Текст книги "Сердце Зверя (СИ)"
Автор книги: Eltera
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 57 страниц)
Наруто слабо улыбнулся.
– Прекрати, – проговорил он и, придвинувшись, осторожно взялся за цепочку, в которую хищно вцепились волосы.
Орочимару убрал руки, не мешая, и внимательнее вгляделся Наруто в лицо. Выглядел он, мягко говоря, не слишком хорошо. Про себя Орочимару решил, что именно так выглядят люди, по которым основательно потоптались, но вслух ничего не сказал, а только еще раз пожалел, что не прикончил Учиху еще тогда, давно. Меньше было бы проблем теперь. Хотя откуда Орочимару было знать, что мелкий сопливый Учиха в будущем умудрится добраться до Наруто. Впрочем, и о Наруто Орочимару узнал уже после частичного свершения своей мести.
Наруто наконец распутал его волосы и поправил цепочку, на которой висело серебристое кольцо.
– Так ты мне поможешь? – спросил он, отстраняясь.
Орочимару глубоко вздохнул и мотнул головой, поднимаясь на ноги. Ситуация складывалась тупиковая. Если все действительно было настолько плохо, то предложение Наруто было реальным выходом. Нет Зверя – нет его влияния на Учиху. Но в данной ситуации Учиха беспокоил Орочимару меньше всего. Ключевым элементом был Наруто, который большую часть своей жизни провел вместе со Зверем.
– Я не могу, – ответил Орочимару.
Наруто неверяще посмотрел на него и тоже встал.
– Что? Ты же можешь, ты знаешь ритуалы! – вскинулся он, ошарашенный отказом.
Когда он шел сюда, то ни на секунду не допускал мысли, что Орочимару может отказаться ему помочь. Это просто не укладывалось в голове. К тому же Орочимару был вообще единственным, к кому Наруто мог обратиться за помощью.
Орочимару досадливо повел головой и прошелся по палатке, едва заметив, что наступил ботинком на собственный спальный мешок.
– Я не могу, – повторил он упрямо. – Мы не знаем, что будет с тобой, если вытащить из тебя Зверя.
Наруто недоуменно нахмурился. Орочимару, заметив его гримасу, саркастично улыбнулся.
– Что, о себе ты не подумал, когда решался на такое? – поинтересовался он, останавливаясь.
Наруто помолчал, глядя себе под ноги. Что ж, он действительно не думал о том, что может случиться во время ритуала с ним самим. Главной целью было освободить от Зверя Саске, а остальное…
– Мне плевать на Учиху, в конце концов, он сам виноват в случившемся. А на тебя мне – и иногда я об этом очень жалею – не плевать, поэтому не думай, что я стану делать что-либо во вред тебе, – запальчиво добавил Орочимару, готовясь разбивать в пух и прах очередные аргументы, которыми тот попытается убедить его провести ритуал.
Но Наруто молчал, глубоко задумавшись о чем-то. Минуты тянулись одна за другой, Орочимару остывал, успокаиваясь, а Наруто все молчал.
– Были случаи смертельных исходов? – наконец спросил Наруто, поднимая голову и встречаясь с ним взглядом.
Орочимару хмуро посмотрел на него.
– Насколько я знаю, не было, – ответил он неохотно.
Наруто пожал плечами.
– Тогда нам нечего бояться, разве нет? – поинтересовался он.
Орочимару вздохнул. Своим упорством Наруто пошел в мать, и обычно это подкупало, но… Ситуация действительно была нестандартная. И с одной стороны, Наруто был прав – ритуалы по извлечению Зверей не были опасными, в конце концов, Звери были созданы в помощь оборотням, но… Неизвестно, что будет, если извлечь Зверя, который через связь дотянулся до альфы.
– Мы не знаем, чего бояться. И мы не знаем, что будет с твоей связью. Ты готов к тому, что она может разорваться, если держалась на Звере?
Наруто вздрогнул, будто ему влепили пощечину. Орочимару озвучил то, о чем он сам думал по дороге сюда. Если связь держалась на Звере, то после ритуала Наруто останется… Сам по себе. Но, по крайней мере, он будет знать, что с Саске все в порядке. А ему, Наруто, нужно будет всего лишь пережить последствия порванной связи и жить дальше.
– Да, готов, – твердо ответил Наруто, стараясь, чтобы голос звучал увереннее. – Помоги мне. Пожалуйста.
Орочимару утомленно прикрыл глаза и провел по лицу ладонью.
– Иди отдохни пока. Я подумаю, – неохотно проговорил он.
Наруто кивнул, обулся и вышел из палатки. Теперь оставалось надеяться, что Орочимару согласится. До полнолуния оставалось два дня, а Наруто банально не к кому было больше обратиться. Да и никому он не доверял так, как доверял Орочимару, и вряд ли доверил бы такой сложности ритуал кому-то, кроме Орочимару.
Наруто прошел по лагерю, разыскивая Карин. Она нашлась, как ни странно, рядом с детьми – о чем-то разговаривая с волчицами, которым было поручено о ней «позаботиться», Карин сидела на толстом бревне, наблюдая за игрой волчат.
Наруто подошел поближе, погладил повернувшуюся к нему Карин по плечу и сел рядом. Карин взяла его за руку, чувствуя его нервозность, и, не решаясь спросить вслух, вопросительно посмотрела на него. Наруто коротко кивнул, стараясь успокоиться. Пусть сейчас все и зависело от Орочимару, Наруто надеялся, что он согласится помочь.
– Наруто, – поприветствовала его одна из волчиц, до того молча наблюдавшая за их с Карин безмолвным разговором.
Наруто перевел на нее взгляд. Ее он помнил еще с детства – тогда она была пятнадцатилетней девчонкой, которой Наруто страшно завидовал: она была старше, и относились к ней почти как ко взрослой.
– Здравствуйте, – неловко поздоровался Наруто, ощущая себя в родной стае немного… странно.
Он до того привык, что его дом – рядом с Саске, что теперь что-то другое казалось ему дикостью. И даже те, с кем он вырос, казались ему если не чужими, то уж во всяком случае и не самыми близкими людьми.
Одна из находившихся рядом волчиц – Таюя – громко фыркнула. Они с Наруто были погодками, и росли вместе, неплохо общаясь. Это, впрочем, не мешало им ссориться.
– Да он, поди, нас теперь и за своих не считает, из-за альфы-то, – прямолинейно высказалась она.
На нее немедленно зашикали. Альфа альфой, но то, что Наруто пришел к стае один, явственно намекало на то, что не все было в порядке.
– Я просто… не привык, – возразил Наруто вяло.
Очередное напоминание о Саске царапнуло, но уже не так болезненно. Как бы там ни было, но все должно решиться за полнолуние. От него, Наруто, сейчас ничего не зависело, поэтому он очень старался не накручивать себя, а просто подождать.
– Скорее уж, отвык, – снова фыркнула Таюя.
Ответить Наруто не успел – Таюя, громко выругавшись к вящему негодованию остальных волчиц, поднялась с земли и с самым решительным видом направилась к сбившимся в кучу детям, стоявшим у одного из деревьев. На дереве, почти у самой верхушки, вцепившись в ветку пальцами, застрял один из волчат, поспоривший с остальными, что залезет на дерево. Залезть-то он залез, но спуститься не смог.
Таюя, турнув остальных подальше и отправив их на воспитательную беседу к подошедшим волчицам, полезла на дерево за волчонком. Наруто с Карин, временно оставшиеся в одиночестве, наблюдали за тем, как она сначала скрывается среди листвы раскидистого дерева, а затем спускается оттуда с ребенком, повисшим на ее спине. Волчонок, перепуганный высотой, на которой он оказался, крепко держался за шею Таюи и молчал.
– Вот узнает твой папашка об этом – я на тебя посмотрю, – заканчивая свою негодующую речь, добавила Таюя, спрыгивая с дерева.
Наруто хмыкнул. Эта угроза была для ребенка, наверное, самой суровой. «Папашка» у него был не то, чтобы таким страшным… Но беспокойным донельзя, и за сына он трясся так, будто тот был фарфоровым.
– Здесь хорошо, – вздохнула Карин, оглядывая живущий своей жизнью лагерь, в котором все знали друг друга и сосуществовали почти по-семейному.
– В этой компании хорошо, – поправил ее Наруто, затылком ощущавший взгляды тех, с кем он никогда не ладил.
И его приход в стаю их явно не радовал хотя бы потому, что Орочимару принял его обратно без вопросов. Большей части прибылых волков хотелось быть поближе к вожаку, но это место всегда было занято Наруто и волками «старыми», из стаи Кушины.
– В моей стае почти не было прибылых, – заметила Карин. – Наш вожак их редко принимал.
Наруто этого вожака прекрасно понимал. Будь сам Наруто вожаком, он бы тоже старался не иметь дел с пришлыми волками. Стая работала как единый, слитный механизм, и новые детали в него встраивались медленно и с трудом. Некоторые волки, конечно, сразу принимали новые правила и делали все, чтобы стать частью стаи – и такие оборотни были находкой для группы. Но большая часть, привыкшая к своей одиночной жизни, перестраивалась на новый лад неохотно. Они вроде и понимали, что в стае легче выжить, легче уходить от охотников, но привычка отвечать только за себя и беспокоиться только о себе все портила.
Орочимару принимал прибылых, фактически, только для усиления стаи. В стае были дети, были молодые и были не то, чтобы старые, – но волки в возрасте. Их нужно было защищать, а стае нужны были воины. По этой причине Орочимару и позволял чужакам вступать в стаю, и даже не требовал немедленного «вливания в коллектив». Орочимару было достаточно беспрекословного подчинения ему, вожаку. Повседневные же конфликты были обычной частью человеческого сосуществования, и с ними можно было смириться.
Наруто, в общем-то, всегда и смирялся. Ссоры с членами «нормальной» части стаи проходили коротко и заканчивались примирением, ссоры с пришлыми обычно вели к дракам, выговорам от Орочимару и, в конечном счете, вооруженному нейтралитету. Такое положение дел в принципе устраивало всех.
Но сейчас чужие взгляды Наруто все равно раздражали. И не только потому, что части стаи не нравилось, что он пришел обратно. Причина была еще и в том, что от палатки не стоило ждать полной звуковой изоляции, и содержание их с Орочимару разговора медленно расползалось по лагерю. Так что теперь все знали, во-первых, о том, что Наруто хочет отказаться от Зверя, а во-вторых, о том, что у него были такие проблемы с собственной парой, что дело дошло до кардинальных мер. Конечно, этого стоило ожидать – в стае редко удается сохранить секрет. Но неприятный осадок все равно был, и Наруто безумно ждал следующего дня, жалея, что время поторопить невозможно.
Карин сидела рядом с ним, щурясь на солнце, и превосходно делала вид, что не замечает ни шепотков, ни косых взглядов. Для этой стаи она была чужой, да и пришла она вместе с Наруто, что тоже накладывало свой отпечаток.
– Ты когда-нибудь жалела… о том, что было? – тактично стараясь обойтись без фактов, спросил Наруто, прерывая тишину.
Для себя он ответ на этот вопрос уже нашел, но спросить почему-то все равно хотелось. Карин пошевелилась, посмотрела на него и горько улыбнулась.
– В начале – да. Но теперь я рада, что это хотя бы было. Не знаю, как бы я жила, если бы не знала, – ответила она негромко, краем глаза замечая, что к их разговору прислушиваются.
Впрочем, вряд ли кто-нибудь разберет, о чем идет речь. Наруто кивнул и снова нахмурился, глядя себе под ноги. Настроение было даже не плохим, а просто… никаким. За прошедшую неделю Наруто достаточно выварился в самом себе, чтобы отрицательные эмоции перегорели. Невозможно страдать вечно, а передышка и время для восстановления нужны даже эмоциональным терзаниям.
Мимо них пронесся невысокий длинноволосый омега. Наруто проводил его взглядом и хмыкнул. Кажется, «папашке» все-таки успели донести, что непутевый сын снова влип в неприятности. Карин озадаченно потерла висок.
– Что, тоже перепутала его с Орочимару? – понимающе поинтересовался Наруто.
Хаку, сколько он его помнил, всегда страдал из-за длинных волос, которые со спины делали его похожим на вожака стаи. Охотники, если им вдруг случалось найти стаю вне полнолуния, частенько путали их, выбирая целью для нападения Хаку. «Низкорослость» Хаку по сравнению с Орочимару их при этом нисколько не смущала. После второго такого случая Хаку многие предлагали состричь волосы, чтобы не подвергаться излишней опасности, но он наотрез отказался.
Хаку появился в их стае лет десять назад, с младенцем на руках. За все это время он никому так ни разу и не рассказал, каким образом остался одиночкой с ребенком, которому едва был месяц от роду на момент прихода Хаку в стаю.
– Теперь вижу, что не похож, – признала Карин, глядя в спину Хаку, который, ничего не говоря, смотрел на провинившегося сына.
– Кажется, кого-то ждет палаточный арест, – прокомментировал Наруто, когда Хаку, крепко сжав руку ребенка, направился прочь с поляны.
Проходя мимо них с Карин, Хаку сдержанно кивнул Наруто в знак приветствия и направился дальше, по-прежнему ни слова не говоря извиняющемуся сыну, который плелся за отцом и ощущал себя до ужаса виноватым.
Волчицы, продолжавшие приглядывать за остальными детьми, проводили эту парочку взглядом. Беспокойность Хаку уже давно была предметом для шуточек – все знали, насколько сильно – доходя почти до абсурда – он трясется над сыном.
– Бедный пацан, – поделилась переживаниями вернувшаяся откуда-то Таюя.
Не слушая возражений, она впихнула Наруто в руки пластиковый контейнер, в котором лежали прожаренные до корочки куски мяса, и термос с еще теплым чаем.
– Никакого детства у него, все по струнке, – добавила Таюя. – То ли дело у нас, а? Помнишь, как мы чуть не свалились в обрыв? – она подмигнула и толкнула Наруто локтем в бок.
Наруто невольно улыбнулся. Его детство действительно прошло повеселее. Таюя росла без родителей – стая о ней заботилась, но постоянно надзора, естественно, не было. А Кушина, которую вечно дергали по делам, просто не имела возможности присматривать за Наруто круглыми сутками. Да и Орочимару, занявший место вожака, тоже не слишком располагал свободным временем. В результате в неприятности они с Таюей попадали с завидной регулярностью.
– Угу, Орочимару тогда впервые разозлился настолько, что чуть не влепил мне оплеуху, – фыркнул Наруто, откручивая крышку у термоса.
По чему-чему, а по этому чаю он действительно соскучился. Просто потому, что заваривали его исключительно на лесных травах. И вкус, и запах у чая были действительно потрясающими.
– А мне вот влепили, – пожала плечами Таюя. – Но тут хотя бы за дело, сейчас я бы точно туда не полезла, поумнела, видать, – хмыкнула она и, поднявшись, снова куда-то ушла, оставляя Наруто с Карин в компании с их обедом.
День тянулся медленно, будто нарочно растягивая минуты и часы. Наруто здоровался и разговаривал с прежними соплеменниками, старательно игнорируя «прибылую» часть стаи за редкими исключениями, предлагал помощь, но день все равно казался слишком длинным. С Орочимару Наруто больше не заговаривал, зная, что тот сам позовет его, когда примет решение. Да и Орочимару терпеть не мог, когда ему докучали и путались под ногами.
Одним словом, Наруто очень обрадовался, когда на лес опустились вечерние сумерки. Оборотни потянулись к кострам, которые служили и кухней, и местом для «посиделок» одновременно. Наруто и Карин сидели рядом с одним из костров скорее за компанию. Ужином их обеспечила все та же Таюя, а разговаривали оборотни на темы, которые ни Наруто, ни Карин были непонятны, потому что касались текущего положения дел в стае. Об этом новоприбывшим, естественно, не было известно.
Они просидели так до десяти вечера. Ночью заметно похолодало, но рядом с костром это было почти незаметно. Карин задремала, опустив голову на плечо Наруто, да и самого Наруто уже начинало клонить в сон. Они не спали уже как минимум двое суток, и организмы упорно пытались выбить полагающийся им сон.
– Наруто, – позвал его подошедший к костру Орочимару. – Идите за мной.
Карин, проснувшаяся от звуков его голоса, сонно сощурилась, глядя на огонь. Голова казалась тяжелой, будто ее набили камнями. Наруто, первым поднявшись на ноги, потянул ее наверх, и вставать все-таки пришлось.
Провожаемые взглядами затихших соплеменников, Наруто с Карин прошли в центр лагеря, к палатке Орочимару. То ли Орочимару созрел для разговора посреди ночи, то ли решил, что лучше будет уложить своих «гостей» под боком, чтобы иметь возможность за ними приглядывать. Верным оказался второй вариант.
– Спите здесь, – Орочимару кивнул на разложенное на полу толстое одеяло, поверх которого лежало еще одно – поменьше.
Наруто подтолкнул к импровизированной кровати Карин и дождался, пока она ляжет. Орочимару сидел на своем спальном мешке, обложившись старыми потрепанными книгами, и что-то в них искал, перелистывая пожелтевшие от времени страницы. От каждого движения воздуха огонек оплывавшей парафиновыми каплями свечи трепыхался, и по стенам палатки пролетали тени.
Наруто скинул куртку рядом с одеялом и, разувшись, лег, привычно обнимая прижавшуюся к нему Карин.
Долгий, слишком долгий день наконец подошел к концу.
Проспал Наруто почти до часу дня. Предыдущий день казался смазанным сном, а реальность виделась чем-то… абстрактным, будто Наруто вдруг оказался среди театральных декораций. Вся его жизнь казалась неумело построенной декорацией. Вот здесь поставим дерево, сюда приткнем кризис взаимоотношений, запустим передачку под названием «Развод – не конец жизни»…
– Я согласен, – раздался рядом знакомый голос, и Наруто вздрогнул от неожиданности.
Он настолько был погружен в собственные мысли, что и не заметил присутствия Орочимару. Хотя чему было удивляться – в конце концов, Орочимару жил в этой палатке.
Запоздало осознав смысл произнесенных слов, Наруто рывком сел, с нажимом проводя ладонью по лицу в попытке окончательно проснуться.
Орочимару, сидевший на все том же спальном мешке, поднял на него глаза и захлопнул книгу, откладывая ее к стопке других.
– Спасибо, – с облегчением выдохнул Наруто.
Он чувствовал себя так, словно его долгое время держали под водой, и теперь наконец-таки дали всплыть на поверхность и глотнуть воздуха. Все еще можно поправить, исправить, раз Орочимару согласился провести ритуал и избавить его от Зверя.
– Но мы все еще не знаем, какими могут быть последствия, – добавил Орочимару. – Я читал почти всю ночь, но похожих ситуаций не нашел, так что… – он развел руками.
Наруто откинул одеяло, мельком удивившись отсутствию рядом Карин, и встал, притянув к себе обувь.
– Хуже уже не будет, – заверил он с сомнением хмыкнувшего Орочимару. – Когда?
Орочимару тоже поднялся на ноги и, прихватив с пола книги, вернул их обратно в прочный ящик. С треском захлопнув крышку, он ответил:
– Через пару часов. Советую не есть и не пить. Возвращайся сюда к трем, я все подготовлю.
Наруто кивнул и, прихватив куртку, вышел из палатки. Оставалось найти Карин и предупредить ее о том, что ритуал все-таки состоится.
Наруто провожали недоверчивыми взглядами. Вся стая уже знала, зачем он вернулся и о чем просил Орочимару. Знала стая и о том, что Орочимару согласился.
– Интересно, что будет со Зверем? Опять будут делить между стаями?
– Неудивительно, что он собрался избавляться от Зверя.
– А слышали, что это его альфа гильдейцев убивал?
– Ну да, довел до помешательства, а теперь исправлять побежал.
Комментарии были самые разные, но Наруто они не слишком задевали. Ничего нового ему сказать все равно не могли. Так что Наруто просто нашел Карин (которая оказалась в компании все тех же волчиц, продолжавших подрабатывать стайными няньками), объяснил ей все и вернулся обратно к Орочимару, решив, что лучше он посидит у него, чем будет выслушивать сплетни о себе самом.
Так прошло два часа. Наруто просто сидел и наблюдал за Орочимару, который, изредка сверяясь с разложенной на полу книгой, смешивал в неглубокой миске какие-то пряно пахнущие травы. В конце концов Орочимару залил травы холодной водой и, накрыв миску тарелкой, отставил ее в сторону. Придвинув к себе вторую миску, он снова принялся за свое утомительное и крайне нудное занятие – травы приходилось отмерять иной раз до абсурдного точно. Столько-то лепестков или цветков, например.
На исходе второго часа Орочимару подозвал к себе Наруто и, вручив ему нож, попросил порезать палец. В прошлый раз Орочимару делал это сам – Наруто тогда был слишком мал для таких «подвигов».
Дождавшись, когда на кончике пальца набухнет капля крови, Орочимару поднес миску и дал стечь в позеленевший отвар четырем каплям. Почему нужно было именно столько – Наруто не знал, но его это и не слишком беспокоило. Ритуалы придумывались задолго до его появления на свет.
Орочимару осторожно встряхнул миску, разбалтывая ее содержимое и, нацедив отвар в чашку, выбросил оставшуюся траву, разбухшую от воды.
– Теперь пей, – он протянул Наруто чашку с малоаппетитным на вид содержимым.
– И опять спать? – уточнил Наруто, забирая чашку и усаживаясь на пол в середине палатки.
Орочимару молча кивнул и, дождавшись, когда он залпом выпьет отвар, забрал опустевшую чашку.
Наруто лег на пол, глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но беспокойство не отступало. Конечно, он сам просил провести этот ритуал, но… Подобные вещи случаются слишком редко, чтобы относиться к ним со спокойствием.
Тело начало едва заметно покалывать. Реальность медленно уплывала, веки смыкались. Наруто не хотел спать, но почему-то все равно засыпал, не находя в себе сил противиться.
Очнулся он лежащим в темном коридоре. Вода, затопившая пол, доставала ему почти до лица, и Наруто чудом не захлебнулся, неловко дернувшись. Подняв брызги, он сел, вытирая мокрое лицо ладонью. Зеленоватая, пряно и густо пахнущая вода меланхолично стекала куда-то дальше – прямо по коридору.
Наруто поднялся на ноги, неловко держась за стены, сделал было шаг – и задохнулся от боли. Ему показалось, что кто-то проделал в нем дыру – огромную и кровоточащую. Опустив голову, Наруто увидел широкий канат, залитый кровью. Канат тянулся из его тела, из груди, словно его нанизали на него, как бабочку – на иголку.
Канат натянулся, потащил его дальше – вперед. Кровь заполнила рот, и Наруто сплюнул ее в мутную зеленую воду. Держась за стены, он двинулся дальше по коридору, стараясь не делать резких движений, чтобы не травить зияющую в груди рану.
Шаги получались мелкими и медленными. Наруто плелся по душному коридору, воздух в котором был спертым и затхлым. Дышать было тяжело, по телу стекала густыми ручейками кровь, смешиваясь с ярко пахнущей травами водой. Боль, в первые секунды почти лишившая его возможности двигаться, постепенно утихала, будто пряталась – как хищник в густой траве. Идти стало чуть легче, но тело слабело с каждой секундой все сильнее.
Вокруг было темно, вода бликовала, изредка подсвечивая стены густым зеленоватым светом. Наруто, державшийся на одном упрямстве, продолжал идти, чувствуя с каким-то тупым безразличием, как натягивается канат, рвавший ему грудь.
Наруто свернул вправо по коридору – и уткнулся в темноту, которую не могло разогнать даже волчье зрение. Просто коридор вдруг обрывался в пустоту, в ничто, в засасывающую непроницаемую тьму, куда уходил подрагивающий канат. Наруто не знал, куда ведет этот канат и к кому. Мокрый, пропитанный водой и кровью, канат натянулся еще сильнее, а затем вдруг заходил ходуном, будто по нему шел какой-нибудь канатоходец.
Наруто представил себе этого канатоходца, и ему вдруг стало смешно – несмотря на то, что собственная кровь пропитала ему футболку и джинсы почти насквозь, а вода вокруг окрасилась в нежный розовато-зеленый цвет. Снова сплюнув собравшуюся во рту кровь, Наруто схватился за скользкий канат, потянул его на себя. Он поддался, и Наруто потянул сильнее, пытаясь найти второй его конец.
Но ничего не вышло – в следующую секунду канат снова натянуло, и Наруто потащило следом за ним туда, в темноту.
Натяжение стало таким сильным, что Наруто вдруг впервые испугался того, что канат лопнет. Он чувствовал, как под пальцами расходится толстая бечева, как разрываются мелкие ворсинки, начиная поддаваться натяжению.
Снова вернулась боль – такая сильная, что Наруто казалось, будто кто-то вскрывает ему грудную клетку и разламывает ребра. Темнота вокруг стала непроницаемой, и в этой тишине отчетливо, гулко раздался звук лопнувшей веревки.
========== Глава 37 ==========
Глава 37.
Сознание возвращалось мучительно медленно, урывками. Сначала уши заполнил неясный гул звуков, в которых ничего не получалось разобрать. Периодически удавалось определить короткую птичью трель, обрывавшуюся так резко, будто неизвестной птице вдруг захлопнули клюв, шорох приминаемой травы под чьими-то ногами, детские крики, голоса… Все эти звуки, постоянно смешиваясь, перекликаясь, соединяясь между собой, сбивали с толку, тем более что осознать и осмыслить их не выходило совсем. Да что там звуки – даже самого себя не получалось осмыслить, и проще было считать себя простой безымянной сущностью, у которой нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
Затем к телу стала возвращаться чувствительность. Резко стало холодно – причем настолько, что казалось, будто кожа лопнет, рассыплется на кусочки, как какое-нибудь блюдце, брошенное на пол. Этот холод, пронизывавший тело до последней клеточки, невозможно было отогнать, и, раз прицепившись, он уже не отступал.
Но разум все же медленно просыпался, оттаивал, несмотря на все усилия холода, и в конце концов какофония звуков превратилась в нечто предельно понятное, простое. Теперь с точностью можно было определить, что птичья трель принадлежит сойке, а трава шуршала, потому что по ней быстро проползала змея, стремившаяся поскорее убраться подальше от лагеря. Человеческая речь тоже стала понятной, но откликнуться на нее никак не получалось. Тело продолжало спать, запирая разум внутри своей насквозь продрогшей оболочки.
– И долго еще? – спрашивал чей-то смутно знакомый грубоватый голос.
– Если бы я знала, – слышался чей-то ответ. – Орочимару говорил, что он может так и месяц пролежать.
– Нет у нас этого месяца, – перебивал первый голос.
– Я знаю, – вздыхал обладатель второго голоса, и от этого вздоха становилось жутко.
Хотелось проснуться скорее, дать знать, что он уже здесь – почти здесь, почти вернулся, – но ничего не получалось, и время текло дальше, отвлекая его от проблем самым действенным способом: он проваливался в сон, в котором ему почему-то казалось, что из него почти с мясом вырвали что-то ценное, и образовавшаяся лакуна теперь зияла пустотой. Было страшно, холодно и одиноко: в этой пустой точке он был совершенно один, и не к кому было тянуться, потому что вокруг никого не было.
Последнее – или первое, смотря как на это посмотреть – пробуждение оказалось не слишком приятным. На него что-то упало, прямо на грудь, выбив из легких последний воздух.
И почему-то именно это и стало финальным толчком, и вдруг вернулось абсолютно все: и память, и осознание самого себя, и понимание того, что он все-таки был не один.
Наруто открыл глаза, встречаясь взглядом с испуганным мальчишкой. Вокруг было темно, и Наруто не сразу смог сфокусировать взгляд и узнать свалившегося на него ребенка. Пока мальчишка соображал, что делать и как быть, совсем рядом громко хлопнула ткань, и в палатке – только теперь Наруто понял, где находится – оказался Хаку, которого он узнал только благодаря длинным волосам.
– Что ж ты делаешь-то? – не заметив поначалу, что Наруто очнулся, продолжил Хаку ругать перепуганного сына.
Увидев, правда, что мало что пока соображавший Наруто находится если не в сознании, то в состоянии смутно на него похожем, Хаку моментально забыл о ребенке и пулей выскочил из палатки, на ходу выкрикивая имя Карин.
Брошенный мальчишка наконец поднялся на ноги и, пробормотав слова извинения, умчался следом за отцом.
Наруто, воспользовавшись этой передышкой, глубоко вздохнул, приводя разум в порядок. Мысли, обленившиеся за время «простоя», текли медленно и вяло, будто густой мед.
Первые впечатления от окружающего мира оказались вполне приемлемыми. Во-первых, он был все в том же лагере, в котором и уснул, и во все той же палатке. Во-вторых, Карин была поблизости, и это тоже успокаивало. В-третьих, Зверя Наруто больше не чувствовал, и, наверное, впервые в жизни (в сознательном возрасте, во всяком случае) узнал, каково это – быть только собой. И, наконец, было еще одно, последнее открытие, к которому Наруто относился со сдержанной невозмутимостью, не пытаясь себя обнадеживать. Он по-прежнему чувствовал связь с Саске – но такую слабую, что от нее можно было без особых проблем отрешиться и жить дальше, ни о чем не вспоминая. Саске маячил где-то на периферии, за миллиард световых лет от него, и с одной стороны было радостно осознавать, что связь не держалась только на Звере, что было между ними и что-то, принадлежавшее только им… Но слабость оставшейся без Зверя связи тоже была показателем – и довольно-таки удручающим.
Ткань снова хлопнула, и взметнувшаяся вверх пола палатки разогнала поселившуюся внутри темноту. Неяркий дневной свет неприятно резанул по привыкшим к полумраку глазам, и Наруто зажмурился, упустив из виду кинувшуюся к нему Карин.
– Ну наконец-то! Ты живой? Ничего не болит? Чего-нибудь хочешь? Надо что-нибудь? – затараторила Карин, будто боялась не успеть.
Наруто, для которого эти вопросы слились в сплошное звуковое пятно, замахал руками. Карин понятливо замолчала и зачем-то потрогала его за плечо, словно проверяла, материальный он или все-таки какой-нибудь призрак.
Наруто огляделся, и вдруг заметил, что палатка – вообще-то являвшаяся обиталищем Орочимару, выглядит слишком… нежилой. С одной стороны, все казалось обычным: вещи были на своих местах, по складному столу были разложены книги. Не хватало только дорожной сумки и – как это ни странно – запаха.
– Где Орочимару? – сообразив наконец, что от Орочимару действительно не было свежих следов, спросил Наруто, вообразивший уже себе, что во время ритуала что-то пошло не так.
Карин, усиливая его тревогу, замялась и хмуро почесала подбородок, придумывая, что ответить.
– Карин, давай без этого, пожалуйста. Говори, как есть, – потребовал Наруто устало, садясь поудобнее на жестком спальнике.
Это открытие его тоже напрягло. Спальник в этой палатке был только один, и принадлежал он Орочимару. Почему тогда он, Наруто, все это время спал на нем и куда делся хозяин спальника?
Карин обреченно вздохнула, взлохматила рыжие волосы, оценивающе покосилась на него, будто прикидывала, достаточно ли хорошо он себя чувствует для разговора, и наконец решилась.
– Он… ушел. Забрал Зверя себе и ушел, – проговорила она, заламывая пальцы.
Наруто помолчал, мотнул головой, будто не понимал, что ему говорили, и вдруг нервно рассмеялся.
– Нет, он не мо… – начал было он, но снова замолчал.
Потому что вдруг понял, что – мог. Орочимару действительно мог так поступить, мог решиться забрать себе Зверя, чтобы в конце концов отомстить. С каждым проходящим годом Орочимару все больше мучился от осознания того, что у него ничего толком сделать не получилось. Гильдия работала как прежде – если не хуже, – и никаких улучшений условий жизни оборотни и в глаза не видели.
