Текст книги "Сердце Зверя (СИ)"

Автор книги: Eltera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 57 страниц)

Теперь охотник не сможет сопротивляться. Он ничего не сможет и будет лежать и ждать смерти, пока не вернется его волчица.

Орочимару с отвращением посмотрел на охотника, которого он осторожно уложил на пол, чтобы не привлечь внимание шумом. Этот ублюдок убил Джирайю, его альфу. Орочимару остался один, без семьи, без стаи, совсем один – благодаря этой чертовой семейке.

Учиха лежал теперь на полу, и в его глазах Орочимару с мрачным удовлетворением видел только мучительную боль, которая даже в крик вылиться не могла – настолько она была сильной.

Если их щенок вырастет таким же, Орочимару специально выделит время и убьет его – когда-нибудь.

– Давай, заходи завтра, – приветливо попрощалась волчица, закрывая дверь.

Орочимару слышал шаги соседки, скрипнувшую калитку. Волчица задержалась в комнате и потому не сразу учуяла, что в доме чужак.

Орочимару вытащил узкий блеснувший сталью клинка нож. Волчица наконец всполошилась, крикнула сына, сидевшего в комнате – интересно, услышал он через наушники зов матери? – бросилась в кухню.

Врезавшаяся в тело, как таран, боль, раздирающая на куски, настигла ее уже у самого порога. Орочимару невозмутимо вытащил испачканный кровью клинок, с почти исследовательским интересом глядя на все больше искажающееся болью лицо этой женщины. Она ведь искала его, Орочимару, тогда, обыскивала дом в поисках зацепок – куда он мог пойти и когда вернется. Оборотень не мог не знать, что в доме больше никого, кроме Джирайи, не было.

Безуспешно цепляясь за дверной косяк слабеющими пальцами, она сползла на пол, скорчилась, свернулась клубком, закрывая живот и грудь. Орочимару тогда тоже казалось, что кто-то выдирает из него внутренности, ломает ребра, раздирает грудь. Она, наверное, не думала тогда, что ее альфа сделал с ним, Орочимару. Ее не волновала чужая связь и чужая жизнь.

Женщина захрипела, потом взвыла от боли. Ее сын, судя по звукам, наконец услышал – Орочимару уловил его шаги, звук скрипнувшей двери.

Поэтому он подошел к волчице и всадил клинок ей в сердце, с почти мучительным удовлетворением глядя на то, как стекленеют ее глаза. Для нее смерть, наверное, стала освобождением. Предложи кто-нибудь Орочимару добить его тогда – в первые часы после разрыва связи, он бы тоже согласился. Но он был один, у него не осталось никого – и это его спасло.

Не давая выбежавшему на крик матери теперь уже по праву старшему Учихе опомниться, Орочимару бросился по лестнице ему навстречу, на ходу всаживая клинок ему в живот. Этого хватило, чтобы тот обмяк и не сопротивлялся, и тогда Орочимару, вытащив из его тела нож, перерезал ему горло. На всякий случай.

Он выпустил еще теплое тело из рук, и то, что когда-то было… Итачи, кажется, Учихой сползло по ступенькам на пролет лестницы, заливая все кровью.

Калитка снаружи скрипнула снова. Орочимару поднялся на второй этаж и открыл балконную дверь. Щенку предстоит познакомиться с миром, который может рухнуть в любой момент. И его мир Орочимару сегодня разрушил. Мир за мир.

Орочимару спрыгнул с балкона второго этажа, упруго приземляясь на полусогнутые ноги. Он дошел до забора и перемахнул через него, выходя на главную улицу. Здесь стопроцентно должны были быть камеры слежения. И Орочимару хотел, чтобы в Гильдии знали, кто убил эту чертову семейку.

До его ушей донесся крик, казавшийся совсем детским. Если загробный мир существует, этот охотник уже пожалел о том, что тронул Джирайю. Потому что из-за этого его собственный сын сейчас остался один, никому не нужный, с разрушенной жизнью. Орочимару отплатил за свою боль, и не чувствовал ничего, кроме удовлетворения.

Теперь осталась только Гильдия.

***

Поспрашивав дорогой попадавшихся на пути оборотней, Орочимару наконец вышел на след собственной стаи. Когда-то собственной, точнее. Никто из омег не знал, кто был в Восточной стае вожаком, и это напрягало. Орочимару не знал, что случилось за эти несколько лет с Кушиной. Ее волчонку, если он выжил, сейчас должно быть лет семь. Если власть в стае сменилась насильно – а пришлые волки-одиночки иной раз пытались вызывать вожаков на бой, то волчонка тоже могли убить. Кажется, его звали Наруто, но Орочимару не был в этом уверен.

Он ступил в Северные леса, когда почти стемнело. Это было неприветливое, холодное место, где водилось столько хищников, что гильдейцы лишний раз сюда не совались. Оборотни, державшиеся стаями, могли не опасаться нападения, учитывая, что они были куда опаснее любого медведя – хотя бы за способность думать, анализировать обстановку и в полной мере пользоваться данным природой разумом.

Не факт, правда, что никакой психанувший медведь не решит кинуться на оборотня-одиночку, но это Орочимару уже не слишком волновало. Он видел следы, оставшиеся от проходившей не так далеко, судя по свежести запахов, стаи, а значит, нагонит их быстро.

Получилось в итоге не слишком быстро – Орочимару шел почти до рассвета, и наконец наткнулся на разведчиков уже когда на горизонте блеснула розоватая полоска восходящего солнца.

Оборотни растерянно застыли рядом с ним, не зная, видимо, что делать. Они были новичками, раньше Орочимару их не видел.

– Кто вожак? – спросил он, боясь услышать ответ.

Оборотни переглянулись и пожали плечами. Омеги всегда достаточно лояльно относились друг к другу и по возможности старались помогать. Потому что долги оборотни тоже всегда отдавали. Достаточно было помочь одному, чтобы вся его стая в случае чего пришла на выручку.

– Кушина, – ответил наконец один из оборотней, и Орочимару с облегчением выдохнул.

Значит, все же она. Было бы жалко услышать, что с ней что-то случилось. Они выросли вместе, и, хоть и не были родней по крови, считали друг друга таковыми. Когда Кушину тогда поймал тот охотник, именно Орочимару с несколькими оборотнями бросился за ней следом. Охотник был один, и Кушина попалась ему скорее случайно, значит, ее еще можно было вытащить.

Когда они поняли, что охотник успел ее повязать… Словом, Орочимару ждал, что Кушина убьет их за убийство «пары». Но она отреагировала так, будто и не было никакой вязки. Возможно, потому, что никогда ее не хотела и добровольного в этих «отношениях» было мало. Возможно, потому, что связь не успела установиться ввиду своей новизны. Кушина забрала себе только документы того альфы – удостоверение с его почти крошечной фотографией.

Из размышлений его вывел волчонок, врезавшийся в него со всей силы. Орочимару с удивлением понял, что это может быть только сын Кушины – потому что он был копией своего отца.

– А ты кто? – спросил мальчишка, требовательно вытягивая вверх руки.

Разведчики, приведшие Орочимару к стае, напряглись, но волчонок показал им язык и упорно тряхнул руками.

Похоже, волчонок привык, что ему все и во всем потакают, раз мать – вожак стаи. Орочимару поднял его на руки и принюхался. Сомнений не осталось. Запах Кушины он узнал бы из сотен тысяч других.

Волчонок с любопытством принюхался в ответ и сморщил нос, мучительно пытаясь понять, где он раньше слышал этот запах.

Сама Кушина появилась через минуту, взвинченная и нервничающая.

– Кто… Наруто! – рявкнула она, увидев сына в руках неизвестного человека – к Орочимару она даже не приглядывалась, едва заметила своего волчонка.

Тот испуганно вздрогнул и нахмурился. Орочимару опустил его на землю, и волчонок проворно юркнул за ногу матери.

Кушина наконец вгляделась в «незнакомца» и побелела.

– Оро… Господи-Боже! – она кинулась к нему.

Мальчишка, повисший на ее ноге, вцепился еще крепче, используя мать в качестве средства передвижения. Орочимару невольно фыркнул. Кушина всегда позволяла детям делать все, что им заблагорассудится – в пределах разумного, конечно. Она никогда не давала наказывать волчат, предпочитая дать им перебеситься в детстве, чем потом переносить неудовлетворенные желания на подростковый или юношеский возраст.

– Я думала, ты… Я думала, что никогда тебя не увижу! – растерянно проговорила Кушина, крепко обнимая его за шею.

Орочимару обнял ее в ответ, мимоходом потрепал с любопытством смотревшего на них мальчишку по голове и вздохнул.

– Я вернулся. Это, значит, все-таки твой?

Кушина отстранилась и посмотрела на сына.

– Он уже перекидывается, – с гордостью сказала она и, смочив слюной палец, быстро вытерла пятнышко грязи на лбу моментально занывшего Наруто, отскочившего от матери и начавшего бешено вытирать лоб.

Орочимару приподнял брови.

– Ему же… семь? Ранний волчонок, – заметил он.

В семь лет перекидывается редкий оборотень. Стабильный возраст взросления – лет десять, хотя отклонения в ту и другую сторону тоже не были редкостью.

Кушина гордо кивнула и подхватила его под руку, ласково потеревшись щекой о его плечо.

– С возвращением, – сказала она, давая разведчикам знак возвращаться обратно.

Об охотниках никогда не забывали, предпочитая перестраховаться и проверить все лишний раз.

***

– Если они нас накроют, то… – Кушина осеклась, заметив появившегося поблизости Наруто и рявкнула на одну из волчиц, которая должна была за ним следить.

Орочимару проводил взглядом возмущенно вопившего что-то волчонка, которого торопливо уносила прочь волчица, бросив извиняющийся взгляд на Кушину.

– Нам надо их отвлечь. Задержать, – нервно закончила Кушина, оглядывая собравшихся вокруг нее оборотней.

Охотники, не появлявшиеся на горизонте долгие недели, объявились продуманно и внезапно – каким-то чудом прознав местонахождение стаи, они высадились с самолетов. По счастью, окружить стаю, как они планировали изначально, не получилось – ошиблись на какие-то несколько километров с положением стаи, но и того, что вышло, хватило, чтобы Кушина, а за ней и все остальные, запаниковали.

Кушина потерла виски пальцами, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Выход оставался один.

– Мне нужно несколько добровольцев. Мы прикроем отступление, – сказала она твердо.

Орочимару дернулся было, но она махнула ладонью.

– Ты остаешься, – отрезала она и двинулась через лагерь к волчице, рядом с которой сидел надувшийся и обиженный на весь свет Наруто.

Кушина подняла его на руки и нежно потерлась щекой о его лицо. Волчонок зафыркал и звонко чмокнул мать в лоб.

Кушина передала сына Орочимару и, оглядев четверых вызвавшихся пойти с ней, кивнула. Убедившись, что на нее смотрит вся стая, она протянула руку Орочимару, который, перехватив доверчиво схватившегося за его шею Наруто одной рукой, протянул Кушине свою. Они схватились чуть повыше запястий.

– Если я не вернусь, – не глядя на вздрогнувшего от этих слов сына, – вожаком должен быть он, – твердо проговорила она.

Оборотни вокруг понуро закивали, не решаясь ни говорить что-либо, чтобы ее поддержать, ни возразить.

Кушина отпустила его руку.

– Береги его, ладно? – попросила она дрогнувшим голосом.

Орочимару кивнул, покрепче перехватывая рванувшегося из его рук Наруто.

– Мам! – крикнул тот, пытаясь вывернуться из чужой хватки.

Кушина, не оборачиваясь, рванулась в лес.

– Мам! – снова закричал Наруто, но Орочимару уже уносил его прочь.

Оставшаяся стая последовала за ним. Волчонок перестал вырываться и застыл, машинально обхватив Орочимару за шею.

Кушина не могла не пойти. Всегда прикрывать шли те, у кого были свои дети в этой стае. Родители хотели сами убедиться, что волчата будут в безопасности, что они смогут их защитить и не дать попасться охотникам.

Охотники чаще всего убивали волчат. Для вязок они слишком молоды, а растить непослушный молодняк, на который не было никакой управы, никто не собирался. Это замалчивалось, никто не говорил в открытую, что ходил убивать детей, пусть и оборотней.

Но об этом хорошо знали омеги, и каждая положила бы жизнь за своего ребенка.

Вырваться из оцепления удалось всем, кроме пятерых. Орочимару, как и все остальные, за исключением, пожалуй, молодняка, почувствовали, что вожака у них больше нет, практически сразу. Связи в стае, почти семейные, крепкие, были похожи на связь альфы и омеги. Они были слабее, не вгрызались в душу, но все же чувствовались.

И эта связь с Кушиной порвалась, едва они ступили на соседнюю территорию, покинули Северные леса.

Оборотни угрюмо шли, стараясь не смотреть друг на друга. Наруто, все так же безжизненно цеплявшийся за Орочимару, молчал, ни разу не попытавшись вырваться или броситься за матерью.

Они остановились только через несколько дней, когда отошли достаточно далеко и спрятались в тихой глуши густых лесов. Только тогда Орочимару отпустил Наруто, приставив к нему нескольких понуро смотревших на мальчишку, как на единственное, что осталось от Кушины, волчиц.

– Может, стоит ему сказать? – поинтересовался у Орочимару один из оборотней.

Орочимару передернул плечом.

– Ты думаешь, он не знает? – огрызнулся он, почти уверенный, что Наруто уже давно понял или услышал из угрюмых шепотков, что мать не вернется.

Оспаривать последнее решение Кушины и претендовать на роль вожака никто не стал. Орочимару приняли единогласно и спокойно.

Правда, Наруто, за которым Орочимару ходил по пятам, замкнулся и молчал несколько месяцев, не произнеся за это время ни единого слова.

А через несколько месяцев Орочимару узнал, что последний носитель Девятого погиб, и сразу же заявил права на Зверя. В их стае Зверей не было уже несколько поколений, поэтому другие стаи признали его право запечатать Зверя в одном из своих оборотней.

Волчат в их стае было несколько, но из всех только один Наруто умел перекидываться. Без этого умения запечатать Зверя было невозможно.

Да и, если рассудить, никто, кроме Зверя, не мог защитить его лучше. Для Наруто Зверь был бы идеальной защитой, и Орочимару хотелось дать ему этот лишний шанс выжить. Не говоря уже о том, что Зверь мог бы помочь и самому Орочимару, обеспечив защитой еще и стаю.

Он нашел Наруто, с которым безуспешно бились несколько волчиц, пытаясь заставить его сказать хоть слово. Орочимару отпустил их и присел на широкую корягу рядом с волчонком, который угрюмо оглядел его и отвернулся.

Орочимару вздохнул.

– Ты же знаешь, кто такие Звери? – начал он. – Они сильные. Сильнее всех остальных. Они появились, чтобы защищать стаи. Один такой оборотень может победить кого угодно.

Наруто повернул к нему голову, прислушиваясь.

– Твоя мама… Она хотела, чтобы ты жил. Я хочу того же. Зверь… он может помочь.

Наруто помолчал.

– Я смогу защитить всех? Чтобы никто не оставался, как мама? – наконец подал он голос, и Орочимару, за месяцы уже успевший забыть его звучание, даже вздрогнул от неожиданности.

– Зверь даст тебе силу. Остальное ты сможешь сделать сам, – ответил он, погладив напряженно нахмурившегося Наруто по голове.

Волчонок стряхнул его руку и выпрямился.

– Тогда я согласен, – сказал он твердо, глядя на него своими упрямыми голубыми глазами.

Взгляд он унаследовал от матери, цвет глаз – от отца. Кушина так и не рассказала ему ничего об альфе. Или не успела, или не захотела.

Орочимару кивнул, приобнимая волчонка за плечи. Наруто доверчиво прижался к нему, оглядывая лагерь и оборотней, которых он знал с рождения. Если Зверь может защитить, он не станет от него отказываться. Наруто хотел защищать стаю, как мама.

========== Глава 18 ==========

Глава 18.

Сонный и позевывающий Наруто, щуря глаза от дневного света, прислонился к дверному косяку в ванной комнате и протянул надрывающийся криками телефон отфыркивающемуся от воды Саске, который мирно умывался, пока его не прервали.

– Тебе звонят, – озвучил очевидное Наруто и, отдав мобильник, вернулся в комнату, с удовольствием растягиваясь на постели.

От приоткрытого окна неприятно потянуло холодком, и он закутался в одеяло, машинально прислушиваясь к разговору.

Ну, конечно, глупо было надеяться, что Гильдия ограничится вчерашним довольно-таки миролюбивым, откровенно говоря, «досмотром». С другой стороны, Наруто хватило и вчерашнего. Он, конечно, всегда знал, что Звери были для охотников самой желанной добычей, но чтобы настолько… Впрочем, если верить Орочимару, Звери были нужны не столько охотникам, сколько тем придуркам, которые задумали неизвестно что, сидя на верхушке Гильдии.

Вошедший в комнату Саске, зябко поежившись, закрыл окно и отошел к шкафу, доставая одежду.

– Все еще предлагаю тебе переквалифицироваться в фермера и свалить на другой конец страны, – подал голос Наруто, пряча голову под одеяло.

Судя по разговору, им опять придется тащиться в уже ненавистное здание на нормальный «осмотр».

Саске хмыкнул, натягивая футболку, и пригладил влажно встопорщившиеся после полотенца волосы ладонью.

– Боюсь, что мне, как сомнительно-счастливому обладателю самого опасного Зверя, не доверят мотыгу и грабли, – критически осмотрев мокрую руку, он посерьезнел. – Звери могут быть только у охотников, гражданским они не светят. И я как-то не очень хочу выяснять, как решат поступить в Гильдии, изъяви я вдруг желание уйти. Так что смирись и собирайся.

Наруто упрямо дернул ногой, одним этим простым жестом показывая свое отношение к такой идее, и плотнее завернулся в одеяло, как в кокон.

– Ты опять свихнешься, я не хочу снова испытывать стресс, – объявил он, подумав.

Саске фыркнул, ушел обратно в ванную, что-то там сделал (судя по звукам, вытер волосы еще раз) и вернулся в комнату.

– Вот в Гильдии и расскажешь, какой ты застрессованный. Сакура сказала, что всем должен заняться Шикамару, без публики. Типа: «мы пошли навстречу и обеспечили комфорт, цените, какие мы хорошие и добрые», – отозвался он. – Не встанешь через десять минут – останешься без завтрака.

Наруто пискляво передразнил его, с неохотой выпутываясь из одеяла. Пододеяльник хрустнул, когда он неловко дернулся, запутавшись в каким-то чудесным образом перекрутившейся ткани. Наруто прислушался, прикидывая, услышал ли «жалобный крик» ткани Саске. Увы, услышал.

– И что ты опять испортил? – страдальчески вопросил он с первого этажа.

Наруто фыркнул, отбрасывая одеяло. Он чувствовал себя почти комфортно – если бы не предстоящая поездка в Гильдию, удалось бы подольше насладиться уже почти забытым чувством уюта.

В стаях все слышат и знают все друг о друге. Не нужно просить о помощи или говорить о проблемах – о них обычно и так уже знают все и помогают тоже все, несмотря ни на что. Наруто хоть и иной раз спорил и ссорился с кем-нибудь из своих, но знал, что в случае чего они помогут и поддержат. Все это давало ощущение семьи, большой семьи, в которой тоже могут ругаться и не понимать друг друга, но никогда никого не бросят.

Первое время, проведенное без стаи, Наруто сложно было адаптироваться к резко изменившейся жизни. Непривычно было остаться в одиночестве – Саске тогда в счет не шел. Он не был оборотнем и, следовательно, не понимал слишком многого.

Сейчас, когда все так разительно поменялось за сравнительно небольшой срок, Наруто наконец снова почувствовал себя в стае. А для оборотней это было чуть ли не верхом благополучия.

– Если ты меня не остановишь, я все съем, – предупредил его Саске с первого этажа, звякая тарелками и хлопая дверцей холодильника.

Наруто хмыкнул и поплелся умываться, не без легкой озабоченности прикидывая, серьезно Саске вознамерился все слопать или остатки совести ему все же не позволят оставить пару без еды.

Все тот же несчастный охранник на входе на этот раз, завидев Саске, даже не попытался преградить ему дорогу. Самому Саске это, впрочем, не помешало зло сверкнуть на него глазами. Закативший глаза Наруто за локоть оттащил его к лестнице. Лифт работал, но ему не слишком-то хотелось оказываться в запертой маленькой комнате в стане врага. Саске, пытавшийся «притушить» то и дело краснеющие глаза, поплелся за ним, невольно оценив способность Наруто запоминать дорогу. Впрочем, в лесу без этого навыка выжить сложно.

– Ты вообще неуправляемый какой-то, – как можно тише пробурчал Наруто, останавливаясь в одном из коридоров, чтобы внимательнее осмотреть лицо своего альфы.

Саске, не обращая внимания на подначку, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Да, оборотень из него явно не получится, омеги куда лучше владеют собой. Разве что в полнолуние, конечно, им срывает крышу, но это длится всего три дня. Сам Саске как минимум раз в день ухитрялся или посверкать глазами, или что-нибудь сломать.

Наруто, внешне не слишком озабоченный подобным поворотом дел – в конце концов, раньше силы оборотня просыпались исключительно тогда, когда в них была необходимость – на деле беспокоился, не понимая, с чего стопроцентный альфа застыл в состоянии перманентного использования волчьих способностей. Это была прерогатива омег, и Саске не был к этому предрасположен. Объяснение, конечно, наклевывалось само собой – в дело вмешивался Зверь, но пока непонятно было, хорошо это или плохо. С одной стороны, Наруто признавал, что в качестве защиты Зверь является неплохой подстраховкой на случай, если его, Наруто, не будет рядом. Но с другой стороны, непонятно было, к чему все может привести.

Ведь все-таки не зря Гильдия умудрилась разработать целый том правил по вязке Зверей. И Наруто не сомневался, что они с Саске нарушили все возможные правила.

– Черт, – вдруг проговорил Саске, оглядываясь по сторонам. – Тебе же нужны документы.

Наруто озадаченно наклонил голову. С бумажками он, как и все дикие, не слишком дружил. В лесу они были не нужны и годились только для бет и альф.

– Какие? – недоуменно спросил Наруто, не представляя, что можно про него написать.

Чья он собственность, что ли? Впрочем, спорить по мелочам он тоже не собирался. Если этой идиотской Гильдии нужно, чтобы он таскал с собой кусок черте чего с его лицом и именем – пусть.

– Такие, – отозвался Саске лаконично, снова сворачивая на лестницу, чтобы подняться выше. – Чтобы ты смог спокойно ходить по городу, тут омег очень часто любят останавливать и устраивать допрос с пристрастием. Все надеются поймать шпионов, – добавил он, подумав. – С другой стороны, я не очень хочу, чтобы ты без меня шатался по Конохе.

Наруто хмыкнул. Кто бы мог подумать, что за этой бесстрастной физиономией скрывается ревнивый собственник.

– Я и так не собираюсь. После вчерашних облизываний глазами мне как-то не по себе, – отозвался он.

Саске хмуро покосился на него, скрипнул зубами и свернул в коридор, ведущий к кабинету Сакуры. Решать всякую бюрократическую ерунду проще было через нее. Она куда быстрее достанет все, что нужно, и избавит от лишней беготни.

До кабинета они дошли молча. Несколько успокоившийся Саске, не встретив по пути никого потенциально опасного для старавшегося от него не отставать Наруто, в конце концов немного расслабился.

Сакура встретила их без особого удивления. Только молча кивнула в ответ на приветствие и вытащила из-под живописно валявшихся на столе бумаг тонкую папку.

– Вспомнил все-таки? Я уж думала, вызывать придется, – она положила папку на край стола и кивнула на свободный стул. – Я договорилась, документы сделают или сегодня к вечеру, или завтра. Только сводишь его на «фотосессию», – закавычив пальцами последнее слово, добавила Сакура.

Саске кивнул и придвинул стул к столу, кое-как найдя под завалами бумаг ручку, которую Сакура держала как запасную. У нее вечно терялись ручки, поэтому она таскала с собой в сумочке чуть ли не десяток. Помнится, однажды она выронила сумочку в коридоре, и разлетевшиеся в разные стороны ручки еще пару дней возвращали ей хихикающие секретарши.

Наруто предложил себе присесть самостоятельно и, придвинувшись поближе, заглянул через плечо Саске, вчитываясь в ровные строчки. Саске щелкнул его по носу ручкой, тот отфыркнулся и ткнул его в бок, мстительно метя в шрамы.

Сакура, поднявшая глаза от ноутбука, озадаченно посмотрела сначала на Саске, который на ее памяти мечтал оторвать руки любому, кто коснется его больше раза, а потом на уложившего подбородок на его плечо Наруто, лениво косившегося в бумаги. Эти двое представляли собой странно гармоничную пару – Сакура никогда бы не подумала, что кто-то вообще сможет настолько повлиять на Учиху, который ни на йоту не менялся с тех пор, как она с ним познакомилась.

Саске постучал кончиком ручки по бумаге, и Наруто, до того лениво следивший за небрежно ложившимися строчками, присмотрелся.

– Чего? Место рождения? – недоуменно спросил он, глядя на Сакуру. – А это зачем?

Саске ткнул его в бок локтем, но Наруто только досадливо дернулся, не сводя глаз с пожавшей плечами Сакуры.

– А я без понятия, – ехидно отозвался Наруто. – Сами понимаете, хорошо, если стая на неделю где-нибудь задержится, есть тут толпа идиотов, которая очень любит строить из себя великих охотников.

Сакура, которая при всем желании не могла строить из себя охотницу, снова уткнулась в ноутбук, не собираясь спорить, но ожидая, впрочем, что Саске вмешается и прервет этот такой привычный поток недовольства, которым грешили все пойманные омеги.

Но Саске промолчал, подумал и вписал что-то в графу. Наруто, которому никто не дал вспылить, сдулся и снова придвинулся к Саске, вчитываясь в написанное.

– Точно знаю, что в жизни в этих лесах не был, но да ладно, – буркнул он еле слышно – чтобы услышал только погладивший его по колену Саске.

Остальную часть документа Наруто комментировать не стал, разве что фыркал периодически, но все же молчал. Саске, машинально заполнявший строчки, был ему за это благодарен. Самой легкой была часть, в которой нужно было прописать его собственные данные и номера документов.

Наруто снова навис через плечо и недоуменно нахмурился.

– Номер счета? А это что? – спросил он.

Сакура подняла глаза от экрана и посмотрела на замявшегося Саске, который потер пальцами висок.

– Ну… Некоторые альфы его открывают, чтобы в случае чего у омег остались хотя бы деньги, – наконец неохотно ответил он, нервно постукивая ручкой по столу.

Наруто задумался.

– Насколько я знаю, омеги не имеют права заключать сделки и вообще что-либо покупать, – заметил он.

Это невесть когда придуманное правило действовало и по сей день несмотря на все попытки правозащитников позволить омегам хотя бы самим решать, когда сходить в магазин за продуктами. Но на деле все оставалось по-прежнему: любые, даже самые мелкие, сделки могли совершать только альфы. Возможно, боялись, что омеги будут помогать прежним стаям, снабжая их продуктами и оружием, возможно, тому было еще какое-нибудь мудреное объяснение. Наруто не слишком вникал в это дело, привыкший к тому, что существует на крайний случай Гринда и еще пара городов, которые давали омегам возможность жить самостоятельно. Да и в деньгах потребности у него никогда не было. Диким нужна была только одежда, прокормиться в случае необходимости можно было лесом.

– Так зачем омеге деньги? – спросил Наруто наконец, пытаясь понять, с чего вдруг Саске так смутился.

Обычно подобная реакция возникала, если он знал, что информация Наруто не понравится от слова «совсем».

Саске аккуратно положил ручку на стол и откинулся на стуле, скрестив руки на груди.

– Если альфу убивают, омегу возвращают в Гильдию. И… от этих денег зависит, через какое время ей снова найдут…

– Ты же не серьезно? – перебил его Наруто, оглядываясь то на отведшую взгляд Сакуру, то на смотревшего в пол Саске. – Охренеть. И как называется эта строка расходов? «Откупление от насильственной вязки»? «Отсроченное изнасилование»? А если омега беременная? И если беременна омегой? А, ну да, про это же точно не скажут.

Саске молчал, не собираясь ни спорить, ни поддакивать. Если раньше подобные явления не вызывали у него никакого дискомфорта, то теперь смотреть на вещи отстраненно у него не слишком получалось. На ум невольно приходила аналогия с тем, что может быть с Наруто, если его, Саске, вдруг прикончат на какой-нибудь миссии. Наруто вряд ли повезет так же, как Орочимару когда-то. Подобное было скорее редкостью, чем системой, редко какая омега умудряется сбежать прежде, чем ее накроет болью от разорванной связи. К тому же, откровенно говоря, Наруто относился к совсем другой категории оборотней. Саске бы удивился, если бы его не попытались пристроить к другому альфе сразу же.

– Ну почему, о ребенке бы позаботились, – заспорила Сакура, которая если и слышала нехорошие слухи о волчатах, то только мельком и из не заслуживающих доверия источников.

У охотников были свои правила. Никому, кроме своих, нельзя сообщать подробностей миссии, если в ней были моменты, которые скромно назывались «неэтичными». Наказание за вынесение на люди подобной информации было серьезней остальных – полное разжалование в гражданские без права восстановления. При этом на болтуна навешивалась еще парочка мелких преступлений, чтобы ему уж точно никто и никогда не поверил.

– А, так вы и правда считаете, что ни в одной загнанной охотниками стае нет и не было волчат? – не выдержал Наруто.

Саске бросил на него предостерегающий взгляд. Наруто замолчал, но, судя по виду, продолжал кипеть от злости. Даже то, что в его собственной стае не слишком жаловали детей-альф, его не трогало. Сам он никогда не имел к этому никакого отношения, а омеги были обычно настолько измучены вечными перебежками с одной территории на другую, что одна мысль об альфе была им отвратительна. И Наруто не мог винить их за то, что младенцев обычно бросали – где-нибудь поблизости от человеческого жилья, впрочем, делая все, чтобы детей нашли. Однажды Наруто уже успел запугать Саске рассказами об убийстве детей-альф, чтобы увеличить свои шансы получить помощь, но его стая на деле этим не занималась. От детей действительно избавлялись, но давая им при этом возможность выжить. В конце концов, подкидышей все равно куда-нибудь определят и вырастят – они были альфами, а альф любили в этом мире куда больше, чем омег. Другие стаи, конечно, могли быть не столь лояльны, и кто-то, по рассказам, действительно избавлялся от альф, но в каждой стае были свои законы. Орочимару не трогал щенков, неважно, были они альфами, бетами или омегами – то ли из уважения к его, Наруто, матери, то ли просто не считал нужным отыгрываться на младенцах, которым не повезло с местом рождения.

– Не смей даже никаких счетов делать, все равно не поможет, – только и проговорил он раздраженно.

Саске расписался под бумагами и вернул их Сакуре. Та молча забрала документы, спрятала их в папку и снова уткнулась в ноутбук.

Но в голове у нее прочно засела непрошенная и всегда тщательно отгоняемая мысль – куда же все-таки деваются дети из стай?

– Ты ужасный скандалист, – сориентировавшись в коридорах, заметил Саске, направляясь теперь к Шикамару.

Наруто, рассерженно сопевший рядом с ним, фыркнул.

– Это же долбанутая система, почему ей до сих пор следуют? Мы что – вещи, которые можно сбагривать, куда хочется? – вскипел он.