Текст книги "Долгожданный подарок (СИ)"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Почему же? Мне в радость просто смотреть на тебя! Я тихонечко посижу, пока есть минутка свободная.

– Я… глупый, у меня ничего не получается… Ленова недовольна мной, я знаю… Пусть и не говорит, я сам вижу…

– Ну, нет же, нет! Что ты говоришь такое… Свое недовольство она не стала б держать в себе, мне б непременно поведала! Она хвалит тебя постоянно!

– Да? Но у меня ничего не получается.

– Хороший мой, и месяца твоих занятий не прошло, а ты уже хочешь на мастеров равняться? – рассмеялся он. – Экий ты торопыга!

– Ууу! Не смейся надо мной! Я же серьезно говорю!

– Вот давай через годик поговорим о твоей успеваемости! Через месяц никто не возьмется судить. Но твое усердие замечено наставницей и оценено по достоинству.

– Да? Ты меня успокоил. А я себя все корю за отсутствие результатов.

– Не стоит. Результат будет обязательно, не сомневайся! – Виллар приобнял меня за плечи. – Ленова – отменный наставник! Главное, её слушайся.

– Я слушаюсь. Она мне нравится. Только никак не могу эти дурацкие потоки увидеть, растудыть их туды…

– Увидишь еще, все получится.

Мы молча сидели в обнимку на подоконнике. За спиной что-то сверкнуло. Я обернулся: солнечный лучик, пробившийся сквозь пелену облаков, позолотил брачные венцы Наррава и Сарраш, и теперь они сияли, как маленькая звездочка.

– Смотри, как сверкает!

– Что?

– Да вон, на коньке венцы сияют! – я показал Виллару пальцем. – Такие красивые… У брата с Машшеей тоже венцы, только они пока в их покоях. Вот будет у них свой дом – тоже на коньке сиять будут.

– Да, красиво…

– Виллар… а у нас тоже такие будут?

– Непременно! Ты хочешь?

Я улыбнулся и кивнул. Так хорошо с ним, тепло, уютно…

– Погоди-ка… – негромко воскликнул он и отстранился. – Ты их видишь?

– Ну, да.

– Но… как же тогда ты не видишь потоков? Они есть суть силы, воплощение союза твоих родителей, они НЕ материальны! Обычный человек никогда их не увидит!

– Да? – этот факт ввел меня в ступор. Пусть я не сразу их заметил… да что там, я вообще не помню, когда впервые обратил на них внимание… но я вижу их!

– Ну-ка… скажи-ка мне, а когда ты первый венец увидел?

– Ааа… эээ… ну, наверное, на первой свадьбе… Я не знал тогда, что это сверкает, мне потом дед сказал.

– Ревве?

– Да.

– И как… то есть, что ты почувствовал, когда их впервые увидел?

– О! – ну, тут все просто, это я точно помню. – Тогда как раз первые свадьбы были, и они так ярко засияли, что у меня аж слезы из глаз брызнули! Потом ничего, проморгался, любовался на них…

– Ну, – рассмеялся Виллар с облегчением, – тогда понятно, почему ты потоков не видишь.

– Н-да? – я скептически задрал бровь.

– Да! – передразнил он меня. – Смотри! – он свел ладони вместе, и через мгновение развел, из дымки между ладонями стали проявляться очертания какой-то палки. – Вот, готово. Держи!

Он вручил палку мне. Она оказалась красивой небольшой подзорной трубой, украшенной резьбой и камушками.

– Ты знаешь, что это?

– Да. Подзорная труба.

– Правильно. Смотри! – он поднес к моим глазам трубу концом с большой линзой. Я глянул. Как и ожидалось, все было микроскопическим.

– И что?

– А то, что примерно так ты сейчас видишь потоки. Когда ты в первый раз увидел венцы, сияние силы немного ослепило тебя, и твой организм непроизвольно, защищаясь, так скажем, перешел в… ну, назовем это макро-режим… и теперь ты видишь только большие всплески силы. А потоки – как тоненькие нити, кружева, неспроста их так зовут. Тебе надо сделать так, – он перевернул трубу, поднес аккуратно к глазу маленькой линзой. – Смотри теперь, – я полюбовался на красногрудую пичужку, что лакомилась рябиной в лесу за оградой. – Понятно?

– Ну, вроде, причина ясна. И как теперь мне трубу в моей голове перевернуть?

– А вот это тебе твоя наставница скажет! Я с тобой сейчас на урок пойду, с Леновой переговорю.

– И о чем сей славный муж со мной говорить будет? – раздался бархатный голос наставницы. – Уж не о том ли, отчего же юный ученик прогуливает занятие?

– Ой! – я спрыгнул с подоконника, поклонился. – Мастер Коллес, здрасьте! А я как раз к вам шел!

– Неужто правду мои уши сейчас услышат? – скептически склонила она голову набок, с плеча упала тяжелая коса, перевитая янтарной нитью.

– Добрый день, Ленова! Не брани его, моя вина, задержал его!

– И тебе здравствовать, Виллар, – величаво кивнула головой. – Ну, что ж, помиловались и буде. Флерран, негоже опаздывать! Пойдем уже, и так время упущено…

– Ленова, удели мне немного времени своего драгоценного, позволь потолковать с тобой, дело важное.

– Ну, раз дело столь важное, то несомненно, достопочтенный мастер. Пройдемте тогда. Пока Флерран готовиться будет, мы и потолкуем.

В комнате, переоборудованной в класс для наших занятий, они долго что-то обсуждали. Ленова горячилась и сверкала глазами, Виллар был тверд и непоколебим, как скала.

Виллар выпросил для себя разрешение присутствовать на занятиях. Мне было очень приятно.

Зря они переживали, что он меня отвлекать будет. Его присутствие придавало мне уверенности и сил. Вскоре я и впрямь стал видеть эти ниточки. Они были повсюду! Тонкое золотое с зеленым кружево оплетало каждый предмет, пульсировало в живых в такт биению сердца красными всполохами. И чего я раньше эту красоту не замечал?

========== Глава 12 ==========

– Из-за остова на стрежень… На простор чего-то там… выплывали расписные… острогрудые челны… – я горланил песню, корябая слова, развалившись на широкой спине Виррана-медведя. Сегодня мне выделили выходной, и, поскольку все старшие с Вилларом были заняты, мы с двойняшками сбежали в лес. – На переднем дядька важный… бла-бла-бла сидит с княжной… свадьбу новую справляет… бла-бла-бла вконец бухой…

Ниррах-медведь затрясся, упал в снег, лапами молотит. Вирран тоже не выдержал, затрясся, башкой в лапы уткнулся.

– Да хватит ржать уже! – не выдержал я. – Песня сурьезная, только я слова не все помню… помню, что в конце бросает бедолажку в набежавшую волну!

Спина брата, на которой я с таким комфортом расположился, заходила ходуном. Я спрыгнул на снег, отбежал пару шагов. Тот же завалился на бок, хохоча.

– Блин, я их к прекрасному приучаю, а они ржут! – попинал я весельчаков по ляжкам мохнатым. Ниррах вскочил, боднул башкой меня, да так, что я влетел в сугроб, взметнув вверх кучу искрящегося снега. – Ааах, так! Ну все, готовьтесь! – с этим возгласом я буквально взлетел на ветви ближайшего дерева. – Лови! – с криком и хохотом я прыгал с ветки на ветки, обрушивая на негодяйских близняшек новые и новые сугробы. Те, фыркая и порыкивая, бегали кругами, задними лапами подкидывали снег вверх, целясь в меня, или же начинали упираться лапами в ствол и толкать деревья, на которых я в тот момент находился.

Через полчаса от умиротворенной заснеженной полянки не осталось и следа. Взрытый снег, местами проглядывала оголенная земля, голые веточки деревьев сиротливо мерзли на морозе, красавицы-ели лишились своих шикарных белоснежных нарядов. Медведи развалились на опушке, прижимаясь друг к дружке, я вытянул с удовольствием ноги, разместившись на обоих, как на самом лучшем меховом диване.

– Хорошо-то как! – потянулся с хрустом я. Ниррах зевнул, Вирран немного повернулся, подсунул свою голову мне под руку, подставляясь, чтоб я ухо почесал. – Медведище-ленище! – побурчал я, но почесал мохнатое ухо. Тот от удовольствия аж ногой задергал. – Но-но-но! Аккуратнее! Я ж тут тоже сижу! – брат выдохнул шумно и растянулся. – Хорошооо! – я тоже вытянулся, нежась на теплом боку. Младшее солнышко догоняло старшее, уже клонившееся к закату, красило гранатовым верхушки заснеженные. Я, греясь на солнышке, любовался на любопытных красногрудых пичуг, что склевывали замёрзшие ягодки рябины, поглядывая на нас бусинками глаз. Мне вообще лучше всех, у меня целых три солнышка! Два на небушке, в догонялки играют, а третье, самое ненаглядное – дома. Я прислушался к нему: так и есть, до сих пор с Ревве и Леновой ругаются, спорят о каких-то ученостях. Столько заумных слов, у меня только голова разболелась. И пусть говорят, что подслушивать нехорошо! Я же так только Виллара послушать могу, и мне очень интересно, пусть и не понимаю большую часть. Память у меня хорошая, потом разберусь.

Тут раздалось громогласное бурчание чьего-то ненасытного живота. Я нехотя приподнял голову, глянул, кто тут есть такой голодный. Ниррах повернулся немного, положил голову мне на ногу, смотрит так жалостливо… моя школа, вот точно! Но я неподдающийся!

– Ну, вы и жрать горазды! Рано еще домой!

В ответ раздалось жалобное бурчание второго голодающего живота. Вирран привстал, толкнул меня легонько лапой в плечо.

– Ладно, уговорили… Везите меня, проглоты ненасытные…

С обреченным вздохом я полез на широкую спину брата.

– Нет, чтоб зайчика там поймать, белочку… домой… жрать… на пирожках с мясом совсем избаловались, – бухтел я, покачиваясь на ходу. – Вон, как домой рванули!

Вирран фыркнул и припустил быстрее. Ниррах, не ожидавший от брата такой прыти, сначала приотстал, а потом в несколько длинных прыжков догнал нас. И кто сказал, что медведи медлительны? Мои несутся так, что ветер в ушах свистит. Опасаясь получить веткой по лицу, я прижался щекой к теплой спине брата, того, что могу свалиться с него на полном ходу, я не боялся, ни разу медведищи этого не допустили.

Вскоре показались стены дома. Я, соскочив со спины, поспешил умыться и увидеть Виллара. С его появлением мой распорядок поменялся. Раньше, возвращаясь с прогулки, я после ванной всегда бежал на кухню. А теперь мне просто необходимо увидеть его. Особенно, когда целый день не виделись.

Вообще, за те два месяца, что он живет с нами, жизнь всего дома поменялась. Не кардинально, но перемены вполне заметны.

Весь первый месяц дед был за курьера и метался от нас к академии, в которой работает Виллар. Его пропажа сперва действительно всех на ноги поставила. Думали всё, от мести таинственных врагов до шалости чрезмерно радеющих об отдыхе студиозусов. Весть о том, что строгий и ужасный магистр унесся на встречу с Парой, сперва воспринялась как неудачная шутка. Когда же до научно-магического мира дошло, что перемены в жизни уважаемого эн-Ларру не фарс и не глупая шутка, дом завалило мешками поздравительных открыток, писем с наилучшими пожеланиями. Лицо ведуна, доставлявшего корреспонденцию, с каждым разом обещало все более кровавую расправу. Как-то раньше не замечал я за нашим дедом такой кровожадности. Но, к его сожалению, покинуть меня мое солнце не мог, вернее, мог, конечно же, только последствия для меня были бы самые плачевные. Так же и Ленова не могла отвлечься от наставничества. Доверить кому-либо координаты маяка для перехода в долину дед отказывался сам, опасаясь неизвестно чего. Глядя на его метания, я поинтересовался, неужели нельзя сделать закрытый частный портал с известной только им точкой входа и выхода и пропускающий только определенную материю, например, бумагу с чернилами. Виллар, глядя на меня, подобрал челюсть и сказал, что я гений. Я зарделся от похвалы, но не смог промолчать, что это не я придумал, а так было в какой-то книжке фантастической написано. Вернее, слова «фантастика» на язык перевертышей я перевести не смог, поэтому обозвал их сказками. Он, задумчиво так на меня поглядел и поинтересовался, какие еще сказки я знаю. Вообще-то, фантастики и фентези я перечитал горы, в том числе и кучу сетературы. Но рассказчик из меня никакой, так что пришлось пообещать рассказать все интересное, что вспомню. На это Виллар мне пообещал, что, как только всё успокоится, он сам возьмется за мое обучение. Не магию, нет, это он оставляет на попечение мастера Коллас. Мирские, так сказать, науки. Историю, географию, биологию, математику, физику, риторику, этику… он назвал еще десяток предметов, а я сильно огорчился. Как-то не хочется мне учиться. Это скучно и неинтересно, я помню, в универе мне только художка нравилась, а всякие пиши-считай вгоняли в черную с зелеными точечками тоску. Увидев мое перекошенное от счастья лицо, старшие рассмеялись, а Виллар пообещал, что все будет в меру, и мне понравится.

Эту штуку они смастерили за один вечер, обозвали почтовым порталом и через пару недель торжественно вручили мне патент на изобретение, в довесок к которому шел красивый, приятно звенящий кошель, небольшой, с мой кулак. Я на это лишь хмыкнул, мол, невеста с приданым будет.

На радость ведуна, поток писем иссяк, и он смог заняться своими делами, наведываясь к нам раз в неделю. Лишь еще пару раз он помог магистру, когда надо было переместить его личные вещи, документы, книги, оружие, амулеты, ну, и так, по мелочи.

По просьбе Виллара одну из гостевых комнат на втором этаже переоборудовали в кабинет. Туда переехал большой массивный стол темного дерева, несколько книжных шкафов, кожаный диван, кресла, стену и пол украсили ковры. Комната стала такой строгой и деловой, меня охватывал странный трепет, когда я туда входил. Я прекрасно понимал, что он был очень умным, важным и занятым человеком, и то, что он теперь живет в уединении от мира, ничуть не мешает ему вести свои дела, и уж точно не повод прекращать исследования и работу над книгой.

Чего никто не ожидал, так это потока посетителей. К сожалению, многие остались недовольны тем, что никто, кроме Ревве, не имеет доступа к уважаемому магистру. Пришлось выделить место в подвале и там оборудовать выход стационарного перехода. Тут ведун и Виллар тщательно все перепроверили, исключая любую возможность для гостей определить место выхода. Так что все вновь прибывшие попадали в комнатушку без окон, бывшую раньше хранилищем угля, по темным переходам попадали в кабинет магистра с предусмотрительно занавешенными окнами. Тем же путем отправлялись обратно. Контакты домашних с гостями были запрещены, но на это никто и не думал жаловаться, все понимали необходимость этих мер. Благо, гости у нас бывали не каждый день, а только по вторникам.

Виделись с ним мы только за завтраком да по вечерам, так как мои и его дни были расписаны на неделю вперед. Зато вечерами мы устраивались на диване в общей и говорили, говорили… обо всем… Он рассказывал интересные истории, я вспоминал сказки, папа рассказывал легенды… Рядом сидели мама и сестра с вышиванием, Машшея плела кружево, она была потрясающей рукодельницей, тут с ней даже мама не могла сравниться, братья и отец что-то мастерили или вырезали… Ленова тоже часто сидела с нами, поговаривая, что мы ей заменили семью. Она, вообще-то, была барышня незамужняя, и я потихоньку посмеивался, представляя, какой фурор она произведет по весне на свадебной неделе, когда с нами поедет. Вот чую я, быть ещё одной свадебке!

– ...Чему ты так ясно улыбаешься, радость нежная моя?!

– Виллар! – я с удовольствием обнял его. – Вот верь мне, по весне за мужем уйдет моя наставница, придется нового учителя искать!

– Это отчего же? – удивился он.

– Не знаю, просто так чувствую, что её радость скорая ждет.

– Ну, может, ты её чем еще порадуешь?

– Нет, солнце мое, я радовать только тебя буду.

– Хорошо, сердце мое. Как день провел?

– Уж лучше, чем ты! – засмеялся я. – Тоже мне, радость – с нашим стариком весь день спорить. Надо было с нами пойти, в лесу просто чудо, как хорошо!

– В споре истина родится!

– Ну-ну, и где же эта несчастная урожденная?

Виллар не выдержал, засмеялся.

– Ты просто демоненок, сердце мое. Пойдем уже ужинать, твоя мама расстаралась.

– Ооо, да, я еще с улицы почуял. Пойдем же скорее, там же медведищи голодные! Так неслись, не поверишь, думал, у них крылья прорежутся!

– Да уж, крылатых медведей Вархея еще не видела.

– Вархея? А это кто?

– Вархея – мир наш. Перевертыши Арраха зовут, я знаю. Ну, все, хватит вопросов. Успеется еще. Ужинать пора!

Я лишь улыбнулся, проходя на кухню, где уже гремели ложками близняшки. Как же хорошо!

 Ну вот и готов еще кусочек.

Пару слов, мне будет приятно.

========== Глава 13 ==========

– Флерран, ну перестань же убегать! – Виллар прошел за мной в кабинет и уселся на массивный стул за огромным монстро-столом. Он словил меня в коридоре, когда я шел к себе в комнату, собираясь до обеда порисовать.

– Виль, может, потом как-нибудь? – я с ногами залез на кресло в его кабинете и жалостливо поглядел на него.

– Сердце мое, ты и так уже месяц вполне успешно увиливаешь от занятий. Мы еще и не начали толком, а ты уже исстрадался и извертелся, – Виллар, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди и глядел на меня серьезно-серьезно. Вот только зря это. Я свое солнце как себя чувствую, и его веселье и ясную радость ощущаю всем сердцем.

– Ну, не люблю я эти занудности. Мне в универе четвертак по всем естественным предметам не иначе, как из жалости ставили или чтоб диплом не портить, я ж, все же, на художника учился, а не математика.

– Я видел твои работы, ты замечательно рисуешь, – одобрительно покачал головой он. – Очень необычная манера письма, у нас так не рисуют.

– Правда? А как?

– Нет такой глубины, как у тебя, и цветопередача у тебя очень точная. У нас в живописи нет таких плавных переходов.

– А почему?

– Наверное, потому, что у людей глаз не такой точный, варейхи же, хоть и большие искусники, но им ближе лес и природа, ярру те же – больше скульпторы и архитекторы, чем живописцы. У всех народов свои таланты, но, опять же, не в живописи. Если и есть умельцы-рисовальщики, но их работы очень специфичны, и ценятся только представителями расы.

– Да? Интересно! А как бы посмотреть? Ну, альбомы с репродукциями или что-нибудь похожее?

– Альбомы с репродукциями? А это как?

– Копии с оригинальных работ на небольших листах, сшиты в один альбом, чаще всего объединены по автору или по жанру.

– Понятно. Нет, альбомов нет, каталоги есть в специальных камнях-накопителях, там и посмотреть можно. Хочешь?

– Конечно же!

– Ну, тогда что-нибудь придумаем! Думаю, Ревве согласится еще пару раз наведаться в библиотеку Академии, и принесет несколько каталогов.

– Ура! – я от радости захлопал в ладоши. Виллар только улыбнулся, глядя на меня. – Постой, а кто такие варейхи? – я вспомнил незнакомое слово. – И почему говоришь сначала люди, а потом – вроде как их отдельно выделяешь?

– Ты и этого не знаешь? – удивился он. – Хотя, откуда тебе узнать-то. Постоянно забываю, что ты другим миром рожден. Тогда слушай, – я поудобнее устроился в кресле. – Мир наш изначально зовется Вар-Арех-Аеса, это переводится как Сияющая Рассветная Звезда. Многие народы сокращают до Вархеи, Рассветной Звезды, перевертыши же – еще короче, Арраха, просто Звезда. Тарки, которые ящеры, и санильты Аесой зовут, Сияющей, ну, им, наверное, таким наш мир видится с высоты своей, – Виллар рассказывал очень красиво, густой голос тек, обволакивая меня, завораживая. – Наш мир очень древний, ему многие сотни тысяч лет. Давно позабыты сотворившие этот мир творцы, канули в лету игры молодых богов, потрясавшие твердь и небеса обетованные, последние войны отгремели тысяч тридцать лет назад. И пусть наш мир не самый красивый и яркий в Ожерелье Миров, но он – один из сильнейших и стабильнейших, и по праву занимает не последнее место в Ожерелье. Сейчас наш мир под крылышком Фаэ-Лана, одного из Творцов, и за покоем и равновесием в мире следят четыре бога: Сорра, Мерт, Альмина и Ериаш. Они не допускают сюда молодых богов, что любят играть да кроить миры по своему усмотрению. Честно говоря, про Творца знают только мудрейшие маги, потому как к нему обращаются только в самых крайних случаях. Именно он остановил последнюю войну, чуть не стершую наш мир с Ожерелья. И он поставил сюда нынешних богов. Обычные же люди со своими просьбами обращаются к богам. Когда повзрослеешь, мы обязательно навестим храм Фаэ-Лана, как и храмы богов, они очень красивые.

– А батя постоянно духов поминает? Это кто?

– Ну, конечно же, духи стихий. Как я мог про них забыть? – хитро улыбнулся он. – Их огромное множество: духи земли, воды, воздуха, травы, не говоря уже о мелких духах, охраняющих дом или пакостничающих по-всякому. Кроме того, отдельно чтится сама Вар-Арех-Аеса, те же озера, охватывающие весь мир – суть её силы, ты с ней познакомился, когда в наш мир входил.

– А как же…

– Не перебивай, вот торопыга. Так вот. Изначально в нашем мире было четыре народа: санильты, варейхи, вакшасы и ярру. Четыре народа воплощают в себе четыре стихии, санильты – воздух, варейхи – земля, вакшасы – огонь, ярру – вода. Они – хранители равновесия и порядка в мире. Санильты – необыкновенно прекрасные создания, крылатые, блистающие, подобно звездам в ночи. Сохранились предания, что раньше простой люд принимал их за богов, в сиянии своем снизошедших на землю. И раньше, и теперь почти не выходят в мир и живут обособленно в своих летающих городах.

– Летающих? Это правда?

– Правда, не удивляйся. Но их острова-города сокрыты столь искусно, что никто не в силах их увидеть, если только они сами этого не захотят. Но такого не было с последней войны. Им покровительствует Эриаш. Общаются только с ящерами, тарками, только с ними небо делят. Варейхи – дети земли, воплощение леса. Им подвластны камни, земля, все растущее. Они, как никто, переплелись с миром. Перевертыши – прямые потомки первых варейхов, их связь с землей еще прочней, они обрели способность оборота, так больше ни одна раса не может. Лесные варейхи, именуемые перевертышами варрахами – тоже дети изначальных, максимально сохранившие традиции и силу, они владеют силой леса. Также варейхи своими знаниями делились с пришедшими народами, те же коротышки-негри у них многое переняли, хоть по прошествии тысячелетий практически ушли под горы. За тысячелетия одна ветвь варейхов ушла под землю. Многие воспринимают их как исключительно злобных и кровожадных тварей, но они, как и их наземные родичи, почитают Альмину. Их подземные города великолепны и величественны, каждый дом – сверкающее произведение искусства. Хоть их нравы, согласен, наземные жители чаще всего сочтут неприемлемыми для себя. Далее – вакшасы, дети огня. Они жители южных земель, жарких влажных лесов, пустынь. Сама природа позаботилась об их уединении, отгородив жаркие земли Срединным морем, по суше же к ним тоже можно добраться, но дорога будет лежать через горы, а это долгий и трудный путь. Тем не менее, держат связь с миром, они крупные ученые, могущественные маги, многие преподают в людских университетах. Им покровительствует Мерт. И последняя изначальная раса – ярру. Твои родичи, как и ты – дети воды и льда. Им покровительствует Сорра. Раньше жили на севере, на заснеженных побережьях и островах. Они и сейчас живут там же, только спустя века северные леса превратились в непроходимую чащу, по воде – долго и трудно, мало какой капитан сунется в острова, подходы к которым преграждает рифовый пояс, маяки для перехода давно утеряны, а ярру и не стремятся в мир.

– Им жарко, что ли, здесь? Мне же не жарко вроде?

– Нет, не в температуре окружающей среды дело. На самом деле, именно из-за того, что они в совершенстве владеют силой воды, им ничего не стоит контролировать свою собственную воду, в смысле, кровь, её температуру и скорость хода по жилам. Тут немного другое дело.

– Какое? – я нетерпеливо запрыгал на кресле, не заметив, как залез на подлокотник.

– Как ты, наверное, заметил, – не обращая внимания на мои прыжки, неспешно продолжил Виллар, – все изначальные расы живут обособленно. В нашем мире много пришлых народов, те же люди… Государства, много веков назад созданные пришлыми, занимают более половины всех пригодных для жизни земель. Остальные же земли делят три изначальные расы.

– А почему три? – перебил я. Он посмотрел на меня, как на малолетнего несмышленыша, насикавшего в штаны, терпеливо и насмешливо. До меня тут же дошел ответ: – Ой, точно, санильты же летают.

– Правильно. Не перебивай. Так вот, именно пришлые и развязывали войны, в основном – из-за земли. Им, стремительно увеличивавшим свое население, постоянно не хватало места. После тысячелетий войн человеческий род занял более двух третей всех доступных земель, вытеснив даже прочие пришлые расы. Кстати, именно оттуда пошла привычка именовать все разумные расы людьми, хоть и отличались они друг от дружки и цветом кожи, и статью, разве что у всех по две руки-две ноги и голова на плечах одна. Старожилы в их песочницу не лезли, считали, что места всем хватит. И пропустили момент, когда люди научились выпивать силу перворожденных. Это было страшное время. Перворожденные не имели никакого понятия о войне из-за различия в среде обитания, в самой силе, у них никогда не было ни малейших поводов для конфликтов, да и причин держать связь друг с другом – тоже. Именно разобщенность стала причиной их падения. Для алчных, изворотливых и наглых гостей ничего не стоило обвести вокруг пальца любого из перворожденных, и в итоге – их жизненный огонь гас, люди же увеличивали свою жизнь, силу и с ещё большей алчностью завлекали в свои сети другую жертву. В то время наш мир несколько веков жил без пригляда богов, причину мы до сих пор не знаем, нынешние боги ответ на этот вопрос держат в тайне. И мы слишком поздно заметили, что наши ряды пустеют. Но мы не воины, не убийцы. Ты ведь видишь, как живут перевертыши. Спокойно, размеренно, в гармонии с собой и миром. Таков мир и порядок в остальных землях перворожденных. Мы не могли воевать с людьми. Пусть каждый из ярру или вакшас до смерти оборонял свою семью, но первым нападать на людей никто из них не стал бы. Перворожденные, утратив надежду бескровно остановить захватчиков, впервые за все создание мира стали молить о помощи вместе. Вайтхе. К ним обратились отчаявшиеся. Вайтхе – сильнейшие из Творцов. Хозяева Ожерелья Миров. Их всего десять. Но они услышали призыв и защитили детей своих. Фаэ-Лан вернул гармонию в наш мир. Жестко. Бескомпромиссно. Он стер большую часть пришлых с лица земли, затопив их государства в крови. Оставшихся он изменил так, что они стали способны иметь детей от изначальных рас. Люди зовут это время Гневом Богов и от него ведут отсчет лет. Теперь, спустя тысячелетия, народы научились жить в мире, пришлые перестали быть злыми гостями, трудно все же воевать со своими же детьми. Тем не менее, наученные горьким опытом, первые расы живут как можно обособленней. Санильты сразу по прекращении войны скрыли свои города. Сейчас обычный люд их за сказку считает. Ярру ушли за бор, скоро о них тоже только легенды останутся. Варейхи, несмотря на кажущуюся открытость, никого постороннего на свои земли не пустят, ты это у перевертышей видишь. То же у вакшасов.

– Поэтому мое существование здесь такая тайна? – я и не заметил, как на стол, поближе к Виллару, залез.

– Да, сердце мое, – он погладил меня по щеке. – Ты – воплощение чистейшей силы, неопытный и юный, большое искушение для сильных мира сего. Пусть прошли века с последнего ритуала изъятия силы, но знания остались. Несмотря на тяжелейшие последствия для мира, всегда найдется тот, кому законы не писаны. Поэтому до сих пор мы храним наших детей от мира.

– Мы? Виллар, а ты кто? – решился озвучить я свои сомнения. Он мне кажется другим, не таким человеком, как Ленова и тот, первый мой несостоявшийся наставник, не помню, как его звать было.

– Не хочешь сам ответить на свой вопрос? – он насмешливо склонил голову набок.

– М-да? Нууу, на человека ты не похож… – на это заявление он только фыркнул, – ты точно не перевертыш… и не санильт, ты не сверкаешь и не светишься… и не ярру, – я хихикнул и помахал кончиком поблескивающей перламутром косы перед его носом, – скорей, наоборот. Ты вакшас? – замер я в ожидании ответа.

– Все верно! Молодец, умничка, – улыбнулся он, сверкнув глазами, в которых небо сменялось огнем, красные всполохи заливали радужку, от центра расходились черные лучи.

– Так это твои глаза я видел… – неверяще выдохнул я. Виллар нежно улыбнулся мне.

– Жаль, что я не внял своим снам и не нашел тебя раньше, – он взял меня за руку, погладил пальцами внутри ладошки, – подумать только, я ведь мог не попасть сюда. Сколько бы времени прошло тогда до нашей встречи, м?

– Но мы бы встретились все равно?

– Да, но хорошо, что раньше, – он вздохнул и притянул меня к себе на колени. Я с удовольствием обнял его. Только сейчас, с ним, я впервые задумался, что и сам не заметил, что не только разумом ребенком стал, но и телом. Мне с ним хорошо, тепло, спокойно, уютно, но нет ни малейшего сексуального влечения, будто спит все, даже воспоминания о моих пассиях в том мире кажутся не более, чем сном. Виллар, прочитав мои мысли, усмехнулся, прошептал: – Не спеши, всему свое время, Снежок…

Ну вот, и он теперь зовет меня дурацкой кличкой!

Виллар на мое фырканье только рассмеялся.

– Ну, как тебе урок? – через пару минут спросил он.

– Какой урок?

– Такой урок! Чем, по-твоему, мы занимались?

– Ооо! Правда? Это был урок? – он закивал. – Оу, здорово! Мне понравилось!

– Да, это был твой первый урок истории нашего мира.

– Истории? А я и не заметил! У тебя так здорово получается рассказывать! Ничуть не скучно!

– Рад безмерно, что по душе тебе пришлось мое знание. Тогда пошли обедать, да вверю тебя в заботливые руки мастера Коллас.

– Пошли, – я соскочил с колен и потянул его за собой. – А завтра тоже урок будет?

– Да, теперь каждый день пару часов на занятия будем выделять. Ты же не против и убегать не будешь?

– Нет, ничуть! Мне понравилось!

– Ну, и отлично!

========== Глава 14 ==========

– Моррас!! Немедля прекрати суетиться! – шикнул на сестру Ниррах, засовывая нетерпеху себе за спину. – Если нас из-за тебя засекут, запрем тебя точнехонько в курятнике! Там тебя жених твой искать точно не станет!

– Пусти, лохматище, дай же глянуть! Не засекут, не боись! Я раньше вас хорониться начала, когда вы еще пешком под стол ходили, так что кто кого поучит! – шипела та в ответ.

– Вы прям в кошки заделались, вон как славно шипите! – не выдержав, рассмеялся я.

– Тишшше! – шикнули на меня все трое.

Мы прятались в коридоре, выглядывая в гостевую, где степенные хозяева принимали гостей, достопочтенных медведей из загорья. Предмет беседы крайне важен – весеннее венчание детей. Будущий жених, темноволосый синеглазый красавец Томмар, сидел в стороне, стрелял глазами в сторону коридора и нетерпеливо елозил, ожидая, когда же сможет увидеть ненаглядную свою Моррас. После весны, свадебного месяца, на котором и познакомились будущие молодожены, они виделись лишь осенью и теперь не могли дождаться желанной встречи. Но пока младшие томились, старшие из семьи обсуждали детали будущего торжества и делали вид, что не замечают суеты и постороннего шума, доносящегося из-за угла.