Текст книги "Сломанная игрушка (СИ)"

Автор книги: darkknight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

Глава 18

В большой усадьбе даже два десятка пони могли запросто не встретить друг друга целый день.

Но вечеринка, устроенная в честь гостей, собрала в обеденном зале всех. Даже Трикси, которая хотела с привычным пафосом отказаться от участия, после минутного разговора с Пинки Пай согласилась на «кусочек пирога и стакан пунша».

Лира была совсем не удивлена, увидев и здесь Винил Скретч, стоявшую за неизменным пультом. Сияние ее рога будто вплеталось в общую иллюминацию вечеринки.

Правда, музыка пока играла не слишком громко. Здешняя Винил носила бандану и черную толстовку с логотипом группы, название которой ничего не говорило Лире. На драных джинсах тоже были какие-то эмблемы, и вообще вид у диджея был лихой, особенно в неизменных очках. Как всегда, в общем.

Привлек внимание полукруглый медальон, свободно болтающийся на шее единорожки. Лира готова была поклясться, что уже видела такой раньше, но никак не могла вспомнить, где.

С Лирой все здоровались так, будто она долго отсутствовала и, наконец, вернулась в большую семью.

Единорожка с облегчением видела, что Скуталу теперь не отлепить от Рейнбоу Дэш Агилар. Та, в окружении Меткоискателей, что-то возбужденно рассказывала, повиснув в воздухе. В лице жеребят, и особенно Скуталу, голубая пегаска явно нашла благодарных слушателей.

Берри Панч хлопотала у стола, разливая пунш, но раздражающего запаха алкоголя не было. Как Лире уже успела рассказать Бон-Бон, «ягодная пони», несколько раз допившись до белой горячки, наглухо завязала. И с некоторых пор ко всеобщему облегчению не брала в рот ни капли спиртного. Едва не спившись на пару с хозяином-алкоголиком, Берри теперь находила занятие в выращивании ягод и фруктов, из которых делала умопомрачительно вкусные коктейли – без единого градуса.

Что ж, трудотерапия и дружеская поддержка оказались самым лучшим оружием в борьбе против зеленого змия и приступов белой горячки.

Казалось, все вернулись в Эквестрию. Обстановка, веселый смех и разговоры так напомнили Лире дом, что захотелось снова обнять Бон-Бон и облегченно разреветься, чувствуя, как с сердца скатывается груз забот и печалей.

Только Пинки Пай хоть и немного, но отличалась. Ее мордочку пересекал короткий вертикальный шрам сверху и снизу левого глаза. Когда Лира спросила о нем, розовая пони улыбнулась и ответила:

– Когда мне было очень-очень грустно, я очень-очень сильно плакала… Это след на память, который позволяет помнить ценность улыбок. Я попросила Стиви и сестру Редхарт не убирать его.

– Пинки, я слышала, что… – хотела продолжить расспросы единорожка, но розовое копытце аккуратно легло ей на губы.

– Тс-с-с, глупенькая, это вечеринка в вашу честь, и на ней нет места грустным мыслям, – наставительно произнесла Пинки и весело упрыгала.

Лира еще подумала тогда, показалась ли ей в голубых глазах веселой пони грустная-прегрустная искорка?

Размышления единорожки прервал сильный толчок под круп. Лира самым несолидным образом пискнула от неожиданности и чуть не налетела на заставленный сладостями стол.

Оглянувшись, Лира встретилась с взглядом косящих желтых глаз.

– Прости… я не знаю, что пошло не так! – сказала Дитзи Ду, – Ты не ушиблась? Меня зовут Дитзи, а тебя?..

– Не ушиблась, – заулыбалась единорожка, – Я Лира. И я тебя знаю.

Серая пегаска подпрыгнула и зависла в воздухе вниз головой.

– Бон-Бон рассказывала про тебя! Так здорово, когда особенные друзья встречаются после долгой разлуки!

– Мы не… – начала было единорожка, но желтогривая пегасочка уже взлетела к самому потолку от переизбытка чувств.

Лира улыбнулась. Вокруг были такие родные и знакомые мордочки, что единорожка напрочь забыла о том, что находится в другом мире. Даже присутствующие на вечеринке Виктор и Стивен казались гостями в мире пони, а не наоборот.

Взгляд скользнул по двум мышам, что сидели на столе и о чем-то беседовали со стеснительной фестралочкой Грей Маус. Та, смущенно улыбаясь и трогательно краснея, о чем-то расспрашивала сидящих рядом и держащихся за руки маленьких друзей. Те отвечали, зачастую сопровождая ответы искренним, беззлобным смехом – тем самым, который привыкли слышать с экранов дети…

И глядя на других пони, Лиру переполняли чувства покоя и веры в лучшее. Такие знакомые по Эквестрии и как будто забытые за те несколько дней, что пони провела в мире людей.

Пинки Пай расстаралась для всех. Казалось, она была в нескольких местах одновременно. Впрочем, как и всегда.

«Это просто Пинки Пай», – сказала бы Твайлайт Спаркл и вообще любой житель Понивиля.

Розовая пони увлекла в танец Флаттершай, что до того робко жалась к черному Тандерлейну, затем стала катать на спине Свити Бель, которую не покидали мысли о лежащей в лазарете Рэрити.

И хотя желтая пегаска потом вернулась к своему защитнику, из ее глаз пропало выражение, присущее затравленным зверькам из «Пони-Плея». Свити Бель все же отвлеклась и начала веселиться вместе со всеми, поверив, наконец, в то, что сестре ничего не угрожает.

И все-таки эта вечеринка сильно отличалась от тех, что были в «Маяке» и «Пони-Плее». И если в первом пони были беззаботны, а во втором – порабощены, то здесь…

Лира решила, что здесь пони одолевает множество тревог, но при этом в сердцах их царит надежда, объединяющая всех.

– Стив! – вдруг крикнула розовая пони, подбегая к человеку, что сидел за столом рядом с Шайнинг Армором и Твайлайт, о чем-то вполголоса переговариваясь.

Тут же сидел и Вик, на лице которого Лира читала беспокойство. Но именно здесь и сейчас единорожка была уверена, что все будет хорошо. Обойдется как-нибудь. Обязательно.

– Да, Пинки? – отозвался тем временем Стивен.

– У нас новые пони на ранчо! Ты помнишь, что это значит? – напористо произнесла Пинки Пай и сощурила глаз.

Пони нетерпеливо подпрыгивала на месте. Стивен по-отечески улыбнулся и встал, провожаемый взглядом Виктора.

– Что происходит? – спросила Лира у Бон-Бон, что спокойно сидела рядом с понячьим столом и отдавала должное ужину.

– Пинки Пай и Стивен будут петь, – ответила карамельная земнопони, орудуя ложкой, затем добавила: – Ту песню, что навсегда объединила нас.

Лира улыбнулась. Это было понятно и привычно.

Пони в Эквестрии любили петь, и сам мир звучал волшебной музыкой вместе с ними.

И хотя в мире людей это наверняка было всего лишь традицией, встретить нечто подобное Лира даже не надеялась.

Стивен и Пинки Пай взошли на небольшую сцену, что возвышалась рядом с пультом ди-джея. Та подняла передние ноги, и вспыхнувшие голограммы будто бы перенесли всех присутствующих на зеленое поле под пронзительно-голубым куполом небес с редкими облаками.

Лира почувствовала, как сердце сжалось.

Солнце выхватило из утреннего тумана далекие лес и горы, увенчанные белоснежным з?мком. До слуха донеслось пение птиц и шум ветра, бегущего сквозь травостой огромной равнины. Бросив взгляд в сторону, Лира увидела невдалеке островерхие крыши ставшего столь родным Понивиля и почувствовала, как по щеке прокатилась горячая капля.

Дом.

Стол с лежащими и сидящими за ним пони будто перенесся на цветущий лужок, а Пинки Пай и Стивен теперь стояли на небольшом возвышении, в которое превратилась сцена.

Рог Винил Скретч, пульт которой тоже словно перенесся в волшебную страну, вспыхнул. Вновь блеснул в свете ламп начищенной медью полукруг медальона.

Зазвучала добрая и звонкая музыка, какую Лира вполне допускала услышать где-нибудь в Эквестрии, когда чувства переполняют ее обитателей.

Пинки Пай, гарцуя на месте в такт мелодии, начала:

 
– Нет здесь места сожаленью,
Не хандри и не грусти!
Будут новые стремленья!
К счастью новые пути!
 

Подхватил голос Стивена, низкий и мягкий:

 
– Не смотри на то, что было.
Все, что было, то прошло.
К новой жизни, с новой силой
Мы пойдем беде назло!
 

Пинки прижалась к ноге человека и подняла взгляд повлажневших глаз навстречу Стивену. Очевидно, для розовой пони в песне было куда больше смысла, чем можно подумать с первого взгляда.

Тонкий голос дрогнул, но не сорвался:

 
– Пусть скорей твою улыбку
Будет видеть целый свет,
На себя ты как накидку
Смех набрось – и горя нет!
 

Стивен опустился на колено, приобнял пони и дальше голоса зазвучали дуэтом. Низкий голос человека будто подхватил тонкий писк пони и не дал упасть:

 
– Жизнь чтоб счастьем осветило,
Ты задорно что-то спой.
Силой песни, дружбы силой
Мы дадим печалям бой!
 

И когда все присутствующие пони вдруг подхватили песню, Лира, раскрыв от удивления рот, почувствовала то же самое, что и в Эквестрии.

Еле ощутимую, но мощную силу единения с другими. Ту, что позволяла пони испокон веков преодолевать любые горести.

Магическую мелодию Гармонии и дружбы, всего мира.

 
– Ну-ка, с мордочки невзгоды
Ты сотри, отбрось печаль,
И без тени непогоды
В будущего глянь-ка даль!
 

(https: //youtu.be/OSSPE79t7XQ – послушать не эту, но очень похожую песню)

Пони повторили последний куплет несколько раз, и Лира совсем не удивилась, когда поймала себя на том, что подпевает.

С последним звуком песни голограммы Эквестрии погасли, но пони оживились даже больше обычного.

Отступили прочь беспокойство и тревоги. И даже тихоня-Флаттершай перестала испуганно жаться к могучему вороному пегасу, который как будто не находил себе места от бессилия помочь…

…Когда все угощение было съедено, все игры сыграны по нескольку раз, а пони уже буквально валились с ног, Лиру вдруг осенило. Она хотела было обратиться к ди-джею, но вспомнив, к чему привело излишнее любопытство со Скуталу и Трикси, удержалась от подобного шага. Не хватало разбередить еще одну душевную рану.

Вместо этого Лира отозвала в сторонку Стивена и спросила:

– Стив, скажи, а откуда у Винил тот медальон?

Человек слегка удивился, но не подал виду.

– Это… Очень личное для нее. Когда я ее нашел, медальон уже был на шее. А почему ты спрашиваешь?

– Пожалуйста, расскажи, что он значит. Это важно.

Человек думал несколько секунд, но, глядя в полные тревоги желтые глаза, решил, что это и впрямь отнюдь не праздное любопытство.

– Как она объяснила, это был общий медальон с ее близкой подругой. Разделенный надвое. Они раньше жили вместе – но потом очутились на улице, и в один из дней Октавия пропала. Скорее всего, ее арестовали за просроченный чип. Винил же, которая в то время простудилась, на второй день начала больная бегать и искать подругу, пока не свалилась с температурой прямо в снег. Так бы и замерзла, если бы не Сноудроп: она сумела услышать из сугроба хрип. Я бы не заметил… Винил боролась за жизнь где-то неделю, а потом мы искали Октавию. Но так и не нашли. Наверняка ее после ареста отправили… В общем, вероятнее всего, Октавии Мелоди Уолтер нет в живых. Хоть и с трудом, но Винил это приняла.

– Дело в том, – объяснила Лира, – что пару дней назад я видела в парке Октавию Мелоди с очень похожим медальоном. Я не стала говорить это Винил, потому что если так, она бросится на поиски. А я не знаю даже, в каком из парков все произошло.

– Спасибо, – понизив голос, сказал Стивен, – Ты поступила абсолютно правильно. Жаль, что ты не знаешь, где именно Октавия теперь…

– Можно спросить у Джерри! – вскинулась единорожка, – Парк, в котором мы впервые встретились, наверняка он как-то называется!

Стивен опустил на колени и приблизил лицо почти вплотную к мордочке пони, отчего та почувствовала цветочный запах одеколона.

– Ты не представляешь, как много ты сейчас сделала для Винил Скретч, – тихо проговорил человек, – Мы очень благодарны тебе. Но пока не говори ей. Я сам передам, когда мы будем готовы. А спасибо она тебе потом скажет лично. Договорились?

– Договорились, – улыбнулась Лира, у которой на сердце потеплело, – Ты тоже сделал для нас очень много.

Веселье продолжалось еще недолго. Пинки не давала всем заскучать до самого конца, но силы не были безграничны ни у кого.

Первыми сдались Меткоискатели, поочередно начав клевать носиками. Черили вскоре увела их в сторону спальни, несмотря на вялые протесты – и тоже, видимо, легла отдыхать, потому что в зал так и не вернулась.

Остальные пони также вскоре начали покидать вечеринку. Шайнинг Армор, благодушно улыбаясь, унес в поле телекинеза уснувшую за столом Твайлайт.

Лира никогда бы не подумала, что у Пинки Пай может кончиться энергия. Но под конец, когда оставшиеся пони в зале ненавязчиво запросили пощады, розовая пони спела «завершительную песенку», проводила всех до выхода… после чего просто рухнула на пол без сил. И ее нес в спальню уже Стивен.

* * *

Спальни для пони в усадьбе Стива были двухместные. Не потому что не хватало места – в огромном особняке можно было разместить сотню пони, и те не испытывали бы тесноты.

Но эквестрийские поняши – существа высокосоциальные, и нуждаются в общении. Даже в таком ненавязчивом, как болтовня перед сном.

Правда, в этот вечер все пони после устроенной Пинки Пай вечеринки валились с ног, и разошлись по комнатам раньше обычного.

Лира улыбнулась, вспомнив розовую пони, что неугомонным моторчиком прыгала по залу, не давая никому заскучать.

Мятная единорожка тряхнула гривой и сладко зевнула. Этот вечер вымотал всех: появление Рэрити, рассказ Скуталу, разудалая вечеринка… Все дела было решено отложить на завтра. Тем более, по крыше дома начал барабанить настоящий ливень, а налетевший штормовой ветер и вовсе отбил всякую охоту выползать на улицу.

Но все же, сперва следовало кое-что уточнить.

Копытце постучало в дверь комнаты, где поселили Джерри и Гайку. В ней уже была заботливо вырезана крошечная полукруглая дверца «для мышки», выглядящая совсем по-мультяшному. Довольно долго никто не отвечал, и Лира уже подумывала, что надо или уходить, или стучать снова. Но дверца приоткрылась, и на пороге появился Джерри в накинутом на плечи махровом халате по размеру.

– Лира?.. Слушай, сейчас… – мыш оглянулся в комнату, – не слишком подходящее время. Что-то случилось?

Единорожка немного смутилась.

– Прости, – сказала она, – Я на минутку. Просто хотела сказать, что знаю, откуда у Скуталу шрамы.

Мыш вздрогнул и запахнул халат поплотнее.

– Ты с ума сошла, расспрашивать ее о таком?! Я же просил!

Лира смущенно опустила мордочку.

– Прости, – сказала она, – это случайно получилось… Ты же видел, что у Стивена тоже живет Рейнбоу Дэш… Так вот, я решила сделать малышке сюрприз и привела Рейнбоу познакомиться…

Джерри выругался.

– Да, но я же не знала! – шмыгнула носом единорожка, – Но к счастью, все обошлось. Скуталу даже… обрадовалась в конце, когда встретила именно ту Рейнбоу, которую искала.

– Могу себе представить, что было, когда Скут рассказывала свою историю, – буркнул Джерри, – Она в порядке?

– Даже более чем, – Лира вновь подняла взгляд, – Скажи… это ведь ты ее спас тогда, да? Как?

Мыш не стал отпираться:

– Дело было зимой. Я залез в «Пони-Плей» погреться – безо всякой задней мысли, там просто была открыта форточка цокольного этажа. А потом увидел, как та психопатка с радужной гривой избивала Скут. Почти весь день, прерываясь только на то, чтобы куда-то ненадолго отойти. Как впоследствии оказалось – на арену, подраться. К вечеру ерзик и получила все свои шрамы. Она как-то потом рассказывала, что раньше были только копыта и ремень, а они хоть и оставляют следы, но не рассекают мясо до костей. И как только Скут осталась одна, я перегрыз ошейник. Но сложнее всего было даже не перегрызть, а вообще заставить ее двигаться – она обессилела и не хотела жить…

…По спине и крупу жидким огнем разливается рвущая боль. По бокам стекает что-то горячее и липкое, а рядом лежат голубые и рыжие перышки… Рыжих больше.

Голос, прорывающийся сквозь черную пелену, принадлежит мультяшному мышу, стоящему на задних лапах.

– Давай, нам надо бежать! – различает Скуталу слова.

– Заче-ем… – безучастно лепечет она и удивляется, как хрипло звучит голос.

– Чтобы прекратить эти издевательства.

– Вся моя жизнь – издевательство, у-у-у-у… – стонет пегасенка, – Оставьте меня в покое все… Дайте сдо-о-охнуть…

Джерри стискивает зубы и с трудом приподнимает переднюю ногу Скуталу. Довести ребенка до нежелания жить – этого мыш не мог ни простить, ни принять.

В голове молнией проносится картинка: синий кот поднимает окровавленную морду и одними губами произносит: «Не бросай друзей в беде, Джерри».

Издав сдавленное рычение, мыш сдвигает одну ногу маленькой пони и идет ко второй.

– Что ты делаешь… – спрашивает Скуталу, приоткрыв глаз.

– Вытаскиваю тебя отсюда, – говорит Джерри, – Давай, поднимай свой ленивый круп и тащи его к окну!

– Ошейник…

Джерри перебивает:

– Нету больше. Давай, шевелись. Черт его знает, сколько еще у нас времени до прихода этой маньячки!

Пегасенка нетвердо встает на дрожащие ноги и ковыляет к столу Рейнбоу. Вспрыгивает на табурет, потом на сам стол – и с какой-то злорадной решимостью сталкивает на пол флаконы, инструменты и плюшевую игрушку Спитфаер. Еще прыжок – и пленница в шаге от свободы.

Мыш цепляется за гриву, свалявшуюся от пота и крови, и, стараясь не коснуться окровавленной спинки пони, ободряюще гладит рыжую шею.

– Давай, малышка, – шепчет он, на что кобылка только фыркает, – Еще немножко…

Скуталу, стоя на подоконнике, успевает краем уха услышать приглушенный дверью злобный голос Рейнбоу Дэш Вендар, вернувшейся подозрительно быстро:

– …Где там эта рыжая малявка? Хочу кого-нибудь пнуть!

Дожидаться ответа и тем более саму пегаску Скуталу не собирается. Морщась от боли, она расправляет куцые крылышки и прыгает вниз на сваленные под окнами мусорные мешки, чувствуя судорожно вцепившиеся в гриву лапки своего спасителя. Сейчас это не имеет никакого значения…

– Джерри, – прервала рассказ Лира, – Я хотела сказать тебе спасибо. Без тебя Скуталу бы пропала…

– На здоровье, – буркнул мыш, – это не могло потерпеть до завтра?

– Не могло, – твердо сказала единорожка и, наклонившись, поцеловала Джерри между ушей, – Ты спас ей не только жизнь. Подумать страшно, что могло получиться из Скут, если бы она выжила, оставшись пленницей.

Мыш встретился глазами с пони и сказал:

– Спокойной ночи, Лира Харстрингс.

С этими словами он закрыл дверь, а мятная единорожка направилась в комнату, которую временно делила с Бон-Бон. Прошлая соседка, Дитзи Ду, временно переехала к Черили, не слушая никаких возражений.

Конфетной пони не оставалось ничего, кроме как согласиться, и сейчас она ждала подругу, чтобы лечь, наконец, спать.

Хотя как знать, может, не сразу?

Хихикнув и покраснев, Лира направилась к себе. Бон-Бон пообещала, что обязательно дождется…

И хотя следующий день обещал быть весьма насыщенным, в душе поняши поднималось желание устроить какую-нибудь выходку, на которую так и не решилась в Эквестрии… Или в сериале?

«Впрочем, для меня никакой разницы», – подумала единорожка, с трепещущим сердцем открывая дверь спальни.

* * *

Наверху особняка, в рабочем кабинете Стивена Агилара, тоже состоялся разговор.

Виктор, разумеется, знал, что многие перестраивают классический кабинет в киберцентр. Стивен был как раз из таких. Панели мощных компьютеров мигали огнями со стены, вместо окна красовался панорамный экран, сейчас дававший живописный вид на Белый город. Очевидно, запись: на небе не было ни облачка, хотя Вик доподлинно знал, что снаружи бушует настоящий шторм.

Стивен Агилар, взмахом руки убравший с экранов все изображения, сел в крутящееся кресло, повернулся к Виктору и сказал:

– Вик. Когда у вас все закончится, пообещай, что приведешь Скуталу сюда.

Он жестом пригласил друга сесть напротив. Едва тот опустился за стол, из стены выехал дроид-официант с подносом кофе, но люди отмахнулись от него, и умная автоматика убрала робота обратно в нишу.

– Обещаю, – кивнул Виктор, – Лучшего дома для нее не найти… Ты ведь разрешишь остаться Джерри?

Стивен улыбнулся:

– Разумеется. Маленький мыш не объест нашу большую дружную семью.

Парень вдруг вспомнил о Гайке и уточнил:

– А два мыша? Если она захочет, конечно.

Стивен рассмеялся:

– Хоть десяток, – ответил он, но его лицо вдруг стало серьезным, – Вик, что бы вы ни решили делать с «Ключом», не рискуйте понапрасну. По крайней мере, жизнью жеребенка. Она и без того, похоже, пережила слишком много.

Виктор развел руками:

– Я бы с удовольствием оставил ее у тебя. Но ведь она ни за что не согласится.

– Насчет этого не волнуйся. Рейнбоу придумала, как ее удержать…

Стивен заметил, что Виктор задумался над каким-то вопросом, явно не решаясь задать его.

– Давай, спроси, – подбодрил Стив, вновь улыбнувшись, – Если это не слишком личное, отвечу честно.

– Скажи, что будет, если ты встретишь пони, которая у тебя уже… есть? Скажем, вторую Твайлайт Спаркл?

Брови Стивена удивленно поднялись.

– Какое это имеет значение? – спросил он.

– Все думают, что ты просто коллекционируешь пони.

– Это не так. Этим, Вик, занимается твой тезка с Норд-Сайд. Но надо и ему отдать должное – его пони предоставлены сами себе. За исключением тех моментов, когда он их демонстрирует. Не самая лучшая судьба для поняш, но и далеко не самая худшая.

– Ты говорил, у твоих пони тоже истории те еще.

Стивен кивнул:

– Кого-то бросили… Кого-то били и мучали, пока я не наткнулся на них и не выкупил у хозяина. Как это было с той же Грей Маус. Или с Рэрити. А насчет двойников… У меня была другая Рейнбоу Дэш. Ты же знаешь, это самая популярная модель. Их больше, чем кого-либо еще – и, стало быть, в отчаянном положении они также оказываются чаще всего.

– Была?

– Была. Ее кто-то избил и выкинул на улицу. Я ее обнаружил чуть живой и притащил в ближайшую больницу…

Вика пронзило пониманием случившегося дальше.

– Она скончалась у меня на руках, – сказал Стивен, – от внутренних повреждений. Не знаю, что за выродок так с ней обошелся, но пегаска выглядела так, будто ею выстрелили из пушки в стену. В госпитале мне оставалось только оплатить кремацию. Правда, именно там я встретил сестру Редхарт, которая согласилась поехать со мной. Как показал этот случай с Дэш, мне нужен был понячий медик на постоянной основе.

– И как тебе удается… – начал было Виктор, но Стивен перебил:

– Помнишь историю Сноудроп? Когда я остался один, то кутил напропалую, заставляя папаню вращаться в гробу наподобие вентилятора. Прогулял половину состояния, наверное. А потом – инсульт. В двадцать семь лет. Из-за выпивки, наркоты и прочего. К счастью, я смог себе позволить лечение нанитами, иначе сейчас бы тут не сидел. И вот, когда я возвращался из больницы, я встретил Сноудроп. Вот и подумал потом – а на что я трачу свою жизнь? Все эти деньги – мне стены ими обклеивать, что ли? Семьи у меня нет и вряд ли будет – не тот я человек, чтобы с другими людьми долго уживаться. После лечения у меня красная репродуктивная карта. Так называемые друзья… ну ты помнишь, я рассказывал. А вот с пони – получается… Так и зажили.

– Стивен, тебя все в клубе считают психом. Девятнадцать пони – кажется, ни у кого столько нет.

Стивен пожал плечами:

– Собака лает, караван идет. И недавно пони стало двадцать, если помнишь. А если останется Скуталу, будет двадцать одна.

– Почему тогда только двадцать? – спросил Виктор.

– Я не заказывал этих бедняг специально, как считают в клубе, для «коллекции». Мне просто иногда везет оказаться в нужном месте и в нужное время, чтобы спасти несчастных от их печальной доли.

– Не можешь пройти мимо?

– А ты бы смог, Вик? Ты знаешь, что такое «синдром Пинкамины», когда у Пинки случается сбой программы? Никому не пожелаешь заглянуть в глаза брошенной Пинки Пай…

Виктор вспомнил прыгучий розовый комочек, от которого рябило в глазах всю вечеринку, и спросил:

– Но ты заглянул?

– Да. Но ты не представляешь, чего стоило мне, а также еще пятерым пони, которые к тому времени жили у меня, вернуть в мир это жизнерадостное и вечно прыгающее существо, – Стивен покачал головой и продолжил: – Почему двадцать… Двадцать жизненных трагедий, частью которых мне приходится становиться, чтобы в этих цветных глазищах вновь загоралась жизнь. Чтобы уходили прочь отчаяние и боль… двадцать… Иногда я не знаю, надолго ли меня еще хватит. Но когда возвращаюсь сюда и вижу их… спокойных, играющих, смеющихся… Я понимаю, что все это – не зря. И я не могу, не имею права сломаться. Ради них. Но я тоже не железный и не вечный. Случись что со мной – и все эти пони снова окажутся в беде.

– Судя по всему, Скуталу тоже несладко пришлось.

– Когда я впервые увидел эту малышку, я понял, что она всю жизнь убегает от собственного страха. Она этого, конечно, не показывает. И ей сказочно повезло, что рядом оказался этот мыш. Сейчас, когда она встретила старых друзей и Рейнбоу Дэш, она смогла, наконец, взглянуть страху в лицо. К счастью, она еще в Эквестрии научилась это делать.

Виктор вздохнул и все же решился на вопрос, который постеснялся задать другу даже в сети:

– Давно хотел спросить. Почему пони, Стив? Почему не другие синтеты? Не люди? Не дети-сироты, например?

Но собеседнику явно не впервой приходилось отвечать на этот вопрос:

– Все дело в том, какими они были созданы изначально. Те же покемоны, которые сейчас на пике популярности, по сути, лишь немного умнее животных и, как правило, кроме десятка фраз, даже слов-то не знают. Неко-рабы и гуманоидные синтеты – это просто-напросто люди, со всеми вытекающими. А пони… Погляди на них, Вик. Величайшей подлостью было создать существ с наивным и невинным взглядом на мир, столь открытых и добрых, и бросить их в наше общество. Они такое заслужили в наименьшей степени, чем кто бы то ни было… Именно поэтому у меня и в мыслях не было заказывать себе синтетов или использовать их так, как это делают некоторые, с позволения сказать, люди. Но потом я наткнулся на Сноудроп, которая пыталась согреться в прогоревшем одеяле… остальное ты знаешь.

– Ты так и не сказал, почему именно они.

– А ты разве не почувствовал это? – Стивен подмигнул.

Виктор улыбнулся и развел руками.

Конечно же, он чувствовал. И конечно, друг об этом давно догадался.

– Теперь спрошу я, – сказал Стивен, – А что значит Лира для тебя лично? Прямо сейчас?

Вик вздохнул.

Положа руку на сердце, его самого очень волновал этот вопрос.

– Не отвечай, – добавил Стивен, видя замешательство парня, – А когда найдешь ответ, скажи об этом Лире, а не мне.

* * *

Утром дождь все еще хлестал по крыше особняка. По коридору в направлении лазарета шла Скуталу с Джерри, занявшим свое место в гриве. Рядом вышагивала Рейнбоу Дэш Агилар с заговорщицкой улыбкой на мордочке.

– …Вот ведь такая большая, а врачей боишься, – беззлобно подковырнула лазурная пегаска.

– Не боюсь я никого! – Скуталу воинственно расправила крылышки, – Мне просто неуютно. Меня… никогда раньше не смотрел доктор.

– Да, на свалке врачу неоткуда взяться, – подал голос сидящий на своем месте в гриве Джерри.

Пегасенка вместо прежних лохмотьев красовалась в синей спортивной форме с желтыми зигзагами. Цвет? «Вондерболтс», разве что одежда была куда свободнее. Кепочка с эмблемой в виде эквестрийского солнца заняла место на голове и снова была повернута козырьком назад.

Рейнбоу Дэш понимающе улыбнулась.

– Не боись. Вельвет Ремеди – лучший понячий врач, которого я встречала. Уж я-то знаю. По себе.

Скуталу ничего не ответила, только нашла в себе силы натянуто улыбнуться. Ее до сих пор не покидало чувство тревоги при виде Рейнбоу. И хотя разум все понимал, но душевная рана пока еще была слишком глубока.

Джерри же по-отечески улыбнулся и потрепал рыжую пони по гриве. Он видел насквозь метания и страхи малышки, но здесь, сейчас, и то и другое постепенно отступало. Не в последнюю очередь, стараниями Рейнбоу Дэш Агилар, что всерьез решила взять Скуталу под крыло.

На кушетке рядом с входом они увидели спящую Свити Бель. Маленькая единорожка, очевидно, все же попыталась сбежать к сестре, но Вельвет Ремеди ее не пустила. Как результат – Свити решила взять лазарет в осаду, да так и задремала.

Рейнбоу Дэш только улыбнулась, когда Скуталу, сняв куртку, укрыла подругу. Та, слабо улыбнувшись во сне, завернулась в нагретую теплом пегасенки грубую одежду и снова провалилась в глубокий, спокойный сон.

Дверь кабинета мягко уехала в сторону, и первое, что бросилось в глаза – это лежащая в постели Рэрити. Единорожка лежала на спине, с ног до головы покрытая бинтами и подключенная к какому-то аппарату.

«Наверное, искусственное жизнеобеспечение», – предположила Скуталу.

Сама она таких машин никогда не видела: множество манипуляторов, каких-то трубок и экранов… В общем, непонятная штука.

Когда Рэйнбоу Дэш Вендар избивала малышку до полусмерти, Алекс ограничивался лишь припарками да бинтами. Те заживляли раны, но редко когда снимали боль.

От этих воспоминаний Скуталу в очередной раз пробрал озноб. Особенно при мысли о так называемом «массаже», после которого пегасенка чувствовала себя неимоверно грязной. Особенно если Алекс до того лапал Рейнбоу Дэш.

Вельвет Ремеди, убрав в карман халата квадратик медицинского сканера, спешно задвинула занавеску возле больничной койки Рэрити. Сердито посмотрела на Рэйнбоу Дэш и с нежностью – на Скуталу.

Как ей это удалось одновременно, одной Селестии известно.

– Рэйнбоу Дэш Агилар, ты как всегда не вовремя! – строго сказала доктор, – Мы договаривались на десять часов, а не на восемь.

– И тебе доброго утречка. Чем раньше тем лучше, а, Вельвет?

– Да уж, наглости тебе не занимать, это точно, – единорожка сделала неопределенный жест копытом, – Ладно, заходите, раз пришли. И ни слова Свити Бель о том, в каком состоянии находится Рэрити. Пинки Пай и так стоило немалых трудов сделать так, чтобы эта непоседа не прибегала сюда каждые десять минут и не интересовалась здоровьем своей сестры. Ей нужен покой и еще раз покой, пока восстановятся силы.

– Да, Пинки у нас молодец, – проговорила Рейнбоу с натянутой улыбкой, но судя по выражению мордочки, она имела ввиду нечто иное.

– А все благодаря тебе, Дэш.

Скуталу непонимающе смотрела то на единорожку, то на своего кумира, и тут ее осенило.

– Рэйнбоу Дэш, а мне казалось, тебе нравится Соарин! Или Эпплджек?

Шерстка лазурной пегаски на щеках стала красноватой, и явно не от гнева. Вельвет же приложила копыто ко рту, чтобы не рассмеяться.

– Скут, веди себя прилично! – велел Джерри, дернув сиреневую прядь.

– Уж и спросить нельзя, – надулась пегасенка, – Я вообще не знаю, зачем мне этот осмотр. Я прекрасно себя чувствую!

– Думаю, через день-другой можно будет позволить Свити увидеть сестру, – сказала тем временем Вельвет, – Скуталу, передашь ей?

– Обязательно!

Рейнбоу решила сменить тему:

– Вельвет, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?

– Конечно, – единорожка кивнула, – но я ничего не могу сказать без осмотра.

Скуталу невольно сделала шаг назад.

– Что вы задумали? – спросила она, переводя взгляд с одной пони на другую.