Текст книги "Non enim quid amor (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– В Вестеросе такого не найти, – промурлыкала она, облизываясь совсем по-шлюшьи. – Из Лиса вещица, второй такой нет.

Лорас Тирелл скривил губы.

– И что, принцесса, помогает она вам почувствовать себя принцем?

– Поможет вам почувствовать себя леди, – отрывисто бросила дорнийка, толкая его в грудь. Рыцарь Цветов упал на перину, раскинув руки. – Ведь благородные дамы охотно ложатся под принцев.

Он не говорил об этом никому, даже сестрице Маргери, а Арианна и словом не обмолвилась Крапинке и молочному брату. Лорас вообще не хотел приходить, но все же пришел – не хватало еще, чтобы принцесса Мартелл посчитала его трусом. Но мысли таяли, точно снег по весне, когда дорнийка бесцеремонно раздвинула его ягодицы и подалась бедрами вперед.

Седьмое пекло!..

– Ох, принцесса… – слишком твердый, слишком холодный. Узкая ладонь Арианны наотмашь ударила Лораса по спине, вынудив чуть прогнуться в пояснице.

– Я принц, вы что, забыли, миледи? – осторожный толчок исторг стон из груди Тирелла. Второй прокатился едва ощутимой волной удовольствия, от чего сладко онемели колени. Сир Лорас тихо засмеялся, принимая игру дорнийки.

– Ах, ваше высочество! – пропищал он, внутренне сжимаясь и насаживаясь на костяной член. В постели с Ренли юноша всегда оставался его другом, оруженосцем, рыцарем, а с развратной дорнийкой он вдруг обратился женщиной. Лорас деланно сопротивлялся, а Арианна грубо дергала его за волосы и выворачивала руки, больно укусила за плечо так, что след зубов налился багровым. Ничего, не первый раз змея его кусает. Но первый – когда заставляет задыхаться от удовольствия.

========== Синее синего (Эурон Грейджой/Бриенна Тарт) ==========

AU, Эурон Грейджой захватил Сапфировый остров, и Бриенна Тарт предстала перед победителем.

Побежденный возвышался над Эуроном почти на целую голову, и немые поставили Сапфирового рыцаря на колени – на короля ведь полагается смотреть снизу вверх. Сталь доспехов Сапфирового отливала кобальтовой синевой, так мерцает море в лунную ночь. Славные латы, никак родич Вечерней Звезды, брат или, может, кузен какой. Вороний Глаз покосился на лорда Селвина, который, несмотря на возраст, убил пятерых железных и еще с дюжину ранил. Заметив Сапфирового на коленях, он рванулся к нему, но Рыжий Гребец шибанул ему кулаком по зубам. Старик так и хлопнулся на землю под ноги загоготавшим железнорожденным. Сапфировый дернулся, и черномазые дружно повисли на нем. В узкой прорези забрала его глаза сверкнули ненавистью. Силен… за такого раба много дадут. В таком деле, как работорговля, благородство крови мало что играет.

– Давайте-ка взглянем в лицо доблестному защитнику Сапфирового острова! – его слова поддержали хохотом и криками. Эурон сам снял с рыцаря шлем с черным плюмажем, и синие губы Грейджоя дрогнули, а после растянулись в ленивой улыбке. Глаз вспыхнул аквамариновым пламенем, а его люди пораженно умолкли, но тут же завопили так, что Штормовой Бог, верно, услышал их в своих чертогах.

– Баба! Так это ведь баба, ваше величество! – заорал Сушеный Джон Майр, пальцами в латной перчатке щипал ее за щеку. Женщина отвернулась, и тогда он ухватил ее за подбородок. А она плюнула ему в лицо.

– Ах ты сука!.. – взревел Сушеный Джон, замахиваясь, но кулак замер в воздухе под искрящимся взглядом единственного глаза Эурона. Король подступил к женщине, рукой в кожаной перчатке бережно вытер кровь с ее подбородка – кожа лопнула от грубой хватки Джона Майра.

– Разве подобает так обходиться с леди? – лицо у нее широкое, волосы светлые, соломенно-желтые, а вот глаза… голубые, точно волны в солнечный полдень, но пылают сапфировым гневом, лицо широкое, грубоватое и веснушчатое. Разве так выглядят леди? Им положено в шелках, кружевах и бархате расхаживать, а эта… больше на железнорожденную похожа, чем на неженку из зеленых земель.

– Как ваше имя, милая леди? – продолжил Вороний Глаз, кружа вокруг нее, точно левиафан вокруг тонущего корабля. Неспроста же она в доспехи нарядилась, да и меч держать умеет, а чтобы сладить с женщиной, потребовалась сила пятерых немых. Она же упрямо вздернула подбородок и поджала губы. Эурон скорбно покачал головой. – Не хотите говорить? Ах, вы, видно, устали, пока убивали моих людей… но я милостивый король, и прощу их кровь на ваших нежных руках. А вот лорд Тарт…

Женщина побелела, словно рыбье брюхо, и ее взгляд лучился непролитыми слезами еще ярче. Выходит, дочь? Или жена? А какая разница? Такую в Заливе не продашь, девок там подавай посмазливее, но тот, кто «ночной тени» отведал, видит то, что сокрыто от глаз других. Эурон мечтательно причмокнул губами. Ах, какие у нее родятся сыновья!.. сильные, словно шторм, могучие, как прибрежные скалы. И с глазами синими, как воды у острова Тарт.

– А Вечернюю Звезду мы отправим полетать. Милорду, верно, скучно здесь, среди людей, так на небе с остальными звездами ему будет самое место.

Рыдающую Бриенну Тарт волокли в замок вслед за Эуроном Грейджоем, пока черномазые немые с «Молчаливого» привязывали ноги ее отца к двум согнутым елям.

========== Дикая кошка (Оберин Мартелл/Игритт) ==========

AU, Оберин Мартелл – известный любитель путешествовать, и решил посетить и Стену. Элларию оставил в Дорне, чтобы не морозить любимую женщину. Тем более, может посчастливиться встретить еще одну.

Как метко выразился Дэймон, на Стене было так холодно, что дерьмо стыло прямо в заднице. Оберин Мартелл уже успел сотню раз пожалеть о том, что вообще вздумал поехать на Север, и тысячу – что не взял с собой Элларию. Ее очень не хватало принцу, хоть ему и встречалось множество прелестниц, готовых развеять его тоску, они были не способны заменить ее ни в постели, ни уж тем более в сердце Красного Змея.

Стена не разочаровала его. Величавое строение изо льда и снега, громадный вал, словно исполинская волна, застывшая от неумолимого дыхания зимы, в солнечном свете сияла столь ярко, что глазам делалось больно. У Оберина сердце в груди трепетало как у мальчишки, который впервые видит нагую женщину. Что должен сделать мужчина в своей жизни – убить, полюбить, увидеть Стену. Кажется, в тирошийской пословице вместо Стены говорилось что-то про сыновей, но Мартеллу и дочек было достаточно. Мужчина улыбнулся, вспомнив девочек, особенно младшенькую, Лорезу. Узнав, что отец собрался на Север, она попросила его привезти ей шкуру сумеречного кота.

Красный Змей никогда не мог отказать женщине, особенно, любимой.

Братья Ночного дозора косились на дорнийца, бормотали что-то неодобрительно, все морщились, а Джиор Мормонт, Старый Медведь, предложил ему дюжину разведчиков в сопровождение, но Красный Змей только посмеялся. Видано ли – что б змею вороны сопровождали.

Лес был облачен в белое, точно невеста – в подвенечный наряд. Морозный воздух в легких хрустел, как снег под сапогами, а небо над головой, бледно-голубое, навевало мысли о Тиене. У дочки глаза такого же чистого, невинного цвета. Оберин перекинул копье в другую руку, глубоко вздохнул. Следы уводили их все дальше и дальше в лес, Деймон вел лошадей и беспокойно оглядывался. Никак ждал, что на них Иные с деревьев попрыгают. Красный Змей дернул уголком рта, за десять ударов сердца затаил дыхание. Не выдаст ли себя зверь? Дозорные болтали, что где-то здесь есть нора…

Ветка, хрустнувшая под чьим-то шагом, прозвучала резко, как удар хлыста. И все тут же стихло. Оберин пригнулся к земле, оглядываясь. Не мелькнет ли где черная в белых полосах шуба? Не заволнуются ли кони, почуяв хищника?

Слева мелькнула тень, принц резко выпрямился, вскидывая копье, Дэймон схватился за лук. Может, там и не зверь вовсе? Его предупреждали, что лес кишит одичалыми. К Стене подходить не рискуют, но все же… кровь вскипела азартом, узкие губы тронула хищная улыбка. Не зверя, а одичалого дочке привезти, да только Эллария явно против будет такого подарка.

Оберин Мартелл стремительно ринулся вперед, занося руку для удара, как мимо него просвистела стрела и вонзилась в черный ствол дерева. Человек в плаще из шкур потянулся за следующей стрелой, когда Красный Змей двинул ему древком копья в живот, а после – шибанул по коленям, роняя одичалого в снег. Тот взвизгнул совсем по-девчачьи, косматый капюшон слетел с его головы, которая внезапно загорелась. Оберин шарахнулся в сторону, хрипло выругавшись, а одичалый рухнул в сугроб, и языки пламени рассыпались по снегу, словно волосы. Дорниец не сразу понял, что это действительно ее волосы. Одичалый оказался девицей.

Она зыркнула на Оберина, ругаясь, будто матрос с китобоя, рванулась за своим луком. Красный Змей отшвырнул его в сторону древком копья и махнул рукой бегущему к нему Деймону: не стоит, сам справлюсь. Чтобы его, принца Мартелла, дикарка какая-то повалить смогла?! Мужчина успел едва отскочить от удара кривым костяным клинком. В шубах да шкурах двигаться было тяжело, кинжал зацепился за плащ, и девчушка «увязла». И попыталась укусить дорнийца. Оберин наотмашь, – да простят его Семеро, что поднимает он руку на женщину не по ее просьбе! – ударил одичалую по щеке и повалился в сугроб, подминая ее под себя.

– А ну пусти меня! – зубы клацнули совсем рядом с его ухом, она забилась под дорнийцем, потешно шипя и фыркая, спутанные огненные пряди метались вокруг ее головы, точно живые. Пригоршня колючего холода снежинок ударила Змея по лицу – паршивка швырнула в него снегом. Принц перехватил ее руки, и одичалая зашипела совсем уж по-кошачьи.

Сумеречного кота Оберин не нашел, но вот одну дикую кошку поймать сумел.

Только что ему с ней делать?..

– Ваше высочество?.. – рассеянный окрик Деймона отвлек Красного Змея лишь на миг, а дикарка, изловчившись, сомкнула челюсти на его ухе. Боль опалила диким огнем, будто пламя с ее головы и на него перекинулось. Дорниец зарычал, сжал шею одичалой. Сквозь перчатку и слои мехов он чувствовал, как бьется жизнь на ее горлышке, таком тонком, что сожми он посильнее, и жизнь из нее выдавит. Волосы потухнут, а клычки перестанут терзать его ухо. Оберин сжал губы, но не выпускал девицу, и она принялась его ухо жевать, урча, точно зверь какой, запуская зубы все глубже, но разжала их, когда острие кинжала кольнуло ее пол подбородок.

– Умница. А я люблю умных женщин, – Оберин усмехнулся. По шее струилась кровь, ухо жарко пульсировало, что им впору и Стену растопить. Дикарка хлопала рыжими ресницами, морщила веснушчатый лоб. Оберин любил рыжих. Для полноты коллекции ему только рыженькой песчаной змейки и не доставало…

– Ты что творишь? – мужчина едва кинжал не выронил, ощутив, что рука одичалой подбирается к его бриджам, вернее, к тому, что скрывала грубая шерсть и вареная кожа. Девушка вдруг улыбнулась, обнажив кривоватые зубы, замаранные змеиной кровью. Круглое личико, вздернутый нос… и прирученное пламя спутанных волос.

Когда ее пальчики добрались до его члена, дикарка резко прижалась губами к его губам.

Принц Оберин Мартелл и помыслить не мог, что женится на краю мира, в снегу да с прокушенным ухом.

========== Королева-мать (Серсея Ланнистер /Джоффри Баратеон) ==========

Как он красив, этот огонь, думала Серсея. Красив, как Джоффри, когда его впервые приложили к моей груди. Ни один мужчина не доставлял ей такого наслаждения, как этот нежный ротик, прильнувший к ее соску.

Пир стервятников

Джоффри было четыре года, когда боги и Джейме подарили Серсее второго ребенка. Королева надеялась, что снова будет мальчик, чтобы Джоффу было не так одиноко, но все же порадовалась и крошечной девочке с золотистым пушком на головке. Сыновья, как правило, разбивает сердца матерей, а маленькая принцесса будет ей утешением. Серсея кормила Мирцеллу грудью, когда Джоффри вбежал в ее покои. Ее будущий король, маленький принц, их с Джейме дитя. Женщина улыбнулась сыну, чуть наклонилась, показывая ему сестричку.

Принц капризно надул губы и ухватил Серсею за вторую грудь так, что она охнула.

– Тоже хочу! – заявил он. Королева улыбнулась, погладив сына по золотым локонам, мягким, как и у его отца.

– Ты уже большой мальчик, Джоффри, а вот сестренка твоя…

– Нет! Я тоже хочу! – мальчик принялся карабкаться на колени к матери, и Серсея со вздохом спустила платье с плеч, обнажая вторую грудь. От одного раза вреда не будет, верно?..

Джоффри жадно обхватил губами сосок королевы, чуть прихватил зубами, отчего Серсея поморщилась. Слава Семерым, что служанок и нянек она выгнала, иначе потом сплетен не оберешься. Кому какое дело, как она воспитывает своих детей? Оглянуться не успеет, как Джофф возмужает, сбросит оковы материнской заботы, так пусть же его детство длится подольше. Мальчик причмокивал, сося грудь королевы, льнул к ней, и Серсея невольно улыбнулась. Само воплощение Матери, не иначе.

Но ввалившийся в ее покои Роберт считал совсем иначе.

– И как долго ты ему сиську давать будешь, а?! – взревел он, вырывая хнычущего Джоффри из ее объятий. Напуганная криком, Мирцелла расплакалась вслед за братом. – Кого ты из него вырастить собралась? Он будущий король, а править будет, видимо, из-под твоей юбки?

А после он одарил жену синяком, который было очень трудно скрывать от Джейме.

Поэтому, когда родился Томмен, Серсея вечерами тайком пробиралась в комнаты Джоффри. Как настоящий львенок, он рычал и кусался, но для королевы эта боль была слаще даже ласк Джейме. Каким королем станет ее сын! И она всегда будет рядом, будет помогать ему, советовать. Мать никто Джоффу не заменит, даже жена.

И после пира, на котором объявили о помолвке принца и Сансы Старк, королева тенью проскользнула в выделенные Джоффри покои. Жарко пылал очаг, обращая локоны Серсеи нитями червонного золота, а сын пил вино прямо из штофа, но, увидев ее, швырнул сосуд на расстеленную на полу шкуру. Вино кровью расплескалось по меху, кажется, медвежьему. Принц дернул лиф платья Серсеи, и зеленый шелк лопнул под его руками.

Сын укусил ее за сосок, как делал уже сотни раз, и алчно втянул его в жаркий рот, а королева охнула и запуталась пальцами в его волосах. С Джоффом никто никогда не сравнится, ни как мужчина, ни как король, потому что это дитя ее, Серсеи Ланнистер.

Потому что на свете нет и не будет того мужчины, который не пожелал бы ее.

========== Монодия дракона (fem!Визерис Таргариен/Иллирио Мопатис, male!Дейнерис Таргариен) ==========

AU, fem!Визерис и male!Дейнерис, упоминание fem!Дрого. Идея возникла в ходе одной занимательной беседы с читателем, спасибо за нее Sintar.)

Валейна Таргариен видела, как поблескивают заплывшие жиром глазки магистра Иллирио каждый раз, когда он смотрел на нее. И нарочно одевалась в тонкие невесомые шелка и нежные кружева, которые ее стана почти не скрывали. Иллирио сажал девушку подле себя за ужинами, часто брал ее за руку и коротал вечера с ней за игрой в кайвассу. Губы растягивались в улыбке, а липкий взгляд шарил по телу принцессы. Нет. Королевы. Железный трон по праву принадлежит ей, и жирный пентошиец поможет Валейне его вернуть.

Он предложил ей выйти за него замуж, но Валейна со смехом ему отказала. Его помощь неоценима, но чтобы дракон делила ложе с толстым торговцем сырами?!..

– Вы что, запамятовали, магистр? – сверкнула она аметистами глаз, и погладила Иллирио по желтой намасленной бороде. – Таргариены чтят чистоту крови. Ни один мужчина, даже такой, как вы, не годится мне в супруги… кроме моего брата.

Кроме тихого, застенчивого Деймона, проводящего дни напролет в огромной библиотеке магистра.

– Ты дракон или нет?! – кричала Валейна, смахивая на пол книги и свитки. Юноша испуганно втягивал голову в плечи и отводил глаза. – Мы должны отомстить за родителей, за брата Рейгара, вернуть себе Семь королевств! Собираешься Узурпатора и его псов забить книгами? Или зачитать до смерти?

– Ты сама говорила, что Рейгар был заядлым книгочеем, – осмелился заметить Деймон, и сестра с разъяренным визгом вцепилась в его волосы. Серебристо-белые, отливающие золотом, как и у нее самой. Фиалковые глаза брата блеснули слезами.

– Не смей плакать, Деймон! Не смей, слышишь?! – Валейна била его по щекам так, что горела кожа Деймона, горели ее собственные ладони. Брат покорно принимал удары, до крови кусая губы, стоял, боязливо съежившись. Его безропотность сильнее распалила ярость принцессы. Он же Таргариен, а Таргариены не боятся, не скулят и не плачут! А Деймон всегда был жалким нытиком. И как королева Рейла могла умереть, рожая такого слабака? Грудь сдавило рыдание, воспоминания острыми осколками впились в сердце. Всхлипнув, девушка прижала к груди брата. Единственного, кто у нее остался.

– Прости меня, – шептала принцесса, целуя пылающие скулы Деймона. – Прости меня, брат, милый…

Юноша молчал, тесно прижимаясь к сестре, но слезы туманно мерцали на его ресницах. Все должно было быть наоборот, слезы для Валейны, ярость для Деймона, но боги распорядились иначе. Брат алкал знаний, таящихся в книгах, а должен был желать мести! Но он дракон…

Дракон без золота, власти и армии.

А Иллирио может купить столько наемников, что Кастерли-Рок можно будет сравнять с землей.

Валейна размышляла всю ночь, поглаживая голову брата, покоящуюся у нее на груди, а утром отправилась прямиком в покои магистра Иллирио.

Никто не сможет устоять перед драконом.

Поэтому после свадьбы Деймона и смуглой воительницы из Каякаянаи с рубинами в щеках, которая вместо приданого привела за собой пятитысячную армию амазонок, Валейна получит корабли. Корабли, на чьих флагах будет изрыгать пламя алый трехглавый дракон, который сожжет Узурпатора и всех его псов.

Комментарий к Монодия дракона (fem!Визерис Таргариен/Иллирио Мопатис, male!Дейнерис Таргариен)

Моно́дия (греч. μονῳδία – пение или декламирование в одиночку) – музыкальный склад, главным фактурным признаком которого является одноголосие (пение или исполнение на музыкальном инструменте, в многоголосной форме – с дублировками в октаву или унисон).

========== Лиссенийская (ОМП/ОЖП/ОМП) ==========

Отрывок из книги о приключениях юной рабыни в лиссенийском публичном доме, которую читал Тирион Ланнистер на борту “Селаэсори Кхоран”.

Их было двое – одна перебирала тонкими холеными пальцами по серебряным струнам арфы, другая кормила обезьянку в золоченом ошейнике персиками. Зверек потешно чавкал и морщил перемазанную фруктовым соком мордочку, веселя девушек. У обеих волосы – что серебристые нити, отливающие золотом, у арфистки взгляд лучился ночной синевой, а ее подруга смешливо щурила незабудково-голубые глаза. В борделе ее нарекли Небесной Лилией, и она терпеть не могла, когда клиенты называли ее «цветочком», но приходилось улыбаться так, что лицо судорогой сводило. Но вот ее кузине повезло меньше – ей по прибытию в бордель дали имя Сладкая Лазурь, хотя при рождении девушкам были имена даны куда менее поэтичные – Денисса и Мелисс.

И Дениссу, Небесную Лилию, госпожа Сонал легонько дернула за перевитую золотистой лентой косу.

– К тебе гости, милочка, – пропела она. Ее черненые сурьмой брови походили на толстых волосатых гусениц – сползали к переносице, то поднимались едва ли не на середину лба и опускались вниз. Говорили, в юности она была хороша, и знатные лорды и богатые купцы дрались ради нее, но глядя на обрюзгшую фигуру и морщины, которую не могла спрятать даже тирошийская краска, поверить в такое было сложно.

Девушка поднялась, на прощание погладив обезьянку по голове. Сонал опять дернула лиссенийку за волосы, на сей раз сильнее.

– Быстрее! Благородные господа ждать не любят! Летнийский принц заплатил за всю ночь, душенька, – ее заплывшие жиром глазки блеснули злорадством. Она так и не простила Небесной Лилии ее упрямства по прибытию в бордель. Девушка отказывалась есть, не откликалась на новое имя и не желала учиться… ее били палками по пяткам – госпожа Сонал не хотела испортить красоты лиссенийки, но сдалась Денисса, когда хозяйка перинного дома посулила продать Мелису, а саму Небесную Лилию клеймить как непокорного раба. Девушка покорилась… она отчаянно страшилась остаться совсем одна. Пираты отняли у нее дом, убили отца, обесчестили и растерзали тетку… Денисса не могла потерять и кузину.

Потому и стала той, кем мечтала видеть ее сударыня Сонал – жемчужиной ее борделя, за право обладать которой купцы и лорды грызлись точно кобели. Мерзкие, распутные, похотливые, но Небесная Лилия умела заставить их поверить в то, что она не просто желает – любит их.

Она очень хорошая лгунья. Куда лучшая, чем куртизанка.

– Мои голубки тебе так завидуют, милочка моя. Ведь на мгновение ты станешь принцессой, – продолжала сладко улыбаться Сонал, пока лиссенийка душилась и унизывала руки звонкими браслетами. Мелис скорчила рожицу у нее за спиной, струны арфы насмешливо зазвенели под ее пальцами. Госпожа вздрогнула, повела могучими плечами и одернула одеяние из шелка цвета морской волны, стекающего по ее дряблым телесам. – Его летнийское величество заплатил мне целое состояние. Он и его братья в купальне и очень… очень… – женщина томно вздохнула, – ждут тебя, милочка.

Братья?! Небесная Лилия прерывисто вздохнула. И сколько их там? Еще солнце даже не начало клониться к закату, целая ночь впереди… верно говорят, что у госпожи Сонал сердце тверже камня. Болтали, будто она сама задушила непокорную рабыню. Раньше Сонал и сама была рабой, но теперь владела свободой и девушками, которые боялись ее, ненавидели и завидовали. Все, но не Денисса. Она мечтала сбежать из борделя вместе с кузиной и позабыть о рабстве, как о дурном сне.

– Удачи, – шепнула Мелис, пробежав тонкими пальцами то серебряным струнам. Денисса подарила кузине бледную улыбку и тенью выскользнула за бархатные шитые золотом портьеры.

А ведь когда-то она была просто Дениссой-непоседой, дочкой рыбака. Раньше молила богов позволить ей уйти к родным, но Плачущая Госпожа лила свои слезы не по ней…

Купальня встретила ее прохладой и алчными взглядами трех пар черных, как уголь, глаз. Летнийцы были высокие, с кожей цвета осьминожьих чернил и намасленными смоляными косами. Денисса замерла на пороге, сердечко затрепетало в груди испуганной пташкой. Мужчины заулыбались, обнажив белые зубы, и ноги лиссенийки точно приросли к мраморному полу.

Принц и его братья были велики не только ростом.

Небесная Лилия судорожно сглотнула и заставила себя улыбнуться. В воздухе витал аромат жасмина, и один из летнийцев, с витой золотой цепью на шее, шагнул к девушке и протянул ей руку. Денисс робко вложила руку в его пальцы и в то же мгновение оказалась прижатой к твердой безволосой груди. Дыхание перехватило, куртизанка взвизгнула, когда мужчина крепко приложил ей ладонью по заду. Летнийцы захохотали, тот, что с золотой цепью, потрепал ее по груди, ущипнул за сосок сквозь ткань платья. Полагалось нежно стонать, млеть от ласк клиентов, будто ей и вправду приятно, но Небесная Лилия будто одеревенела в черных руках, бугрящихся литыми мышцами. Она даже не успела заметить как с нее сорвали платье. Три пары черных ладоней шарили по ее телу, щипали, гладили, мяли и тискали, мужчины хрипло переговаривались и смеялись. Один из них расплел волосы куртизанки, зарылся в них лицом, второй сжал девичьи груди и смачно поцеловал, а третий раздвинул нежные складочки у Дениссы между бедер. Небесная Лилия вскрикнула, ощущая в себе пальцы летнийца, и прикусила до крови губу, ощутив твердость его плоти, прижимающуюся к ее ягодицам.

Сонал верно решила ее убить, но чужими руками! И не только руками…

– Хороша… – прорычал летниец ей на ухо, прижимаясь к лиссенийке бедрами. Его брат перекатывал ее соски между пальцами, целовал, чуть прикусывал, а движение внутри нее становилось все быстрее. Небесная Лилия задыхалась, зажатая между смуглыми телами, невольно раскинула ноги шире. Мужчина растягивал ее, и нежное лоно уже сочилось влагой. Девушка отчаянно замотала головой. Она рабыня, перинница… эта жизнь не для нее! Денисса тосковала по шуму прибоя, по соленому морскому ветру и крикам чаек. Быть может… боги милостивы, и в следующей жизни она станет чайкой. Свободной… птицу никто не заберет в рабство.

Небесная Лилия закричала и забилась в руках летнийца, когда в нее вместе с пальцами начал проникать и его твердокаменный член.

– Тесная. Рудо нравится, – выдохнул тот, что с цепью, насаживая девушку на себя. Его брат с глухим рычанием толкался меж ее прохладных ягодиц. Он точно разорвет ее, девушка чувствовала, как его ногти жадно царапают ее бедра. Крик уже стыл на губах, но третий из братьев грубо всунл ей в рот свою плоть.

Слабая, беспомощная, заполненная до отказа… слезы обожгли голубые глаза, повисли на ресницах, Небесная Лилия едва не захлебнулась всхлипом. Грубые мозолистые пальцы бережно смахнули слезу с ее щеки.

– Не плакать. Любить, а не плакать, – летниец кивнул с потешной серьезностью, и все трое начали толкаться в податливое тело. Руки сжимали ее бедра, мяли груди, пальцы вцепились в белокурые волосы. Денисса невольно обвила руками мужчину за шею, прикрыла глаза. Тонкая бледная девушка и трое черных великанов… куртизанка сжала потаенные мышцы, чуть вытянула губы, лаская принца… или его брата языком. Если им не понравится, они расскажут Сонал… она сама даст ей оружие против себя. А мужчины могут стать безвольными игрушками в умелых девичьих руках.

Продолжая обнимать смуглую шею, Денисса погладила белой ладонью бедро летнийца, прижалась спиной к груди, кожей ощущая твердость и холод золотой цепи, которая вскоре накалилась от жара тесных объятий. Небесная Лилия вбирала в себя мужскую плоть, насаживалась и поддавалась каждому движению, хотя в глазах уже темнело и в ушах грохотало от бешеного сердцебиения. Денисса словно горела изнутри, отвращение и стыд к самой себе переплетались тесно с постыдным желанием с головой окунуться в наслаждение, которое только мужчина может подарить женщине. Вкусить женской власти над принцами.

Иной власти у рабыни быть не может.

Летниец вжал ее лицо в свой пах, и Небесная Лилия захлебнулась семенем. И, содрогнувшись, закричала, пронзенная острым клинком удовольствия. Девушка сглотнула солоновато-горькое и опустила голову, пряча лицо за упавшими на лицо локонами.

Впереди еще целая ночь. А к утру от цветочка госпожи Сонал может ничего не остаться…

Комментарий к Лиссенийская (ОМП/ОЖП/ОМП)

Книга об эротических приключениях юной рабыни в лиссенийском публичном доме. Одна из книг, хранившаяся у капитана судна “Селаэсори Кхоран” на котором Тирион Ланнистер плыл из Волантиса в Миэрин. Томик был весьма потрёпанным, видимо, от частого чтения, несмотря на довольно посредственные литературные качества произведения: “…история рабыни была написана хуже всех, но всё же весьма захватывающе”.

========== Морская волчица (Аша Грейджой/Санса Старк) ==========

AU, отплывающий в Долину вместе с Сансой Петир Бейлиш напоролся на боевую ладью “Черный Ветер, находящуюся под командованием Аши Грейджой.

Лютоволки – звери свирепые, но в Сансе Старк кровожадности ни на грош, даже меньше. Аше Грейджой девчонка сразу не понравилась. Леди, и этим все сказано, изнеженная барышня из зеленых земель с грустными синими глазами и смазливым личиком. Пальцы ее привыкли к иголкам, а не к мечам, и корабельную палубу она предпочтет башне или саду. Аша чувствовала по отношению к Сансе жалость, тесно перевитую брезгливостью и раздражением. Слабая она, беспомощная, как котенок, и такая же трогательно-хрупкая, а страх и горе делают леди Старк еще красивее. Аше едва удалось отбить девушку у матросов, желавших позабавиться с добычей. Дочери кракена команда дерзнула противиться, но все недовольство утихло, стоило лезвию топорика Аши окраситься кровью, а пальцам особо ретивых упасть на пол палубы «Черного ветра».

– Это девица благородная, не для вас, мужичье! Коли так невтерпеж, то поиграйте в руку, а там уже зайдем в порт. Тамошние девки мигом ваш зуд уймут, – Аша, прищурившись, оглядела присмиревших матросов и потащила Сансу Старк в свою каюту. Девушка подчинялась безропотно, и ее лицо белело в полумраке глубокого капюшона. Рыжий локон выбился из прически и упал ей на лоб, пряча ссадину – Санса закричала, когда Кварл-Девица выбросил за борт человека с пересмешником на дублете, и Грач ударил ее, чтобы волчица умолкла. За это Аша отдала Утонувшему богу три его пальца.

Дочь кракена не убивает детей и девиц, пусть они и разгуливают в волчьей шкуре.

Оказавшись в капитанской каюте, Санса принялась жалобно всхлипывать и дрожать, кусала губы, отворачиваясь от Аши. Грейджой, не обращая внимания на волчий скулеж, сорвала с девушки плащ и не сдержала восхищенного вздоха. Девчонка Старк щеголяла в бархатном платье и казалась еще прелестнее рядом с облаченной в кожу и шерсть Ашей. Островитянка скользнула пальцами по богатой вышивке, потрогала нежное кружево и гадливо скривилась, заметив мерцающие на щеках северянки дорожки слез.

– За бортом соленой воды и так вдоволь, – буркнула она, доставая кинжал. Санса испуганно отпрянула, замерла, когда сталь легко разрезала шнуровку платья у нее на спине. – Хочешь, чтобы Штормовой бог по твоим слезам на мой корабль пробрался?

– Н-нет… – северянка шмыгнула носом, прерывисто вздохнула. Платье с тихим шорохом упало к ее ногам, оставив девушку в одной рубашке. Ярко пламенели волосы Старк, матово белела кожа, не знающая пронизывающего ветра и соленых брызг моря. Аша огладила мозолистой ладонью округлое плечо Сансы, развернула волчицу к себе. Красные от слез глаза смотрели умоляюще, но за хрустальной пеленой таился слабый огонек ярости. Аша в задумчивости поджала губы. Может, девчонка и не так проста, как кажется?

– Тот пересмешник… кем он тебе был? – леди Грейджой поддернула пальцем шелковый чулок Сансы. Северянка тяжело сглотнула.

– Он… друг моей матери. Он спас меня.

– Пересмешник спас волка, – глухо хохотнула Аша, – а вот волк пересмешника спасти не смог. Не реви! Будешь кукситься, передумаю и отдам на потеху моим людям. Вот тогда точно завоешь!

Слова только сорвались с губ Аши, а она уже успела пожалеть о них – девчушка Старк некрасиво ссутулилась и посмотрела на островитянку загнанным зверьком. Весть о Красной Свадьбе уже успела облететь Острова. Бейлон Грейджой ликовал, когда Старков вырезали, вместе с ним злорадствовала и Аша, но сейчас, глядя на стоящую перед ней девушку, она ощущала стыд за свое недавнее торжество. Дочь кракена неловко притянула к себе лютоволчицу и страдальчески закатила глаза, когда та разрыдалась у нее на плече.

Да эта Старк потопит «Черный ветер», дай ей волю!

Аша поглаживала Сансу по спине и чувствовала себя рыцарем из слащавой баллады. Девицу спасла, что теперь? Целовать ее? Островитянка невесело усмехнулась. А вдруг Старк тогда превратится в лютоволка? Или того еще смешнее – ответит на ласку от другой женщины? Плутовато усмехнувшись, Грейджой приподняла заплаканное лицо северянки за подбородок и легонько чмокнула ее в губы. Рыдания стихли резко, и на смену им пришел ехидный Ашин смех.