Текст книги "Сердце Зверя (СИ)"
Автор книги: Eltera
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 57 страниц)
Наруто, к его удивлению, не слишком обеспокоенно пожал плечами.
– Долгая история, но он должен быть в порядке. Сказал, что побудет один, а потом вернется сюда, так что… – ответил он, поворачиваясь затем к Хану. – Спасибо тебе. Правда. Я уже не знал, что делать, а тут ты, – просто добавил он, пожимая смущенно улыбнувшемуся Хану руку.
– Было бы за что. К тому же еще рано благодарить, – отозвался тот.
Наруто улыбнулся почти расслабленно, впервые за долгие дни чувствуя себя почти нормально. У него была цель и надежда – и этого оказалось достаточно, чтобы апатия, в которой он проводил все эти недели, трусливо отступила.
– Ты ведь пришел рассказать, хотя и не обязан был, – не согласился с умалением заслуг Наруто.
Хан снова улыбнулся, но отвечать на это не стал. Только он сам знал, насколько плохо ему было в навязанной связи, ломавшей его все сильнее с каждым месяцем. Только сам Хан знал, каково это – спать с кем-то, подчиняясь туманившим разум гормонам, а потом ненавидеть себя за это. Не будь в нем Зверя, Хан бы наверняка сломался куда быстрее и куда менее болезненно, и только Зверь и позволил ему продержаться – до прихода Саске, который спас не столько его тело, сколько душу и разум.
– Мы можем остаться здесь до вашего возращения? – спросил Хан, отбрасывая неприятные воспоминания и мысли.
Все равно они уже настолько въелись в него, что, наверное, никогда не оставят его в покое.
Наруто чуть нахмурился, бросая короткий взгляд на стоявших чуть в стороне Сакуру и Ино, возившихся с обожавшими их волчатами.
– Только если к полнолунию вы уйдете как можно дальше отсюда. Потом, разумеется, можете снова вернуться, но в полнолуние вас тут быть не должно. С нами люди, и они должны быть в безопасности, – ответил он, внимательно глядя на Хана.
Тот согласно кивнул.
– Разумеется. Мы так и поступим и, надеюсь, встретимся после, когда ваша стая будет в полном составе, – Хан коротко кивнул и, получив ответный кивок, отошел к стае, получившей разрешение располагаться на чужой территории.
Наруто же, убедившись, что все в порядке и его оборотни вполне дружелюбно знакомятся с чужаками, не проявляя агрессии, отошел к Шикамару, рядом с которым собралась вся «человеческая» компания. Заметив его, все тут же замолчали. Наруто закатил глаза.
– Я знаю, что вас беспокоит. И вообще-то хотел спросить о том же самом, – проговорил он. – Стая ни разу не обращалась без меня, и я не знаю, что с ними будет.
Шикамару почесал в затылке, едва не ударив Кибу, стоявшего поблизости, локтем в лицо. Кибу спасли только охотничьи рефлексы и нежелание ходить с фингалом.
– Теоретически, не должно случиться ничего плохого. На практике можно воспользоваться все теми же отпугивателями, – сообщил он, виновато покосившись на отошедшего подальше Кибу. – Их можно расставить по кругу, и включить в случае необходимости. Заряда в них должно хватать на пять суток, так что оградить себе приличный кусок леса вполне возможно, – добавил он.
Проходивший мимо Джуго ехидно захихикал (а такого зрелища стая удостаивалась крайне редко), услышав их разговор.
– Только лучше не слишком приличный, иначе кое-кого придется искать полгода, – проговорил он, уворачиваясь от пинка смутившейся Ино.
Собственно, в чем-то Джуго был прав. В первые дни своего пребывания в стае оборотней – которые отличались превосходным слухом и обонянием – Ино настолько стеснялась, что справлять вполне естественные человеческие потребности уходила так далеко в лес, что однажды потерялась. Причем потерялась она капитально – и искали ее почти всей стаей несколько часов.
Киба закашлялся, пряча смех, Сакура сдержанно отряхнула запылившиеся джинсы, Наруто хихикнул – ему эту историю рассказали много позже, когда она стала почти фольклорной в их стае. Невозмутимыми остались только Шикамару, которому по супружескому долгу не пристало смеяться над женой, и Асума, который тоже поначалу стеснялся и тоже уходил в лес подальше. Правда, теряться он никогда не терялся, потому что охотничью подготовку так просто из себя не вытравишь.
– В любом случае, мы все подготовим и оградим пространство до ухода. К полнолунию вам всем просто надо будет быть внутри него и при необходимости отпугиватели включить. Кстати, Асума, тебе придется погулять подальше отсюда за несколько дней до луны, ну да ты и сам это знаешь, не впервой. К началу вернешься сюда. Впрочем, думаю, отпугиватели нам не понадобятся, потому что мы в нормальной стае, – подытожил Шикамару, честно глядя в лицо подозрительно сощурившейся Ино, женским чутьем уловившей, что ее «прогулки» супруга смешат не меньше, чем остальных.
На его счастье, Ино отвлек один из волчат, и Шикамару смог перевести дух. В конце концов, ссориться с женой за день до своего отъезда он совершенно не хотел.
Проводив на следующий день небольшую компанию в лице Наруто, Таюи, Джуго, Кибы и Шикамару в путь, стая разбрелась по территории лагеря, продолжая знакомиться с новоприбывшими. Сакура с Ино привычно составляли компанию волчицам, присматривавшим за детьми.
Оставшийся в одиночестве Асума, не слишком, впрочем, огорченный тем, что его привычная компания в лице Кибы исчезла, ушел вместе с несколькими волками на охоту. Особой пользы, правда, от него не было, но оборотни против его присутствия совершенно не возражали. Почти сразу же, едва углубившись в лес, они попали под проливной дождь – тучи, угрожающе висевшие несколько дней, наконец-таки разродились ливнем. Охоту пришлось отменить, благо, еды в стае хватало, и мясо охотники добывали всегда чуть про запас, чтобы в случае чего стая могла прокормиться, даже спешно убегая от гильдейцев в другое место.
Вернувшись в лагерь, Асума запоздало сообразил, что его сумка с вещами осталась у выделенной ему палатки – и теперь одежда в ней (хорошо хоть осталась в сумке только одежда, а документы и деньги хранились в портмоне в палатке) вымокла почти до нитки.
Выругавшись, Асума нашел место посуше – там, где деревья густыми ветвями закрывали от дождя землю – и развесил ближайших кустах две пары джинсов, несколько футболок, толстовку и старое, но удивительно прочно сохранившее цвета одеяльце – единственную вещь, доставшуюся ему от неизвестного родителя.
Понадеявшись, что здесь дождь и ветер его скромные и кое-как прицепленные к веткам кустов пожитки не достанут, Асума скрылся в палатке, которую теперь занимал один – до возвращения Кибы, разумеется.
Оба лагеря временно затихли. Мокнуть никому не хотелось, поэтому все разбрелись кто куда, прячась от ливня.
Под дождем остался один только старый Хирузен, стоявший рядом с кустами и недоверчиво сжимавший в пальцах ткань смешного цветастого одеяльца.
Дождь закончился так же внезапно, как и начался, оставляя землю в покое только к глубокому вечеру. Изрядно продрогшие оборотни потянулись к кострам, перетаскивая к ним сухие дрова, которые хранились только в палатках. Наученные опытом оборотни свой быт обустраивали с умом, стараясь, где возможно, облегчить себе жизни.
Детей уложили спать, а взрослые разбрелись по стихийно создаваемым группам – каждый присоединялся к той компании, где еще оставалось место рядом с костром. Асума, Сакура и Ино, впрочем, всегда оказывались вместе, предпочитая держаться поблизости. С ними же сидел и Хаку, периодически поглядывавший на палатку, где спал его сын, и вдруг присоединившийся к их группе Хирузен, обычно державшийся, как он сам говорил, «стариков». Он вообще почему-то старался держаться от новичков подальше. А впечатлительная Ино и вовсе утверждала, что каждый раз, когда старик оказывается поблизости, он начинает к ним подозрительно принюхиваться.
Присутствие старшего члена стаи «молодняк» немного нервировало, и разговор не очень-то и клеился. Сначала все почти молча перекусили, а затем так же молча принялись за горячий травяной чай.
Хирузен тоже молчал, и только периодически странно кашлял и, действительно, принюхивался, заставляя всех присутствующих, кроме Хаку, смотреть на него с любопытством и недоумением.
Наконец, когда молчание стало совсем уж затягиваться, Хаку, обычно не начинавший разговор сам, выпрямился.
– Эм, Асума, можно вас спросить?
Асума пожал плечами и кивнул. Он поражался самому себе, но после того эпического побега из Конохи он стал чувствовать себя намного лучше. Стая оказалась прекрасной, оборотни были дружелюбны и никак не соответствовали тем гильдейским россказням о диких и маньячных омегах. Словом, Асума ни о чем не жалел и старался наладить со всеми хорошие отношения. Хаку ему нравился, правда, его фанатизма по отношению к ребенку Асума совсем не понимал.
– Вы извините, если что, просто… Что с вашей семьей? – смущенно спросил Хаку, выглядя при этом почему-то очень и очень виноватым.
Сакура с Ино с любопытством посмотрели на Асуму. Кажется, их этот вопрос тоже интересовал, хоть они никогда и не поднимали этой темы.
Асума же давным-давно уже пережил историю своей семьи – если так можно назвать бросившего его родителя – и смирился с ней, хоть иногда сердце и ныло при мысли о том, что он был лишен нормального детства и родительской любви.
– Да тут не о чем особо рассказывать. Я никогда не знал родителей, вырос в детском доме до пятнадцати лет, а потом ушел в Гильдию. Там предпочитают набирать охотников с малого возраста, чтобы начать их обучение как можно раньше. Знаю только, что кто-то из родителей оставил меня в городке рядом с Конохой в корзине. И записка там была… – ответил Асума, к концу своего не слишком радужного рассказа вновь переживая ту обиду и досаду, которые так мучили его в подростковом возрасте – когда у всех вокруг были родители, а он был совсем один и знал только холодных воспитателей, для которых он был одним из многих. Но договорить ему не дали.
– … в которой я просил позаботиться о тебе и вырастить из тебя хорошего человека, – вдруг перебил его до того молчавший Хирузен, который по мере рассказа становился все бледнее и бледнее. – Я увидел это одеяло, и твой запах… Мне все казалось, что я его уже слышал… Ну, раз ты здесь, значит, мое желание исполнилось, – беспомощно и нескладно добавил он.
Сакура с Ино, открыв рты, уставились на него. Хаку удивленно покосился на Хирузена, только сейчас сообразив, почему тот просил его поднять эту тему.
Асума, переживавший еще обиду, всколыхнувшуюся рассказом, молча смотрел на Хирузена, который под его взглядом вдруг совсем стушевался, сгорбился и стал похож на самого обычного, совершенно потерянного старика – из тех, что сидят на улицах на тротуарах, со страшной безмятежностью наблюдая за проходящими мимо людьми.
– Мне было девятнадцать. На стаю напали, и часть оборотней осталась прикрывать отход. Мы ушли, но к охотникам пришло подкрепление, и охотники нас нашли. Остальные еще не вернулись, и тогда прикрывать стаю остался я и еще несколько человек… Нас поймали, конечно. И конечно, на носу было полнолуние. Был второй день луны, когда стая нас нагнала. Они перебили охотников. А потом я узнал, что жду ребенка. Связь тогда не успела установиться, прошел всего день, и я забыл о том охотнике и о том, что случилось, как о страшном сне. Я был слишком молод и думал, что ребенок не будет мне нужен, что я сразу же брошу его, как только он родится… Я ошибался. Когда ты родился, я не смог тебя отдать. Меня уговаривала вся стая, а я только отмахивался и никого к тебе не подпускал. В стае было еще несколько младенцев примерно твоего возраста, но с ними всегда все было в порядке. Ты же постоянно болел. И месяца не проходило, чтобы ты не подцепил очередную болячку. Оно и понятно – в тех условиях, в которых мы жили, только омеги чувствовали себя нормально. Но ты был альфой. Однажды ты заболел так сильно, что никто и не ждал, что ты выздоровеешь. Тогда я поклялся, что оставлю тебя в ближайшем же городе, если ты выживешь. Через неделю ты поправился, и я исполнил свое обещание… – Хирузен замолчал, вытер повлажневшие от слез глаза и быстро ушел, скрываясь между деревьями.
Асума надолго замер, пытаясь совладать с мыслями, которые роились в его голове, будто пчелы их потревоженного улья.
– Ты можешь меня к нему проводить? Боюсь, что в темноте в лесу я его не найду, – попросил он наконец Хаку.
Тот улыбнулся, поднимаясь на ноги.
– Без проблем.
Асума шел следом за ним по ночному лесу, то и дело спотыкаясь о невидимые в темноте корни и камни, и думал о том, что решение помочь Учихе Саске было самым верным решением в его жизни.
Дни Саске и Орочимару тянулись однообразно и не слишком хорошо. Саске после той памятной встречи с братцем Конан больше не трогали. Учитывая, как прошла «встреча», Саске не сомневался, что это только потому, что братец боится его в конце концов убить и ждет распоряжения сверху.
Орочимару, переживший три самых унизительных дня в своей жизни, напротив – ежедневно вытаскивался из камеры на «беседы», которые не давали никакого проку. Орочимару действительно не знал, где стая, и возненавидел серебро на всю оставшуюся жизнь.
За неделю до следующего полнолуния Орочимару, впрочем, оставили в покое. Дни размеренно тянулись от рассвета до заката, а пленников по-прежнему всего лишь скудно подкармливали и выводили в туалет – и больше ничего «особенного» в их жизни не происходило. Разве что руки с каждым проведенным на цепи днем болели все сильнее. С цепью они поделать ничего не могли – та тянулась наверх, к выходу, и крепилась к чему-то, видимо, с улицы, опускаясь затем в колодец, в котором они сидели.
Дни тянулись за днями, полнолуние приближалось с неумолимостью снежной лавины, покатившейся по склонам гор, а жизнь пленников все так же не менялась. Того альфы, что был с ними в прошлое полнолуние, на этот раз не было, и становилось очевидным, что случится, когда полная луна вступит в свои права.
– Видимо, это конец, – пессимистично заметил Орочимару накануне полнолуния. – Я обращусь и загрызу тебя, а потом меня пристрелят в этой дыре.
Саске хотел было поспорить, но не стал. Потому что все действительно было очевидно. И, в подтверждение его слов, в камеру вошел уже знакомый Саске братец Конан. Скользнув по ним обоим презрительным взглядом, он поднял голову к темному ночному небу, видному в дыру наверху.
– Больше вы нам не нужны, – сообщил он. – Думаю, завтра вы неплохо развлечетесь, – хмыкнув, он вышел, и дверь захлопнулась со зловещим скрежетом, будто подыгрывая злодеям.
Саске перевел взгляд на мрачно усмехнувшегося Орочимару, весь вид которого будто кричал: «А я говорил! Говорил, что нам конец!». Собственно, Саске даже и не особенно удивился такому развитию событий. Он изначально не ждал ничего хорошего и только в очередной раз порадовался тому, что Наруто от него далеко и в относительной безопасности. Конечно, родственнички Конан от него, скорее всего, не отстанут – во-первых, из принципа, а во-вторых, из-за того, что его стая, фактически, подняла своеобразный бунт против гильдейской системы. И свалившие в леса гильдейцы в лице Сакуры, Асумы и Шикамару с Кибой были тому только лишним подтверждением. Но Саске считал Наруто достаточно умным, чтобы не попасться и прожить долгую жизнь подальше от Гильдии.
В любом случае, поделать им было нечего. Цепи держались крепко, дверь выглядела достаточно толстой, чтобы человеческими силами ее было не выбить, а глубокий колодец, в котором они торчали, был достаточно глубок для того, чтобы навсегда забыть о мысли вылезти из него. Точнее, вылезти было бы вероятно – по цепи, поднимающейся вверх, но проблема была в том, что высвободить руки не представлялось возможным, да и решетка наверху выглядела очень недружелюбно.
– Может, ты все-таки не сдуреешь? – предположил Саске тоскливо.
Сидеть и ждать, когда пройдет следующий день и Орочимару обратится, чтобы откусить ему голову было… ужасно. Если Саске и ненавидел что-то всеми фибрами души – так это ожидание. Он бы предпочел, чтобы все решалось сразу и без долгой волокиты. Они и без того провели в цепях уже почти два месяца. Лимит ожидания был давно и безоговорочно исчерпан.
Орочимару с сомнением посмотрел на него и промолчал. Вожака стаи он не видел так давно, что глупо было надеяться на сознательность животной части его натуры. Орочимару хмуро подумал о том, что их история с Саске все-таки заканчивается кровопролитием – несмотря даже на то, что обоюдно ненавидеть друг друга за время, проведенное в плену, они перестали.
Следующее утро и день встретили их ехидными взглядами привычных уже конвоиров, которые, будто издеваясь, их на удивление неплохо покормили. Правда, еда не лезла в горло ни Саске, ни Орочимару, которые старались не смотреть друг на друга и вообще общаться как можно меньше. Ситуация, в которой они оказались, не располагала к приветливости совершенно. То же самое, что палач, решивший подружиться с приговоренным к казни накануне этой самой казни.
В любом случае, вечером того же дня они снова были в осточертевшем уже колодце, все так же прикованные за руки.
– Я думал, тебя не станут привязывать, – мрачно заметил Саске, постепенно начинавший впадать в меланхолию.
Как и любой охотник, знающий, что каждый раз на заданиях его жизнь подвергается опасности, он не испытывал растерянности – слишком привык к мысли о смерти. И все же Саске, как и любой нормальный человек, умирать не хотел, и это противоречие между человеческим и охотничьим разрывало его на части. А общая безнадежность ситуации положение только усугубляла.
– Угу, чтобы я освободил тебя, что ли? Я все равно смогу вытащить руки во время обращения, на то и расчет, – отозвался Орочимару не менее хмуро, без особого восторга поглядывая наверх – на решетку, за которой виднелось стремительно темнеющее небо.
Почти впервые в жизни он не ждал полнолуния, и был бы вполне доволен, если бы с миром что-нибудь случилось, и полнолуние бы вдруг отменилось. Но мир был устойчив, как никогда раньше.
Орочимару кожей чувствовал приближение полнолуния. Помимо всего прочего, его бросило в жар, и на лбу выступили крупные капли пота.
– Если я сейчас заранее извинюсь, тебе станет легче? – поинтересовался он, чувствуя уже, как все – кожа, кости, мышцы – готовится перестраиваться, меняться.
Саске беспокойно посмотрел на то, как Орочимару почти обвис на державших его руки цепях, неестественно выгнувшись вперед, и покачал головой.
– Сомневаюсь, что мне это поможет, – буркнул он, пытаясь мысленно убедить себя не бояться.
Он ведь никогда не боялся оборотней. Ему нельзя было их бояться, потому что он постоянно охотился на них. И можно было бы попытаться представить, что это просто очередная охота… Самовнушению мешали цепи, не дававшие Саске хотя бы попытаться спасти собственную жизнь.
Первыми из цепей, как и предсказывал Орочимару, вырвались руки – с каждой секундой все больше напоминавшие лапы. Оказавшись на свободе, Орочимару, еще не до конца перекинувшийся и потому себя контролировавший, вжался в противоположную от Саске стену, будто это могло хоть как-то помочь. Саске безнадежно подергал цепи, попытался, невзирая на дикую боль в запястьях, вытянуть ладони, но проще было откусить себе руки.
Одежда на Орочимару лопалась под напором растущего тела, кожа покрывалась светлой серебристой шерстью, лицо – удлинялось, и с каждой секундой в глазах у него было все меньше человеческого и все больше – животного, дикого блеска. Последняя надежда на то, что Орочимару останется адекватным, растаяла, как утренний туман.
И в ту же секунду, как Орочимару, еще не до конца обратившийся, но уже потерявший остатки самоконтроля, вдруг понял, что рядом с ним есть живое существо и замер, уставившись в темноту сияющими желтыми глазами – в ту же секунду наверху загрохотало так, что уши заложило и у Саске, и у зло заскулившего Орочимару.
Он, все еще стоя по-человечески, шагнул вперед, замахиваясь когтистой лапой на Саске, не успевшего даже понять, что происходит наверху, но сообразившего пнуть Орочимару по уже окончательно волчьей морде.
После такого Орочимару взбесился еще сильнее и, взвыв, кинулся к нему снова – но Саске вдруг потянуло вверх, и, окончательно дезориентированный происходящим, он даже не понял, что оказался снаружи, вылетев из своей темницы с помощью той цепи, которую он так ненавидел. Едва не обрушившись лицом на асфальт, Саске в последний момент сгруппировался, подставляя вместо лица болезненно занывшее от удара плечо. Саске тут же схватили чьи-то руки, и он запоздало дернулся, пытаясь вырваться.
– Да тихо ты, – раздраженно прикрикнул на него невесть откуда взявшийся здесь Киба, начиная возиться с цепями.
Рядом на асфальт тяжело упал второй конец цепи, и Саске, проводив его взглядом, увидел недовольно отфыркивавшегося Наруто, который и вытянул его из колодца за цепь. Несмотря на темноту вокруг, Саске узнал его сразу – и в груди вдруг неприятно, болезненно заныло. Саске чувствовал себя человеком, который всю жизнь искал пропавшего родственника, и наконец нашел его после долгих лет поисков – и теперь его истощенную ожиданием нервную систему коротило, а эмоции бесновались, толкались, сбивая его с толку.
– Отставить влюбленные переглядывания, нам надо валить, – Киба, снявший с его рук толстые наручники, подхватил его под локоть, помогая подняться.
Наруто снова фыркнул и, вдруг насторожившись, рыкнул на Кибу, мотая головой в сторону. Киба понятливо потянул Саске, куда было велено, и Саске с удивлением увидел в стороне Шикамару в компании с двумя оборотнями.
– Черт меня дернул с тобой общаться, Учиха, – поздоровался Шикамару под нестройное насмешливое тявканье волков.
Со стороны колодца раздался злой визг, и все внимание переключилось туда. Оборотни занервничали, то и дело поднимаясь на лапы и садясь снова, и явно желали присоединиться к вожаку, но приказа ослушаться не смели.
Орочимару, недовольный тем, что у него из-под носа увели добычу, успел тем временем подняться наверх, цепляясь за стены и собственную цепь, которую никто не трогал. Колодец был достаточно узким для огромного оборотня, чтобы он мог подниматься, упираясь лапами в противоположные стены и цепляясь зубами за крепкую цепь.
Выбравшись наружу, Орочимару обнаружил, что соперников за добычу у него прибавилось, и кинулся в драку, норовя вцепиться противнику в глотку. Он был чуть меньше и быстрее, чем более грузный и крупный Наруто, и пытался этим пользоваться.
– Это еще кто? – не понял Киба, машинально хватаясь за пистолет.
Про оборотня в колодце рядом с Саске он, конечно же, знал, но не думал, что тот ухитрится выбраться наружу. Да и Орочимару он видел только в образе Зверя, потому и не узнал сейчас.
– Орочимару это, – отозвался Саске, наблюдая за тем, как Наруто сбивает Орочимару с лап и наваливается сверху, придавливая того к земле.
Бой здесь был явно окончен, и он перевел взгляд на видневшиеся чуть вдали здания. Где-то там сидел братец Конан и его приспешники, каждому из которых Саске был бы не против размозжить голову.
Киба, заметив его взгляд, истолковал его по-своему.
– Я убрал всех, кто был в патруле. Остались только те, кто в здании сидит, но эти нам не нужны, нечего с ними связываться, – сообщил он.
К ним вернулся вполне довольный собой Наруто и начал вылизывать укушенную лапу, чтобы она быстрее зажила. Пара минут в запасе у них вполне была.
Саске, которого почти физически тянуло в здание, переступил с ноги на ногу.
– Я должен туда пойти, – сказал он.
Наруто отвлекся от лапы и, отрицательно мотнув головой, угрожающе клацнул зубами. Поднявшись, он выразительно посмотрел на Шикамару с Кибой, и те, обреченно вздохнув, повернулись к сидевшим рядом оборотням. Только сейчас Саске заметил, что на них были какие-то ремни – больше похожие на кошачью шлейку. Видимо, удержаться на них верхом так было проще.
Наруто, дождавшись, когда они усядутся на ворчливо затявкавших волков, подошел к Саске. Тот замялся, и вдруг увидел, что Орочимару, державшийся чуть позади, пригнулся, почти ложась грудью на землю, и не сводил с него внимательных желтых глаз.
– Прости, – быстро проговорил Саске и, не давая себе передумать, рванул к Орочимару, почти вскакивая к нему на спину и крепко хватаясь за холку. – Подождите здесь!
Орочимару, не дожидаясь, пока вожак сообразит, в чем дело, моментально бросился к почти неосвещенному зданию. Вслед им раздался злой, яростный вой Наруто, обещавший им по возвращению, кажется, хорошую трепку.
Орочимару, мало задумываясь о комфорте своего седока, вскочил на невысокую стену и с нее прыгнул в ближайшее окно, обрушиваясь в комнату с грудой осколков. Саске, едва не перелетевший через его голову, поскорее свалился с его спины, стремясь ощутить под ногами твердый пол.
На звон стекла, разумеется, прибежали охранники, но с ними, совершенно неготовыми к тому, что в здании окажется оборотень, расправился Орочимару. Повернув к Саске перепачканную кровью морду, он отвернулся и куда-то целенаправленно потрусил, несколько раз замирая на перепутьях коридоров.
Охраны больше не было – видимо, народу здесь вообще было не слишком много. Но Саске это не слишком беспокоило, учитывая, что оружия при нем не было совсем, если не считать самоходным оружием Орочимару.
– Погоди, – окликнул Саске его, узнав коридор, по которому его вели к братцу Конан.
Свернув в него, Саске дошел до кабинета с компьютерами, включил там свет и подошел к столу, за которым он тогда и читал отчеты Конан. Еще тогда он заметил, что остальные компьютеры и столы не выглядят «обжитыми» и вообще непонятно что здесь делают – а это место, по мнению Саске, разглядевшего наконец его с улицы, выглядело как заброшенная гильдейская база. Внешний жесткий диск, как и в прошлый раз, сиротливо лежал за монитором, подключенный к системному блоку. Саске не был уверен, что диск содержит полезную информацию, но на всякий случай его прихватить решил. Учитывая, что место это было заброшено много лет, маловероятно, что их похитители рассчитывали здесь надолго задерживаться. А значит, и информацию они не стали бы хранить в памяти компьютера, за которым работают временно.
Орочимару, терпеливо дождавшись, когда Саске впихнет небольшой диск в карман толстовки, снова повернулся и продолжил свой путь непонятно куда.
Они шли по коридорам, спускаясь все ниже, пока не оказались в, по ощущениям, полуподвальном помещении. Здесь охрана была – уже знакомые конвоиры, которые последние два месяца периодически подкармливали пленников и выводили их на короткую прогулку до туалета. Среди них же, к вящей радости злобно взревевшего Орочимару, оказался и тот альфа, проведший с ними дни до прошлого полнолуния. Клацнув зубами, Орочимару моментально кинулся на него, вышибая его своим весом в соседнюю комнату, от которой их отделяла тонкая перегородка, сломавшаяся легко, словно сухая ветка. Орочимару напрочь проигнорировал еще двоих конвоиров, которые накинулись на Саске, справедливо решив, что лучше нападать на безоружного человека, чем на злобного оборотня.
Саске, мысленно огорчившись тому, что оружия у него при нем не было, и надо было хотя бы отобрать на время у Кибы пистолет, выскочил из комнаты обратно в коридор, откуда пришел, скрываясь от пуль – у одного из конвоиров пистолет при себе оказался. Теперь оставалось либо ждать, пока вооруженный одним ножом конвоир решит прийти к нему, либо ждать, пока Орочимару откусит голову стрелку, отомстив своему несостоявшемуся любовничку.
Первый вариант развития событий оказался более верным. Махнув рукой своему вооруженному пистолетом напарнику, второй конвоир двинулся к коридору, явно рассчитывая на легкую добычу. С противником ему, впрочем, не повезло – выманив конвоира в коридор, Саске без особого труда выбил у него из рук нож (заработав при этом, правда, неглубокую царапину на щеке) и, от души приложив его головой о стену, вырубил. Подобрав отлетевший в сторону нож, Саске вернулся обратно в комнату – как раз вовремя для того, чтобы запустить нож в плечо второго конвоира, нацелившегося уже на Орочимару. Едва нож вошел в плоть, Орочимару моментально прыгнул, смыкая зубы на чужой глотке. Его серебристая шерсть была перемазана в крови, и выглядел он при этом очень жутко.
Облизнувшись, Орочимару отошел от очередного трупа и, мотнув головой, потрусил в комнату, стену в которой пробил своей тушей. Саске последовал за ним, наткнулся на еще одно тело, разодранное практически в клочья, и с удивлением понял, что оказался, похоже, в каком-то складском помещении. Здесь было его оружие и огромный железный шкаф, в который скребся Орочимару, раздраженно порыкивая.
Саске вернул себе катану, нож и пистолеты и подошел к шкафу. Он был заперт, и пришлось обыскать тела, чтобы найти у одного из конвоиров ключ. Распахнув скрипнувшие дверцы, Саске уставился на ровные ряды небольших ящиков. Орочимару, отпихнув его головой, скользнул когтями по одному из ящиков и посторонился.
Саске выдвинул ящик и нашел в нем их с Орочимару мобильные телефоны и тонкую серебряную цепочку с кольцом. Запихнув телефоны в карманы джинсов, Саске быстро набросил цепочку на шею, пряча под одежду, и побежал к выходу.
– Найдешь этого братца? – поинтересовался он у Орочимару, который, скептически покосившись на него, прибавил шагу, ориентируясь в коридорах большого здания относительно легко – спасал волчий нюх.
Они снова поднялись на верхние этажи, свернув теперь совсем в другое крыло – видимо, в жилое. Торопливо пробежав несколько коридоров, они нашли, что искали. Втянув носом воздух, Саске поморщился, а у Орочимару изобразил на морде такое отвращение, что в другой ситуации Саске бы обязательно посмеялся.
Но сейчас течный запах был как нельзя кстати. По всей видимости, братец Конан неплохо проводил время со своей парой, и это было только на руку. Жилое крыло было расположено достаточно далеко от места основного развития событий, и особого шума они не производили, если не считать выстрела. Но за время, проведенное в колодце, Саске слышал выстрелы не раз – то ли учения, то ли просто пустая трата боеприпасов, поэтому тревога так и не поднялась. Значит, на их стороне был еще и эффект неожиданности.
Обнажив меч, Саске быстро двинулся по коридору к нужной комнате (слыша уже, что омега в комнате насторожилась, что-то торопливо забормотала), пинком распахнул дверь и, не давая никому опомниться, срубил так ничего и не сообразившему в течном угаре братцу Конан голову. Омега рядом с ним коротко взвизгнула и обмякла, теряя сознание.
Нагнавший его Орочимару заглянул в комнату и фыркнул. Видимо, обезглавленный голый альфа и бессознательная голая омега, застигнутые почти в самый разгар событий, его позабавили. Саске задумчиво посмотрел на Орочимару, стряхивая меч, с которого стекала кровь.
