Текст книги "Сломанная игрушка (СИ)"

Автор книги: darkknight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

Глава 26 и эпилог

УдаФФ, при информационной поддержке содружества хакерских команд «Синестетика», представляет:

Мой маленький геноцид, или привет Старшему Братцу

Дамы и господа!

А не желаете ли вы послезавтра сдохнуть?

Не желаете? А зря. Потому что за нас, оказывается, все уже решили. Но об этом чуть позже.

Сперва нам с ребятами хочется поблагодарить наших замечательных спонсоров: Американский Гигаполис и его новейший квантовый комплекс «Планк», всю последнюю неделю безвозмездно жертвовавший нам свои вычислительные ресурсы. Исчерпывающему описанию атаки будет посвящена отдельная статья.

Если останусь в живых, разумеется.

Ну так вот, к чему бишь я. К нам на взлом стараниями ответственных друзей попал один прелюбопытнейший технологический артефакт – не побоюсь этого слова, святой Грааль всех корпораций, начиная с лохматой индустриальной эпохи. Маленький чемоданчик с данными – но зато с какими…

Знаете ли вы, дамы и господа, кто такие синтеты? О, разумеется, знаете. Это те, кого вы все так сильно любите – порою со смертельным исходом, но это детали. Те, кто отнимает у вас рабочие места. Те, кого можно безо всякого зазрения совести купить и продать. А еще те, кто не в состоянии самостоятельно размножаться. Ну так вот – кое-кто, и так уже немножко заигравшийся в Господа нашего Иису Алла Омнисс да черт возьми, все поняли – втайне ото всех, включая остальные корпорации, собирается пустить в ход механизм, одно из вероятных назначений которого – дать синтетам возможность иметь потомство. Все, надеюсь, поняли, о ком я толкую. Не будем показывать хвостом, но это БРТО.

Символично, что, согласно документации, названия двух главных составных частей проекта – «Оверлорд» и «Ключ Жизни». Не мелочатся, а?

Хорошая и одновременно плохая новость состоит в том, что делать они этого со всей очевидностью не собираются – целевая технология устроена так, что может быть применена не только к синтетам. К вам, дорогие мои, она подходит с тем же успехом: несмотря на все вопиющее юридическое неравенство, биологически все мы одинаковы.

Что? Вы уже и так умеете размножаться? О времена, о нравы!

А теперь серьезно. Запомните этот день.

На настоящий момент в нашем распоряжении находится разработанная в БРТО система нейропрограмм, позволяющая удаленно, через чип, внедрять в организм отдельно взятого индивида произвольные, вплоть до нервной деятельности, изменения. Паралич? Без проблем. Слепота? Элементарно. Смерть? Любым из кучи доступных способов. Тем не менее, истинные намерения наших новоявленных властителей жизни этим явно не ограничиваются. Блоки данных слишком многочисленны и сложны для анализа, чтобы про их назначение можно было бы сейчас сказать что-то определенное. Кроме, пожалуй, того, что на каждого из нас приходится ровно по одному: все уникальные блоки промаркированы списком значений, сильно напоминающих номера или диапазоны номеров нейрочипов. [к этому сообщению приложен скрипт для поиска Вашего чипа в известной части списков] Не удивлюсь, если это, к примеру, программы контроля мыслей, и после их внедрения мы с вами все станем одинаковы.

Что делать? Кому верить? Куда бежать?

Сказать по правде, впервые за свою непростую жизнь я совершенно не в курсе.

Пока что мы ограничились отправкой нескольких образцов по официальным каналам Глобальной Службы безопасности и массовой рассылкой этой новости через все пиратские спутники вещания. К сожалению, изучение данных, о которых идет речь, потребовало создания копии, и притом копии частичной – и что сейчас происходит с оригиналом, известно лишь паре отважных синтетов, по ошибке умыкнувших его из-под носа корпорации, не подозревая, как и я сначала, о его истинной ценности. Иногда такие вещи наводят на мысль о предопределенности сущего, не правда ли?

Что ж, если это так, то пусть оно будет определено хотя бы неотрицательно, и ошибки контрольных сумм, найденные в последних одиннадцати с четвертью процентах бинарников – это не дефект копирования или анализа, а повреждение кода, которое помешает им быть запущенными, и дать еще один шанс тем, кто переживет запуск. Шанс заставить корпорацию заплатить за то, что они собираются совершить.

Я – обреченный. И это мой манифест. Они могут остановить кого-то из нас, но им не остановить нас всех. В конце концов, все мы одинаковы.

* * *

…Через полчаса в штаб-квартире БРТО загорелся свет.

Помещения наполнились голосами людей, топотом охранников и шумом работающих механизмов.

Шеф безопасности доложил президенту, что бывших пленников увезли на флаере в ГСБ прежде, чем удалось задействовать связи корпорации.

– Почему тогда не сбили? – Осведомился Ричард Оуэнс, которого самого несколько часов допрашивали сотрудники Глобальной Службы Безопасности.

В результате настроение у владыки жизни было прескверное: он не привык по нескольку раз на дню отвечать на вопросы, не контролируя ситуацию.

– Так приказа же не было, сэр… А самостоятельно никто не решился. Связываться с ГСБ себе дороже…

Оуэнс, который и так был на взводе, не выдержал:

– На кой дьявол мы держим вашу службу, Крис? На кой дьявол вам выдают боевых синтетов и оружие? Один гребаный судья раскатал всю охрану в блин, и только то, что он окончательно и бесповоротно съехал с катушек, позволило его убить… И то не вашими стараниями! Может, мне заказать партию самоотверженных мышек и платить им вашу зарплату, Крис?

Взгляд бледных, водянистых глаз шефа безопасности устремился в пол.

– Сэр, в нашу задачу входит обеспечение вашей безопасности, и Вы живы благодаря…

– Благодаря тому, что Рок и террористы пришли не за мной, чертов идиот! Они с винтовками наперевес стояли в моем кабинете час!

– А…

– В задачу службы безопасности входит защищать в первую очередь меня, Крис. Как только команда Меченого перестала отвечать, вы не с ГСБшниками должны были в дипломатию играть, а бросить все силы сюда. Если бы им нужна была моя жизнь, я сейчас лежал бы на своем столе со снесенным черепом. Хорошая работа, Крис. Вы молодцы.

– Но сэр…

– Пошел вон!

Ричард Оуэнс дождался, пока за Крисом де Лавье закроется дверь, после чего картинно воздел руки к потолку:

– Что я должен сделать, чтобы в здание не могли пролезть? – спросил он неизвестно у кого, – Повесить над входом стратокрейсер? Поднять офис на орбиту? Выстроить вокруг каре федеральных мегадесантников?.. Проклятье…

Ему понадобилось целых десять секунд, чтобы прийти в себя и вызвать адвоката и заместителя по связям с общественностью.

Предстояло подготовиться к худшему.

* * *

Сидя в одиночной камере, Элен Флаис ждала, что за ней скоро придут. И точно, дверь открылась уже через час с небольшим после того, как ее разлучили со спутниками, и в тесное помещение вошли двое ничем не примечательных людей в универсальных комбинезонах.

Один из них обратился к бывшей директору по развитию:

– Мисс Флаис.

Вымотанная до предела Элен мечтала о душе и кровати. Еще хотя бы разок до того, как ее отведут на допрос с пристрастием или ментоскопию. И не имело значения, что данная технология не покидала еще лабораторий БРТО. Элен была уверена, что и у ГСБ найдется, чем удивить излишне упертого пленника.

Впрочем, действительно ли это были агенты? Судя по идеально-смазанной внешности, это запросто могли быть синтеты-ищейки вроде того же судьи Рока.

Элен вздохнула и опустила плечи. Равнодушие накатило такой всепоглощающей волной, что будто все силы разом куда-то делись.

– Не тяните только, – устало проговорила девушка, – и передавайте привет резервной копии.

Но мужчины переглянулись, потом синхронно высветили с браслетов голограммы-удостоверения.

– Мэм, Вы не поняли, – сказал второй, – Мы из Глобальной Службы безопасности. У Ассамблеи есть вопросы к Вам относительно действий БРТО и прочих корпораций. Возможно введение чрезвычайного положения в связи с просочившейся в Киберсеть информации и попавшим в наши руки данным.

Взгляд серых глаз устремился сначала на одного агента, затем на второго. Всю апатию моментально куда-то сдуло, и Элен, чувствуя себя куда увереннее, сказала:

– Я готова ответить на все вопросы предельно честно – но только во всеуслышание, на пресс-конференции. До недавнего времени я была уверена, что вы не заключали с нами никаких джентльменских соглашений из-под полы, но по некотором размышлении поняла, что…

– Нам разрешено применить силу, если потребуется, – заметил один из агентов, но Элен не смутилась:

– Пока пытки взломают нейрозащиту, вы потеряете время. Генная модификация, обязательная для руководства БРТО, превратит все известные наркотики в дерьмо. Кроме того, я готова сотрудничать: так или иначе замять все уже не удастся.

– Ваши друзья… – начал один, но Элен даже рассмеялась:

– Да бросьте! Что они могут знать? Вам нужна я и только я. Иначе бы вы сюда не пришли. И поверьте, я их увидела сегодня впервые в жизни, так что понятием «друзья» я бы на Вашем месте так не разбрасывалась.

Агенты снова переглянулись. Наверняка они получали приказы через клипсы-коммуникаторы в ушах.

– Вы правы, мисс Флаис, – резюмировал второй агент, – Нам нужна информация, и нужна быстро. И обладаете ею только Вы. Помните, что мы не враги, и тогда все еще может закончиться благополучно.

– Где ж вы раньше были, хорошие парни… – невесело усмехнулась девушка, вставая.

– Мы просто получаем приказы, мэм.

Флаис покачала головой и направилась на выход из камеры, дверь которой гостеприимно распахнулась.

* * *

В телецентре «Европа» такого аншлага не было лет сто.

Директор по развитию БРТО (хоть и уволенная, согласно официальному заявлению) готовилась выступить с пресс-конференцией и лично ответить на вопросы журналистов.

На следующий же день после нападения на штаб-квартиру корпорации, согласно слухам, подвергшуюся террористической атаке.

Вопреки заявлениям пресс-службы, заранее опровергающим «любые тезисы, оглашенные бывшим директором по развитию».

Тем не менее, огромный зал был до отказа забит представителями СМИ. Очередь на вопросы к Элен выстроилась заранее, и представители компаний отчаянно торговались друг с другом за места.

Деньги текли рекой еще до того, как мисс Флаис сказала хоть слово. Всем прекрасно было известно, как сильно отличается официальная позиция любой компании от реального положения дел.

Всполошившая всю Киберсеть разгромная статья УдаФФ-а чуть не привела к массовым беспорядкам, и лишь чудовищным усилием правительству удалось предотвратить погромы и хаос.

Дошло до того, что в Гигаполисы были введены контингенты мегадесанта – боевых синтетов с тяжелым оружием.

Присутствия этих бронированных супервоинов оказалось достаточно, чтобы начавшиеся было беспорядки потихоньку сошли на нет. К счастью, пока обошлось без жертв.

– Ну что, ребята, как я выгляжу? – спросила Элен, поправляя галстук.

Они находились за кулисами и ждали сигнала.

Виктор покраснел и улыбнулся. Джерри, на этот раз забравшийся повыше, на плечо Вика, показал большой палец. Двое агентов ГСБ, тех самых, что вывели Элен Флаис из камеры, ничего не ответили и вообще не подали вида, что слышали вопрос.

– Элен, что будет после? – вдруг спросила Лира Харстрингс. Мятно-зеленые ушки были опущены, а в глазах читалась нешуточная тревога.

Девушка присела на стул и погладила единорожку по гриве.

– После… – задумалась она и сделала паузу, но поймав взгляд желтых глаз, все же закончила: – Скандал. Паника. Биржевой кризис. Возможно, обвал экономики. Безработица и волнения. Если ситуацию упустить, массовые беспорядки и жертвы. Так часто было в истории.

Огромные глаза посмотрели на Виктора, потом снова на Элен и заполнились слезами.

– Может быть, тогда не ст?ит? – тихо спросила Лира, – Пусть… пусть лучше страдаем только мы, а не все?

Один из агентов ГСБ позволил себе мимолетное проявление эмоций: чуть заметное движение бровей.

Элен, почувствовав, как сердце гулко ударило в груди, сказала твердым голосом:

– Существовала вероятность, что я передумаю в последний момент – если бы ты не сказала сейчас то, что сказала. Теперь этой вероятности нет. К тому же, если мы сейчас не сделаем того, что задумали, дальше будет только хуже.

С этими словами Элен Флаис поднялась и шагнула под свет софитов и вспышки камер.

* * *

В плохо освещенном кабинете фигура в белом стояла у панорамного окна, за которым раскинулся засыпаемый ранним снегом Гигаполис.

Круглые уши немного дернулись, когда открылась дверь. По полу кабинета прогрохотали массивные копыта, обутые в металл.

Микки Маусу не понадобилось оборачиваться, чтобы понять, кто пожаловал.

– Здравствуй, Бейн Блейд, – сказал он, – Мне передали, что ты хотел меня видеть лично. Я слушаю.

– Ты обещал мне Дэш Вендар! – взял быка за рога ночной пегас.

– Она мертва, как ты и хотел.

– Я хотел убить ее сам! – зарычал фестрал и гулко ударил копытом об пол.

– Как там говорят… – все так же не оборачиваясь, усмехнулся Мистер М, – Не думаю, что Спитфаер бы это одобрила, да?

– Ты обманул меня!

– Обманул? Нет. Я сказал тебе, что Рейнбоу Дэш Вендар умрет, и она умерла. Так что ты обманулся сам, неверно истолковав смысл моих слов.

Бейн Блейд умолк, и Микки Маус поздравил себя с победой. Такие, как новый фаворит арены клуба «Пони-Плей», всегда делают неверные выводы, если начинают думать. Идеально.

Наконец, ночной пегас сказал:

– Я хотел взглянуть в ее глаза и спросить, зачем она это сделала.

– А потом убить. Не все ли равно, получишь ли ты ответ на свой вопрос, если результат будет одинаков?

– Мне надо было знать! – фестрал снова повысил голос.

Микки Маус пожал плечами:

– Ну хорошо, если это так важно для тебя… Она мстила за свою боль. В наказание за поражение Алекс Вендар сделал с ней такое, что она месяц не выходила на арену. Ты мог просто спросить меня сразу.

– Но…

– Дэш Вендар не умела ничего другого, кроме как убивать, так что она получила по заслугам. И если у тебя больше нет вопросов ко мне, то можешь идти. Тебя ждет арена, а меня – дела.

– Ах ты…

Микки Маус все же обернулся, и Бейн Блейд невольно попятился. Когда тени упали на лицо мистера М, фестралу показалось, что глаза на мгновение превратились в две черные бездны, от которых по спине пробежал настоящий холодок.

– Осторожней. Одна своенравная пегаска уже назвала меня крысой, и теперь она развеяна прахом по ветру. Не повторяй ее ошибки, Блейд.

Совладавший с собой фестрал, оскалив острые зубы, развернулся и покинул кабинет, громко хлопнув дверью.

Маус обратился к висящему на потолке ксеноморфу:

– Хех, пони. Слишком эмоциональные. Слишком наивные. И слишком глупые. Беда с ними. То погибают, как Спитфаер, то совесть проснется, как у Дэш Вендар, то сбегут, как Пинкамина… Этот тоже, герой-любовник, паладин… тьфу!

Плуто зашипел. Других звуков он издавать не умел, но Микки Маус давно научился различать интонацию.

Верный пес-ксеноморф всецело одобрял мнение хозяина, как и всегда.

Раздался торопливый стук в дверь, и, не дождавшись ответа, на пороге появился здоровенный детина в темных очках.

– Мистер Маус, шеф. Элен Флаис собрала пресс-конференцию. Все СМИ сейчас просто кипятком…

– Наконец-то, – улыбнулся Маус, и, сев за стол, молча откупорил бутылку вина, – А знаешь, Дюк, что самое прекрасное?

– Что, мистер М?

– Мы тут – совершенно ни при чем… Хочешь глоточек?

После этой фразы где-то в Сером городе прогремел взрыв. За ним еще один. И еще.

Дюк Нюкем, опрокинув залпом предложенный бокал с вином, довольно крякнул и подавил желание утереться рукавом.

– И, Дюк, – позвал Микки Маус.

– Да, шеф?

– Передай Литлпип, чтобы разослала приказ выдать охране броню и штурмовое оружие. Не хочу, чтобы толпа фанатиков разгромила что-то из моей собственности. И не забудьте взять под охрану «Маяк», «Орхидею» и подобные заведения, которые не принадлежат мне.

Он обернулся и добавил, отвечая на незаданный вопрос охранника:

– Кому-то же надо взять на себя роль спасителя, верно? Да и эти сопляки с их фальшивой принцессой и играми в сказки еще могут нам пригодиться. Так что не мешкай.

Дюк Нюкем вышел, и Микки Маус улыбнулся.

Как же приятно, когда все идет по плану.

* * *

…29 апреля 2014 года скончался Боб Хоскинс, исполнитель роли Эдди Вэлианта (х/ф «Кто подставил кролика Роджера»). Светлая память.

Кто-то когда-то сказал, что на похороны стражника приходят только стражники.

На похоронах детектива Дика Трейси не было никого, кроме социального священника и двоих синтетов, которым предстояло закапывать могилу.

Неожиданно над кладбищем разлилась мелодия. В тягучем, полном скорби мотиве были и горечь утраты, и бессильное отчаяние, и вселенское безразличие огромного мира людей. Казалось, что когда-то давным-давно ее специально написали в память о полицейском – самоотверженном страже закона, чье имя некому будет вспоминать.

Те, кто оборачивался на звук, видели синтета-пони в светло-сером платье, медленно водящую смычком по струнам виолончели.

(http:// youtu.be/u116HbMOF_Y – послушать, что играет поняша)

Мелодия все лилась, священник возобновил молитву. Похороны прошли быстро, но пони и не думала уходить. Доиграв, она долгое время стояла, думая о чем-то своем.

Октавия Мелоди, чьим домом уже давным-давно стали заброшенные кладбищенские сооружения прошлых лет, узнала того, кто был к ней добр, и посчитала своим долгом скрасить его прощание с этим миром, как умела. Музыкой.

Закончив играть, пони подобрала с земли букет из полевых цветов, положенный кем-то к ее ногам, и переложила на свежую могилу.

– Тави… – сказал вдруг рядом знакомый голос.

Пони, вздрогнув, обернулась и увидела, что рядом стоит Винил Скретч. В джинсах и куртке с откинутым капюшоном.

Диджей телекинезом сняла очки и посмотрела в глаза серой земнопони. Из-под куртки вылетел окутанный магией медальон. Такой же, как у Октавии, только зеркально отраженный.

…Старый Билли Уолтер угасает уже третий день.

И куда только делся крепкий седой маэстро джаза и просто добрейшей души человек?

После того, как перестало хватать денег на жизнь, об очередном курсе омоложения и думать не приходилось. Билл одряхлел буквально за неделю. Говорить ему трудно, но он все же зовет двух пони на серьезный разговор.

Дочери Билла накануне сказали, что не будут содержать двух синтетов-пони «впавшего в детство старика» и отправят «живые игрушки» на утилизацию.

Ни одна, ни вторая, не желают видеть в своем доме маленьких цветных лошадок и предпочитают классические увлечения типа светских мероприятий или холеных собачек с кулак размером.

Старый Билл уже давно переключил чипы тех, кто вырос на его глазах и заменил ему неблагодарных дочерей, в «зеленый» режим. Он отдает им все наличные деньги, что остались, а еще – дарит медальон, когда-то давно разломанный пополам:

– Будьте половинками целого, поняши.

Медальон раньше принадлежал ему и его жене. Но Мари умерла давным-давно, после чего обе дочери и отдалились от него, виня в гибели матери. Несколько судебных процессов оставили старика на грани нищеты, но тот не сдался и попробовал начать жизнь с чистого листа – в частности, зарабатывать на жизнь своим давним увлечением, музыкой. На какое-то время это помогло, и он даже стал знаменит – но вкусы публики в конечном итоге оказались слишком переменчивы, и джаз, после триумфального возвращения, вновь стал никому не нужен.

После смерти Мари, Билли Уолтер нашел себе отдушину в старой музыке и старых телешоу. И так уж случилось, что полюбил неразлучную парочку пони-музыкантов. Настолько, что обе пони вскоре появились у него дома. Маленькие кобылки, ведущие себя совсем как настоящие дети.

И старый маэстро так же не мог нарадоваться на их музыку – такую разную, как и сами поняши. Пока не настало время неподъемной траты на обновление стареющего тела.

Пони уходят и какое-то время живут в отеле. Они совсем не умеют обращаться с деньгами, а работу не найти: там, где пони-музыканты требуются, давно работают двойники.

Когда деньги кончаются, обе пони оказываются на улице.

И Винил после первой же ночевки в пустых коробках на заснеженных улицах простужается так сильно, что на следующий день с трудом может даже дышать.

Несмотря на царящий вокруг мороз, белая единорожка вся горит. На лекарства нужны деньги, которых больше нет.

Октавия тогда берет инструмент и идет играть в парк с целью заработать на лекарства и еду. На свой страх и риск: статус чипа за неуплату налогов сменился на желтый.

Закономерно Октавия оказывается в полицейской камере в компании таких же, как она, невезучих синтетов. Есть в камере и другие четвероногие, которых посадили отдельно от гуманоидов. Есть и пони. Рейнбоу Дэш, в отчаянии раз за разом бьющая передними копытами в стену. Дитзи Ду, застрявшая головой в решетке. Незнакомая фиолетовая пегаска, вообще, похоже, не реагирующая на окружающий мир.

У Октавии отбирают все вещи: виолончель, собранную мелочь, даже одежду.

Все синтеты утром отправятся на утилизацию: ни у кого из них нет работы, нет регистрации, нет хозяина, и чип находится в «желтом» статусе.

Это в большинстве случаев означает приговор.

Когда опускается ночь, которую наполняют лишь звуки тихих рыданий или злобное бормотание, Октавия не выдерживает и просит у охраняющего «зоопарк» полицейского свой инструмент, поиграть напоследок.

Тот, мучимый скукой, с деланным безразличием протягивает ей виолончель.

В музыку Октавии Мелоди вслушиваются все – и синтеты, ожидающие смерти, и призванный их охранять человек.

И так получается, что музыка служит ключом к свободе, растопив сердце ночного дежурного.

После этого импровизированного концерта он выводит Октавию из камеры. Пара собак с ясными глазами разумных существ, антропоморфный котенок и остальные пони провожают дрожащую от страха виолончелистку сочувственными взглядами. Какая-то девочка с кошачьими ушами просто плачет, дюжий ящер издает вслед человеку злобный рык.

Но опасения оказываются напрасны.

В соседней комнате лежит футляр от виолончели, платье и даже те немногочисленные деньги, что успели накидать музыкальной пони сердобольные прохожие.

– Одевайся, – говорит полицейский, – и иди своей дорогой. Запись о твоем аресте я сотру, так и быть.

– Благодарю Вас, сэр, – говорит Октавия, еще не веря в чудо.

– Не за что. Больше не попадайся.

Дежурный выводит ее на улицу. Добросердечная пони просит освободить всех, но человек ее прогоняет:

– Чеши отсюда, пока я не передумал!

После этого Октавия, глотая слезы, со всех копыт бросается в сторону, где осталась Винил Скретч.

Но белой единорожки нет в картонном домике где-то в узком проулке рядом с помойкой…

Половинка медальона Октавии, засветившись, приподнялась и соединилась в воздухе с точно такой же, принадлежащей Винил.

«Любящие сердца вместе навсегда», – гласила теперь восстановленная надпись.

Единорожка старательно, но безуспешно пытаясь сдержать слезы, подтолкнула Октавию в сторону, где возле флаера стоял и терпеливо ждал Стивен Агилар…

Диджей еще расскажет подруге о том, что когда та не вернулась с заработков, бросилась на поиски. И ходила по заснеженным улицам, пока больное тело не подвело. Рухнув в сугроб, Винил пролежала в горячечном бреду неизвестно сколько времени…

…Она уже ничего не чувствует – ни холода, ни жара. Сознание заволакивает туман, и даже мысли о пропавшей Октавии какие-то вялые и медленные.

– Стив… – раздается на грани слуха тонкий голосок, – постой.

– Что? – с теплотой отзывается голос молодого мужчины, – Что-то случилось, маленькая?

– Там кто-то… дышит. Еле дышит.

– Где? Я ничего не слышу.

– Там.

Винил слышит, как к ней приближаются поскрипывающие на снегу шаги человека и приглушенное снегом цоканье понячьих копыт.

Диджею потом рассказывают, что она пролежала в беспамятстве почти неделю, в жару и бреду шепча имя Октавии. Но когда наступает время поисков, Стивен ничем не может помочь: Гигаполис огромен, а Винил не в состоянии найти или вспомнить нужное место…

Потом, гуляя по просторам ранчо, они еще долго будут рассказывать друг дружке о своей жизни порознь. Но в этот раз страшные события будут казаться увлекательными приключениями. И обязательно со счастливым концом.

* * *

Алан Литл в одиночестве сидел в своей квартире среди сверкающих Шпилей.

Он размышлял о том, чему посвятил свою жизнь и чего добился за эти годы, кроме насмешек, а порой и ненависти со стороны других брони.

Раньше поборник нравственности всегда закрывал на это глаза.

Он был уверен, что в конечном счете его путь единственно верный, а те, кто сражаются за правду, всегда подвергаются нападкам со стороны толпы.

Так было до случая с Виктором Стюартом и его потерявшейся пони, а если быть совсем точным, до новой встречи с Трикси Луламун Смит. Которая простила его, Алана, за то что он убил, пусть и непреднамеренно, того, кого единорожка любила больше жизни.

Сказанные спокойным голосом слова ранили куда сильнее, чем если бы Трикси продолжила бить его копытами и в исступлении вопить о ненависти.

По всем каналам подходил к концу очередной повтор пресс-конференции Элен Флаис:

– …Что Вы намереваетесь делать дальше?.. Был ли запущен «Оверлорд»?.. Правда ли, что коды активации люденов переданы ГСБ?.. Какие из корпораций находятся в сговоре?.. Обернутся ли синтеты против Глобальной ассамблеи?.. – наперебой галдели журналисты.

– Обернутся ли против? Когда решается вопрос о признании их гражданских прав? – усмехнулась Элен, – В возникшем правовом вакууме? Да вы шутите. Не каждый день элиты узнают, что сами являются теми, кого всю жизнь презирали… И – нет, насколько мне стало известно, проект «Оверлорд» до сих пор не запущен, вероятнее всего по причине повреждения кода. Откуда оно там взялось – это, увы, не ко мне…

Алан Литл, уткнувшись лицом в ладони, рыдал…

* * *

– …Ты – ко мне? – удивленно спросила Серафима, – В Серый? Но почему?

Виктор, стараясь выглядеть непринужденно, ответил:

– Ну, у меня больше нет квартиры в Шпилях, нет зеленого чипа и нет семьи. Они получили того Виктора, которого хотели, и не хотят видеть другого. Впрочем, я не навязываюсь. Я теперь, по сути, никто. Даже с учетом того, что оставил мне Дед… Там ведь стопроцентно лежит завещание, переписывающее компанию на имя того, кто откроет ячейку. Это как раз в его стиле. А какой из меня гендир? Похоже, лучшее, что остается – это оставить себе часть акций, а контрольный пакет продать обратно моей же семейке. А там уж как хотят…

Он заметил, что Серафима продолжает выжидательно смотреть.

Пришлось продолжить:

– Я и подумал, что возможно в этом мире еще остался кто-то, кому я… небезразличен? И кто-то, небезразличный мне…

Тонкий палец прикоснулся к губам парня.

– Я уже говорила. Ты слишком много болтаешь. Простого «я люблю тебя» или хотя бы «ты мне нравишься» было бы более чем достаточно.

Они взялись за руки и пошли дальше так. Каждый – не в силах первым поднять взгляд.

– Значит, с фифой из корпорации у тебя не заладилось? – спросила Серафима.

– Да ничего не было!

В голосе бывшей таксистки появились насмешливые нотки:

– Такой милый паренек не смог охмурить девчонку, которая погрязла в бланках и отчетах? Так я и поверила!

Но на этот раз Виктор был готов:

– Боюсь, я бы не пережил сцены ревности ее поклонника…

– Качок, да?

Улыбка парня стала еще шире:

– Просто машина убийства.

– А как же твоя лошадка?

– Мы по-прежнему друзья, но у Лиры теперь своя жизнь… – начал было Виктор, но перехватил смеющийся взгляд карих глаз и воскликнул: – Фима, я же просил!

– Ладно-ладно, с этого дня ты от меня не услышишь ни одной пошлой шутки…

Они шли молча еще с минуту. Девушка не выдержала первой и снова спросила что-то, вогнав парня в краску…

* * *

…В беспокойный сон вторгся голос:

– Ску-у-у-ут! Проснись уже, соня, хватит валяться!

Скуталу до смерти хотелось чихнуть. Но почему-то не получалось.

Застонав, пегасенка открыла глаза и увидела наклонившуюся сверху мордочку сестры Редхарт и упершего руки в бока Джерри, который стоял рядом на подушке.

– Не трогай нос, – сразу сказала белая пони, – Там регенерирующая повязка.

– Чешется, – гнусаво проговорила Скуталу, – Очень!

– Потерпишь, – сказал Джерри, погладив ее по щеке, – Легко отделалась.

Скуталу вспомнила предшествующие события и вздрогнула.

Мыш, перехватив испуганный взгляд, сказал:

– Сейчас все расскажу. Прошло уже два дня, если вдруг тебе интересно.

…Когда Джерри дошел до момента смерти Рейнбоу Дэш Вендар, то вдруг заметил, как зрачки Скуталу рывком сузились.

– Не бойся, все позади, – сказал мыш, – Она мертва.

– Я не поэтому, – прогундосила Скуталу, – Она ведь просила прощения, а я не могла ответить… И теперь не смогу ей сказать…

– И ты туда же? – изумленно спросил мыш, – Да что вы за добрые самаритяне все?!

На мыша уставились полные влаги глазища, заплывшие синяками от удара по носу.

– Я прощаю ее, Джерри. За то, что она… спасла нас всех. И тебя тоже спасла. Я не знаю, как бы пережила, если бы тебя не стало…

Мыш отвернулся. Он вспомнил слова Лиры там, в штаб-квартире БРТО, когда был в шаге от того, чтобы сдаться. В глазах предательски защипало.

Скуталу немного подумала и слабо улыбнулась:

– А еще мне следует попросить прощения у Гайки. Ведь если бы не она, то нам бы пришлось туго. Где она, кстати? Небось, все еще дуется за меня за «шпионку» и «изменницу»?

– Скутс, Гайки нет, – упавшим голосом произнес мыш, не оборачиваясь.

– Нет? То есть она вернулась к тому жуткому крысу? Ну ничего. Он же сказал, чтобы мы заходили в любое время. Вот мы и зайдем, только не к нему, а к Гайке.

Мыш все же поднял глаза на Скуталу и почти шепотом произнес:

– Гайка погибла…

Улыбка пропала с мордочки рыжей пегасенки и на глаза опять навернулись слезы.

– Как? – только и смогла произнести Скуталу.

Джерри вздохнул, собираясь с силами, и продолжил свой рассказ.

Скуталу же, давясь слезами, произнесла:

– Я… я… совсем не разбираюсь в синтетах.

– Скут, это не так.

– Так! Я больше года бежала и скрывалась от той, кто сама в душе была испуганным жеребенком, которого никто не понимал. И все, что ей было нужно – это немного любви, а я решила отплатить ей той же монетой. Или Гайка, которую я обвиняла почем зря, а она…

Скуталу беззвучно расплакалась, и Джерри, усевшись поверх одеяла, гладил ее по ноге в полном понимании, что все слова сейчас бессмысленны.

Сестра Редхарт деликатно отошла к другой кровати, где рядом с все еще бесчувственной Рэрити сидела Свити Бель и расчесывала гриву сестры маленьким гребешком.

Маленькая единорожка подняла глаза на подошедшую медсестру и сказала очень тихо:

– Когда Рэрити очнется, то огорчится, если грива не будет безупречной…

– Свити, я же говорила, ей нужен покой. Все будет в порядке, честное слово. Нужно только время.

Умоляющий взгляд жеребенка уставился на белую земнопони.