Текст книги "Non enim quid amor (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Опять вы говорите загадками, лорд Бейлиш, – картинно надулась будущая королева. – И как только его милость во всем этом разбирается?

– Ну, что я могу сказать… он был рожден для этого, – Королева Шипов воспитала из девочки достойного игрока, с невольным уважением подумал Петир, продолжая их прогулку. Немногие женщины имеют талант к игре, еще меньше – способны выйти из нее победителями, но у леди Маргери Тирелл есть все шансы на победу. А впрочем, кто знает. Игра непредсказуема. И лорд Петир Бейлиш знал только одного ее извечного победителя – Неведомого. Он свое всегда получает.

И не леди Маргери Тирелл, не Ланнистерам и даже не Королеве Шипов с ее прытью тягаться с ним.

========== Зимнее Дитя (Алисанна Таргариен, Гейль Таргариен) ==========

Королева Алисанна поняла, что случилось что-то недоброе – материнское сердце ведь не обманешь. Гейль, ее любимица, их младшее с Джехейрисом дитя, вдруг загрустила отчего-то. Принцесса и раньше печалилась, как и всем молоденьким девушкам, ей были свойственны приступы меланхолии и юношеского томления, но в этот раз что-то насторожило Алисанну. Слишком уж понурым был взгляд Гейль, смех звучал фальшиво, словно переливы плохо настроенной лютни, а улыбка… ее будто грубо пришили к измученному девичьему лицу. Королева тревожилась, но на все мягкие расспросы матери Гейль лишь качала серебристо-белокурой головой:

– Все хорошо, матушка, мне просто… нездоровится.

– Может, стоит обратиться к Великому Мейстеру? Он осмотрит тебя и…

– Нет! – голубые глаза, унаследованном, несомненно, от ее бабки Веларион, остро сверкнули серебром, на лице принцессы отразился такой страх, что Алисанна невольно отшатнулась. Беспокойство, только-только отступившее, вновь запустило в нее свои ледяные когти. Никогда… никто и никогда не смотрел на королеву с таким затравленным ужасом. Алисанна Таргариен протянула руки к дочери, к своему Зимнему Дитя, но Гейль, всегда радостно льнущая к матери, точно котенок, мучительно отвернулась. Ее косы, отливающие первым снегом, потускнели в тоске, и принцесса казалась поседевшей раньше времени.

– Дочь моя… дитя мое… – умоляла Алисанна, поймав в ладони лицо Гейль. В глазах девушки стыли слезы, переливались хрустальной пеленой, но так и не хлынули по бескровным щекам. – Скажи мне, что с тобой?

Невыносимо было видеть матери муки своего ребенка. Королева сама была готова разрыдаться, глядя на страдания Гейль, но принцесса продолжала упрямо отворачиваться и твердила все одно:

– Все хорошо, матушка, правда, – Зимнее Дитя пятилась, отходила все дальше от Алисанны. Сердце тянуло королеву к дочери, рвалось вслед за ней, но сама она не шелохнулась, словно окаменев. Гейль, ненаглядное ее дитятко… посоветоваться с Джехейрисом женщина не решилась. Еще болела рана, нанесенная побегом Сейры, не хотелось Алисанне делать мужу и брату еще больнее. Гейль наивна и впечатлительна, может, тревоги матери пусты. Это все молодость кипит в ее зимней девочке, только и всего. Давно ли сама королева была принцессой, юной и горячей…

Женщине удалось усыпить свое волнение, но только до вечера. Алисанна зашла в покои Гейль, чтобы пожелать ей спокойной ночи, и нашла Зимнее Дитя в слезах. Принцесса захлебывалась рыданиями, тщетно силилась задушить их подушкой. Королева бросилась к дочери, чувствуя, как леденеет в груди от страха и жалости. В вихре зелено-серебристых одежд королева кинулась к Гейль, обняла ее, прижалась к младшей дочери, которая в тепле материнских рук разрыдалась сильнее. Девушка, хрупкая, дрожащая в своем горе, обняла Алисанну, спрятав лицо у нее на груди.

– Он… он ушел!.. – всхлипывала Гейль, и боль в ее голосе рвала душу королевы. – Ушел… а он ведь пел мне… пел мне, что он… что мы… он обещал остаться! – выкрикнула принцесса и заплакала совсем отчаянно, навзрыд. Королева Алисанна гладила ее по волосам, шептала что-то ласковое, утешающее, но внутренне ликовала. Так все дело в юноше! Ну, это дело поправимое, Веларионы давно сватают своего парня к Гейль, но Алисанна противилась скорому браку своей любимицы. Небось когда Зимнее Дитя увидит, что видный сир или пригожий лорд ее внимания добивается, мигом повеселеет да позабудет о покинувшем ее юноше. Глупец, мысленно выбранилась королева. Бросить принцессу из дома Таргариен? Да он точно блаженный. И новые платья. Да! Пусть-ка король потрясет кошельком ради их младшего ребенка. Новые наряды и полет на драконе – вот лучшее лекарство для Гейль, в том Алисанна была уверена.

Королева оставалась с дочерью до часа волка, пока уставшая от слез принцесса не забылась беспокойным сном. Гейль вздрагивала, ворочалась, все кого-то звала, но женщина не разобрала имени. Алисанна долго смотрела на спящую дочь, перебирала ее снежные локоны. Быть может, стоит поискать ей жениха на Севере? Нет, слишком далеко. Гейль зачахнет вдали от семьи и Королевской гавани. Дочка взрослеет… пора бы стать ей драконьей наездницей. Королева в рассеянности тряхнула головой. Опасно, слишком опасно, но Гейль – Таргариен, хоть и родилась короткой зимой, но все же… мать поцеловала спящую принцессу в прохладный гладкий лоб и в висок, нежно отвела волосы с лица.

– Спи крепко, снежинка, – прошептала королева прежде, чем покинуть опочивальню дочери. С Джейхейрисом они давно спали порознь, но в эту лунную ночь она пришла к нему. Король даже не проснулся, когда сестра и жена положила голову ему на плечо.

Но даже его близость не смогла унять волнений Алисанны.

Поэтому поутру она приказала привести к ней одну из служанок Гейль. Девушка, оробевшая, почти сразу призналась, что месячные принцессы изрядно запаздывают. Королеву это огорчило, но не слишком. Вытравить нежеланный плод можно, хоть и небезопасно, но можно. Хотя здоровье Гейль итак слабое, может слечь вовсе… или пусть девочка родит – уедет на Драконий камень, подальше от шума и сплетен Королевской гавани. Не она первая и не она последняя принцесса, забеременевшая вне брака. Все образуется. Все будет хорошо… Алисанна защитит свое Зимнее Дитя любой ценой.

Но Гейль сама заплатила эту цену сторицей.

Королева пришла в покои дочери, чтобы убедить ее на время покинуть Красный замок, но последнее, что она увидела, было, как мелькнули в распахнутом окне серебристо-белые волосы принцессы. Алисанна даже не сразу поняла, что случилось. С запоздалым пронзительным криком она кинулась к окну, свесилась из него почти наполовину. Если бы не слуги, королева бы упала вслед за Гейль. Королева плакала и вырывалась, тянулась вслед за своим дитя, которого поглотили алчные воды Черноводной.

– Дочь моя! Гейль!.. жизнь моя!.. – Алисанна Таргариен рыдала, обессилевшая, не до конца поверившая.

Прыгнуть следом, найти, спасти, уберечь… но поздно. Что же она за мать такая, что не смогла защитить своего ребенка?!

Королеву на руках выносили из горницы несчастной принцессы. Над Красным замком захлебывалась исступленным ревом Среброкрылая.

Комментарий к Зимнее Дитя (Алисанна Таргариен, Гейль Таргариен)

Принцесса Гейль Таргариен – дочь Джейхейриса I. Любимица королевы Алисанны, была бесхитростной и доброй девушкой. В 99 году от З.Э. принцесса пропала, все полагали, что она умерла от летней лихорадки. Однако, на самом деле она утопилась в Черноводной после того, как странствующий певец совратил ее и бросил, не оставив ничего, кроме растущего чрева.

Менее года спустя умерла королева Алисанна, поглощенная горем.

========== Чужое солнце (Эддард Старк/Серсея Ланнистер) ==========

Она сияла ярче золота. Фасон платья оставлял обнаженными плечи, смелый вырез опускался почти до середины живота, и если бы не невесомая паутинка кружев, девушка была бы практически нагой. На Севере, даже самые нарядные платья, шились из тонкой шерсти и бархата, оторачивались мехом, а здесь, на Юге, в чести были шелк и атлас. На мерцающей зеленовато-синей ткани расправили крылья вышитые серебром птички, в солнечно-белокурых волосах зелеными искорками поблескивали изумрудные заколки. Нэд Старк следил за ней взглядом, таясь в тени колонны, словно вор. Южанка блистала ярко, ослепляя и маня, смеялась, к ней хотелось тянуться, как траве, уставшей от зимней стужи, к весеннему солнцу. Юный Старк не привык к таким девушкам. К таким… южным, свободным, с порывистостью и неукротимостью дикого огня. На Севере таких нет. Как бы звонко они не смеялись, как бы задорно не плясали, как бы ярко не рядились, все одно им было не сравниться с этой южанкой, с Серсеей. Даже имя ее полнилось перезрелой фруктовой сладостью, распускалось на языке точно цветок. Вот хоть Лианна – тоже цветочно-девичье, а все-таки покалывает губы морозцем, а Барбри и вовсе точно льдинку голосом ломаешь. У невесты Брандона имя сладкое и нежное, как мед, – Кейтилин, но не такое громкое, как Серсея. Нэд скрылся за колонной, когда леди Ланнистер подошла ближе к его укрытию. Ее род гордый и высокомерный, а у молоденьких девушек понасмешничать над кем – любимая забава. Испытать на себе остроту ее шуток юноше не хотелось. Нэд осторожно отступал назад, в тень, но тут его с силой хлопнули по плечу, от чего он едва не впечатался носом в прохладный мрамор колонны.

– Может, хватит уже пялиться? – добродушно прогудел Роберт, обнимая друга за плечи. Его дыхание пахло хмельной кислинкой, язык немного заплетался. – Ну, какую там присмотрел, а? Из Хайтауэров или розочку Тирелл? А вон та дорнийка тоже хороша. Грудки как яблочки.

– Скорее, как апельсинчики, – фыркнул Брандон, шутливо толкая младшего брата. – Чего засел здесь? Выйди, повеселись, братец, а то мыкаешься в тени, будто грамкин какой.

– Тогда воруй понравившуюся девчонку и волоки ее в свою нору! – сочно захохотал Роберт, привлекая внимание к укрытию Нэда. Скулы северянина обожгло, когда за колонной плеснуло девичьим смехом. Наверняка леди Серсея надменно встряхивает кудрями и оценивающе щурится, ни жестом, ни взглядом не позволяя забыть о том, кто она. Когда Брандон и Роберт вытолкали северянина из-за колонны, девушка на него даже не посмотрела, хотя стояла достаточно близко. Нэд тоже отвернулся поспешно, точно обжегшись взглядом. Роберт ничего не заметил, увлекшийся смазливой чашницей, но вот Брандон нахмурился.

– Ты чего это, на дочку Ланнистера заглядываешься? Оставь, братец. Хороша, конечна, но гонору больно много, ее прямо распирает, как чирей. Поцеловать ее захочешь – захлебнешься.

– Я не собираюсь ее целовать, – покачал головой Нэд, на что юный Баратеон вновь разразился смехом:

– Что, сразу быка за рога, Нэд? Правильно, с девками так и надо!

– Но нежно, – добавил лукаво Брандон, – леди любят нежность.

– И решительно, Нэд. Главное – решительно!

Юноша вяло улыбался, безмолвно кивая в ответ на советы, исподволь поглядывая на леди Ланнистер, которая, смеясь, пила вино из одной чаши с братом-близнецом. Рядом с молодым Джейме Серсея засияла еще ярче, как бриллиант в искусной оправе. Девушка нежилась в лучах собственной красоты и позволяла греться в них окружающим… но далеко не всем. Когда леди Серсея все же посмотрела на Эддарда, на северянина пахнуло холодом, будто из погреба.

Серсея Ланнистер вполне могла быть солнцем. Но точно не для него. Нэд хотел вздохнуть, тяжело и скорбно, но чуть не поперхнулся, встречаясь с фиалковым взглядом леди Эшары Дейн.

Комментарий к Чужое солнце (Эддард Старк/Серсея Ланнистер)

Нэду здесь около шестнадцати лет, а юной Серсее – тринадцать.

========== Непокорная (Сейра Таргариен) ==========

Служение богам ничуть не хуже служения семье или же королевству. По крайней мере, так ей в один голос твердили мать и сестра. Отец по большей части молчал, лишь задумчиво поглаживал бороду и глубокомысленно кивал. Избыток драконов вреден и опасен, спору нет… но это еще отнюдь не повод отдавать Сейру в септы!

– Никто не гонит тебя в Молчаливые Сестры, – тепло улыбнулась Мейгель, на что принцесса раздраженно всплеснула руками. Не хватало только венчать ее с Неведомым. Она ведь Таргариен, дочь короля Джехейриса! Сейра должна обручиться со знатным лордом или же с одним из братьев, а не с богами! И все только из-за того, что отцу понадобилось умаслить Святую Веру, хоть восстание и подавлено, единицы продолжают бунтовать. Так почему за это должна расплачиваться Сейра? Своей жизнью, своим счастьем и мечтами? Мейгель сидела на краешке скамьи, безмолвно взирая на мятущуюся сестру. Она уже несколько лет как приняла септинские обеты, на груди принцессы переливался семигранный кристалл. Одета Мейгель была в простое бледно-желтое платье, пахло от нее пыльно травами – приняв сан, девушка начала увлекаться врачеванием. Мейгель всегда была такой, тихой, кроткой, самым послушным и смирным драконом из всего выводка Джейхейриса Таргариена. Она не воспротивилась, когда отец велел ей вступить в священный орден. Но Сейра – не Мейгель. Сейра не позволит распоряжаться своей жизнью никому, даже отцу с матерью.

– Тебя вовсе не собираются хоронить заживо, – довольно резко заявила королева Алисанна, отмахнувшись от дочернего негодования. – У тебя только два пути, дочь, либо в жены, либо в септы.

– Я не хочу ни того, ни другого! – топнула ногой Сейра. Почему ее никто не понимает? Девушке хотелось радости, веселья, хотелось жизни яркой и волнующей, а не влачить унылое существование в сане септы. Врачевать, шить, благословлять браки, нарекать сопливых младенцев – разве это достойно принцессы из дома Таргариен?

Так Сейра и заявила родителям и септону Барту, когда они явились в ее горницу в надежде получить ее согласие. В гневе король Джейхейрис будто помолодел, мать затаила дыхание, пораженная, а десница печально покачал головой. Из них троих он, кажется, понимал девушку лучше всех, но даже он не пожелал прислушаться…

– Ты выйдешь из комнаты или как септа, или не выйдешь вовсе, – прогремел король, и за окном исполинской тенью мелькнул Вермитор, от драконьего рева задрожали стены Красного замка, но Сейру это не испугало. Мятежно вскинув подбородок, принцесса встретила пылающий яростью взгляд отца.

– Запереть меня решили, ваша милость? Так велите увести в подземелье да заковать в кандалы! Ведь неподчинение королю – измена!

– Довольно! – на короткий миг ей показалось, что Джейхейрис ее ударит. Отец уже занес руку, темнея лицом, но королева мягко удержала его. Король сдавленно выдохнул, теряя весь свой запал, и поник, сделавшись много старше своих лет. Септон Барт пронзил принцессу строгим взглядом.

– Ваше высочество изволит вести себя неподобающе грубо с родителями. Все-таки негоже девице оспаривать отцовское решение.

– Но не грешно, верно, септон? Особенно, если оно неправильное.

Родители в молчании покинули Сейру, в кровь искусавшую губы. Алисанна вела супруга за руку, даже не оглянувшись на дочь, а Джейхейрис шел, ссутулившись, опустив голову. В по-валирийски белокурых волосах короля металлически поблескивала седина. Десница вышел из горницы последним, на прощание одарив девушку сочувствующей улыбкой.

– Будьте терпимее, ваше высочество, – посоветовал он прежде, чем затворить дверь, о которую мгновение спустя разбилась ваза из цветного стекла. Жалость, сочувствие! Они отдают тухлятиной, прокисшим молоком! Что с них толку?! Немного, как оказалось. Как и от всех поклонников Сейры. Никто даже слово против не сказал королю, когда он решил продать дочь храму. Что ему будет за это? Налог в казну? Очередное благословение или служба в честь правящего дома? Даже матушка… женщина, подарившая ей жизнь, когда-то читавшая ей на ночь сказки, целующая содранные ладошки, чтобы болело не так сильно… а отец? Превратился в чужака, сурового и непреклонного. Братья и сестры тоже помалкивают, но и Неведомый с ними! Чтоб их всех Иные забрали!

Принцесса сердито плюхнулась на софу, задрав юбки почти до пояса, скинула туфли. Обида царапала грудь изнутри, зло жгли взгляд подступившие слезы. Нечестно, несправедливо… ее – и в септы! То же самое, что сделать из дракона вьючного мула или почтового ворона. Но Сейра – Таргариен, в ее жилах кровь валирийских правителей и Эйгона Завоевателя, который уж точно не отдавал своих дочерей в септы.

Просто их у него не было.

А у Джейхейриса Таргариена есть, и немало. Излишек драконов вреден, так почему бы одному не покинуть гнездо?.. навсегда. Больше никогда не увидеть родителей, сестер и братьев… Сейра прижала холодные ладони к мокрым щекам. Девушка и не заметила, что начала плакать. Вскочила, заметалась по горнице, и оранжево-алые юбки от стремительных, порывистых движений полоскались укрощенным пламенем. Бросить все, бросить… нет! Королевская гавань ее дом!

Которая легко может стать тюрьмой, если Сейру все же заставят принять обеты.

Ах, будь она драконьей наездницей, улетела бы за море, в Вольные города, в Дорн!.. улетела бы, чтобы никогда не вернуться. Но это можно сделать и без дракона. Но хватит ли принцессе смелости? Дерзости, отчаяния, жажды воли… или отец все-таки сломит ее сопротивление?..

Принцесса Сейра Таргариен грустно улыбнулась, вытирая щеки шелковым платком. Она не плакала, но слезы все текли и текли, капали на фиалковый шелк ее одеяния. По кому они льются? По отцу с матерью, что остались в Вестеросе? По бедной Мейгель, которую унесла серая хворь? Или по юной Сейре, упрямой и своевольной, сбежавшей из родного дома? В Весеросе она оставила титул принцессы, но осталась дочерью короля, несмотря ни на что. Она писала матери… редко, но еще реже из-за Узкого моря приходили ответы. Королева Алисанна так и не смогла принять поступок Сейры. Не ее побег и даже не непослушание – а то, что сделала больно отцу.

Сейра так и не узнала, простил ли он свою непокорную дочь или нет.

– Госпожа, – в комнату заглянул юноша, напудренный и с завитыми темно-пурпуными локонами. Темные глаза с мечтательной поволокой были подведены сурьмой. – Госпожа, достопочтенный магистр явился и ему не терпится вас увидеть. Еще банкир из Браавоса, но к нему я отправил Фидан и Ханде, и… госпожа, вы плачете? Почему? Что случилось?

– Все хорошо, Маковка, – Сейра погладила мальчика по волосам и глубоко вздохнула. В Лисе ее валирийские черты не так бросали в глаза, а роскошная жизнь города пришлась по нраву принцессе Таргариен. Молодая, горячая, глупая… тогда ей показалось забавным открыть свой дом удовольствий. А как же? Пророчили судьбу септы, а она в перинном доме благородных господ и принцев тешит. Иногда – было весело. Иногда она даже влюблялась в клиентов. Не надолго – на ночь, на месяц, на год. Но временами становилось так тошно и тоскливо, что Сейра силилась утопиться в вине. В местном, лиссенийском красном, сладком, что девичьи грезы. Это в молодости кажется, что все просто, как в балладе или сказке. В жизни все совсем по иному.

Непокорный дракон свила себе гнездо в доме шлюх, порока и разврата. Ох, как, верно, ярились, прознав, батюшка и септон Барт!..

Серебристо рассмеявшись, Сейра тряхнула локонами, отливающими белым золотом, и чмокнула юношу в надушенную щеку.

– Все просто замечательно, – промурлыкала она, поднимаясь, и пояс из переплетения тонких золотых цепочек насмешливо звякнул. – Пойдем, Маковка, не будем заставлять дорогого магистра ждать.

Комментарий к Непокорная (Сейра Таргариен)

Принцесса Сейра Таргариен, дочь короля Джейхейриса и королевы Алисанны. По желанию ее родителей отдана в септы, как и ее сестра Мейгель, но воспротивившись этому, принцесса уехала за Узкое море, где стала владелицей борделя.

========== Серая королева (Ширен Баратеон, Юный Гриф, Дейнерис Таргариен) ==========

По заявке с Аска.

AU! Тарагриенаы прилетели, но упертый Станнис на Стене до сих пор провозглашает себя королем Вестероса.

Ширен здесь около пятнадцати лет, Эйгону – примерно двадцать.

С возрастом Ширен Баратеон начала понимать, что она непросто некрасива.

Широкая упрямая челюсть отца, торчащие уши матери и редкая-редкая чахлая растительность над верхней губой. И если королева Селиса свои усики уничтожала беспощадно, кидалась на каждый волосок, то ее дочь предпочитала не трогать их лишний раз. Как-то девушка начинала выщипывать их, но на следующий день на коже вылезло раздражение, губа горела зудом, а усики все одно выросли вновь, став еще гуще и чаще, чем были.

Но недостатки можно скрыть, спрятать – прической можно скрыть флорентоновские уши, нужный фасон платья смягчил бы резкую линию подбородка, а с помощью белил и румян сделать усики и вовсе невидимыми. Но если бы дело было только в этом…

Каждый вечер, садясь перед зеркалом, Ширен рассматривала каменно-серую коросту, покрывающую ее левую щеку. Принцесса легонько царапнула ее ногтями, но даже не ощутила прикосновения. Мертвая и холодная, корка не поддавалась даже примочкам из уксуса и лимонного сока, как бы сильно не терла Ширен, не осыпалась, не обнажала кожу, чистую и живую. Иногда короста трескалась, тонкие разломы тут же наполнялись болью и кровью. Ширен стойко терпела боль – к мейстеру обращаться не хотелось. Попроси она хотя бы наперсток макового молока, и о том обязательно бы узнала мать и укрепилась бы в своем решении выжечь из принцессы всю хворь. Но разве нечувствительная к прикосновением корка сможет почувствовать жалящий поцелуй огня?..

Короста задымилась, когда Ширен прижалась к ней зажатым в щипцах угольком, запахло паленой кожей и чем-то кисло-горьким, но кроме ожога, черно-бордового, сочащегося сукровицей, девушка от пламени ничего не получила. Выходит, не так уж всемогущ Р’глор, думалось ей с каким-то злорадством. Но у королевы Селисы на это нашелся свой ответ:

– Владыка Света не принимает тебя! – патетично взвыла она, обливаясь слезами. Ширен так и не поняла, по кому плачет ее мать – по ней, по себе или же по Владыке Света. – Он отверг тебя, отверг! Маленькая угрюмая грешница, если бы ты истинно верила, ты бы исцелилась!

– Владыка Света сохранил жизнь вашей дочери, – когда заговорила жрица, королева умолкла резко, словно ей заткнули рот, – это ли не самый прекрасный, самый ценный дар?

От фанатично преданной и обожающей улыбки матери, которую она подарила Мелисандре, Ширен замутило. Девушка ушла, не оборачиваясь, и Пестряк преданно, как собака, посеменил за своей принцессой.

– На дне морском у двух русалок муж один, я знаю, я-то знаю. Любит только их милорд, да, милорд, да, милорд. Третью не хотите ли? Нет, милорд, нет, милорд.

Ширен слабо улыбнулась нелепой песенке шута, усаживаясь перед зеркалом, но в этот вечер так и не дотронулась до своей коросты, хотя руки тянулись ковырять, царапать, щупать. Глупо все это и зря, серая хворь не проходит просто так. Но, несмотря на все угрозы мейстеров, болезнь так и не вернулась, чтобы завершить начатое.

Зато в Вестерос возвратились Таргариены и драконы.

Станнис Баратеон тому совершенно не обрадовался. Пока шла война он мог сколь угодно величать себя королем – мало кто рискнул бы протянуть руки к Стене в долгую зиму, но теперь угроза его короне стала особенно явной. Дракона не остановит ни метель, ни пурга. Поначалу Станнис только отмахивался, называя всю эту суету блажью и бабьими сплетнями, пока на горизонте в свинцово-сером небе не появились две черных точки. Они стремительно росли, разбивая надежду, что это лишь вернувшиеся почтовые вороны.

Вороны ведь не ревут и не изрыгают пламя.

– Они не отнимут мой трон, – проскрежетал Станнис, обнажая меч. Клинок пылал, освещая полутемную горницу и мрачные лица советников и дозорных. – Ни мальчишка из канавы, ни шлюшка табунщика! Вестерос мой!

– На дне морском трон изо льда, я знаю, я-то знаю, – пропел вслед королю Пестряк, сжимая холодную руку Ширен. Королева Селиса рыдала – то, что драконы готовились напасть на Черный Замок, явно не говорило о милости Р’глора. Она взывала к Вадыке Света, тянула руки к огню так близко, что на бледной коже вскакивали волдыри. Жрица ушла вместе с королем, а принцесса замерла у окна, глядя, как ее отец седлает коня, как бьется на знамени огненное сердце с оленем Баратеонов.

Когда девушка увидела Станниса в следующий раз, он был пешим и закованным в кандалы, а над Черным Замком кружили два дракона. Это значило, что больше Ширен не принцесса, и королевству ее отца пришел конец.

Пришел вместе с новым королем.

Селису и Ширен вывели во двор, где сын Рейгара Таргариена и его тетка выносили приговор Станнису Баратеону. Леди Селиса кинулась к мужу, расталкивая солдат, но рослый дозорный удержал ее. От криков матери девушке хотелось зажмуриться, зажать уши руками.

– Вы не смеете! Владыка света накажет вас! Всех вас! Освободите истинного короля, слышите? Слышите?! Где леди Мелисандра? Что вы с ней сделали?!

– Матушка… – Ширен пыталась успокоить мать, но Селиса оттолкнула ее и кинулась на новую королеву, юную и прекрасную. Прежде чем она успела хотя бы коснуться Дейнерис Таргариен, с неба на леди Селису обрушился огненный дождь. Женщина закричала, вспыхнув ярко, как свечка. – Матушка!

Ширен бросилась к катающейся по земле матери, принялась отчаянно сбивать огонь и не заметила, что и ее платье занялось пламенем. Девушку хватали за руки, силились оторвать от леди Флорент, что-то вопили на разные голоса, но она не чувствовала даже боли в обожженных руках. Она опомнилась, когда горящее тело ее матери накрыли тяжелым плащом, душа жадное пламя. Ширен подхватили на руки и понесли прочь, подальше от тела леди Селисы и плененного отца. Хотелось плакать, но слез не было. Девушка задыхалась в сухих рыданиях, не зная даже, кто и куда ее несут. В темницу, как дочь узурпатора и мятежника? На что она завоевателям, уродливая, отмеченная серой хворью… только бы с батюшкой и Пестряком не случилось ничего дурного…

– На дне морском русалки плачут кровью, я знаю, уж я-то знаю…

Ширен не заметила, что расковыряла корку на изуродованной болезнью щеке, и вместо слез по ее лицу и пальцам струится кровь.

Королю и королеве ее представили только через три дня. В Дозоре было неважно с нарядами, поэтому девушка одела простое платье из черной шерсти. Ее отец уже был в большом чертоге, когда черные братья привели туда Ширен. Станнис Баратеон казался дряхлым стариком, жизнь в нем едва тлела, а в покорно опущенной голове едва угадывался отголосок его былой горделивой осанки. Ширен поискала взглядом Мелисандру, но красный силуэт жрицы больше не горел среди присутствующих. Неужели она погибла? Или ушла? Раньше бы девушка порадовалась тому, а теперь… тонкий звон бубенцов заставил Ширен вздрогнуть. Она огляделась в надежде увидеть Пестряка, но дозорный с длинным скорбным лицом осторожно коснулся ее локтя:

– Это сани, миледи. Шута вашего никто не видел с момента того… несчастья с королевой… то есть с леди Селисой.

Девушка на это могла только кивнуть.

Рядом с королевой она почувствовала себя еще более уродливой, совершенной дурнушкой, чьи недостатки вспыхнули ярче рядом с хрупкой красотой Дейнерис Таргариен. Ширен смотрела на королеву с плохо скрываемой завистью. Она должна ненавидеть Мать Драконов, ведь из-за нее мать погибла, а отец в цепях, но у принцессы… теперь уже у леди Баратеон не было сил на злобу и ярость. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

Но когда она увидела короля, в груди болезненно кольнуло, измученное скорбью сердце забилось быстро-быстро и жарко. Эйгон Таргариен был… непохож на других. Ширен ни у кого не видела таких густо-лиловых глаз, волос, отливавших белым серебром на фоне оливково-смуглой кожи. Девушка впилась в него голодным взглядом, даже позабыв на мгновение и о сгоревшей заживо матери, и о пропавшем шуте. Король обратил свой взор на Ширен, и она, вспыхнув, запоздало поклонилась. Юноша улыбнулся ей слабо, с чуть заметной жалостью, а вот его серебряная королева нахмурилась, поджав губы. Рука Ширен взметнулась к лицу, спрятала в ладони уродливую коросту, вспухшую и потемневшую.

Стоя перед Таргариеном ей было особенно стыдно и больно за свое уродство.

Станниса Баратеона подняли на ноги и толкнули вперед, к королевской чете. Мужчина споткнулся, едва не упав, но устоял на ногах. Головы он так и не поднял.

– Я признаю в Эйгоне Тарагриене короля, – прошептал он едва слышно, – и отрекаюсь от трона, который узурпировал, в пользу его и его детей, – но постепенно голос отца становился все громче и громче, Станнис расправил плечи и выпрямился, колюче глядя прямо на юношу, – но не позволю отнять Штормовой Передел, принадлежащий моей семье по праву крови.

По толпе пробежал ропот, Ширен затаила дыхание, до крови прикусив губу. Король Таргариен больше не улыбался. На его чело набежала тень, а на скулах королевы рдел яростный румянец. Батюшка, что же он делает? Он же погубит себя! Их!

– А потому предлагаю мою единственную дочь и наследницу Ширен Баратеон в жены его милости.

У девушки от страха онемели колени. Она вцепилась в руку дозорного, чтобы не упасть, затаила дыхание, мучительно ожидая ответа Эйгона. Что если он откажет и велит казнить их за дерзость? А если согласится?.. что тогда? Что скажет королева? Щекам Ширен стало жарко от одной только мысли стать супругой короля. Нет, он не согласится… на что ему такая жена? У Эйгона ведь есть Дейнерис, правда, она его тетка, но Таргариены, кажется, вступают в брак между родственниками. Девушка наморщила лоб, лихорадочно размышляя, переводила взгляд с короля на королеву, после – на отца, как прежде, гордого и непреклонного, и обратно.

– Да за такие слова ему язык нужно вырвать! Увечную – и в жены королю!

– Не нужна нам Серая королева!

– Да здравствует Дейнерис, Мать Драконов!

– Пусть в Молчаливые Сестры идет, Неведомый ее вон как жарко поцеловал!

– Не нужна нам дочь изменника!

– Довольно! – рык Эйгона Таргариена прозвучал в унисон с драконьим ревом, сотрясшим стены Черного Замка. Ширен испуганно присела, втянув голову в плечи. В резко наступившей тишине голос короля звучал оглушительно: – Милорд Баратеон забывается. Вы не смеете диктовать мне свои условия и указывать, что делать. Я не потерплю подобной наглости от брата Узурпатора!

– И убийцы нашего брата Рейгара, – мстительно добавила Дейнерис, высокомерно вздернув точеный подбородок. Внутренности Ширен окатило холодом, сдавило горло предчувствие недоброго. Только что появившаяся призрачная надежда на счастье была растоптана. Глупая, наивная дура! Она дочь побежденного, уродка, переболевшая серой хворью… Дейнерис смотрела на бледную Ширен с мрачным торжеством, а Эйгон взглянул на девушку в суровой задумчивости.

– К тому же, – добавил король уже мягче, – я женат уже на моей милой тете Дейнерис и готовлюсь взять вторую жену. Третья мне не нужна. Но я – не Тайвин Ланнистер и не позволю вашей дочери погибнуть, милорд. Леди Ширен отправится в Королевскую Гавань и займет там соответствующее место при дворе.