Текст книги "Сломанная игрушка (СИ)"

Автор книги: darkknight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Но самое главное, Дед больше не собирался омолаживать тело. А значит, что лет через десять произойдет то, что случается с теми, кто использовал наноомоложение и не продлил курс. Наниты, выработавшие свой срок действия, перестанут поддерживать организм. Результатом станет резкое старение и смерть в течение буквально месяца.

Судя по удивленным лицам и повисшей в зале гнетущей тишине, родственники испытывали схожие чувства.

Дед продолжал вещать:

– Наверное, вы сейчас задаетесь вопросом, почему Старому Пердуну надоело топтать эту землю. Не буду мучить вас сомнениями. Главная причина, по которой я спустил в унитаз контракт «Наномолодости» – это то, что меня уже тошнит от этого мира. От семьи, которая должна быть опорой и поддержкой, а превратилась в сборище наклеенных улыбок, взаимного обмана, ненависти, безразличия… – тяжелый взгляд стальных глаз впился в Виктора, – и извращений.

«Она и ему уже успела сказать! – мысленно запаниковал парень, – Ну что за трепло такое, дай только посудачить о чужой постели!.. Спасибо, мама, большое!»

Он бросил на мать сердитый взгляд, но та не обращала внимания, поедая Деда глазами.

– И ни черта в этом мире не меняется, – продолжал говорить тот, – Как сто лет назад обывателя не интересовало ничего, кроме жвачки для пуза и жвачки для мозгов, так и сейчас. Как это ни подноси. Началось все с масс-медиа, кончилось виртуалкой и синтетами, а что придумают дальше, даже думать не хочу. Поэтому – скриплю последний десяток лет – и счастливо оставаться!

Дальнейшее было как в тумане.

Среди Стюартов поднялась настоящая буря. Кто-то, наклеив на лицо самую искреннюю улыбку из арсенала, начал утверждать, что «надеется, дедушка передумает». Другие чуть ли не в открытую принялись обсуждать, как теперь быть с делами семьи, завязанными, в основном, именно на Деда? Успеет ли преемник разгрести дела за неполный десяток лет?

Виктор встал из-за стола и вышел на балкон. Признаться, он почти везде и всегда так делал, когда начинал чувствовать психологический дискомфорт. В частности, от родственников он всегда убегал на свежий воздух, потому что в их присутствии будто начинал чувствовать зловоние…

Ледяной ветер впился в тело, стегнув по лицу потоком снежинок.

Простудиться не грозило. С рождения каждому ребенку с зеленым чипом прививали такое количество модификаторов и нанит, что ни у одной распространенной в прошлом болезни не было ни малейшего шанса.

Семейное собрание грозило затянуться. Виктор поднял коммуникатор и набрал номер дома.

– Вы позвонили в дом Виктора Стюарта, – произнес его собственный голос, – Сейчас я не могу Вам ответить, поэтому оставьте сообщение после сигнала.

Вик назвал пароль, и голос стал механически-безликим:

– Система автоконтроля дома «Смарт Хауз-800». Ожидаю распоряжений.

– Лира дома? – спросил Вик.

– Отрицательно, – отозвался безэмоциональный голос.

Компьютер не задавал вопросов. Вик ввел в его память голос и образ Лиры, и теперь машина воспринимала пони просто как еще одну обитательницу квартиры, имеющую право отдавать команды.

– Как придет, информируй ее о том, что я задержусь у Деда по важному делу. Еще передай дословно: «Чувствуй себя как дома».

– Принято.

Вик отключил связь. Он был уверен, что умная пони без труда освоится в квартире и без него.

Сзади раздались шаги.

Парень оглянулся и уивдел Деда, который, не обращая на Виктора внимания, прошелся к краю балкона. Затянулся старомодной трубкой и, выпустив из ноздрей мгновенно унесенный ветром дым, повернулся к потомку.

– Крах и катастрофа, – протянул старший Стюарт, – Я разочарован.

– Что? – не понял Виктор.

– Я надеялся, что хотя бы один из моих родственничков адекватно среагирует на мой уход. Хоть один. Ему бы досталось все. Но нет.

– Дед, – позвал Вик, и стальные глаза впились в парня подобно клинкам, – Ты ведь не всерьез? Не собираешься ждать старения?

– Нет, не собираюсь.

Виктор улыбнулся и облегченно вздохнул, но радость оказалась преждевременной. Старый Стюарт усмехнулся и добавил:

– Когда я почувствую, что готов, я возьму своего лучшего друга «Мистера ноль-сорок-пять», засуну ствол в рот и спущу курок, разметав мозги по стенам.

Судя по язвительной усмешке, переход от улыбки облегчения к ужасу напополам с удивлением глава Стюартов наблюдал сегодня уже не впервые.

Дед увлекался старым огнестрельным оружием. В подвале дома был настоящий арсенал, от совсем уж примитивных мушкетов до современных образцов, что до сих пор еще можно было встретить в Гигаполисах. Кое-что даже стояло на вооружении у полиции и армии: иногда пули превосходили лазеры по эффективности – особенно в местах, где использование энергоячеек было небезопасно.

– Только попробуй начать меня отговаривать, сопляк, – сказал Дед, – и сразу получишь.

Виктор, открывший было рот как раз для этого, тут же его и захлопнул. Действительно, а кто он такой, чтобы переубеждать человека, полтора века топчущего землю и оставшегося под старость безумно одиноким. И среди обледенелой тайги чувствующего себя даже лучше, чем в окружении лживой, лицемерной семьи.

«Я бы мог сказать, что понимаю тебя, – подумал Виктор, глядя деду в глаза, – И в этой «лошадке», а точнее, пони по имени Лира, я нашел то, о чем ты тоскуешь полвека. А вовсе не любовницу, как думают все… Мог бы тебе сказать, но ты не захочешь слушать…»

– Я не буду тебя отговаривать.

Но Дед понял по-своему:

– Размазня, – процедил он и сплюнул за перила, – Остались в этом мире еще парни с яйцами, или скоро почкованием будете размножаться?

Прежде, чем вскинувшийся Виктор успел возразить, глава семьи повернулся и быстро защагал прочь. Порыв ветра забил слова обратно в рот, а в следующую секунду Дед скрылся в доме.

Порыв догнать и объяснить ситуацию вдруг угас, едва начавшись.

Какая разница, что считает угасающий патриарх рода? Виктор никогда не претендовал на главенство в семейном бизнесе. И уж точно не метил на духовное лидерство.

Как никогда раньше хотелось оказаться дома. Просто плюнуть на все, взять флаер и улететь.

Но поступить подобным образом – это был все же слишком демонстративный шаг, которых Виктор не любил.

Кроме того, вспомнилось, что дома его ждут, и на сердце сразу потеплело.

Вик улыбнулся.

Когда ты кому-то небезразличен, когда дома тебя ждет настоящая маленькая пони, разве может ругань и презрение глупцов разрушить это?

Да никогда.

Глава 08

Лира Хартстрингс сидела на скамейке в сквере и смотрела, как над городом догорает день.

Парк, как оказалось, был полон жизни.

Гуляющие парочки и семьи, просто выгуливающие питомцев люди или решившие устроить вечернюю тренировку спортсмены. Кто-то оглядывался на сидящую на скамейке мятно-зеленую пони, кто-то нет.

Рядом оказалась детская площадка, и, пока Лира шла мимо, дети несколько раз подбегали познакомиться. Один мальчик лет шести даже набрался смелости попросить покататься, и единорожка не смогла отказать, провезя его вокруг площадки под восторженный писк всех остальных.

Разумеется, после этого покатушки продолжились, и Лира впервые после «Пони-Плея» заулыбалась. Даже если люди в большинстве своем были жестокими и безразличными, то дети сильно отличались от них. Подумалось, что после увиденного по визору и в «Пони-Плее» она больше никогда не захочет прикосновений человеческих рук, но нет. Как оказалось, добрые намерения без труда отгоняют страхи.

Но прокатив пятого ребенка, Лира почувствовала, что сильно вымоталась. Дети это заметили и, как ни странно, почти сразу перестали проситься «на волшебную лошадку». Тот мальчик, что катался первым, дал Лире сладкий рогалик, какая-то девочка – настоящее яблоко, и порядком проголодавшаяся единорожка не стала отказываться.

Телекинез тоже привел детей в полный восторг, и пришлось еще задержаться, рассказав про волшебную страну Эквестрию, где живут единороги, пегасы и другие волшебные существа. Мысль о том, что все это выдумки, Лира старательно гнала прочь, боясь снова расплакаться прямо на глазах у малышей.

Распрощавшись с детьми, Лира нашла в тени раскидистого дерева одинокую скамейку и удобно расположилась на ней в привычной для себя позе, которую Бон-Бон еще шутливо называла «пузико кверху».

Лира вздохнула, вспоминая подругу. Пришла мысль, что человеческий ребенок, выросший в Эквестрии, не озлобился бы со временем, сохранив душевное богатство…

«Даже из дракона может получиться добрый и отзывчивый друг, если с детства жить среди пони, – подумала единорожка, – и Спайк тому пример…»

Но сразу вспомнились и слова Рейнбоу Дэш про то, что Эквестрия – всего лишь коммерческая выдумка какой-то фирмы. Сердце дрогнуло, а слезы снова навернулись на глаза.

Лира не хотела верить, но что-то внутри нее подсказывало: все, что сказала злая лазурная пегаска, было неприглядной, жестокой, но правдой… В конце концов, если вдуматься, озеро Отражения и путешествие между мирами были довольно слабыми отговорками, не выдерживающими глубокой критики.

Музыка, донесшаяся до ушей единорожки, показалась знакомой. Лира встала и, обогнув чей-то огромный памятник на постаменте, увидела земнопони серого цвета, что играла грустную мелодию на виолончели.

(http://youtu.be/HnI6ByoMYHM – послушать грустную мелодию)

В своих воспоминаниях Лира не была знакома с Октавией лично, но слышала в ее исполнении некоторые произведения признанных авторов. В музыкальной школе в Кантерлоте часто упоминалось имя талантливой виолончелистки, которая вознеслась на вершину славы…

Не хотелось верить, что здесь знаменитая Октавия Мелоди была лишь очередной «живой игрушкой» для кого-то.

«Разве может быть ложной целая жизнь? – подумала Лира, – И разве может быть просто чьей-то игрушкой пони, играющая так?»

Музыка лилась над вечерним парком. Лира заметила футляр от виолончели, где лежало немного наличных. Но серая пони, казалось, совсем не интересовалась происходящим вокруг. Глаза ее были закрыты, а смычок вдохновенно порхал по струнам, извлекая звуки, казалось, не из инструмента, а из самой души. Легкий ветерок колыхал малость застиранное, но безупречно выглаженное платье, а на шее висел полукруглый медальон, отбрасывающий блики от вечернего солнца.

Лира, телекинезом положив в футляр одну из купюр, села на скамейку неподалеку и продолжила размышлять над тем, что свалилось за последний день.

В «Маяке» и «Пони-Плее», казалось, существовали два мира. Противоположные стороны медали, настоящая дружба и ее уродливое отражение, от созерцания которого сердце готово было разорваться.

Вроде бы одинаковые пони, различающиеся разве что по одежде, но отличие было куда глубже внешности. И если в «Маяке» все выглядели счастливыми и беззаботными, то в «Пони-Плее»…

Лира вздрогнула, вспоминая взгляды, полные страха, отчаяния и боли. Потоки слез, что текут где-то там, в глубине, не смея показываться наружу. А еще – движения. Дерганые и резкие, зачастую боязливо-торопливые… движения загнанных зверьков. Или нарочито-апатичные, вялые, как у смирившихся с неизбежным жертв.

И только Рейнбоу Дэш с арены двигалась уверенно, как… боец. Или даже хищник. Вот именно, как древесный волк.

Внимание Лиры привлекла какая-то активность, нехарактерная для спокойного, размеренного дня в парке.

Петляя между отдыхающих, удивленно оборачивающихся вслед, на маленьком скутере неслась пони. Лира знала и ее: рыжая шерстка, сиреневая грива и средство передвижения не оставляли сомнений.

Скуталу. Одна из «Меткоискателей», непоседливая пегасенка, периодически ставящая с подругами на уши весь Понивиль.

Только сейчас она явно пыталась скрыться от двух людей в плащах и шляпах. Лира мысленно назвала их «черный» и «серый», причем первый заметно вырвался вперед в погоне.

Скутер занесло на повороте, совсем рядом с сидящей Лирой и Октавией, которая прервала игру и тоже во все глаза смотрела на разворачивающуюся сцену.

Рыжая пони покатилась по земле вместе со своей машинкой, повизгивая от ударов. Человек в черном плаще с торжествующим возгласом рванулся вперед, и выражение его лица, даже скрытого наполовину черными очками и черной же шляпой, не предвещало маленькой пони ничего хорошего.

Вскочившая со скамейки Лира, перед которой разворачивалась эта сцена, в первую секунду даже не представляла, что делать.

Пони – мирный народ. И даже в дикие времена с трудом могли обуздать инстинкты, в случае опасности призывающие скорее убегать, чем драться. Но видимо, в данный момент более сильный инстинкт возобладал над трусоватой природой маленькой пони.

Инстинкт защиты жеребят от опасности. А то, что малышка Скут в опасности, Лира не сомневалась ни секунды.

Человек выглядел огромным и сильным. Лира даже не представляла, что можно ему противопоставить. Неожиданно ее взгляд упал на подходящий предмет…

…Страшный человек уже навис над скрючившейся от боли Скуталу, когда ему на голову резко опустился мусорный бак, протестующе пиликнувший индикаторами на панели управления.

– Негабаритный мусор, – произнес металлический голос машины, – просьба очистить мусороприемник и вызвать службу уборки. Внимание, негабаритный мусор…

Скуталу, будто только и ждавшая заминки, шустро откатилась в сторону, подобралась и вновь вскочила на маленький скутер. Лира заметила, что на багажнике был пристегнут черный чемоданчик с серебристой эмблемой. Радостно затрещал пневматический моторчик.

Черный человек с руганью упал на землю, силясь стащить с головы продолжавший гундеть мусорный бак, а его напарник уже приближался. Было видно, что это уже довольно пожилой человек, и быстро двигаться он не может: красное лицо и тяжелая одышка свидетельствовали, что преследователь тратит последние силы.

Скуталу, уже дав было по газам, обернулась и, встретившись глазами с мятной единорожкой, крикнула:

– Чего стоишь, дуреха? БЕГИ!

Колеса резко провернулись, и скутер рванул вдоль по дорожке. Лира, в сердце которой ворвался какой-то неподотчетный суеверный страх, побежала следом самым быстрым галопом, на который была способна…

* * *

…Детектив Трейси, увидев, как в облаке пыли уносятся две маленькие лошадки, перешел на шаг. В груди что-то клокотало и хрипело, а сердце, казалось, сейчас разорвется.

«Да, постарел ты, Дик, для таких марафонов», – мысленно пожаловался человек сам себе.

Рыжая лошадка, и впрямь оказавшаяся в Белом городе, уже успела угнать у какого-то ребенка пневмоскутер и теперь стала гораздо быстрее. Случайно попавшись на глаза охотникам, она, хоть и с посторонней помощью, но ушла от погони.

«Надо было взять флаер, – продолжал размышлять детектив, подходя к судье Року, который с руганью пытался снять с головы робота-мусорщика, – а то колесным машинам в парковые комплексы нельзя…»

– Сними это с меня! – глухо прорычал Рок, услышав шаги Дика.

– Прости, что? – Дик улыбнулся, глядя на грозного охотника, которого две цветные лошадки в лучших традициях мультфильмов обвели вокруг… копыта.

Абсурдность ситуации сглаживалась ее комичностью.

– Я сказал, СНИМИ ЭТО С МЕНЯ! Я застрял!

– А волшебное слово?

Судья издал сдавленный рык и снова попытался снять бормочущего дроида с головы.

– Будь ты проклят!

– Хорошее слово, но не то, – Дик скрестил руки на груди. В конце концов, этот синтет уже порядком зарвался, совершенно забыв, что в охотничьей паре человек всегда главный.

– Пожалуйста, сними ее с меня.

– Вот, уже лучше. Можешь ведь, когда захочешь.

Через несколько секунд робот был снят с головы синтета и водружен на законное место. Ко всеобщему облегчению, недовольное бормотание о негабаритном мусоре прекратилось.

Серая пони, прятавшаяся за памятником, вернулась к своему инструменту и снова начала играть. Музыка вновь полилась на аллеи парка, и Дик про себя отметил, что играет лошадка куда как получше многих музыкантов-людей.

«Интересно, как она без пальцев лады зажимает?» – подумалось детективу, но потом он вспомнил, что эти синтеты имели на ногах какую-то хитрую систему то ли присосок, то ли каких-то слабеньких генераторов силовых полей, что создавали вокруг копыт телекинетическое поле. Или просто хватательную складку. А то и все вместе.

Судья огляделся.

– Сбежали? – спросил он.

– Конечно. Волшебные лошадки ушли от профессиональных охотников. Кому расскажи – на смех подымут.

– Почему ты не стрелял? – сварливо спросил Судья.

– Я тебе сто раз говорил. Никаких бластеров в Белом городе. Тут полно гражданских. Граждан, понимаешь меня? С зелеными картами. Другие тут не ходят. Малейшее беспокойство со стрельбой, да еще с сопутствующим ущербом – и корпорация будет годами отбиваться от исков.

Синтет издал злобное рычание. Его собственный пистолет пришлось сдать на въезде в Белый город, не помогли даже чрезвычайные полномочия БРТО. И если бы не вмешательство Дика, судью, синтета псевдобоевой модификации, вообще не пустили в обитель спокойствия и богатства.

– Я уже ненавижу эту лошадь, – процедил Рок, отряхивая плащ, – и вторую тоже, что кинула в меня урной.

Дик пожал плечами.

– Это же детеныш. Жеребенок, да? Поразительная прыть.

– Запомни, старик, у синтетов нет детства. Они могут выглядеть как дети, расти как дети, но никогда ими не будут. И советую вспомнить об этом, когда будешь заказывать копию своего ребенка, оригинал которого тебя ненавидит.

На лице человека отразилась глубоко скрываемая боль, а судья только злобно усмехнулся. Конечно же, он знал о семейных проблемах Дика и нарочно надавил на больное.

Детектив отошел от него к играющей на виолончели пони и положил в футляр немного наличных. Серая пони благодарно кивнула, а на ее мордочке появилась робкая улыбка.

Подошедший Рок скривился.

– Зачем ты даешь деньги этим отбросам? – спросил он, проводя рукой перед мордочкой пони. Сканер мигнул зеленым – пони была свободной и вовремя платила налоги.

– Она сама зарабатывает, несмотря ни на что, – ответил Трейси, – Кроме того, красиво играет.

Пони их как будто не слушала, хотя и бросала изредка взгляд огромных глаз. Виолончель продолжала наполнять аллею спокойной мелодией, под которую хотелось просто спокойно гулять, и чтобы рядом был кто-то, чье сердце бьется в унисон с твоим…

Судья презрительно сжал губы и покрутил в руке сломанные мусорным дроидом очки. Выругался вполголоса.

– Знаешь, ненавидеть себе подобных, которым в жизни просто повезло меньше – это признак мелочной злобы на весь мир, – сказал ему Трейси.

Судья резко повернулся к нему и воскликнул, уперев руки в бока:

– Ох, ты ну надо же! Меня будет учить тот, кто всю жизнь убивал синтетов! – Рок нагнулся к самой мордочке серой пони и прошипел, – Слышишь, лошадка, он только что дал тебе денег, которые ему платят за убийство подобных тебе.

Виолончель оборвала свою песню на резкой ноте, когда смычок соскользнул со струн.

Октавия отступила на несколько шагов, выронив инструмент. В огромных глазах заблестела влага… Пони продолжала пятиться, потом вдруг резко повернулась и поскакала прочь, покинув и виолончель, и футляр с пожертвованиями.

– Ну и зачем? – спросил Дик Трейси.

– Потому что ты лицемер, – огрызнулся Рок и пошел в ту сторону, куда вели следы от пневмоскутера.

Трейси, прежде чем последовать за ним, положил виолончель в футляр и оставил на скамейке. Здесь, в Белом городе, за сохранность вещей можно было не опасаться. Живущие здесь не опускаются до мелкого воровства – в их жизни достаточно денег, чтобы не думать о них.

Детектив догнал судью и сказал:

– Убить съехавшего с катушек орка-гладиатора и беззащитную лошадку в метр ростом – совсем не одно и то же.

Рок усмехнулся и ответил:

– А по мне – то же самое. Орка ты тоже на поединок не вызвал, а застрелил из бластера…

…Октавия Мелоди, сидя за раскидистым кустом, проводила взглядом уходящих людей. Убедившись, что оба ушли, она вышла из кустов и направилась к своему инструменту, который один из этих странных полицейских заботливо убрал в футляр.

Совсем непонятно было, кто они и почему гоняются за маленьким жеребенком. Ну кому, скажите на милость, могла навредить безобидная пегасенка?

* * *

– Так говорите, переправить груз напрямую по Серому городу было безопасней? – вкрадчиво интересуется голос пожилого мужчины.

За столом сидят безликие силуэты: голографические поля скрывают истинные очертания.

– Кто же знал?.. – отвечает совсем молодой голос, – Там же всем все до лампочки, простите мой французский. Никакой слежки от федералов, и среди бандитов нет идиотов, чтобы посягать на собственность корпораций.

– Подозреваю, что вор сам не осознает, что у него в руках, – третий силуэт говорит голосом зрелой женщины, привыкшей отдавать приказы, – но рисковать нельзя. Особенно в свете доклада курьера.

– Рыжая лошадка, да? – снова раздается молодой голос, – С крыльями? Синтет, очевидно. Мы уже послали двух охотников. Для надежности один из них – сам синтет. Псевдобоевой класс – судья. Фактически, прирожденный убийца нашей продукции. Отлично себя зарекомендовал.

Пожилой медленно говорит:

– …ключевая технология украдена… лошадкой из какого-то шоу.

– Пегасом, – машинально поправляет кто-то, – Судя по всему, от «Хасбро».

Другой голос произносит:

– Абсурд…

– И с ней была мышь, – добавляет молодой голос, – тоже разумный синтет.

В ответе пожилого слышится неприкрытая издевка:

– О, ну это все объясняет! Могущественную компанию облапошили лупоглазая лошадь и грызун. Оба – из мультиков. Трепещи, злобная корпорация!

– Кому вообще пришла идея транспортировать «Ключ» без охраны, обычной службой доставки?

– Киберсети доверять нельзя. Слишком большой массив данных. Если переправлять такой массив любым другим способом, это сразу привлечет внимание. Вы же знаете. Мы еще не готовы открыто заявить…

В голосе женщины начинает различаться раздражение:

– Да, и теперь все может пойти прахом просто потому, что маленький синтет-воришка оказался не в том месте и не в то время.

Еще один голос примиряющее заявляет:

– Просто тихо найдите и ликвидируйте эту дурацкую лошадь вместе с мышью, и верните «Ключ». Что сложного?

– По последним данным, они в Белом городе.

– Если вопрос стоит так, то лучше скандал в прессе, чем утечка данных.

– Дайте шанс охотникам. Они – лучшие.

Снова звучит голос пожилого мужчины, подводящий черту под обсуждениями:

– Сутки. Даю вам сутки, чтобы все уладить.

* * *

Скутер пришлось бросить.

«Крутейший, новенький, быстрый, спасший наши крупы скутер с потрясным моторчиком на сжатом воздухе!» – сокрушалась по этому поводу Скуталу. Но воздух в баллоне подходил к концу, а в коммуникациях достать новый было просто негде.

Две пони шли по широкому тоннелю. Периодически мимо, сверкая огнями, проносился поезд подземки, поднимая волну горячего воздуха и заставляя гривы и хвосты неприятно потрескивать и шевелиться.

От несущих рельс маглева в недрах Большой Транспортной хорды пахло озоном. Но отсюда же можно было попасть в Серый город, подальше от мира светлого будущего, где беглых синтетов могли поймать с прискорбно высокой вероятностью.

Неизвестно, какими ресурсами обладали охотники корпорации. Но в Белом городе в их распоряжении могли оказаться и полиция, и камеры слежения, и дроны-наблюдатели… В общем, Джерри настоял на том, чтобы не рисковать.

По огромной трубе, содержащей больше десятка тоннелей поменьше, можно было пройти весь Гигаполис насквозь. В частный или, как его еще называли, Зеленый сектор, а также в трущобы и заброшенные районы, оставшиеся с незапамятных времен, еще до преобразования старых городов в Гигаполисы. Разве что на свалки и пустоши, раскинувшиеся вне исполинских городов, маглевы не ходили. А междугородняя трасса отходила от центра на высоких колоннах и не спускалась к грешной земле вплоть до соседнего города-гиганта.

Джерри, все так же сидящий на голове Скуталу, говорил с бредущей рядом единорожкой в изрядно испачкавшемся темно-сером костюме:

– Ладно, кто ты и что ты, мы поняли. А чего ты за нами-то увязалась, чудо мятное?

Лира, которая не знала ответа на этот вопрос, только и смогла промямлить:

– Я думала… думала… это плохие люди…

Мыш кивнул.

– Правильно думала. Но они теперь решат, что ты с нами.

– Но я ведь тогда была не с вами!

– Угу, им это расскажи, – захихикала Скуталу.

– А они послушают?

Рыжая пони скосила глаза вверх и встретилась с точно таким же взглядом Джерри.

– Придется взять ее с собой, а то пропадет, – произнес мыш со вздохом, – Это наказание какое-то просто… Кстати, а почему ты нам помогла?

– Ты же сам сказал, это плохие люди. Не может быть никакой причины, чтобы причинить вред жеребенку. Он же гнался за вами, как древесный волк за добычей!

Скуталу вздохнула. Чемоданчик на спине будто мгновенно потяжелел.

– Ну-ка постойте, – вскинулся Джерри и дернул за сиреневую гриву.

Пони остановились. Мыш, выхватив из сумки Скуталу какой-то инструмент, ловко перепрыгнул на Лиру и прошелся по ее спине.

– Опусти голову, – попросил он, – Первое, что должен сделать синтет в бегах – сбить прошивку чипа. Иначе выследят, где бы ты ни была. Будет немного больно. Укус комарика.

Единорожка, которая наклонила мордочку почти до земли, ответила:

– Так всегда говорит сестра Редхарт, прежде чем всадить тебе в круп огроменный шприц… АЙ!

– Вот и все, – отозвался Джерри, убрав инструмент, похожий на потрескивающую электричеством вилку, и снова оказался на Скуталу, – Главное теперь не подставляться под индивидуальные сканеры. В остальном – выделяться не будешь совсем. Добро пожаловать на свободу.

– Свободу от чего? – спросила Лира, когда пони продолжили путь. Очередной маглев пронесся над головами, заставив гривы и даже шерсть встать дыбом, – И кстати, электромагнитные поля весьма вредны, вы знаете это?

– Знаем. Мы скоро доберемся до Серого города, а оттуда уже сможем проникнуть в канализацию…

Скуталу под ним ощутимо вздрогнула и в неподдельном отчаянии спросила:

– Опять? Мы еле отмылись с того раза!

– Ничего, – Джерри успокаивающе почесал за рыжим ухом, – как я всегда говорил, лучше быть грязным, чем мертвым. А дома тебя ждет замечательный тазик с чистой водой и пеной.

Пегасенка вздохнула. Похоже, мысль о внеочередной ванне ее совсем не радовала…

– Джерри, что ты сделал? – спросила Лира, потирая затылок копытом, – Больно же.

– Потом объясню… Скажем так, избавил тебя от хозяина. Идемте.

– Какого еще хозяина?! – воскликнула единорожка, двинувшись следом за Скуталу.

Джерри призадумался.

– Тот, у кого ты жила, крутил перед тобой прибором, который впоследствии загорелся зеленым огоньком? – спросил он.

– Нет, – подумав, ответила единорожка.

– Тогда извини, но ты была его собственностью. По крайней мере, по законам людей.

«Вот значит, кем я являлась, – подумала пони, и в душе шевельнулась обида, – а Виктор говорил – гостья. И о дружбе… Но нет, так нельзя думать. Он просто хотел защитить меня от реалий этого мира… Он ведь ничем не обидел меня!»

Джерри и Скуталу ушли вперед.

Мыш думал, что здесь и сейчас ему придется принять еще одно непростое решение. Потому что если бросить эту единорожку в мире людей совсем одну, она неминуемо погибнет.

Просто по наивности, жестоко вложенной в каждую понячью программу, сунется туда куда не следует. Попадется алчным или просто злым и безразличным людям… И либо превратится в чужую собственность – даже не рабыню, а игрушку для развлечения – либо просто перестанет жить.

И хотя Джерри по опыту знал, что не стоит доверять выходцам из Шпилей, живущих в благоустроенном раю и не видящих грязи вокруг, но относилось ли подобное к пони?

Ответа не было…

* * *

…Над Серым городом постепенно опускался вечер. Зажглись фонари, бросив на бетонные стены домов кривые тени прохожих и машин, мусорных баков и редких деревьев. Старинные неоновые вывески разукрасили ночь разноцветными огнями, а витрины пролили на асфальт яркие прямоугольники света.

Ночью сходство с двадцать первым веком стало еще сильнее. Бетонные и кирпичные здания, примитивная электрическая подсветка, припозднившиеся тени прохожих и огни проносящихся машин. Появились и извечные ночные обитатели вроде нищих и других мрачных личностей, провожающих взглядом небольшую компанию синтетов.

Лира Хартстрингс, идя рядом со Скуталу, задрала мордочку к небу и подумала, не замечая людей вокруг:

«Я скучаю по звездам… Как же много огней, что они затмевают даже ночное небо!»

Звуки города никуда не исчезли. По-прежнему слышался приглушенный говор и шорох шин колесного транспорта, изредка в мерный шум вторгался грохот чего-то упавшего или вой полицейской сирены. Сегодня в шумы улицы добавился мерный перестук копыт.

Они покинули Транспортную хорду возле одной из станций. На пони и мыша, вышедших вместе с толпой людей, внимания обратили мало. В конце концов, никто не запрещал свободным синтетам разгуливать где вздумается. Даже являться почти полноценными членами общества. По крайней мере, в относительно спокойных районах.

Где-то на границе с Белым городом было несколько кварталов, заселенных свободными синтетами определенных видов. Например, эльфами или антропоморфными зверями. В последнем, к слову, хорошо относились к пони. Вот только жизнь в гетто есть в жизнь в гетто, и даже свободные пони редко селились вместе с фурри.

– Мне никогда в жизни не было так холодно, – сказала Лира, когда очередной порыв ледяного ветра пробрал до костей, несмотря на одежду.

– Подожди зимы, – отозвалась Скуталу, поежившись, – Еще не то будет. Хорошо еще, подшерсток отрастает.

Лира кивнула. Ее организм, недавно пробужденный к жизни, еще не вошел в режим сезонов. Сама же она помнила, что покидала Эквестрию летом, и даже в одежде сильно мерзла на осеннем ветру.

– Надо возвращаться домой, на свалку, – резюмировал Джерри, – Или, по крайней мере, влезть под землю… Но лучше добрести до магистральных коллекторов. Это еще квартала три.

Лира вздохнула. Не верилось, что сверкающие Шпили могли иметь что-то общее с этим мрачным местом.

Обитатели Серого города спешили домой в сумерках догорающего дня. Взгляды скользили по трем измученным синтетам, что медленно брели по тротуару под мерное цоканье копыт. Но в этих взглядах Лира не замечала презрения или ненависти, свойственной обитателям Белого города, а скорее любопытство, сочувствие, но порой и обреченность.

– И почему мы не можем просто сесть в поезд или взять такси? – спросила единорожка.

– Потому что мы не на прогулке! – отозвался Джерри, – Если помнишь, за нами идет охота.

– Кстати, все забываю спросить, почему?

Скуталу и Джерри переглянулись.

– Видишь чемоданчик? – спросила пегасенка, и Лира кивнула, – С тех пор, как он у нас, за нами гоняется полиция, а с недавних пор – и эти двое.

– Так верните его!

– Все не так просто, – буркнул мыш, – Если мы принесем его в полицию, нас схватят как беглых синтетов. Чипы неактивны, помнишь? К тому же, я не уверен, что эти двое из полиции. И они не оставят нас в покое, если мы просто выбросим… это.