Текст книги "Амплерикс. Книга 1. Серый камень (СИ)"

Автор книги: Ди Карт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Ты прав. Это настоящая мука. Самое ужасное ощущение, которое я испытывала. Когда только отец отвез меня сюда, я первые несколько дней сходила с ума. Ревела день и ночь, есть хотелось. А еды тут нет. Тащила в рот траву, корни. Земляные груши тоже ела. А потом так странно стало. Ем, а вкуса еды не чувствую. Ты маленький когда-нибудь пробовал жевать бумагу?

– Ну да, – засмеялся Баклий.

– Вот по вкусу еда становится как бумага. Я думала, что хотя бы соленый вкус семян почувствую. Но сейчас съела лепешку – и все равно как бумага на вкус. А однажды нашла ягоды, они тут растут у нас иногда. Набрала целую ладошку и отправила в рот. Ягода сочная, но безвкусная. И через неделю примерно я ощутила, что в моем животе поселилось нечто. Грудь стала болеть, тошнило по утрам. Потом начал расти живот. Я слышала, как женщины у нас в Серебряной Слезе рассказывали, что малыш в утробе двигается, и это можно почувствовать. Но я не чувствовала. Разве можно ощутить пустоту внутри себя? И одним утром проснулась от чувства, словно кто-то хочет выбраться у меня из живота наружу. Боль стала накатывать волнами – каждая новая сильнее предыдущей. Потом терпеть стало невмоготу, и я начала кричать. А никто не обращает внимания. Тут все привыкли к стонам и крикам. Потом упала на траву и увидела, что идет кровь. И жуткая боль, как будто кто-то изнутри руками разрывает меня, чтобы выбраться наружу. И потом все прекратилось. Живот уменьшился, но ребенка не было. Ничего не было. Только боль, кровь и пустота. Одна из вдов помогла мне подняться и повела к себе в дом, чтобы дать мне немного сока диетры. Она взяла комок сухой травы, намочила его в соке и дала мне, чтобы я его подложила меж ног. Кровь немного остановилась. А где-то через месяц после этого грудь снова начала набухать и болеть. Тогда я поняла, что снова беременна. Не ожидала, что это случится так скоро. Второй свой раз я родила неделю назад. Рожать было еще больнее, но крови было меньше. Наверное, недели через три или четыре снова забеременею. И так до конца времен.

– Пока ласточка не вернется в свое гнездо, пока засохшая яблоня не заплодоносит, – с грустью прошептал Баклий.

В его глазах стояла боль. Он глядел на Залину и ощущал, что не может насмотреться на нее, как не может напиться воды после последней за смену ходки на Циклай.

– Ты такая красивая. – Баклий вплотную приблизился к ней. – Тебе бы рожать детей для своего мужа, а не пустоту.

– Думаешь, я бы не хотела этого? – не поднимая на него глаз, вздохнула Залина. – Больше всего хотела бы. Никогда не думала об этом, но, попав сюда, стала переосмысливать свою жизнь. Мне кажется, всю ценность жизни можно осознать лишь тогда, когда у тебя ее забирают. Как забрали у меня.

Баклий ничего не ответил, а просто обнял Залину и уткнулся носом в ее волосы, прижав к себе.

Когда некоторое время спустя Баклий вышел из дома Залины, то столкнулся с Апельгио, который проходил мимо, волоча за собой лестницу – видимо, чтобы помочь очередной престарелой вдове собрать сок диетры. Апельгио с удивлением посмотрел на растерявшегося Баклия, словно того застали за совершением какого-то непотребства.

– Ты где был, дурак? Я обыскался тебя. С ног сбился.

– Я… – начал было Баклий, но замолчал, как только из хижины за ним вышла Залина.

Апельгио настороженно посмотрел сначала на друга, затем на девушку, потом вновь перевел взгляд на Баклия и кивком головы позвал его отойти в сторонку.

– Ты чего делал у нее, Баклий?

– Ну, я дал ей немного семян, чтобы она вспомнила их вкус.

– Семян! – воскликнул Апельгио и, поймав на себе взгляд Залины, продолжил говорить тише: – Тебе не кажется, что ты слишком долго давал ей семена?

– Так я ей еще и с окном помог.

– С окном! Я надеюсь, ты не дал ей каких-нибудь других семян?

– Да уймись ты, придурок. Не твое дело.

– Баклий! – грозно посмотрел на него Апельгио. – А если Главная узнает?

– О чем, идиот? Закройся лучше. Пойдем вон найдем козу. Помнишь? Одна старуха просила.

Баклий быстро пошел прочь. Апельгио поспешил за другом. Они недолго искали животное – оказалось, коза застряла копытом в перекрестье корней, вылезших из черной земли наружу, и жалобно блеяла, а потому отыскать ее по звуку не составило большого труда, чего не могла сделать полуглухая хозяйка глупого животного. Когда они вернули беглянку старушке, та радостно залебезила: «Молодцы какие! Золотые ребятки! Поможете скормить ее диетре?»

Молодые люди пожали плечами, ухватили животное за рога и потащили упирающуюся передними копытами в землю козу на задний двор, где вилась невысокая, но старая диетра. Было видно, что растение изголодалось, ибо оно широко разверзало свой пожухлый бутон, обнажая мелкие блестящие острые клыки, с которых свисала вязкая жидкость. Учуяв пищу, диетра резко потянулась раскрытым бутоном к друзьям, все еще удерживающим испуганно блеющую козу, и Апельгио с Баклием кое-как успели отскочить в сторону, оставив животное в распоряжении хищной розы. «Ну, ну, не торопись. Накормим тебя», – усмехнулся Баклий. Стебель диетры сжался в пружину, будто растение готовилось к броску, и мгновенно распрямился – диетра открытой зияющей пастью цапнула козу за голову и откусила ее, после чего вытянулась в полный рост и высоко задрала бутон, будто помогая пище проникнуть вовнутрь. Диетра слегка подергивалась, и бутон ее судорожно открывался и закрывался без конца, но острые рога зацепились за клыки, и тогда цветок стал издавать кашляющие звуки. «Подавилась, что ли», – пробормотал Баклий, и в этот момент диетра выплюнула голову козы. Наполовину обглоданная голова откатилась в сторону, как мяч. Раздразненная вкусом еды, диетра вновь разверзла бутон, впилась клыками в обезглавленную тушу козы, которая судорожно дрыгала копытами, и отхватила внушительный кусок плоти, немедленно проглотив его.

– Вот спасибо вам, деточки. – Старушка разве что не прыгала, как маленькая девочка. – Ей теперь на неделю хватит.

– Да не за что, – ответил Баклий.

В дальнейшем молодые люди побывали еще в пяти-шести хижинах вдов – чинили мебель, таскали воду из студеного ручья, который протекал в нижней части деревни, и собирали сок диетр.

– Интересно, уже вечер? – покидая очередной дом вдовы, задумчиво произнес Апельгио.

– Наверное, – ответил уставший Баклий. – Такое чувство, что день тянется бесконечно. Жалко, эспиров у них нет.

– Скажи мне. – Апельгио смотрел на друга. – Ты точно не позволил себе ничего лишнего в доме у Залины?

– Да отстань ты, осел. Какое тебе дело? Как ухлестывать за Айри, так это пожалуйста. А как я…

– А что ты? Я же знаю, что ты еще ни разу не был с женщиной. Сам же мне рассказывал, ныл. А тут появилась красавица Залина, которую ты больше никогда не увидишь. Ты уйдешь, а тайна вашего с ней единения останется заключенной в этом лесу, как и сама девчонка.

– Ты мне не отец. Заканчивай с моралью, правда. Достал уже. И ты неправ.

– Насчет чего?

– Насчет того, что я больше не увижусь с Залиной.

– Тебе откуда знать?

И Баклий поведал другу историю, рассказанную ему девушкой, что повергло Апельгио в изумление. Поделился Баклий и своей задумкой помочь Залине. Он рассказал, что собирается послать красный огонь секретарию Королевы и освободить девушку от наказания.

– Так у тебя было с ней или нет? – не отставал Апельгио от друга.

– Говорят тебе, закройся. Не то двину в челюсть. И не посмотрю, что друг мне.

День близился к завершению. Когда зевающие Апельгио и Баклий, уже не чувствовавшие от усталости своих ног, решили вернуться в хижину Фреи и лечь спать, то увидели, как Фрея роется в земле недалеко от своего дома.

– Вот. – Сгорбившись над землей, она с трудом подняла на них голову. – Решила накопать вам земляных груш и сварить похлебку. Если туда добавить пригоршню семян, можно вполне сносно поужинать.

– Спасибо вам, – стеснительно сказал Апельгио, – но мы могли бы и сами их накопать.

– Да разве ж мне трудно, – улыбнулась Фрея. –Вот уйдете от нас… И о ком мне тут заботиться? Об этих полудохлых бабах? У меня у самой было два сына. Дайте хоть ненадолго вспомнить, каково это – заботиться о мальчишках.

– Так вы же сами говорили, что вас сюда сослали ваши собственные дети! – воскликнул Баклий.

– Так и есть.

– И вам после этого хочется вспоминать о том, как вы о них заботились? – недоумевал парень.

– Глупенький, – вздохнула старуха, и взгляд ее рассеялся и застыл на выкопанной в земле лунке, в которой виднелся плод. – Материнская любовь абсолютна. Я не держу на них зла. Конечно, когда они только сбагрили меня сюда, как старое прохудившееся корыто, первое время я питала злобу. Но это пустое. Сердце матери всеобъемлюще. Я очень скучаю по ним. Хотя и понимаю, что души их, верно, уже давно в Хранилище, да не стать им Хищниками… Мои сыновья-а-а-а… Они-и-и-и…

Голос Фреи неожиданно стал приятным, певучим, в нем не осталось и следа от старческой хрипотцы. Глаза ее округлились от изумления, точно старуха сама не ожидала столь неожиданных мелодичных звуков, вырывающихся из нее и становящихся все громче и звонче. Апельгио и Баклий непонимающе переглянулись и уставились на Фрею, которая тем временем разогнула дряхлую корявую спину, приподнялась и вытянулась в полный рост, точно это была не старуха, а молодая статная женщина. Она испуганно смотрела на Баклия и Апельгио, а издаваемые ею против воли мелодичные звуки обратились громкой мелодией, такой чарующей и прекрасной, какую молодым людям еще не доводилось слышать ранее. Тут пение Фреи стало объемным – к нему словно примешался еще с десяток столь же чудесных голосов. Обернувшись и осмотревшись по сторонам, Апельгио и Баклий поняли, что и остальные вдовы, в чьих взглядах читался не то испуг, не то изумление, одна за другой начинали запевать обворожительные по своему чистому звучанию мелодии. Апельгио и Баклий вновь посмотрели на Фрею и открыли рты от удивления – седые спутанные волосы старухи наливались каштановым цветом, а глубокие застарелые морщины исчезали одна за другой, оставляя на своем месте упругую, ровную кожу. Взгляд молодых людей упал на поющую неподалеку Лайю, которая из-за дряхлости и сковавшего ее костлявые пальцы артрита давно уже не могла собрать сок диетры. Они увидели, как пальцы старухи Лайи распрямляются и наливаются объемом, а ее обвисшая от старости грудь, скрытая под грязным бесформенным платьем, на глазах приподнимается и округляется, и это не в силах была скрыть даже просторная одежда. Испещренное морщинами лицо Лайи с каждой секундой становилось все более гладким, и вот уже перед ними не сгорбленная под грузом лет старуха, а миловидная женщина, которая на вид была младше матери Баклия. Не переставая петь чудесную мелодию, Лайя испуганно коснулась длинными ровными пальцами своего лица и потрогала его. Подушечки ее пальцев не могли больше нащупать морщинистой кожи, к которой вдова так привыкла.

Казалось, что прошло лишь мгновение, а Земля Вдов полностью погрузилась в многоголосное пение, которое пронизывало каждую лачугу, каждый росший в этих землях куст. Слышать пение вдов хотелось еще и еще, да музыка и не думала иссякать – напротив, с каждым мигом она наполнялась звучанием сильнее, когда очередная молодеющая на глазах вдова запевала свою гармоничную мелодию, вплетающуюся в пение других. Апельгио и Баклий взглянули на Главную – та стояла у порога своего дома. Казалось, что она изо всех сил пытается стиснуть свой рот, но тщетно, ибо чем сильнее старалась она перестать петь, тем более чарующим и восхитительным становился звук, льющийся из ее рта. И только Залина была единственной из всех, кто не издавал ни звука – она лишь испуганно глядела на поющих вдов.

Потихоньку пение стало стихать – одна за другой некогда старые женщины замолкали, бросались друг к другу и принимались осматривать то себя, то остальных, не веря, что их давно забывшие молодость тела вновь обрели стройность и красоту. «Что это?» – то и дело слышались изумленные возгласы. «Что это было?»

– Тишина! – послышался голос.

Женский гул стих, и все посмотрели на Главную – и без того никогда не казавшаяся старой, Главная заметно похорошела.

– Что это было? – крикнула одна из вдов, обращаясь к лидеру.

– Я… Не знаю, – ответила Главная, а затем повернулась к Баклию и Апельгио и сурово произнесла: – Но уверена, что это из-за них!

– Из-за нас? – удивленно переспросил Апельгио. – А мы-то чего сделали?

– С того самого момента, как Верховный судья испепелил Забытые Леса и сослал их женщин на территорию Земли Вдов, сюда не ступал ни один муж. До вас! Вы первые здесь. А значит, все это из-за вас.

– Вы так говорите, – возмутился Баклий, – будто вы всю жизнь были невероятными красотками, а тут явились мы и превратили вас в старушек. Да вы молодые все, посмотрите на себя.

– Дело говорит малый, – воскликнула Лайя и тут же замолкла, удивившись непривычно молодому звучанию своего голоса. – А вдруг они сняли проклятье?

На мгновение воцарилась тишина. Все стояли без движения, но разом подорвались со своих мест и бросились к границе леса – туда, откуда днем ранее к ним пришли Апельгио и Баклий. В надежде вырваться из вечного плена, вдовы со всех ног неслись к выходу, обгоняя друг друга. Одна из них добралась до края леса первой, протянула вперед руку, ускорилась и… Она изо всех сил ударилась о невидимую стену, отскочила от нее и рухнула наземь. Остальные, не теряя ни надежды, ни скорости, достигали одна за другой границы леса, но всех их постигала та же участь – невидимая стена не давала им выбраться за пределы Земли Вдов. Главная величественно и неспешно подошла к границе, выставила перед собой руку, прислонила ее к невидимой стене и, убедившись, что выход закрыт, усмехнулась:

– Наивные дуры. Как были дурами, так ими и остались. Место проклято. Нам отсюда не выйти.

– Но что тогда это было? – послышался голос Саиры, одной из вдов. – Почему мы пели? Почему мы снова стали молодыми?

– Да не знаю я! – огрызнулась Главная. – Я не Маг. И никто из вас не Маг. Нам не дано знать, почему это случилось. Выбраться отсюда нельзя. Смиритесь, жалкие дуры.

– Интересно, – сказала Фрея, расправляя свои длинные каштановые волосы, – а мы все еще бессмертны?

– Надо прикончить одну из нас, и дело с концом! – воскликнула Лайя.

– И ты хочешь проверить на себе? – грозно крикнула Главная.

– А вот и хочу. Что я теряю? Один пес лучше сдохнуть. Не о смерти ли мечтает каждая из нас с того самого дня, как понимает, что застряла здесь на века? Давай.

– Что «давай»?

– Прикончи меня!

– Я?

– Ну ты же тут Главная, – с язвительной ухмылкой ответила Лайя, – ты и действуй. Давай, чего стоишь? Не мешкай.

– И что мне сделать с тобой?

– Да хоть что. Придуши меня. Давай.

Лайя подбежала к Главной, легла перед ней, и Баклию показалось, что Лайя даже постаралась устроиться на земле поудобнее. Замешкав, Главная посмотрела на остальных вдов, которые с любопытством наблюдали за происходящим. Затем она опустилась на колени и нависла над лежащей на земле Лайей. «Давай, не тяни», – с энтузиазмом сказала та и прикрыла глаза. Главная вздохнула, поднесла руки к шее Лайи и несильно сжала ее. «Да ты нормально души, чего ты меня ласкаешь!» – возмутилась женщина. И тогда Главная одним резким движением придавила шею Лайи к земле и сжала ее изо всех сил. Лайя испуганно выпучила глаза и захрипела, инстинктивно схватив Главную за руки, но та не ослабляла хватку. Секунда, другая… Минута. Казалось, что это длится бесконечно. Лайя хрипела, но не умирала. На лице у Главной проступил пот, она постаралась прижать шею женщины к земле еще сильнее. Стало ясно, что Лайя уже давно должна была бы испустить дух, хотя все еще таращила на Главную свои глаза. И Главная разжала руки. Лайя не кашляла, не задыхалась – с каким-то странным недовольством она приподнялась над землей, провела ладонью по своему горлу и посмотрела на окруживших ее вдов.

– Как ты? – спросила Главная.

– Жива, как видишь…

– И ничего не почувствовала?

– Нет. Ничего. Кроме того, что было больно.

Главная вздохнула и поднялась на ноги:

– Я не знаю, что все это было… Одно ясно – мы все так же бессмертны, как и прежде. И выход отсюда для нас закрыт.

Она окинула остальных взглядом и скрылась в чащобе леса. Оставшись наедине с собой, Главная опустилась на колени перед протекающим студеным ручьем, зачерпнула ладонями воду и умыла лицо, с непривычки чувствуя пальцами, какой упругой стала ее кожа. В отражении бегущей воды она увидела свое помолодевшее лицо и принялась было раздумывать, почему жительницы Земли Вдов обратились юными девами. Но мысли ее то и дело заглушались странными вспышками, словно сознание какими-то яркими, кричащими отголосками выбрасывало на поверхность фрагменты воспоминаний. Кто она? Почему она не знает своего имени? Как она попала сюда, на эту чуждую землю? В чем она повинна? И кто эта молодая девушка, которую она сейчас отчетливо видит в мыслях? Воспоминание давно забытого прошлого или же просто странная фантазия, порожденная годами заточения в проклятом лесу? Вот она видит себя сидящей в затемненной, но большой узорной комнате, а какая-то молодая девушка, радостно смеясь, берет резной гребень и заботливо расчесывает ей длинные мягкие волосы. Может быть, она была знатной дамой, а эта девушка – ее служанкой? Главная схватилась за голову и сжала пальцами виски, словно пытаясь заглушить эти непонятные картины, вспыхивающие в ее памяти, но не дающие никакого понимания. «Не крутись», – говорит ей та юная незнакомка, и голос ее кажется таким родным, таким знакомым. «Да кто я такая? И кто ты такая? Почему ты расчесываешь мои волосы? Ничего не понимаю». Главная все еще видела в воспоминаниях лицо незнакомки. «Не крутись, я сказала!» – Главная эхом слышала у себя в голове голос той девушки.

========== Глава 15 ==========

Изнеможенная после очередного кормления Эксиля, Калирия медленно переставляла ноги, поднимаясь в свою опочивальню мимо Престольного уступа. Секретарий Далонг нежно держал девочку под руку, и это делало картину их долгого подъема в королевские покои из Морозной рощи трогательной.

– Как вы, Ваше Величество? – тихо спросил Далонг, зная ответ.

– Со мной все в порядке, секретарий, – почти неслышно сказала Калирия.

Ночь, когда Илпа Бальерос разрешилась от бремени, Далонг помнил, точно это было вчера. Молнии, которые нечасто почитали Амплерикс своими вспышками, бешено скользили по небесному полотну в ту ночь рождения Калирии, и это наводило страх даже на старого, опытного секретария. В отношении Илпы Бальерос к Далонгу было больше теплой дружбы, чем авторитета, и она с самого утра просила его не отходить от кровати и принять дитя из ее лона. Появившаяся на свет малышка не дышала. Секретарий Далонг пустил в ход все свои знания медицины, чтобы вернуть жизнь в бездыханное тело дочери Илпы. Он метался между новорожденной и ее матерью, истекающей кровью. «Что с моей малышкой?» – Далонг слышит слова Королевы настолько ясно, словно Илпа говорит с ним прямо сейчас. Он испуганно смотрит то на Королеву, которую покидает жизнь, то на бледно-синее тело девочки, не в силах понять, чью жизнь ему следует спасти. «Что ты делаешь? – шепчут потрескавшиеся от сухости губы Илпы, которую Далонг собрался обтереть целительной мазью. – Брось меня. Брось меня, клятый ты пес! Спаси мою дочь, мою малышку». Вот Далонг, оставив Королеву, бросается к ребенку и как можно осторожнее массирует грудь девочки, стараясь запустить ее сердце. Нажим, еще один, третий, десятый… Девочка распахнула глаза и разразилась громким плачем. Далонг, улыбнувшись и утерев пот со лба, взял малышку на руки и повернулся к Королеве. Он смотрит на широко распахнутые глаза Илпы, но взгляд его невольно опускается ниже, к той части постели, на которой разливается багровое пятно крови. Когда Далонг вновь обратил взгляд на лицо Илпы, ее глаза уже застыли, как и улыбка на лице умершей Королевы. Хотя бы за мгновение до конца мать имела счастье слышать, как впервые плачет ее новорожденное дитя.

– Ваше Величество, – Далонг очнулся от воспоминаний и обратился к девочке, – я полагаю, что нам имеет смысл вернуться к разговору, который я начинал с вашим отцом.

– Ты про канатную дорогу?

– Да, Ваше Величество. С каждым разом подъем в королевские покои из Морозной рощи дается вам все сложнее, а канатная дорога…

– Я сказала свое слово, секретарий, – слабым, но уверенным голосом перебила его девочка, – и дала понять, что не позволю уродовать стены королевского дворца канатной дорогой. Сегодня Королева я, а завтра ею станет моя дочь. Новая Королева. Или ты не надеешься уже на это?

– Все будет ровно так, девочка моя.

– Иногда мне и самой не верится, что я смогу дожить до тех дней, когда выйду замуж и дам жизнь новой Королеве.

– У меня нет в том никаких сомнений, Ваше Величество. И все же я рекомендовал бы вам рассмотреть вопрос обустройства канатной дороги.

– Ты слышал мое мнение.

– Как будет угодно Вашему Величеству. – Далонг на мгновение замолчал, а затем аккуратно продолжил: – Есть не очень приятное известие, которое я хотел бы донести до вас.

– Говори. Путь в королевские покои для меня долог. Успею выслушать любые известия.

– Сегодня на имя Вашего Королевского Величества поступила нота от предводителя Вильдумского отряда.

– От Гальера Аберуса?

– Да. Он заявил о сложении своих полномочий.

На миг Калирия остановилась и недоверчиво посмотрела на секретария, но тут же поставила ножку на следующую ступень лестницы и продолжила:

– Полагаешь, это из-за того, что я отказалась возвращать его сына обратно в Кай-Ур?

– Вполне возможно.

– А если я не удовлетворю его ноту об отставке?

– Это в вашей власти. И формально он не будет считаться утратившим статус предводителя отряда. Но вот готов ли он будет продолжать самоотверженное служение? Не уверен. Более того, по моим сведениям, Гальера Аберуса уже нет в Кай-Уре.

– Где он? – сурово спросила Калирия.

– Не имею возможности знать, Ваше Величество. Да и не думаю, что сейчас это важно. Куда важнее выбрать нового предводителя.

– У тебя есть на примете достойные кандидатуры?

– Гальер всегда был высокого мнения об одном из солдат отряда. Как же его… Кальп, по-моему.

– Пошли за ним. Я хочу говорить с этим Кальпом.

– Как вам будет угодно.

– И найди Аберуса. Я с ним тоже хотела бы обменяться парой слов.

– Я разошлю красный огонь. Кто-то да увидит его. И сообщит мне. Но я должен оговориться, что в своей ноте об отставке Гальер утверждает, что отправляется искать для вас андамит.

– И ты склонен поверить в это?

– Нет.

Ни Королева, ни секретарий не знали, что Гальер Аберус, взяв с собой пять солдат отряда, уже несколько недель держал свой путь на самый юг Амплерикса. Он направился в то место, где когда-то колыхались под порывами эрзальских ветров макушки многовековых деревьев Забытых Лесов, пока их не поглотило беспощадное пламя, которое Верховный судья обрушил на эту далекую территорию, испепелив и деревья, и мандариновые плантации, и дома, и большинство жителей. Ныне Земля Отступников считалась одним из самых неблагополучных мест Амплерикса. Эта земля не интересовала корону. Скудные поставки лекарств и семян в Землю Отступников корона с неохотой возобновила лишь тогда, когда на ту территорию стали переселяться люди в напрасных поисках лучшей жизни.

***

Без счету раз Бьяно Кехадис, чудом выживший после огненной кары Верховного судьи, старался убить себя – резал запястья острым камнем, бросался вниз с обрыва. Он полез бы и в петлю, но навряд ли веревка была в силах отнять его жизнь. А к моменту, когда на обугленной земле начали давать свои ростки первые свежие деревья, Кехадис уже успел понять, что проклятье Верховного судьи, сделавшее бессмертными жительниц Забытых Лесов, ныне заточенных в Земле Вдов, коснулось и его. Перед жаждущим власти и лидерства Кехадисом стояла дилемма: вести рутинную, ничем не примечательную жизнь простого деквида, сохраняя в тайне свою истинную личность, или же начать заново отстраивать династию, которую в бытность Забытых Лесов он считал величайшей из тех, что только знала история Амплерикса. До Галии Бальерос, внучки Королевы Лавии, дошли слухи о полусумасшедшем проповеднике с обугленным лицом. Этот проповедник, говорили слухи, призывал немногочисленных жителей Земли Отступников бойкотировать оплату налогов короне. Он твердил, что в действительности никакого защитного слоя Амплерикс не имел, а защита планеты от мерсеби, которых никогда и не существовало, была не более чем мифом, который сотни лет назад придумала династия Бальеросов, чтобы сосредоточить в своих руках всю власть над Амплериксом. Секретарий Галии не раз предлагал Королеве снарядить в Землю Отступников несколько каравелл с плавийцами, которые могли бы разъяснить жителям той земли, кто есть Королева и чем чревато уклонение от указов короны. Но Галия сочла, что подавление инакомыслия в столь непопулярной, немногочисленной и далекой от Триарби земле не стоило тех трат, которые предстояло бы понести королевству на никому не нужные разборки.

Впрочем, Хелия Бальерос, дочь почившей Галии, однажды получила послание от Магов: жители Земли Отступников странным образом воспользовались близостью к Бездне, за которой брало свое начало Огненное море. Подвергнутая смертоносному пламени почва Земли Отступников получила уникальную способность к легкому воспламенению. Жители Земли Отступников формировали из почвы небольшие шарики, смешивали их с золой, которой изобиловала эта территория, вымачивали смесь в ядовитых водах ручья, что сочился в Бездну, и давали ей высохнуть. Легкий, но прочный земляной шарик стремительно воспламенялся от удара о любую поверхность, будь то камень или ствол дерева. Если остальные жители Амплерикса должны были поддерживать в своих жилищах постоянный огонь, то обитателям Земли Отступников достаточно было взять земляной шарик и швырнуть его в горстку веток или поленьев, которые тут же вспыхивали мощным пламенем, и потушить его порой не в состоянии был даже ливень. Желая понять, представляют ли эти новости реальную опасность для короны, Хелия распорядилась отправить в Землю Отступников каравеллу с плавийцами и своим секретарием. Впрочем, когда те добрались до Земли Отступников, то увидели лишь несколько лачуг, сооруженных на бескрайней обугленной земле. Местные не проявили к королевским прислужникам интереса. Выцепив из редкой толпы первого попавшегося на глаза человека, секретарий Хелии именем Королевы попросил показать ему земляные шары. Деквид, безразлично пожав плечами, подошел к своей хижине, рядом с которой стоял небольшой сколоченный из досок ящик, открыл его, достал оттуда один из шаров и молча вручил его секретарию. Тот повертел шарик в руках и даже несколько раз перебросил его из одной руки в другую, пока деквид, в глазах которого проскочило не то недоумение, не то испуг, не коснулся руки секретария, давая понять, что такое неосторожное обращение с шариком может быть опасным. Секретарий непонимающе посмотрел на него, и тогда деквид взял шарик из рук старика и швырнул его в стоящую неподалеку каменную глыбу. К удивлению секретария, глыба вспыхнула на глазах, точно хорошо промасленный факел. Секретарий испуганно таращился на объятый бушующим пламенем камень, не понимая, как это вообще может гореть.

– И что вы мне посоветуете, секретарий? – спросила Хелия после того, как ее возвратившийся слуга в красках рассказал ей о земляных шарах в Земле Отступников.

– Затрудняюсь ответить, Ваше Величество.

– Никто не гонит деквидов в Землю Отступников. Они переселяются туда добровольно. И если им удалось изобрести способ легко добывать огонь, так тому и быть. Лучше скажите, удалось ли вам поговорить с этим изуродованным сумасшедшим проповедником, который порочит фамилию моей династии?

– Да, Ваше Величество. По мне, это выживший из ума старик, который, должно быть, неосторожно обращался с земляными шарами и ненароком поджег себя. Он пытается убедить жителей Земли Отступников в том, что династия Бальеросов удерживает власть на Амплериксе, сочинив миф о мерсеби, о защитном слое и о крови, которую необходимо давать Эксилю.

– Хотела бы я, чтобы он был прав, – задумчиво молвила Хелия, нащупав пальцами у себя на шее свежие следы от недавнего кормления цветка.

– Словом, какой-то фанатик.

– Фанатик чего?

– Своих болезненных фантазий, вряд ли более.

***

Несколько недель понадобилось Гальеру Аберусу, чтобы пешком миновать со своими пятью солдатами Аладайские озера. Он обогнул слева побережье белых вод Эр-Нерая и купил за бесценок у пожилой семейной пары в деревне Саами пару лодок. На лодках Гальер со своими солдатами стал спускаться вниз по реке Арамей, пока лодки не уткнулись носами в пепельный берег Земли Отступников.

Казалось, прибывших в Землю Отступников чужаков местные жители предпочитали не замечать. Хотя люди с других концов планеты навещали эту далекую территорию нечасто, переселенцы время от времени все же появлялись, и до мотивов их переселения никому из здешних жителей, сосредоточенных на выживании, не было особого дела.

– Эй ты! – Гальер Аберус схватил за руку изморенную голодом потрепанную женщину. – Где мне найти старика в ожогах?

Деквидка испуганно посмотрела на него и указала на невысокое дерево, одиноко стоящее на пустыре неподалеку. Отпустив женщину, Гальер Аберус приказал солдатам бросить мешки с провизией и ждать его, а сам отправился к дереву. Приблизившись к нему, он заметил, что у основания ствола сидит странного вида старик и держит в руках какой-то небольшой оранжевый мячик. Подойдя ближе, Аберус увидел, что облаченный в лохмотья старик снимает с оранжевого мячика кожуру, отделяет от него дольку и не без удовольствия отправляет ее себе в рот.

– Это ты? – негромко произнес Гальер, и старик, испуганно встрепенувшись, обернулся на него.

Первой мыслью, пронесшейся в голове у Бьяно Кехадиса, был страх: вдруг каким-то образом короне стало известно о том, что бывший владыка Забытых Лесов не обратился обугленным скелетом в день, когда Верховный судья свершил правосудие, а сумел сохранить свою жизнь? И что теперь? Казнить его не казнят, да он, возможно, и рад был бы этой казни, кабы не клятое бессмертие. Заточат в заключение в одной из темниц Триарби? В казематах Огненного моря? В тесных темных сырых камерах Песочных рукавов? Так ли это хуже, чем гнить тут, среди бескрайнего пепла? И только не утраченная до конца призрачная надежда однажды добраться до столицы и спалить ее… Сжечь полностью, до основания, до того мига, пока не только королевский дворец, но и все его обитатели, все дома и дворы Триарби, все королевские каравеллы, все верблюды, кони, повозки, площади, причал Парящих вод и даже бесконечные деревья игура не обратятся сплошным пламенем, которое дойдет до самой Низины… Только эта надежда пробудила в Бьяно Кехадисе давно забытый инстинкт самосохранения и заставила его аккуратно, почти незаметно запустить правую руку в карман с земляным шариком. Это орудие он всегда носил с собой как раз на случай, если в Землю Отступников нагрянет королевский служака и попробует схватить Бьяно.