, стараясь обуздать клокочущий внутри гнев, чтобы не влепить этому наглецу пощечину или попросту… не взорвать этот оскверненный храм, вместе с поселившимся в его стенах паразитом.

У нее другой план. Вернее нет никакого плана, конечно же, но пришла она за другим.

– Хватит паясничать , – как могла вежливо попросила маленькая богиня, – ты знаешь, зачем я пришла. Я хочу, чтобы ты освободил Бена от условий вашей сделки…

Сноук понимающе кивнул. Его пытливый взгляд девушки, вынужденной вытягивать шею и задирать голову, чтобы хоть немного быть с его ростом на равных и выглядеть внушительно, только забавлял.

– Я дал ему жизнь, – напомнил он, слегка прищурившись, словно вычисляя что-то в уме, – нет сделки – нет жизни. Или… подожди… – внезапная догадка озарила его морщинистое лицо, – ты пыталась его убить и поняла, что это невозможно? Хочешь расплаты, мой маленький мстительный ангел? За все, что он сделал с тобой? За обманутые чувства и запятнанную чистоту? Ах. А ты… не так проста, как кажешься, – последнее, вероятно, должно было быть комплиментом, но прозвучало крайне оскорбительно.

– Ты снова ошибся, – улыбнулась Рей и теперь уже была ее очередь ликовать, – думаешь, что отлично читаешь людей? Мне придется тебя огорчить, святой отец или кто ты там на самом деле, – она отступила, разминая ноги и, заодно, слегка затекшую шею, обошла высокую фигуру старика по кругу. Сейчас она чувствовала себя почти хозяйкой положения. Если, конечно, не брать во внимание то, что вся эта сцена скорее напоминала сумасбродные попытки маленького белого кролика заигрывать с удавом, в пасть которого он забрался. На его территории. В его норе. В его убежище. В его доме.

– Ну? – нетерпеливо поторопил Сноук.

– Я хочу, чтобы ты освободил его, но оставил в живых, – сказала девушка.

– А что получу я?

– Меня, – она снова остановилась перед святым отцом, но в этот раз не нашла в себе смелости взглянуть ему в лицо, потому что одно-единственное слово больно царапнуло горло и следующие она произнесла с трудом, совсем тихо, – мою душу. Мою жизнь. Я буду служить тебе вместо него…

А дальше произошло то, чего Рей ожидала меньше всего на свете. Старик вдруг согнулся почти пополам, чтобы оказаться с ней наравне и заглянуть в глаза, схватил ее за плечи длинными крючковатыми пальцами и с силой тряхнул.

– Дура, идиотка, – зашептал он горячо, в совершенно несвойственной для него манере, с непривычной до того эмоциональностью, – ты не понимаешь о чем ты просишь и кому ты собираешься подарить свободу. Я верил, что ты умна, но ты ведешь себя как глупая безмозглая девчонка. Очнись. Как ты позволила ему так запудрить себе мозги? Мне жаль тебя. Боже… – из его уст это случайно вырвавшееся междометие звучало непривычно, странно и отчего-то жутко, – опомнись! Ты всех нас угробишь…

Рей показалось или сейчас пастор смотрел на нее с искренним сочувствием? На глубине его морозно-голубых глаз притаилось что-то отдаленно напоминающее муки чувства вины. Перед кем? Перед ней, что ли? За все свои коварные предложения или унижение в виде церемонии? Служанка с трудом сдержала презрительное фырканье. Как он только что сказал? Глупая безмозглая девчонка? Так вот только эта самая глупая девчонка поверила бы разыгранному перед ней спектаклю.

– Если я потеряла ценность, лишившись силы, – тут она лукавила, сочтя возвращение способностей своим главным козырем, который стоило попридержать в рукаве до конца игры, – мне все равно есть, что предложить.

Сноук вдруг чертыхнулся, совсем по-человечески, разочарованно выпустил ее плечи и отступил назад, к апсиде. Падающий через витражные окна свет раскрасил его лицо, помогая Рей избежать заблуждения: теперь он снова казался… демоном.

– Мой ребенок, – девушка сама не ожидала, что скажет это, – он был зачат… непорочно. Мои сестры верят, что он станет миссией, которая…

– Достаточно, – вдруг оборвал служанку старик, сморщившись, как от боли, – я вижу, как далеко ты готова зайти. Хочешь сделку – получай. Только последствия ты будешь разгребать самостоятельно.

Рей хмыкнула, наконец-то почувствовав себя победительницей. Она по-другому представляла себе этот момент, предполагая, что ей придется воспользоваться своей силой. И, конечно, в ее кошмарах все обстояло иначе, оставалось только порадоваться, что в реальности все обернулось более мирно, без эпической схватки и ее погибших подруг. Пока она думала об этом, пастор уже успел выудить откуда-то из недр своей белой рясы красивый старинный стилет и прочертил на своей ладони прямую линию. Маленькая богиня с готовностью приняла протянутое ей оружие и последовала его примеру, поморщившись от короткой, резкой вспышки боли.

– Бен будет свободен, – произнесла она торжественным шепотом, – и жив.

– А ты будешь служить мне, глупая богиня, – без особого восторга откликнулся Сноук, слегка наклонившись к девушке.

Они скрепили сделку рукопожатием и ничего сверхъестественного не произошло. Стены не обрушились, искры из глаз Сноука не посыпались; никакого поднявшегося ветра или заполняющего помещения черного, инфернального дыма. Впрочем, кое-что все-таки случилось. В тот короткий момент, когда Рей еще не успела выдернуть свою руку, а пастор внимательно разглядывал ее лицо, словно пытаясь увидеть там черты того помутнения, что заставили ее продать душу за командора, в их общество вклинился некто третий. Облаченные в черные перчатки ладони обхватили голову старика и резким, методичным движением свернули ему шею. Лишенная прежнего величия нелепым сокрушенным каменным истуканом обрушилась на мозаичный пол, чуть не утянув за собой и растерявшуюся служанку. Если бы командор не удержал ее в своих руках.

Натерпевшаяся страху богиня была так обрадована его появлению, что тут же бросилась мужчине на шею. Конечно, она не обратила внимания на некоторые мелочи, которые того, все-таки заслуживали. Обнимая дрожащую от волнения девушку, Бен с кровожадно-ликующей улыбкой смотрел на распластавшегося на полу старика, с трудом удерживаясь от желания пнуть его тело носком ботинка.