Текст книги "Ради общего блага (СИ)"

Автор книги: Dark_Lord_Esti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Мисс Люси! Я часто вас вспоминал, – с улыбкой сказал я.

Пока мы расплачивались за покупки, она внимательно и слегка настороженно смотрела на меня, наверное, пытаясь вспомнить. Конечно же, когда она покинула Хейлшем, мы были подростками. Некоторые очень изменились с тех пор. Например, вряд ли бы она узнала Рут К. – та в детстве выглядела серенькой мышкой со смешной косичкой, тогда никто бы не предположил, что она вырастет в яркую и красивую девушку.

Когда мы вышли из магазина, мисс Люси слегка нахмурилась, а потом все же признала:

– Вот никак не могу сообразить, и где же я вас раньше видела. Моим учеником вы были, это точно, знакомое вроде бы лицо. Но…

– Я Заганос З., из Хейлшема.

Она остановилась, разглядывая меня так, будто увидела привидение. Смотрела внимательно, взгляд задержался на моем шарфе и как он завязан – только женщины оценивают подобные мелкие детали. Кажется, от нее не ускользнуло и то, что я был одет в очень легкую светлую куртку, несмотря на непогоду. Она сама точно сегодня была не за рулем, судя по длинному плотному черному пальто и выглядывающему плотному воротнику свитера из плотной шерсти.

– Из Хейлшема, – задумчиво повторила она, но не отшатнулась, как часто отшатываются от таких, как мы, даже те люди, которые «в теме». – Теперь припоминаю. Ты хорошо рисовал, твои картины каждый раз попадали на ярмарку.

– Было такое. Сейчас я мало рисую, работа занимает слишком много времени. Но, в общем-то, мне нравится, меня часто хвалят. Может, подвезти вас, мисс Люси? – предложил я. – Я пока не спешу.

Она нервно сжала пальцами ремешок сумки.

– С-спасибо, Заганос, но… не надо. Я рада, что я тебя увидела и что у тебя всё в порядке, но… мисс Эмили и мисс Джеральдина предупреждали меня, что мне стоит забыть о Хейлшеме.

– Почему? – спросил я. – Подписка о неразглашении?

Мисс Люси через силу улыбнулась.

– Что ты, нет, конечно. Просто тем, кто уходит, очень тяжело потом заглядывать в прошлое. Сейчас я преподаю в обычной школе. Когда мои ученики ее закончат, года через три, четыре я услышу, что кто-то из них учится на водителя, кто-то на инженера, кто-то на журналиста. Лет через десять я увижу их на встрече выпускников и услышу про их работу, семьи… а сколько из вашего класса хотя бы остались в живых? Не у всех хватит силы посмотреть правде в глаза.

Я до боли прикусил губу. Молчал какое-то время. А потом сказал:

– Помните Кристину С.? Она сидела со мной за одной партой.

– Конечно, – мисс Люси кивнула.

– Она завершила. Я… был… ее помощником.

Мне просто нужно было хоть кому-то об этом сказать. В горле будто застрял ком. Мисс Люси обняла меня.

– Бедный мальчик…

В ее устах банальные вроде бы слова прозвучали как-то… особенно. Ей действительно было жаль таких, как мы, вот почему она не смогла работать в Хейлшеме. Теперь я это понимал.

– Всё в порядке, мисс Люси.

Она ничего не сказала. Мы разошлись так же случайно, как и встретились. Словно узники тюрьмы, вышедшие на прогулку, но не имеющие сил поговорить друг с другом.

*

На несколько дней я будто выбился из колеи. Встреча с мисс Люси, капризы и сплетни Дорис… а еще у меня были доноры в Лондоне, Илфорде и Дагенхэме, и на каждом месте – свои проблемы, своя специфика. Я начинал уставать, и на целую неделю позволил себе в нерабочее время забить на всё. Приезжал на квартиру, что-нибудь готовил на скорую руку или заказывал еду из службы быстрой доставки, ужинал у телевизора и потом еле заставлял себя убрать со стола. Просто сидел с пультом в руках и переключал каналы. А потом валялся в постели и слушал любимую музыку, раз за разом возвращаясь к одним и тем же – «Нимфетамин», «Я – огонь», «Знакомый вкус яда»… (1). Иногда я подпевал, давая волю бессильной ярости.

А если ничего у меня не выйдет? А если я на чем-то попадусь?

Да – пошли – вы все!..

Или, бывало, я читал книги, которые покупал в магазинах подержанных вещей или брал со стоек для буккроссинга – на таких же стойках я обычно потом и оставляю литературу, которую, по мнению наставников, не пристало читать выпускникам донорских интернатов.

Когда мы были под контролем опекунов или учителей, из художественной литературы нам давали читать в основном классику, да и то не всю. Например, рассказов о Шерлоке Холмсе ни в Хейлшеме, ни в библиотеке при колледже не было – видимо, из-за персонажей, которые курят. Не было поэзии вроде стихов Бодлера и Рембо, тоже потому, что неправильный образ жизни предстает в них в слишком привлекательном свете.

Таких, как мы, приучают к идеальной картине мира, как в старых романах: не слишком-то страшное зло всегда наказано, добродетель торжествует, добродетельные персонажи исполняют свой долг…

И не каждый решается узнать что-то другое, даже когда есть свободное время и можно прочесть случайно попавшуюся «не такую» книгу. Где герои курят, пьют, совершают ошибки, причиняют боль близким и раскаиваются, хотя не всегда. Где есть настоящее зло, которое, как в жизни, наказано не всегда.

Я заглянуть за эту грань решился. Те самые «запрещенные» рассказы о Шерлоке Холмсе, декадентские стихи, «Жюстина» и «Жюльетта», боевики, детективы. Для того, чтобы одолеть зверя, нам нужен собственный зверь… и именно им я хотел стать. (2)

Веря в идеал, намного легче «выполнять свой долг», «совершать свою миссию в мире». Проще говоря – идти на смерть.

Может, смириться с судьбой легче тем донорам и помощникам, которые больше всего времени проводят в онкологических центрах и видят, что их жертва спасает людей, которые иначе умерли бы в страшных муках. Но я вижу и другую сторону «прекрасного нового мира» – богачей, которые просто «прошиваются», чтобы подольше сохранить молодость и долголетие и прожигать жизнь, развлекаться, приводя в негодность уже новые органы. Такому миру я ничего не должен.

И я забывался на время, засыпал, а с утра, как зомби, ехал в клинику.

Со знакомыми помощниками я переписывался стабильно, хотя прежний интерес, бывало, угасал. И вдруг среди тонн словесного сора и мелких новостей мелькнул бриллиант – сообщения Кэти об интерне, который считает доноров такими же людьми, как рожденные естественным образом. Это показалось мне важным, и я на всякий случай сообщил об этом Райтхену.

Пламя надежды разгорелось вновь, с еще большей силой. Если существуют такие, как мистер Харли, всё когда-нибудь может измениться.

Комментарий к Глава 19. Заганос З.

Примечания:

1-Саундтреки: Cradle of Filth – Nymphetamine; Halestorm – I Am The Fire, Familiar Taste of Poison

2-цитата из манги «Империя Альтаир»

========== Глава 20. Доминик Райтхен ==========

В рождественские истории я не верю. Да и вообще не очень люблю Рождество, с тех пор, как в канун этого праздника разошлись мои родители. Мне еще повезло, к тому времени я уже начинал самостоятельную жизнь. Но осадок остался.

Достает меня эта суета, люди мечутся по огромным торговым центрам, как сумасшедшие, скупая огромнейшие коробки совершенно ненужных вещей, которые, может быть, выбросят вскоре после праздников. Сверкают и переливаются лампы, вывески, гирлянды, свет бьет в глаза… музыка временами оглушает.

Энди, конечно, ждет какого-то чуда, как все дети в его возрасте. Я, конечно, побуду добрым волшебником и приеду забрать его из школы – Меган вечно некогда – и подарки привезу. Собственно, за подарками я и направился. Терпеливо ходил от одного магазинчика к другому, выбирая старательно, не так, как многие в предпраздничной спешке. Энди мечтал о подарочных выпусках своих любимых журналов о моделях кораблей и самолетов, и я хотел найти все нужные. Не скажу, что это было легко.

Когда я выходил из магазина, успело стемнеть. Асфальт казался покрытым скользкой глазурью, и нужно было проявлять чудеса акробатики, чтобы не упасть. Молоденькая девушка, спешившая куда-то в том же направлении, что и я, чуть не упала. Я вовремя подхватил ее под локоть.

– Осторожнее, юная леди. Может, помочь вам добраться до остановки?

– М-мне к стоянке авто, – запинаясь, ответила она. – Я за рулем.

Она смотрела на меня таким взглядом… раньше я не замечал в девушках такой открытости, робости и беззащитности. Может, я просто замечаю не тех? Эти светло-карие глаза были похожи на глаза олененка. Трогательно вздернутый носик с россыпью веснушек, выбившаяся из-под шапки золотистая прядь, маленький рот. Ни следа косметики на лице.

– Мне по пути, – я улыбнулся. – Кстати, меня зовут Доминик, а вас, прекрасная леди?

– Кэрри, – она смутилась.

– Ну и погодка сегодня… – я завел ничего не значащий легкий разговор. – Приходится быть осторожным.

Кэрри моргнула и взволнованно ответила:

– Да, мне даже страшно стало. А вдруг я упала бы, вдруг… вдруг могла попасть в травмоцентр?.. мне бы этого не простили!

Я понимающе хмыкнул:

– Начальник звереет?

Девушка отвела взгляд.

– Э… просто, работы много. Без меня не обойдутся.

Но мне показалось, она не горит желанием продолжать эту тему.

Мы перемолвились парой слов о грядущих праздниках, я с энтузиазмом наговорил ей комплиментов и попросил у нее номер телефона. Обычно в такой малости девушки мне не отказывают, но Кэрри покраснела:

– Не думаю, что нам стоит встречаться, Доминик. Вы такой симпатичный… только я правда не могу, мне нельзя.

– У вас есть парень? О, простите тогда.

Вместо ответа она чуть сдвинула рукав своей зимней куртки. И я увидел на ее запястье зеленый донорский браслет.

*

Возвращаясь домой, я решил, что мне следует выбросить эту встречу из головы. Кэрри явно боялась продолжать наше знакомство. Да и я сам прекрасно это понимал. Я – хозяин своей жизни. Она – помощник, будущий донор. Ей не суждено дожить даже до тридцати.

И какое мне должно быть дело до этого? Мы случайно пересеклись и неизбежно пойдем каждый своей дорогой. Ну, запал я на симпатичную девчонку, на это милое личико, россыпь веснушек, нежный голос и тонкие запястья. Но мало ли на свете других красивых барышень? На мой век точно хватит.

Ну, может быть, лет так через пять система донорства отойдет в прошлое. Хорошо бы, если бы Кэрри к тому времени еще работала. Но чем я могу повлиять конкретно на ее судьбу? Я ведь стараюсь не из-за какой-то абстрактной жалости, а просто потому, что изобретения Кристиана более полезны и экономически оправданы. И он мой лучший друг, и я не хочу, чтобы он наступил на горло своей песне и занимался делом, к которому с каждым годом испытывает всё большее отвращение.

«Я чувствую себя убийцей, Ник», – говорил он мне, когда в один вечер мы выпивали у меня на квартире. – «Понимаешь, все эти ребята, доноры, – живые, у них есть чувства… иногда в них больше искренности и душевности, чем у некоторых наших клиентов! И вот таких милых парней и девчонок мы разбираем на запчасти, как подержанные машины. Было бы ради кого! Думаешь, все, кто оплачивают трансплантацию, серьезно больны? Для многих это просто мода…».

Обычно, слушая такие речи, я кивал, потягивая пиво. Ничто не вечно под луной. Человечество уже сто тысяч раз решало эти вопросы. Отказ от крепостного права. Борьба за права людей с другим цветом кожи. Борьба за права женщин – хотя, если присмотреться, и сейчас есть такие козлы, для которых жена просто удобный гаджет. Самое обидное, что этим типам попадаются самые настоящие ангелы! А я, не урод, не лентяй, с престижной работой, классный отец – и мне не везет.

Но как бы там ни было, это проблемы глобальные, а я не философ, я практик и циник.

*

Приехав домой, я позвонил Меган и окончательно уладил вопрос с приездом Энди ко мне. Она пыталась присесть мне на уши, рассказывая, что сделали и что купили ее подружки и как ей нужны деньги, чтоб не отставать от них. Как всегда. Ей-богу, после Нового Года снова попытаюсь добиться через суд, чтобы сын проживал со мной. У меня уже накопилось немало доказательств, что Меган на ребенка плевать.

Затем я позвонил Энди, сказал ему, что всё решено, на праздники он стопроцентно остается у меня, и намекнул на сюрприз. Как он только визжал от радости! Крикнул, соседу по комнате, наверное – «Сандро, ты слышал, я на каникулы к папе еду!».

*

Через пару дней я заехал в клинику, где работали Крис и Эстер – меня звали заглянуть на праздник хотя бы ненадолго. Я часто бывал в «Сент-Пол» то по делам, то просто заезжал к Крису, если мы планировали в свободное время поехать в паб или на матч. Его коллеги меня уже знали и встречали почти как своего.

Все сотрудники собрались в ординаторской, в честь праздника украшенной гирляндами. Несмотря на то, что кабинет был довольно большим, мест хватало еле-еле, многие теснились на принесенных откуда-то еще стульях и табуретках. Меня подтолкнули к веселой компании, устроившейся на диване.

– Ник, ты же дружишь с Крисом сто лет, вот и садись поближе к нему и Эстер. А вот еще и соседка у тебя будет симпатичная. Кэрри, иди сюда, не стой там в углу. Парни, налейте ей вина. Ой, ну и что, что запрет, подумаешь, капелька. Соком разбавим, и вреда не будет.

Я так и застыл.

Рядом со мной села та самая девушка, которую я почти успешно выбросил из мыслей. Ее золотистые волосы, собранные заколкой в простую высокую прическу, не скрывали изящную нежную шею. Кэрри была одета в линяло-розоватую униформу на размер больше, чем следовало, и от этого казалась маленькой и хрупкой. Я не мог не залюбоваться ее узкими ладонями и длинными пальцами.

Она с поразительным спокойствием слушала шумные поздравления, обсуждения профессиональных вопросов и грубоватые шуточки. Мило улыбалась время от времени, поддерживала ничего не значащий разговор, когда обращались к ней. И что-то такое особенное было для меня в ее манерах, даже трудно сказать, что.

Мы снова мило болтали ни о чем, я даже не пытался флиртовать… но пару раз наши руки случайно соприкоснулись – и мне захотелось защитить ее и никогда не отпускать.

«Стоп, приятель. Да у тебя просто нормальной личной жизни нет!».

========== Глава 21. Кэти Ш. ==========

Впервые за последние несколько лет Рождество стало для меня по-настоящему особенным временем. Обычно в праздники у нас, помощников, работы прибавляется: людям хочется отдохнуть, расслабиться, поболтать с коллегами, посмотреть передачи по телевизору, и на нас сбрасывают дела вроде уборки, приема звонков и выписки направлений на обследования на следующие дни. У меня часто бывало, что на Рождество и Новый год я дежурила в ночь на телефоне или сидела в палате у донора, которому после процедур стало значительно хуже. А потом приезжала на квартиру, падала без сил и засыпала, даже не подумав о том, чтобы поесть или принять душ.

Помнится, когда я видела Лору и она рассказывала мне о своих трудностях, она говорила: «Иногда мне кажется, что я возвращаюсь из клиники, ложусь, моргаю – и вот мне уже снова пора на работу!». В праздники я чувствую себя примерно так же.

Но в этот год… в этот год всё было по-другому, ведь теперь мы с Томми были не сами по себе.

Рождество я встречала в Линтоне. Незадолго до праздника у Джейка взяли больше крови для переливания, чем обычно, и он восстанавливался с трудом. Мне приходилось договариваться, чтобы для него готовили его любимые блюда, или готовить самой и привозить еду в клинику, а потом уговаривать его съесть хоть еще чуть-чуть, хоть еще ложечку. Его состояние меня беспокоило, и я решила остаться в клинике и на праздник. Ведь что мне делать одной в пустой квартире? Думать о том, что нормальные люди снаружи сейчас веселятся и забывают обо всех проблемах?.. думать о том, почему нам определена такая судьба? А думала я об этом всё чаще.

У Томми была какая-то работа в Ривердейле, он говорил, что и ночевать, скорее всего, будет там. Но днем он смог заехать ко мне, мы даже забежали в магазин и купили подарки для Рут… он собирался сделать крюк и поехать к ней, поздравить с праздником.

– Она обрадуется, – сказала тогда я.

– Надеюсь. Знаешь, в последнее время ей уже лучше и она хоть ненадолго оставила бедную Несс в покое… – Томми вздохнул. – Пока что извещения о новой выемке не приходило.

Я ничего не ответила. Мы просто шли, держась за руки. Заглянули на центральную городскую площадь и посмотрели на украшенную разноцветными шариками рождественскую ёлку. Так давно мы не могли даже такому зрелищу порадоваться – и вот мы, – вместе! – смотрим на переливающиеся огоньки.

Тогда это показалось мне хорошим знаком. Томми уехал, но в самые трудные минуты меня согревало воспоминание о том, как мы шли рядом, хоть ненадолго позволив себе ощутить праздник подобно всем людям.

Весь вечер я провела с Джейком – дала ему лекарства, помогла ему поужинать, дойти до ванны, принять душ. Потом беднягу одолела бессонница, в последнее время он очень чутко реагировал на шум за окном палаты. Чтобы отвлечь его, я читала ему вслух. Джейк говорит, что я выразительно читаю и у меня приятный голос, что я могла бы начитывать аудиокниги, если бы была обычным человеком и могла выбирать профессию. Не знаю…

Джейку нравятся серьезные книги. Он будто пытается наверстать то, чего был лишен в интернате и во время работы. Я читала ему «Рождественскую песню в прозе». Текст знаком мне почти наизусть – в Хейлшеме и Коттеджах я возвращалась к ней не раз. И я то и дело задумывалась о своем.

Почему-то вновь всплыла картинка первого лета в Коттеджах, когда мы только-только приехали – растерянные, еще скучающие по опекунам, еще ничего не знающие о жизни и прячущиеся в выдуманный мир. Стояли теплые дни, и во дворе, на траве, многие из нас сидели и читали. Кто что – я помню и парочки, хихикающие над порнографическими журналами, и Лору с томиком Джойса в руках… странный для нее выбор, позже она кривилась и говорила, что такой стиль не по ней. Помню Рут и наши споры о романах Джордж Эллиот.

А следом за этим пришли мысли о поездке в город с Крисси и Родни, о том, как мы сидели в кафе, с террасы которого было видно море, и как Крисси спрашивала Рут и Томми об отсрочке.

«Если парень и девушка по-настоящему любят друг друга, они могут обратиться в Хейлшем, и им позволят три, даже четыре года просто быть вдвоем. Ни курсов, ни работы помощником, ни донорства. Только они вдвоем!».

И тут мягкий голос Крисси, который я так хорошо помню даже через столько лет, обрывался хрипловатым горьким шепотом:

«Никакой отсрочки нет, Кэти…».

Кому верить?!.. Даже самые одаренные из нас так мало знают жизнь.

Но я невольно представляла себе, что, может быть, мы с Томми докажем, что по-настоящему любим друг друга. И тогда мы вместе поедем куда-нибудь, где еще не бывали. Далеко-далеко, и я буду сидеть за рулем, включу какую-нибудь песню из наших самых любимых еще со школы…, за окном будут мелькать дома, сады и поля, а мы будем подпевать знакомым словам и ни о чем не думать.

Когда Джейк заснул, я и себе позволила чуть-чуть подремать в кресле. И снилось мне, несмотря на усталость, что-то такое приятное, что не передать словами.

*

…После праздников прошел месяц с небольшим, когда мне позвонили из Блекберна и сообщили, что врач, который производил первую выемку у Рут, намерен оставить практику. Это значило, его больные, нуждающиеся в пересадках органов, переведутся к другим специалистам, и соответственно переведут и доноров. Рут предстояло наблюдаться в Кингсвуде, и ко мне обратились с вопросом – могу ли я стать ее помощницей. Инессу переводить следом за Рут не хотели, так как у нее оставался трудный подопечный на месте, и было бы проще подыскать замену. «Сестра Кауф вас знает, она говорила, что эта девушка – ваша бывшая одноклассница и близкая подруга. Поэтому, когда зашла речь о том, чтобы обратиться к помощнику, уже работающему в Кингсвуде, вспомнили о вас».

Конечно, я согласилась. Разве могла я поступить иначе? Мы всегда были вместе. Рут, Томми и я. Ей будет легче, если я позабочусь о ней. И Томми сможет сразу навещать и меня, и ее.

Через пару дней я поехала в Блекберн, чтобы оформить документы и сопровождать Рут – ей полагалось переезжать в специально оборудованной машине вместе с помощником, врачом и медсестрой, на случай, если в пути состояние ухудшится. День был хмурый, снежный, стоял густой туман. Из-за тумана я немного опоздала, ведь приходилось ехать медленно. К моему удивлению, Рут ничего не сказала на этот счет. Она была так рада переменам, даже порывалась сама собирать вещи – но, конечно, я всё равно ей помогала.

Новая выемка планировалась на начало марта. Пока мы об этом не говорили. Главное, пережить зиму, потом уже как-то всё устроится.

В пути Рут с интересом разглядывала виды, мелькавшие за окном машины. Вспоминала те дороги, по которым когда-то ездила сама, и прежних знакомых. Мы поговорили о Гордоне К., с которым вместе жили в Коттеджах и который раньше нас уехал учиться на помощника. А потом Рут вдруг спросила:

– Кэт, а тебе не хотелось уже оставить работу? Тоже стать донором. Ты работаешь семь лет, это приличный срок, пора задуматься о первой выемке.

– Конечно же, я выполню свой долг, когда придет мое время, – уклончиво ответила я. – Но пока, видимо, в моих трудах нуждаются больше.

Я делала вид, что совершенно спокойна, но чувствовала себя так, будто мне дали пощечину. Больно. Даже не знаю, почему, но больно!

Продолжать разговор о работе, клиниках, планах на ближайшее будущее – и ждать момента, когда получится остаться где-нибудь одной. Мистер Харли недавно уехал, ему предложили работу в более престижной клинике. И, хотя, в отличие от Фатимы, я не была с ним откровенна, просто мило общалась, его доброты к нашим мне не хватало. Может, если бы мы увиделись и перекинулись парой слов, мне легче было бы забыть о вопросах Рут. А с кем же еще я могу это разделить? Да и стоит ли?

Я – Томми – Рут. То, что происходило между нами, касалось только нас троих. И даже некоторые недомолвки этого не отменяли.

*

С Томми мы встретились через пару недель после того, как Рут переехала в Кингсвуд. Увиделись мы в Барнстапле – у нас обоих там были доноры, проходящие восстановительные процедуры. Пока наши подопечные остались в палатах на дневной сон, мы вышли из клиники прогуляться и поговорить.

Я слышала от кого-то, что в Барнстапле есть старинная часовня, и мы решили пройтись и посмотреть. Нечасто всё же мы ходим по городу просто так. Мы шли по извилистым старинным улочкам, с любопытством рассматривали здания, сохранившиеся с незапамятных времен…

– Хочешь, сфотографирую тебя? – спросил Томми. – Вот, возле той вывески было бы в самый раз. Я недавно все-таки поменял телефон, старый почти разваливался. А в этом камера классная.

Первой моей мыслью было возразить, к чему, всё равно самые важные воспоминания мы сохраняем внутри и они умирают вместе с нами… Но в его взгляде было столько энтузиазма, что я послушно стала там, где он предложил.

Мимо нас прошла пара пожилых туристов. Высокая стройная леди была одета в модное бежевое пальто, из-под шляпки кокетливо выбивались завитые седые кудри. Она сказала по-французски своему спутнику:

– Смотри, Люсьен, как милы эти парень с девушкой… видишь, фотографируются у вывески? Кажется, еще вчера мы были такими.

Седой джентльмен с военной выправкой заботливо поддерживал даму под локоть, и я заморгала, сдерживая слёзы.

Если бы мы с Томми были людьми, мы бы могли лет через двадцать вот так чинно шествовать по улице… Парижа или Марселя, например, или какого-нибудь провинциального городка…

Но у нас этих двадцати лет не может быть.

Мы просто шли дальше, говорили о том же, что и всегда. У нас есть в лучшем случае два-три года.

========== Глава 22. Томми Д. ==========

И в этой тьме душа моя

Скорбит, подавлена тоской,

И в сумрак тени роковой

Любви и счастия звезда

Не глянет – больше никогда!!.

(с) Эдгар По «Ворон»

В последнее время я старался подгадать свои поездки так, чтобы увидеться с Кэт наедине – где-нибудь в кафе на станции обслуживания или в торговом центре, желательно, подальше от клиники, где Рут наблюдалась теперь. Я мучился угрызениями совести, и все равно старался избежать встреч с ней.

Вел себя, как самый последний трус. Но слишком уж меня задели слова о том, что Кэти может попросить об отсрочке не вместе со мной, а с кем-то другим. Когда Рут говорила со мной наедине, она еще не раз затрагивала эту тему, будто невзначай, вспоминая прежних парней Кэт. «Помнишь Хью О.? Старожил из Коттеджей, странный такой. У Кэт что-то с ним когда-то было, она сама мне тогда признавалась». «Ко мне забегала Джемма Ф., говорила, что Ленни сейчас в донорском центре в Уэльсе, поправляется после второй выемки. Помню, он так сох по Кэти. Мы с ней над ним смеялись… и, ты знаешь, вторая выемка – это очень серьезно, но вдруг Ленни попросит о возможности хотя бы год прожить с Кэт?». «Кэти возила меня в Илфорд. Мне стало лучше, и нам разрешили прокатиться и развеяться. Представь себе, мы видели Заганоса. Мы пошли в художественную галерею посмотреть на картины, и вдруг видим – он идет с какой-то доноршей под ручку. Настоящая мымра! И он так посмотрел на Кэт… они друг другу едва пару слов сказали, что-то о работе да о книгах, но как переглянулись! Видела бы Мадам, позволила бы им пожить вместе не то что три года, а все пять». «Недавно мы встретили Родни, он получил извещение на выемку. Конечно, я знаю, что Родни и Крисси долго были парой, но кажется, Кэт тоже была к нему не совсем равнодушна».

Меня всё это бесило. Ну, знал я про прежних парней Кэт, у меня у самого в прошлом была не только Рут. Что из того? Иногда любовь и секс – вещи слишком разные. Я помню тот наш разговор с Кэт в амбаре…

И вот Рут позвонила мне, и настойчиво попросила, чтобы я обязательно к ней приехал. «Мне до выемки осталась неделя. Томми, если мы не поговорим на этой неделе, мы можем не успеть. Это важно! И это не телефонный разговор».

Я долго думал, что же такого она хочет мне сказать, но в последнее время я несколько ночей спал урывками, и не на квартире даже, а то в свободной палате, то в мотеле, то в хостеле, и ни одна дельная мысль не приходила в голову. Вообще, сама необходимость тащиться в Кингсвуд только из-за Рут – Кэти по какому-то делу вызвали в Барнстапл – вызывала у меня досаду. Но многие доноры на второй выемке или завершают, или уходят в себя, и я понимал, что если откажу, а что-то в этом роде случится, я никогда себе не прощу. Пришлось ехать.

Мне показалось, что Рут неплохо себя чувствовала. Она сидела за столом и рисовала цветными карандашами пейзаж. Вид показался мне смутно знакомым.

– Класс, – сказал я, сев рядом. – Кажется, эту старую церковь я помню.

– Мы туда ездили вместе, помнишь? – Рут улыбнулась. – Но я сейчас не об этом. Томми, мне нужно кое-что тебе сказать. Прости меня за всё, что я вам с Кэт сделала и наговорила.

Я смутился.

– Да ладно… ты это… не бери в голову. Всё в порядке.

Она вздохнула. Улыбка исчезла с лица – так в хмурый зимний день солнце только на миг показывается из-за туч.

– Не надо притворяться, Томми. Я сама понимаю, как была неправа. Мне хотелось внимания, хотелось чувствовать себя особенной, и я из-за этого делала глупости. Если я завершу на второй – а мне кажется, так и будет… не теряй времени. Ты должен вместе с Кэти поехать к Мадам и попросить об отсрочке.

– Но как мы ее найдем?

Рут достала листок из кармана своей кофты.

– Вот. Я достала адрес. Не скажу, что это было легко… мне не сразу удалось узнать. Томми, пожалуйста! Пока еще можно всё исправить. Вдруг вы получите извещения? Тогда уже ничего не будет.

– Спасибо, Рут… – я взял листок и спрятал.

Она пристально смотрела на меня.

– Пообещай, Томми, что вы поедете. Обязательно.

– Обязательно, – повторил я, обнял Рут и поцеловал ее в висок. Я уговаривал ее, что всё будет хорошо и что она поправится после второй, но где-то в глубине души чувствовал: она права.

*

Несколько дней я не находил в себе силы рассказать Кэт об этом разговоре. Но потом услышал, что Крисси уже перешла в категорию доноров и недавно у нее была первая выемка. Парни рассказывали, она себя чувствовала просто отвратительно, никакие обезболивающие не помогали. Шептались, помощник у нее – сволочь, каких мало, а клиника – еще хуже, чем Ривердейл.

Я представил себе, как бы такое случилось со мной или Кэти. Нет, нам точно нужно ехать к Мадам…

Но у меня всё не получалось начать разговор. То мы оба слишком спешили, то рядом с нами кто-то был.

А потом Рут завершила.

Никогда не смогу забыть, как в тот день я приехал в клинику – мне было по пути, и я подумал, что могу хоть на пару минут увидеться с Кэти.

Она вышла из главного корпуса, привычной быстрой походкой, и только то, как она куталась в свою серую куртку, хоть во дворе было не так уж холодно, выдавало волнение. Уже не плакала, но, когда она подошла ближе, я заметил, что глаза у нее покраснели.

– Кэт… как ты сегодня? – спросил я.

– Рут больше нет, – сказала она и прижала ладонь к губам, будто сдерживая рыдания.

Кэти села ко мне в машину. Мы молчали, держась за руки. Я зажмурился, будто перед прыжком в воду, и сказал:

– Рут хотела, чтобы мы поехали к Мадам. Она нашла адрес и дала мне.

– Правда? – плечи Кэти вздрогнули, и она заплакала. – Томми… я не знаю, стоит ли…

Я поглаживал ее по плечам и спине, осторожно поцеловал в щеку.

– Рут очень просила нас об этом. И… разве не этого мы хотели? Потом может быть поздно. Правда. Я и сам чувствую, что сейчас и есть подходящий момент. У меня есть работы, которые не стыдно показать.

Кэти молчала. Я не мешал ей выплакаться и не настаивал на своем. Вскоре она вздохнула, вытерла слёзы и взглянула на листок с адресом.

– Литтлхемптон… я не часто там бываю. Если ты не против, я раз-другой съезжу сама. Просто осмотрюсь в этих краях.

– Хорошо, – согласился я.

*

Мы приняли решение, но до самого конца месяца не поднимали эту тему. Будто это вовсе и не касалось нас, и должно было произойти в каком-то параллельном мире, как секс в хейлшемские времена или чтение редких книг в Коттеджах. Впрочем, и времени у нас почти не было. У меня завершил один донор, и мне не дали прийти в себя, а сразу поручили другого, в клинике, которая находилась вдали от остальных моих маршрутов. Бывало, что спал я, где придется – в машине во время пробок, в кресле в палате подопечного на ночном дежурстве… мне казалось, что я с ума сойду с таким графиком!

В начале апреля позвонила Кэти. У нее тоже голос был не очень – то ли она так устала, то ли из-за чего-то расстроилась. Тихо прошелестела в трубку:

– Томми, мы можем увидеться в выходной? Поедем к Мадам…

Я рассчитывал на то, что высплюсь, но при этой мысли сон как рукой сняло. Конечно же, конечно, мы должны отправиться в Литтлхемптон!..

*

Когда наступил тот самый день, меня с самого утра одолевали сомнения. Не слишком ли мы спешим? И получится ли у нас доказать, что у нас всё по-настоящему, что мы любим друг друга? Сколько пар, наверное, приходят и заявляют, вот у них есть чувства…