Текст книги "I was whole, whole I would remain (ЛП)"

Автор книги: dwellingondreams

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Они покрыли ее руки, и она в неверии поднесла их к глазам. Когда она снова посмотрела на волка, он исчез. Она закричала и поднялась на ноги, но его нигде не было. Не было крови. Не было роз, только те, что гнилыми и склизкими пристали к ее рукам. Она зарыдала и попробовала вытереть их о рубашку, но они не пропадали. Она упала на колени в снег, и его холод теперь колол ее, она чувствовала, как немеют пальцы на руках и ногах.

– Вернись, – попыталась она крикнуть. – Пожалуйста, вернись… – но на ветру не раздалось звука. Она не слышала воя вдали, как бы не прислушивалась.

Тень пролетела над ней, огромная и темная, и она посмотрела вверх и открыла рот, чтобы закричать…

В подушку. Лианна с ужасом проснулась. Она приподнялась на четвереньки, сжимая пальцы в мягкую постель. Снаружи было до сих пор темно, должно быть уже миновала полночь, но до рассвета было далеко. В ее животе было знакомое и все же такое странное ощущение, она положила на него руку. Один из мейстеров предположил, что она беременна уже шестнадцать недель. Может быть, это уже шевелился ребенок, это странное, почти порхающее чувство, что она испытывала последние несколько дней, а может быть это было просто воображение. Ей говорили, что многие матери не чувствуют своих детей даже до пятого месяца.

Она хотела бы ненавидеть ребенка, и часть ее ненавидит, подумала она, та часть ее, что в бешенстве и ярости – она всегда знала, что однажды у нее будут дети, что этого от нее ждали, как и брака, но не так. Ни за что не так. Что она скажет ребенку? Его происхождение всегда будет ее позором. Она никогда не сможет смотреть на своего ребенка – ребенка Рейгара – и не видеть его, не вспоминать это все. Ей будет девяносто лет и она будет стара и слепа – и все равно это будет как удар ножом в живот. Она хотела его ненавидеть, эту частицу, ну, теперь больше, чем частицу, это семя, это, неважно, как это называют. Но она не ненавидела, во всяком случае по-настоящему.

Часть нее хотела снова видеть глаза Брандона, и неважно, как это будет больно, и если она сможет видеть их на лице ее ребенка, на лице Старка – но даже если и так, что с того? Важно ли, как он будет выглядеть, если это будет Уотерс, выращенный в Красном замке, запертый для подготовки к какой-то великой, невозможной судьбе? Однажды она думала, что эта мысль порадовала бы ее, пусть немного. Идея, что ее ребенок, ребенок от ее плоти и крови, будет каким-то героем. Воинственной принцессой, как говорил Рейгар. Но не теперь. Не теперь, когда это стало реальностью. Она не хотела, чтобы это была дочь. Она не хотела, чтобы он был прав. Она хотела, чтобы все это было ложью, ошибкой, фарсом.

Она хотела сына, который будет похож на брата, которого она потеряла, на брата, которого практически убила сама – Брандона, она хотела, чтобы вернулся Брандон, она хотела, чтобы он вернулся, даже если бы он ее ненавидел, даже если бы никогда не пожелал ее больше видеть, она просто хотела, чтобы он снова был здесь, в этом мире. Она хотела вернуть Брандона, Неда и Бена. Она хотела вернуть отца. Она хотела назад Винтерфелл, Старую Нен и богорощу. Она хотела назад собак, с которыми они охотились, она хотела шепчущие сосны и холодные ночи, она хотела сказок при огне и пиры в их зале, она хотела вернуться домой. Но не могла. Все это теперь было для нее потеряно.

Она знала, что не может сидеть в темноте и жалеть себя. Она хотела Рейгара, разве нет? Она хотела великое приключение. Что ж, она его получила. Какой ценой? Она может ненавидеть себя, его или ребенка, которого он ей дал, всех. Вот сколько гнева накопила в себе Лианна. Она могла ненавидеть его за то, что лгал, как бы он не настаивал, что только пытался ее защитить, она могла ненавидеть себя, за то, что ее так легко оказалось провести, за то, что была так эгоистична – и она могла ненавидеть ребенка за то, что он существовал, как безусловное подтверждение успеха Рейгара. Его третья голова. Дети – не символ, хотела она ему сказать, сказала ему она.

– Что, если это мальчик? – дразнила она его пару дней назад, раздраженная тем, что сир Джейме, который казался ее последним другом, уехал. Прошло меньше недели, как он отбыл на Золотой Зуб, одетый в красное и золотое, а не белое, и две недели с тех пор, как Джон Коннингтон пошел на Эшфорд. – Что, если это не твоя Висения? Ты напишешь себе новое пророчество?

Она очень рисковала, насмехаясь так над королем, но извращенная часть ее почти надеялась, что он причинит ей боль, сделает что-то по-настоящему ужасное, но Рейгар никогда не клевал на приманку, только смотрел на нее, как на немного раздражающего ребенка, которого надо спокойно отчитать.

– Мы с тобой оба знаем, что ты подаришь мне дочь, – просто ответил он, почти позабавленный ее дерзостью, ее яростью. Как будто она пыталась отложить что-то, что не могло быть остановлено. Лавину. Наводнение. Восход и закат солнца.

О, у него была для нее тысяча извинений после смерти Брандона, когда она не могла встать с постели, отказывалась есть, пить или мыться, когда хотела умереть, хотела заснуть и больше не проснуться. Он пытался обнять ее тогда, и много раз позже, пока она не вскочила однажды, вырываясь, отбиваясь, крича ему, чтобы он отпустил ее, чтобы ушел. В эти самые темные дни она расцарапала ему лицо, едва не выцарапав глаза, бросила в него тяжелую вазу, полную увядших цветов, кричала и кричала, пока не охрипла, забиваясь в угол, плюясь и шипя на него, как дикое животное.

Она почти убедила себя, что она должна убедить его, что он ничего не добьется, оставляя ее рядом с собой. Что он отпустит ее, отправит ее домой. Короли всегда устают от любовниц. Конечно же, так будет лучше для всех. Пусть он увидит, что здесь ей не место, что она никогда не простит его, не простит себя, что она не была настоящей леди, что она была такой же дикой, как двор шепотом называл Брандона. Волчья кровь. Ее брат не был галантным рыцарем. Он не клялся защищать слабых и невинных. Единственные клятвы, что приносил Брандон, были клятвы себе, Северу, Винтерфеллу. Чтобы напомнить южанам, что зима кусается, даже весной.

А потом они узнали, что она беременна, и Лианна поняла, что надежды нет. После этого снова пришли слезы, и Рейгар сидел у ее постели и держал ее за руку, и обещал, что если она действительно захочет уехать, после рождения Висении, то он посадит ее на корабль и отправит, куда она захочет. Куда угодно.

– Я люблю тебя, – сказал он, – и часть меня умрет, если я отпущу тебя, но если ты не сможешь быть здесь счастлива, я не стану заставлять тебя остаться. Но Висения должна остаться здесь. Ты сможешь ее навещать, когда захочешь, Лия, но наш ребенок должен вырасти в Красном замке, рядом с ее братом и сестрой.

Итак, она могла уехать. После рождения ребенка. И она не могла забрать его с собой. Может быть она действительно его возненавидит, когда он родится, и будет только рада уехать. Может быть. Женщины часто рожают детей, которых не хотят. И все равно любят их. Она помнила, что однажды сказала Старая Нен, что дети держат сердца своих матерей в их маленьких кулачках. Она представила себе, как ребенок выжимает ее сердце насухо, разбивая его на тысячи кусочков. Как кто-то может оставить свое сердце, даже если от него мало осталось?

Она подумывала что-нибудь с собой сделать. Это было бы не трудно, найти острый кусок стекла или металла и порезать себя однажды ночью. Или выброситься в окно. Или броситься со ступеней. О ней ведь тогда сложат песни, разве нет? Бедная безумная Лианна Старк, сошедшая с ума от горя. Она подумала, что тогда Рейгар наконец-то придет в ярость, увидев ее безжизненное тело. Но он все равно ничего не поймет, подумала она. Не поймет. И она не хотела умирать. У нее просто не было ради чего жить. Она выбралась из постели, сбросила сбившиеся простыни и налила себе кубок воды.

Лианна пила, когда услышала в коридоре шум. Дверь ее спальни не была заперта, и по ночам у нее не стоял стражник – вместо того выходы и выходы в Девичий Склеп охранялись днем и ночью, и ей не разрешалось покидать здание без Королевской гвардии или самого короля, только не после двух неудачных попыток побега. Она осторожно приоткрыла дверь, все еще держа в руках кубок с водой, и жалея, что с ней нет ее меча. Может быть это была просто кошка. В Красном замке их было полно. Пухлая серая полосатая часто бродила по Девичьему Склепу – Лианна стала называть ее Дейной, в честь Дейны Непокорной.

Но шум был не от кошки. Это был Визерис. Лианна некоторое время ошеломленно смотрела на мальчика, и казалось, он тоже был удивлен ее появлением.

– Как ты сюда попал? – спустя секунду хрипло спросила она.

– Стражник спит, – Визерис зевнул, потирая глаза. – Я искал матушку.

– Ты же знаешь, что твоей леди-матушки здесь нет, – настороженно сказала Лианна. Она не много общалась с королевскими детьми. Время от времени она слышала истерики Визериса – мальчик уж точно умел покричать – но в темноте он был не испорченным маленьким принцем, а крошечным и худеньким семилетним мальчиком, отчаянно скучавшим по матери.

– Я знаю, – Визерис пожевал нижнюю губу. – Она мне приснилась, вот и все, и я подумал, может быть…

– Ты подумал, что может быть сон был реальным, – Лианна шагнула к нему. – Покажи мне спящего стражника.

Стражник больше не спал: он выпрямился и бормотал под нос, потирая руки, стараясь разбудить себя. Лианна знала, что ей не стоило надеяться. Для маленького мальчика, вроде Визериса, который знал каждый угол и закуток Красного замка, сбежать из своей спальни посреди ночи было легко. Его отсутствие в итоге заметят, когда проснется его септа, но он не собирался сбежать, просто побродить, как это делают дети. Понадобилось бы куда больше удачи, чтобы дойти как-то до конюшен, проникнуть мимо конюхов, украсть лошадь и… И что потом? Скакать к воротам и требовать, чтобы их открыли?

Даже если бы каким-то чудом или поворотом судьбы она сумела выбраться, она не продержалась бы долго, безоружная, неподготовленная, беременная. Это просто детский каприз. Она отошла от угла, из-за которого они выглядывали, и столкнулась с Визерисом, который слабо отстранился, почти снова уснув. Лианна неуверенно взяла его за руку и повела обратно в глубину Девичьего Склепа. Лунный свет лился в высокие окна, падая заплатками на покрытый плитами пол. Ее босые ноги шлепали рядом с его. Краем глаза она смотрела на него, с его длинными бледными волосами он выглядел как маленький Рейгар, только если присмотреться, можно было увидеть, что лицо было тоньше, уже, черты лица были острее и угловатее.

Она завела его в свою комнату, не зная, что еще делать.

– Я хочу пить, – пожаловался он, и она отдала ему остатки воды, и сидела на кровати, глядя, как он жадно глотает. Если закрыть глаза, она снова могла представить себя маленькой девочкой, засидевшейся допоздна с Беном, хихикая и шепотом рассказывая друг другу истории про призраков, про давно уже мертвых Старков. Закончив, Визерис опустил кубок, обхватил себя руками и уставился на нее.

– Ты знаешь, кто я? – спросила Лианна.

– Да, – он по-детски нахмурился. – Я не глупый. Ты леди Лианна. Любовница моего брата, – она задумалась, знает ли он, что это значит. – Ты с Севера, – сказал Визерис. – Туда уехала моя мать. Рейгар не дает ей вернуться. Я его ненавижу, – и он топнул босой ногой по полу, чтобы показать это. – Теперь ей приходится жить с волками.

– Они не на самом деле волки, моя семья, – сказала Лианна, все же ощущая укол вины. – Это просто наш герб. Мы не… В Винтерфелле нет диких животных. – Больше нет. Она подумала о своем отце, женившемся на Рейле Таргариен. Он был человеком слова. Она не думала, что он будет дурно обращаться с вдовствующей королевой. Но как она чувствовала себя, зная, что не сможет вернуться домой? То же самое и с Лианной, но Лианна не оставила позади ребенка. Пока еще. Ее рука коснулась живота, и Визерис заметил.

– Люди говорят, ты ждешь ребенка, – обвинительно сказал он.

– Жду, – тон Лианны был ровен и мертв. – Ребенка короля.

– Это глупо, – Визерис не пришел в восторг. – Вы даже не женаты.

Лианна рассмеялась, сильно и визгливо, и это, кажется, его напугало: он отдернулся.

– Надеюсь, это будет мальчик, – сказал он более покладистым тоном. – Мальчики лучше, кроме Рейнис. Она мне нравится. Я подарю ей котенка, – похвастался он.

– Правда? – глаза Лианны были мокрыми, она быстро вытерла их, и он не заметил. – И как же тебе это удастся, мой принц?

– У одной кошки с кухни будут котята скоро, и я отдам одного Рейнис, – с гордостью объяснил Визерис. – И себе одного возьму. Мы назовем их в честь драконов. Только в честь самых лучших. Как Балерион, Вхагар и Мераксес.

Она выучила этих драконов, когда была маленькой. Рейгар думает, что пробудит таких однажды. И также думал его прадед, и все кончилось бедой.

– Это кажется прекрасным подарком.

– Мой брат дарит тебе подарки? – Визерис стал смелее, усевшись в кресло у окна и свернувшись, будто сам был котенком.

Лианна некоторое время смотрела на него, потом неуверенно кивнула.

– Да. Очень много.

Спасение от гнева Эйриса и венок из синих роз в Харренхоле. Свободу от Роберта и новую клетку в Дорне. Его любовь и его ложь. Песни. Столько песен. Мертвых людей. Которых было больше, чем она знала. Кровь Брандона на полу тронного зала. Ребенка в ее животе, который может оказаться дочерью, а может и сыном. Подарок ли это, даже если она не хотела этого? Она не могла решить. Визерис смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Они были такого красивого цвета лаванды, светлее, чем у Рейгара. У ребенка могли быть такие же. Эта мысль тяжким грузом легла ей на грудь.

========== Джейн II ==========

283 З.Э. – Грифоний Насест.

Джейн пыталась перечитать письмо Станниса, но вопли маленькой Алинн Коннингтон были невыносимы. Мать ребенка, леди Алис, как могла пыталась ее успокоить, но визг Алинн эхом отражался от стен круглой комнаты в башне. Младшие сестры лорда Роналда, леди Кира и леди Арвин, опустили свои вышивки, вздрагивая и гримасничая. Маленький Раймунд, второй сын Роналда и Алис, маленький мальчик четырех лет, зажал уши ладонями, позабыв о своих деревянных кубиках на полу.

Иногда Джейн задавалась вопросом, что может быть ее присутствие беспокоит ребенка. Это была чистая чепуха, потому что Алинн Коннингтон была годовалым младенцем, а потому представления не имела, что ее семья теперь пленники в собственном доме, но мысль все равно колола ее. Разве Джейн не заявилась сюда сразу после битвы у Грифоньего Насеста? Когда Джейн въехала в ворота, она обнаружила людей Роберта пьяными и шумными, а дамы Коннингтон стояли плотной напуганной стайкой в зале, стараясь изо всех сил не обращать внимания на шуточки и свист, направленные в их сторону.

На этот раз Станниса найти было просто, он о чем-то яростно спорил с напуганным стюардом замка, вместо того чтобы присоединиться к общему веселью. Казалось, он был шокирован при виде нее, но Джейн продолжала серьезно относиться к своим брачным клятвам, и по ее мнению, восстания дела не меняло. Куда он поедет, она последует за ним, нравится это ему или нет. Кто станет ее останавливать? Ее лорд-отец или братья? Они все были среди торжествующих солдат, вкушающих вино и пищу Коннингтонов.

– Что ты здесь делаешь? – потребовал он ответа, когда она спешилась и сняла перчатки для верховой езды.

– Добрый вечер, муж мой, – поприветствовала она, сделав вид, что не услышала, и заявила о своем деле. – Радостно видеть, что я еще не вдова. Ты же скажешь Роберту, чтобы он передал дам мне, ведь так? Я не позволю, чтобы о моем муже и его брате говорили, что они ведут армию насильников.

Пока они говорили, один из более смелых солдат пытался схватить Арвин Коннингтон за руку. Джейн напряглась, стараясь успокоить внезапное биение ее сердца, руки сжались в кулаки, и ей хотелось одновременно схватить кинжал пьяницы и сбежать.

Он посмотрел в том же направлении, помрачнел и выкрикнул несколько приказов, и так Джейн оказалась надсмотрщицей женщин и детей Коннингтонов на последовавшие за победой недели. Лорда Роналда и его старшего сына, Роннета, мальчика девяти лет, отправили в Штормовой Предел, в качестве пленника и пажа, соответственно, а Роберт со своими людьми направился к Летнему Замку, вместе со Станнисом, где они одержали еще одну решительную победу. Теперь Штормовые Земли были объединены, едины под знаменем ее деверя, и было решено попытаться захватить Эшфорд, надежную защиту против Простора.

Теперь она уже больше месяца не видела своего мужа, и две недели не получала от него вестей. Его последнее письмо было характерно для него коротким. Оно сообщало, что они не добились успеха в захвате Эшфорда, что битва была короткой и не принесшей победы ни одной стороне, что они потерпели минимальные потери, и что Роберт отступает к Бронзовым Вратам. Вторжение Простора было неминуемо, и Станнису приказали держать Штормовой Предел. Корабль повезет их на север по побережью по его возвращению. «Твои отец и братья живы, полагаю, ты в порядке» – в этих словах было столько же любви, как в их прощании. Джейн могла себе представить, как он скрипел зубами, выводя эти буквы.

Станнис, казалось, не знал, что с ней делать, и очевидно надеялся, что она останется в Каменном Шлеме, терпеливо ожидая его возвращения, возможно сидя у окна и делая, что там себе воображал Станнис, делали женщины. Казалось, он считал женский пол странными и недостойными доверия существами, которые живут только чтобы бесить мужчин и, иногда, следовать за ними на поле боя и ослушиваться приказов своих супругов. Джейн думала, что должна была больше оскорбиться его холодным проявлениям любви (вернее, их полным отсутствием), но она могла признать, что во время войны и смуты даже лучшие из мужчин могут быть не лучшими мужьями.

Договоренности об их неясных, часто сбивающих с толку делах их молодого брака можно было отложить на более мирные времена. И все же, Джейн ненавидела ждать, как и не нравилась ей идея, что Штормовые Земли захватит Простор, но несомненно, еще не все потеряно. Пираты бороздят для них узкое море, пусть это и почти опустошило казну дома Баратеонов (и дома Сваннов). У них были наемники и межевые рыцари из Речных Земель, Королевских Земель, Простора, и даже большая группа с Севера. Их дело было правое, и, если даже Роберт потерпит поражение, остальные Семь Королевств все равно не скоро позабудут ревущую бурю стали, которая поднялась, когда так оскорбили дом Баратеонов и их знаменосцев.

Конечно, подумала она, вставая, сжимая потрепанное письмо и выходя из комнаты, все это было приятно думать при свете дня, когда она в безопасности, а ее муж жив. В темноте ночи, когда она в одиночестве лежала в постели, она и вполовину не была так дерзка и полна надежд. Она думала, она знала, что это не кончится ничем, кроме кровавой бани, что пусть даже у Роберта будет шанс сразить Рейгара Таргариена, это не спасет их от Простора, от Дорна, от остальных Семи Королевств, отказавшихся присоединиться к делу Роберта. Она думала, что дом Баратеонов в итоге может закончить кучкой лишенных головы тел, а она… Ну, она же теперь Баратеон, ведь так?

Но, твердо сказала она себе, ничто из этого не в ее власти. Ей не будет пользы постоянно изводить себя страхом и беспокойством, днем и ночью. Она не может поменять течение войны, не может ворваться в бой верхом на лошади, с мечом в руке, не может указывать войскам, куда идти и что делать. Таков был корабль, на который она погрузилась, и он уже отплыл, к добру или худу, и она будет цепляться за мачту сквозь самый сильный шторм, даже когда их разобьет о камни, и… Что ж, ее запомнят, как верную жену и достойную леди. О ней скажут, что леди Джейн была верна себе до последнего, и вела себя как подобает даме из рода Сванн и рода Баратеон.

Ей всегда нравилось ходить по крепостным стенам, и это она делала теперь, наблюдая, как солнце тонет в море на горизонте, продолжая сжимать в руках письмо Станниса, чтобы его не унесло ветром. Штормовой Предел они будут удерживать вместе. Он не сможет отправить ее назад в Каменный Шлем. Она не ребенок, которого можно приказать отправить домой, ложиться спать. Он был рожден, чтобы сражаться и отправлять правосудие. Она была рождена, чтобы управлять замком, пусть даже во время осады. Она была ему нужна, хотел он это признать или нет. Кроме того, подумала она, у них нет детей, о которых нужно было беспокоиться. Несмотря на грубые шутки Роберта и сплетни, их брак не остался незакрепленным. Может быть, он не был закреплен с… воодушевлением, но они оба сделали то, что им полагалось.

Еще есть время, коротко сказала она себе. Они оба молоды и здоровы, и все случится, когда пожелают боги. Может быть оно и к лучшему, что она не забеременела сразу. Война и одновременная беременность было бы огромным испытанием для любого. Да будет воля Семерых, все закончится, и они оба будут старше и мудрее, и тогда будут готовы иметь сыновей и дочерей. Она спросила Станниса, как бы он назвал сына, когда они напряженно лежали рядом в постели, и, хотя он сказал ей, что было очень глупо это обсуждать, пока собственно сына еще не существует, после долгого молчания он произнес, скорее себе, чем ей: «Стеффон» – и на этом было все.

Джейн всегда нравилось это имя.

Она все еще стояла на крепостных стенах и разглядывала красные скалы и бьющиеся о них волны, когда вдруг раздались крики.

– Знамена Баратеонов! – прокричал стражник, и она побежала вниз к привратному дворику по узкой лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пока ворота открывались. Станнис вернулся с небольшим отрядом: не более пятидесяти человек, прикинула она, пока они въезжали в ворота. Джейн стояла, прижавшись спиной к стене, привыкая к резким звукам, потом вздохнула и пошла к своему лорду-мужу, который стоял у повозки. Бросив взгляд, она удивилась виду чего-то покрытого под ней, а потом ее ударил запах.

Джейн немедленно отступила, и Станнис наконец заметил ее.

– Ты привез мертвых? – спросила она, нахмурившись. Она не понимала, почему… Муж посмотрел на нее, потом откинул покрывало. Тело все еще было в красных доспехах, шлем покрывал то, что было ужасной раной на голове. Но то, что осталось от огненно-красной бороды, не давало усомниться. Каждый, кто хоть раз видел Джона Коннингтона, узнал бы его сразу.

– Роберт настаивал, – тон Станниса намекал, что если бы не его долг перед братом, он бросил бы труп гнить у какой-нибудь дороги. – Коннингтон сражался храбро, сказал он. Пусть его кости вернут его людям. – Он снова накрыл труп.

Джейн с трудом подавила тошноту.

– Я скажу женщинам, – быстро сказала она. – Лучше бы им услышать это не от тебя.

Станнис нахмурился.

– Это мог быть и мой труп. Коннингтон думал покончить с домом Баратеонов при Эшфорде парой ударов меча. Он был дураком. Тарли жив для новых битв, как и большинство его людей.

– Храбрый дурак, – согласилась Джейн. Она взяла его за руку. – Мне повезло, что мой муж и храбр, и благоразумен. – Она бы быстро поцеловала его в щеку, если бы он был галантным, а она милой, но вместо этого она некоторое время посмотрела в его синие глаза и отошла. Все больше и больше жителей замка начали собираться, чтобы посмотреть на вернувшихся.

Она перехватила Алис на ступенях, это была маленькая женщина, досрочно поседевшая, с мягким ртом. Женщина все поняла по ее лицу, подумала она. Алис побледнела, остановившись перед Джейн.

– Что это? Вести из Штормового Предела? Мой муж, мой сын…

– Ваш кузен, – оборвала ее Джейн. Не было мягкого способа это сказать. – Лорд Джон пал в битве при Эшфорде, миледи. Его… Его тело доставили для подобающих похорон.

Алис ахнула, прижав руку ко рту и посмотрела за спину Джейн.

– Его…

– Вы можете на него посмотреть, – Джейн пыталась быть мягкой. Селия или матушка лучше бы для этого подошли, подумала она. Она уже видела стольких мертвых. Теперь ее беспокоил только запах. В Королевском лесу люди падали вокруг нее, словно мухи, от рук рыцарей Королевской гвардии. Она видела, как сир Барристан убил шестерых, юный Джейме Ланнистер прирезал пятерых. Она все еще помнила, как улыбался мальчик, словно кот, игравший с мышами. Это должно было напугать ее, даму деликатного происхождения, но после пяти дней – после пяти дней она радовалась, видя, как их режут, словно животных. Ее слезы были от облегчения, а не ужаса или страха.

Алис прошла мимо нее, ее плечи тряслись от сдерживаемых рыданий. Может быть и к лучшему, что Роберт не приехал сам. Одно дело захватить замок и взять в плен семью его хозяев. Совсем другое выложить перед ними тела их родичей, пусть даже без злого умысла. Она не думала, что в этом был злой умысел – да, она не считала, что Роберт совсем не знает жестокости и злобы – таких людей не существует, во всяком случае, среди мужчин с недостатками Роберта, но насколько она его знала, он всегда уважал своих врагов. За исключением Рейгара. Она слышала от него столько проклятий в сторону нового короля, что даже ведьма бы озадачилась.

Этим вечером она оставила дам Коннингтон ужинать без нее, понимая, что им не захочется вести вежливую беседу с женщиной, чей муж вернулся из битвы с телом их кузена. Вместо того они со Станнисом перекусили вместе впервые с самого дня свадьбы. Джейн возилась с едой, не желая его допрашивать, но и не имея охоты сидеть в напряженном молчании, хотя Станнис, казалось, ничего против тишины не имел.

– Рада, что вы с Робертом не были ранены, – сказала она наконец, решив, что это замечание споров не вызовет.

– Он приказал мне командовать тылом, – прямо сказал Станнис. – Роберт предпочитает сам вести войска в битвы. Слишком много славы, чтобы кому-то уступать.

Джейн не знала, сарказм это был или нет.

– Может быть ты и не сражался в авангарде, ты делал свое дело. Даже для проигранной битвы это был бы достойный уважения поступок.

– Достойные поступки войну не выигрывают, – Станнис посмотрел мимо нее в окно, где загорелись первые звезды. – Ходят слухи, девица Старк ждет бастарда Рейгара.

Джейн напряглась, опуская кубок.

– Роберт верит в это?

– Какая разница? – рявкнул Станнис. – Мы могли узнать, что девчонка давно мертва, и даже это его не остановило бы.

– Дело не только в ее добродетели, – ровным голосом ответила Джейн. – Он разорвал соглашение о помолвке между двумя великими домами – да еще и с вооруженным отрядом! Это все равно, как если бы он выкрал невесту со свадьбы в деревне. Если бы это была твоя невеста…

– Роберт не интересовался моими брачными планами, пока это не послужило ему на пользу, – пробормотал Станнис.

– О да, – ответила Джейн, стараясь как можно больше подавить насмешку в голосе. – Уверена, ты умирал от желания жениться, милорд.

– Я советовал ему принять предложение Ланнистера, – Станнис встал. – Ему всего-то надо было жениться на Серсее. Мы выглядим самыми большими дураками королевства, что упустили такой шанс из-за упрямства Роберта.

– Тайвину Ланнистеру верить нельзя, – заспорила она. – Если он так просто мог бросить Таргариенов после стольких лет рядом с Эйрисом, он так же быстро мог обернуться против тебя и твоих людей. Это могла быть уловка. Он мог предать вас в бою, передать Роберта в руки королю…

– Откуда тебе знать о Тайвине Ланнистере? – потребовал он. – Ты просто девчонка восемнадцати лет.

– Это не значит, что я не права, – она тоже встала, отодвигая стул со скрипом. – Слухи о том, что Лианна Старк беременна – это тоже может быть ложь Таргариенов. Они заявляют, что она беременна, надеясь, что Роберт сдастся.

– Ты не знаешь моего брата, – мрачно ответил Станнис. – Думаешь, Роберт принял бы объедки другого мужчины?

– Она человек, а не кусок мяса на кости, – голос Джейн щелкнул, как хлыст. Несмотря на всю свою гордость, Станнис выглядел пристыженным, щеки загорелись. – Но я понимаю, что может быть трудно такое принять. В конце концов, я ведь всего лишь девчонка восемнадцати лет.

Она ожидала, что они больше не будут говорить до самого отбытия в Штормовой Предел на следующий день, но к ее удивлению, ночью он пришел в ее спальню.

– Я нехорошо себя чувствую, милорд, – сказала Джейн, не отрываясь от книги. – Я не могу…

Он проигнорировал, забираясь в постель рядом с ней, и, к ее удивлению, больше ничего не сделал, только лег на спину и уставился в полог кровати. Джейн подняла голову от книги.

– Ты говорил мне в первую неделю нашего брака, что предпочитаешь спать один.

– В той комнате разбито окно, – ответил он. – Сквозняк неприятен.

За какого ужасного лжеца она вышла замуж, почти с нежностью подумала Джейн. Как будто Станниса можно потревожить сквозняком. У него самого в венах лед. Селия однажды спросила, не приходит ли он к ней в постель в полной броне, просто на всякий случай. Джейн зло посмотрела на сестру, но потом рассмеялась, хотя и пыталась прикрыть смешок кашлем.

– Понимаю, – она закрыла книгу и затушила свечу. – Надеюсь, теперь тебе достаточно тепло.

На это он не ответил. Они некоторое время лежали в молчании, и Джейн сглотнула.

– Расскажи мне, как умер Коннингтон?

– Тарли подошел к Эшфорду раньше нас, был хорошо подготовлен, – резко начал он перечислять. – Роберт все равно попытался пробиться, и мы знали, что подходила остальная армия Тиреллов. Мы отошли меньше чем через четыре часа после начала атаки. Коннингтон погнался за нами с двадцатью всадниками. Он убил Кафферена и вызвал Роберта на поединок. Подумал, что покончит с восстанием здесь и сейчас.

– Роберт победил, – прошептала Джейн.

– Это было быстро, – ответил Станнис. – Коннингтон не был зеленым юнцом, но он был зол. Слишком зол. Человек, который позволяет ярости вести себя обречен. Роберт одним ударом выбил его меч, а вторым – пробил череп.

– Я слышала, Грифон был талантливым военачальником, когда не глупил, – Джейн осмелилась коснуться мужа рукой. Он не отстранился. – И близким другом короля. Рейгар будет в гневе.

– Роберт жаждет его гнева. Он хочет, чтобы тот выбрался из столицы и вышел на поле боя. Думаешь, он согласится на меньшее, кроме встречи с ним в битве?

– Нет, – она вздохнула, подумав. – Не думаю.

Она послушала его дыхание, ровное и медленное, и позволила далеким отзвукам волн убаюкать ее. Когда она проснулась перед рассветом, ее голова лежала у него на плече, и он не отстранялся.

========== Рейла VII ==========

283 З.Э. – Винтерфелл.

Рейла проснулась в одиночестве, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, почему. Спальня ее мужа была тиха и пуста, только огонь потрескивал за решеткой камина. Она подумала, что он должно быть разворошил его перед уходом. Только тогда она вспомнила, что Рикард должен был уехать на рассвете, он собирался в замок Сервин, чтобы встретиться с лордом Меджером относительно какого-то пойманного разбойника. Замок Сервинов был достаточно близко, и все же на дорогу туда и обратно понадобится целый день. Она присела, потирая глаза, и оглянулась на знакомую вмятину в постели рядом с ней.