Текст книги "Новая жизнь (ЛП)"

Автор книги: Esteliel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

– Ты только и делаешь, что позоришь меня! Марш на выход! Дома с тобой разберусь! – рыкнул на него Халдир и придал ускорение вальяжно продвигавшемуся к двери нарушителю спокойствия жестоким шлепком по соблазнительно виляющему заду. Эллонур громко ойкнул и, озорно подмигнув новой пассии Глорфиндела, вылетел вон из комнаты.

Чего Леголас не видел, так это того, что на одно краткое мгновение глаза бывших любовников встретились. Губы бывшего Мастера беззвучно прошептали «спасибо», а губы его бывшего нижнего растянулись в немного грустной понимающей улыбке.

Халдир, поравнявшись с Глорфинделом, сжимавшим в объятиях своё рыдающее чудо, поиграл бровями и, эротично облизнувшись, направился на выход с неизменной ухмылочкой на губах. Леголас застонал и уткнулся мордашкой в грудь своего лорда. Халдир, наверняка, всё ещё чувствовал его вкус на своих губах.

Даэртон и его жена последовали их примеру. Правда, Эйтеллиен задержалась на мгновение и поцеловала Леголаса в бровь.

– Оставайтесь здесь так долго, как пожелаете. Вас никто не потревожит. В кувшине на столе свежая родниковая вода, а вот под той стопкой старой кожи в углу Даэртон прячет бутылку брусничной настойки.

Дверь захлопнулась, и Леголас с Глорфинделом остались наедине. Юноша ещё какое-то время порыдал на плече мужа, выплескивая горечь и отчаяние, накопившиеся в тёмной потайной комнатке его сердца за долгие сорок два года.

– Простите. Мне так стыдно, – пролепетало чудо, немного успокоившись. – Я не хотел закатывать истерику. Просто…

– Просто что, малыш? – ласково спросил муж и погладил юношу по волосам. – Расскажи мне. Обещаю, я не буду тебя ругать или осуждать. Плачь, если хочешь, только не молчи. Прошу тебя, расскажи мне всё.

Синда тяжело вдохнул и, не глядя мужу в глаза, выложил всё, что накопилось в душе.

– Я хочу быть таким, как все остальные, мой лорд. Я очень стараюсь. Правда! Но у меня ничего не получается. Что бы я ни делал, меня все ненавидят. Я как будто блуждаю по тёмному лабиринту, но каждый раз, когда мне кажется, что я нащупал выход, я натыкаюсь на стену.

– Маленький мой. Глупенький, – нежно поцеловал его в бровь Глорфиндел. – Невозможно нравиться всем. Но тебя любят столько эльфов: я и наш сын, и Файрион, и Лайндир, и Арвен, и Элронд, и Келеборн, и Галадриэль, и Орофин с Румилем, и твой старший брат, и даже Халдир с Эллонуром.

– Вы не понимаете, мой лорд, – всхлипнул Леголас. – Выхода из этого лабиринта просто нет. Я не такой, как все остальные. Этого уже не изменить.

– Так объясни мне так, чтобы я понял, – Глорфиндел обнял ладонями личико Синда, заставляя посмотреть на себя. – Расскажи мне всё. Вдвоём мы обязательно найдём выход из этого твоего лабиринта.

Леголас сдвинул бровки домиком и, безумно смущаясь, посмотрел в изумрудные глаза.

– Я хочу нравиться другим эльфам, но я просто не знаю как. У меня как будто на лбу написано, что я другой, – признался принц. – Я был изгоем задолго до того, как вы сделали из меня посмешище для всего Имладриса.

Глорфиндел молчал и внимательно слушал, не перебивая и не торопя. Большой и сильный, он обнимал расстроенного мальчишку, давая поддержку, в которой тот так нуждался. И Леголас робко повернул ключ в замочной скважине, выпуская на волю демонов, что жили в ней всё это время и питались его слабостью, болью и неуверенностью в себе.

– У меня было два друга. Точнее… я думал, что у меня были друзья. Один из них, Беллиард, сын лучшего капитана отца. В детстве я постоянно ходил за ним, как хвостик. Однажды после уроков учителя вывели всех эльфят на прогулку в сад. Беллиард с друзьями взобрался на дерево, я хотел к ним, но он сказал, чтобы я перестал его преследовать, как ручная собачонка, что я ему не друг, что никто не станет дружить с таким, как я. Он сказал, что я глупый и такой странный, что даже моя семья меня чурается. Так я впервые узнал, что я выродок. Я перестал докучать моему вымышленному другу своим обществом. Теперь, когда все эльфята играли в саду, я просто стоял в сторонке и наблюдал за ними. Беллиард оказался прав, никто из эльфят не хотел дружить или играть со мной. Так я стал изгоем.

– Тот самый Беллиард, который хотел снять с тебя скальп? – мрачно спросил Глорфиндел. Изумрудные глаза яростно вспыхнули.

– Да, – кивнул Леголас.

– А второй несостоявшийся друг, как я понимаю, Дамиан? – выплюнул имя ненавистного эльфа Глорфиндел.

– Я познакомился с ним во дворце отца. На уроках танцев. Мне льстило его внимание, – смущённо признался принц. – Взрослый, красивый, популярный, умный, из благородной семьи. Дамиан был воплощением того, каким эльфом хотел быть я. Мне исполнилось тогда всего лишь двадцать лет, а он уже достиг совершеннолетия. Ему пророчили большое будущее при дворе короля, а мне… Никаких особых талантов у меня не было. В обществе Дамиана я забывал, как дышать, не то, что думать… Я растекался сиропной лужицей у его ног и заглядывал ему в рот, – Леголас закусил губу и покраснел до кончиков ушек. – Однажды… он поцеловал меня и мы начали встречаться. Тайком от родителей. Он говорил, что любит меня, что я красивый, что я стану его младшим мужем, когда достигну совершеннолетия. А я развесил уши и верил каждому его слову.

– Он… – Глорфиндел забыл, как дышать. Зверь внутри требовал разорвать соперника, осмелившегося покуситься на его собственность, на мелкие ошмётки и разбросать их по всему Лориэну в назидание всем прочим.

– Нет! – крепко сжал его ладонь младший муж и потупил глазки. – Точнее… он просто не успел. Нас застукал дворецкий отца в самой что ни на есть пикантной позе. И так уж получилось, что сверху оказался я. Всё выглядело так, будто я сам стягивал с Дамиана одежду и хотел… В общем, Дамиана, его отца и меня вызвали на ковёр к Трандуилу. От советника отца я узнал, что я малолетняя шлюшка, которая не в состоянии держать себя в руках, что я сам вешался на шею Дамиану, как течная кошка, что это я соблазнил его невинного мальчика, – прошептал Синда и осмелился посмотреть на мужа. – Дамиан не отрицал. Он отделался строгой выволочкой, а меня отец сослал в чащу и запретил всем мужчинам приближаться ко мне на расстояние вытянутой руки. Так я стал отшельником. Дамиан меня ни разу не навестил за все двадцать лет, что я провёл в вынужденном изгнании. Правда, во время одного из визитов в замок я застал его с каким-то красивым эльфом. Так я узнал, что у меня богатая фантазия и мне всё привиделось. Не было между нами никакой любви. Он просто хотел взять то, что и так было его по праву. Наши отцы подписали тот проклятый брачный договор, когда мне даже года не было. Так я узнал, что я никакой не принц, а просто кобылка с хорошей родословной, которую можно подарить, как какую-то… – Леголас горько всхлипнул и закрыл личико ладонями, – вещь.

– А потом явился я, – тяжело вздохнул Глорфиндел. – И ты ещё много всякого разного узнал о себе. Но всё, что они говорили о тебе, что я говорил о тебе, что сотни других эльфов говорили о тебе, всё это ложь, Леголас. Я знаю настоящего Леголаса. И он не изгой, не выродок, не шлюха и не породистая кобылка. Настоящий Леголас… Мой Леголас, – исправил себя Глорфиндел, – в сорок лет пересёк в одиночку Мглистые горы; пробрался в стан врага; маскировался под конюха; терпел издевательства и унижения ради своего эльфёнка; бросил вызов двум взрослым эльфам, чтобы спасти брата; родил самого красивого и прелестного эльфёнка во всей Арде; положил конец междоусобной войне, длившейся долгих пятьсот лет; завоевал сердце самого опасного эльфа в Средиземье и сердца его воинов, всех капитанов и стражей Лориэна; вызвал на дуэль лучшего мечника Лориэна и смог одержать над ним победу; покорил сердца Владык Лориэна; приручил самого жестокого и неприступного эльфа Золотого Леса; очаровал моего несносного бывшего и циничного Элронда; стал прекрасным и заботливым отцом моему сыну, страстным любовником и заботливым мужем; послал в жопу короля эльфов; отказался от трона и титула ради любви. Мой муж самый красивый, скромный, благородный, благочестивый и храбрый эльф, которого я имею честь знать и любить. Всем сердцем.

– Так думаете только вы, – вздохнул младший муж. – А я вот всё время думаю о том, что Файрион общается со мной, потому что я ваш муж; что ваши воины так добры со мной, потому что они любят и уважают вас, а не потому что они действительно хотят общаться со мной; что тот же Эллонур был сегодня добр по отношению ко мне лишь потому, что вы когда-то были вместе. Даже Халдир…

Глорфиндел не дал ему договорить, он просто впился в его губы поцелуем, заставляя умолкнуть, выкинуть всю эту чушь из головы, поверить.

– Мой маленький глупый мальчик, – хрипло прошептал ему Глорфиндел в губы. – Я любимец Валар, но даже я не в силах заставить моего друга Файриона делать то, что ему не по душе. Мои воины уважают и любят меня, но они не стали бы приглашать моего мужа на тренировки, не звали бы присоединиться к ним в купальнях, не лезли бы вон из кожи, стараясь тебе понравится, подарить самый лучший подарок или организовать праздник на высшем уровне. Эллонур та ещё язва. Он никогда не стал бы делать того, что сделал сегодня, даже попроси я его об этом. Эллонур сделал это, потому что когда-то сам прошёл через подобное. Однажды я случайно вскрыл старую рану, и он рыдал, как эльфёнок, на моём плече. Поэтому он помог тебе сегодня, а не потому что я его бывший любовник. А Халдир… – древний лорд закатил глаза. – В голове этого галад самый настоящий лабиринт. И что там творится, одним Валар известно. Но одно я знаю точно, Халдир никогда и никому не пытался понравиться. Он одиночка и его не волнует мнение других эльфов. Он и Элронд – единственные эльфы, которые смеют говорить мне неприятную правду, глядя прямо в глаза, спорить со мной и бросать мне вызов.

Огромные синие глаза наполнились слезами.

– Ты всегда плакал в одиночестве, мой мальчик, – не вопрос, а констатация факта. – Но ты больше не один. Нет ничего постыдного в том, чтобы плакать на груди мужа, который обещал быть с тобой в радости и в горе. У тебя есть настоящие друзья и семья, которая тебя любит таким, какой ты есть, и заботится о тебе. Я люблю тебя. Всегда и навечно, помнишь? Мы справимся с твоими демонами. Вместе. Сколько бы времени это у нас не заняло. Я всегда буду рядом, Леголас, когда ты будешь во мне нуждаться. Обещаю.

– Но вы не можете проникнуть мне в голову и заставить меня перестать анализировать, сомневаться и корить себя за глупые слова или поступки, – возразил Леголас.

– Ты перфекционист, Леголас. Это у вас с Трандуилом семейное, – Глорфиндел вернул выбившуюся белоснежную прядку за ушко. – Ты слишком требователен к себе и ставишь перед собой невыполнимые цели. Но ты не один из Валар и не всемогущий Эру. Даже всемогущие ошибаются.

– Но… – не желал сдаваться принц. Правда, закончить фразу Глорфиндел ему не дал. Он просто положил палец ему на губы, заставляя умолкнуть.

– Никаких но, roch-neth, – строго одёрнул упрямца старший муж. – Ты мой младший муж и мой нижний и должен меня во всём слушаться. У тебя нет права наказывать себя, как нет права дарить себе удовольствие и решать, когда появится на свет наш следующий эльфенок. В этих вопросах у тебя никогда не будет права голоса. Заруби себе это на носу, раз и навсегда! Теперь каждый вечер перед тем, как лечь в кровать, ты будешь рассказывать мне все свои «прегрешения», а я буду решать наказывать тебя за них или нет. Если я узнаю, – а я обязательно всё узнаю, roch-neth, – что ты что-то скрыл от меня и коришь себя втихаря, то ты очень об этом пожалеешь. Я об этом позабочусь. Ты меня понял?

Леголас закусил губку и кивнул.

– Полагаю, это займёт какое-то время, но ты примешь это правило так же, как и другие. Ты научишься, – мрачно ухмыльнулся Глорфиндел, и Леголас словил себя на том, что у него сосёт под ложечкой, а мурашки сбились в кучку и возносят хвалы своему божеству. Потупив глазки, упрямец коварно улыбнулся и свился урчащим клубочком на коленях грозного мужа. Сама покорность и смиренность. Хоть картину пиши.

– Я научусь, мой лорд. Обещаю… Глорфиндел, – промурлыкал котёнок и усмехнулся про себя. «Но сколько у меня будет эльфят и когда мне их рожать буду решать я сам, любовь моя. Я хочу большую и счастливую семью…».

====== Глава 71. Лабиринты душ ======

Первым, что почувствовал Леголас, сбросив с себя оковы сна, было тепло, которое дарили объятия и любовь Глорфиндела. Во сне принц бродил со своим возлюбленным по древнему лесу, который казался ему до странности знакомым. И во сне, и наяву Глорфиндел был рядом и собственнически обнимал его за талию, словно боялся, что Леголас ускользнёт от него под покровом ночи.

Немного понежившись в руках мужа и полюбовавшись безмятежной счастливой улыбкой, порхавшей на губах грозного воина древности, Леголас печально вздохнул, осторожно выпутался из тёплых объятий и сел на кровати, обняв коленки. До рассвета, в привычном понимании этого времени суток, оставалось ещё как минимум два часа. Но Синда безошибочно угадывал даже едва различимые, невидимые смертному глазу, первые, серые лучики солнышка, робко пробивавшиеся сквозь черноту сумерек, и довольно часто вскакивал ни свет ни заря. Глорфиндел даже в шутку окрестил его за это жаворонком.

Ночь стирала все условности и грани, рассвет же приносил с собой сомнения и стыд. Стыд…

Леголас в ярости сжал виски пальцами, отгоняя сомнения прочь. Он не знал, как положить этому конец, но знал хороший способ, как отвлечь себя от этих мрачных мыслей.

«Если уж объявлять бой демонам, то почему бы не сегодня?» – нахмурился Леголас и решительно стянул тонкую простынку, скрывавшую от его глаз невообразимую красоту тела его лорда.

«Мужа. Твоего мужа», – одернул себя Леголас, заставляя себя посмотреть на спящего Глорфиндела, не имевшего ни малейшего понятия, что замыслил его супруг.

Как бы странно и глупо это ни звучало, но принц всё ещё смущался проявлять активность в постели, не говоря уже о том, чтобы открыто выражать свои чувства и желания. Гораздо проще было просто подчиняться и принимать всепоглощающую любовь Глорфиндела, которую тот обрушивал на него, как снежную лавину, заставляя принимать всё без отстатка: наслаждение на грани сумасшествия, сладкое томление плоти, животную страсть, первобытную похоть, безграничное желание, раболепное поклонение и даже лёгкую боль.

«Трус!» – обругал себя Леголас. Это было просто смехотворно! Перед ним лежал самый красивый и желанный эльф во всём Средиземье, его муж, а Леголас всё ещё сомневался в том, что Глорфиндел – не плод его неуёмной фантазии.

Леголас поёрзал на попе. Попа всё ещё давала о себе знать после вчерашних воспитательных мер. Глорфиндел остался верен данному слову, и младший муж провёл вечер прошлого дня на коленях, исповедуясь в своих прегрешениях. Прегрешениях, за которые он впоследствии понёс заслуженную кару. Боль в попе послужила своеобразным катализатором.

Леголас решительно склонился над внушительным естеством мужа и вдохнул его запах полной грудью, а затем обвился вокруг огромного ствола губами. Что могло быть естественнее, чем любить своего мужа и дарить ему удовольствие? Как можно было не наслаждаться этим?

Глорфиндел сладко застонал во сне, и Леголас словил себя на мысли, что хотел знать, что же снилось в этот момент его лорду. Но перед ним стояла другая задача, которая требовала концентрации внимания, и Леголас сосредоточился на ней со всей ответственностью и самоотдачей. Он прислушивался к тихим стонам мужа, затерявшимся между сном и явью, чувствовал, как мягкая плоть во рту становится твёрже стали, как шершавые пальцы впиваются в простыню… Так же они когда-то впивались и в его волосы, принуждая совершать постыдные действия на балконе дворца Владыки Имладриса…

Липкий стыд проник в самое сердце, не давая вздохнуть, погружая в кромешную тьму лабиринта, из которого не было выхода. Леголас оцепенел и выпустил член Глорфиндела изо рта.

Синда дрожал, как если бы его окатили ледяным душем. Непрошенные воспоминания из прошлой жизни ворвались в реальность и разрушили всю красоту и интимность момента, который принадлежал лишь им двоим.

«Мне нравится дарить наслаждение моему лорду таким образом или же так проще?..».

После того, как Глорфиндел сломал его там, на балконе дворца Элронда, утвердил свою власть над его телом, Леголас сам стал ублажать мужчину подобным образом. Со всей тщательностью и неподдельным рвением. Почему? Ответ лежал на поверхности. Удовлетворённый такими откровенными и распутными ласками зверь становился мягким и пушистым, после минета ярость и страсть, с которыми он брал его покорное и безвольное тело, выворачивал его душу наизнанку ради собственного удовольствия, по крайней мере, были терпимыми. Принимая в рот его член и глотая горячую сперму, Леголас переставал что-либо чувствовать. Он лежал безжизненной куклой под огромным телом Глорфиндела, безжалостно вколачивавшимся в него, закрыв душу и сознание на замок. Так было проще. Почти не больно… Вполне терпимо, чтобы продолжать дышать изо дня в день. Как-то жить дальше.

«Не жить, существовать», – поправил себя принц. На душе было холодно и пусто. Почему эти мрачные воспоминания не оставляли его в покое? Это всё уже было в прошлом… Почему же тогда так больно? Жутко, страшно, запредельно близко и громко…

Два налитых кровью свирепых глаза горели во тьме лабиринта. Они ждали. Выбирали новую жертву, чтобы впиться ей в глотку и утащить во мрак. Из этого лабиринта нет выхода. Туда не проникают солнечные лучи, там нет зелени, «в выжженной пустыне ничего не растёт»…

Принц отполз на другую сторону кровати, сжался в комок и обхватил руками голову. Он дрожал, как загнанная лошадь, мерзкий липкий страх окутывал тело и душу, словно саван, внутренности скрутили стыд и бессилие. Отчаяние…

Тёплые сильные руки заключили его в объятия, разгоняя непроглядную тьму. Демон древнего мира жалобно заскулил, поджал хвост и, несолоно хлебавши, уполз во мрак, из которого появился.

– Прошу тебя… – хрипло прошептал Леголас. – Заставь меня снова почувствовать себя живым. Мне нужно знать, что ты не сон и не плод моей больной фантазии, а реальность.

– Посмотри на меня, – приказал Глорфиндел. Леголас поднял глаза, и воин тут же подмял его под себя, без промедления вторгся в его тело во всю длину и запустил зубы в шею.

Юноша не успел подготовить себя, и потому боль яркой отрезвляющей вспышкой отозвалась в мозгу. Леголас скулил и извивался, вот только сильные руки впечатали его в матрас, не давая возможности пошевелиться и заставляя принимать внушительное достоинство их хозяина без остатка, пока упрямец не начал судорожно хватать губами воздух и сам не притянул колени к груди, позволяя своему лорду проникнуть ещё глубже, дотянуться до самого сердца и сжать душу в кулак.

Глорфиндел вбивался в него, неистово и глубоко, заставляя позабыть обо всём на свете, заставляя почувствовать себя наполненным и цельным, заставляя подчиняться и слепо довериться своему пастырю, заставляя следовать за ним туда, где брезжил слабый свет…

Юноша вцепился в спину своего лорда, как утопающий за соломинку, раздирая её ногтями до крови, обхватил ногами поджарые ягодицы и откинул голову на подушки, позволяя безудержному шторму качать себя на волнах экстаза и боли. Но даже этого было недостаточно, чтобы вырваться из жуткого лабиринта, где бродил волколак с красными, как кровь, глазами. Лужи крови, тела друзей, разорванные на куски, трупное зловонное дыхание… Сегодня зверь явился по его душу. Рука соскользнула с потной спины, и сердце Леголаса пропустило удар. Он падал во мрак…

Когда отчаяние уже было захлестнуло Синда, он увидел перед собой родные глаза. Добрые, тёплые, любящие. Они смотрели на Леголаса с таким же немым отчаянием, которое обитало в нём.

«Верь мне, поверь в меня… Я не предам, не брошу в этой жуткой темноте в одиночестве», – молили изумрудные глаза. В них застыла такая боль, что Леголас невольно заплакал. Он не хотел причинять боль. Только не ему. Но как же найти этот проклятый выход, когда его просто нет?!

И тут Леголаса осенило. Может быть, в этом всё дело. Не думать, где выход, а понять, что жизнь – это распутье, на котором ты стоишь прямо сейчас. Тогда и лабиринт исчезнет – ведь он существовал только в его голове. А в реальности перед ним стоял простой выбор – куда дальше? Назад в раковину или вперёд в неизвестность?

И Леголас совершил прыжок веры. Он впился в стальную спину с такой силой, что ногти расцарапали кожу до крови, чувствуя, как бьётся родное сердце, как сильные руки сжимают его бёдра в ответ и гладят по волосам, успокаивая. Леголас поверил не словам, а отчаянию, которое он увидел в глазах мужа. Он уже видел такой взгляд. В зеркале. Бледный печальный эльфёнок с узлами Глорфиндела в волосах смотрел так же. Так смотрел тот, кто уже, казалось, горы свернул и бросил звезду с неба к ногам любимого, но тому этого было всё равно недостаточно, и оставалось только надеяться, что любимый сам одумается, и всё наладится. Осознав, что сам рождает то же отчаяние в сердце мужа своим недоверием, Леголас поверил, что это всё не очередная жестокая игра и не плод его воображения.

В этот самый миг скользкий от смазки палец Глорфиндела начал проверять границы его веры на прочность. Он кружился вокруг колечка мышц, растянутого до предела, поглаживая, лаская, ища способ проникнуть внутрь. Леголас даже не успел понять, что произошло, а палец уже скользил параллельно огромному члену и надавил на какую-то точку внутри, в то время, как Глорфиндел продолжал вбиваться в юного эльфа всё с тем же неистовым темпом. Юный Синда судорожно схватился за стальную руку и вдохнул полной грудью. Яркая вспышка света ослепила Леголаса.

Живой! Свободный! Цельный!

Дальнейшая цепь событий ускользнула от принца. Всё, что он помнил, это удовольствие и счастье, такие чистые и первобытные, что это было во сто крат больше, чем могла бы вынести его тщедушная тушка.

Возвращение в реальный мир было сродни приходу в себя после глубокого обморока. Хотя, возможно, так оно и было на самом деле. Леголас устало уткнулся носиком в плечо мужа и вдохнул родной успокаивающий запах. Всё тело ныло, как после интенсивного спарринга, голова была ватная, а конечности дрожали, как у загнанного скакуна.

Леголас свернулся клубочком на груди мужа, сладко вздохнул и задремал.

Во сне юный Синда счастливо улыбался.

Проснулся Леголас от саднящей боли в попе и раздражённо зашипел.

– А вот будешь знать, как будить старшего мужа по утрам таким замечательным способом и бросать начатое на полпути, – чмокнул в нос сонного котёнка Глорфиндел. Леголас болезненно скривился. Муж сочувственно похлопал его по горемычному заду. – Ну прости… Я не сдержался. Пожалуй, прогулку на Лайниэль придётся перенести на другой день. Твоей бедной попке сегодня лучше не садиться в седло.

– Значит отправимся на реку ловить тритонов. Гил будет в восторге, – зевнул сонный растрёпанный принц и, поморщившись, перевернулся на бок.

– А в каком восторге будет Халдир! – гортанно захохотал Глорфиндел, представив себе скрючившегося в три погибели, гордого и самодовольного капитана галад ковыряющимся в грязи в поисках тритона. – Поделом ему. Будет знать, как обижать моего любимого. Ну или можешь попросить Халдира показать тебе какое-нибудь интересное местечко в Золотом Лесу, добрая душа. Тебе ведь очень нравится добрый, милый и очень-преочень хороший Халдир!

Глорфиндел с такой точностью воспроизвёл восторженные интонации Леголаса, что тот вспыхнул и спрятался с головой под простынку. Валар! При воспоминании об их пьяных «задушевных» посиделках Леголасу хотелось провалиться под землю.

– Не позволяй ему дразнить тебя. Он, конечно, знает, как тебе это нравится, но его порой заносит…

– Не нравится мне это нисколечко! – яростно запротестовало белобрысое чудо, высунув нос из-под простынки. Глорфиндел смерил взбесившегося котёнка насмешливым взглядом и закатил глаза.

– Конечно же, тебе это нравится, Леголас. Я это знаю, и Келеборн, и Халдир… Любой, у кого глаза на месте. Ты так мило краснеешь, стоит тебя подколоть, – Леголас так и застыл с открытым ртом и выпученными глазками. Глорфиндел щёлкнул его по носу и взлохматил белоснежные волосы, и без того пребывавшие в творческом беспорядке. – Хватит дуться бука. Разве ты не понимаешь, что Халдир задирает тебя, потому что ты ему нравишься. Даже больше тебе скажу, несносная бестия тобой очарована. Ну и испытывает к тебе влечение, конечно, не без этого… Я даже злиться на него не могу за это. Для таких мужчин, как я, Халдир или Келеборн, ты искушение во плоти. То, как ты реагируешь на мой голос, прикосновения и даже взгляд, заставляет их истекать слюнками и биться в агонии.

– Если верить вашим словам, мой лорд, то можно сделать вывод, что я могу крутить вами, Халдиром или тем же Келеборном, как мне вздумается, – невинно промурлыкал котёнок, еле сдержавшись, чтобы не расхохотаться Глорфинделу прямо в лицо. А лицо старшего мужа представляло в тот момент маску застывшего ужаса и желания. И невозможно было взять в толк, что же в этой гротескной маске преобладало: одно или другое. Леголас театрально закатил глазки и похлопал длинными ресничками. – Даже, если это правда, мой лорд, я не имею ни малейшего понятия о том, как эту власть использовать в своих целях. И вообще, я предпочитаю быть целиком и полностью в вашей власти.

– Значит наши предпочтения пролегают в одной плоскости, – плотоядно оскалился Глорфиндел и накинулся на ничего не подозревавшую жертву, пытаясь подмять её под себя, но в итоге добился лишь того, что кровать жалобно хрустнула и проломилась под ними. Юноша и мужчина скатились кубарем на пол, и Леголас по воле рока оказался сверху. Ошалевшие молодожёны переглянулись и громко расхохотались.

– Это было не очень-то романтично, мой лорд, – поддел воина Леголас и предпринял попытку встать на ноги, но был тут же опрокинут на спинку.

– А я сегодня вовсе не в романтичном настроении, дорогой, если ты ещё не успел этого прочувствовать, – зарычал Глорфиндел и играючи впился в шею мужа зубами. – Может быть, стоит отправить тебя на прогулку с засосами на шее, возбуждённым и с дырочкой, наполненной до краёв моей спермой? – Леголас не нашёлся, что ответить на это предложение его лорда. Во рту была самая настоящая засуха, а слова застряли в горле. Глорфиндел вонзился зубами в ключицу. Уже совсем не играючи. – Ему достаточно будет взглянуть на тебя, чтобы понять, что именно я делал с тобой этим утром. Признаюсь, мне эта мысль очень даже нравится. Бедный, бедный Халдир…

С этими словами Глорфиндел просто ворвался в него без всякого предупреждения, да так, что у Синда слёзы на глазах выступили. Сквозь пелену слёз Леголас посмотрел в тёмно-зелёный омут глаз и почувствовал, как тонет в нём, затягиваемый вглубь невидимым течением, сила и мощь которого одновременно и пугали, и завораживали его. Душа Глорфиндела горела так ярко, как будто в нём пылал огонь одного из могущественных Майар. И в глазах этого совершенного божества было его – Леголаса – отражение. Это осознание прошло через тело Синда, как электрический разряд. Кажется, он кричал. Очень громко кричал, потому как Глорфиндел, смеясь, впился в его губы поцелуем, заглушая безумные вопли.

– Люблю тебя, мой принц, – прошептал древний воин Леголасу на ушко и хотел было отстраниться, но юноша недовольно заворчал и прилип к нему, аки банный лист, желая лишь одного – чтобы Глорфиндел оставался внутри него целую вечность. Глорфиндел смущённо поозирался по сторонам. – Прости, наверное, это не самое подходящее время для такого признания.

– Ну что вы, мой лорд, – озорно усмехнулся Леголас. – Для нас с вами это самое что ни на есть подходящее время и… – Синда обвёл ручкой спальню, пережившую стихийное бедствие, – … обстановочка соответствующая. Самое то!

Лев встряхнул золотой гривой и, довольно урча, покрыл лицо Синда тысячей и одним поцелуем, не забыв оставить дорожку из засосов на шее. Собственник до мозга костей.

Чуть позже, тем же днём Леголас смог на собственной шкурке прочувствовать справедливость замечания Глорфиндела в отношении наблюдательного галад. Насмешливому котяре хватило одного взгляда, чтобы понять, чем, в какой позиции, сколько раз, насколько жёстко и продуктивно. Леголас думал он провалится сквозь землю, когда тот ещё и демонстративно втянул ноздрями дивный аромат похоти и секса, исходивший от младшего мужа.

Синда не мог не реагировать на галад, когда тот появлялся на горизонте. Леголас по-прежнему вздрагивал всякий раз, стоило ему встретиться взглядом с синими льдинками, с неизменной насмешливой улыбочкой следившими за каждым его движением, краснел, как девственница на выданье, стоило тому промурлыкать очередную колкость в его адрес, и терял дар речи, как идиот, если Халдир приближался к нему ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Халдир был невыносим и в лучшие-то из дней, а в худшие – так и вовсе ужасен. Он раздражал, бесил, выводил из себя, но… с этим заносчивым и надменным галад было весело и легко. Леголас, сам того не замечая, расслаблялся в обществе древнего эльфа, который искренне интересовался его мнением и мыслями, и потому щебетал без умолку, найдя благодарного слушателя в его лице.

– Женишка себе нового присмотрел? Я смотрю, ты неровно дышишь ко всякого рода уродцам, – усмехнулся Халдир, когда запыхавшееся белобрысое чудо бросилось к нему со всех ног, чтобы похвастаться своей удивительной находкой, которую оно трепетно сжимало в перепачканных глиной ладошках. Халдир бы ещё мог понять, если бы дикий восторг Синда был вызван тем, что тот откопал в слое грязи Сильмарилл, но то был всего лишь упитанный, пятнистый, уродливый тритон с двумя головами и зубчатым гребнем на спине, как у дракона. Злобного вида чудовище подняло головы, одна из которых с нескрываемым презрением покосилась на придурковатого Синда, оторвавшего его от важного дела – тритон нежился на солнышке, восседая на честно отвоёванном камешке посередине пруда, и никого не трогал! – а вторая голова смерила яростным взглядом галад, видимо приняв того за безумца, осмелившегося посягнуть на ЕГО территорию. –  Должно быть, это король пруда собственной персоной. Неужели, Его Величество, вы соблаговолили выползти и поприветствовать особу королевской крови? Что ж, позвольте представить вам Его Высочество младшего принца Эрин Гален, Леголаса, сына Трандуила, внука Орофера.

Халдир церемониально поклонился раздувшейся от осознания собственной значимости животинке. Тритон словил себя на мысли, что ему очень нравится этот воспитанный эльф. Леголас же давился от смеха, глядя на то, как капитан галад стелется перед Его Величеством Тритоном Малого Пруда из Золотого Леса.