Текст книги "Амплерикс. Книга 1. Серый камень (СИ)"

Автор книги: Ди Карт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Обучиться искусству водить каравеллу по воздуху можно было тоже только в Эрзальской долине. Должность капитана каравеллы была желанной и прибыльной. Не всякий деквид мог позволить себе овладеть этой редкой профессией, ибо Гальтинг взимал непосильные двести монет за обучение. О да, Эрзальская долина зарабатывала на всем. И, если бы на троне Амплерикса восседала ангалийка, а не Королева из династии Бальеросов, то Гальтинг наверняка взимал бы и с Эксиля плату за кровь своей правительницы. Едва ли не каждый будущий капитан жил несколько месяцев или даже лет впроголодь, экономя на всем, лишь бы накопить денег на обучение и ожидать того момента, когда внушительные вложения окупятся заказами со стороны торговцев и пассажиров.

На Лафре работники каравеллы не обращали никакого внимания. Он сел на какой-то сколоченный из досок пустой ящик, стоящий прямо у края палубы, подпер подбородок руками и стал всматриваться в проплывающие перед глазами виды Медистого плато слева и начинающиеся поодаль земли Эр-Нерая – справа. С каравеллы Медистое плато походило на бескрайний, обтянутый коричневой выделанной кожей быка старинный барабан. Желто-коричневая трава равнины мелкой рябью бежала под дуновением эрзальских ветров, которые увлекали судно по воздуху за собой в сторону Гальтинга. Плато было усыпано лесами разной величины и волнистыми холмами, между которыми время от времени на глаза Лафре попадались небольшие деревушки. Насмотревшись на Медистое плато, Лафре повернул голову и стал любоваться пейзажами земли Мастеров воды – трава там была более сочной, с мерцающим зеленоватым оттенком, а через несколько миль взору предстал и сам величественный Эр-Нерай. Казалось, что этот белый водоем не имел границ и у самого горизонта сливался с темным краем неба Амплерикса. В нескольких местах над Эр-Нераем то и дело образовывались воздушные завихрения, как будто черпавшие воду из белого водоема, чтобы разнести ее по планете.

Лафре подпер голову рукой и задремал.

Когда, вздрогнув, он проснулся, то поразился увиденному. Лафре два года назад уже бывал в Эрзальской долине, куда Гальер отправил его постигать мастерство стрельбы из лука. Юноша прожил там более полугода и видел легендарную столицу Эрзальской долины – Гальтинг. Но сейчас, когда Гальтинг, этот поразительный город, вновь предстал перед его глазами, хорошо обозримый с каравеллы во всей своей красе, Лафре не смог сдержать восхищения и произнес протяжное: «Оу-у-у». Устремившийся в небеса скалистый Гальтинг, словно гигантский поднявшийся из океана айсберг, величественно парил на эрзальских ветрах в воздухе, опоясанный синеватыми облаками, и с его острых уступов в пустоту струились пенные водопады. Лафре задумался над тем, почему же этот необыкновенный город парит над Эрзальской долиной. Может быть, его держат на высоте мощные ветра? Быть может, долина зовет, манит город к себе, а он, как капризный младенец, норовит удрать, взмыв как можно выше? А может быть, наоборот, город стремится опуститься в земли долины, слиться с ними, вот только земля не желает принимать его, точно подчеркивая, что такому дивному сооружению, как Гальтинг, не пристало стоять на поверхности – только воздушная толща должна быть его колыбелью.

По мере того, как каравелла приближалась к столице Эрзальской долины, Гальтинг увеличивался в размерах, будто угрожающе надвигался на корабль. Каравелла со скрипом накренилась и, огибая город, стала подниматься по спирали все выше и выше, пока наконец не сбавила ход и, постепенно притормаживая, не остановилась у отвесной скалы. Работники судна перекинули трапы через борт и один за другим начали спускаться с корабля.

– Ну что, путешествие закончено? – бросил деквид юноше.

– Да, спасибо, – тихо ответил Лафре.

– Знаешь, куда тебе идти?

– Разберусь.

Лафре плохо помнил этот большой город, но ему было плевать – он сбежал от прошлой жизни, от Хельды, к которой его приговорил отец. Теперь совсем не важно, как сложится его дальнейшая судьба – он был готов обречь себя на любой, даже самый низкооплачиваемый труд. Готов был завести хоть сотню смертоносных диетр и копаться с ночи и до ночи в их бездонных пастях, отрабатывая налоги. Лишь бы не Хельда. Лишь бы не становиться частью их омерзительного, пусть и до неприличия богатого семейства.

Пока он слонялся по Гальтингу, на глаза ему попадались ангалийцы – высокие, стройные, длинноволосые, бросавшие и на него, и на других живших тут деквидов надменные взгляды, точно подчеркивая свое над ними превосходство. Но надо сказать, что и сами здешние деквиды были не похожими на остальных людей планеты – может быть, они старались копировать представителей четвертой ступени, а возможно, за долгие годы проживания в Эрзальской долине они впитали присущую ангалийцам породистость и высокомерность.

Он наткнулся на огороженный невысоким заборчиком сад, за которым стройными рядами росли деревья. Таких Лафре еще не видел. Деревья были невысокими – может быть, с два или три его роста. К одному из деревьев была приставлена стремянка. На ней стоял ангалиец. Его серебристые волосы развевались на ветру. Он протягивал руку к кроне дерева, срывал по одному диковинные круглые зеленые плоды, похожие на небольшие шарики, и складывал их в ящик, висящий на груди ангалийца. Хозяин сада увидел Лафре, который завороженно наблюдал за сбором урожая.

– Тебе чего? – спросил ангалиец.

– Ничего, извините, – стушевался Лафре. – Что это за деревья?

– Яблони, – ответил ангалиец, недоверчиво посмотрев на юношу. – Ты что, яблонь ни разу не видел?

– Ни разу…

– На, лови яблоко.

Ангалиец бросил ему плод, и Лафре поймал его. Он покрутил фрукт перед глазами и понюхал. Яблоко пахло свежестью и сладостью. Лафре откусил кусочек, и сок яблока приятно обжег его язык.

– Мне нечем заплатить за это, – сказал Лафре с набитым ртом, но ангалиец лишь усмехнулся и вернулся к сбору урожая.

– Загадай желание, – сказал ангалиец.

– Зачем?

– Есть поверье, что, когда впервые пробуешь новую еду, можно загадать желание. И оно сбудется.

– Я не знаю, что загадывать, – ответил Лафре и в тот же момент понял, что на самом деле у него есть желание, которое пронеслось в голове.

– Не знать, что загадать, есть настоящее счастье, должно быть, – не глядя на него, сказал ангалиец, потянувшись за очередным плодом.

«Пока ласточка не вернется в свое гнездо, пока засохшая яблоня не заплодоносит», – вспомнил Лафре слова жрицы смерти Сеолы, и по его спине побежали мурашки. А что, если это страшный знак, сулящий ему скорую смерть?

– А у вас есть засохшая яблоня? – испуганно спросил ангалийца Лафре.

– Засохшая яблоня? – переспросил тот. – Не обижай меня, нахал! Все мои яблони еще тебя переживут!

«Это меня и беспокоит», – подумал Лафре. Он поблагодарил ангалийца за угощенье и пошел прочь.

Куда идти? С кем говорить? Лафре плохо знал Гальтинг, даром что бывал тут во время своего обучения мастерству стрельбы. Казарма находилась не в городе, но там, внизу, в Эрзальской долине. В Гальтинг его когда-то притащил тренер, чтобы Лафре смог преклонить колено перед патрицием Шаем Лаплари и извиниться за нелепую драку с патрицием на тренировочной поляне. Ах, если бы каравелла, на которой сейчас прилетел сюда Лафре, не подняла его в Гальтинг, а оставила там, внизу, возле тренировочной поляны.

Поняв, что скитаться по огромному Гальтингу бессмысленно, Лафре решил – пора найти способ спуститься из города в долину. Он подошел к пирсу, где стояли старые мелкие суда – скорее лодки, чем корабли. Лафре обратился к одному из хозяев лодок с просьбой спустить его к тренировочной поляне. «Две монеты», – ответ хозяина был предсказуем. «Две монеты», – услышал Лафре от двоих других хозяев лодок. Только четвертый смилостивился и согласился спустить юношу вниз за одну монету. Если бы у Лафре в кармане была хоть одна… «Эй, пацан!» – до него донесся чей-то высокий голос. Он обернулся и увидел невообразимо высокую крупную женщину. Если бы не голос, Лафре мог принять ее за мужчину – из-за широких брюк, объемной кофты и короткой стрижки. Она подмигнула ему и поманила к себе. В зубах она держала соломинку. Когда Лафре подошел к ней, большая женщина вытащила соломинку и сплюнула.

– Тебе чего внизу? – спросила она, почесав груди сквозь одежду.

– Я… Мне… Я хотел на тренировочную поляну.

– Курсантик, поди?

– Да, – тут же ответил Лафре, коря себя за то, что не соврал раньше.

– Это дело недурное. Спущу тебя забесплатно. Забирайся на лодку.

Лафре даже не стал благодарить ее, чтобы не терять время и чтобы большая женщина не успела ненароком передумать. Он запрыгнул на лодку, которая медленно качалась на ветру на небольшом удалении от поверхности пирса. «Горна!» – послышался недовольный крик. Голос принадлежал одному из лодочников, который подбежал к женщине. Он шикнул ей: «Бесплатно нельзя, дура». Та усмехнулась, сунула в рот соломинку и бросила лодочнику: «А не пошел бы ты». Она отшвартовала свою разваливающуюся и скрипящую от старости лодку, и судно, оторвавшись от пирса, медленно воспарило над землей и стало спускаться вниз, огибая Гальтинг по спирали.

– А чего это он на вас накричал? – спросил Лафре.

– Ну, – не вытаскивая соломинку, ответила большая женщина, – у нас вроде как негласное правило. Наверх и вниз за монету.

– А с меня хотели взять две.

– Будь ты приодет побогаче, с тебя бы и четыре запросили, – усмехнулась она, – и то выдали бы за скидку.

– Вашему расчудесному патрицию определенно стоило бы чаще покидать свою опочивальню и наведываться к простому народу.

– Так он и есть автор этого правила. Ты сам откуда, малый?

– С Медистого плато.

– Вот-вот, – покачала она головой. – Это Гальтинг, малыш. Тут и иные птицы задаром не щебечут. Гальтинг, клял бы его пес… Земля ангалийцев. Ни до лица твоего красивого, ни до ума, ни до умений – нет дела никому. Монеты в кармане – вот что важно.

– А вы ангалийка?

– Я? – И она расхохоталась, выронив соломинку на хлипкий пол лодки. – А ты видишь у меня на голове богатые серебряные патлы?

– Нет, – смутился юноша.

– Деквидка я, не видно разве? Нас тут много живет, в Гальтинге. Может, больше даже, чем этих ветродуев клятых.

Лодка мягко опустилась на землю – в том месте, где в воду стекал один из нижних водопадов Гальтинга. Лафре поблагодарил свою спасительницу и пошел прочь, пытаясь вспомнить местность. На миг он обернулся и увидел, что большая женщина сорвала травинку и сунула ее себе в рот, оставшись, видимо, стоять в ожидании клиента, чтобы не гнать лодку обратно в город порожняком.

Оглядываясь по сторонам, Лафре увидел широкую поляну, на которой в разгар тренировки находились с десяток деквидов и ангалийцев с луками в руках. Перенесшись в воспоминаниях на несколько лет назад, Лафре подумал о том, как на этой самой поляне он до крови раздирал себе пальцы в бесконечных упражнениях с луком.

Сердце Лафре екнуло, когда среди тренировавшихся парней он узнал патриция Шая Лаплари – наследника Эрзальской долины. Однажды, во время очередной тренировки, они с Шаем не поделили лук. Внезапно начавшаяся словесная перепалка стремительно переросла в выяснение отношений на кулаках, и вот они на глазах у остальных курсантов и тренера катаются по полю, как два сцепившихся в бою петуха. По приказу тренера в тот день Лафре высекли жгучими стеблями за то, что он поднял руку на представителя вышестоящей ступени, и в дальнейшем Лафре и Шая не ставили в пару на тренировочных занятиях.

И вот сейчас патриций Шай стоял с луком в руках и целился в находящуюся вдалеке мишень. Длинные пепельные волосы патриция то взвивались на ветру, хлеща его по лицу и без спросу попадая в рот, то, успокоившись, вновь укрывали плечи Шая. Зеленые глаза патриция дерзко светили сквозь рваную челку и были сочнее и ярче полированного нефрита. Он был юн, высок и на первый взгляд худощав, но его гордая осанка и сильные руки, уверенно держащие лук, выдавали безупречную физическую форму владыки Эрзальской долины. Когда грозный взгляд патриция встретился с взглядом Лафре, сосредоточенный на мишени взор Шая рассеялся и полностью переключился на юношу. Несколько секунд спустя Шай все же собрался и выпустил стрелу – она со свистом рассекла воздушную толщу и попала в самый край мишени.

– Мазила, – с усмешкой произнес Лафре.

– Ты это мне? – недовольно обернулся на него патриций.

– Ну не себе же. Я бы попал в центр, даже если бы стоял с закрытыми глазами и держал лук сломанной ногой. Мазила.

– Еще раз скажешь «мазила» – следующая стрела полетит тебе прямо в лоб, – с ненавистью прошипел Шай.

– Да потому что ты мазила, – не унимался Лафре.

– Тебя не учили, что к четвертой ступени надо обращаться на «вы»? – Шай вплотную приблизился к Лафре и смерил его уничижительным взглядом.

– Слишком много чести, – спокойно произнес юноша, уверенно глядя патрицию прямо в глаза.

Отшвырнув лук в сторону, Шай обеими руками толкнул Лафре в грудь, отчего тот потерял равновесие и упал на землю. Патриций прыгнул на него и сжал руками его горло: «Я научу тебя, жалкий деквидишка, уважать тех, кто выше по статусу!»

Лишенный воздуха Лафре собрался с силами, вцепился в руки Шая и, сделав рывок, перевернулся и уложил на землю патриция, сев на него сверху. Шай двинул кулаком прямо в челюсть Лафре и постарался вновь занять доминирующее положение, но Лафре извернулся и снова уложил Шая на лопатки. Стоящие поодаль от них остальные курсанты с нескрываемым интересом следили за тем, кто же победит в этой схватке. Молодые люди тем временем перекатывались по тренировочной поляне, рыча и выкрикивая оскорбления, пока не подкатились к самому краю поляны и кубарем не полетели в глубокий темный овраг. Кувыркаясь по склону оврага вниз, они никак не могли расцепиться, и наконец рухнули на самое дно ущелья, где росли густые старые кустарники и почти не было света. Патриций Шай сориентировался быстрее, сел на лежащего на спине Лафре и с силой прижал его руки к земле, уставившись на своего врага. Оба тяжело дышали и не сводили друг с друга разгоряченных яростью взглядов. Наконец Шай улыбнулся, и оба рассмеялись. Патриций нагнулся к Лафре и жадно поцеловал его в губы. Лафре, у которого бешено заколотилось сердце, закинул руки за шею патриция и, не отрываясь от его губ, стал гладить спину и голову Шая.

– Ты приехал, – шептал Шай, спешно разрывая на юноше подаренную Лерией одежду. – Я так часто думал о тебе!

– Я тоже… – бормотал Лафре, расстегивая рубашку Шая и проводя пальцами по его стройной упругой груди.

Шай привстал и начал раздеваться, глядя, как Лафре тоже поднялся и стал судорожно стягивать с себя одежду. Полностью обнажившись, они вновь врезались друг в друга, обнялись и утонули в упоительном глубоком влажном поцелуе, кожей ощущая каждый миллиметр своих вспотевших тел.

– Ты хочешь этого? – тихо спросил его Шай, прикасаясь холодными пальцами к губам Лафре.

– Я задушу тебя, если ты не возьмешь меня прямо здесь, – пробормотал в ответ Лафре, положив руки на талию патриция.

Шай улыбнулся и легким движением заставил Лафре опуститься на землю. Он развернул юношу спиной к себе и начал осыпать ее горячими поцелуями. Лафре, опустив лицо к холодной сырой земле, застонал, почувствовав неотвратимое, грубое вторжение Шая. Лафре изогнулся и вскрикнул, подняв голову, но Шай рукой уткнул юношу во влажную землю, а потом навалился ему на спину, отчего Лафре вскрикнул еще раз.

– Больно? – мягко шепнул Шай, кусая покрытую густыми русыми волосами макушку Лафре.

– Да, – простонал Лафре.

– Выйти?

– Только посмей, и я прикончу тебя прямо здесь, – сквозь стоны ответил Лафре.

Лафре лежал голым животом на влажной ледяной земле и вздрагивал от каждого нового движения. В какой-то момент Лафре перестал ощущать холод земли – внутри его охватило тепло, он вгрызся в землю, которая приятно заскрипела на зубах, и тяжело и протяжно застонал, услышав сладкий долгий рык Шая.

Перестав двигаться, вспотевшие любовники вскоре почувствовали, что замерзают. Не сказав ни слова, они начали одеваться, поглядывая друг на друга и улыбаясь.

– Ты был такой… упругий, – коснувшись пальцами подбородка Лафре, сказал ему Шай и чмокнул в губы.

– У меня за эти годы никого не было после тебя. Мне кажется, у нас в Кай-Уре нет… Ну, таких, как я. И как ты.

– Зато в Гальтинге каждый второй, – улыбнулся Шай.

– Куда нам до ангалийцев, – ответил Лафре, присел на колени и зачерпнул ледяной воды из протекающего рядом ручья, чтобы умыть все еще разгоряченное лицо.

– Ты же знаешь, что тебе под силу сравниться с самым красивым ангалийцем. – Шай подошел к Лафре и обнял его сзади, уткнувшись носом в шею.

– Я думал о тебе каждый день, – прошептал Лафре и провел ладонями по волосам цвета неостывшей золы, спадавшим на плечи патриция.

– Знаю. Как ты добрался до нас? – отпрянув от юноши, спросил Шай.

– Я сбежал. Отец заставлял меня взять в жены одну… Даже неважно – кого.

– У-у-у, – с усмешкой протянул патриций, – ну а чего ты ожидал? Единственный наследник. Да еще и чей? Самого Гальера Аберуса! Он не знает про тебя?

– Отец деспот. Если бы он знал про меня, то меня бы сейчас с тобой не было.

– Вот ведь каков старый баран! – воскликнул Шай.

– Баран или не баран, но я знаю, как он относится к таким, как мы. Он говорит…

– Говорит, говорит! – перебил юношу патриций. – Мало ли, что говорит этот самовлюбленный вояка. Сейчас его бы сюда, в овраг. Уж я бы хорошенько занял его поганый рот, чтобы не трещал попусту.

– Фу, – засмеялся Лафре.

– Гальер знает, что ты в Гальтинге?

– Ты что, дурак? Разумеется, не знает.

– И что ты собираешься делать дальше?

– Не знаю… Может, мне остаться здесь, в Эрзальской долине? Прямо в Гальтинге? Если ты не против…

– Не против? – хмыкнул патриций. – Отчего же. Ты можешь вступить в наш отряд лучников. Им неплохо платят, надо сказать. Многие даже диетр не заводят. Да и вообще, я могу давать тебе столько монет, сколько потребуется, чтобы не заводить диетр – налоги не станут для тебя проблемой.

– Предлагаешь мне статус содержанки? – улыбнулся Лафре.

– А что? Я привык платить за удовольствие. А некоторые части твоего прекрасного тела могут мне его доставить.

Лафре отвел взгляд в сторону, а затем исподлобья посмотрел на Шая озорными глазами, поцеловал его и сказал:

– Давай выбираться отсюда.

– Пойдем, – согласился патриций, а потом ухмыльнулся и сказал: – А драка тебя по-прежнему возбуждает!

– Ты же знаешь меня, – улыбнулся Лафре.

========== Глава 8 ==========

Сентра располагалась на северо-востоке Амплерикса. Про нее говорили, что это край земли, и не зря – ближайшим к ней населенным пунктом была Земля Вдов, что лежала к югу от Сентры, но ступать на ту таинственную, проклятую землю не решался никто из городских жителей. К востоку от Сентры простиралась дымчатая бескрайняя пустота, и если бы ее можно было преодолеть, то путник уткнулся бы в примыкающие к Триарби Парящие воды.

Земля, на которой высился город Сентра, была неровной и не сплошной. Она была испещрена большими и малыми пропастями, в которых непрерывно клубился особенно густой дымчатый туман. Дома, деревья и целые площади Сентры покоились на массивных, вырастающих откуда-то из глубин пропасти скалистых уступах. Вокруг этих уступов еще тысячи лет назад жители Сентры соорудили многочисленные длинные ограждения, сделанные из досок и ветвей, перевязанных толстыми кручеными веревками. Это позволяло горожанам, хорошо знавшим свою не самую большую территорию, чувствовать себя безопасно и не сорваться ненароком в бесконечную пропасть, навсегда сгинув в туманной, опасной глубине. Лишь на западном направлении, где граница города фактически оканчивалась, земля становилась ровной и плотной, без пропастей и обильного тумана. Именно там росло старое древо Циклай, высоко возвышающееся над большим, пульсирующим резервуаром с соком – Хранилищем, служившим последним пристанищем душ всякого умершего на Амплериксе.

Жизнь в Сентре была сосредоточена на Хранилище. Живущие тут, на краю Восточного Амплерикса, люди по приказу короны следили за уровнем сока диетр в Хранилище и должны были немедленно сообщать в столицу, как только сока становилось недостаточно. Недаром Сентра считалась одним из самых опасных мест на Амплериксе, ведь если душ умерших становилось слишком много или сока – слишком мало, живущие в Хранилище души начинали обращаться в Хищников. В таком случае сквозь тусклые полупрозрачные стенки Хранилища, этого гигантского пульсирующего мешка, новорожденные Хищники проникали наружу, и беда тому, кто попадется им на пути. По этой причине помимо обычных людей в Сентре постоянно проживала рота плавийцев, готовых дать бой Хищнику, если тот вдруг проникнет сквозь стенки мешка.

Апельгио уже год работал у Хранилища. Платили немного, поэтому его неделя начиналась так же, как и у большинства остальных налогоплательщиков планеты Амплерикс: растущей во дворе его дома диетре надо было дать барана или козу, а затем, рискуя жизнью, осмотреть ее насытившуюся пасть в надежде увидеть очередной созревший клык. Апельгио родился и вырос на Западном Амплериксе, в одной из деревушек Медистого плато, и мечтал поступить на службу в Вильдумский отряд, но жеребьевка оказалась для него неудачной, и, отработав год водчим в Кай-Уре, он решил покинуть дом своих прадеда и прабабки и попытать счастья в другом месте. К своим двадцати четырем годам Апельгио успел поработать в порту на Аладайских озерах, в Земле Отступников, на почтовом посту в Серебряной Слезе, пока судьба наконец не закинула его сюда, в Сентру.

Он подошел к Хранилищу, задрал голову, чтобы окинуть взглядом эту массивную емкость, и коснулся рукой ее стенки – след от прикосновения легкой волной пошел по стене, словно Хранилищу стало щекотно, и по его воображаемой коже побежали мурашки.

– Апельгио, – окрикнул его Баклий, – пора заливать сок.

– Да, сейчас, – не оборачиваясь на напарника, ответил молодой человек, все еще оглядывающий Хранилище с таким любопытством, будто видел его впервые.

– Давай живее, – недовольно бросил ему Баклий, – а то смена уже к концу подходит.

Многовековое дерево Циклай, что росло над Хранилищем, было выведено Магами из ростков игура, доставленных сюда тысячи лет назад из Триарби, и устремлялось вверх на десятки метров. Каждый день работникам Хранилища предстоял нелегкий труд – взваливать себе на спины огромные, наполненные соком диетр тяжелые кожаные мешки и карабкаться по приколоченным к стволу Циклая ступеням на самый верх, чтобы добраться до кроны дерева. До кроны Циклая дотягивалась широкая горловина огромного Хранилища, стоящего на земле. Отсюда, с кроны этого древнего дерева, работники опорожняли емкости с соком, пополняя Хранилище. Перед тем, как войти на территорию, где рос Циклай, работники подвергались тщательному досмотру, ведь нередки были случаи кражи сока, когда работники пытались пронести с собой небольшие самодельные фляжки, чтобы во время смены слить из мешков хоть несколько капель сока диетр, немного облегчив тем самым свое тяжкое налоговое бремя.

Сегодня к основанию Циклая было доставлено всего двенадцать мешков с соком, и Апельгио с Баклием сделали по шесть ходок туда и обратно, чтобы пополнить резервуар. Когда Апельгио, в очередной раз приблизившись к краю Хранилища, скинул с плеча последний массивный мешок с соком и вылил его, он всмотрелся в зеленоватую гладь, в которой то и дело проплывали темные тени – то были души умерших. Он поежился от осознания того, что если уровень сока упадет, то каждая из этих бессчетных душ может превратиться в Хищника, вырваться сквозь стенки Хранилища, и тогда ни Баклий, ни Апельгио уже не вернутся домой. А может, это не так уж и важно – не самое большое счастье прозябать в Сентре, не помня разницы между вчерашним и сегодняшним днями. Так ли уж быстрая смерть от зубов Хищников хуже?

– Если еще хотя бы месяц нам будут поставлять так мало сока, уровень снизится, – пробормотал Баклий, когда они с Апельгио уселись у ствола Циклая, чтобы отдышаться.

– Думаешь, мы как-то можем на это повлиять? – безразлично ответил Апельгио, массируя распухшие ступни.

– В том-то и дело, что не можем. Вот только нас первых сожрут Хищники.

– Какой смысл философствовать, – поднялся Апельгио. – Ладно, пойдем. Если я в ближайший час не поем, то один пес сдохну.

Они, неуклюже прихрамывая, пошли прочь от Хранилища к городу. На выходе из зоны Хранилища их остановили два плавийца и принялись ощупывать.

– Да вы ж досматривали нас перед входом, – усмехнулся Апельгио.

– Порядок есть порядок, – бесцеремонно сказал высокий плавиец, проводя руками вдоль ног юноши.

– Можно подумать, я флягу в заднице у себя мог пронести…

– Если надо, досмотрим и задницу, – бросил ему плавиец. – Чист. Проходи.

Когда Баклий и Апельгио зашли в город, они увидели у каменного здания мэрии нехарактерное для этого времени суток скопление зевак, облепивших ступени мэрии. На ступенях стоял низенький старик – Тенуит, мэр Сентры. Молодые люди подошли ближе и стали пробираться сквозь толпу к мэру.

– В чем дело? – спросил Апельгио стоящего рядом с ним человека.

– Прилетел красный огонь из столицы.

– Что говорят?

– Слушай, – кивнул тот в сторону Тенуита.

Мэр говорил тихо, его голос сложно было различить сквозь стоящий на площади гул горожан.

– Тревожные вести пришли к нам из Триарби, – доносились до Апельгио слова Тенуита. – Королева Калирия Бальерос серьезно больна. Не знаю, как долго корона скрывала от нас это печальное обстоятельство, но коль скоро сейчас об этом заговорили официально… Дело, должно быть, совсем плохо.

– Чем она больна? – послышался чей-то голос в толпе.

– Маги молчат. Что известно из красного огня – это что Королева угасает с каждым днем. Эксиль стал совсем прожорлив, и у девочки не хватает сил кормить его, и кровь ее сворачивается все хуже. Залечить раны не помогают ни Королевский шарф, ни целительные капли, которые создали для нее Маги.

– И что же делать?

– Девочке еще только девять лет. Она пока не в силах стать матерью и подарить планете наследницу, которая смогла бы продолжить кормление Эксиля, чтобы и дальше укреплять защитный пояс Амплерикса. И меньше всего мы хотим, чтобы на нашу планету смертоносным градом обрушились полчища мерсеби, повергнув Амплерикс в вечный ледяной сон. Королеве нужно лекарство.

– А что же Гальтинг? Не зря ли вся планета горбатится на своих диетрах, чтобы поставлять в Гальтинг сок для производства лекарств?

– Лекарства, изготавливаемые Гальтингом, не помогают Калирии, да и с соком в наши времена совсем беда – его едва хватает, чтобы пополнять Хранилище.

– Так чем же ее лечить?

– Согласно предсказаниям Магов, девочку может вылечить лишь серый камень – андамит.

– Что это за камень? И где его искать?

– В этом и есть самый большой вопрос, – сказал Тенуит. – Похоже, это неведомо даже Магам. Корона разослала по всему Амплериксу красные огни – она просит всех, кому небезразлична судьба нашей планеты, отправиться на поиски андамита для Королевы.

– Как можно найти то, чего не знаешь? – усмехнулся кто-то в толпе.

– Я сейчас зачитаю послание от магов. – Тенуит недовольно посмотрел на мужчину, задававшего слишком много пустых вопросов. Мэр взял в руки свиток и неуверенно произнес: Андамит яркий, как запущенный в небо шар из Огненного моря, и тусклый, словно тень минувшего дня. Он горячий, точно поцелуй любимой женщины, и ледяной, как угасшая жизнь. Он легкий, как смех ребенка, и тяжелый, точно груз тайны далеких лет.

– И это все? – недовольно крикнул кто-то из толпы.

– Да, это все. Тот, кто отыщет для Калирии андамит, станет ее супругом и отцом новой Королевы, навсегда увековечив свой род в истории Амплерикса. Если кто-то из вас решит попытать счастья и отыскать андамит, то корона обещает всякому добровольцу освобождение от налогов на все время, что идут поиски.

Тенуит скрутил свиток и, поклонившись жителям, удалился в здание мэрии.

– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Апельгио Баклия, когда за Тенуитом захлопнулись массивные двери.

– Породниться с династией Бальеросов – это, без спору, заманчивая перспектива, – задумчиво сказал Баклий, – вот только ума не приложу, как можно исколесить весь Амплерикс в поисках не пойми чего.

– С другой стороны, я не прочь был бы отправиться на поиски. Все лучше, чем собирать этот проклятый сок и платить налоги.

– Так что, – вопросительно посмотрел на него Баклий, – составим друг другу компанию?

– Я не против, – улыбнулся в ответ Апельгио. – Вот только кто из нас возьмет в жены Калирию, если мы вдвоем найдем этот андамит?

– Бросим жребий, – предложил товарищ.

– Жребий… – усмехнулся Апельгио. – Я уже как-то бросал жребий, когда хотел стать солдатом Вильдумского отряда. Но ты прав – так будет честнее.

– А еще, – продолжил Баклий, – если я стану супругом Королевы, то освобожу тебя от налогов. И ты сделаешь то же самое. Идет?

– Идет. Давай скажем Тенуиту, что мы хотим стать добровольцами. Пусть пока подыщут на наше место у Хранилища какую-нибудь замену.

– Вот интересно узнать, каких мужчин предпочитает Королева… – задумчиво сказал Баклий, примеряя на себя статус жениха.

– Осел, ей всего девять! – Апельгио прыснул со смеху. – И сейчас она предпочитает мужчин, выструганных из дерева и разодетых в цветные одежды, сшитые служанками. Называются куклами, тупица!

Баклий с обидой посмотрел на друга, осознав, какую глупость сморозил.

Они с Апельгио были лучшими друзьями. Баклий был парнем коренастым, довольно крупным, хотя и не толстым, ростом чуть выше среднего. Апельгио был выше друга на голову и стройнее едва ли не вдвое, при этом обладал неплохими силой и выносливостью, приобретенными за годы работы на разных территориях Амплерикса. И, хотя Баклий был младше Апельгио на пару лет, в их дуэте именно Баклия неизменно принимали за старшего товарища.

Недалеко от них, во все еще не поредевшей толпе горожан Сентры, стояла девушка. Апельгио заметил ее сразу, когда они с Баклием только подходили к площади. Девятнадцатилетняя Айри, дочка счетовода мэрии, приглянулась Апельгио в его самый первый день в Сентре и с тех пор не выходила у юноши из головы.

Когда год назад он впервые увидел ее, стоящую на тех самых ступенях, с которых мэр только что зачитал людям послание короны, Апельгио возжелал ее всем сердцем. Невысокая, стройная, с длинными светлыми волосами, Айри стояла тогда на ступенях у входа в здание мэрии и держала в хрупких ручках массивные талмуды, которые ее попросил занести в мэрию отец. В них городские счетоводы педантично записывали данные о количестве сока диетр, поставляемого в Хранилище со всей планеты. Волосы Айри развевались по ветру, и Апельгио смотрел то на струящиеся локоны девушки, то на тяжелые книги в ее руках. Осмелиться подойти к ней? Она дочь счетовода из уважаемой семьи, а он простой работяга Хранилища без должной родословной. «Извините, – он нашел в себе смелость заговорить с ней в тот день, – вам не тяжело? Я могу помочь, если хотите». Погруженная в мысли Айри бросила на него взгляд, усмехнулась, отрицательно мотнула головой и скрылась в здании мэрии. «Видимо, не могу», – вздохнул Апельгио.