Текст книги "Дракон, да не тот (СИ)"

Автор книги: Djoty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Да, – Фаральда энергично кивнула. – Смотрите, в дневнике экспедиции в Забытую долину говорилось, что порталы предположительно работают от одного источника, и чтобы пройти по ним, нужна особая вода.

– Какой смысл лить воду, – не понял Онмунд, – чтобы пройти по порталу?

– Вот-вот, – она взмахнула хвостиками, – я тоже задалась этим вопросом. И нашла только один ответ – что эта вода напитана магией. Про это в отчёте не говорилось ни слова, а пощупать её на предмет намагиченности должны были – там всё щупали, до чего могли дотянуться. А раз пощупали и ничего не учуяли, значит…

– Вода была напитана магией стихии воды! Магия стихии воды теряется в воде.

– Именно. И тогда вот что получается: магия воды воздействует на портал и пробуждает к действию магию пространства – и портал срабатывает. Око Магнуса – артефакт, созданный на основе двух стихий – воды и пространства, другие стихии в нём не представлены вообще. И Анкано воздействовал на Око Магнуса заклинанием постоянной молнии, то есть тем, где задействованы только стихии пространства и воды.

Фаральда вытянула ноги и опёрлась руками о камень.

– А вот дальше, – продолжила она, – я до конца не уверена. По идее, чтобы открыть портал, нужно воздействовать на Око Магнуса только стихией воды. Но Анкано почему-то воздействует совмещённой – пространство плюс вода.

– А вы пробовали, – вставил и я свои пять копеек, – воздействовать на Око Магнуса другими заклинаниями?

– Пробовали, – мне ответил Онмунд. – Чаще всего реакции не было никакой. Иногда Око начинало немного светиться, иногда било молнией или морозом в ответ… Фаральда, я сейчас смутно вспоминаю, что у Анкано две ведущие стихии – пространство и вода, и в заклинании постоянной молнии тоже задействованы стихии пространства и воды. Может быть, Око реагировало не только на заклинание, но и на ведущие стихии того, кто это заклинание использует?

Альтмерка кивнула:

– Я к этому и вела этот разговор. Получается, что да. Более того – в Оке Магнуса стихии пространства и воды представлены в равной степени, и у Анкано – они две равно ведущие стихии. Возможно, Око учитывает и пропорциональность использования ведущих стихий. И это может объяснить, почему у Анкано получилось то, что не получилось ни у одного из нас.

– Хорошо, – Онмунд подобрался поближе к Фаральде, потому что уже начал соскальзывать с камня, – а кто у нас есть, у кого бы две первые стихии были пространство и вода?

– Пространственников у нас вообще мало, – она покачала головой. – И почти у всех следом идёт огонь… Надо ехать в Коллегию и поднимать данные по студентам и преподавателям.

– Кстати, – спохватился Онмунд, – у Фьодора, похоже, ведущая стихия – пространство. В Айварстеде у него огненный шар появился на ладони, а не над ладонью, а это почти однозначно указывает на то, что ведущей стихией является пространство.

– Вот как? – Фаральда живо развернулась ко мне. – Тогда покажи-ка, какая у тебя стихия идёт за пространством. И как далеко она.

Она отвернула рукав своей робы, сняла с запястья какой-то прозрачный кристаллик на шнурке и протянула мне:

– Возьми, зажми в ладони, закрой глаза и скажи, что ты чувствуешь. Или видишь. Или слышишь.

Я выполнил, что она сказала. Сначала я не чувствовал ничего, уже собирался это озвучить, но потом ощутил, словно бы раздуваюсь и становлюсь выше гор, а мне в лицо дует ветер.

– Пространство, – подтвердила Фаральда, когда я рассказал ей об этом, – но следом за ним идёт стихия воздуха. Кстати, у меня тоже так… Так что ты для нашего дела не подходишь.

Я не стал ей говорить, что меня это больше радует, чем расстраивает.

– Фаральда, – спросил я, – как быть мне? Я не попаду в Коллегию в ближайший месяц, а может, и больше.

Она кивнула:

– Я скажу это вашему старосте. Ничего страшного не случится, тем более, подозреваю, с большим опозданием через Солитьюд или даже Морровинд начнут приезжать фолкритские и вайтранские, а их не станут заворачивать назад. Но если будет возможность, попроси Фаренгара, чтобы начал тебя учить. К тому же, если мои пока ещё смутные теории насчёт Ока Магнуса подтвердятся, мы ещё увидимся.

– Честно говоря, – признался я, – я мало что понял из вашего разговора.

– Почитай теорию стихий, лучше авторства Ирлава Джарола… На самом деле, – призналась она, – я сама далеко не всё понимаю.

========== Глава 20. Айварстед. ==========

Айварстед был уже засыпан приличным слоем снега, из-под которого виднелась побитая морозом трава, низко ходили серые тучи, и вершины гор полностью исчезали в их пелене. Кур не было видно, а немногочисленные козы и лошади выкапывали на выгоне из-под снега сухую траву.

Деревня гудела, как растревоженный улей – ещё бы: с одной её стороны стал лагерем отряд легионеров с генералом Туллием во главе, с другой – штормовки с самим Ульфриком. В обоих лагерях по три десятка бронированных и вооружённых до зубов солдат, оба лагеря на военном положении – периметр оцеплен, за него никого не выпускают, стражники с луками в руках нервно оглядывают окрестности и тянутся к колчану со стрелами при любом подозрительном движении за лагерем. Часть айварстедцев, похватав детей, часть живности и небогатый скарб, попряталась в лесах и горах – пусть незваные гости и утверждают, что они не воевать сюда пришли, но от них лучше держаться подальше – за Данстар вон тоже воевать не собирались, и где он теперь, тот Данстар?

Вообще, становиться лагерями у Айварстеда не планировалось – ночёвка или днёвка в зависимости от сложности перехода – и подъём на гору. Всё вроде бы замечательно, но о подъёме общей группой и речи быть не могло, и при этом ни штормовки, ни легионеры не хотели идти ни первыми, ни вторыми: идущие первыми могли, мол, устроить засаду или скинуть сверху камней, идущие вторыми вообще развернуться и уйти назад завоёвывать ещё что-нибудь.

– Как дети малые, – закатил глаза ярл Балгрууф. – Как глотки резать и Кричать направо и налево – это они горазды, а как ответственность за свои действия взять – так никак…

Наконец, через два дня дебатов, а если точнее – криков, ругани, взаимных оскорблений и обвинений сошлись на обмене заложниками. Сначала штормовки требовали меня – и когда это я успел вырасти из пешки до чего-то настолько значимого? – но ярл Балгрууф встал в позу и заявил, что на это не пойдёт.

– Почему же, – невозмутимо заметила на это Лидия, полировавшая свой меч, – я пойду с ним. Только ни одна штормовка до Высокого Хротгара в этом случае не дойдёт.

Ярл покосился на неё:

– Это одна из причин, по которой я не хочу отправлять своего тана в заложники.

В конце концов договорились поменять Хадвара на Ралофа, и серым ноябрьским днём под заунывный вой ветра в скалах и реденький сыплющийся снежок чудо случилось: сначала штормовки, а два часа спустя – легионеры начали подъём на Глотку Мира. А буквально за считанные минуты до этого в Айварстед на серых меринах, бока которых лоснились от долгой скачки, въехали Фаральда, Онмунд и Маркурио, а с ними ещё один, всю фигуру и лицо которого скрывал длинный плащ. Судя по тонкой фигуре и высокому росту – на полторы головы выше меня – это был альтмер.

– Нет, мы с вами сейчас не пойдём, – помотала головой Фаральда, сползая по боку лошади. – Нам бы отдохнуть хотя бы часа два. И лошадей выходить.

– Через два часа начнёт смеркаться.

– Значит, завтра утром пойдём. Я не думаю, что все сядут за стол переговоров с самого утра.

Маркурио хмыкнул:

– Я удивлюсь, если переговорщики к вечеру договорятся, где кому сидеть и чей… хм, не при даме будет сказано… длиннее. Как они вообще смогли не разругаться в пух и прах и не снести Айварстед к даэдра?

– Они были близки к этому, – просветил я приятелей. – Больше половины деревенских бежало в леса и горы.

– Меня это не удивляет. Ты бы слышал, что творилось, когда делегация от имперцев заявилась в Виндхельм на аудиенцию к Ульфрику. Я тогда работёнку одну при дворе выполнял и имел честь слышать, как они гавкали друг на друга. Я проиграл пять септимов Вунферту, потому что ставил на то, что послам отрубят головы и отошлют их в Солитьюд… Так что, думаю, нам можно не торопиться.

– Если Арнгейр не прикрикнет на них, – заметил я.

Маги переглянулись:

– Я этого не учёл, – согласился Маркурио. – Придётся вставать пораньше.

– На лошадях, – сообщил я им, – можно подняться до второго базового лагеря. Дальше уже заносы и обледенения.

– Это замечательно, – с облегчением вздохнул Онмунд. – Мы готовились, что весь путь придётся топать на своих двоих.

– Я поскачу догонять своих, – я посмотрел вслед отряду легионеров, уже пересёкших мост через речку. – Только не говорите никому в Айварстеде, – посоветовал я им, – что вы маги. Иначе отправят гробницу от нечисти вычищать.

– Фьодор, – вздохнула Фаральда, – Мастер Толфдир под предлогом вычищать гробницу и отправил нас сюда. Так что нам всё равно придётся ею заняться…

– Вы узнали что-нибудь нужное? – напоследок спросил я, взбираясь в седло своего мерина и разбирая поводья.

Все трое, не сговариваясь, посмотрели на своего четвёртого спутника, закутанного в плащ, который за всё время разговора не шелохнулся и не проронил ни слова.

– О, да, – протянул Маркурио, – такое, что тебе и не снилось. И даже больше.

========== Глава 21. Высокий Хротгар. ==========

В Высоком Хротгаре было стыло и промозгло в большей степени, чем обычно – всё же середина ноября. Вода, оставленная в кружках, за час покрывалась тонким льдом. Небо было безоблачным – тучи остались под нами – но ветер дул сильный, сметая снег со скал и наметая сугробы в расселинах. Одно внушало надежду – что зверский холод заставит штормовок и имперцев оперативнее выяснить все свои отношения, чтобы побыстрее отсюда свалить.

Вопреки предсказаниям Маркурио, переговорщики мерялись своими «хм» не очень долго, видимо, холод подстёгивал даже нордов, и к полудню мы расселись в просторном зале за огромным столом, однако первый час ушёл на переругивания и взаимные обвинения. Я, чтобы с пользой провести время, положил на колени «Сказание о Тайбере Септиме», честно утыренное из библиотеки ярла Балгрууфа, и успел прочитать не менее трети книги, пока мастер Арнгейр, до этого ждавший, пока стороны утихомирятся сами, не потерял терпение и не предложил перейти к делу, а чтобы его гарантированно все услышали, слегка повысив голос. Слегка. Со всех посносило шапки и шлемы, бутылка вина, из которой ярл Балгрууф как раз отхлёбывал, лопнула, а сверху на нас посыпалась каменная крошка.

– Я думаю, – размеренно произнёс Арнгейр, – мы можем переходить к делу. Последние гости прибыли, сейчас их проводят сюда.

– Мы больше никого не ждём, – нахмурился генерал Туллий.

– Если это Талмор, – резко поддержал его Ульфрик, – то ему тут делать нечего.

– И это говорит талморская марионетка? – недобро сощурилась легат Рикке.

Арнгейр поднял руку, призывая всех замолчать. Демонстрация его способностей ещё не выветрилась из голов переговорщиков, так что и Рикке прикусила язык, и Ульфрик проглотил обвинение, которое, впрочем, постоянно звучало в его адрес последние три дня.

Через несколько минут в зал вошли трое магов и их закутанный в плащ спутник. Все четверо поклонились и последовали к местам, указанным им Арнгейром.

– Маги, – пробормотала Рикке и вопросительно посмотрела на генерала Туллия. Тот пожал плечами, давая понять, что не видит в присутствии магов ни пользы, ни вреда.

– Маги, – презрительно выплюнул Ульфрик. – Имперцы заручились и их поддержкой?

– Ульфрик, сын мой, – тихо, но так, что его услышали все, произнёс Арнгейр, – пора прекращать бесплодные обвинения. Господа маги, я рад, что вы почтили своим присутствием Высокий Хротгар, и рассчитываю, что вы пришли с мирными целями.

– Мастер, – поклонился ему Онмунд, – мы пришли сюда с целью помочь всем здесь собравшимся спасти Скайрим.

– Я требую, – вмешалась Дельфина, – чтобы ваш спутник показал нам своё лицо!

Таинственный гость, не дожидаясь повторения, высвободил руку из-под плаща – руку неестественно белого цвета – и, развязав завязки капюшона, сбросил его с головы. По залу пронёслись ошеломлённые и недоумённые возгласы.

Это был эльф – длинные уши и раскосые глаза указывали на это. Но во всём остальном ни на кого из эльфов, кого я встречал раньше, он не походил. Он весь был неестественно белым, с голубым оттенком – кожа и волосы вызывали ассоциации со льдами арктических айсбергов. Кроме этого, все эльфы обладали резкими чертами лица, а у этого они были тонкими и плавными. А у кончиков губ и глаз пролегли едва заметные морщины.

– Кто это? – ткнул я сидевшего рядом Хадвара.

Тот захлопнул рот.

– Если бы я нашёл его в гробу в какой-нибудь древней гробнице, я бы решил, что это снежный эльф. Или маги чего перемудрили со своей магией.

Акустика в зале была великолепной, и таинственный гость услышал его и повернул к нему голову:

– Ваше первое предположение было верным, ву-ши[1], – мягкий, немного высоковатый голос, что вообще характерно для эльфов. – Ши, я снежный эльф. Последний в своём роду, к моему глубокому сожалению. Моё имя Гелебор.

Я впервые в Скайриме слышал обращение к другому человеку на «вы»: здесь все друг другу тыкали, независимо от социального положения.

– Господа, – пояснил Онмунд, – господин Гелебор сильно помог нам понять, что вызвало появление драконов.

– Что тут понимать, – холодно посмотрела на него Дельфина, – исполнилось пророчество!

– О, да, – не удержался Маркурио. – Если инструкцию по безопасности считать пророчеством…

Фаральда выразительно посмотрела на него, и он заткнулся.

Вообще, странно, что говорил сейчас Онмунд, потому что обычно переговоры вела гораздо более бойкая на язык Фаральда. Видимо, маги решили, зная нелюбовь штормовок к ненордам, не высовываться и выставить вперёд норда Онмунда.

– Друзья, – мягко, в очередной раз предложил Арнгейр, – я предлагаю всё же перейти к делу, ради которого мы здесь собрались, преодолев столько препятствий, а именно – к появлению в Скайриме драконов.

Поднялся Хадвар, которому давно надоело переливание из пустого в порожнее, и он хотел побыстрее начать.

– Генерал, легат, – он коротко поклонился своему начальству, – если позволите, я начну.

Генерал Туллий согласно наклонил голову.

– Несколько месяцев назад, – начал Хадвар, – а если точнее, с месяца Высокого солнца мы начали находить по всему Скайриму странные ямы. Ямы имели ширину пять-семь аршин, глубину – три-четыре аршина. Располагались они обычно группами по две и больше. Всего мест с такими ямами на сегодняшний день нашли семь. Сначала никто из нас не придавал этому значения, пока мы не обратили внимания, что все ямы находились там, где проходили битвы с участием штормовок. В шести из этих битв участвовал ярл Ульфрик, насчёт седьмой, у крипты Корваньюнд, у нас точных данных нет.

– Я там был, – не стал отпираться Ульфрик.

Хадвар кивнул и продолжил:

– Происхождение этих ям нам стало понятно после битвы за Вайтран, когда из земли во время битвы появились сначала два дракона, а несколько дней спустя – ещё три. После них остались такие ямы. Позже такое появление драконов видели после битвы у форта Сангард, а затем и у Данстара.

– Ульфрик, – изменившимся голосом спросил Арнгейр, – ты использовал внизу Крики?

– Да.

Наступило гнетущее молчание. Чтобы его прервать, заговорил я:

– Драконы из ям появлялись после того, как Ульфрик произносил Крики неправильно. Во время битвы за Вайтран он Кричал с ошибками пять раз, и драконов было пять. Мне только не понятно, почему два появились сразу, а три – через четыре дня.

– Фьодор, – подал голос Онмунд, – у нас есть объяснение этому.

Я кивнул.

– Возле форта Сангард неправильных Криков было три, и драконов было три.

– Четыре, – поправил меня кто-то из штормовок.

– Четвёртым был Алдуин. Вернее, первым. Он пришёл не из-за неправильного Крика, а потому, что Ульфрик позвал его Криком Хун-Каал-Зу.

Ульфрик грохнул кулаком по столу:

– Чушь! Хун-Каал-Зу призывает защитника из Совнгарда!

– Верно, сын мой, – скорбно произнёс Арнгейр, – верно. Хун-Каал-Зу призывает любого защитника из Совнгарда. Любого. Того, кто близок к вызывающему по состоянию ума и души. И ближе всего к тебе Алдуин.

– Уж не хотите ли вы сказать, господа, – подался вперёд генерал Туллий, – что Алдуин сжёг Хелген по приказу Ульфрика?!

– Алдуин пришёл, – объяснил Арнгейр, – потому что Ульфрик призвал его защитить себя. И защитил, как разумел.

– Ложь! Он мог убить и меня! – рявкнул Ульфрик.

– Нет, сын мой. Ты бы остался жив, даже если бы никто больше из Хелгена не спасся.

Ульфрик с силой откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и сжал кулаки.

– Так вот, – продолжил я. – Около форта Сангард прозвучало три неправильных Крика – и из земли появилось три дракона. И во время битвы за Данстар неправильных Крика тоже было три…

– И драконов было три, – подтвердил Хадвар. – И я лично видел, как появился один из них.

– И я видела появление двоих, – подала голос молчавшая до сих пор Фаральда.

– И из этого мы делаем вывод, – закончил за всех генерал Туллий, – что Ульфрик сознательно вызывает драконов, чтобы погрузить Скайрим в хаос! Признаёшь ли ты свою вину, ярл Ульфрик?

– Нет! – громыхнул кулаком по столу Ульфрик. – Это подлый заговор против меня! Фьодор, ты, называющий себя довакином, – он развернулся ко мне, – откуда ты можешь знать, правильным или неправильным был Крик?

– Слышу, – я пожал плечами.

– Что? – резко выдохнул он, с силой опираясь руками о столешницу. – Ты на слух можешь определить правильность Крика?!

– Да.

Если уж быть совсем точным, не на слух, а всем нутром, но уточнять этот нюанс я не стал.

– Сын мой, – произнёс Арнгейр, – я подтверждаю, что Фьодор идеально слышит, правильным или неправильным был Крик. Это же могут подтвердить и трое моих братьев.

Борри, Эйнарт и Вульфгар, занимавшие места слева от него, одновременно наклонили головы, подтверждая его слова.

– Если у кого есть сомнения, что он довакин, – ярл Балгрууф в упор посмотрел на Ульфрика, – то я свидетель, как он поглощал душу дракона.

– И я, – хором добавили Хадвар и маги.

– А он убил хоть одного дракона? – выкрикнула Дельфина.

– Да, – подтвердил Хадвар. – Мирмулнир возле Западной сторожевой башни у Вайтрана был убит его стрелой.

Я промолчал, не став возражать, что не известно, чья стрела тогда застряла в глазу лже-Мирмулнира. Потом вспомнил, что Мирмулнира я действительно «убил», так что Хадвар в общем-то был даже прав.

– А вместе с ним, – презрительно процедила сквозь зубы Дельфина, – Мирмулнира убивала дюжина человек!

– Замолчи, женщина, – тихо и властно приказал Ульфрик, и Дельфина, явно не ожидавшая такого, замолчала и растерянно и обиженно посмотрела на него. – Господа, я слушаю вас дальше.

– Дальше у нас вопрос, – резко повторил генерал Туллий. – Признаёшь ли ты свою вину, ярл Ульфрик?

– Генерал, – попросил Онмунд, – прошу прощения, что перебиваю, но у нас ещё есть, что дополнить.

– И у меня вопрос, – добавил я. – Мастер Арнгейр?

– Спрашивай, сын мой.

– Мне известно, что неправильные Крики, если их произнёс не довакин, вызывают стихийные… бедствия. Я ничего не слышал про то, что они могут вызывать драконов. Но я это наблюдал.

– Такое происходит только в одном случае, – ответил старец, – когда задействуется древний артефакт, известный под названием Око Магнуса. Так было в Меретическую эру. Этот артефакт канул в небытие ещё тысячи лет назад, но, раз вследствие неправильных Криков появляются драконы, это может говорить только об одном – что Око Магнуса до сих пор существует и что сейчас оно активно.

– Мастер Арнгейр, – заговорила Фаральда, – в начале этого года, в месяц Утренней звезды в глубинах Саартала был найден артефакт снежных эльфов, который был безоговорочно признан Оком Магнуса. И мессир Гелебор, – короткий кивок в сторону снежного эльфа, – это подтвердил. И не позднее начала месяца Середины года Око Магнуса было пробуждено.

– Так это происки магов! – вскричала Дельфина.

– Нет, – в упор посмотрела на неё Фаральда, – это глупость Клинков, которые в пророчестве о возвращении драконов увидели лишь то, что хотели увидеть.

– А если точнее, – пробормотал Маркурио, – приняли инструкцию по безопасности за пророчество.

– Я требую объяснений, – процедила сквозь зубы Дельфина.

– Конечно, – согласилась Фаральда. – Несколько слов про Око Магнуса, чтобы все присутствующие здесь понимали, о чём идёт речь. Око Магнуса – это древний артефакт снежных эльфов. Не фалмеров, а именно снежных эльфов, потому что это по сути две разные расы. В начале этого года при исследовании Саартала маги Коллегии Винтерхолда нашли там Око Магнуса и в месяце Середины года смогли его пробудить.

Она перевела дыхание, оглядела присутствовавших, убедилась, что её слушают, и продолжила:

– Назначение Ока Магнуса было различным, но по утверждению мессира Гелебора основным назначением его было поддержание порталов, а это значит, что пробуждённое Око Магнуса влияло на состояние пространства, которое оно охватывало, условно говоря, истончало его. То, что пространство изменено, почувствовали маги посольства Талмор…

– Молчать, – приказал Ульфрик Дельфине, собиравшейся что-то возразить.

– Благодарю, – слегка поклонилась ему Фаральда. – Также Око Магнуса содержит в себе стихии пространства и воды, поэтому, когда оно пробуждено, насыщает воду в сфере своего воздействия магией воды. Пока всё понятно?

Все вразнобой закивали.

– Тогда я перейду к Крикам. Крики – это магия, а любая магия основана на стихиях. Всего стихий семь. Все расы, населяющие Тамриэль, обладают четырьмя или пятью из них – огонь, воздух, вода, земля и пространство. Раса драконов обладала дополнительно стихией времени. Ану и Падомай владели и седьмой, которую мы условно назвали стихией творения. Для того, чтобы произнести Крик, нужно задействовать стихию времени. Обучиться Крикам может каждый, но ни у людей, ни у меров, ни у зверолюдов стихии времени нет, если, конечно, он не драконорождённый. Но благодаря дару Кинарет, Язык может заимствовать эту стихию… ну, как бы из сферы драконов.

– У Акатоша, – подсказал Онмунд.

– Хорошо, у Акатоша. Когда Язык произносит Крик, он заимствует стихию времени у Акатоша. Если Крик произнесён правильно, заимствованная стихия возвращается к Акатошу. Если же Крик произнесён неправильно, стихия не возвращается и ударяет по нашему миру, чем вызывает стихийные бедствия. Это если не пробуждено Око Магнуса. Если же оно пробуждено, и Крик произнесён неправильно, то заимствованная стихия времени вступает в конфликт с изменённым пространством и… как бы слепляется с ним. А стихии пространства и времени – основные, базовые для драконов. Без них дракона быть не может, без всех остальных стихий дракон будет… ммм… неполноценным, но сможет существовать.

– Дракон, – поправил Арнгейр, – обладающий только стихиями пространства и времени, не будет обладать разумом.

– Что же касается того, – кивнула ему Фаральда, – почему у Вайтрана три дракона появились позже остальных… Фьодор, какая погода была во время битвы за Вайтран, и где находились первые две ямы? Я угадаю, если скажу, что погода была без дождя, а первые две ямы располагались в реке или на её берегу?

– На берегу, – подтвердил я. – И погода была солнечной.

– Остальные три дракона, – добавил ярл Балгрууф, – появились через четыре дня, когда начались дожди.

– Около форта Сангард во время битвы начался дождь, – вспомнил я. – И в Данстаре шёл снег. Значит, вода, а точнее, стихия воды от Ока Магнуса, которой пропитана вода, служит… эээ…

Чёрт, как сказать «катализатор» на местном?

– Служит толчком, – кивнула Фаральда, – для проявления дракона.

На некоторое время установилась тишина – заседающие обдумывали рассказанное Фаральдой.

– Значит, получается, – наконец подал голос ярл Балгрууф, – что то, что все посчитали сбывшимся пророчеством о возвращении драконов, на самом деле является стечением случайных обстоятельств?

– И ещё чьей-то глупости, – добавил Маркурио.

– Ульфрик, сын мой, – спросил Арнгейр, – скажи мне, зачем ты использовал Крики внизу? Ты ведь знал, чем они чреваты.

– Я знал, – глухо ответил Ульфрик, – что они вызывают природные бедствия. Когда я убил короля Торуга, я сорвался, я это признаю. Около Хода Древних я вынужден был использовать Крики, потому что нас бы всех перебили, а я ещё не закончил то дело, ради которого живу.

– Что не помешало тебе, – не выдержал Хадвар, – смириться со своей участью в Хелгене и не пытаться сопротивляться.

– Как же, – процедила сквозь зубы легат Рикке, – да он просто знал, что прилетит Алдуин и спасёт его!

– Нет, – рявкнул Ульфрик, – я не знал! Я не знал, что по Зову Защитника может прийти Алдуин! Я был уверен, что неверно произнёс Крик и поэтому Защитник не пришёл… Мастер Арнгейр, – он тяжело, как медведь, развернулся к старцу, – ты говорил, что только довакин может неправильно произносить Крики внизу и не вызовет этим ни землетрясений, ни драконов! Через несколько дней после… разрушения Хелгена ко мне пришла Дельфина и сказала, что она Клинок и что в древнем пророчестве сказано, что я – довакин. Я знал, что неправильные Крики вызывают обвалы и землетрясения, я проверил, я специально несколько раз Крикнул неправильно. Я ждал два дня, но за неправильными Криками ничего не последовало – ни обвалов, ни драконов.

– И ты поверил? – горько покачал головой Арнгейр. – Ты поверил, что ты довакин?

– В пророчестве, – жёстко заявила Дельфина, – чётко сказано, когда и при каких обстоятельствах появится довакин.

– Дельфина, – Эйнарт в первый раз за всё время переговоров подал голос, отчего на нас снова посыпалась каменная крошка, – можно ли узнать, как звучало пророчество?

Она вскинула голову и чётко продекламировала:

– Будет время роковое,

Возвратятся в Нирн драконы,

Чтобы властвовать над миром,

Чтоб пожрать его навеки.

Будет город в землях эльфов,

Тех, что снежными назвали.

Первым он сожжён драконом,

Тем, что Пожиратель мира.

Будет муж с душой дракона,

Воин мудрый и могучий,

Он последним встанет к плахе,

Первым будет он в Совнгарде.

Некоторое время мы молчали. Вообще, лично мне казалось, что речь здесь всё же обо мне – последним к плахе встал я; судя по тому, что на меня оценивающе начали коситься остальные, а паче всех Ульфрик, их тоже посетили такая же мысль. Разве что «воин мудрый и могучий», который будет первым на деревне, то бишь в Совнгарде – это явно не ко мне.

– Последним, – крайне неохотно подтвердил генерал Туллий, – должны были казнить ярла Ульфрика.

– Вы согласны, – холодно поинтересовалась у него Дельфина, – что речь здесь идёт о ярле Ульфрике?

– Позвольте, – раздался мягкий голос Гелебора, – я внесу некоторую ясность в интересующий вас вопрос. Ву-ши, – повернулся он к Дельфине, – кто автор строк этого пророчества?

– Это неизвестно, – холодно ответила она.

– Согласен, вопрос прозвучал не совсем точно, я поправлюсь: какая раса была авторами этого пророчества?

После короткой паузы ответил Онмунд:

– Судя по тому, – предположил он, – что здесь упоминается Совнгард, то норды.

– Ву, тунь-чжи. Совнгард – это несколько вольный перевод, в оригинале было «обитель мёртвых воинов». Ву-ши, с какого языка был сделан перевод?

– Я не знаю того языка, – помедлив, неохотно призналась Дельфина. – Мне было достаточно, что почитаемые пророки и жрецы Мотылька видели его в Старшем Свитке.

– И это вас подвело. Ибо если бы вы задались вопросом происхождения пророчества и потрудились выяснить язык оригинала, то вы бы узнали, что написан он на языке ванн-мэй-минг[2], то есть на языке снежных эльфов.

Дельфина недобро прищурила глаза:

– Выходит, пророчество ложно и было написано снежными эльфами в отместку за то, что норды их уничтожали?

– Пророчество не ложно, ву. Оно совершенно истинно, только переведено не совсем точно. Последние строки: «Он последним встанет к плахе, Первым будет он в Совнгарде» в оригинале звучали как: «Bi shi zui-hou bei zhi-xing. Bi shouci-lail dao siez-he ji wu-shi», что должно быть переведено как: «Его казнили последним. Он первым попал в обитель мертвых воинов». «Первый» стоило понимать не как «главный», как поняли это вы, ву-ши, а именно как первый из некоего количества. И «был казнён», а не «будет».

– Эльф, – выкрикнул кто-то из штормовок, – ты хочешь сказать, что брат Лутви был довакином?! Он первым был казнён!

– Нет, – Хадвар хохотнул, – не он. Тот, кто составлял это пророчество, был с чувством юмора.

Теперь все развернулись к нему.

– Ярл Ульфрик, – он поднялся и опёрся руками о стол, – друг Ралоф. Норды. Вы же знаете, что в Совнгард попадают те и только те, кто погибает во время битвы, независимо от того, насколько героической или безнадёжной эта битва была? Кто-нибудь из вас, пока вас везли на казнь в Хелген, помышлял о сопротивлении? О побеге? Ралоф, не ты ли покорно принял свою участь – унизительную участь расстаться с головой на плахе, хотя мог сражаться? Вы могли выпрыгнуть с телег и разбежаться. Большинство из вас бы перестреляли, но кто-то бы ушёл. И даже если бы перестреляли всех, вы бы были все в Совнгарде, потому что были убиты в бою. Из вас же только один не принял свой рок и попытался изменить его…

– Локир, – неожиданно всплыло у меня из памяти имя, которое я до этого никогда не вспоминал, – Локир из Рорикстеда.

– Да, – кивнул Хадвар, – Локир из Рорикстеда.

– Конокрад?! – взревел Ульфрик. – Ты, имперская собака, ведёшь к тому, что тот вор был довакином?! И что о нём говорит пророчество?!

– Да. Он единственный, кто погиб в бою, и я верю, что он сейчас в Совнгарде.

– Вор и конокрад? – презрительно бросила Дельфина. – В Совнгарде?!

– Хадвар прав, – спокойно сказал Ралоф. – Я много думал над той казнью, и я согласен с ним. Мы должны были бороться до последнего. Мы этого не сделали. И я благодарю Талоса за то, что моя жизнь тогда не прервалась, и мне был дан шанс погибнуть в славной сече. И я согласен, что Локир из Рорикстеда – единственный из нас, кто тогда заслужил Совнгард.

– Ну, хорошо, – процедила сквозь зубы Дельфина, – но, надеюсь, никто не станет утверждать, что он последним встал к плахе?

– Хадвар, – спросил я, – кого должны были казнить первым?

– Локира, – не задумываясь, ответил Хадвар. – И он, если бы не попытался бежать, а Лутви не пошёл на смерть добровольно, был бы последним, кого успели казнить.

– Юноша, – недобро посмотрела на него Дельфина, – пророчество – это пророчество! Без всяких «если бы»!

– В данном случае, – сурово ответил ей Арнгейр, – пророчество было прочитано без «если бы» и понято неверно. Я не знаю, кто такой Локир из Рорикстеда, но я теперь могу точно утверждать – увы, Ульфрик не является довакином. И на нём лежит тяжкая вина, что в Скайриме появились драконы.