Текст книги "Non enim quid amor (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Он простер горящие руки к пастве, и горожане потянулись к нему, точно побеги к солнечному свету. Принца несло вперед людским потоком, к постаменту огненного жреца. Юноша охотно подошел ближе – уж больно диковинно выглядел этот заморский септон-язычник. Много где водились заклинатели огня, но они рубины в глаза не вставляли. Были скорее скоморохами, артистами, развлекающими толпу, а этот проповедывал, говорил торопливо и страстно, и толпа ловила каждое его слово.

Жаль только, говорил он на асшайском, языке сложном и малоизвестным. Оберину с его знанием валирийского приходилось только догадываться о смысле проповеди. А впрочем, о чем может говорить жрец? О вере, о божьем гневе, что падет на головы грешников. Может, вестеросским септонам тоже следует каким-нибудь трюкам выучиться? Или чтобы нагие девицы плясали во славу Семерых. Тогда бы Оберин, пожалуй, стал бы частым гостем в септе. Что сделает службу лучше, как не кающиеся грешницы, обнаженные в знак своего раскаяния?

Жрец изрыгнул огонь, словно дракон, и прихожане отпрянули в благоговейном ужасе. Оберин задорно рассмеялся, на мгновение зажмурившись от жара, волной хлынувшей ему в лицо. Когда юноша поднял веки, его глаза, черные и блестящие, словно ониксы, встретились с невидящим взглядом рубинов в глазницах жреца. Он зашипел по-змеиному, взмахнул рукой. Пламя костра, сложенного у его ног, лизнуло широкий рукав и вмиг заалело, налилось кровавой краснотой, вскинувшись высоко, к самому небу. Красный Змей отшатнулся, когда гибкие острые языки потянулись к нему. Справа плеснуло звонким девичьим смехом.

– Страшно? – девушка проказливо щурилась на солнце и улыбалась, отчего татуировки огня на ее щеках плясали. Медно-рыжие локоны, карие глаза и шаловливая улыбка на вишнево-красных губах. Легкую тунику из алого шелка подхватывал под грудью поясок из золоченой кожи. – Не нужно бояться. Это Р’глор, Владыка Света, раскрывает тебе свои объятия. Он защитит тебя и согреет… ибо ночь темна и полна ужасов.

– Вот как? – принц окинул девушку ленивым взглядом. – Я бы предпочел, чтобы ты мне свои объятия раскрыла.

Татуировки выдавали в ней служительницу огненного храма, но прелестница огнем не плевалась, да и глазки у нее живые и ясные, не то, что камни у этого жреца. Асшай на перинные дома богат, но забавно будет с такой искоркой позабавиться. В Семи королевствах пословица гуляет, мол, у септы между ног дверь в царство Неведомого. Жаль, Оберин не успел проверить. Но ничего, по возвращению в Дорн Красный Змей обязательно заползет в храм-другой.

Юноша озорно скользнул пальцами по голому плечу жрички – или послушницы, Неведомый разберет этих асшайцев! – на что девушка захихикала, обжигая Мартелла взглядом из-под ресниц.

– Господин меня никак к греху толкает. Владыка Света ведь все видит, – она погрозила ему пальцем и, зазывно покачивая бедрами, пошла прочь. Огонь костра по-звериному припал вдруг к земле и пополз, потянулся за ней, но осыпался искрами под шагами Оберина.

– Я тебя согреть могу не хуже вашего хваленого Владыки Света, – принц покосился на шибко набожную толпу – не знает ли кто общего языка? Послушница, может, его словам и посмеется, но особо ретивый прихожанин может шутки не понять. – В Дорне знают толк… в огне.

– Так господин из Дорна? – девушка не обернулась и не остановилась. Дорниец немного прибавил ходу.

– Так что жар мне хорошо знаком.

– Неужели? А господин слышал о жаре драконьего пламени? Который плавит даже валирийскую сталь, обращает кости в угли? Знает ли господин, что там, где жар – там и холод, и тьма? На смену знойному дню всегда приходит ночь, – асшайка хлестнула Красного Змея взглядом через плечо, – а ночь темна и полна ужасов.

– Я смогу тебя защитить, – девушка остановилась так резко, что Оберин едва не врезался в нее. Он и не заметил, что они так далеко отошли от храма. Улица кипела жизнью, мимо сновали бледные и светловолосые лиссенийцы, черные, словно осьминожьи чернила, летнийцы, тирошийцы с разноцветными бородами. Но не бегали со смехом и визгом дети – ни нищих, побирушек или воришек, ни в храмах и тавернах Асшая принцу не встречались ребятишки. Черные дома жались друг к другу, по ним пробегали тусклые блики света, которые маслянисто-поблескивающий камень стен глотал с жадностью болота. Жричка смотрела на юношу пристально, улыбка ее растаяла.

– А кто же защитит вас, господин? Кто осветит ваш путь во тьме?

– Я сам найду свой путь, – отчеканил Оберин. Такой поворот разговора ему совсем не нравился. Дорниец часто заморгал, в слепящем солнечном свете ему показалось, что татуировки на девичьих щеках извиваются.

– Ваш путь давно определен, мой дорнийский господин. Я видела, что вы придете. Видела в пламени, – улыбка вернулась на ее губы, изогнула их по-детски лукаво. – Но я подарю вам свой жар, а вы мне – свой. От вашего жаркого жизненного света родится тень, которая будет принадлежать Р’глору, и это будет единственный сын, что родится от вашего семени, – обжигающе-горячая ладонь коснулась смуглой щеки дорнийского принца, – но господин может отказаться. Или все же рискнет, чтобы наше пламя воспылало высоко и ярко?

Асшай – город магии, тайн и загадок, зловещий и манящий, как слова красноволосой жрички с татуировками огня на щеках. Ее взгляд искушал и предостерегал одновременно, а Оберин Нимерос Мартин никогда не боялся женщин. Пусть лучше она его боится, но не слишком. Красный Змей притянул девушку к себе, дерзко ухмыляясь.

– Огня во мне хватит на десяток сыновей, моя красавица, – с юношеской бравадой заявил Оберин, на что жричка ответила слабой улыбкой. Она взяла Мартелла за руку и повела за собой, все дальше от храма, в глубину лабиринтов черных асшайских улиц.

========== Дорнийские танцы (Арианна Мартелл/Джейме Ланнистер) ==========

AU! В Солнечное Копье с Мирцеллой отправился не сир Арис, а родной дядя, Джейме Ланнистер.

Мирцелле полюбился Дорн. Джейме отрадно было видеть, что девочка здесь счастлива. Конечно, она скучала по Королевской гавани, по матери и братьям, по дяде Бесу и даже по своему лорду-деду, но ее улыбка не пропала под палящими лучами дорнийского солнца, жалящего зло, что драконий перец. Для принцессы все было так ново и необычно, а юные девушки обычно любопытны, что котята. Мирцелла с восторгом примеряла платья, сшитые по смелой дорнийской моде, охотно пробовала острые блюда и увлеклась кайвассой – почти так же сильно, как и принцем Тристаном. Юный Мартелл, смуглый и черноволосый, был очарован своей нареченной – но и Джоффу поначалу понравилась Санса Старк. Впрочем, кто сказал, что она сейчас ему не нравится? Просто у его милости Джоффри Первого очень необычное проявление любви к своим ближним.

И все же у сира Ланнистера теплело в груди при виде радости Мирцеллы, когда слуги приносили ей ту или иную безделушку в подарок от принца. Многоцветие шелковых платков, украшенных богатой вышивкой, украшения, фрукты и сладости, которым маленькая принцесса радовалась больше всего. Сопровождая племянницу вместе с копейщиками Мартеллов во время прогулки по саду с Тристаном, Джейме мыслями уносился за море, в Красный замок, к Серсее. Глядя на Мирцеллу с ее дорнийцем, Цареубийца видел отражение сестры и Роберта Баратеона. Серсея была так же счастлива в преддверии свадьбы с королем. Ликующе смеялась, получив рулон шелка в дар от будущего мужа – на свадебное платье, – и изумруды, что «в цвет ее глаз». А через неделю после венчания узнала, что и ткань, и камни ей послал Джон Аррен. От имени короля, разумеется, но Серсею это не утешило, скорее, только разозлило сильнее. Великолепный наряд из кремового шелка пропал из гардероба, но изумруды королева продолжала носить и по сей день. Его тщеславная, взбалмошная, алчная до любви, власти и почестей сестрица, как же она сумела родить Мирцеллу, кроткую, точно голубка, застенчивую и очаровательную? Сестра-близнец сейчас далека, точно солнце, пылающее на небе, до боли слепящее глаза. Серсея, когда хотела, могла сиять так же ярко. Цареубийца нес свою службу, обливаясь потом в своей кирасе и белом плаще – никто, особенно Мартеллы, не должны забыть, что он королевский гвардеец. Королевская гавань то еще паучье гнездо, но там у Ланнистеров куда больше друзей, чем здесь. А против крепкой стали никакие змеиные зубы не выдюжат.

Но от яда в вине она не защитит.

Звонкий смех Мирцеллы спугнул мысли Джейме, разогнал их, точно кот – стайку воробьев. Мужчина успел заметить, что юный Мартелл держит принцессу за руку, прежде чем белые пальчики Мирцеллы выскользнули из смуглой дорнийской ладони, и девочка поспешила навстречу невысокой смуглянке в полупрозрачном одеянии. Джейме сжал зубы, невольно скользнув ладонью по рукояти меча. Принцесса Арианна, любимая племянница Красного Змея и наследница принца Дорана… встречи с которым Джейме так и не был удостоен. Напыщенный сенешаль уверял его, что принц очень болен, но что-то неприятно настораживало Цареубийцу. Слишком хорошо были знакомы ему подобные приемы. Эти Мартеллы ведут какую-то свою игру. И принцесса Арианна не исключение.

Предплечье дорнийки обвивала золотая змейка, а ноги до самых бедер – шнуровка сандалий. Мирцелла теперь тоже такие носит, но только в полуденный зной. Ее септа зорко следила, чтобы воспитанница не позабыла, что она – принцесса из дома Баратеон, дочь человека, который ей отцом не приходится вовсе. Но как у дитя Роберта у Мирцеллы есть будущее, а как у дочери Цареубийцы – нет…

Арианна Мартелл обняла Мирцеллу, одарила Джейме туманной улыбкой. В темных глазах плясали золотистые отблески, игриво мерцало ожерелье на полной груди. Добрый десяток тонких цепочек переплетался, стекая по бронзовой коже, горел шелк ее платья цвета алого мака. Взгляд мужчины буквально прикипел к принцессе. Одеяние не скрывало тела, пышного, смуглого, соблазнительного. Каждое движение дорнийки полнилось восточной томностью, взгляд, улыбка, шаг – везде соблазн. Джейме спешно отвел глаза, только тогда заметив, что принцесса пришла не одна.

– Тристан, – лукаво окликнула брата Арианна, – я должна ненадолго похитить твою прекрасную нареченную. Ты ведь не против? Ну, конечно же, не против, – девушка рассмеялась и потянула за собой Мирцеллу, в сень оливковых деревьев. В Солнечном Копье, стоящем на песках и камнях, не было зелени, за исключением дворцового сада, скромного, бледнеющего по сравнению с аллеями и террасами Красного замка, словно дочка помещика подле принцессы. Но зелень все равно ласкала взгляд, возвращала на мгновение, нет, не в Королевскую гавань, а в Кастерли-Рок. Джейме помнил вишневые деревца, цветущие нежно-розовым, увитую плющом беседку с растущей рядом сиренью, лунный цвет и драконий зев, из которого Серсея любила плести венки. Его дочь должна была расти там… но Мирцелла – принцесса и дочь Роберта. Джейме всего лишь ее дядя.

Дорнийка бросила на мужчину озорной взгляд через плечо.

– Сир Джейме, вам не обязательно идти с нами, – копейщики Мартеллов остались далеко позади. Чуть отставая от гвардейца, плелись слуги, несущие барабаны, флейты и нечто, похожее на лютню. – Я не причиню вреда принцессе. К тому же, – девушка понизила голос, – мужчины не должны этого видеть.

– Но сир-дядя ведь не мужчина! Он – королевский гвардеец, – простодушно выпалила Мирцелла и тут же зарделась от собственных слов. Арианна бархатисто рассмеялась, и даже слуги позволили себе смешок-другой. Джейме криво улыбнулся.

– Ну, благодарю, ваше высочество, – Цареубийца покачал головой, – узнать это было… крайне полезно. А то пришлось бы жить в неведении.

Они вышли на небольшую терраску, выложенную зеленоватым мрамором. Песочно-серая стена нависала над этим тихим уголком, не позволяла городскому шуму пробиться в сад. Музыканты расположились среди деревьев, там же пришлось встать и Джейме. Принцесса Арианна вывела Мирцеллу на центр террасы.

– Скоро ваше высочество станет женой моего брата, дорнийца, а потому вам следует обучиться тому, что умеет каждая дорнийская жена.

– Так-так, – Джейме скрестил руки на груди, – это чему же?

– Как не стыдно, сир! – капризно дернула плечиком дорнийка и облизнула губы. – Я говорю о танце!

Девушка качнула бедрами под жаркий стук барабанов. Алый шелк взметнулся вверх, она отставила ногу в сторону, чуть прогибаясь в спине. Мирцелла наблюдала за ней огромными, как блюдца, глазами, с изумлением и восхищением. У Джейме слегка потеснило в бриджах. Недовольно кашлянув, он навалился плечом на стройный оливковый ствол.

– Значит, так пляшут дорнийки для своих мужей?

Принцесса закусила полную губу, завела руки за голову. Извиваясь по-змеиному плавно, она неспешно направилась к Цареубийце. К барабанам присоединилась флейта, лютня пока молчала. Темные агаты глаз Арианны Мартелл сверкнули золотисто и голодно.

– Дорнийки знают, как ублажить своего мужчину, – вымолвила она тихо, чтобы Мирцелла не услышала, но достаточно громко, чтобы услышал Джейме. Ланнистер поджал губы.

– Ее высочество – не дорнийка, она принцесса и… – и дочь моей сестры. Моя дочь.

– Но она станет женой дорнийца, – мягко возразила принцесса. Ритм стал жарче, быстрее, Арианна, то подаваясь навстречу Цареубийце, то отклоняясь назад, быстро-быстро трясла плечами. Тонко звенели цепочки, зовущее подпрыгивала упругая грудь – из-под насыщенно-красного шелка проказливо выглянула бусинка соска. – Но если ее высочество не желает…

– Нет, я хочу! Хочу научиться! – глаза Мирцелл восхищенно искрились, ярко, как те самые изумруды в свадебном ожерелье Серсеи. Согласилась бы сестрица так станцевать для него? Одела бы звенящие браслеты и невесомые шелка, распустила бы волосы… во рту вмиг пересохло, тягучий жар хлынул к низу живота, когда принцесса Арианна принялась покручивать бедрами, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Мирцелла старательно повторяла каждое движение дорнийки, по-детски неуклюже, забавно сведя светлые бровки над переносицей. Арианна одобрительно кивала, улыбаясь принцессе, но взгляд, острый, что валирийская сталь, и жаркий, словно дорнийский полдень, то и дело скользил по Джейме. Наглый, развратный, медово-липкий и многообещающий. Да только вот не ее обещания нужны Цареубийце.

Все-таки он был прав. И здесь, в Солнечном Копье, за много лиг от Гавани, идет своя игра.

========== Азор Ахай (Мелисандра, Селиса Флорент/Станнис Баратеон/Санса Старк) ==========

Историческое AU! Селиса не желает принимать Р’глора и не способна родить Станнису сына, а дочь Ширен, хоть и любимая, но абсолютно не устраивает отца. Перешедший в рглорианство, он решает признать брак с леди Флорент незаконным и жениться вновь. У Станниса Баратеона синдром Генриха VIII, Селиса Флорент и принцесса Ширен – Екатерина Арагонская и Мария Тюдор соответственно.

Леди Селиса Флорент вызывала у Станниса раздражение, сильное, до ломоты в челюсти. Ее упрямство, дерзкая самоуверенность и высокомерие злили, выводили из себя до судорожно стиснутых кулаков, до боли сжатых зубов и осушенных залпом чаш вина. Селиса продолжала рядиться в черный и золотой – цвета дома Баратеон, цвета, которые она больше не имела права носить! Свои письма она подписывала не иначе, как «Селиса Баратеон, леди Драконьего Камня», и демонстративно молилась семь раз в день. Неповиновение, точно плевок в лицо. И Станнис не собирался с этим мириться. Его ярость, направленная на женщину, которую он приказал называть только «леди Флорент», перенеслась и на Ширен. Девочку он отослал к Эстермонтам, родичам со стороны бабушки по отцу, подальше от Селисы, чтобы она не успела повлиять на ребенка, которому отныне предстояло зваться леди Ширен Флорент. Больше она не имела прав на Драконий Камень. Леди Селиса этого решения принять не могла.

– Ты можешь ненавидеть меня! – кричала она, упав на колени перед Станнисом. Челюсть Баратеона недовольно затвердела. В ушах свербело от пронзительного резкого голоса женщины, у нее хватило наглости смотреть мужчине в глаза, смотреть пристально и обвиняющее. – Можешь пренебрегать мной, бить, плевать в мою сторону, но не отнимай у меня Ширен! Не лишай ее наследства!..

– Нельзя лишить того, чего не имеешь. Запомни это, женщина! – прогремел Станнис Баратеон. Ей следовало молить, просить его о милости, а вместо этого она кричит и обвиняет! – Ты, кажется, забыла свое место.

– Я помню, кто я, – с достоинством промолвила леди Селиса, поднимаясь с помощью лорда Алестера. Она мятежно вскинула подбородок, буравя лорда Драконьего Камня блеклыми глазами, пустыми холодными бусинами цвета грязного льда. Женщина картинно отряхнула тяжелые бархатные юбки, и по золотой тесьме, опоясывающей подол, пробежала вереница искорок. – Я та женщина, которую ты поклялся любить вечно пред богами и людьми. Та, чьи плечи ты окутал свадебным плащом в септе перед священными ликами Семерых…

– Довольно! – взревел Станнис, ударив кулаком по столу. Селиса отшатнулась, побледнев, будто кулак Баратеона ударил ее, а не полированную гладкость столешницы. – Семеро… – выплюнул он, гневно кривя губы.

– Деревянные идолы, ложные, скоморошьи боги! Брак, освященный ими, все одно, что забавы на сеновале! Он незаконен.

– Милорд… – мягко начал мейстер Крессен, но умолк, когда Станнис повелительно поднял руку. Темно-синий взгляд Баратеона вонзился в леди Флорент с нежностью копья, голос хлестал, точно кнут:

– Поэтому Ширен поразило серой хворью. Поэтому ты так и не смогла родить мне сына, – мужчина скалой возвышался над Селисой, готовой разрыдаться. Только гордость не позволяла пролиться ее слезам, гордость и алая тень, стоящая за спиной ее мужа. Красная жрица, Мелисандра Асшайская улыбалась леди Флорент сочувственно, но женщине от этого было лишь больнее. Жалость этой ведьмы для нее словно уксус на свежую рану. Станнис отвернулся от той, которую совсем недавно называл своей леди-супругой.

– Владыка Света не примет этого ложного брака так же, как ты отказываешься принять его. Ты мне не жена, а я тебе отныне не муж. Ширен – мое дитя… но не моя наследница. Следующего лорда Драконьего Камня осветит своим пламенем Р’глор.

– Ибо ночь темна и полна ужасов, – пропела красная жрица. Станнис полоснул по ней сердитым взглядом, но промолчал, опустился в кресло, кивком позволяя леди Флорент удалиться. Лорд Алестер практически силой увел племянницу из горницы. Мужчина утомленно потер переносицу, в висках и затылке пульсировала боль, шалил желудок – за весь день он не ел ничего, не считая пары-тройки чаш вина. В жаровне тлели угли, но когда Мелисандра прошла мимо, пламя вспыхнуло жарко и охотно. Жрица ласково погладила тонкими пальцами гибкие острые языки, огонь лизнул ее бледную ладонь.

– Ваш путь тернист и труден, но сам Владыка Света окружает его. Я знаю, как тяжело было это сделать… но мой король поступил правильно.

– Король… – мужчина криво усмехнулся, – ты уже долго поешь мне о короне, но что-то здесь, – он постучал себя по лбу, – пока пусто.

– Всему свое время, – улыбнулась Мелисандра, и рубин на ее шее вспыхнул третьим, кроваво-красным глазом, – я видела в пламени… в браке, освещенном Владыкой Света, у вас родится сын. Владыка Света приведет к Азор Ахаю его Ниссу-Ниссу.

– Прямо таки сам и приведет? – устало фыркнул Станнис. В глазах жрицы дрожали золотистые огненные отблески.

– Я видела женщину… девушку с огнем в волосах. Хоть родилась она среди снегов и льда, горят они ярко. Найдите ее. Возьмите ее, и сам Владыка Света благословит ваш союз.

– Огненная дева среди сугробов? – голос Баратеона сочился подозрением, взгляд сверкнул остро и недоверчиво, но мужчина лихорадочно перебирал в памяти всех знакомых женщин, знатных и не очень, которые подходили бы под это описание. Только одна девушка, рыжая, будто поцелованная огнем, была родом с Севера. Санса Старк, старшая дочь Неда Старка. Станнис видел ее мельком в Королевской гавани. Лорд хмуро поджал губы.

– Она еще ребенок.

– Тем легче ей будет принять новую веру и Владыку Света. Юные девушки более… гибкие, любопытные, открытые всему новому.

Мужчина молчал, пытливо вглядываясь в пламя, словно надеясь, что и ему Р’глор покажет его Ниссу-Ниссу. Может, Мелисандра права? Молодая жена, благословленная огнем, – это именно то, что ему нужно. Она родит сильных сыновей. А если девушка уже помолвлена? Но ведь сам Владыка Света избрал ее для своего Азор Ахая, для него, Станниса Баратеона. Может, она его путь к короне?

Ничто в жизни не дается просто так, даже с одобрения богов.

Но Станнис Баратеон возьмет свое, завоюет огнем и сталью. А как же иначе – ведь сам Р’глор освещает его путь.

========== Слезы (Лиза Аррен) ==========

Историческое AU! Джон Аррен умер, и Лиза везет его тело в Долину, чтобы похоронить. Временный промежуток – до прибытия Неда Старка в Королевскую гавань. Прототип для леди Лизы – Хуана Безумная.

Она приказала вскрыть гроб, едва кортеж покинул Королевскую гавань через Божьи ворота. Всадники и пешие остановились, леди Лиза вылезла из кареты вместе с Робертом. Мальчик дрожал, боязливо озирался по сторонам, но послушно шел за матерью. Ее фрейлины двинулись было вслед за ней, словно стайка гусынь за пастухом, но водянисто-голубые глаза негодующе сверкнули и дрябловатый подбородок задрожал. Лиза Аррен прижала к себе сына, загородив собой гроб от пугливо отпрянувших женщин.

– Не смейте! Не смейте подходить к нему, не смейте смотреть на него! Он мой! Мой!

– Миледи… – толстая веснушчатая септа шагнула к леди Лизе с мягкой улыбкой, простерев к ней пухлые белые руки. Женщина яростно раздула ноздри, вцепившись в сына. Роберт льнул к матери, напуганный ее криком и близостью мертвеца, что лежал в ящике. Мальчик упирался, не желая приближаться к покойнику, но Лиза упрямо теснила его к гробу.

– Убирайтесь, слышите! Сир Марвин, уберите их, уберите! Ни одна шлюха не должна даже дышать рядом с ним, осквернять его своими бесстыжими глазенками! Уходите! Прочь, все прочь!

Глаза Лизы вылезли из орбит, кровь бросилась ей в лицо, кожа блестела от испарины. Ее трясло, будто в припадке падучей. Женщина дико смотрела на дам, которых мейстер Колемон торопливо уводил подальше, крепко прижимала к себе Зяблика, гладила его по волосам. Мальчик, мальчик, ее любимый мальчик, ее сын, ее маленький лорд… как же он теперь будет расти без отца?.. как жить теперь Лизе? Нечестно, несправедливо, боги жестоки… боги, боги, Семеро… отец… ее лорд-отец… это лорд Хостер во всем виноват! Он и Кет… Кет, Кейтилин, кошечка-Кет… воровка, вороница! Это они, это все они… Лиза судорожно всхлипнула.

– Миледи…

Женщина вздрогнула, когда массивная крышка со зловещим треском съехала в сторону. Волна сладковатого запаха смерти поднялась из нутра гроба, обитого темно-зеленым бархатом, Лиза жадно кинулась к нему, волоча за собой Роберта. Дрожащая улыбка осветила одутловатое лицо леди Аррен. Джон выглядел таким спокойным, таким умиротворенным… он будто спал, мирно и безмятежно. Лиза часто смотрела на спящего мужа, слушала, как он дышит. Подрагивали веки, Джон беспокойно шевелил пальцами во сне, кряхтел и вздыхал, иногда пускал газы. Тогда она ненавидела его даже больше, чем когда он взбирался на нее, дыша сыром, трогал груди и тыкался своим немощным старческим стручком между ног. Взять подушку, прижать к лицу Джона – так просто, но у нее так и не хватило смелости. А Лунная дверь? Джон любил стоять на краю, глядя на Долину с высоты птичьего полета. Подойти, толкнуть – он оступился, он просто оступился… но не сделала, боялась. Тогда Лиза носила Роберта, который сейчас трусливо жался к ней, не решаясь взглянуть на усопшего отца. Несмотря на все труды Молчаливых сестер, Неведомый все же взял свое. Щеки Джона запали, губы разъехались в стороны, обнажив серо-желтые зубы, ввалились глаза, трупные пятна лежали заплатками. А ведь совсем недавно он, с прытью молодого, отправлялся на соколиную охоту с Робертом. Если бы не слезы… если бы не Петир…

Леди Лиза ласково провела ладонью по холодному лбу супруга. Взгляд заволокло туманной пеленой, дыхание перехватило от щемящей нежности, которой она прежде никогда не чувствовала к Джону. Он умер, умер, он мертв… и теперь она свободна. Никто не будет ей указывать, кого любить, чьих сыновей рожать, никто не напоит ее обманами и лунным чаем, никто, никто не отнимет Петира!.. Петир… женщина трепетно улыбнулась, чувствуя, как щекочут кожу слезы. Джон, ее дорогой Джон, добрый батюшка Роберта, ты можешь быть спокоен, Петир будет хорошим отцом их Зяблику. Он защитит Долину, защитит Лизу… после стольких лет они, наконец, будут вместе. Джон бы понял ее, несомненно, ведь Роберт еще мал, чтобы править, а Петир умен. Это ведь он придумал добавить слезы в вино для крепкого сна. Ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Но Лиза ощущала соль на губах, ветер холодил мокрые от слез щеки. Она сжала мертвую руку Джона, переплела свои горячие влажные пальцы с его, холодными и твердыми, напоминающие замороженные кровяные колбаски.

– Я делаю все ради нас… ради нашего Зяблика, нашего доброго ласкового мальчика, – Роберт стоял, уткнувшись лицом ей в живот. Лиза знала, что ее кортежу не терпится продолжить путь, но никто не посмел поторопить скорбящую вдову. А Лиза скорбела? О да, она горевала, плакала по тому, кого так жестоко, так бессердечно у нее отобрали. По их с Петиром первенцу… отец, Джон, Кет… они лишили ее счастья тогда, но теперь никто и ничто не отнимет у Лизы радости! Джон умер… умер, правда умер? Женщина пригладила его седые, потускневшие в смерти волосы, предварительно поплевав на ладонь. Джон не любил, когда жена так делала, а сейчас молчал, не шевелился. Замолчал… умолк навечно. Слезы катились по щекам леди Лизы, а сердце заливалось победной песнью, точно соловей, выпущенный на свободу. Она взлетала все выше и выше, глядя, как гвардейцы в кремово-голубых плащах заколачивают гроб. Но… вдруг он проснется? Вдруг вернется за Лизой и Робертом? Семя крепко, семя крепко… нет! Он не получит ее сына! Никто не получит!

Лиза плакала, усаживаясь в карету. Плакала от счастья и пьянящей легкости в груди, где сердце билось быстро-быстро, как в ту ночь, когда Петир сделал ее своей.

– Матушка… – Роберт коснулся ее мокрой щеки своей маленькой ладошкой. Леди Аррен поцеловала руку сына, крепко обняла его. – Матушка, почему вы плачете?

– Потому что ты ушел от нас, Джон. Но мы справимся. Мы справимся.

Леди Лиза Аррен верила, что ее почивший супруг слышит ее. Слушает ее ушами их Зяблика. Ибо семя крепко.

Комментарий к Слезы (Лиза Аррен)

Хуана I Безу́мная (исп. Juana I la Loca, Иоанна Безумная, 6 ноября 1479, Толедо, Испания – 12 апреля 1555, Тордесильяс, Испания) – королева Кастилии с 27 ноября 1504, номинально – до своей смерти в 1555 году. Супруга герцога Бургундского Филиппа Красивого, после смерти которого сошла с ума.

========== Деловые люди (Маргери Тирелл/Петир Бейлиш) ==========

В Королевской гавани у Тиреллов немало друзей, но врагов и того больше, однако, леди Маргери улыбалась всем одинаково радостно. У девушки кроткий взгляд, то застенчиво прячущийся за пушистыми веерами ресниц, то сверкающий расплавленным золотом, будто янтарь, пронизанный солнечными лучами. Она любит вплетать в каштановые локоны розы – алые, белые, нежно-розовые и золотые хайгарденские, сладко пахнет и ярко цветет, но сквозь сахарную глазурь ее очарования лорд Бейлиш видел расчет, острый и холодный, как лезвия Железного трона. Прогуливаясь с леди Маргери по цветущим аллеям королевского сада, Мизинец говорит с ней о свадьбе – а о чем еще способны говорить невесты? Девушка сокрушалась, что брат Уиллас не приедет к венчанию, что торжества выпали на тяжелое и мрачное время, что ее леди-мать и бабушка покинут Красный замок после свадьбы. Лорд Бейлиш дарил ей свои скупые утешения. Миледи ведь понимает… Леди Тирелл разумно кивала его доводам, но, отойдя на приличное расстояние от сопровождающих их гвардейцев, Маргери сбросила маску напускной печали, и взгляд ее подернулся изморозью, тонким льдом настороженности и подозрения.

– Намекая батюшке на брак между мной и Джоффри, вы кое о чем умолчали, милорд.

– Миледи! – его удивление почти искреннее. – Разве? Я рассказал лорду Мейсу все, как есть. Мальчик здоров и хорош собой, несколько неопытен, но все придет со временем. Да, он больше Ланнистер, чем Баратеон, но все же…

– Все же он король, – закончила за него Маргери, цинично усмехаясь. Необычно видеть на юном свежем личике ухмылку бывалой женщины. В ехидно искаженных чертах Петир видел призрачное отражение Королевы Шипов, глядящей на мужчину колюче глазами своей внучки.

– Верно, миледи. А королям некоторые прегрешения простительны.

– В отличие от королевы, – сухо заметила девушка, и лорд Бейлиш едва заметно улыбнулся, поглаживая острую бородку.

– Вам нужно учиться осмотрительности, миледи, – шепнул он, когда Маргери наклонилась понюхать розу. От ее кожи пахло столь же терпко, как и от полураспустившегося бутона. – Королевская гавань – не Хайгарден, а Джоффри – не Ренли.

Леди Тирелл рассмеялась, так тихо, что ее смех затерялся в шелесте листвы.

– Будь так, то сейчас бы вы беседовали с Лорасом, а не со мной, – Маргери поправила его брошь-пересмешника, мазнула пальцем по клюву и будто бы случайно запуталась прикосновением в бородке мужчины. Улыбка, еще недавно по-детски лукавая и жизнерадостная, сделалась хищной, а острый язычок по-женски соблазнительно обвел пухлые губки до влажного блеска. Перед Бейлишем стояла женщина, опытная, циничная, как бывалая шлюха. – Но его милость – пока еще мальчик, а я давно знаю, как укрощать мужчин.

– Эта наука полезна, несомненно, – краем взгляда заметив спешащих к ним гвардейцев, Петир отступил на шаг от королевской невесты. Маргери мнительно прищурилась, но уже через миг ее лицо разгладилось, взгляду вернулась живость, а щеки зарделись.

– Милорд очень добр, – пропела девушка и потянулась, чтобы сорвать розу. Мизинец держал для нее крепкий тонкий стебелек, и леди Тирелл словно невзначай погладила его ладонь. Мужчина вздрогнул, но лицо, хранящее почтительно-равнодушное выражение не изменилось. Серо-зеленый взгляд блеснул остро в ответ на застенчивую улыбку Маргери. – Вы так хорошо меня понимаете.

– Конечно, миледи, – зеленая юбка, расшитая золотистыми розами, задела его по ноге, когда девушка прошла мимо. Зря милая надеется завлечь его этим. То, чего так отчаянно жаждет Петир, она не способна ему дать. Никто не способен. – Ведь мы с вами деловые люди.

Смятение промелькнуло в глазах Маргери быстро, он едва успел его заметить. Она поднесла сорванный цветок к лицу, вдыхая терпкий аромат жадно, и теперь напоминала маленькую девочку, шаловливую и избалованную.