Текст книги "Семилистный клевер (СИ)"

Автор книги: Эккираптор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Я могу! – тут же влез Эдвард. – Там приют на окраине города, ага, так его кто-то раздербанил в хлам, а мы зашли, а там котята, а…

Поток слов заткнула конфета. Эдвард скосил глаза на брата, на фантик в его руке.

– Вообще-то, взрослых перебивать нехорошо, Эд, – заявил младший, убирая фантик.

– Я не перебивал, я рассказывал! – возмутился Эдвард, засунув конфету за щёку, и уже тише добавил: – А можно я его поведу?

Поводок перекочевал в руки старшего мальчишки. Хаяте глянул на хозяйку с немым вопросом в тёмных глазах. Хвост неуверенно дёрнулся из стороны в сторону.

– Иди, Хаяте.

Пёс поволок Эдварда вперёд, натягивая поводок с такой силой, что Эдвард едва с ним справлялся. Команды «хозяина» Хаяте пропускал мимо ушей, зато на Ризу то и дело оборачивался, словно проверяя, не потерялась ли она по пути.

Благо Альфонс не торопился срываться следом за братом и терпеливо разбирался с конфетами, попутно шепча что-то Лии на ухо. Она качалась на его плече с закрытыми глазами.

Ксинкс хрипло ворчал в складках плаща, то ли привыкнув так реагировать на окружающий мир, то ли пытаясь прогнать незнакомые источники запахов.

А вот Риза пристроилась позади явно по привычке.

Рой остановился. Шагах в десяти от них сразу же затормозил Хаяте.

– Не надо. Мы же не на работе.

– Как скажете, – Риза выскользнула из-за спины и поравнялась с ним.

Эдвард упирался в попытках потащить пса дальше. Хаяте и хвостом не двинул, пока хозяйка не оказалась рядом.

На другой стороне улицы белело здание канцелярии. Двери и окна всё ещё были заперты, но оттуда слышался рабочий шум.

Поравнявшись с канцелярией, Рой невольно бросил взгляд на верхнее окно, откуда ещё вчера выглядывал Аден. Его план с Лотосом выглядел по-мальчишески рискованным. Так мог действовать юный бунтарь, ставящий на одну карту все средства и возможности, но не прошедший мясорубку Ишвара солдат. Аден не выглядел идиотом, а значит, у него в запасе было ещё один вариант, который упустили все.

Разве что Лотос мог что-то заметить.

Огненный перевёл взгляд на пустое стекло фонаря. Он не горел желанием возвращаться в тюрьму ради разговора, который мог оказаться бесполезным. Кимбли имел привычку долго кружить вокруг да около, скрывая суть, а прижать его к стенке было нечем.

– Вы вчера совершили чудо, – негромко заметила Риза.

– Да какое там чудо, – Рой снова посмотрел на провал окна. – Это был Кимбли.

Риза приоткрыла рот, но не нашлась, что ответить.

– Я знаю, как это звучит, но это он вчера обезвредил взрывное устройство. Без него там всё взлетело бы на воздух. Правда, и с ним тоже могло.

– Как вы… его убедили?

– Никто его не убеждал. Сам захотел, сам сделал. Не хотел умирать от дилетантского устройства, вроде того.

Штанину бесцеремонно дёрнули. Рой опустил взгляд на старшего мальчишку. Эдвард таращился на него с любопытством, накручивая на руку поводок.

– А кто такой Кимбли? Это твой знакомый, да?

– Можно и так сказать.

– Он что, тоже алхимик?! – Хаяте заскулил, когда неугомонный ребёнок от восторга дёрнул поводок. – Тоже государственный, да? А где он живёт? Давай к нему вломимся!

Рой переглянулся с Ризой. Вот и как объяснить, почему к Лотосу не стоит вламываться, и при этом не упоминать про тюрьму и длиннющий послужной список подрывника, где последним пунктом стояло убийство пятёрки высших чинов?

– Эд, он немного… нелюдимый, – мягко сказала Риза.

– По-одумаешь! А вы нас отказывались брать, а потом всё равно взяли!

Мальчишка переводил взгляд с него на Ризу и упрямо поджимал губы. Как всегда, Эдвард стремился пробить путь напрямую. Упорства у него на пятерых хватало. Жаль, до него пока не дошло, что это качество не решает все проблемы.

– Всё равно ничего интересного он вам не расскажет, – добавил Рой.

Эдвард с подозрением прищурился:

– Ага, а откуда знаешь? Я ж не говорил, что спрашивать буду!

– Эд, ну тебе же сказали нет, – зашептал Альфонс.

Старший только отмахнулся.

Риза присела перед ним. Эдвард покосился на её руку, вздрогнул и вперил взгляд в пол.

– Эдвард, этот человек детей терпеть не может.

– Так мы ж по делу, – буркнул мальчишка. – И вообще, вы ж тут говорили, он обезвредил что-то. Не такая уж он и скотина, значит.

Рой фыркнул в кулак. Лотос знатно удивился бы, услышь он мнение Эдварда про свою личность. Его как только ни называли, от более-менее приличного «урод» до трёхэтажной брани, но «не такая уж скотина» в этом списке точно не было.

Мальчишка сразу ощетинился:

– А вот не фыркай! Возьму и сам его найду!

– Ладно-ладно, сдаюсь, – улыбнувшись, Рой поднял руки в жесте примирения. Не хватало ещё, чтобы Эдвард затеял расследование и полез к Лотосу без присмотра. – Правда, тебя к нему всё равно не пропустят. Видишь ли, он сейчас в тюрьме.

– К-как это в тюрьме? – захлопал глазами мальчишка. – А кто его тогда сюда пустил?

Рой со вздохом потёр лоб. Сам виноват, гасить внимание Эдварда надо было раньше. Теперь не отцепится, пока хотя бы в общих словах не узнает о событиях вчерашнего вечера.

– Так нужно было. Чтобы спасти людей.

– Хм-м? – задумчиво протянул Эдвард. – Так он людей спасал?

Рой невольно напрягся от этого «хм-м»: Эдвард так похоже скопировал привычное слово Лотоса и его интонации, что на секунду в сознание закралась безумная мысль, будто Кимбли тоже стоял здесь.

– Он себя спасал, Эдвард. Его временно выпустили, а потом привели обратно. В общем, ты никак к нему не попадёшь.

Эдварду такой ответ вряд ли понравился, но спорить он не стал, и на том спасибо.

Мальчишка снова умчался вперёд. Забыть бы ему об этом разговоре, как всем обычным детям, но Эдвард оглядывался с таким видом, словно хотел что-то спросить и не решался.

Риза пыталась переключить его внимание на ларёк с сахарной ватой, на связку воздушных шариков, которые продавец едва удерживал в руках, на детский парк, откуда доносился восторженный визг, но безуспешно. Он всё размышлял, как подкатиться с мучившим его вопросом, и это наконец случилось.

Едва глянув на каменный лабиринт, Эдвард потянул Хаяте за собой, к Рою.

– А что за алхимия у этого Кимбли? Какая-то особая, как у тебя?

Хаяте уселся рядом с мальчишкой и, почухав лапой за ухом, вопросительно глянул на Огненного.

– Что-то вроде разрушения, только хуже.

– Ого, так он крутой алхимик! – это было ожидаемо. Именно так реагировали те, кто не знал Лотоса лично. – Всегда стопорить алхимию на стадии разрушения, это ж уметь надо! Ему круги помогали, да? Как у тебя?

– Примерно. Только у него татуировки.

Эдвард свистнул так громко, что Ксинкс с визгом прыгнул с руки, шлёпнулся на сапог и впился в него всеми четырьмя лапами. Дальше ускакать не удалось: когти увязли в толстой прослойке, и Ксинкс завертелся, как попавшее в смолу насекомое, сверкая на всех выпученными глазами. Белая козявка топырилась и вопила, изображая грозного кота, но на деле у него получалось только непрерывно пищать.

– Мой косяк, – признал Эдвард, перехватив осуждающий взгляд брата. – Ал, ну не злись, я ж не хотел!

– Не хотел он, – пробурчал Альфонс, присаживаясь рядом с сапогом.

Спустя пару секунд к нему присоединилась Риза.

– Так, разойдитесь, – Рой наклонился к перепуганному котёнку, осторожно потянул за переднюю лапу, но Ксинкс только крепче прижался к сапогу. – Он сейчас тут всех расцарапает.

– Так его в одиночку не вытащить, – возразила снайпер, положив руку на голову белой бестии. – Он крепко застрял. Можно пальцы вывихнуть, если потянуть не так.

Ксинкс вывернулся из-под её ладони и зашипел, покачиваясь на сапоге. Видя, что Ризу его старания не впечатлили, альбинос задрал морду на Роя и запищал таким требовательным тоном, словно хозяином сапога был сам Ксинкс.

Риза взялась за переднюю лапу, не обращая внимания на протестующие вопли, которые могли дать фору любой сирене, если записать и запустить их на хорошей громкости. В следующий миг Ксинкс остервенело замахал освобождённой лапой.

– Ал, держи. А то опять застрянет.

Альфонс сжал его лапу в ладонях. Альбинос с мстительным урчанием впился ему в руку.

Эдвард оказался рядом с братом в один миг, плюхнулся рядом и грозно потряс поводком перед самым носом Ксинкса.

– Э-э, пусти! Плохой кот!

– Не слушай, малыш, ты хороший, – ласково ворковал Альфонс, поглаживая котёнка по голове. Ксинкс ответил приглушённым рычанием.

Альбиноса освобождали в шесть рук и четыре лапы – Лия отвлекала собрата, как могла, пока пока Ксинкс таращился на неё с крайне озадаченным видом и облизывал поцарапанный нос. Эдвард тоже рвался помочь, но его услали выгуливать Хаяте.

Минут через пять все лапы Ксинкса были на свободе, а сам Ксинкс заново завернут в ткань. На второй раз альбинос уже не возражал. Ловушка-сапог вытянула из него последние силы, и белая бестия вырубилась раньше, чем Рой успел засунуть его под плащ.

Альфонс выпрямился, подхватив Лию. Она распласталась на его плече маленьким ковриком, но засыпать не торопилась: её внимание приковал Хаяте, с которым Эдвард носился неподалёку.

– У вас там всё? – через всю улицу завопил мальчишка. – Тут Хаяте уже скучает!

Пёс потянул Эдварда к хозяйке с таким усердием, что мальчишке пришлось перейти на бег.

– Да ну не кричи ты, Ксинкс только заснул, – шёпотом отчитал Альфонс, когда брат подбежал к нему.

Рой скользнул взглядом по рукам Ризы. На запястье краснела царапина, узкая, как росчерк пера. Перехватив его взгляд, она вскинула брови в немом вопросе.

Он смотрел на безобидную царапину, а видел иное: багровую от пламени спину, пузырящуюся кожу и шрамы, похожие на застарелые раны от вырванных крыльев.

Огненный потёр глаза, прогоняя видение. Оно мучило его по ночам, иногда переплетаясь со снами об Ишваре и превращаясь в химеру, иногда приходя так, как оно было.

Её глаза распахнулись, как у потревоженной птицы. Риза взяла его руку в свои. Она делала вид, что проверяет, не поцарапал ли его Ксинкс, но взгляд то и дело косил выше.

– Это был мой выбор, – по губам прочитал он.

Выбор-то её, но решение тогда всё равно оставалось за ним. И тем, кто сжёг алхимический трактат на её спине, тоже был он.

Огненная гончая фюрера.

Единственная огненная гончая, и другой уже не будет. Формулы самой разрушительной алхимии остались только в его памяти, въелись ядовитым клеймом, и другому он их не передаст.

Но разве это гарантировало, что в будущем другой алхимик не примется заново за изучение огненной стихии, что не создаст иную, но тоже рабочую формулу?

При мысли о том, что все страдания Ризы могут оказаться напрасными, у него сводило скулы.

Из размышлений его вывел толчок под рёбра и звонкий голос Эдварда.

– Смотри, какой жук! – мальчишка держал на вытянутых ладонях что-то крупное и тёмное. – Ползал тут под ногами, дурной! Вся соображалка в рога ушла, ага!

Жук неторопливо полз к краю ладони и водил туда-сюда загнутыми, как у оленя, рогами. У большого пальца он остановился.

– Смотри, как он умеет, – прошептал Эдвард и ткнул в рога насекомого пальцем.

Жук вздыбился на задние лапы, обхватил рогами палец и попытался сбросить «соперника», но чуть не улетел сам.

– Давай, теперь ты! – подбодрил Огненного мальчишка. – Хоть взбодришься, а то стоишь тут хмурый!

Жук перевалил через полоску поводка на запястье и шлёпнулся на подставленную ладонь. Эдвард прижал насекомое сверху, чтобы не уползло, и снова воззрился на Роя.

В детстве Рой тоже ловил жуков-оленей, сажал их в банки и спорил с другими мальчишками, у чьего жука рога крупнее. Теперь он не видел ни смысла, ни чего-то весёлого в том, чтобы дразнить насекомое.

Эдвард ждал. Жук нетерпеливо сучил лапами и силился выбраться на волю, но прижатые пальцами надкрылья не открывались.

– Только ты его после этого отпустишь.

– Я так и хотел сделать!

Выражение досады на его лице говорило об обратном.

Рой дотронулся до гладкого, словно лакированного, рога. Насекомое с сердитым жужжанием сдавило палец.

– Всё, теперь отпускай.

– Отпущу, только не сейчас, – выпалил Эдвард и показал насекомое Ризе. – Хочешь жука подержать? Он не кусается, правда. Он просто с виду страшный. Только подставь ему руку, а то он балда и падает.

Риза позволила жуку переползти на ладонь и подняла его повыше.

– Знаю. Я в детстве тоже таких ловила.

Эдвард уставился на неё разинув рот. Через пару секунд тишины он восторженно крикнул:

– Правда?! Я думал, девчонки все боя… Да не кричу я, Ал, не кричу!

Жук грузно снялся с ладони Ризы. Насекомое полетело вперевалку, чудом не кувыркаясь вниз рогами, которые перевешивали хитиновое тело. Добравшись до стены дома, жук-олень неторопливо пополз по диагонали.

Когда насекомое скрылось с виду, Эдвард глянул на Ризу с явно возросшим уважением.

– А змей ты тоже совсем-совсем не боишься? И мышей? И пауков?..

Он кружил рядом с Ризой с таким видом, словно не верил, что такой человек существует, и до самого подъезда забрасывал её вопросами о всех зверях, каких только знал и каких, по его мнению, должны бояться девочки.

Риза растерянно глянула на дверь, затем на Роя.

– Вот и довели. Да, Хаяте?

Пёс тявкнул, повиливая хвостом.

Она стояла у плеча Огненного, окутывая едва уловимым сочетанием фиалки, белой вишни и ванили. Нагретый солнцем воздух дышал спокойствием, но в груди оно переплавлялось в нарастающее желание прижать её к себе и никуда не отпускать. Хотя бы сегодня.

– Зайдёшь? – ключ с щелчком провернулся в замке.

В её глазах мелькнуло сомнение, когда взгляд уткнулся в плащ, за которым посапывал Ксинкс.

– А то я с ними не справлюсь, – заговорщическим шёпотом добавил Рой.

Эдвард надул щёки и сердито глянул исподлобья:

– Эй! А у меня уши-то есть!

– Так уж и быть, – Риза сделала шаг и оказалась вплотную к нему. – Не бросать же вас на растерзание?

Эдвард показал им язык, шмыгнул мимо Огненного внутрь и затопал на весь подъезд, пока пробегал по пролёту.

– Ключ всё равно у меня! – крикнул ему Рой вдогонку.

Топанье прекратилось. Мальчишка свесился с перил, усмехаясь, как чертёнок с обложки детской книги.

– А я дверь тебе преобразую и войду!

С этими словами Эдвард снова рванул вверх.

Рой сорвался было за ним, но вспомнил про кусючую ношу и остановился, не пройдя и пары шагов.

Всё равно рисовать формулу Эдварду было нечем.

========== Глава 31 ==========

Плато покрывали проплешины свежей зелени и первых цветов, кое-где примятых ботинком ишварита. Он торопился, но куда? За плато от жилых домов и камня целого не осталось – всё смяло, вбило в пески алхимией, а вокруг разрушенного квартала шёл ров с братской могилой, где перемешались воины пустыни и аместрийские захватчики. В толще песка их кровь сплавилась воедино, как два порошка в алхимии.

Укрыться там негде ни от солнца, ни от взглядов преследователей. По логике, он должен был двигаться в Ист-сити и затеряться в местных трущобах. Если ишварит туда и направлялся, то очень кривыми зигзагами.

Этот умник пытался запутать след?

Энви фыркнул, поражаясь человеческой глупости. Как ни путай, как ни петляй, его выдавал запах на примятых цветах. Запах человека, который слишком выделялся в пустыне, чтобы подобная тактика сработала.

Энви остановился у бледного цветка, жадно втянул носом запах будущего перекуса Глаттони. В кофейно-железном сочетании появились острые нотки пота. Человек уставал. Сколь тренированным он ни был, беготня под запекающим всё живое солнцем его выматывала.

Язык прошёлся по клыкам, и на песок закапала слюна. Энви заранее ощущал отчаяние ишварита, его боль и гнев, бесполезный против двух гомункулов с десятками жизней в недрах философских камней.

– Глаттони, шевелись! – отрывисто затявкал фенёк. – Он уже недалеко!

Пыхтящий позади братец восторженно взвыл. Кожа обжоры лоснилась от пота, частое дыхание напоминало гул труб в логове Отца, но он двигался в том же темпе, что и раньше. Его вела по следу жажда закинуть в желудок любую вещь, лишь бы заполнить пустоту. Мозгов Глаттони не хватало, чтобы понять: его пустоту невозможно заполнить, выжри он хоть всю страну за одну ночь.

Энви остановился на краю уступа. По просторам пустыни носились точки, где по одной, а где группами.

Одна точка вдруг свернула с траектории и понеслась наперерез другой. В следующий миг по пустыне разнёсся треск от целого пучка молний. Энви инстинктивно шарахнулся, прижав уши, и глянул на небо: ни намёка на тучи или гром.

– Глаттони, ты это видел? – прошипел Энви. – Что за хрень? Не мог же в пустыне потеряться алхимик? Что бы он вообще тут делал?! Мы же никого не посылали!

Глаттони таращился на равнину за плато и облизывался. Его вниманием завладели животные, которые бросились кто куда от внезапной вспышки.

Хвост дёрнулся вправо-влево, но нарастающее раздражение разогнать не получилось.

Братец и раньше пропускал большинство слов мимо ушей, и на этот раз хрупкая чаша терпения не просто переполнилась – она лопнула с треском.

Энви с рычанием покосился на хвост. Вот чего он болтается и мешает? Ещё и пушится, заслоняя обжору!

Плохой хвост!

Фенёк с визгом бросился на пушистого нарушителя. Не достал. Зубы клацнули рядом с кончиком, когда он закрутился по кругу.

Хвост почти оказывался в пасти, но ускользал от расправы. Лис кружился и кружился, пока мир не закачался перед глазами, и он не свалился набок, вывалив язык.

Хвост лёг на ногу. Фенёк с подозрением покосился на него. Миг – и пушистая зараза оказалась в пасти. В следующий миг сознание прояснилось от боли. Энви с недоумением скосил глаза на обслюнявленный хвост, чувствуя, как язык щекочут шерстинки. Сплюнув их, он обернулся на Глаттони так резко, что тот попятился.

– Всё из-за тебя! – рявкнул гомункул. В рычании снова появились визгливые нотки. – Достал уже игнорить, что я говорю! Ещё раз прослушаешь, сожру ишварита сам, понял?!

– Он та-ам! – Глаттони потыкал пальцем на равнину.

– Не переводи тему!

– Он сейчас убежит, – шёпотом добавил обжора и округлил глаза.

Энви рывком развернулся к краю уступа. Ишварит стремился дальше, огибая большую группу животных.

С этим типом следовало быть осторожней. Ишварит, использующий алхимию, всё равно что зверь, вкусивший человеческую кровь. Религия Ишвара аместрийские чудеса не одобряла, и пусть между собой они шушукались по поводу изучения алхимии, мало кто воспринимал подобные разговоры всерьёз. Мало кто решился бы прогневать Ишвару изучением запретной науки.

Их нынешняя цель сознательно отрезала себя от остальных ишваритов и их бога, чтобы больше ничего не связывало руки, и уподобился тем, кого так стремился убить.

Типичная букашка, одержимая местью за падших собратьев. Энви уже предвкушал, какое выражение лица у него будет, когда до ишварита дойдёт, в кого он превратился.

– Так, Глаттони, – уже спокойней заговорил Энви. – Не приближайся к нему. Не пытайся его жрать, пока я с ним не разберусь, понял?

Братец шмыгнул носом. В белесых глазках застыло опасение.

– Радиус его алхимии ограничен. Если будешь держаться подальше, он тебя не заденет, – на всякий случай пояснил Энви. – Чёрт, узнаю, кто его этому обучил, на философский камень пущу!

Энви заскользил по сухой земле. Он шёл, переставляя лапы одну за другой, чтобы не чебурахнуться с уступа кувырком. Чуткие уши улавливали шорох под песком, хлюпанье у водопоя, быстрые шаги ишварита, прерывистое хихиканье гиен, которое походило на плач.

Глаттони решил проблему проще.

Энви был уже на середине уступа, когда сверху послышался шлепок, а затем его нагнала обжористая туша. Энви с визгом отскочил. Глаттони промчался мимо. Он съехал на животе до самого низа, попутно стесав кожу, и теперь чесал предплечье, которое покрылось алыми разрядами.

– Сиди там! – зарычал Энви, притопнув лапой. – Я хочу добраться до ишварита целым!

Глаттони зевнул и завалился на спину, точно жук-переросток. Его взгляд устремился к небу, и лицо приобрело безмятежное выражение.

Спускаясь по склону, Энви не сводил глаз с брата. Обжора задумчиво пялился в выбеленную солнцем синь, жевал губы и вздыхал. Таким спокойным он Глаттони ещё не видел.

Энви встряхнул головой и сиганул к брату.

Он приземлился на рыхлый живот, спружинил и перескочил на грудь. Глаттони вздрогнул. Затуманенный взгляд сфокусировался на лисе спустя пару секунд.

– Энви, а почему солнце не падает?

В тупом взгляде Глаттони в кои-то веки появилась сосредоточенность.

Энви подавился вопросом, который не успел озвучить. Про некоторых людей говорили «потерял разум», а у Глаттони случилось наоборот.

– Если оно упадёт, его можно съесть?

У Энви вырвался вздох облегчения. Всё-таки Глаттони думал про еду.

– Если хочешь несварение на ближайшие пару веков – пожалуйста, – Энви спрыгнул с него и ткнулся носом в песок. Полоска запаха указала направление вернее стрелки компаса.

Глаттони пошёл бок о бок с ним. Едва завидев обжору, животные шарахались от него кто в колючие кусты, кто в песок или за камни. Близость сразу двух философских камней не испугала разве что гиен: стая чавкала, рычала и боролась за убитое ишваритом животное, и лишь несколько самых крупных самок показывали гомункулам зубы.

– А… А как я его достану? – прогундосил Глаттони, заглядывая в глаза.

– Открой свою пасть в небо, как вариант, – Энви задёргал ухом. От пристального внимания гиен лисье тельце напряглось до состояния закрученной гайки. – Только не сейчас!

Глаттони похлопал по груди. Рёбра с хрустом встали на место.

Запах ишварита перебивало дурманящим ароматом крови. Энви медленно развернулся к туше. Он просто посмотрит. Надо же разузнать, насколько сильна алхимия ишварита.

Фенёк потрусил к туше под давящим взглядом гиен. Звери скалились, визгливо вопили, но в бой не вступали. Пользуясь их замешательством, Энви добежал до перепачканной кровью туши и встал на неё передними лапами.

Волк. Он глазел на пустыню выпученными мёртвыми глазами, а из глубокой раны на груди лилась кровь. Энви принюхался: у шеи и чуть ниже пахло озоном, значит, алхимический разряд пришёлся сюда. Следов преобразования не было, зато рёбра выглядели так, будто их глодали гиены часа два.

Энви с трудом верилось, что это сделал человек. Одним ударом ишварит выгрыз ему плоть и кости. Смерть была мгновенной.

Энви спрыгнул с туши. Гиены рычали, в их глазах читалось желание прогнать чужака или перекусить им, если не уйдёт. Гомункула тянуло ответить тем же. Он тоже оскалился и вздыбил шерсть, по которой побежали алые искры.

– Энви-и-и! – завопил во всю глотку Глаттони. – Он уйдёт, уйдёт!

Гиены от его воплей совсем растерялись, на кого же нападать первым.

– А ещё громче никак, да?! – рявкнул Энви. – Он, блин, сейчас тебя услышит и точно лыжи навострит!

Глаттони заткнулся, но не успокоился: он со страдальческим выражением глядел в сторону следа и размахивал руками.

Энви прислушался. Ишварит стал идти… медленней?

Надо же, какой самоуверенный. Не каждый захочет бросить вызов бездонному желудку на ножках, который воскресает раз от раза. Либо ишварит задолбался от них бегать, либо догадался про лимит жизней.

Энви попятился от туши. Солоноватый запах крови щекотал язык, вонь гиен раздражала чувствительный нюх.

Гомункул почесал задней лапой ухо. Гиены так и нарывались на драку, но Энви больше не собирался поддаваться жажде разобраться с соперниками по добыче. Пусть их, он такой дрянью живот набивать не будет.

Энви отошёл от туши, и гиены немного успокоились. Облизываясь и бросая на него косые взгляды, звери снова окружили добычу, и грызня взрослых продолжилась. Только брат таращился на них, истекая слюной. Не то чтобы Энви был против, но он не мог позволить Глаттони тратить силы на такую мелочь перед битвой, которая неизвестно на сколько затянется.

– Если сдержишься, я куплю тебе большущий стейк, – вкрадчиво заговорил Энви, поравнявшись с Глаттони. – И целую лавку мороженого. Ты же знаешь, что такое мороженое, да? – спохватился гомункул. Глаттони был их машиной по уборке мусора и редко выбирался в людные места, к более-менее человеческой пище.

Глаттони осклабился:

– Знаю, знаю! Ты про морг, да?

– Я про нормальное мороженое, – процедил Энви. – Потом объясню, что это, пошли!

След привёл их к водопою, к отпечатку человеческого тела у самой кромки воды. Судя по запаху, ишварит ненадолго задержался здесь, а после обогнул водопой и пошёл к разрушенному кварталу.

Энви коснулся языком мутноватой тёплой воды. Пасть наполнил горьковато-кислый вкус. Мазнув языком пару раз, гомункул выпрямился.

Глаттони плюхнулся рядом, но не смел прикасаться к воде без его разрешения.

– Валяй, но тебе не понравится, – Энви безразличным видом провёл языком по шёрстке на боку.

Братец обмакнул палец в воду, слизнул капли. Снова набрал, теперь в обе ладони, и слизнул с них воду, как с блюдца. Поёжившись, Энви сплюнул на песок шерсть. На Глаттони посмотришь, так он будто чистейшую горную воду пьёт, а не эту муть.

С другого берега оазиса на них с опаской глядела стайка антилоп и пара молодых верблюдов. Из зарослей рычала кошка. Энви её не видел, но запах выдавал пустынную рысь-каракала.

Энви схватил братца за руку и с рычанием потянул в сторону. Глаттони грузно поднялся, вытирая рот свободной ладонью.

За водопоем след больше не изгибался. Он вёл напрямую, к мёртвому городу, и силуэт ишварита мелькал в паре сотен шагов от них.

Широкоплечий и мускулистый мужчина с коротко обрезанными седыми волосами шёл не оглядываясь. По обычаю ишваритов, головной убор он не носил: детям пустыни не напекало голову даже в самые жаркие дни. Его одежда превратилась в светлые лохмотья, и только рыже-чёрная лента через плечо выдавала монашеское облачение.

Энви утробно зарычал, пригибаясь к земле. Замечательно, он ещё и боевой монах!

Через две-три минуты тихой погони ишварит вдруг остановился. Жилистые руки сжались в кулаки. Ишварит развернулся, и багровые глаза вспыхнули адским заревом. Верхнюю часть лица пересекал крестообразный шрам. Он задевал глаза, спускаясь дальше, на скулы, и на миг у Энви закралось подозрение, что мужчина слеп. Сохранить зрение с такой раной не смогли бы и лучшие врачи Централа, что уж говорить о чудом выжившем ишварите, который о более-менее вменяемом лечении и мечтать не мог?

Мужчина вперился взглядом в Глаттони, и Энви отмёл мысль про слепоту: слишком уж сосредоточенно он смотрел для незрячего.

Энви пополз вбок. Ишварит глянул на него мельком и отвернулся.

– Опять ты, – ишварит говорил хрипло, словно давно сорвал голос. – Сколько раз мне тебя убить, прежде чем ты подохнешь?

Глаттони широко раззявил пасть. Ишварит ощутимо напрягся, расставил ноги шире и выставил перед грудью правую руку. Он ждал удара, застыв, как змея перед броском.

Энви сделал вид, что его больше интересует выпрыгнувшая из-под лапы ящерица, и погнался за ней, но глазами он косил на ишварита. В руку цапнуть не выйдет – сразу же ударит второй. Бок? Тоже не вариант.

Энви облизнулся. Вернее всего укусить в шею. При таком раскладе у него будет пара секунд прежде, чем ишварит использует алхимию.

Глаттони покачнулся и попятился. Мужчина следил за ним, не меняя позы.

Обжора тихо взвыл, вкладывая в жалобный звук всё страдание от близости добычи, к которой ему запрещали притрагиваться.

Энви остановился в паре шагов от него. Примерился. Лапы напряглись, брюхо прижалось к земле.

Гомункул взвился в воздух. Миг – и зубы сдавили горло двуногой добычи. Челюсти свело судорогой. Чёртов ишварит успел напрячь шею.

Энви вспорол зубами кожу. Вкус крови туманил боль в челюстях, застилал глаза пеленой, сквозь которую он чётко видел только ишварита. Вокруг морды искрились багровые разряды.

Плечо шевельнулось под лапой. Грубые пальцы коснулись шерсти на боку.

Тело вспыхнуло изнутри. Его плавило болью, мяло, как пластилин, пока ладонь ишварита въедалась под кожу кипящим клеймом.

Синяя молния прошла под нижней челюстью. Суставы раздробило вмиг, и она повисла на коже бесполезной тяжестью.

От боли на глаза навернулись слёзы, но Энви нечем было плакать и выть.

Ишварит отодрал его от себя и сдавил в руке.

Новая вспышка синих молний схлестнулась с алыми разрядами камня. Энви безвольно висел в его руке. Все мысли сосредоточились вокруг камня. Если ядро останется целым, он восстановится. Но как вырваться и спасти свой философский камень?

Ядро сдавило горячими тисками. Ишварит выдрал его из грудной клетки наживо и швырнул изувеченное тело фенька на песок. Едва его коснувшись, фенёк обернулся горсткой пепла, но Энви уже в нём не было.

Гомункул снова видел, пусть и не глазами зверя или человека. Он пульсировал в недрах философского камня, пока снаружи выл Глаттони.

Вокруг плакали, смеялись, проклинали и пели десятки человеческих душ. Они закручивались алым вихрем, слепые и глухие ко всему, кроме своих страданий.

Энви привычно разогнал рукой несколько душ и подобрался к стенкам философского камня. Сейчас ишварит сжимал его в пальцах. Наивный, он полагал, что на этом всё закончилось?

Энви зашёлся в приступе безудержного хохота. Ну нет, так просто чёртов смертный не отделается!

Гомункул шибанул по грани камня. Слившись с ней на секунду-другую, он вырвался за пределы ядра.

На камне проклюнулись зачатки мышц, забелели кости. Энви метался между обликом ядовитой змеи и чем-то попроще, но практичней.

Камень вдруг выбило из руки. Энви беззвучно взвизгнул, когда едва оформившееся тело проехалось по песку.

Треск молний сбил его с мыслей.

Энви похлопал глазами, смаргивая песчинки. Ишварита заслонял тучный силуэт, окрашенный росчерками сине-алых молний.

– Т-ты-ы… Сожру-у-у! – в голосе Глаттони зазвенела ярость.

– Стой, дурак! – рявкнул Энви, бросаясь к ним.

Он перекинулся в прыжке и вгрызся ишвариту в руку крокодильими зубами.

Мужчина пошатнулся под весом двух гомункулов. Он побледнел и дёргал кадыком, сдавливая крик.

Россыпь молний обожгла голову. Энви вмиг разжал челюсти. Он тяжело плюхнулся на песок и отскочил вбок. Алые разряды скользнули по морде, вклиниваясь в разрывы между чешуёй.

Глаттони грохнулся перед ишваритом, забрызгивая песок кровью и красными искрами.

Смертный пошатнулся. Левая рука висела плетью вдоль тела, перебитая сразу в двух местах челюстями крокодила, но вторую он сохранил. Между растопыренными пальцами блеснули молнии.

Синий свет мазнул по песку.

Мириады песчинок швырнуло в воздух. Пелена пыли застлала зрение и нюх, укрыла шелестом шаги ишварита.

Энви с рычанием бросился вперёд, в гущу пыли и песка. Он беспокойно водил головой в попытках определить, куда исчез враг.

Неподалёку бахнуло – и в небо поднялась ещё одна туча пыли.

Энви рванул в ту сторону, когда треск разрядов раздался в третий раз. Мир погрузился в пыльную мглу, где Энви с трудом мог разглядеть свои же лапы.

За спиной нечленораздельно мычал Глаттони.

– Не л-кхезь! – прорычал он, давясь песком.