Текст книги "Семилистный клевер (СИ)"

Автор книги: Эккираптор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Та-ак, – протянул Эдвард, окидывая стол хозяйским взглядом. Почти пустой в день приезда, сейчас он преобразился в целый склад: около половины заняли книги из библиотеки, рядом с ними лежала целая стопка листов, а поверх них – карандаши с мелками, разбросанные в таком беспорядке, словно ими играли в городки. В самой середине возвышалась чернильница. Пробки пузатого сосуда касалось перо ручки.

В Ризенбурге такие вещи были редкостью. У них в основном довольствовались карандашами – дешевле, чище, и заправлять каждый раз не надо.

Чернильница вместе с ручкой перекочевали ему в руки, а затем на свободную часть стола. Эдвард ещё в первый день их опробовал, и следы от клякс, хоть и потускневшие, синели на пальцах до сих пор.

Отвинтив пробку, Эдвард поднял глаза на брата:

– Ну, и кто первый?

– Давай ты, – едва глянув в его сторону, отозвался брат. Он словно забыл, зачем они сюда пришли: Альфонс водил пальцами перед носом Лии, а когда кошка махала лапами, отдёргивал руку.

Эдвард плюхнулся на стул.

– Я так я. Только это, лампу тогда включи, – взглянув на розовое от заката небо, добавил он.

Альфонс подошёл к окну. Шторы с шипением сошлись на перекладинах, будто птичьи крылья, а вслед за этим щёлкнул переключатель. Комнату залило бледным, как ракушки, светом.

Эдвард сел на стуле глубже, вытянул правую руку ладонью вверх.

– Ал, ты будешь помогать или с Лией останешься?

– А где я там сяду? – Альфонс ойкнул, когда Лия сцапала его за палец обеими лапами, и тепло улыбнулся: – Ладно-ладно, поймала.

Лия выпустила его руку, извернулась, снова схватила. Альфонс не сводил с неё счастливого взгляда.

Альфонс так не улыбался с того дня, когда похоронили маму. Тогда они оба словно попали в глубокую ледяную яму со скользкими стенками до самого неба, и сколько бы времени ни прошло, это ощущение не исчезало. Оно казалось незыблемым, но недавно что-то изменилось. Теперь под ногами появилась опора, невидимая, но вполне ощутимая.

Ладонь вдруг защекотало, отвлекая от размышлений. Эдвард уставился на ручку, чей заострённый конец вычерчивал на коже округлую полоску. Послушная Ризе, она отпечатала уже половину круга. Чернила влажно поблескивали в свете лампы и пахли сладко-терпким, будто яблоки с корицей.

– Знаешь, а ты бы стала хорошим алхимиком, – пробормотал Эдвард.

Улыбнувшись, она развернула ручку, и перо вывело острый угол гексаграммы.

– Нет, правда, – Эдвард наклонился к ней, взбудораженный самой идеей. – Основные формулы ты знаешь, и у тебя талантливый алхимик под боком. Ну, я про Роя.

Затаив дыхание, Риза медленно подняла на него глаза. Ручка замерла в её пальцах, качнулась туда-сюда, как флюгер, и застыла пером вверх.

– Два алхимика же лучше, чем один?

– Не всегда, Эдвард, – холодный кончик пера снова коснулся ладони, провёл ещё несколько линий.

У левого края стола раздался стук, и щёку защекотал пушистый хвост. Мурлыкнув, Лия уселась рядом с его рукой и принялась вертеть головой, следя за движениями металлического пера. Её глаза стали круглыми, как у совы.

– Вот как они у тебя там помещаются, большие такие? – пробурчал Эдвард, коснувшись рыжего уха.

Лия дёрнула им, встряхнула головой и снова уставилась на ручку. Подняв лапу, кошка осторожно потрогала ей воздух.

– Не-не, не думай даже, – Эдвард подвинул её свободной рукой. – Смажешь, я на тебе формулу нарисую. Будешь у нас первым алхимиком-кошкой. Хочешь стать алхимиком, а-а?

Альфонс поспешно подхватил любимицу и отошёл от стола, прижимая её к груди.

– Не слушай его, ничего он тебе не нарисует!

– Нарису-ую! – поддразнивая брата, протянул Эдвард. – На всех лапах!

– Ещё чего! – Альфонс ретировался с кошкой в угол комнаты. – Я тогда тебя изрисую, всего!

– А я, я тогда…

– Вот и всё, – прервал его голос Ризы.

Эдвард глянул на руку. Линии внутри формулы ещё влажно поблескивали, но граница круга уже высохла и потемнела.

– Спасибо! А с другой я сам, – Эдвард потянулся за ручкой, но Риза увела её в сторону, не давая забрать.

– Давай уже и вторую.

Эдвард хотел было возразить, но осёкся, перехватив её взгляд. Днём она смотрела сосредоточенно, точно ожидала нового приказа от Огненного, но вечерние тени смягчили её всю. От неё веяло знакомым теплом, и одним взглядом Риза лишала его всякого желания говорить «нет».

Эдвард вытянул левую руку и вздрогнул, когда кончик пера провёл плавную линию. Он следил за пером, как Лия недавно, и тоже почти не моргал.

Через пару минут на ладони проявился геометрический цветок, чьи лепестки-треугольники касались концов круга.

Эдвард с восхищением разглядывал круги преобразования. Точные, чёткие, без единой помарки – все как надо.

Он подул на левую формулу, чтобы та просохла, вытянул верхний лист из бумажной стопки и припечатал его к столу ладонями.

Над бумагой с треском вспыхнули маленькие молнии. Лист съёжился, собрался у самых пальцев и вытянулся в башенку размером с Лию.

– Ал, – позвал он, ёрзая на стуле. – Смотри, смотри, получилось!

– Да вижу я, – недовольно отозвался брат.

Эдвард скорчил ему рожицу, но Альфонс уже отвернулся. Он снова смотрел только на Лию.

– Видит он, – Эдвард откинулся на стуле, разглядывая свежие формулы. Они могли продержаться только пару дней, но его переполняло такое торжество, словно он открыл новый закон в алхимии. – Иди сюда, тебе тоже делать будем!

Вскочив со стула, Эдвард усадил на него брата и выхватил из его рук кошку. Издав похожий на скрип звук, Лия впилась в плечо когтями.

– Только не обижай её, – Альфонс сел вполоборота, чтобы видеть и Ризу, и его.

Лия спустилась по рубашке вниз. Уткнувшись носом в ладонь, она заинтересованно нюхала чернильную формулу.

– Только не лижи, ага?

Лия на его вопрос только чихнула.

Эдвард отошёл с ней подальше от стола, чтобы не вздумала прыгать и ронять чернильницу. Лия таращилась на стол без перерыва, переминаясь с лапы на лапу, словно уговаривала отпустить её и дать походить по гладкой столешнице.

А вот Ксинкс его уже изодрал бы за одну попытку взять на руки. И не только его – всех, кто посмел приблизиться.

Эдвард глянул на дверь К Рою Ксинкс пока относился хорошо, но вдруг белая злюка и его исцарапала?

Эдвард быстрым шагом направился к двери.

– Эд, ну хоть Лию оставь! – донёсся из-за спины голос Альфонса.

Оглянувшись на него, Эдвард перехватил Лию поудобней.

– Не-не. Вдруг она тут скинет всё, пока меня не будет?

– Не скинет. Я присмотрю, – отозвалась Риза.

Вытянув шею, Эдвард различил пересечения гексаграммы, которой не хватало одного угла. Лия замурчала, наклонилась вперёд, готовясь спрыгнуть.

– Ладно, иди, – Эдвард присел, и кошка бесшумно соскочила на пол.

Прикрыв дверь, он тоже попытался идти тихо, но под ногами на первом же шаге скрипнула половица. Плюнув на скрытность, Эдвард выскочил в коридор и с топотом затормозил у нужной двери.

Он прошмыгнул в маленький проём и замер у самого выхода, прислушиваясь к ровному дыханию Огненного. Ксинкс лежал у него под боком, выделяясь в темноте светлым пятном.

Ксинкс не мог успокоиться даже во сне. Его лапы дёргались с такой скоростью, словно он пытался сбежать от чего-то страшного, но оно гналось и гналось следом.

– Ну, смотри мне, – беззвучно прошептал ему Эдвард.

Ксинкс с пронзительным писком подскочил на всех четырёх. Огляделся, дёргая широкими ушами, и тут заметил Эдварда. Белый злюк изогнулся коромыслом. Шипение переросло в урчание.

Эдвард поспешил выползти обратно, пока кошачьи вопли не разбудили Роя.

Примчавшись обратно, он дёрнул на себя дверь и ворвался внутрь.

– Чего вы тут, закончили уже? – шёпотом выпалил Эдвард.

Вместо ответа Альфонс показал ему раскрытые ладони с двумя формулами, а потом кивнул на толстую угольную палочку у чернильницы. Лия лежала на столе, рядом с закрытой чернильницей. Заплющив глаза, она слабо подёргивала хвостом и ушами.

– А Ксинкс там Роя охраняет, как пёс какой-то!

– Ты к нему ходил? – ахнул брат.

– Ну а чего? Надо ж было проверить, вдруг там Ксинкс безобразничал?

– Ты его хоть не разбудил?

Эдвард помотал головой.

Лениво потянувшись, Лия приоткрыла правый глаз. Кошка перевернулась на другой бок, вильнула хвостом, снова повернулась и наконец улеглась на живот, подобрав лапы под себя.

– Ты это, ничего не хочешь? – переведя взгляд на Ризу, спросил Эдвард.

– Нет, я уже пойду.

– Так темно уже, – зевая, возразил он. – Куда ты пойдёшь?

– Да, оставайся! – подхватил Альфонс со своего места. Он уже засыпал на стуле, но после слов Ризы встрепенулся и сел ровно.

– Если что, я разрешил!

Эдвард схватил её за руку, но почти сразу же выпустил и остановил взгляд на потолке. Свет окрашивал его в желтоватый, оживляя лёгкий цветочный узор по краям.

Её рука взъерошила волосы на макушке. Эдвард передёрнул плечами, когда мурашки прошлись по шее и спине.

– Я не так уж далеко живу.

Альфонс отвернулся от них, но сидел не шевелясь, словно ловил каждое их слово. Даже Лия не могла отвлечь его внимание.

– Тогда, тогда мы тебя до улицы проводим! – выпалил Эдвард. – И это, я Хаяте в подъезде поведу, ага?

***

Лязг отдавался эхом в стенах перевозного морозильника, вибрировал в недрах пола, в лапах, поднимался сладостной дрожью в груди. Рыча от нетерпения, Энви промчался между рядами оголённого мяса. Он проскользил до самой двери. Преграда завизжала под когтями, выворачиваясь наружу.

Энви впился взглядом в пристроившийся между вагонами силуэт. Он не походил на ишварита ни очертаниями, ни манерой передвижения, но источником грохота точно был он.

Пару секунд Энви только смотрел, осознавая, кто устроил переполох, и заводясь от мысли, что сам вообразил, будто ишварит раздалбывал сцепление вагонов. Но как можно было подумать другое, когда только у пустынного выродка была цель ускользнуть от погони любыми способами?

Толстяк вынюхивал середину сцепления с таким сосредоточением, что даже не обернулся на шум. Цепляясь за железку всеми конечностями, он тянулся дальше. В лысой голове даже не зародилось мысли, что он может наступить не туда и слететь прямо под колёса поезда.

Энви тронул когтём край железки. Лапа соскользнула, и гомункул попятился к двери вагона, втягивая запах, которым поезд пропитался от колёс до крыши.

На железке поблескивали тёмные капли. Кровь, но чья – ишварита или туши, которую Глаттони стащил с крюка?

Потоптавшись на месте, братец разинул рот. Зубы влажно сверкнули по обе стороны сцепления.

Энви дотянулся до него лапой, сгрёб за шиворот и рванул на себя. Толстяк с гулким стуком приземлился на платформе, под самой мордой старшего брата.

– Даже не смей туда лезть, – прошипел Энви ему в лицо. – Грохнешься, доставать не буду.

Глаттони таращился на него, кривя рот в подобии улыбки.

– Энви, он там был, был! Там пахнет свежей кровью!

– Почем ты знаешь, что это его? – Энви обнажил клыки в широком зевке. – Может, ты там и накапал.

Помотав головой, Глаттони опять ткнул туда пальцем.

– Я других не трогал. И мясо туда не тащил.

– Туда не тащил, но по дороге слопал, да? – Энви потянулся почесать ухо задней лапой. – Ты только смертных раньше времени не лопай, они мне ещё нужны.

Он подтолкнул брата к двери. Замок на ней сбило, когда Энви ломился сюда, и она со скрипом качалась туда-обратно.

– Подожди здесь. Я проверю.

Алые искры прошлись по телу горячей волной, вытягивая позвонки и мышцы. Кожу покалывало едва различимыми разрывами. Железка расплылась перед глазами, словно он смотрел сквозь бракованную лупу.

Голова гомункула нависла над тёмным пятном. Энви втянул солоноватый запах. След вёл сразу в два направления.

За спиной бахнуло дверью. Кто-то приглушённо выругался, едва завидев Энви, и шарахнулся обратно.

Энви с трудом повернул голову. Главный среди людской компашки прятался за дверным проёмом, не смея ни выйти, ни сбежать.

– Ты тут не ходил? – сипло поинтересовался Энви.

– С чего бы? Ты же поручил мне передние вагоны.

Он говорил тихо и ровно, но острый запах пота выдавал его страх.

– Интере-есно получается, – разглядывая царапины на железке, протянул Энви. – То есть, наш промёрзший до костей дружок пробрался сюда, почти разобрал сцепление на куски, но услышал Глаттони и успел свалить?

– Получается, так.

Энви стоял на широко расставленных лапах, вонзив когти в железную прошивку. Холод покусывал под кожей, пробираясь к философскому камню, чьи искры живительным жаром разлетались по телу, стягивая позвоночник до привычных размеров.

Энви встряхнул головой, и укороченные позвонки звонко хрустнули в ответ.

– Не понимаю. Как он вообще может двигаться?

– Мало ли, какие они в храмах тренировки проходят, – смертный спрятал нос в отворот куртки. Взъерошенный и сутулый, он походил на приболевшую птицу.

– Тренировки, ага, – он оглянулся на тёмную от крови железяку. – Сдаётся мне, он не всё время в морозильниках сидит.

– А где же ещё?

Энви поманил его пальцем. Смертный шагнул вперёд с таким видом, словно под его ботинками извивались десятки змей.

– В вагоне для персонала, – выдохнул ему в лицо гомункул.

Смертный покачал головой. Нижняя часть лица пряталась за отворотом куртки, но в его взгляде Энви различил недоверие.

– Знаю-знаю, там почти постоянно ошивается кто-то из ваших. Ключевое слово – почти, – проходя мимо него к двери, гомункул не удержался и хлопнул смертного по плечу. Лицо мужчины побледнело, и даже под толстой курткой ощущалось, как он сжался. – Нам нужен караул. Постоянный. Устроишь?

– Но он же может…

– Да брось, не будет он атаковать здоровых мужиков, тем более не вы его цель! Поставь туда этого Кайла с его мелким дружком, и он будет у нас на крючке! – Энви засмеялся, но веселье прервал встречный ветер. Закашлявшись, гомункул развернулся к нему спиной.

Глаттони поднял пухлую ладонь, но Энви перехватил его за руку раньше, чем братец успел ей хлопнуть, и потащил к сцеплению.

– Ты! – обернувшись, Энви ткнул в смертного пальцем. – Займись караулом, а этот вагон на нас!

Мужчина прошёл в дверь боком, не смея поворачиваться спиной, пока не окажется за железной преградой. Энви на его предосторожность только фыркнул: если понадобится, он смертного откуда угодно выскребет, и никакая осмотрительность не поможет удержать зверюгу высотой в дом.

– Перепрыгнешь туда? – Энви кивнул на платформу соседнего вагона.

Глаттони задумчиво замычал. Взгляд обжоры подозрительно бегал из стороны в сторону. Кто другой на его месте мог испугаться, но вряд ли братца волновали такие мелочи, как ушибы и трещины в костях от неудачного приземления.

– Чего? – поторопил его Энви.

– А если, если он не там? Если он спрыгну-ул?

Глаттони взволнованно сопел. Его глазки отсвечивали в полумраке, точно мутные зеркальца.

– Не неси чушь, а? – процедил Энви. Отпустив руку брата, он заходил по узкой платформе. – Ну не мог он, это же самоубийство! Что бы он, по-твоему, делал после этого, подыхал бы на обочине, пока кто-нибудь милосердный не добьёт?

Энви всплеснул руками, отгоняя тревогу. Ишварит уже показал, насколько он отчаянный, так что ему мешало рискнуть ещё раз? В лучшем случае, он получал свободу и призрачный шанс на то, что доживёт до следующего утра, в худшем терял ровно столько, сколько и здесь, в ледяных внутренностях металлического зверя.

Нервно закусив ноготь, Энви косился на последний вагон.

– Глаттони, а откуда ты пришёл?

Обжора ткнул пальцем в выломанную дверь. Энви выдохнул горячий воздух, провёл ладонью по волосам, дёрнул прядь у самого уха. Мимо Глаттони ишварит бы не прошёл, оставался только треклятый вагон.

Энви отошёл к двери, чтобы разогнаться. Облизнув сухие от ветра и волнения губы, мотнул головой Глаттони и сорвался с места.

Пустота, короткий свист – и Энви с грохотом приземлился по ту сторону сцепления. Не дожидаясь брата, он рванул дверь вагона и ворвался внутрь.

Его обдало холодом. Энви стремительно прошёлся мимо мясных рядов, надавил на другую дверь и снова высунулся на улицу.

На самом краю платформы темнели свежие кляксы. Присев на корточки, гомункул ткнул в них пальцем, лизнул. Солоноватый привкус свежей крови смешался во рту с горьким вкусом чая.

Энви уставился на самую большую кляксу, похожую на раздавленного жука. Следы были слишком очевидными. До этого ишварит вёл себя осторожнее зверя. Очередная подстава или враг так вымотался, что не додумался хоть как-то замаскировать капли крови?

В недрах вагона так загромыхало, словно туда угодила молния. Глаттони промчался по нему с громким топотом, выскочил наружу и провыл над ухом:

– Он здесь, зде-есь?

– Вот ты мне и скажи, – не поворачивая головы, отозвался Энви.

Глаттони распластался рядом, лизнул языком пол.

– Это его, его!

– Ага, я уже понял, – безрадостно произнёс старший гомункул. – Я другого понять не могу, спрыгнул он или делся куда-то ещё.

Глаттони поскрёб железный пол, оглянулся на дверь вагона. Проследив за его взглядом, Энви усмехнулся:

– Ну, проверь.

Глаттони не спешил уходить. Понюхав воздух над платформой, он перегнулся через перила и висел так секунд двадцать, высунув язык, как собака. Энви прислонился к перилам спиной. Жёсткие рёбра прутьев вдавились между лопаток. Запрокинув голову, гомункул смотрел на крышу. Запрыгнуть туда не проблема, но Энви не видел следов крови.

Хмыкнув, он поднялся и приблизился вплотную к стенке вагона.

– Глаттони, сюда иди. Мне нужен твой нос.

Железо платформы загрохотало под тяжестью шагов. Глаттони выглянул из-под его локтя. Глаза обжоры блестели от предвкушения и голода.

– Залезай на крышу, – скомандовал Энви.

Старший гомункул отступил на пару шагов. Глаттони пригнулся к полу, как зверь, напружинился так, что сквозь жир проступили мышцы, и взвился над вагоном.

Он приземлился на крышу с тяжёлым гулом. Ветер загудел над поездом, силясь спихнуть обжору обратно. Глаттони встряхнулся и пополз дальше на четвереньках.

– Куда-а?!

Пухлощёкая физиономия выглянула из-за края крыши. Шмыгнув носом, Глаттони сел на край и свесил с него ноги.

– Пахнет там чем-нибудь таким или нет? – вытянув шею, поинтересовался Энви.

– Табаком несёт. Кровью немного.

Улыбка расползлась на всё лицо, кривя его в такую гримасу, что смертные уже в обморок попадали бы. Глаттони только осклабился в ответ и, склонив голову, поковырял пальцем в ухе.

Энви запрыгнул на перила, чтобы оттуда перебраться на крышу, но в последний момент опомнился и спустился с них на платформу.

– Иди поверху, Глаттони. Я буду прямо за тобой, только снизу. Как только найдёшь, где оборвался след, сообщишь мне, понял?

Промычав в знак согласия, обжора убрался с его глаз. Железо загрохотало под весом младшего гомункула.

– Энви-и, ты зде-есь? – послышался впереди взволнованный голос.

– Уже иду!

Энви ринулся в вагон. Алые всполохи достали до мяса, скользнули по полу, затрещали у кармана. Гомункул на бегу выхватил ещё тёплый от реакции пистолет.

– Ату его, Глаттони! – смеясь, выкрикнул гомункул. – Ату-у!

========== Глава 36 ==========

Скачки проходили в южной части города, на окраине, где развернулся целый комплекс зданий, размером мало уступавший Штабу. Ржание лошадей раздавалось за стенами ипподрома, словно конюшни находились в паре шагов от входа.

Рой оттянул вдруг ставший тугим воротник. Он даже не ступил на территорию ипподрома, а голову уже заполонили воспоминания о войне.

Дети его настроения не разделяли: Эдвард восторженно пялился то на билет, то на формулы на руках, пихал брата под бок и шептал так громко, что прохожие невольно оглядывались.

– Я поставлю на того, химерного! – объявил Эдвард, вытаскивая из кармана брюк пару серебряных монет.

– А вдруг они столько не примут? – сморщил нос Альфонс.

– А какая им разница? Рой, Рой, – Эдвард настойчиво потянул его за рукав, привлекая внимание, – пофиг же, сколько ставить?

Рой пожал плечами. Лошадиные бега он посещал редко: во время обучения в военной академии он больше размышлял о непрекращающейся войне на границах, чем такого рода развлечениях, а после первых вылазок лошади неизменно связывались у него с бойней, что творил он и другие государственные алхимики.

Они прошли под аркой, которую венчали фигуры бегущих коней. Эдварда сразу заинтересовало невысокое здание, где принимали ставки, и он устремился туда чуть ли не бегом.

Альфонс только вздохнул, глядя вслед брату, и вернулся к буклету с информацией о всех участниках сегодняшних заездов. Младший мало интересовался ставками и с самого начала заявил, что хочет посмотреть на лошадей поближе после скачек. У него уже и фавориты свои появились: жёлто-рыжая Гельда и серый, как порох, Дакар. Оба чистокровные пятилетки, оба брали несколько раз первые места и отличались уживчивым характером.

Эдвард вцепился в Старка и всю дорогу уверял, что конь-химера обойдёт любую лошадь, потому что в нём есть немного от гепарда. Рой не стал огорчать его тем фактом, что у Старка есть все шансы выдохнуться на середине дистанции и прийти к финишу дай бог третьим, если окажется под седлом не того жокея.

Дверь раскрылась, как створка раковины, и наружу выглянул Эдвард.

– А ты тут нужен! – крикнул он Рою. – Там мужик говорит, я сам поставить не могу!

Эдвард втянулся обратно, но от двери не ушёл: он в нетерпении поджидал за полупрозрачной панелью, прижавшись носом к стеклу.

Рой подвинул его вместе с дверью и вошёл внутрь.

Изнутри «Бэткинг» походил на гостиничный номер: кожаная мебель, мини-бар сразу за стойкой, где принимали ставки, и камин у дальней стены. Полуофициальную атмосферу дополнял кисловато-острый аромат жареного мяса из-за неприметной на фоне всего остального двери.

Эдвард уже забрался на стул у стойки и с любопытством поглядывал на стопки бумаг.

– А это что? – ткнув пальцем в верхний лист, спросил Эдвард у мужчины за стойкой. Затянутый в тёмно-серый костюм, тот походил на искусно вылепленный манекен, но стоило мальчишке заговорить, как он тут же оживился.

– Графики выигрыша, линии по-нашему. Видишь этот пик? Он показывает вероятность того, что лошадь выиграет.

Эдвард подался к нему:

– А какая?

– А не скажу, – прищурив правый глаз, хмыкнул мужчина и поднял взгляд на Роя. – Будете ставить только за него или тоже присоединитесь?

Рой не горел желанием ввязываться в игру со ставками, но совсем не ставить считалось дурным тоном. Вытащив кошелёк, он отсчитал с десяток монет и выложил их на стойку, рядом с серебряной мелочёвкой Эдварда.

– Ставлю на Дакара.

Кивнув, букмекер склонился над журналом, который что цветом, что толщиной напоминал кирпич. Карандаш резво прошёлся по чистому листу и замер на второй строке.

Дальше пошёл привычный и явно поднадоевший букмекеру список вопросов. Записывая данные из военного удостоверения Огненного, он бубнил под нос мелодию из трёх нот и косился на Эдварда.

– Минуту, – букмекер достал из нижнего ящика стола бумажку размером с конверт, подмахнул что-то на ней и протянул Рою. – Вот, ваша квитанция.

– Вот это она мелкая! – голос Эдварда раздался уже из-за спины.

Вынырнув под боком, мальчишка потянулся к квитанции. Выхватив её из рук Роя, он прищурился и посмотрел бумажку на просвет.

– А чего тут закорючка такая? Это твоя подпись, да? – обратился Эдвард к букмекеру и сразу же за этим протараторил: – Ал, смотри, на голову лошади похожа, ага? Вот тут гла-аз, тут грива – ну, как грива, пучок ободранный.

– А я кошку вижу, – тихо возразил Альфонс.

– Ко-ошку, – нахмурившись, Эдвард изучал её секунд с десять, а потом протянул Огненному. – А ты кого видишь?

Карандашная загогулина и близко не похожую ни на лошадь, ни на кошку. Под каким только углом дети разглядели в ней животных?

– Молочную вермишель.

Эдвард сразу же потерял интерес к квитанции. Теперь его вниманием завладело пресс-папье. Бронзовая лошадь смиренно стояла на бумажном лугу, пока на улице перекликались её живые собратья, подзадоривая всадников и друг друга.

– Первый заезд скоро начнётся, – заметил мужчина за стойкой.

– Ага-а, – протянул Эдвард, не отрывая взгляда от лошади. – Мы успеем. Я ещё немного на неё посмотрю? Хочу запомнить получше.

Букмекер снисходительно улыбнулся. В его взгляде так и читалось удовлетворение человека, раскусившего нехитрую попытку отжать пресс-папье.

– И куда ты потом её копию денешь? – спросил Огненный.

На слове «копия» брови букмекера поползли вверх и сошлись в перевёрнутый знак вопроса.

– Как куда, в кабинет тебе! – тут же нашёлся Эдвард. – У тебя ж тоже бумажек куча кучная! Только это, мне материал какой-нибудь нужен. У тебя бумажки ненужные есть? – снова обратился он к мужчине за стойкой.

Букмекер кивнул с озадаченным видом.

– Давай сюда! – обрадовался Эдвард.

– Хочешь из неё фигуру сложить?

– Зачем? Я её преобразую! – Эдвард раскрыл ладони, показывая чернильные формулы. – О, видал?

Букмекер заинтересованно наклонился вперёд. Очки съехали на кончик сухощавого носа, но он даже не думал их поправлять – так был увлечён чернильными копиями формулы.

Дверные колокольчики залились тонкой трелью, и в «Бэткинг» вошла компания из смутно знакомых военных: пересекались несколько раз в коридорах Штаба, но дальше шапочного знакомства дело не зашло.

Эдвард бросил на них косой взгляд и снова отвернулся. Очередь заботила его куда меньше, чем возможность преобразовать бумагу в бронзовое пресс-папье, зато букмекер заволновался.

Рой не стал продлевать его метания между молотом-военными и наковальней-государственным алхимиком.

– Мы зайдём позже, – Рой перехватил мальчишку за шиворот и снял со стула. Эдвард в ответ только фыркнул.

– Позже так позже, – с недовольством покосившись на военных, признал Эдвард. – Только бумажки приготовь!

Мальчишка выскочил за дверь в момент. Светлая макушка затерялась среди людей, которые шли к трибунам.

Альфонс косил на дверь, прислушиваясь к спорам за спиной: мнения по поводу будущего победителя разделились, и каждый продвигал своего.

– А Дакар всё равно выиграет, – пробурчал Альфонс, когда они выходили.

Предвкушение скачек разливалось в майском воздухе, пестрило в дамских шляпках и платьях, звенело в ржании лошадей и захлёстывало спешащих к трибунам жаркой волной.

До начала оставалось несколько минут.

***

Эдвард запрыгнул на гладкое сиденье, окинул взглядом низ трибун, налегая грудью на сиденье переднего ряда. До начала осталось всего-ничего, а эти двое даже не думали торопиться!

Подперев кулаком щёку, он повернул голову к ряду тесных кабинок, откуда выпускали лошадей. Сейчас их закрывали зеленоватые перегородки, и лошади выглядывали из-за них на зрителей.

Наверное, у лошадей тоже были свои фавориты. Не могли же они ко всем людям относиться одинаково?

Эдвард поёрзал на сиденье, но съехал обратно.

– У, зараза, – буркнул Эдвард, вытягивая ноги. Уперевшись ботинками в спинку другого сиденья, он снова нашёл глазами Альфонса. Брат махнул ему рукой в ответ.

Альфонс преодолел разделявшие их ряды, сел на соседнее место и поджал ноги, пропуская Роя. Эдвард вытянулся ещё дальше, но Огненный просто перешагнул через него и опустился справа.

Выглядел Рой не шибко радостным.

– Вы там чего, уже поцапаться с кем-то успели? – полюбопытствовал Эдвард.

– Никто не цапался, – ответил за полковника Альфонс. – Ну, военные только, немного. Они там решить не могли, кто же выиграет.

– А чего там решать? Старк точно первое место возьмёт!

Альфонс недовольно прищурился, но спорить не стал.

– Эд, там начинается уже.

Выпрямившись, Эдвард глянул вниз. Все уже расселись, но слева, в невысокой серой будке, кто-то маячил. Словно заметив его, мужик вдруг встрепенулся и гаркнул в громкоговоритель на весь стадион:

– Первый заезд, по-оехали!

Перегородки стукнули, раскрываясь, и лошади рванули из тесных кабинок взъерошенной толпой. Старк сразу вырвался вперёд. Он уходил всё дальше от кучки лошадей, мчался чёрным ураганом, оставляя за собой пыльный след.

– Смотри, как ведёт! – восторженно выдохнул Эдвард, перегибаясь через край пустующего кресла рядом ниже.

Чёрный и гибкий конь нёсся по дороге, едва касаясь её копытами. Прижавшийся к его шее всадник едва удерживался на крупе Старка, который мчался вперёд, вряд ли замечая человека на своей спине. Эдвард следил за ними с нарастающим волнением: на половине пути Старка почти догнала другая лошадь, серебристо-гнедая Бонита. За ней пристроилась третья. Её имени Эдвард не запомнил и про себя назвал её Желтком.

Комментатор надрывался, расхваливая Бониту, чемпионку прошлых заездов. Эдварду его болтовня уже надоела. Да кому интересно, что он там пытается предугадать?

Бонита сравнялась со Старком. Конь окрысился, мотнул светлой гривой и плавно вошёл в последний поворот.

– Давай, давай, давай! – громким шёпотом скандировал Эдвард, отбивая ритм по спинке пустого кресла.

– Эд, тише! – шикнул на него брат.

Раскатистый голос комментатора эхом разносился по стадиону. Он почему-то подбадривал Бониту.

– У-у, дурак! – Эдвард бросил быстрый взгляд на Роя. – Скажи, ну дурак же? Чего он её одну хвалит?

– Ничего не одну, – Альфонс нахмурился, но попытка напустить на себя грозный вид не прокатила. – Он же в начале говорил про Старка.

– В начале, ага, – фыркнул Эдвард и резко выпрямился.

До финишной черты оставалась пара сотен метров.

Желток вдруг вырвалась перед Бонитой. Старк протестующе заржал, пригнулся и рванул к финишу, но сил у него хватало, только чтобы удержаться чуть впереди Бониты. Желток выскочила перед ним на последних метрах.

– И-и-и, выигрывает Гельда! – торжествующе закричал комментатор. – Вторым приходит Старк, на третьем месте Бонита!

– Ну как так-то?! – Эдвард рассерженно топнул ногой. – Он же впереди шёл!

– Сил не хватило, – негромко произнёс Рой. – Его слишком загнали на середине.

Альфонс развернулся к ним, раскрасневшийся, с блестящими глазами, словно он был среди участников, а не наблюдал за скачками сверху.

– Не его загнали, он себя загнал, – брат показал на чёрного коня, который тащил своего всадника по стадиону и, похоже, не собирался останавливаться. – Видите? Он не слушается.

– Ещё б он слушался! У него всю покорность другим зверем перебило!

Перед Старком выскочили ещё люди, но его горячности это не убавило: конь попёр на них с таким диким ржанием, что у Эдварда волосы на затылке зашевелились.

– Вот это нрав! Обратите внимание, господа, какой аллюр!

На его узде повисло несколько человек, но Старк тянул вперёд с мощью локомотива. За перегородками в нетерпении ржали другие лошади. Следующий заезд задерживался.

В голосе комментатора прорезалось беспокойство. Старк рвался из людских рук, шипел и лягался, а потом взвился на дыбы.

– Вот это он громадина! – Эдвард не мог оторвать взгляда от беснующегося внизу коня. – А его хозяин тоже здесь?

Словно отвечая на его вопрос, на поле выбежал ещё один человек, всклокоченный, в тёмной рабочей куртке и без шляпы. Он вылетел перед Старком и, взмахнув руками, что-то сипло крикнул.