Текст книги "I was whole, whole I would remain (ЛП)"

Автор книги: dwellingondreams

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

И вот она стояла, думая о стратегии и географии, пока септон Дашелл заканчивал свою короткую проповедь. Тяжелый вес ее плаща сняли с ее плеч, отец отошел назад, и Станнис Баратеон обернул ее в собственный плащ, очень стараясь не прикасаться к ней, делая это. Она взяла себя в руки и улыбнулась, ради своих родителей, братьев и сестры, и взяла его руки в свои. Они были холодными и мозолистыми.

– Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моим лордом и мужем.

Он сказал ровно то же, а потом последовал короткий момент колебания со стороны обоих, а потом они коснулись губами друг друга, не больше чем на секунду. Потом он отстранился, и она была ярко-красной, и вздрагивала от громкого эха криков и аплодисментов в замкнутом пространстве септы. Станнис быстро взглянул на нее с любопытством и тут же отвернулся. Роберт шутил с Джулианом о приближающемся «окончании девства» его младшего брата. Она слышала сплетни, что Станнис не связывался с шлюхами, и даже вообще ни с какими женщинами.

Но опять же, Роберт был в этом деле так плох, что рядом с ним любой казался девственником.

Солнце клонилось к закату, когда они вошли в пиршественный зал, и от него комнату покрывали странные тени. Джейн присела за тот же главный стол, за которым сидела с тех пор, как достаточно выросла, чтобы есть за пределами детской. Ее отец сидел на одном конце стола, ее только обретенный деверь – на другом, а в середине был Станнис, который ел понемногу, бросая резкие взгляды на Денниса, который чавкал слишком громко. Селия многозначительно громко болтала с Равеллой о том, как красиво и роскошно выглядела Джейн, и какой счастливец Станнис…

– С чего бы мне считать себя счастливцем, – сказал Станнис. – Ваш отец хотел выдать вашу сестру замуж, а Роберт не хотел жениться, поэтому я стал ее мужем.

Джейн не думала, что он специально старался быть жестоким, но он казался раздраженным поведением Селии. От этого было только хуже. Ее сестра замолчала, но она была зла; может быть она и была девчонкой пятнадцати лет, но она всегда была своевольной, и она не боялась никого и ничего, а меньше всех – мрачного младшего брата Роберта Баратеона. Джейн хотела бы собрать в себе столько же ярости. Но она чувствовала только неудобство и страх.

– Ну конечно, милорд, – вежливо сказала Равелла. Равелла была разумнее Селии, но добрее Джейн. Она была помолвлена с Смолвудом. – Мы ничего такого не имели в виду, просто мы так рады видеть Джейн замужем. Она высоко отзывалась о вас. – И она улыбнулась Джейн, которая была старше на два года, легкой ободряющей улыбкой, словно мать, успокаивающая стеснительного ребенка.

Станнис издал звук, который мог означать и согласие, и недоверие.

Джейн осмелилась долить воды в его бокал. Самой ей нравилось вино, но сегодня ей приходилось следить за собой: многие мужчины порадовались бы пьяной смешливой невесте, но она думала, что Станнис скорее запрет ее в чулане, чем станет иметь с этим дело.

– Вы все еще увлекаетесь соколиной охотой, милорд? У меня есть сапсан. Это подарок моего отца на именины.

– Нет, – ответил Станнис, – это было бессмысленное занятие.

Вся эта беседа была бессмысленным занятием, хотела сказать Джейн. Он был зол. Зол, что ему пришлось жениться на ней, что Роберт уговорил и заставил его это сделать, зол, что вообще должен был отвечать перед Робертом, зол, что они пируют здесь, вместо того, чтобы мчаться на поле боя, и скорее всего, зол, что ему придется прийти к ней в постель. Все это Джейн нетрудно было понять. В конце концов, она сама была зла. Не так она хотела выйти замуж. Она хотела быть той девочкой, которой была перед Королевским Лесом, которая ждала лучшего, а не худшего от всех, кого встречала.

Хотя она не думала, что и та Джейн ему бы понравилась.

Вскоре пир сменился танцами, и ее отец и мать, Джулиан и Селия, Денни и Равелла, все ушли. Роберт танцевал с другой ее кузиной, уже красный от эля. Джейн чувствовала, что у нее начинает болеть голова.

– Станнис, – сказала она, потому что если когда и было время назвать его по имени, то оно было именно сейчас. – Я бы хотела попросить об услуге.

Он ничего не сказал, но посмотрел прямо на нее, так что она знала, что он ее не игнорировал.

– Я не хочу провожания в постель с песнями и плясками и… – она почувствовала, как ее рот скривило от отвращения. – И всей этой чепухой. Я не потерплю. Не потерплю, чтобы мужчины так со мной обращались. Можем ли мы уйти вместе, когда… Когда они отвлекутся?

Он ничего не сказал, просто глядя на нее. Она почувствовала, как по шее побежал жар.

– Я знаю, что ходят слухи, – она понизила голос, хотя их все равно никто не слышал из-за громкой музыки. – Обо… мне. Это неправда. Я все еще дева. Я не была ни с одним мужчиной, клянусь вам в этом. Но я просто… – она замолчала, чувствуя себя глупо. Если раньше он ничего не подозревал, то теперь подозревал наверняка. Конечно же, теперь он думает, что над девушкой надругались в том лесу, и, конечно, она напугана и опасается незнакомых мужчин. Какой прекрасный подарок подарил ему Роберт.

Но вместо этого Станнис сказал:

– Я разделяю ваше мнение, леди Джейн. – он прикончил бокал воды и встал, к ее ошеломлению. – Тогда лучше нам уйти сейчас, прежде чем заметят мой брат и ваши родичи. – Когда она не встала сразу же, он нетерпеливо посмотрел на нее. – Миледи.

Джейн встала, немного робея. Она не ожидала… что ж, откуда ей было знать… И он уже шел вперед, как командир, идущий на войну, заставив ее бежать за ним, приподняв тяжелые юбки. Несколько человек позвали их, когда они проходили мимо, и слуга, тащивший блюдо с мясом, остановился, глядя на них, разинув рот, но они смогли выйти из зала без большой суеты. Когда Станнис вдруг остановился, она едва не столкнулась с ним.

После секундного замешательства она поняла, что он не знает, куда идти.

– Сюда, – сказала она, голосом увереннее, чем она себя чувствовала, и пошла перед ним. С ее стороны было дерзко идти впереди Баратеона и ее мужа, но он не попытался обогнать ее, так что она повела его из главного зала, через темный двор, в башню Белого Лебедя. Комнаты были почти на вершине. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее волокли и тащили вверх по всем этим ступеням пьяные мужчины, дающие волю рукам.

Тем не менее, они оба задыхались, когда дошли до вершины.

– Это было чересчур, – сказал Станнис.

Джейн заняла себя отпиранием двери. В камине еще не было огня, но комната была вычищена и подготовлена к их брачной ночи. Она немедленно сняла свой невестин плащ и аккуратно сложила его на стуле у окна, потом кивнула на очаг:

– Вы не против?

Когда он нахмурился, она вздохнула и указала на свое изукрашенное платье.

Она присела на кровать и с большим трудом сняла туфли и свои украшения. Когда она снова встала, он уже успел разжечь огонь.

– Вам придется развязать мою шнуровку.

Станнис не двинулся с места.

– Я не могу дотянуться себе за спину, милорд, – Джейн позволила нотке раздражения скользнуть в ее голос, и с видом человека, идущего на виселицу, он подошел и встал позади нее, потом резко дернул за шнуровку, пока она не ослабла достаточно, чтобы спинка ее лифа освободилась. Она скользнула за ширму, на которой был нарисован пейзаж с – чем же еще – озером с лебедями – и избавилась от остального, почти испытывая облегчение от того, что сняла свое сияющее белое платье, отороченное черным бархатом, и осталась в простой сорочке.

Потом она снова вышла. Станнис все еще был полностью одет. Он что, собирался просто ослабить ремень? Она не какая-то девка из таверны. Джейн скрестила руки на груди и уставила на него ледяной взгляд, который он вернул с той же силой.

Так продолжалось, пока она не сдалась – он даже не моргал, боги милостивые.

– Хорошо, – сказала она. – Раз вы не собираетесь закреплять наш брак в постели, то может сыграем в кайвассу или сравним наши подходы к посевным работам…

– Не смейся надо мной, жена, – рявкнул он, и это разозлило ее еще больше, чем то, что он мог уже все к этому времени сделать и закончить.

– Я не смеюсь! Я обращалась с тобой только с уважением и доброй волей, мой дом встретил вас только уважением и доброй воле, это ты вел себя словно испорченный злой ребенок, – ответила она, слишком быстро, чтобы обдумать собственные слова. – Прошу прощения, что брак этот тебе не нравится, милорд, прошу прощения, что брак не нравится тебе вовсе, но я всегда исполняла свой долг, и ты обязан исполнить свой.

– Ты не имеешь права так со мной разговаривать, – сказал он. – Я твой лорд-супруг. Женщина не смеет…

– Нет, – сказала Джейн. – Ты выслушаешь меня. Ты был груб с моей сестрой на ужине, как и со мной. Я требую извинений за оскорбление.

– Ты бы предпочла, чтобы я солгал, – скривился он. – И наполнил твою голову пустыми словами…

– Я бы предпочла, чтобы ты был честен со мной, как полагается мужу, вместо того, чтобы скрывать свой гнев и не давать мне ничего, кроме мрачных взглядов и холодных слов.

– А я бы предпочел, чтобы ты повиновалась мне, как полагается жене.

Они зло смотрели друг на друга, и наконец Джейн села на кровати.

– Давай поговорим о другом.

– Я думал, ты хотела, чтобы наш брак был закреплен, – неодобрительно сказал.

– До конца ночи еще далеко, да и ты не торопишься.

Он некоторое время стоял мрачно, пока наконец не занял место на краю кровати. Джейн поджала под себя ноги, чтобы было удобнее.

– Вы собираетесь сразиться с Коннингтонами у Грифонова Насеста, – сказала она. – Они попытаются отбросить людей Роберта к Грандвью, чтобы Грандисоны загнали вас в ловушку между ними.

– Я знаю, – ответил Станнис, прищурившись. – Я не зеленый мальчишка, чтобы моя собственная жена учила меня планам битвы.

– Ты не знаешь о Гусиной Тропе, – с легкой удовлетворенной улыбкой сказала она. – Иногда бастардов дома Сваннов зовут «гусями». Эта тропа позволила одному из моих предков невидимым ходить через горы к своей любовнице и ее детям-бастардам на побережье. На некоторое время о ней забыли, пока мой брат Джулиан не нашел ее, когда охотился. Он не говорил о ней нашему лорду-отцу, потому что хотел ходить через нее короткой дорогой в деревню на краю Дождливого Леса.

Станнис уставился на нее так, словно никогда не видел.

– Бордель в том месте довольно знаменит, – объяснила Джейн. – Ты должен убедиться, что Джулиан расскажет о тропе Роберту, чтобы вы могли ей воспользоваться.

Станнис встал, отошел от нее, уставился в окно, а потом снова повернулся к ней.

– Ты не такая, как я ожидал.

Это прозвучало как нечто среднее между обвинением и похвалой.

– Благодарю, – сказала Джейн, – что избавил нас обоих от провожания. Это был благородный поступок.

Его рот дернулся в легчайшем подобии улыбки.

Комментарий к Джейн I

Станнис, как всегда – само очарование. Лол.

========== Рейла VI ==========

283 З.Э. – Винтерфелл

Рейла оставила Визериса вместе со своей короной у Близнецов. Свита, сопровождавшая ее на Север, была мала: Элия убедила Рейгара, что в настоящий момент никому не принесет пользу, если король покинет Королевскую Гавань, и Рейла соглашалась. Она сомневалась, что Рикарду Старку и его людям хотелось видеть больше Таргариенов, чем они были вынуждены, особенно после суда. И она отказалась от сопровождения Королевской гвардии: не только Винтерфелл воспринял бы это оскорблением, но она уже прожила один брак под внимательным присмотром рыцарей, которые только добавляли стыда в ее ношу, за ее беспомощность и их бездействие. Она не хотела проходить это снова.

Но Визерис… Она заехала со своим сыном насколько могла далеко, потому что времени, что оставалось им, было немного, и от того оно было только драгоценнее. Рейла знала, что однажды они должны были расстаться, даже если бы она не выходила замуж за Хранителя Севера. Однажды ей пришлось бы увидеть, как он уезжает. Но матери были привычны к такому. Если же ребенку приходилось провожать мать – это казалось куда более жестоким. Все должно было быть наоборот. Она верила, что ему не причинят вреда в Красном замке, верила, что Элия сохранит своего деверя в безопасности, но все же оставалась жестокая правда, что она не увидит его теперь по крайней мере несколько лет.

Некоторое время визитов королевской семьи на Север не будет, она это понимала, а лорд Рикард был бы дураком, если бы позволил ей поехать на юг «в гости» – он мог верно заподозрить, что она бы не вернулась. Это не был обычный второй брак вдовы, и она не была обычной матерью. Она заняла себя тем, что старалась улучшить свои умения в верховой езде, и запоминала нежные черты лица своего ребенка. Она не могла приехать к Старкам, как бессильная и разбитая вдовствующая королева. Она заставляла себя ездить верхом все дольше и дольше с каждым днем, хотя она с трудом могла вспомнить, когда ей в последний раз до этого позволялось сесть в седло.

Эйрис считал, что езда верхом могла быть причиной выкидышей, и кроме того, ему никогда не нравился вид женщин на лошади. Он считал, что они выглядят слишком по-мужски. Она помнила, как он насмехался над их лордом-дядей принцем Дунканом и его дикой Дженни, когда будучи детьми, смотрели, как пара едет из Красного замка в Королевский Лес. «Она была блудливой, когда он подобрал ее в грязи», – Эйрис, которому было тогда двенадцать или тринадцать, прошептал ей на ухо, его горячее дыхание обжигало ее шею. «А теперь она еще блудливей, ты только посмотри, как эта шлюха скачет».

Рейла помнила, как думала, что Дженни, которая никогда не была красавицей, но была странно привлекательной, с ее длинными темно-рыжими волосами и остреньким лицом, выглядела свободной, а не отвратительной или распутной. Она выглядела счастливой и свободной, отправляя лошадь в галоп, и ее волосы развевались за ней, пока она гналась за Дунканом среди зеленых деревьев. Может быть она и обижалась на них обоих теперь, но у нее оставались нежные воспоминания о них из детства – как и о тете Рейль, Рейль, которая ребенком уехала в Штормовой Предел, которая несколько лет спустя вышла замуж за лорда, сестру которого отверг ее брат ради крестьянки.

Рей, так называл ее дедушка. Их обеих. Большая Рей и маленькая Рей. Что ж, она больше не Маленькая Рей, но она уже и не Рейла Таргариен, жена Эйриса. Ее ноги болели, а мышцы горели каждую ночь, но эта боль была лучше, чем та, к которой она привыкла. Жалкая правда, подумала она, в том, что пусть она уезжает к судьбе, которая разлучит ее с семьей и всем, что она знала, она все равно не испытывала того ужаса и страха, что испытывала перед свадьбой с Эйрисом. Была ли она напугана? Несомненно. Она была бы дурой, если бы не боялась. На Севере у людей нет причин любить ее, и у них множество причин ее ненавидеть, пусть даже это она сама предложила брак.

Но теперь она была свободна от Красного замка, который всегда, даже когда она была маленькой, доставлял ей больше горя, чем радости. Она была свободна от жары и вони Королевской Гавани, свободна от взглядов двора, от ее старой спальни, где в ее снах крики и удары Эйриса все еще отдавались эхом, свободна от столькой боли. Как будто она сбросила одежды, тяжелые и мокрые от дождя. Она чувствовала себя даже легче, почему-то. И пусть даже Север принесет ей новую боль, новое горе, по крайней мере, все будет иначе. По крайней мере, она сможет говорить себе, что сама это выбрала, пусть выбора практически и не было.

Она наконец освободилась от короны на ее голове, которую она протянула в маленькие бледные руки Визериса, обернув его пальцы вокруг металла. Эйрис приказал сделать ее для нее вскоре после того, как занял трон. Она была менее громоздкая, менее торжественная, чем его корона, и все же, ей никогда не нравилось это золото, покрытое гранатами, их острые грани. Она часто резала о них руки, когда только начала ее носить. Рейла иногда задумывалась, что может быть этого Эйрис и хотел, что это радовало его, что она страдает от его рук, пусть и не напрямую. Что ж, в этом случае, он все же победил, потому что она страдала от всего, что он делал – и что делал Рейгар – но она отказывалась об этом думать. Он больше не будет над ней торжествовать.

– Сохрани ее, – сказала она своему сыну. – Может быть я еще королева, но корона мне больше не нужна.

Он посмотрел на нее мокрыми глазами.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, матушка. Я… Разве Рейгар не может позволить тебе остаться? Не уезжай. Пожалуйста, не оставляй меня.

Рейла не позволила себе заплакать. Она не хотела, чтобы он помнил ее плачущей. Она поцеловала его брови, щеки, нос, и пригладила его волосы. Они стали длиннее. Напомнили ей о Рейгаре. Она надеялась, что не подведет его, как она думала о своем первенце иногда. Рейгар был сам себе хозяином, но может быть она могла… должна была растить его лучше. Должна была быть храбрее, может быть сильнее, должна была биться за него, сопротивляться гневу и ярости Эйриса, и может быть, тогда всего этого не случилось.

– Я должна, – сказала она. – Я Таргариен, и я поклялась, что поеду на Север и выйду замуж за лорда Старка, и это я сделаю. Мы должны быть домом, который держит клятвы, или от нас ничего не останется, Визерис. Я знаю, ты понимаешь. Я знаю, ты будешь сильным. Ты ведь сможешь быть сильным ради меня? Я увижу тебя снова.

– Когда? – потребовал он, прижимая корону к груди, вытирая нос. – Когда ты вернешься?

– Однажды, – сказала Рейла. – Однажды ты увидишь меня снова. Не плачь, милый. Ты принц. Твои люди смотрят на тебя. Я буду отправлять тебе воронов. Элия и ее дамы помогут тебе писать в ответ. Я люблю тебя.

Теперь он по-настоящему начал рыдать, и она поняла, что не может оставаться дольше, потому что потеряет свои силы и разрыдается с ним. Она забралась на свою лошадь. В отдалении ее ждали северяне.

– Я люблю тебя, Визерис, – сказала она, надевая стремена. Она ехала в седле по-мужски. У нее были платья для верховой езды, первые, которые не были черного цвета, заказанные специально для этой поездки. Ей никто больше не будет управлять. Она Таргариен, она была… Она остается королевой, и она встретит то, что ждет ее, с высоко поднятой головой. Она однажды прошла по проходу септы к чудовищу, которое ее ожидало. Это не будет намного труднее.

– Не уезжай! Матушка! – его септа удерживала его. Визерис, кажется, уронил корону в грязь. Часть нее надеялась, что он выбросит ее в ближайшую реку.

– Матушка, пожалуйста! – громко рыдал он, но она заставила свою белую лошадь прибавить ходу, и его плач затих в отдалении. Каждая часть ее кричала, чтобы она обернулась, вернулась к нему, взяла его на руки и пообещала, что никогда его не оставит, но она не могла. Ее дорога лежала вперед. Она продолжила ехать.

Лорд Рикард выехал встретить ее, когда она пересекла границу Севера. Она не была бы удивлена увидеть злость на его лице, но он был как всегда бесстрастен, хотя она думала, что заметила его удивление, когда он отметил отсутствие короны и повозки для путешествий, ее простой наряд и выражение ее лица. Она знала, что выглядела теперь по-иному, куда жестче, может быть, но остановив лошадь, все, что она сказала, было:

– Благодарю за встречу, лорд Старк.

– Добро пожаловать, ваше величество, – ответил он, и между ними легло молчаливое соглашение, что так они будут называть друг друга еще не долго. Они немного разговаривали в недели, последовавшие в дороге к Винтерфеллу. Они ехали куда быстрее, чем если бы ехала вся свита с полным облачением, но дни все же были долгими, тяжелыми и холодными. Молчание приносило одиночество, и в то же время облегчение. О чем они могли говорить? О его детях? О ее детях? О том, что она здесь, рядом с ним, только потому, что ее сын украл его дочь, приведя к одному восстанию, и этих восстаний могло быть не одно?

Большую часть времени она проводила, разглядывая окрестности, которые кому-то другому могли показаться совершенно обычными, но это были самые дальние от Красного замка края, что она когда-либо посещала, и когда-либо будет. Одна никогда не видела таких широких просторов дикой земли, со столь малыми и редкими замками и распаханными полями. Никаких постоянных наблюдательных башен, замков или даже маленьких городков на горизонте. Только горы, леса и долины. Это не должно было удивлять: она всегда знала, что Север существовал, изучала историю и географию всех Семи Королевств, когда была маленькой, и все же она была ошеломлена, увидев все это своими глазами. Она всегда чувствовала себя маленькой, крошечной в окружении двора, столицы, и ожиданий, повешенных на нее, но здесь она чувствовала себя маленькой совсем по-другому. Все это существовало еще задолго до Эйгона и его сестер. И все это будет существовать еще долго после того, как сгинут она и ее потомки.

Когда она впервые увидела Винтерфелл, шел снег. Снежинки падали в ее волосы, когда она отбросила капюшон, и она уже дрожала, когда они проезжали в ворота. Она едва успела разглядеть окрестности, все вокруг было белым и серым. Почти кружилась голова, и она едва не упала, спешиваясь, но лорд Рикард был рядом, бесстрастно протягивая ей руку. Он не смотрел на нее, он смотрел на собравшихся снаружи жителей замка, сжавшихся от сурового ветра.

Последовало несколько быстрых реверансов, но в основном все открыто смотрели на нее, и раздавались шепотки, неразличимые от ветра и снега. Молодой мужчина, стоявший рядом с рыжеволосой женщиной должно быть был Эддардом Старком, женившимся на Кейтлин Талли вместо своего брата. Худенький мальчик рядом с ними, который как будто недавно начал резко расти, скорее всего, был юным Бендженом.

– Мой лорд-отец, ваше величество, – начал Нед Старк. Его лицо было длинным и мрачным, и так похожим на Брандона, что это почти пугало, но в нем недоставало огня его брата, и он был ниже ростом, более крепко сбит. – Винтерфелл ваш.

– Леди Кейтлин проводит вас в ваши комнаты, – сказал ей Рикард Старк. Рейла отпустила его руку. Он, казалось, не мог насмотреться на своих сыновей, и она подумала, что не только она рассталась со своими детьми. Он никогда не увидит Брандона и Лианну, и их судьба была более жестокой, чем у Визериса.

Кейтлин Талли, теперь Кейтлин Старк, была куда более добросердечной, чем могла бы быть. Она выглядела решительно уверенной, старалась объяснить Рейле план огромного замка, показывая ей, какие теплые на ощупь стены.

– У них есть теплицы для выращивания пищи зимой, и горячие источники в богороще прекрасны, – говорила Кейтлин открытым тоном юной жены, полной надежд.

Рейла подозревала, что она беременна, пусть это не было еще видно – по тому, как она колебалась на лестнице, сдерживая свои быстрые шаги и осторожно поднимаясь на каждую ступеньку. Эйрис часто запрещал ей вообще пользоваться лестницами, и делать вообще что-либо, кроме того, чтобы сидеть и стоять, когда она была беременна.

Конечно, это не мешало ему призывать ее по ночам, пусть в первые годы у него были любовницы, чтобы ими заняться. Ему никогда не нравилось, как она выглядит обнаженной, когда была беременна. Для того, кто так наслаждался обществом женщин, в некоторых вещах Эйрис был брезглив. Он кривился от отвращения, когда она пыталась сама кормить своих детей.

Пока служанка помогала ей снять плащ и запачканные грязью сапоги, Кейтлин задержалась в дверях.

– Мы увидимся сегодня на церемонии, – сказала Рейла, как она надеялась, мягким тоном, давая ей повод удалиться.

– Вы выйдете замуж в богороще, ваше величество, а я выходила замуж в септе моего отца, но Нед… – она быстро поправилась. – Лорд Эддард сказал, он собирается попросить отца построить здесь септу. Чтобы мы с вами могли молиться нашим богам.

Это было трогательно, в какой-то мере. Рейла слышала, что Нед Старк был куда спокойней и уравновешенней своего старшего брата, но она не слышала ранее о его доброте.

– Это очень заботливо с его стороны, – сказала она, и добавила, – вы можете звать меня леди Рейла, или просто Рейла, Кейтлин. Я знаю, мы не знаем друг друга, но скоро узнаем.

Кейтлин поколебалась, но согласно кивнула и удалилась. Рейла представилась стайке заметно нервных служанок: если она хочет заслужить доверие или хотя бы принятие жителей замка, то следовало начать с служанок, и она спросила их имена, надеясь запомнить их. Они нарядили ее в свадебное платье, которое она привезла с собой, аккуратно упаковав. На первую свадьбу она надела самый возможно чистый белый цвет, то платье пришлось сшить всего за пару недель до свадьбы, чтобы оно сидело на ее маленькой фигурке.

Теперь она больше не была ребенком, и на этот раз она не надела белое, вместо этого выбрав серебристо-серый цвет, платье было очень простое, без фаты. Вместо этого она собрала волосы назад, в металлическую сетку, украшенную маленькими жемчужинами, и внимательно оглядела себя в зеркало, стараясь пригладить любые линии. Она не собиралась входить в богорощу, выглядя, как перепуганный призрак. Пусть для нее все это было внове, она должна была выглядеть спокойной, беззаботной. Она должна была оставаться королевой, пусть здесь она ей не была.

К тому времени, как она вошла в богорощу, было темно, и странные деревья и слой снега на земле освещались факелами. Нед Старк сопроводил ее к своему отцу, который ждал у чардрева, потому что с ней не было отца или другого родственника мужского пола, который мог бы это сделать. Все вокруг было ненормально тихим, даже в самых благочестивых септах бывало шумнее. Луна висела наверху, тихая и бледная.

– Кто идёт предстать перед божьим ликом? – спросил лорд Рикард, и она почти вздрогнула, но сдержалась, глядя прямо на него.

– Рейла из рода Таргариенов пришла, чтобы выйти замуж, – его сын, вскоре ее пасынок, ответил неловко. – Взрослая и расцветшая женщина, законнорожденная и благородная, она явилась просить благословения богов. Кто пришел, чтобы взять её в жены?

Рейла не смотрела на окружающих и их лица, которые заметила, пока шла к дереву – некоторые были злы и раздражены, некоторые неловки и полны сочувствия, некоторые не смотрели на нее вовсе – но она почувствовала, как все они затаили дыхание, словно удивлялись, действительно ли это происходит. Таргариен и Старк. Никогда. Однажды это обещали, но этого никогда не случалось…

– Рикард из рода Старков, лорд Винтерфелла и Хранитель Севера, – сказал Рикард. – Я беру ее. Кто отдает ее?

Она почувствовала, что Нед Старк смотрит на нее, он открыл было рот…

– Рейла из рода Таргариенов, – громко и четко провозгласила Рейла, ее голос звенел в ночи. – Вдовствующая королева Семи Королевств, будущая леди Винтерфелла.

– Берете ли вы меня в мужья? – серые глаза Рикарда не отрывались от ее лица.

– Да, – сказала Рейла, прежде чем успела о чем-нибудь подумать. – Я принимаю вас как своего лорда и супруга.

Она ожидала, что на плечи ей накинут плащ, но с начала они преклонили колени перед деревом. Снег стал просачиваться через ее юбку, но она закрыла глаза и постаралась подумать о чем-то другом. Она думала об открытых дорогах, о горах, реках и деревьях. Думала о том, как она плакала, пока ее глаза не покраснели и опухли перед ее первой свадьбой, и ей пришлось прикладывать к ним холодные мокрые тряпки наутро, чтобы выглядеть прилично. Теперь ее глаза были сухими.

Они оставались сухими, когда они встали, и он обернул ее в тяжелый плащ с рычащим лютоволком на спине. Как она читала, на Севере было принято, чтобы жених нес невесту на пир, но в этот вечер не было пира, вместо этого они прошли рядом в зловеще тихий замок. Она поужинала несколько часов назад, как и он. Теперь оставалось только закрепить брак. Они, к ее облегчению, пошли к его спальне. Значит, ее комната будет убежищем от всего этого. Лучше оставить все воспоминания там.

Он вышел в смежную комнату, чтобы дать ей переодеться , и две поджидавшие их служанки сняли и свернули плащ и помогли ей снять платье. Она приняла ванну меньше часа назад – церемония была куда короче, чем она ожидала, и ее волосы все еще были влажными. Она провела руками по их длине, и служанки попрощались и вышли. Она осмотрела постель. Здесь ли он спал со своей первой женой? Она очень мало знала о покойной леди Лиарре. Была ли она горячей и упрямой, как ее старший сын и дочь? Или она была тихой и отстраненной, какими казались ее младшие сыновья?

Любили ли они друг друга?

Но она знала, что во многих браках очень мало места остается любви. Этот вряд ли будет уникальным. Она подумала о Визерисе, и ей захотелось плакать, но он сглотнула комок в горле. Она была сильной до сих пор. Она вынесет еще немного. Дверь скрипнула, и Рикард снова вошел в комнату. Рейла опустила руки по бокам и быстро глянула на него, прежде чем снова уставиться на постель, ожидая. По крайней мере, не было церемонии провожания в постель. Она помнила ту, на своей первой свадьбе. Мальчики и мужчины, что несли ее в спальню, казались почти пристыженными. За ее юность или потому что она выходила замуж за собственного брата, она не была уверена.

– Я попрошу вас закрепить брак, – сказал Рикард. – Но после того… – в первый раз на ее памяти он заколебался, его челюсть сжалась, и он продолжил. – Я не женился после смерти Лиарры, потому что не видел необходимости. Она подарила мне четверых детей. Я не хотел, чтобы другая женщина заняла ее место. Я знал с тех пор женщин, но никогда не думал, что снова женюсь.

– Вы были хорошим и гостеприимным хозяином, милорд, – тихо сказала Рейла. – Я отдаю должное вашему дому. Благодарю вас за то, что приняли меня у себя.

– Вы не гость, – ровно сказал Рикард. – Теперь вы леди этого замка. Вы примете этот долг. Если вы желаете фрейлин, я попрошу о них своих знаменосцев. Вы можете выбрать собственных служанок. Вы здесь не пленница. Вы можете ходить куда угодно в Винтерфелле и говорить с кем пожелаете.

– Благодарю вас, – снова тихо сказала она.

– Не благодарите, – коротко ответил он. – Это ваше право.

А теперь о его праве, подумала она, и понадеялась, что он не видел, как дрожали ее руки, когда она быстрым движением сняла сорочку. Она предпочитала сделать это сама, чем позволить ему. Этот урок она хорошо выучила от Эйриса.

Рикард смотрел на нее, когда она быстро прошла к постели и забралась на нее. По крайней мере это будет быстро. Он мог не ненавидеть ее, но и любви он к ней не испытывал, и хотя она знала, что все еще была привлекательной женщиной, она уже давно не была свежей юной девой. На ее теле оставались следы растяжек. И другие следы…

– Стойте, – вдруг сказал Рикард, прежде чем она успела лечь. Она застыла, обнаженная, стоя на коленях на кровати, одной рукой держась за подушку. Она хотела сесть и поджать под собой ноги, прикрыть руками грудь, но он был ее мужем, и он велел остановиться, и хотя она не считала его чудовищем, она не осмелилась ему противиться, даже в малости.