Текст книги "Non enim quid amor (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

========== Золотые львята (Джоффри Баратеон/Мирцелла Баратеон) ==========

Утро выдалось чистым, ярким и не по-южному холодным. Восток горел кровью и золотом, но с запада на Королевскую Гавань надвигались тучи, зловещие и серые едва ли не до черноты. Мирцелла поежилась, легкий шелковый халат совершенно не дарил тепла, но в опочивальне было не холодно. Принцессу била дрожь не от парящей в покоях прохлады, а от страха перед будущим, затянутым туманом неизвестности. Еще несколько часов, и она, возможно, навсегда покинет Гавань. Никогда больше не увидит матушку и братьев, деда и дядю. Красный замок, септа Бейелора останутся в Вестеросе, а Мирцелла пересечет Недремлющее море в пути к своему жениху.

– Тристан Мартелл, – тихо прошептала девушка, и имя дорнийского принца оставило на губах сладкий терпкий привкус красных апельсинов. Дядя Тирион сказал, что принц Тристан весьма хорош собой, а его сестра, принцесса Арианна, станет ей хорошей подругой. Но Мирцелла все равно страшилась. Сердце рвалось на части. Одна цеплялась за семью и дом, за все родное и привычное с детства, а другая упрямо твердила о долге принцессы. Мирцелла должна выйти замуж за принца, как когда-то ее мать, Серсея Ланнистер, вышла за короля Роберта. Тоска нахлынула на принцессу с новой силой. Отец умер совсем недавно, а уже столько всего произошло… слабая улыбка тронула губы девушки, а сквозняк, прокравшийся сквозь щель в ставнях, коснулся ее золотых локонов. Роберт Баратеон практически не обращал внимания на своих детей, но девушка помнила несколько коротких мгновений, когда ее отец – король заходил в детскую.

Маленькая принцесса хихикала и визжала, но ее серебристый смех тонул в сочном хохоте Роберта. Король подкинул дочь в воздух, поймал и закружил. Золотистые кудряшки обрамляют раскрасневшееся личико девочки, изумрудно-зеленые глаза искрятся наивной радостью. Роберт прижал Мирцеллу к груди. Принцесса сморщила носик и недовольно заерзала. Отец всегда обнимает слишком крепко.

– Ну, моя птичка, пойдешь на королевскую охоту на кабана, а? – звучно хохотнул король. Рука его тянулась к кубку, но он не решался пить при дочурке, которая смотрит на него с таким восхищением. – Дадим тебе копье, посадим на лошадь и…

– Никакого и! – звенящий от ярости голос Серсеи стер улыбку с лица Роберта. Мужчина повернулся к жене. Королева в платье алом, словно кровь, ворвалась в комнаты и коротким рваным кивком приказала служанкам удалиться. Девушки кротко повиновались, оставив коронованного оленя наедине с львицей.

– Ты что, окончательно мозги пропил?! – прорычала Серсея, вырывая Мирцеллу из рук супруга. Принцесса, напуганная злостью матери, не смела возражать. – На охоту принцессу?! Не позволю!

– Довольно, Серсея, – проворчал Роберт, хватая желанный кубок. Осушив его одним глотком, он утер рот рукавом, – и принцессы должны оружие уметь держать.

– Ополоумел совсем?! – голос королевы взлетел едва не до визга. Мирцелла втянула голову в плечи. – Даже думать не смей, слышишь?! Не позволю! Не смей даже тянуть свои лапы к моей девочке!

– Она и моя девочка тоже, – криво усмехнулся король, – твоя, твоя… твой сын, твой брат, твоя корона. Все твое, – синие глаза Роберта встретили взгляд жены бесстрашно. – Если бы ты хотела разделить со мной хотя бы детей, нашу дочь бы звали Лианна.

– Уже на ногах? Тревожишься, Мирцелла? – Джоффри появился в комнате неслышно, словно ночь или ветер. Брат облачен в алый с золотом дублет и черные узкие бриджи. Девушка слабо улыбнулась королю. Дядя Киван говорил, что они очень похожи на королеву Серсею и сира Джейме в юности. Джоффри подошел к сестре и взял ее за руки. – Да ты холоднее лягушки!

– А ты галантнее разбойника, – смущенно заметила принцесса. Король капризно фыркнул, поджав губы.

– Это благодаря нашему дядюшке-уродцу ты уплываешь в Дорн, – процедил он, меряя шагами комнату, – он продал тебя дорнийцу, а ни мать, ни дед ему не возразили! Я король, а этот карлик смеет распоряжаться моей сестрой, словно она… кобыла, а не принцесса.

– Ты тоже женишься, – мягко напомнила Мирцелла, – на Сансе Старк. Она очень красивая.

– Дочь изменника, – выплюнул король. Зеленые глаза полыхнули гневом. Юноша, размахнувшись, ударил кулаком по столу, с глухим рыком смел со стола вазу. Голубые зимние розы распластались на мирийском ковре, капли воды казались слезами на нежных голубых лепестках. Джоффри шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. На бледных щеках алел румянец гнева, – Таргариены женились на своих сестрах, хранили чистоту крови, а мне, королю, подсовывают чужих девиц с их гнилой изменничьей кровью!

Брат говорил это уже не первый раз. Но не в ее покоях. В подвале, где хранятся драконьи черепа, в саду, в септе, в бесконечных коридорах дворца… Джоффри в два шага преодолел разделяющее их с сестрой расстояние, пальцы короля запутались в золотистых волосах сестры, а губы покрывали быстрыми жадными поцелуями лицо и шею Мирцеллы. Принцесса прерывисто вздохнула, чувствуя, как жарко вспыхивают щеки, как сердце сладко трепещет в груди. Их поцелуй полон голода и отчаяния. Девушка таяла, внутри все распускалось огненным цветком желания. Запретного порочного желания. Мирцелла, задыхаясь, отстранилась от брата. Она успела заметить промелькнувшие в его взгляде короля искры обиды и злости. Но Джоффри все понял. Он нежно коснулся лба принцессы в целомудренном братском поцелуе, но его слова навсегда отпечатались не только в памяти Мирцеллы Баратеона, но и в душе, и в сердце.

– Скоро Бес не будет мне мешать. Деду тоже недолго небо коптить. И когда я насажу на пики головы врагов и изменников, я заберу тебя из Дорна, – улыбка Джоффри жгла словно дикий огонь, каленое железо, – чего не сделаешь ради любви, правда?

Ко дню рождения Berenice Borgia

========== Прощение (Джейме Ланнистер, Дейнерис Таргариен) ==========

Калеку на колени поставить не трудно. Евнух в остроконечном шлеме попросту ударил Джейме по ногам, болью вынуждая склониться. Джейме едва не потерял равновесие, упал на руки. Правая пробороздила золотыми пальцами мраморные плиты пола, отвратительный скрежет вынудил мужчину недовольно поморщиться, однако каменные лица его стражей даже не дрогнули. Взгляды, бросаемые Безупречными на поверженного Цареубийцу, были полны презрения. Ланнистер не сдержал кривой усмешки. Видимо, работорговцы, отрезая им яйца, заменяют их железными.

– Поднимите его, – прозвенел чистый девичий голос. А Джейме ожидал услышать глухое карканье Эйериса. – Я хочу посмотреть в глаза убийце моего отца.

Убийца, который спас тысячи жизней. Который спас целый город… Джейме улыбался, когда евнухи грубо поставили его на ноги, и смело взглянул на королеву. Железный трон злобно щерился шипами и зубьями, отбрасывая длинную тень, растекшуюся по всей длине тронного зала. Он помнил, как сидел в нем Безумный король, сжимая подлокотники, бросая подозрительные взгляды исподлобья. Спутанные серебристые волосы падали ему на лицо, а желтые ногти длиной в дюйм алчно царапали сталь, закаленную огнем дракона. Джоффри раздувался от самодовольства, Томмен нетерпеливо ерзал на подушках. А стройная девушка, что так гневно смотрела на Ланнистера, сидела на самом краешке Железного трона, сложив руки на коленях. Синее шелковое платье восточного покроя делало ее глаза темно-пурпурный, отблески факелов золотили локоны, ниспадающие на точеные плечи. Ни одну уже юность сожрал Железный трон. Скоро и в Дейнерис Таргариен он запустит свои кривые клыки.

– Сир Джейме Ланнистер, – звук его имени словно приговор, – ты обвиняешься в убийстве отца Дейнерис Бурерожденной, Неопалимой, Матери Драконов, законной правительницы Семи Королевств. Признаешься ли ты в том, что поднял меч против своего короля, Эйериса Таргариена?

Изумрудный взгляд вспыхнул ярче. Золотая рука болталась на одном ремешке, отсутствующие пальцы пронзало тупой болью. Джейме учтиво склонил голову.

– Признаю, – ответил он неожиданно тихо, – признаю и совершенно не жалею об этом, – заметив, как побелело лицо юной Таргариен, Ланнистер добавил, – хотите знать, почему?

– Не слушайте его, ваша милость, – прорычал Джорах Мормонт. На щеках медвежьего рыцаря ходили желваки, рука опустилась на эфес меча, – Цареубийца не скажет вам ни

слова правды. Предатели, интриганы, лжецы и убийцы – вот кто Ланнистеры из Кастерли – Рок.

– Убийцы и предатели, но не работорговцы, – заметил Джейме. Мормонт сжал зубы и шагнул было к нему, но рука сира Барристана опустилась ему на плечо. Во взгляде старого рыцаря Цареубийца заметил промелькнувшие искорки сочувствия. Цареубийца позволил крошечному огоньку надежды разгореться в груди.

– С чего ты взял, что мне будут интересны твои помыслы? – Дейнерис старалась быть королевой, а Джейме видел пред собой девушку, которая собирается покарать убийцу своего безумного отца, – ты нарушил свою клятву, замарал белый плащ кровью своего короля. Считаешь себя достойным оправдываться?

– А вы, ваше величество? – с вызовом бросил Джейме, понимая, что это может быть последняя дерзость в его жизни. – Вы проложили себе путь через Залив работорговцев, оставляя после себя кровавый след и выжженную землю. Вы хотели вернуть свою корону? Отомстить за родных? Я хотел лишь уберечь свою семью и тридцать тысяч других жизней, хотел не дать вашему отцу сжечь Королевскую гавань дотла, – Цареубийца, пошатываясь, поднялся на ноги. Лица рыцарей, дотракийцев, тирошийцев и южан расплывались, черты стирались, и среди мутных гротескно искаженных масок выделялось только одно, совсем девичье и нежное, рядом с которым померкла бы даже Серсея. – Простите меня, но… я считаю, что это стоило крови Безумного короля на моем мече.

Трепетный вздох королевы пронесся дрожащим эхом по тронному залу, и Джейме мог поклясться, что слезы блеснули в ее глазах. Никогда никто не видел, чтобы драконы плакали, а королевы рыдают украдкой, не при своих рыцарях и Цареубийце. А Ланнистер не тот, кто мог бы утешить Дейнерис Таргариен.

– Надеюсь, вы не думаете, что после этого, я прощу вас и ваш дом? – голос ее дрогнул, а на лицо Джораха Мормонта набежала тень. Джейме улыбнулся печально и бесконечно ласково. Так он не улыбался даже Серсее. Эта улыбка предназначалась его готовой оборваться жизни.

– Нет. Важно другое. Сможете ли вы себя простить.

– Ты забываешься, Ланнистер! – Джорах рычал, словно медведь на цепи. Только вместо неуклюжего косматого зверя рыцарь, а заместо стальных звеньев – взгляд королевы. Коротким кивком Дейнерис приказала Безупречным увести Цареубийцу прочь. И ни слова о казни. Джейме на ослабевших ногах идет окруженный евнухами, и густой южный воздух кажется ему невероятно сладким и пьянящим, как дорнийское вино, желанным словно объятия любимой женщины. Только какой – той, которая обладает половиной его души, или той, в чьих руках его жизнь?

– Ваше величество… – на самом пороге зала Ланнистер обернулся. Королева недоуменно приподняла брови, а мрачную физиономию Мормонта можно, наверное, разглядеть со стены. Собираясь с мыслями, Джейме вздохнул, – позвольте сказать… вы очень похожи на свою мать.

Ошеломленно–благодарная улыбка Дейнерис Таргариен грела Цареубийцу Ланнистера долгими холодными ночами на Стене.

========== Снег и пепел (Мелисандра/Джон Сноу) ==========

– Вы примеряете на себя тьму, Джон Сноу? Вы не боитесь? – падал снег, но Мелисандре он казался пеплом, поднимающимся к небу. Серые хлопья чернели на фоне жемчужно-белых облаков.

– А вы рядитесь в огонь, миледи, – тихо заметил юноша, глядя на нее серебристыми льдинками глаз, – вам не страшно?

Жрица лишь улыбнулась. Ее волосы пылали в призрачных пальцах ветра, глаза мерцали, словно рубины, вспыхивали кроваво-алым, золотистым, оранжевым. Джон старался избегать жаркого взгляда Мелисандры, который норовил выжечь его, добраться до души и сердца, обратить их пеплом, который бесшумно опускается Черный замок.

– Огонь согревает меня, – тонкая изящная рука с нежностью коснулась переливчатого ало-золотистого шелка, – огонь – это наш Владыка, Рглор. Он защищает меня, – голос, наполненный музыкой Яшмового моря, искушает и завораживает. Многие братья грезят о ней по ночам. По темным и полным ужаса ночам. Уголки губ Джона приподнялись в улыбке, слабой, почти незаметной. Леди Мелисандра освещает наш путь во снах… там можно защищать от Иных и без одежды.

– Как непристойны ваши мысли, лорд Сноу, – от низкого бархатистого смеха по коже пробежали мурашки. Румянец на щеках юноши вспыхнул ярче, чем рубин на шее Мелисандры Асшайской. – Не стоит смущаться. Жар страсти – так же один из даров Владыки. Которого вы вкусили, верно? – она шагнула к нему. Подолы ее юбок алыми гибкими языками плескались на ветру. – Рглор уже коснулся вас, лорд–командующий. Отчего вы не желаете его принять?

– Это не мой бог.

– Это единственный бог, – лицо жрицы изменчиво, как сам огонь. Мгновение назад оно было прекрасным, а сейчас уже едва ли не уродливо, искажено злобой и яростью, но порыв ветра стирает и гнев с ее черт. Теперь они спокойны, безмятежны. И печальны, – ничего ты не знаешь, Джон Сноу. А когда узнаешь, будет слишком поздно.

– Это ваш бог, но не мой, – он Сноу, сын снега и льда. Его хранят старые боги, они смотрят на него через глаза чардрева и Призрака. Он поклялся перед ними. Для поцелованной огнем Игритт его обеты ничего не значили. Отчего же жрице Рглора бояться гнева богов, которые для нее не более, чем снег под ногами или пепел в очаге? – Боюсь, здесь вашему Владыке нет места.

– Ошибаетесь, лорд–командующий, – красная женщина подошла к юноше, чьи темные волосы поседели от снега. Ее медные локоны мягкие белые хлопья даже не посеребрили. – Где больше всего нужен огонь, если не здесь? Вы носите одежды цвета ночи, вы не верите, когда вера так нужна. Вы боитесь сгореть… но уже пылаете. – Джон хотел отстраниться, уйти, но даже не шевельнулся, когда рука жрицы легла ему на грудь. Сердце забилось сильнее от обжигающего прикосновения. – И ваши ложные боги вас не спасут. Я. И только я проведу вас через Тьму.

Их дыхания слились, белесый пар причудливо переплетался, извивался, рисуя в морозном воздухе звенья цепи. Крепче стали, она притягивала Джона к огненной женщине, связывала его по рукам и ногам. Жар дыхания, мелькнула шальная мысль, потонувшая в бездонном взгляде жрицы, тепло и огонь. Еще немного – и Сноу растает. Но противиться Мелисандре не было сил.

– Иди ко мне, Джон Сноу, – алые губы не двигались, но Джон слышал ее, чувствовал, как ее пальцы нежно касаются его щеки и проводят по губам. – Сбрось эту тень. Приди в объятия Владыки…

Юноша подался ей навстречу, шагнул в распахнутые объятия пламени, страстно желая ощутить жаркие поцелуи жрицы. И пламени. Алые глаза Мелисандры вспыхнули торжеством, но отчаянный протяжный вой Призрака был подобен лавине, ледяному водопаду, Стене вдруг обрушившейся на Джона. Он моргнул, и пламя во взоре красной женщины потухло. Она спрятала руки в широких рукавах плаща. Рубин на ее шее пульсировал. Лорд – командующий жадно глотнул холодного воздуха, который запустил ледяные пальцы ему в грудь. Боль от вдоха была такой, что он едва не бросился к ногам Мелисандры в исступленной жажде по теплу, но сдержался. Второй дался уже легче. Но после магии жрицы искрящаяся пелена снега невыносимо резала глаза, а снежинки, падающие на лицо Джона, впивались в плоть и кожу не ласковее кинжалов.

– Старые боги еще держат вас, лорд–командующий. И держат крепко, – молвила она устало. – И вы держитесь за них. Но ничего, – Мелисандра обошла его, на прощание обжигая мимолетным прикосновением к щеке, – Владыка Света умеет ждать. И я тоже.

Она шла сквозь снегопад, сквозь пепел, которым осыпалось на них небо. Кожа, где ее коснулись пальцы жрицы, горела. Только вечером, собираясь бриться, Джон в мутном зеркале увидел, что на на его скуле красуются несколько алых пятен. Ожоги.

========== Улыбка королевы (Томмен Баратеон/Ширен Баратеон) ==========

Его невеста совсем некрасива. Первая жена короля Томмена, урожденная Тирелл, была удивительно хороша – с водопадом каштановых кудрей, кроткими карими глазами и нежной мягкой улыбкой королева Маргери по праву считалась красавицей, изящной, хрупкой и грациозной. Прирожденной королевой. Ширен Баратеон прекрасной можно назвать только в насмешку. В девочке нет ни очарования, ни той прелести, которую ожидают увидеть в юных принцессах. Если чуть торчащие уши прикрыли тщательно завитыми локонами, то квадратную челюсть и омертвевшую кожу щеки и части шеи не спрятать никак. Но Томмен учтиво чмокнул подрагивающие пальцы Ширен и проводил ее в зал Красного Замка. Принцессу Драконьего Камня облачена в платье из черной и золотой парчи, на шее – массивная золотая цепь с крупным рубином. Камень вспыхивал зловещим багрянцем, алчно ловя отблески свечей и факелов.

– Очень красивое украшение, – пробормотал мальчик, пытаясь быть вежливым со своей нареченной. Ширен слабо улыбнулась, робко взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Глаза у нее голубые, чистые и невинные, но в их глубине таится печаль и горечь. Юная принцесса знает, что при дворе короля Томмена места ей нет.

– Мне дала его моя леди–мать. Она сказала, что он защитит меня, – внутри камня словно плясал огонек, прикоснись к украшению и обожжешься, но маленький король не мог отвести взгляд от медальона. Лишь поймав изумрудный взгляд матери, Томмен зарделся и опустил голову. Королева Серсея не раз говорила ему, чтобы он не слишком сильно рассматривал свою невесту.

– Девочка переболела в детстве серой хворью, – холодно обронил лорд Тайвин, внимательно глядя на внука. Мальчик прижимал к груди деревянного рыцаря, не решаясь взглянуть на лорда–десницу, – но она станет тебе хорошей женой. Вы сможете вместе играть.

– А у принцессы Ширен есть котята? – король Томмен улыбнулся и нетерпеливо заерзал на мягких подушках кресла. – Она будет играть с леди Усаткой и сиром Попрыгунчиком или ей можно будет взять своих?

– Думаю, вы с невестой обсудите это позже, – скупая улыбка тронула губы лорда Тайвина, и он неловко погладил золотистые волосы внука. Но Серсея была настроена отнюдь не столь благодушно. Пылающим взглядом одарив отца, она медленно поднялась на ноги.

– Томмен, выйди, – произнесла она, и когда мальчик уже хотел было соскользнуть с кресла, десница положил руку ему на плечо.

– Останьтесь, ваше величество. Думаю, вы должны услышать мнение вашей матери о предстоящей свадьбе. Ну, Серсея, – королева несколько опешила под доверчивым взглядом сына, но тряхнула солнечными волосами и улыбнулась. Однако глаза Серсеи недобро сверкнули каленой сталью, которая разбилась о невозмутимое спокойствие лорда Тайвина.

– Девочка болела серой хворью.

– Я только что сказал об этом, Серсея, – заметил десница. Его тон был холоднее снегов Севера, а злость, исказившая всегда прекрасное лицо матери, испугала Томмена. Мальчик не любил, когда она такая. Юный король шмыгнул носом. Ему так хотелось, чтобы мама была счастлива, а после смерти Джоффри она даже ни разу не улыбалась…

– Вы хотите женить своего внука на больной серой хворью. Я поверить не могу, что ты способен на такое! – Серсея картинно всплеснула руками. – Сначала Маргери Тирелл, теперь эта!.. худшей королевы Вестерос еще не видел!

– Видел и не так уж и давно. Полно, Серсея, – хрустально-зеленые глаза Тайвина Ланнистера впились в дочь, вынудив ее замолчать. Но гнев ее от этого не потух. Сердито взмахнув юбками, она вышла вон. Проводив королеву печальным взглядом, Томмен совсем приуныл.

Свадьба Джоффри была очень пышной, с музыкантами и даже дрессированный медведь был, но бракосочетание принцессы Ширен из дома Баратеонов с ее кузеном было намного скромнее. Томмен так волновался, что едва не забыл слова обетов, септону пришлось шепотом подсказывать их своему королю, а некрасивое лицо невесты пунцовело ярче, чем знамя Ланнистеров, реющее над Красным замком. Когда пришло время скрепить их союз поцелуем, Ширен тихо вздохнула и повернулась к королю щекой, не тронутой болезнью. Мальчик с грустью вспомнил свою первую жену Маргери, красивую и веселую, но все же коснулся губами щеки кузины.

– Этим поцелуем я клянусь любить вечно, – угрюмо пробормотал Томмен. Дедушка говорил, что король должен в первую очередь думать о своих людях, о государстве, а брак с Ширен Баратеон положит конец вражде между домом Баратеонов и Ланнистеров. Мальчик очень хотел, что бы война поскорее закончилась. Хотел бы как Рыцарь – Дракон скакать на белом коне впереди войска или как его отец, Роберт Баратеон, выиграть битву, но ведь люди гибнут, а Томмен уже стольких потерял на этой войне. Дядя Джейме лишился руки, Брана и Риконов Старков убили островитяне, Мирцелла в Дорне… крепко держа тихую жену за руку, король немного неуклюже спустился по ступеням. Сдержанные поздравления сыпались со всех сторон, придворные улыбались и кланялись, а Томмен мыслями был уже дома в Красном замке с лимонными пирожными и яблочным пирогом.

– Маленькая королева нынче такая красивая, – пропела томно леди Таэна Мерривезер, подруга королевы – матери. Темные глаза скользнули по изуродованной части лица Щирен с явной неприкрытой издевкой, – это платье вам очень идет, ваше величество.

Наряд невесты весьма скромен – из нежно-бирюзового шелка с мирийскими кружевами на воротнике и манжетах. Из украшений – тяжелая золотая цепь с пылающим рубином. Ширен пробормотала в ответ что-то вежливое, старательно отводя глаза, но подошедшая Серсея приподняла лиц невестки за подбородок. Губы вдовствующей королевы скривились в улыбке.

– Вы очаровательны, мое дитя. Не сомневаюсь, сегодня всеобщим вниманием всецело владела невеста.

Маленький король очень любил мать, но ему не понравилось, как она улыбается, глядя на его жену. Томмен покосился на Ширен, которая втянула голову в плечи и кусала губы, словно старалась удержать слезы.

– Ваше величество, вы плачете от счастья? О, не стоит, мы все знаем, как счастливы вы оказаться здесь, в Королевской Гавани.

– Да, – выпалил Томмен, крепко сжимая холодную ладонь девочки, – я тоже счастлив. Мы будем вместе играть, а потом и править Семью Королевствами! У вас есть котята? – Ширен заморгала, уголки ее губ дрогнули в робкой попытке на улыбку. – У меня целых три. Матушка, а на свадебном обеде будут лимонные пирожные? – не дожидаясь ответа пораженной вспышкой сына Серсеи, мальчик повернулся к жене. – Я люблю лимонные пирожные. И еще люблю танцевать! Матушка сказала, что сегодня мы будем спать вместе, и я познакомлю вас с сиром Попрыгунчиком.

– Да, я… почту за честь, ваша милость, – благодарно прошептала Ширен, и ее лицо озарилось радостью. Томмен опустил голову, на его щеках вспыхнул румянец.

– Улыбайтесь чаще, миледи, – робко попросил он, старательно вспоминая наставления комплиментах и обращение с дамами, – улыбка у вас очень красивая.

========== Балерион (Эйрис Таргариен, Рейнис Таргариен) ==========

Железный трон снова запустил щербатые клыки в плоть дракона, но Эйерис Таргариен даже не пошевелился, хоть рука горела огнем. Король сидел, чуть сгорбившись, волосы цвета лунных лучей очень давно не знали гребня, топорщились из-под золотой короны, на которой расправил крылья трехглавый дракон. Компанию Эйерису составляли лишь драконьи черепа и пламя факелов, отражающееся в лиловых глазах короля. Он мог часами смотреть на огонь, на его танец, дикий, смертоносный, жгучий, но от этого только более желанный. Смола и масло горят ярко, но когда огонь пожирает живую плоть и кровь, он просто ослепителен. Огонь поет криками горящего, живет его смертью и болью… а Эйерис сам огонь. Он дракон.

Исполинский череп, выбеленный временем, алчно скалился, глядя бездонными провалами глазниц на короля. Все, что осталось от Балериона Черного Ужаса. Его клыки были ростом со взрослого мужчину, и Эйериса бросало в дрожь, когда в фантазиях эти кости обрастали плотью. Что, если сжечь эти останки? Таргариены – драконы, а в жилах их не кровь, а пламя. Что если в пламени Балерион оживет? Оживет и расправит крылья, застилая черными крыльями солнца, и тень его накроет все Семь Королевств… тихие торопливые шаги нарушили тишину, Эйерис вздрогнул, вцепился в подлокотники трона, и стальные зубья глубже вонзились в его руку. Кто посмел нарушить покой короля?! Кому суждено выйти в поединке против жаркого пламени?!

Крошечный черный котенок во всю прыть своих лапок бежал по тронному залу, а принцесса Рейнис, простоволосая и в ночной рубашке, упоенно шлепала босыми ногами по полу. Ее смех серебряными колокольчиками звенел в воздухе.

– Балерион! А ну стой! – девочка бросилась к котенку, но зверек проворно юркнул в клыкастую пасть Среброкрылого, дракона королевы Алисанны. Принцесса, сопя, полезла за ним. – Ну, куда же ты?! Нам пора спать, септа Милдрит опять все расскажет маме!..

– Почему ты не спишь, девочка? – проскрежетал Эйерис, поглаживая свою бороду. В отблесках свечей она мерцала перевитыми серебристыми и золотистыми нитями. – Где твоя септа? Почему она отпустила юную драконницу одну?! Ее надо сжечь! Сжечь их всех!

Рейнис испуганно вскинула голову, только сейчас заметив короля, скрючившегося на своем троне. На личике девочки расцвела улыбка. Прижимая к груди угольно-черного котенка, она бегом бросилась к трону. Эйерис наблюдал за внучкой с мрачной настороженностью.

– Дедушка, Балерион опять убежал! – воскликнула она, подбегая к королю. Зверек на руках принцессы тихо урчал, лукаво поглядывая на короля. – Он так часто убегает!

– Может, следует его сжечь, маленькая? – король подался вперед, глядя на котенка. Песнь его огня будет короткой, но жалобной и тихой, полной скорби. – Он оскорбляет дракона своим непослушанием. Оскорбляет! Сожжем его! Прямо сейчас! – когтистая рука потянулась к зашипевшему Балериону, но Рейнис покачала головой, закрывая котенка собой.

– Нет, дедушка! Балерион хороший!

– Но он убегает!

– Папа тоже часть уезжает, но он же хороший, правда? – в аметистовых глазах маленькой принцессы промелькнуло нетерпение. – А когда он приедет? Я скучаю, и мама тоже. Даже Балерион соскучился, – Рейнис подкинула зверька, и тот, изловчившись, приземлился на четыре лапки прямо у ног Эйериса и посеменил прочь из тронного зала. Принцесса сердито топнула ножкой.

– Вот, он опять убежал! – невинные доверчивые глаза внучки умоляюще смотрели на короля, израненного, иссушенного собственным безумием. – Дедушка, помоги мне его поймать. Ты король, тебя он послушается! – Рейнис потянула его за руку, и Эйерис нехотя поднялся на ноги. Растрепанные волосы принцессы отливают золотом, а глаза темные материнские. Маленькая змейка, чуть ли не с нежностью думает король, ступая вслед за дочерью Рейгара.

– Идем, идем, маленькая, – тихо бормочет король, но внучка его даже не слушает. Но его слышит пламя, его слышат мертвые драконы, – идем, моя милая, поймаем твоего Балериона

========== Гора и солнце (Григор Клиган/Элия Мартелл) ==========

Запахи гари и крови, острые, горькие и пьяняще сладкие, наполняли коридоры королевского дворца. Григор Клиган поднял забрало и с наслаждением вдохнул калейдоскоп ароматов. Запах страха, запах отчаяния и смерти – самая честная вонь в этом мире.

Его обнаженный двуручный меч плакал алыми слезами, они оставляли по следу Клигана прерывистую цепочку багровых клякс. Тяжелые шаги грохотали по каменному полу. Король пал, королевство в огне. Осталось разобраться лишь с королевой. Жестокий рот Горы тронула хищная злобная усмешка. Жалко, что брюхатая дракониха со своим пащенком улизнула из Гавани до того, как войска Ланнистеров, Баратеонов и Старков ступили в столицу. Можно было бы прирезать отродье Таргариенов всех одним разом. Но ничего, баба может сдохнуть в родах вместе со щенком, а мальчишка не более опасен, чем его мертвый полоумный отец.

Пинком отворив дверь в покои Элии Дорнийской, Григор с остервенением сорвал с себя шлем и замер на пороге комнаты. Он ждал криков, слез, молений о пощаде, жаждал сполна насладиться страхом женщины, но Элия Мартелл холодно взглянула на него, повелительно вскинув голову. Лицо дорнийской принцессы было бледным до синевы, губы дрожали, а к груди она прижимала маленького принца Эйгона. Глаза Клигана заволокло алой пеленой гнева и ярости, он сильнее сжал рукоять меча. Что бы какая-то девка перед ним, Григором Клиганом, нос драла?!

– Как вы посмели врываться сюда, сир?! – голос Элии звенел от возмущения, за которым она старательно скрывала свой ужас. Ребенок у нее на руках беспокойно захныкал, и женщина успокаивающе над ним заворковала. – Немедленно покиньте мою комнату, сир!

В темных глазах дорнийки он видел страх, панику, нарастающую, словно волна в шторм. Но даже бледная, дрожащая Элия Мартелл была очень хороша. Изящно сложенная, темноволосая и смуглая с черными омутами глаз, обрамленных пушистыми ресницами. Даже вырядилась в алое и черное – цвета дома ее мужа, но талию ее обвивает пояс из медных дорнийских солнц. Григор облизнул губы. Вот такие бабы ему по вкусу! Такие хрупкие, как феечки из сказок, а вопят зато так, что в ушах звенит. Несколько шлюх не пережили ласк Горы, а относительно драконьей жены указаний не было. Жена того же изменника, кому какое дело как именно она помрет?

В пару шагов раздробив разделяющее Клигана и принцессу расстояние, Гора схватил мальчонку за руку и, размахнувшись, швырнул ребенка в стену. Принц только мявкнул, как котенок, когда его светловолосая макушка ударилась об камень. Элия пронзительно закричала, темные ониксы ее глаз наполнились слезами.

– Нет! Нет… мой сын!.. – женщина кинулась к Эйгону, такому маленькому и жалкому, безвольно раскинувшему ручки на дорогом мирийском ковре. Возле головки принца растекалась багровая лужа, мгновенно впитывающаяся в мягкий ворс, а на стене темнел неровный след от удара – кровавый бутон на зернисто-бежевом камне. – Сыночек… Эйгон… – прозрачные капли струились по щекам, когда она обратила свое лицо к Григору Клигану. – Гори ты в семи преисподних, убийца!..

Ее слова вспыхнули в голове Горы ослепительно вспышкой гнева. Вот сучка драконья! Он и ей может головенку разможжить, как и выблядку ее! С глухим рыком, Григор схватил принцессу за волосы и рывком поставил на ноги. Заплаканная, всхлипывающая, Элия Мартелл показалась ему еще более смазливой. Рядом с ним женщина казалась еще более хрупкой, беззащитной. Сверкающие темные глаза облили Клигана презрением, и женщина плюнула в лицо убийце своего сына. Тем самым окончательно подписав себе приговор.

Рука у Горы тяжелая, от пощечины Элия упала. Золотая заколка в виде солнца выскочила, освобождая тяжелые блестящие локоны дорнийки. Отличные волосы, крепкие. Грубо рванув принцессу за воротник платья, Григор швырнул ее на кровать. Она метнулась в сторону, но Гора навис над ней, пригвождая к ложу.