Текст книги "Новая жизнь (ЛП)"

Автор книги: Esteliel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

– Так значит даже сыновья Лесного Короля не получают достойного образования? Невежество Синдар просто не знает пределов!

Леголас, красный, как вареный рак, злобно зыркнул исподлобья на главного Советника Элронда и хотел уже что-то ответить мерзкому Нолдо, но осёкся.

Да, Эрестор ничего не знал ни о нём, ни о его отце, ни о его братьях и, тем более, об Эрин Гален, но открой он рот, что бы он сказал в своё оправдание? Что отец так стыдился его, что отлучил от королевского двора и в двадцать лет* услал в чащу, дабы непутёвый сын не мозолил ему глаза? С тех пор ему позволяли появляться при дворе разве что в случае острой необходимости, да в день его зачатия, если отец великодушно посылал за ним гонца. Или что он по пальцам одной руки может пересчитать сколько раз он оставался наедине с отцом? Что, по сути, он был изгоем в родном доме? Что Трандуил стыдился его ещё тогда, когда он был эльфёнком?

Леголас стыдливо опустил глаза.

– Ну, я бы не назвал их невежественными, Эрестор. Ты видимо уже успел забыть, как часто их военная тактика приводила нас в замешательство, и сколько бессонных ночей мы провели в попытке найти выход из щекотливых ситуаций, в которых мы оказывались по их милости?

Осадив Советника, Элронд переключился на Леголаса.

– Леголас, тебе нечего стыдиться. Это не твоя вина, что ты не получил достойного образования. Эту ошибку легко исправить. Я хочу, чтобы сперва ты прочитал эти книги по истории, а когда ты закончишь, я подыщу для тебя наставника, который обучит тебя языкам Арды. Полагаю, стоит начать с Квенья. Глорфиндел, ты бы не хотел взять эту задачу на себя? В конце концов, в Средиземье осталось не так много эльфов, которые родились в Валиноре и для которых этот язык родной.

– Я бы с удовольствием, Владыка, – ответил Глорфиндел и положил руку Синда на плечо. – Но ты же знаешь, насколько плотный у меня график. Едва ли я смогу выкроить время, чтобы заниматься с ним каждый день.

– Да, мне это прекрасно известно. И это вторая причина, по которой я пригласил вас всех сегодня к себе. Ты трудился, не покладая рук, всё то время, что длилась эта проклятая война. Когда родились мои сыновья, ты нянчился с ними, воспитывал и учил их, как собственных эльфят. Ты преданно и самозабвенно служишь моему дому уже… Я даже, право, не знаю сколько веков, Глорфиндел. Но сейчас война закончена. Мы, наконец-то, заключили перемирие, к которому так долго стремились, и я хотел бы освободить тебя от некоторых обязанностей. Полагаю, с патрулированием границ нашего королевства вполне может справиться кто-нибудь из твоих капитанов, прекрасно зарекомендовавших себя за эти долгие столетия. Пришло время дать кому-нибудь из них больше полномочий, ты так не считаешь? Полагаю, одного совещания в неделю с капитанами и одного планового обхода границ в месяц будет вполне достаточно в нынешних мирных обстоятельствах. Нет, не перебивай меня, Глорфиндел! Дай мне закончить! – строго одёрнул Владыка сенешаля, который уже открыл было рот, чтобы разразиться потоком возражений. – У тебя теперь есть семья и маленький сын, о которых нужно заботиться и уделять им внимание! Эльфята так быстро растут, мой друг… Ты даже опомниться не успеешь, а твой малыш уже станет взрослым, и тогда ты будешь горько сожалеть о том, что болтался неведомо где всё его детство и пропустил его первые шаги и слова! Гилрион – твой первенец, Глорфиндел. Ты должен наслаждаться этим временем, видеть, как он растёт, и быть рядом, а не пропадать в патрулях сутками напролёт!

Резкие слова Элронда заставили Глорфиндела умолкнуть. Поначалу он, конечно, хотел высказать своему лорду всё, что он думал об этом – это было так похоже на отставку! – но, поразмыслив хорошенько, древний воин понял, что его друг прав… В конце концов, он был воином, а сейчас настало мирное время – в его услугах больше не было такой уж острой необходимости. Конечно, достигнутое перемирие было довольно шатким, и с Трандуилом нужно было держать ухо востро, но он вполне мог позволить себе делегировать некоторые из своих полномочий кому-нибудь из командиров.

– Да… – наконец, выдохнул Глорфиндел, – ты прав, Элронд. Ситуация изменилась, и в моём постоянном присутствии больше нет надобности. Я поразмыслю на досуге над твоим предложением и поговорю с капитанами.

Элронд довольно кивнул, а Глорфиндел внимательно посмотрел на Синда. Рука воина всё так же покоилась на плече юноши, играя с прядью белоснежных волос.

– А ты что скажешь по этому поводу, roch-neth? Ты хотел бы выучить Квенья? Поверь, все стихи, что ты читал до этого, померкнут в сравнении с Айнулиндалэ на Квенья.

– Да, мой лорд. Я бы очень хотел этого, – ответил Леголас. Он никогда и подумать не мог, что этот жестокий воин может оценить красоту слов, но, в конце концов, это же Глорфиндел подарил ему томик стихов Араниэль! Одарив мужчину лучезарной улыбкой, юноша робко добавил и тут же покраснел ещё больше:

 – Я бы очень хотел, чтобы вы чаще бывали с нашим сыном. Все эльфята хотят, чтобы их отцы уделяли им больше внимания.

– Вот как? Ты в этом абсолютно уверен, малыш?

– Уверен. По крайней мере, когда я был маленьким, то мечтал, чтобы мой ada хотя бы изредка говорил со мной просто так, а не только… – пылко выпалил Леголас и тут же осёкся, поняв, что ляпнул лишнего. Стыдливо отведя глаза в сторону, юноша почти шёпотом добавил, – … в день моего зачатия*.

Леголас давно уже не позволял себе вольности называть Трандуила иначе, чем Король. У него больше не было отца. Да и был ли у него отец хоть когда-нибудь? Леголас не знал. Но Трандуил был ещё и его Королём когда-то… в прошлой жизни. И от этой клятвы он не отрекался.

Элронд задумчиво посмотрел на юношу. Удивлённо приподняв бровь, Владыка обменялся многозначительным взглядом с Глорфинделом, но не проронил ни слова. Собственно, этого и не требовалось – от внимания сенешаля слова, невольно вырвавшиеся у юноши, не ускользнули. Воин знал, что отношения Леголаса с его жестоким и вспыльчивым отцом были, мягко говоря, напряжёнными, – юный принц из кожи вон лез дабы угодить Его Величеству Трандуилу, но, по всей видимости, без толку, – но, как и Элронд, он даже не догадывался о том, что Лесной Король забыл о младшем сыне задолго до его позорного бегства из Эрин Гален. Собственно, всё указывало на то, что мальчишка был предоставлен самому себе с самого рождения. Порой в разговоре Леголас вскользь упоминал имя старшего брата, Келейдура, – неизменно с нежностью и любовью – но Трандуила он называл не иначе, чем Король. Все попытки Глорфиндела докопаться до сути конфликта между отцом и сыном всегда заканчивались одинаково – Леголас замыкался в себе и уходил от разговора. Это было более чем странно. Эльфята для Эльдар были священным даром*. Даже для Трандуила это уже было чересчур дико – бросить эльфёнка ещё в младенчестве, спихнув его воспитание на старшего брата.

Что ж, теперь Глорфинделу стало понятно, почему его Синда так трясся над Гилрионом и так неохотно оставлял его няньке. Леголас пытался дать сыну то, чего сам был лишён в детстве. Правда, порой слепая любовь Синда к их сыну граничила с безумием, доводя Глорфиндела до исступления. Но теперь он хотя бы понимал причину…

«Ты так любишь Гилриона, что готов даже меня терпеть двадцать четыре часа в сутки?».

Конечно же, Леголас понимал, что у медали было две стороны, учитывая, что он зарделся, как алая роза.

– Хорошо, малыш, будь по-твоему, – воин намотал белоснежную прядь шёлковых волос на палец и дёрнул – довольно больно. – Теперь и мой сын, и ты – вы оба – будете купаться в моём внимании! Смотри не утони…

Комментарий к Глава 10. Ada *Кхуздул – язык гномов. Леголас лукавит здесь. Он знает парочку-тройку выражений на этом языке, но все они нецензурные. Учитывая, что его воспитывал брат, нетрудно понять, где он их нахватался.

*Вестрон – родной язык практически всех народов западного Средиземья. Более развитое его наречие стало языком торговли и дипломатии на всех землях и торговых путях королевств, затрагивая Дейл и Одинокую гору. Даже орки Саурона использовали искажённую форму вестрона для общения между собой.

*Квенья – один из эльфийских языков. Речь эльфийских племен нолдор и ваньяр.

*Валарин – язык Валар. Язык богов в нашем понимании.

Синдарин:

roch-neth = жеребёнок

ada = папа

двадцать лет по эльфийским меркам – это лет 8-10 по меркам людей.

*Айнулиндалэ – музыка Айнур. Согласно произведению Толкиена “Сильмариллион”, мир и все создания, живущие в нём были созданы с помощи музыки Эру (Бог) и Айнур (они же Валар – предположим, в нашем понимании это некие священные существа, повелители стихий).

*Эльфы рождаются примерно через год после зачатия, при этом отмечается именно день зачатия, а не день рождения. Разлучение во время беременности или первых лет после рождения детей (например, в результате войны) было таким ударом для пары, что они предпочитали рожать детей в периоды мира. Обычно у эльфов было мало детей – дети были величайшим даром для Эльдар. Эльфы находили величайшую радость в любовном союзе и наслаждались днями вынашивания и воспитания детей как счастливейшими днями своей жизни.

====== Глава 11. Вызов ======

Разговор снова вернулся к обсуждению злободневных проблем, пока их дискуссию не прервал слуга, известивший Владыку о том, что няня принесла орущего младенца, которого никто не мог успокоить. Леголас тут же бросился к сынишке, а Элронд, заметив волнение юного отца-наседки, попытался успокоить неопытного юношу – малыш всего лишь проголодался. Как отец троих эльфят, Элронд не понаслышке знал, сколько хлопот мог доставить один грудной младенец – и великодушно предоставил Синда свою спальню, чтобы тот мог спокойно покормить Гилриона.

Когда Леголас унёс орущего кроху, Таларон, Глорфиндел и Эрестор снова вернулись к бурной дискуссии, грозившей закончиться рукоприкладством – по обыкновению, его сенешаль и главный Советник сцепились, как кошка с собакой. Они до хрипоты спорили о том, как скоро Эрин Гален снова развяжет войну, и пытались разгадать хитроумные планы Трандуила. Элронд же был уверен, что какие бы планы не вынашивал Лесной Король, любовь к сыновьям – как отец, он отказывался верить в то, что Трандуил мог не любить своих сыновей, находившихся в заложниках у Владык Имладриса и Лориэна – должна была перевесить ненависть к Нолдор.

Оставив своих советников препираться на террасе, Элронд направился в спальню проведать Леголаса и Гилриона. Когда он открыл дверь, его взору предстала умилительная картина – юный Синда прислонился к спинке кровати и кормил малыша грудью. Целителя заворожило это необычное зрелище. До этого момента он лишь слышал о том, что такие чудеса возможны, но никогда не видел подтверждение этих слухов воочию.

Юноша заметил мужчину, стоявшего в дверях, и смутился – он ненавидел, когда кто-то посторонний наблюдал за ним в такие интимные моменты, но, в конце концов, это была спальня Элронда. Не мог же он в самом деле приказать Владыке Имладриса убираться прочь из его же собственной спальни! Леголас смущённо посмотрел на сына, впившегося в его сосок, а Элронд, околдованный этим диковинным зрелищем, сел рядом. Юноша испуганно уставился на мужчину, но тот, казалось, смотрел лишь на младенца, не обращавшего на незваного гостя никакого внимания.

Леголас нахмурился и инстинктивно прижал малыша к себе, закрыв Гилриона от мужчины рукой. Элронд всегда пугал его, хотя целитель не сделал ему ничего плохого. Леголас никак не мог отделаться от мысли, что Владыка Имладриса был врагом его отца и по логике вещей должен был бы ненавидеть его. Он просто не мог заставить себя доверять Элронду.

Гилрион же его взглядов, по всей видимости, не разделял, потому как сначала он возмущённо пискнул и выпустил его сосок из ненасытного ротика, а затем впился в него с удвоенной силой. Леголас взвизгнул от резкой боли и попытался освободить чувствительный сосок из плена, чем разозлил малыша ещё больше.

– Ай, Гилрион! Прекрати! Мне же больно! – заворчал Леголас, прижав одну руку к ноющему соску, а другой пытаясь утихомирить извивавшегося на его коленях малыша. Элронд расхохотался, за что был удостоен злобным взглядом. Леголас хотел бы, чтобы мужчина ушёл и оставил его в покое, но в планы Владыки это явно не входило. Мужчина с интересом погладил недовольного блондина по нывшему от боли соску, а тот, в свою очередь, зашипел на него, как дикая кошка, и угрожающе прорычал:

– Не прикасайтесь ко мне!

Но Элронд, казалось, не слышал его. Целитель просто прижал ощетинившегося мальчишку к спинке кровати одной рукой и продолжил внимательно изучать реакцию сосков юноши на прикосновения его пальцев. Леголас зарычал от бессилия и унижения.

– И часто это происходит? – как ни в чём ни бывало поинтересовался целитель.

Бросив на мужчину злобный взгляд исподлобья, Леголас прошипел:

– Иногда.

– Хмм… – задумчиво протянул Элронд, переключившись на другой сосок юноши. – Ты неправильно его держишь, в этом причина… Разве я не показывал тебе, как правильно кормить его?

– Да, – сквозь плотно стиснутые зубы прошипел Леголас. Интимные прикосновения Элронда его бесили, но он немного успокоился, поняв причину повышенного интереса мужчины к его персоне. – Но у Гилриона проблемы с терпением.

Элронд рассмеялся и покачал головой:

– Ему придётся научиться терпению, если ты, конечно, не хочешь, чтобы этот маленький негодник оторвал тебе соски.

Погладив Гилриона по нежной щёчке пальцем, Элронд всезнающе улыбнулся:

– Нетерпеливый и требовательный, ммм? Совсем, как твой папаша. Берёшь то, что хочешь, невзирая на то, какую боль ты при этом причиняешь тем, кто любит тебя больше жизни…

Леголас покраснел ещё больше, но промолчал, не желая подавать вида, что едкий комментарий целителя задел его.

– Я принесу бальзам, он поможет снять неприятные ощущения во время кормления, – сказал Элронд и направился в свой кабинет. Спустя пару минут он вернулся, зажав в руках флакончик с бальзамом. Леголас же изо всех сил пытался не дрожать, когда длинные пальцы снова принялись нежно массировать его сосок, втирая прохладный бальзам в чувствительную кожу. Как Элронд и обещал, бальзам унял боль, и юное тело, натянутое, как стрела, наконец, немного расслабилось под искусными пальцами целителя.

– Если тебе снова будет больно, – неважно в каком месте – ты должен тут же найти меня. Почему ты боишься меня? Разве я хоть чем-то обидел тебя или хоть раз сделал тебе больно намеренно? Я целитель, малыш. В первую очередь. Твоё здоровье и благополучие вашего с Глорфинделом сына – моя забота. Знаешь, я пытался собрать, как можно больше информации о случаях беременности среди Синдар, но, увы, мои поиски не увенчались успехом. Ты ведь не против, если я буду и дальше следить за тем, чтобы у вас двоих всё было хорошо?

Леголас нехотя кивнул. Честно говоря, он вовсе не хотел, чтобы Элронд осматривал его, – ему всегда претили эти интимные прикосновения мужчины – но тот был целителем и в, конце концов, благодаря его стараниям Гилрион появился на свет, а он остался жив. Казалось, Элронд искренне заботился о нём и его малыше.

– Я начал делать записи о твоей беременности, как только ты появился в Имладрисе, – нежно массируя сосок Леголаса, заметил Элронд. – Мало кому доводилось наблюдать такое явление воочию, и я уверен в том, что однажды мои записи могут кому-нибудь помочь… По крайней мере, когда у вас с Глорфинделом появится следующий малыш, мы будем знать, чего ждать…

Следующий малыш Глорфиндела… Леголас предпочёл ничего не отвечать на это и лишь тихо вздохнул. Он не хотел ещё одного малыша. По крайней мере, не так скоро… Юноша всё ещё очень неуверенно чувствовал себя в новой роли, хоть и очень старался. Он искренне надеялся на то, что его лорд даст ему немного времени прийти в себя и свыкнуться с новым статусом. Ведь, по большей части, он понятия не имел, как управляться с крохой.

– Уверен, другие твои эльфята будут такими же хорошенькими, как и этот малыш, – улыбнулся Элронд, заметив с каким восхищением посмотрели на него крошечные голубые глазки. – Да, маленькая звёздочка? Ты ведь тоже хочешь братиков и сестричек, чтобы тебе было с кем играть и разносить мой дворец вдребезги. Я бы очень хотел, чтобы в садах Имладриса снова звучал детский смех… Ты ведь тоже этого хочешь, Леголас? Об этом ведь ты мечтаешь, маленький принц, о большой и любящей семье? Это ведь твоё сокровенное желание – чтобы Глорфиндел любил тебя и ваших эльфят?

Леголас ошарашенно уставился на Элронда.

«Откуда… Как он узнал? Он не может знать о том, что я люблю Глорфиндела! Он ведь не думает в самом деле, что я могу любить этого жестокого Нолдо! Почему же у меня тогда такое чувство, будто он знает всё, что у меня на душе?».

– Я всегда буду любить и защищать моих эльфят, даже если он не будет любить ни их, ни меня, – едва сдерживая слёзы, признался Леголас. Когда-то давно, до рождения Гилриона, он наивно полагал, что сможет оставить сына на попечение Глорфиндела, если будет уверен в том, что с ним его малыш будет в безопасности. Валар, как же он заблуждался! Отказаться от Гилриона было равносильно тому, чтобы вырезать сердце из груди. Леголас был на веки вечные привязан к Глорфинделу и королевству Нолдор чем-то покрепче, чем страх перед жестоким воином. Любовь к сыну была надёжнее стальных оков и решёток темницы.

– Я знаю, малыш, – вздохнул Элронд и нежно приподнял голову юноши, чтобы заглянуть ему в глаза. – В тебе так много любви, что она может растопить даже самое чёрствое сердце, – печально заметил он, когда Леголас смущённо опустил глаза. – Не нужно бояться ни меня, ни Глорфиндела. Я знаю, каким жестоким и невыносимым твой лорд может быть. Но он очень заботится о тебе и вашем сыне, хоть и пытается оттолкнуть тебя всякий раз, когда ты слишком близко подбираешься к его сердцу. Но ты уже там, хоть Глорфиндел этого и не признаёт… Он никогда не признается, дитя. Если только… – на секунду Элронд задумался о чём-то, а затем очень серьёзно посмотрел на юношу. Пронзительные, мудрые, серые глаза, казалось, выворачивали душу юного эльфа наизнанку. Леголас ничуть не удивился бы, если бы ему сказали, что Элронд может читать мысли. – Если бы только ты мог довериться ему, то ты бы понял, что тебе совершенно нечего бояться. Но ты ведь пока не можешь этого сделать, так ведь, малыш?.. Не после того, через что он заставил тебя пройти. Ты сможешь когда-нибудь найти в себе силы простить его, дитя? Сможешь ли ты переступить через прошлое, чтобы у вас троих было будущее, Леголас?..

Но внезапное дружелюбие грозного правителя Имладриса выбило Леголаса из колеи. Огромные сапфировые глаза в ужасе уставились на Элронда – он не понял ни единого слова из того, что тот пытался втемяшить в его юную неопытную головку.

– Ничего ты не понимаешь, глупое наивное дитя… – печально вздохнув, прошептал Элронд и поцеловал испуганного воробышка в лоб. – Никогда не забывай о том, кто ты, Леголас! Ты не безродная и безымянная игрушка, и уж точно не его шлюха. Ты потомок одного из самых знатных и древних эльфийских родов. Ты принц Эрин Гален, сын Трандуила и Эллериан, внук великого Орофера, что был правой рукой легендарного Тингола и видел падение Дориата. Ты выносишь и родишь наследников Глорфиндела, убийцы балрога, лорда дома Золотого Цветка, любимого сына Гондолина, баловника Валар, того, чьё имя на устах у всех эльфов Средиземья. Не позволяй никому втаптывать твоё имя в грязь. Никто из тех, кто насмехается и издевается над тобой, по рождению и благородству тебе и в подмётки не годится!

– Я больше не принц… – прошептал Леголас, едва сдерживая слёзы. Слова, что говорил Элронд, пробуждали ото сна все ужасные воспоминания последних двух лет, которые он так долго пытался похоронить в самом дальнем уголке своего сердца – изнасилование, приговор отца, изгнание, бесконечные унижения, презрение, ненависть и боль… Так много боли. Казалось, слова лорда заставляли его переживать все ужасные события последних лет заново… снова и снова…

– Глупое дитя… Ты был рождён принцем и останешься им, даже если твой отец и братья так не считают! Никто не может забрать этого у тебя. Твой отец, твои братья и твой народ могут и дальше притворяться, что тебя просто не существует. Но не они сделали тебя принцем, а кровь, что течёт в твоих венах и древний лес, когда-то признавший Орофера своим хозяином. Разве не слышал ты, как деревья плакали, когда ты покидал их, как они пытались остановить тебя, когда ты убегал прочь от отца, что изгнал тебя? Разве Эрин Гален осудил тебя за то, что произошло тогда у озера, разве древний лес отрёкся от тебя? Вспомни, что шептал тебе старый лес, Леголас, когда ты покидал его?

Слёзы заструились по лицу юного принца. Элронд вытащил на свет воспоминания, которые так долго скрывались во тьме. Казалось, будто слова мужчины сломали что-то внутри Леголаса, как будто невидимая стена, которой юноша огородил воспоминания о прошлой жизни, рухнула. Он так долго выстраивал её, камешек за камешком, чтобы выжить в царстве боли и ненависти, и вот теперь её снесло лавиной.

– Леголас, не покидай нас! Не уходи, наш маленький принц. Остановись… Вернись домой… – рыдали деревья в тот день, вторя буре, когда он бежал из дома, спасаясь от гнева отца. Деревья не отреклись от него, они цеплялись ветками за его одежду, пытаясь остановить. Но тщетно.

Ему бы стоило послушать мудрый лес, но он избрал свой путь. Для старого леса он всегда был принцем. Леголас так скучал по нежному перешёптыванию деревьев, по сказкам и легендам, которые они рассказывали ему в детстве, по пьянящему запаху зелёной листвы и терпкой коры… Он так скучал по дому…

– Тише, маленький принц. Не плачь, дитя, – нежно шептал ему на ухо Элронд. – Ты не создан для слёз, красивый мальчик. Ты создан для любви, – мужчина покрывал целомудренными поцелуями точёное личико, стирая с него солёные слёзы, пока юноша немного не успокоился. – Ты само совершенство, Леголас. Такой красивый, чистый и невинный… Как будто сами Валар высекли тебя из мрамора и вдохнули душу в твоё идеальное тело. Как вообще можно не любить тебя?

Мужчина тяжело вздохнул, подался вперёд и поцеловал ошарашенного юношу в губы. Нежно и настойчиво проникая языком вглубь его рта, он брал то, что принадлежало до этого момента лишь Глорфинделу. И Леголас не сопротивлялся, его губы покорно позволили мужчине получить то, чего он так страстно желал. Застиг ли Элронд его врасплох, или же он подчинялся этому сильному мужчине по собственной воле Леголас не мог объяснить, но когда искусный язык обольстительного мужчины дразнил его робкий язычок, он не отпрянул назад в ужасе, не оказал ему ни малейшего сопротивления и не закричал, равно как и не принял соблазнительное приглашение. Элронд же продолжал агрессивное наступление до тех пор, пока не вырвал из горла юноши томный стон – свой трофей.

Удовлетворённый успехом тонкой игры, Элронд на долю секунды разорвал поцелуй, нежно провёл ладонью по белоснежным волосам и тихо прошептал оцепеневшему мальчишке на ушко:

– Прости меня, маленький принц. Но иначе нам ни за что не сдвинуться с мёртвой точки.

Слегка наклонив голову набок и всё ещё нежно целуя прекрасного юношу, сдавленно стонавшего в поцелуй, Элронд внимательно наблюдал за застывшим на пороге его спальни Глорфинделом.

Владыка смотрел на ошарашенного сенешаля, дразня и бросая ему вызов.

====== Глава 12. Жестокие игры ======

– Не соблаговолишь ли объяснить, что здесь происходит, Владыка? – нарочито медленно выговаривая каждое слово, поинтересовался Глорфиндел. Его голос был спокоен… Слишком спокоен, и Элронд знал, что ещё немного и его друг продемонстрирует им свой прославившийся на всё Средиземье огненный темперамент.

Низкий ледяной тембр Глорфиндела вывел Леголаса из оцепенения, в котором он пребывал всё это время. В ужасе отпрянув от Элронда, Леголас начал судорожно пятиться назад, пока не врезался со всей дури в спинку кровати. Юноша был в панике. Он прекрасно понимал, чем грозила ему эта жестокая выходка, и на мгновение Владыке даже стало жаль мальчишку.

Элронд не планировал этого изначально, переступив порог своей спальни. На самом деле он всего лишь хотел поговорить с юношей и выяснить, можно ли вообще спасти то, что его друг с успехом разрушал день за днём своими собственными руками. Но потом представился подходящий шанс раз и навсегда положить конец этому фарсу и заставить Глорфиндела признать очевидные вещи – Леголас стал чем-то гораздо большим для него, чем все те, кто побывал в его постели за долгие века.

Конечно, вероятность того, что его действия могли принести этой парочке больше вреда, чем пользы, была велика, но Элронд пошёл на этот риск осознанно, понимая, что ситуация, в которой юный Синда и его малыш оказались по воле Глорфиндела и с его благословения, – что уж тут скрывать, Владыка был виноват ничуть не меньше своего сенешаля – зашла чересчур далеко. Элронд любил своего друга, но он понимал, что порой приходится причинять боль тем, кого мы любим, чтобы помочь им и направить их на путь истинный. По крайней мере, в случае с таким непроходимым тупицей, каким был его дорогой сенешаль, это был единственный действенный способ.

– По-моему, всё и так вполне очевидно. Я хотел узнать, так ли твой прекрасный принц сладок на вкус, как его смазливое личико. К тому же, насколько я помню, раньше ты никогда не возражал против того, чтобы я наслаждался прелестями твоих любовников. Что изменилось, Глорфриндел? – ухмыльнулся Элронд и резко поднялся с кровати. – Не злись на мальчика, я застал его врасплох.

Глорфиндел так и остался стоять в дверях, как вкопанный, и не проронил ни слова. Изумрудные глаза сенешаля потемнели – сложно было сказать, от гнева или боли, ведь он никак не ожидал удара в спину, да ещё и от лучшего друга. Поравнявшись с древним воином, Элронд очень тихо прошептал ему на ухо – эти слова предназначались лишь для Глорфиндела:

– А теперь спроси себя, что ты чувствуешь? Спроси себя, почему ты это чувствуешь?

Глорфиндел резко повернулся, встретившись взглядом с ледяными глазами Владыки Имладриса.

«Так вот, что ты затеял? Ты разыграл этот спектакль лишь для того, чтобы доказать мне свою правоту? Ты готов запугать невинного эльфёнка до смерти, подорвать его доверие к тебе и ко мне, лишь для того, чтобы получить преимущество надо мной в игре, в которой я даже не хочу принимать участия?».

Это странное, расчётливое существо, что стояло сейчас перед ним, не имело ничего общего с тем эльфом, которого он имел честь называть своим лучшим другом.

– Тебе вообще плевать на то, как сильно ты ранил его? – прохрипел Глорфиндел другу, предавшему его доверие.

– А теперь спроси себя, почему тебе не плевать? – прошептал Элронд. Его голос был до странности печален. Не сказав больше другу ни слова, Владыка вернулся на террасу, где его уже с нетерпением ждали Эрестор и Таларон.

Какое-то время Глорфиндел просто неподвижно стоял в дверях и наблюдал за Синда, который отполз от него на другой край огромной кровати Элронда и теперь сидел там, отчаянно прижимая к груди мирно спавшего сынишку. Мертвенно-бледный, шокированный, испуганный мальчишка, заливавшийся слезами… Не было ни малейшего сомнения в том, что Элронд воспользовался его наивностью и неопытностью, сделав пешкой в своей хитроумной игре. Первым желанием мужчины, было подойти к Леголасу и обнять его, утешить, но, в то же время, другое чувство боролось с нежностью в его сердце – нечто тёмное и жестокое, нечто, чему просто невозможно было противостоять… И это чувство, твердило Глорфинделу, что ему не должно быть дела до того состояния, в котором находился юный эльф, что его не должны заботить чувства Синда.

«Мальчишка ведь тоже предал меня, он добровольно участвовал в этом, делил поцелуй с Элрондом и наслаждался этим, не протестовал, не пытался вырваться или сбежать, не кричал, а лишь томно стонал, отвечая на поцелуй этого манипулятора…».

Глорфиндел жаждал отмщения, кто-то должен был понести наказание за ту боль, что он испытывал сейчас. И Леголас был просто идеальной кандидатурой на эту роль. Мальчишка должен был ответить, он должен был страдать так же сильно, как страдал сейчас сам Глорфиндел… Нет, мальчишка должен был страдать сильнее, гораздо сильнее, чем сейчас страдал он.

«Я заставлю его вопить от боли. Розга вполне сгодится, чтобы донести моё послание до мальчишки. Хотя даже розги будет мало, чтобы стереть невинное выражение с этого хорошенького личика, под которым скрывается вероломное, подлое, коварное создание! Нет, я заставлю его почувствовать вкус плётки. Одной из тех, которыми люди стегают норовистых жеребцов до крови, чтобы научить их подчиняться своим хозяевам… Да, вот то, чего он заслуживает за своё предательство!».

– Прошу вас, мне очень… очень жаль… я… я не хотел, – прошептал перепуганный насмерть мальчишка. На длинных чёрных ресничках застыли слёзы, когда он бросил на взбешённого лорда умоляющий взгляд и прижал Гилриона к груди так крепко, как будто боялся, что Глорфиндел отнимет у него его маленькую звёздочку.

Златоволосый воин наградил Леголаса таким яростным взглядом, что тот в ужасе отпрянул назад. Не проронив ни слова, Глорфиндел просто развернулся и вылетел вон. Леголас опустил безмятежно спавшего малыша на кровать и сдавленно зарыдал. Он был сломлен.

Единственный эльф, заботившийся о нём, ненавидел его теперь так же сильно, как и другие Нолдор. И лишь он один был тому причиной.

Леголас плакал навзрыд, пока у него не осталось слёз.

====== Глава 13. Месть ======

Прошёл почти целый час, прежде чем Леголас набрался храбрости выйти из спальни Элронда. Владыка Имладриса так и не вернулся в свои покои, чему Леголас был несказанно рад. Он не смог бы сейчас взглянуть в глаза тому, кто сделал его пешкой в своей жестокой игре, кто напомнил ему о том, кем он был на самом деле, лишь для того, чтобы снова поставить на колени.

Но не Элронд вселял в него ужас, а скорая встреча с Глорфинделом, которой он при всём желании не смог бы избежать… Леголас лелеял смутные надежды, что к тому времени, когда он переступит порог его покоев, жестокий воин древности немного успокоится, но сердце говорило ему, что уповать на это особо не стоило. Монстр, что скрывался внутри Глорфиндела, вырвался наружу и внушал блондину почти первобытный ужас. Леголас прекрасно понимал, что выяснения отношений со взбешённым мужчиной ему не избежать, как и последствий жестокого розыгрыша Элронда. Поэтому, как бы строго воин не счёл нужным его наказать, ему придётся стерпеть это. Молча. Стиснув зубы.