Текст книги "I was whole, whole I would remain (ЛП)"

Автор книги: dwellingondreams

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Из Бронзовых Врат прибыл ворон с известием, что Рейгар Таргариен вел армию из Королевской Гавани в Королевский Лес. Джейн не была уверена, сколько займет времени стольким людям прочесать Королевский Лес. Они не просто ехали сквозь него, они его обыскивали. Это могло занять недели. Но однажды они найдут кого-то для битвы, будь это селяне, разбойники или Роберт и его люди. Шесть дней спустя, еще одно письмо. Роберт встал лагерем у Путеводной, не собираясь больше ждать Рейгара. Джейн знала о своем девере достаточно, чтобы понять, что терпение никогда не было его сильной стороной. А потом новостей не было. Ни от самого Роберта, ни от их союзников, ни от врагов.

Ничего.

Прошла неделя. Замок под осадой не получал вестей от своих знаменосцев. Тирелл устроил игру, обещая золотой дракон каждому умелому лучнику, сумевшему сбить ворона с неба. Никаких вестей морем. Флот Редвинов об этом позаботился. Когда пришли новости, их принес контрабандист, который (правильно) рассудил, что пусть они еще не голодают, но за рыбу, лук и новости снаружи они будут готовы хорошо заплатить. Джейн не было дела до лука. Им со Станнисом куда интереснее было, что за новости он принес из южного Королевского Леса.

– Он горит, – ответил человек, по имени Давос. – Небо стало черным, как ночью, когда я в последний раз его видел – никто не знает, кто запалил его, но сейчас все побросали мечи и вооружились лопатами, роя рвы, милорд.

Несколько дней спустя силы Тирелла вдруг отошли, бросая собственную осаду. Теперь уже слышались не только шепотки и бормотания. Мейса Тирелла сорвал бы с его удобного места под Штормовым Пределом только приказ короля, или же какая-то другая опасность. Он оставил у стен человек двести, не больше. Прошло время, и к ним пробился ворон. Джейн прочитала его из-за плеча мужа. Роберт возвращался в Штормовой Предел, вот все, что она смогла разобрать на обгоревшем пергаменте. Подписи не было.

Пять дней спустя шестьдесят человек под знаменами Баратеонов проехали через две сотни Тиреллов без борьбы. Кого бы Мейс вместо себя не оставил, он был еще слабее его. Люди в Штормовом Пределе радостно кричали, открывая двери, пока не увидели Роберта. Один из его оруженосцев, их кузен Эстермонт, сумел объяснить:

– Таргариен вызвал его на поединок, – сказал мальчик. Это мог быть Деннис, подумала Джейн. – Клянусь Семерыми, никогда не видел, чтобы Роберт так улыбался. Трудно было разглядеть из-за дыма, но они нашли друг друга и – он расшиб его копье, сокрушил его лошадь…

– Король мертв? – спросил Станнис сквозь стиснутые зубы, пока Джейн пыталась слушать одновременно его и мейстера Крессена, который перевязывал ужасные ожоги и раны Роберта, молясь себе под нос.

На это Эстермонт заколебался.

– Ты видел, что он пал? – рявкнул Станнис, и Крессен замолчал.

Джейн все поняла по лицу старика. Он любил братьев Баратеонов словно отец. Этот сын не проживет долго.

– Я видел, как он упал, – гордо, торжествующе сказал мальчик. – Роберт сам спешился, чтобы честно сражаться с ним на земле, это был благородный поступок…

– Падение с лошади – не смерть.

Мальчик – ребенок – засомневался.

– Но Роберт победил, – сказал он почти умоляюще. – Мы победили. Это был поединок один-на-один, Рейгар упал, и я не видел, чтобы он вставал.

– Они упали оба, – пробормотала Джейн. – Это не была решительная победа.

– Но мы победили, лес горел, и ублюдки горели вместе с ним…

– А когда огонь потухнет, они перегруппируются и пойдут на нас, – яростно перебил его Станнис.

Роберт застонал. Они замолчали. Крессен пошел за маковым молоком. Мальчик Эстермонт сбежал, не выдержав потока злых ругательств от Станниса. Джейн никогда не слышала, чтобы он так сквернословил. Она присела рядом с постелью своего деверя, пока ее муж отодвигал к стене таз, полный окровавленных бинтов и тряпок. Он громыхнул, и Роберт пошевелился, его глаза приоткрылись.

– Станнис, – в голосе Джейн не было просьбы. – Подойди сюда. Ты нужен ему. Я приведу Ренли.

Позже они все сгрудились вокруг постели.

– Я убил его, – хрипло повторял Роберт иногда. – Он мертв, ведь так? Я прибил ублюдка.

– Он мертв, – успокоительно сказала Джейн, – ты сделал это, ты победил, он мертв.

Станнис молчал, костяшки на его пальцах были белыми. Ренли сидел на краю кровати, насупленный, словно птичка, готовая улететь, стараясь не смотреть на ожоги Роберта.

– Хорошо, – сказал Роберт, улыбаясь посреди их лжи и слез.

Через некоторое время он назвал ее Лианной, умирающий человек, обманутый игрой света, видом худой темноволосой женщины у его постели, и Джейн не стала подходить ближе, чтобы он не разглядел ее карие глаза и кривой нос. Вместо этого она взяла его руки в свои – ее руки утонули в его ладонях.

– Ты нашел ее, – сказал Роберт Станнису. – Брат. Ты нашел ее. Мою Лианну. Я… – он закашлялся и задохнулся, и Ренли сгорбился и заплакал. – Я перед тобой в долгу.

– Нет, – сказал Станнис, и Джейн отчаянно посмотрела на него, быстро вытирая нос, и тогда он сказал. – Никаких долгов, Роберт. Все хорошо. Она здесь, с тобой. Мы все.

Это была и ложь, и доброта, и Джейн никогда не думала, что он мог быть способен и на то, и на другое.

– Я здесь, – солгала она Роберту, когда он начал замолкать. – Мы нашли друг друга, – она держала его за руки и смотрела на Станниса, говоря это. – Мы нашли друг друга, и все будет хорошо. Я обещаю. Мы победили.

– Я победил, – повторил Роберт, с сомнением, но все же улыбнулся. – Где Нед, Лианна? Он здесь?

Джейн не смогла найти слов, и тогда ответил Станнис, без какой-либо указки.

– Он едет, Роберт. Просто отдыхай. Скоро он здесь будет.

– Спасибо, брат, – синие глаза Роберта закрылись, чтобы никогда не открыться снова. Его большие, мозолистые руки расслабились в руках Джейн. После секундного колебания она их отпустила. Ренли теперь рыдал, и Джейн раскрыла объятья, позволяя мальчику плакать на ее груди. Она встала, почти поднимая его, и встал Станнис, накрывая тело брата простыней, и принял Ренли из ее рук. Она пошла за ними из комнаты, гладя темные локоны ее маленького деверя, убирая их с залитого слезами лица.

Наутро она села писать письмо.

========== Рейла VIII ==========

283 З.Э. – Винтерфелл.

Рейла закончила молитву в Сломанной Башне и обнаружила, что солнце уже встало. В последние несколько дней было тепло, необычно для северной весны. Она сбросила с плеч плащ и сложила его в руках, чувствуя, как солнечный свет согревает ее лицо. Она пошла было к комнатам Кейтлин, думая, что ей не помешала бы компания, но потом остановилась у богорощи. После нескольких секунд размышления она повернулась и вошла внутрь, закрывая за собой тяжелую дверь, и увидела, как в небо над ней взлетела стайка воробьев.

Она чувствовала, как в ней надежда билась со страхом. Надежда, что худшее было позади, надежда, что все наконец решено, что ее семья в безопасности, и страх, что это все лишь дурная шутка богов – старых или новых. Игра света, чтобы убаюкать ее, заставить верить в безопасность, а потом отобрать все одним ударом. Иногда Эйрис был к ней любезен, даже мил. Иногда он дарил ей подарки: драгоценности, платья, книги с молитвами и стихами, музыкантов, чтобы играть для нее, маленьких животных – певчих птичек, котят, щенят.

Он мог быть щедрым, по-своему, по-особенному. Но это никогда не длилось долго. Что бы он ей не дарил, все это он мог потом швырнуть ей в лицо или вырвать из ее рук. Неблагодарная, вот какой она была, когда менялось его настроение, потому что она недостаточно много улыбалась, слишком мало смеялась, говорила ему, что слишком устала, чтобы лечь с ним, или слишком много времени проводила с Рейгаром.

Мерзкая, неблагодарная, высокомерная, заставляла его злиться на нее. Эйрис никогда не хотел злиться. Он хотел, чтобы ему дали все, что он хочет, повязанное ленточкой.

– Ты считаешь себя лучше меня, сестрица? – ощерился он на нее однажды, швырнув книгу, которую подарил за два дня до этого, в огонь. – Бедная крошка Рейла, замужем за своим братом… Я король! – рявкнул он.

– Смотришь на меня, как будто я какой-то межевой рыцарь, бьющийся за твою благосклонность – я не ниже тебя! – бушевал Эйрис, едва не оплевывая ее. – Я сотворил тебя, все, что у тебя есть – все это дал тебе я! Ты должна благодарить богов каждый день, что родилась принцессой Таргариен, что родилась, чтобы быть моей женой. Ты должна стоять на коленях, благодаря меня!

Ты король, хотела она сказать. Король капризов, шлюх, вина и шелка. Король слюны, крови и мочи. Вот чего ты король, братец. А когда ты умрешь, о тебе погорюют пару часов, пока другое веселье не придет им в голову, и тогда тебя забудут, оплюют и забудут. Но конечно же, она была неправа. Эйрису тогда было всего двадцать. Он был эгоистичен, похотлив и часто жесток, иногда давал волю рукам, давал пощечины и дергал ее за волосы, рвал на ней одежды – но все это было за закрытыми дверьми, и он не был безумен. Глупых королей забывали. Безумных помнили. Эйрис оставил по себе память, просто не такую, как желал.

Эйрис мертв. Она повторяла это себе иногда, чтобы не забыть, потому что иногда в ее снах она забывала, забывала, что он мертв и сожжен, что его пепел рассеяли по ветру. Иногда в ее снах она больше не была в Винтерфелле, а снова в Красном замке, и гниющий труп Эйриса сидел на троне, подзывая ее ближе к себе.

– Подойди и отдай мне дань уважения, сестрица, – скрипел он на нее неделю назад, улыбаясь и открывая черный рот, полный сломанных желтых зубов и шевелящихся червей. – Я все еще твой король и муж, разве нет?

Огонь лизал ее юбки, когда она побежала, чтобы умчаться прочь от кошмарной фигуры, но перед ней стояли королевские гвардейцы, безглазые и безротые, с обнаженными мечами.

Она проснулась с криком, и Рикард резко проснулся, выпрыгнул из кровати и обнажил меч еще до того, как она успела перевести дыхание. Это прошло, говорила она себе. Она в безопасности, ее уважают. Она никогда не вернется. Иногда она хотела вернуться, хотела, чтобы Рейгар снова был ребенком, хотела, чтобы все началось сначала, пусть даже это значило Эйриса – а потом не хотела этого на самом деле. Никогда. Теперь она видела его только в кошмарах.

Но была надежда. Надежда, что теперь восстание закончилось, надежда, что Элия одержала победу, что Рейгар – она не могла думать такого о нем, он ее сын, она не может желать ему зла, она просто хотела бы, чтобы он не был человеком, которого она из него сделала, которого сделал из него Эйрис – надежда, что все снова будет хорошо, что дом Таргариенов будет править безусловно, что их снова будут любить, бояться и уважать. Может быть, тогда это будет значить, что все того стоило. Может быть, она сможет говорить себе, что все ее страдания, ее скорбь, боль, гнев, все это было не зря. Что она помогла сотворить что-то сильное и непоколебимое.

И была надежда и для Винтерфелла, подумала она, когда показалось сердцедрево, и она остановилась в удивлении и даже тревоге, когда увидела фигуру, сидящую перед ним с маленьким свертком в руках.

– Нед? – позвала она тихо, приближаясь – старший сын был более сдержанным, отстраненным от нее, и она понимала, конечно, она все понимала. – Ты принес ребенка? – в Красном замке никого из ее детей, как живых, так и тех, кто умер, никогда не позволяли выносить из комнат, пока им не исполнился хотя бы месяц. Ей уж точно не позволяли просто уйти с ребенком в руках. Она редко оставалась с детьми наедине. Эйрис не доверял ее суждениям, даже до того, когда заговорил об убийцах.

Но этому ребенку, сыну Неда и Кетйлин, было меньше одного дня. Он был здоровым малышом, несомненно, родившимся с громким криком и полной головой густых темно-рыжих волос, совсем как у его матери. Она увидела, как Кейтлин погрустнела потом, когда Нед увидел ребенка, так похожего на Талли, но ее беспокойство пропало, когда он взял мальчика на руки и поцеловал его красное личико, поблагодарив ее тихим, хриплым, удивленным голосом.

– Мой сын, – сказал он. – Кет, он замечательный. Наш сын.

Много, много лет назад Эйрис сказал почти то же, держа на руках их замечательного маленького мальчика, которого они назвали Дейрон. Если бы он выжил, ему было бы четырнадцать, как Бенджену. Но Дейрон прожил всего шесть месяцев.

– Да, – сказал Нед, когда она, поколебавшись, присела рядом с ним на покрытую мхом землю. – Всех детей Старков приносят сюда, когда они достаточно крепки, чтобы представить их старым богам. Они говорят, это приносит удачу детям. – мальчик мирно спал в его руках, он поправил его, и Рейла неосознанно потянулась помочь ему.

– Надо поддерживать головку, вот так.

Их взгляды встретились, и Нед Старк благодарно улыбнулся, прежде чем снова перевести взгляд на сына. – Я никогда… Это все казалось ненастоящим, нереальным, пока я не взял его на руки.

– Так бывает для многих мужчин, – сказала Рейла. – Вы не чувствуете, как ребенок двигается внутри, не понимаете, пока не возьмете его на руки.

Он помолчал некоторое время, а потом сказал, почти признаваясь.

– Последний ребенок, которого я держал, был Роберта.

Некоторое время она думала, что не расслышала его, но потом он посмотрел на нее этими серьезными, честными глазами, и Рейла вдруг поняла.

– Его незаконного ребенка.

– В Долине, – Нед снова посмотрел на сына, провел пальцем по его лицу, по его закрытым глазам и носу, рту. – Его мать была служанкой из дома Ройсов. Я не помню ее имени, – он казался почти пристыженным этим, как будто это был его бастард, а не Роберта, как будто кто-то мог ждать, что он будет помнить имя девчонки из простонародья. – У нее была дочь. Его дочь. Мия, так ее звали. Он навещал ее каждый день. Меня это удивляло, что он… это была девочка, а не мальчик.

– Роберт не казался человеком, которого будут интересовать дочери, – угадала Рейла, и Нед кивнул.

– Но он любил ее. Он забирал ее у матери и носил на руках, и сажал себе на плечи, когда она подросла, подбрасывал ее в воздух… Я думал, это было просто мимолетное развлечение, – сказал Нед. – Но теперь… Теперь я знаю, что это – держать на руках ребенка от твоей крови, и я… – он замолчал и покачал головой, придерживая язык. Они все так делали, Старки. Даже Кейтлин. Слезы никому из них легко не давались. В Рейле не было такой стали, но следовало что-то сказать, чтобы слезы полились.

– Он был тебе братом, по крови или нет, – мягко сказала она. – А теперь он умер. Ты можешь оплакать его. Ты должен, Нед. То, что случилось – это не твоя вина, ты не можешь себя наказывать.

– Он был мне братом, – это прозвучало хрипло и болезненно, – а я оставил его биться в одиночестве. Умирать в одиночестве. В горящем лесу. Я уже трижды прочитал письмо.

Джейн Баратеон сообщила им о судьбе Роберта. У них не было вестей из Красного замка о Рейгаре, и вот почему так боялась и волновалась Рейла. То, что глаз шторма прошел мимо еще не значит, что опасность миновала. Роберт не сражался в одиночку, что бы не думал Нед.

– У тебя был долг перед твоими родичами. Ты должен был повиноваться приказам отца, – сказала она, положив руку ему на плечо. – Ты выбрал, как мужчина, а не мальчик. Если бы ты пошел воевать вместе с ним, это заставило бы действовать твоего отца. Многие тысячи могли бы погибнуть с тобой. Была бы большая война. Больше смерти и разрушений. Ты выбрал мудро.

– И он умер, ненавидя меня за то, что я его предал, – ответил Нед. – Как трус, женившийся на невесте брата и сбежавший домой…

– Ты не трус, и если то, что ты говоришь о Роберте правда, он никогда не ненавидел тебя, – резко сказала Рейла. – Помни ваши слова, милорд. Одинокий волк умирает, стая живет. Твоя стая выжила. – Она посмотрела на ребенка. – Она растет. Ты не можешь прожить остаток дней, ненавидя себя за это. Это не твой грех, чтобы страдать за него. Ты сделал свой выбор, а Роберт сделал свой.

– Мы обещали всегда сражаться вместе, когда были маленькими, – красные листья чардрева шептались над ними, и Нед почти с интересом посмотрел наверх. – Но когда пришло время, я не смог. Я люблю свою жену, и люблю свой дом. Здесь мое место. Но я солгу, если часть меня…

– Часть тебя всегда будет задаваться вопросом, – сказала Рейла. – Думаешь, только ты жалеешь о прошлом? Испытываешь вину? Я сделала много ошибок. Я была королевой. Королевой Семи Королевств, и я ничего не могла сделать, чтобы не дать безумцу мучить и убивать невинных. Я не могла остановить своего сына от того, чтобы он увез твою сестру…

– У вас не было выбора, – быстро сказал Нед. – Вы были одна, вы не могли…

– Я знаю, – тихо сказала она. – Конечно, я знаю, но это не останавливает меня от того, чтобы не задаваться вопросом, ведь так? Что я могла сделать больше. Быть смелее. Храбрее. Я произошла от женщины, которая спускалась на врагов с небес на драконе и топила врагов в огне и крови, что я добавлю к ее наследию? Мертвых младенцев и двух королей в восстании, – она горько улыбнулась.

– Вы храбрая, – спустя секунду сказал он. – Я так думаю, ми… Рейла.

– Я была перепуганным ребенком еще долго после того как вышла замуж и надела корону.

– Мой отец говорит, что человек может быть храбрым только когда он напуган, – ребенок пошевелился в его руках, и Нед встал, протягивая ей свободную руку. Она встала вместе с ним, поправляя юбки.

– Твой отец – мудрый человек, – сказала она, поправляя косу за спиной. – Тебе пойдет на пользу слушать его, Нед. Особенно когда он говорит тебе, что ты достоин всего этого, – со значением сказала она. – Достоин быть наследником. Достоин жены и детей. Винтерфелла и Севера. Достоин жизни, – ее голос чуть дрогнул на последнем слове. – Ты молод. Я столь многих видела, кто умер в печали и сожалениях, Нед. Не позволяй им управлять тобой. Жизнь слишком хрупкая вещь.

Они шли назад в молчании, пока Нед не сказал, когда они вместе поднимались по лестнице.

– Мы с Кет обсуждали имена. Я думал Брандон, или даже Роберт, – тихим голосом признался он. – Но Брандон – это слишком… Для следующего сына, я думаю, не для этого. А Роберт…

– Роберта будут помнить многие, – сказала Рейла. – Я не удивлюсь, если в Штормовых Землях уже народилась целая уйма мальчиков, которым дают это имя прямо сейчас. Этот мальчик Старк. Хранитель Севера.

– Кет не была бы против назвать его Рикард, – Нед остановился у двери.

Рейла некоторое время разглядывала младенца. Последние месяцы она изучала фамильное древо своего нового рода. Воспоминания об именах текли к ней, словно поток льда и железа. Мертвые короли и лорды, одни любимые, другие бранимые.

– Что ты думаешь о Бероне?

– Мой прапрадед, – Нед нахмурился. – Он погиб, сражаясь с железнорожденными. Он был вторым сыном.

– Который правил Севером после смерти его брата, – закончила за него мысль Рейла. – И он был отцом деда твоего отца и отца твоей матери.

– Берон, – сказал он, задумавшись, и открыл дверь.

– Нед? – раздался тихий голос.

Рейла улыбнулась ему, погладила головку ребенка и покинула их.

Тем вечером в главном зале они пили за Берона Старка, сына Эддарда и Кейтлин, внука Рикарда. Не было настоящих музыкантов, но они все же пели и танцевали, только жители замка, и Рейла в третий раз потанцевала со своим мужем. Первые два раза были на пирах, один раз в замке Сервин, один здесь. Рикард Старк не был стеснительным, но танцы ему нравились не больше, чем Неду, и после него она потанцевала с несколькими другими, прежде чем вернуться к нему, улыбающаяся и усталая.

– Мне следовало также выпить за твою усидчивость в изучении моей родословной, миледи, – сказал он, отпивая вино, и она некоторое время смотрела на него, пока не поняла, что это была шутка. У него была приподнята одна бровь, можно было понять по этому, а так же по тому, как чуть скривился его рот. Его сыновья тоже так делали, когда находили что-то забавным. Это напомнило ей о Визерисе, который всегда улыбался, сдерживая хихиканье, когда лгал, что съел то, что ему дали, ходил куда велено, или же если что-нибудь своровал.

– Милорд, для меня это честь, – ответила Рейла, опуская кубок. – На самом деле, я сделала это только потому, что было бы слишком запутано иметь двух Рикардов в одном замке. Следовало принять меры.

Она почувствовала сильный прилив надежды, когда он улыбнулся и покачал головой на ее необычно радостное настроение. Все это было неправильно. Она не должна была улыбаться, смеяться, танцевать и пить за новорожденного младенца, пока не знала даже, жив ли ее сын, в безопасности ли Семь Королевств. Но что она могла сделать? Она не была Доброй Королевой Алисанной, которая могла пересечь Вестерос на драконе за пару дней. Ей оставалось только надеяться, молиться и ждать новостей с юга, и потому она могла воспользоваться собственным советом, и жить, покуда могла.

========== Элия VIII ==========

283 З.Э. – Королевская Гавань.

Элия как раз закончила писать, когда услышала, как в комнату входит топот маленьких ножек. Она повернулась, сидя на стуле, кривясь от боли в шее и плечах и растирая онемевшие пальцы. Руки ее отца искривились и распухли еще до того, как ему исполнилось сорок пять. Она волновалась, что то же случится с ней, что придет время, и она не сможет держать перо дольше нескольких минут, и ее письма и записки придется диктовать.

Была особая сила в том, чтобы самому писать свои слова. Лореза Мартелл читала им черновики своих писем, когда они были маленькими, она ходила взад-вперед, говоря как принцесса Дорна, властная и коварная женщина, а не их заботливая, иногда раздражающая мать. Отец и Доран вносили предложения, пока они с Оберином притворялись, что слушают, толкая и пихая друг друга и хихикая за их спинами.

К ее столу подошел Визерис, поглаживая пальцами стол, приводя в беспорядок разложенные там бумаги и свитки. Элия быстро собрала бумаги, сдерживаясь от желания прикрикнуть на мальчика. Ее глаза устали, и ей казалось, будто она уже несколько часов сидела над высыхающими чернилами. Но, что лицо ее маленького деверя было надутым и обиженным, делало все только хуже. Он одинок, резко напомнила она себе. Имей чуточку сочувствия. Но иногда она чувствовала себя так, будто исчерпала всю свою доброту – колодец пересох, и ведро теперь скребет по еле влажному дну. И все же, она заставила себя встать с тихим стоном, и заставила себя сложить губы в улыбку.

– Что такое, милый?

– Я не могу найти Рей, – пожаловался тот. – Она опять от меня прячется.

В последнее время Рейнис полюбила играть в прятки, и всегда не предупреждая Визериса. Обычно кому-то в возрасте восьми лет не трудно было ее найти: отдаленные смешки и хихиканья становились все громче, чем ближе он подбирался. Только вчера она развлеклась тем, что два часа пряталась в садах, не понимая, что ее ярко-оранжевое платье было видно любому, кто не был слеп.

Она взяла Визериса за руку и пошла за ним из кабинета, вниз по ступенькам, но Рейнис не было ни в одном из обычных мест, где она пряталась. Не в алькове, прикрытом занавесью, ни у окна рядом с лестницей в погреба, не за фонтаном рядом с Девичьем Склепом. Ее не было на конюшнях, где она любила навещать лошадей с Нимеллой, она не рассматривала гобелены в Бальном Зале Королевы с Инис.

Элия начала звать ее, и Визерис побежал вперед, распахивая двери и крича с лестниц, и по ее венам побежало тонкое, резкое ощущение страха. Непохоже было на Рейнис так долго прятаться, не отвечая. Она перестала следовать за Визерисом, но подхватила юбки и пошла быстрее. Двух служанок она отправила по разным направлениям, с твердым приказом немедленно привести к ней принцессу, и вместе с Ларрой начала обыскивать каждую комнату в королевских покоях.

Секунды обратились в минуты, и на ее лбу выступил пот.

– Рейнис! – к ее раздражению, ее голос дрогнул, когда она распахнула дверь шкафа, отодвигая в сторону платья и плащи. – Рейнис, немедленно выходи!

Она где-то здесь, заверяла себя Элия. Она не могла пропасть из замка. Нет. Нет, кто-нибудь обязательно заметил бы, услышал… Но разве это трудно – сказал в ней голос маленькой испуганной девочки, не ее голос, не голос королевы, – разве это трудно, украсть ребенка трех лет? Разве трудно убить ребенка трех лет? Может быть, она прямо сейчас плывет по Черноводной, с перерезанным горлом. Она может лежать разбитой у подножья лестницы. Она может быть далеко, в лигах отсюда.

– Рейнис! – почти отчаянно закричала она. – Если ты сейчас же не выйдешь, я заберу у тебя Балериона и выпущу его в Королевском Лесу!

Внезапно из-за угла появилась Ларра, бледная от облегчения.

– Я нашла ее, – сказала она, и Элия едва не повалилась.

– Где? – с облегчением прохрипела она, вытирая глаза костяшками пальцев.

Рейнис была со своим отцом. Рейгар спал, его раны были такими ужасными, что большую часть последних пяти дней с его «триумфального» возвращения в Красный замок он спал. Иногда он засыпал сам, иногда при помощи сонного вина. Так было легче менять повязки и простыни. Он всегда так легко спал, на утро после их свадьбы она проснулась на заре и обнаружила, что он сидит у окна, склонив голову над книгами, с арфой у его ног. Настоящий принц-дракон, подумала она тогда, смутно видя его очертания полуоткрытыми глазами и спрашивая себя, не было ли это сном, не проснется ли она снова дома в Солнечном Копье, в постели с кузинами и подругами. Теперь иногда она мечтала снова проснуться там, незамужней, бездетной, не знающей, что готовит ей будущее. Она была счастлива тогда, но хотела большего, хотела мужа, детей и положения, не хотела даром тратить дни, сидя в библиотеке ее матери в Водных Садах.

Теперь беспокойный принц стал королем, который спал так крепко, что не слышал отдаленных криков, хлопанья дверей и топота бегущих ног. Ее взгляд быстро скользнул по нему: белые простыни скрывали многое, но даже его лицо не было нетронуто – Баратеон вбил шлем ему в череп. Ему повезло, что он не умер сразу. Ему повезло, что он не умер, пока его сторонники не вернули его назад в столицу. Ему повезло, что он все еще дышал, хоть и очень неглубоко. Но кроме того – головой, выбритой, чтобы зашить раны, с сломанным носом, со скулами, которые когда то были высокими и острыми, и которые теперь превратились в мешанину порезов и синяков – Рейгара больше никогда не назовут красавцем, если он конечно выживет, подумала она.

Рейнис пряталась под его кроватью, где заснула, и спала мертвым сном, как обычно спят маленькие дети. Ларра нежно вытащила ее и уложила в кресло у очага. Балерион обходил комнату, словно охраняя от возможных опасностей. Сердце Элии все еще громко билось в груди, она положила на нее руку и попыталась успокоиться.

– Все хорошо, – нежно коснулась Ларра ее плеча. – Она в порядке, Элия.

– Я знаю, – сказала она. – Знаю. Просто… – она потерла лоб, немного отворачиваясь в сторону. – Извини. Спасибо, Ларра. Ты не против…

– Конечно, я пойду, найду Визериса, – Ларра уже выходила из комнаты. Элия присела на край постели Рейгара, дрожа. Она не знала, почему была в таком ужасе. Это была ложь. Конечно же она знала, почему. Состояние Рейгара не было известно всему Вестеросу, но вести о том, что король серьезно ранен, быстро распространялись. Они были в опасности. Она была в опасности. Ее дети были в опасности. Восхищались или боялись Рейгара как воина – это было неважно теперь. Он был не в состоянии защищать их, а слабый телом король в Вестеросе…

Она сжала пальцами матрас, сжимая зубы. Нет. Она не будет так думать. Она полагалась на себя и только на себя с тех пор, как он сбежал с Лианной Старк. Она не позволит, чтобы это ее сломало. Она справится, она должна, у нее нет выбора. Если она даст всем понять, что они слабы и расстроены, все будет кончено. Тайвин Ланнистер и его люди через две недели будут стоять у ворот, готовясь сжечь город, чтобы он мог посадить свою дочь и какую-нибудь марионетку на трон, чтобы править руинами. Или это может быть любой другой сильный лорд. Змея есть змея, говорил отец. Неважно, какого цвета камень, из под которого она выползет.

Роберт Баратеон был мертв. Из Штормового Предела не было официальных вестей, но купцы, торговцы, странствующие септоны, моряки и шлюхи, все говорили об этом. Когда падает такой человек, эхо слышит весь мир. Если для них и была в этом польза, так в том, что повстанцы лишились умелого командующего и того, кто был душой восстания. Это была война Роберта. Ну, война Роберта и Рейгара, и теперь один был мертв, а второй мог вскоре за ним последовать. Станнис никогда не казался ей неосторожным человеком. Конечно же, он должен был иметь здравый смысл. Конечно же, он не хотел еще крови на своих руках.

Но он был горд. Все Баратеоны были горды. Он не примчится в Королевскую гавань, моля о прощении за проступки его покойного брата и не распростится ниц у трона, на котором сейчас никто не сидел. Элия бы не сделала этого на его месте. Даже если бы на кону были ее дети, не сделала бы. Не смогла бы. Она Мартелл из Солнечного Копья, дочь ройнаров, наследница Нимерии. Они не склоняются, не сгибаются, не сдаются, даже если против них вторжение, голод и драконий огонь. Она посмотрела на Рейнис, которая все еще спала. Сильный трон, вот о чем она просила однажды Рейгара. Оставь своему сыну сильный трон в наследство. Не делай это своим наследием.

Но Рейгар более не распоряжается своим наследием. Рейгар ничего не решает. Рейгар больше не будет ходить, даже если вообще встанет с постели. Никогда не будет ездить верхом. Не сможет держать копье, меч или щит. Не сможет танцевать, плавать, носить детей на руках. Возможно, в ней осталось мало скорби о самом мужчине, но она плакала по пустоте, что он оставил после себя. Даже если он выживет… Она встала и быстро вышла из комнаты, когда успокоилось ее сердце, и позвала мейстера. Ей было нужно, чтобы он очнулся, пусть и не на долго.

Позже она присела рядом с ним, взяв его горячие мокрые руки в свои. Лихорадка вернулась с большей силой, мейстеры делали все, что могли, чтобы избежать заражения крови, но она видела лицо Хариса, когда он осматривал его час назад. Ему становилось хуже, а не лучше.

– Элия, – прохрипел он.—Воды…

Она вложила в его руки перо, сжала вокруг него его дрожащие пальцы. Его ногти были сломаны и почернели.

– Скоро, – успокоительно сказала она. – Скоро. А пока ты должен подписать.

Его глаза не могли сфокусироваться, и хватка была слабой. Элия взяла себя в руки и подтолкнула его руку к пергаменту.

– Ты должен подписать, – повторила она. – Тут требуется подпись короля.

По листам брызгали чернила, он вздыхал и стонал, ее нервы были на пределе, ее зрение сузилось, и она видела только дрожащие буквы, складывающиеся в его имя. Один раз, второй. Рейгар Таргариен, Первый его имени, король андалов, ройнаров и первых людей, лорд Семи Королевств, Защитник Государства.