Текст книги "Ради общего блага (СИ)"

Автор книги: Dark_Lord_Esti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Заганос держался с изяществом аристократа на званом вечере. Вот уж удивительно, откуда у него при его статусе и работе такие отличные манеры и умение поддерживать приятный ничего не значащий разговор о погоде, недавно вышедших фильмах и популярных шоу, не робея перед обычными людьми, как собратья, и не сбиваясь на тему донорства. Даже чувство юмора у парня есть – Эстер улыбалась в ответ на его шутки, а я знаю, что она не любит из вежливости притворяться и смеяться, когда кто-то рассказывает бородатый анекдот. Мягким тоном предложила:

– Налить вам красного чаю, Заганос? В такую жару, как сегодня, самый подходящий напиток.

Именно за чаем и десертом зашел разговор о деле. Я решил, что хватит ходить вокруг да около, и, глубоко вдохнув и выдохнув, как перед прыжком в воду, спросил:

– Вы в курсе, что собой представляет оригинал Махмуда Т.?

– Видел своими глазами, – парень зло усмехнулся. – Попытка побега была просто эпическая.

– Последние результаты обследований показывают, что молодой мистер Бали разрушил свой организм до той степени, когда пересадки уже не спасают. Когда он ляжет в клинику в следующий раз, операция будет очень рискованной. Вряд ли он долго протянет. Мне не по душе погубить сразу две жизни… – я помолчал, сделал глоток чая и сказал: – Я хочу подменить оригинал копией. Если Махмуд Т. займет место Мехмета Бали, он будет спасен. Но вы понимаете, Заганос, для этого мне нужна ваша помощь. Вы хорошо знаете своего подопечного. Вы должны убедить его согласиться на подлог и изображать амнезию.

Заганос внимательно посмотрел на меня.

– Ну, если вы подведете научное обоснование, почему после операции память пациента похожа на отформатированный жесткий диск… ладно, я не о том. Конечно же, сами вы не возьметесь его обрабатывать. В случае провала легче будет свалить вину на меня. Что я внушал донору неподобающие идеи…

Эстер нахмурилась.

– Если мы решили действовать сообща, мы должны доверять друг другу.

– Простите, миссис Лоу, – в тоне парня прозвучала едва заметная нотка иронии. – Я не хотел вас задеть. Но я считаю, что я должен быть готов к любому варианту развития событий. Хотя, сами понимаете, у меня нет сотни тысяч возможностей, из которых можно выбирать. Я буду хвататься за ту единственную, которая есть сейчас, чтобы Махмуд жил.

На миг Эстер осторожно прикоснулась к моей руке. Она редко позволяла себе такие жесты при гостях, разве что, когда сильно нервничала.

– Насчет меня вы можете не беспокоиться, Заганос. Я на вашей стороне. Пусть я не так часто общаюсь с донорами, как Кристиан, но сама идея убивать живого мыслящего человека мне не по душе.

Он недоверчиво ухмыльнулся.

– Вы и правда считаете таких, как мы, равными себе, миссис Лоу? Или, может, вам кажется, что наши – особенные, этакие невинные ангелочки, которых хочется спасти от ига жестокой системы? Доноры тоже далеко не ангелы… не знаю, почему, но я хочу сразу это сказать, пока мы еще не начали, хм… борьбу за освобождение. Мы тоже люди – но люди со всеми отсюда вытекающими. Я, может, сказал лишнее…

Эстер наклонила голову набок, внимательно слушая.

– Ну, я вовсе не вижу причины считать кого-то из людей ниже или выше других. Понимаете, дело не в том, кто лучше, а кто хуже. Дело в том, что современная система трансплантологии уже требует изменений. В своем нынешнем виде изобретение, созданное, чтобы спасать, вреда приносит больше. А к изменениям готовы не все.

– Менять надо всю систему здравоохранения! – вспылил я. – Принципы работы врачей общей практики не менялись с незапамятных времен. Горожане, в среднем, пользуются стандартным набором услуг и редко проходят более подробные обследования, зато те, кто побогаче, ищут у себя недомогания или просто пытаются обновить свой организм, чтобы подольше сохранить молодость…

– Спокойнее, Крис, – Эстер мягко остановила меня. – Никто ведь с тобой не спорит.

– Вы правы, доктор Лоу. Но есть вот еще что… – Заганос прикрыл глаза, будто опасаясь высказать слишком смелое суждение, но все же решился, едва слышно сказав: – Мистер Райтхен рассказывал мне кое-что о ваших исследованиях, и, безусловно, они полезны и не только для лечения онкологических болезней. Но меня всегда интересовало то, почему после распространения клонирования и системы донорства исследователи перестали искать причину заболеваний такого рода. Последние труды конкретно на эту тему относятся к еще довоенным годам. И получается, что доноры служат устранению последствий, не более.

– А вы бы, возможно, взялись за эту проблему, если бы у вас такая возможность была? – сказала Эстер.

В ее взгляде и выражении лица я видел не просто сдержанное принятие, а одобрение.

– Я много кем бы мог стать… – с горечью ответил Заганос, и взглянул куда-то в сторону. Кажется, совершенно случайно Эстер задела его за живое. – Нам, воспитанникам Хейлшема, дали такие знания и так развивали наши таланты, что мы могли бы… но мы остаемся просто живыми контейнерами для органов.

Мне стало неловко. Я смущенно сказал:

– Мне жаль, что Ник хочет использовать вас, чтобы помочь мне.

– Это не так уж страшно, доктор Лоу. Для меня любая судьба лучше, чем та, которую мне предназначили.

*

Еще довольно долго мы обсуждали техническую сторону дела. Когда Заганос уехал, Эстер сказала мне:

– Редко бывает, чтобы двойник столько унаследовал от оригинала. Этот молодой человек, конечно, талантливее и благороднее… по крайней мере, он переживает не только за себя. Но умение идти ради цели на всё у него уже в крови.

Комментарий к Глава 33. Кристиан Лоу

(1) английский пирог из мяса, овощей и пюре.

========== Глава 34. Заганос З. ==========

Now you see me

And now you don’t

It’s not something that you wanna remember

I swear this is something that you wanna forget

If you think that you’re alive right now keep dreaming

I swear I’m never gonna let you wake from this

Ghosts of August – Run + Hide (1)

После визита к семье Лоу мне еще меньше хотелось возвращаться на съемную квартиру и проводить время в одиночестве за чтением необходимого материала. Уют настоящего дома и счастье состоявшейся пары напоминали мне о вещах, которых мне не иметь никогда. Даже если я выживу.

У «людей снаружи» жизнь тоже не идеальна, у них есть свои несбыточные желания и невидимые оковы. Привязанность к родным и друзьям, вражда, страх перед теми, кто сильнее, долги… всё это сжимает в тисках не хуже перспективы донорства. Почему же тогда кто-то принимает свою судьбу, а кто-то борется? И что правильнее, если итог для всех один?..

Нет ответа.

*

Почти неделю я не бывал в Сент-Пол. У Маргарет состоялась пятая выемка, и, хотя девушка выжила и держалась молодцом, ей требовалось больше внимания, чем остальным моим подопечным.

Маргарет нравилась мне. Как друг, я имею в виду. Мы пересекались, когда она еще работала помощником, и нам всегда было приятно сесть вместе поболтать в свободную минутку. Теперь же, всякий раз, когда я бывал у нее, меня мучило жгучее чувство вины за то, что даже при самом удачном варианте развития событий спасти ее я не успею.

Пять выемок. Это уже приговор.

Она же наоборот, была довольна тем, что ее помощником назначили именно меня. «Я тебя знаю», – говорила она, и спокойный зеленовато-голубой взгляд сиял той покорностью, от которой мне всегда хотелось выть. – «Гораздо лучше, когда рядом есть кто-то, кого знаешь… в положении донора слишком трудно привыкать к новым лицам. А особенно, если помощника меняют. И ты многое делаешь, чтобы твоим подопечным было легче… к твоему мнению прислушиваются…».

Маленький человек – так, кажется, в классической литературе когда-то называли таких жертв, смиренно принимающих страдания по вине «высшего класса».

А мы маленькие… не люди даже.

И так невысокая и хрупкая, сейчас Маргарет казалась белой фарфоровой куклой. Только глаза оставались по-прежнему яркими.

Я сидел с ней до ночи, а иногда и на ночь оставался в Илфорде. Но к выходным я все-таки вырвался в Лондон. Доктор Лоу не возражал, чтобы я повез Махмуда куда-нибудь прогуляться, и я предложил Хайнолт Форест Кантри (2). Не было ничего необычного в нашем желании посмотреть на озеро и вековые деревья, и в то же время там мы могли поговорить без посторонних ушей.

Тянуть дальше некуда, даже та неделя, которую я провел в другой клинике, значила слишком много. Мы теряем день за днем тогда, когда, может быть, счет идет на минуты.

В пути Махмуд с интересом смотрел в окно машины, разглядывал мелькающие за стеклом пейзажи, постоянно спрашивал меня, видел ли я всё это раньше и какими были эти места пару лет назад. Чтобы немного развлечь его, я остановился у придорожного кафе, мы взяли колу, сендвичи и мороженое, и сели за столиком на террасе. Бедный парень, когда я предложил купить мороженое, он посмотрел на меня такими глазами, будто я заговорил о курении или сексе в публичном месте… не знаю даже, какой вариант выглядит ужаснее в глазах воспитанника Хейлшема. Еще бы, нам столько говорили о том, что пища должна быть только здоровой!

– Мы поделим одну порцию на двоих, – сказал я. – Попрошу две ложечки к одному шарику, вот и всё.

– На кассе на нас посмотрят, как на придурков!

– О мое невинное летнее дитя (3), ты еще не видел настоящих придурков. Скажу, что мы профессионально занимаемся вокалом и много холодной пищи нам нельзя.

Бедняга. Я смотрел, как Махмуд осторожно пробует мороженое, какой наивной радостью сияет его взгляд, и чувствовал себя настоящим мерзавцем из-за того, что я должен ему сказать и из-за того, что я делаю, к чему иду в эти годы. Все эти сделки, эти планы… чем я лучше своего оригинала, в конце концов?..

…Несмотря на выходной день, людей в парке было немного. Мы бродили по аллеям, смотрели на огромные, тянущиеся ветвями в небо деревья, пережившие не одно поколение людей. Эти деревья были посажены совсем другим народом, еще не знающим, что такое «прокачка» и «прошивка».

Дойдя до озера, мы залезли на огромное бревно, лежащее на берегу в тени ивы. Я смотрел на спокойную темно-синюю гладь и не знал, с чего начать разговор. Сорвал ивовый листок и понемногу обрывал его.

– Зачем ты так? – Махмуд остановил меня.

Ему даже растение жаль! И почему он должен выживать в мире, где никто никого не жалеет?!

– Неважно, – я отбросил листок в сторону. – Знаешь, я хотел сказать тебе… мы не просто так сюда приехали. Нам нужно поговорить без посторонних ушей. Это касается твоего оригинала.

– Тот парень? – Махмуд со страхом посмотрел на меня. – Он… ему понадобится… «прошивка»?

– Возможно, даже скорее, чем ты думаешь, – сказал я, сжав кулаки так, что ногти до боли впивались в ладонь. – А самое паршивое, он уже, по сути, живой мертвец. Что с «прошивкой», что без. Если столько курить, причем не просто сигареты… и пить столько спиртного…

– Не может быть! – воскликнул он.

– Конечно же, ему не внушали с самого детства, что вредные привычки убивают! – ехидно сказал я. – Но суть не в этом. Бали долго не протянет. Поэтому кое-кому выгодно заменить его тобой. Когда придет день операции, тебе дадут наркоз, но выемки не произведут. Вместо тебя умрет твой оригинал.

– Это преступление… – Махмуд закрыл лицо ладонями. – И… каков бы ни был Мехмет Бали, он мое второе «я», наши жизни связаны. Так нельзя! Это грех.

– А он не совершает грех, когда издевается над беззащитными людьми? – холодно спросил я. – Ты же заходишь в сеть, чтобы почитать всякие романы и стихи… а вот хоть разок посмотри видео со своим оригиналом. Увидишь тогда, прав я или нет.

Он убрал ладони от лица, помотал головой, нахмурился и исподлобья посмотрел на меня.

– Ты не должен мне такое говорить, Заганос. Мы пришли в этот мир для того, чтобы спасать жизни.

– Эта жизнь так ценна? Жизнь выродка, насильника!

– Неважно, какой он… важно то, какие мы. Не должны же мы опускаться до жестокости и насилия.

Я взял его за руку так, чтобы наши пальцы переплетались.

– Махмуд, разве ты не хочешь жить? Что хорошего в том, чтобы умереть в восемнадцать лет?!

По бледной щеке потекла слезинка.

– Не спрашивай меня. Заганос, прошу тебя, не спрашивай… я не должен хотеть больше, чем мне разрешено…

Я молчал. Махмуд слишком честен и порядочен для этого мира, я ничего от него не добьюсь. Картина провала уже с жуткой четкостью возникала в моем сознании.

– Ты говорил, существует отсрочка… может быть, нам стоит поехать к мисс Эмили или к Мадам? Сказать, что у нас любовь. Настоящая любовь, – неуверенно продолжил Махмуд.

Как же я жалел, что тогда солгал ему! Но пути обратно уже не было.

– Понимаешь, для этого нужно время… чтобы нас приняли, посмотрели наши работы из Галереи и нынешние. Чтобы подумали и приняли решение. А у нас очень, очень мало времени… и… не знаю, как Мадам отнесется к тому, что парень может любить парня.

Махмуд смотрел на меня с такой болью, что у меня самого сердце разрывалось.

– Ты прав, это много значит.

– И ты же знаешь, отсрочка еще не значит полной отмены донорства. Это просто год, два, три обычной жизни. А потом всё закончится. Махмуд, я хочу, чтобы ты жил. Я… я люблю тебя.

Я не знал, чего было больше в этих словах – правды или игры. То, что связывало меня с Махмудом, было каким-то помрачением рассудка, зависимостью, меня по-сумасшедшему тянуло к нему, я был готов пройти по трупам, чтобы он жил. Но значит ли это – любовь?

Как бы там ни было, признание в любви убедило его больше, чем любые рассудочные аргументы.

– Ты хочешь, чтобы я согласился на подлог ради тебя? Но… как же родители этого человека?..

– Если он не слезет с наркотиков, его родители потеряют его рано или поздно. Что будет хуже, скажи – чтобы они похоронили единственного сына и жили с таким горем, или чтобы у них все же был живой сын, притом не причиняющий им новой боли? Формально ты тоже их ребенок, в тебе течет их кровь.

Махмуд молчал.

Я продолжил тоном змея-искусителя:

– Так будет лучше для всех. Для людей, которые заинтересованы в подмене. Для семьи Бали – с тобой у них будет спокойная старость, а Мехмет может их разорить, может даже… нет, страшно подумать, на что способен человек, у которого столько зависимостей!.. и…

– А как же то, что я совсем другой… как личность? – осторожно спросил Махмуд. – Я не смогу жить его жизнью…

– Ты изобразишь амнезию, – жестко сказал я. – После наркоза ты ничего не помнишь, точка. Побочный эффект операции. У тебя нет никаких воспоминаний. Только общие знания и умения – как одеваться, умываться, держать ложку в руке и всё такое прочее. Ты чист, как белый лист бумаги. Не узнаешь людей, которых знал Мехмет.

– А что будет с тобой? Получается, я уйду в мир снаружи, а ты останешься донором…

– Это уже другая история. Соглашайся. Ради меня.

Он подчинялся мне, но все же мне было страшно, что всё когда-нибудь сорвется. Почему, почему я не могу поступить по-другому?!

Обратно мы ехали в гнетущем молчании. А потом вернулись в наш блок и закрылись в душевой, смывая с себя усталость после дороги и страх от того разговора. Целовались безумно, с неохотой отрываясь друг от друга, чтобы сделать глоток воздуха. Дрожали даже от самых невинных ласк и едва удержались от совсем уж рискованного и непоправимого шага. А потом, вытеревшись и переодевшись, лежали на койке, обнявшись.

И мне так хотелось прошептать: «Не отпускай меня, Махмуд. Не отпускай меня, никогда…».

Комментарий к Глава 34. Заганос З.

(1) Ты видишь меня

Но хочешь ли видеть?

Это не то, что ты хочешь видеть –

Ты хотел бы это забыть.

Думаешь, сейчас ты живешь? Продолжай мечтать.

Я не хотел бы быть тем, кто пробудит тебя от этого сна.

(2) Парк Хайнолт Форест Кантри – парк и заповедник в окрестностях Лондона

(3) Oh my innocent summer child – цитата из «Игры престолов»

========== Глава 35. Кэти Ш. ==========

I’m the one that was there for you

When you cut yourself and started to bleed.

And I’m the one that you counted on for all the favors you asked of me.

I’m the one that would dry your tears

Every time you’d come crying to me.

(с) Seven Wiser – Lies

С каждым днем мы с Томми будто погружались в какое-то серое безвременье. Ему поручали всё более сложных доноров, и мы оба жили в страхе, что он совершит ошибку и из-за этого получит извещение. Хотя, как знать… в одной из лондонских клиник помощницей работает Одри Т., вот уж у кого обе руки левые – и она довольно долго остается в помощниках, кажется, она на четыре года старше меня.

Я спросила Заганоса об Одри, когда мы пересеклись в торговом центре и забежали в кафе на чашку чая. Поговорить просто о ком-то, кого я знаю, казалось мне проще, чем делиться страхами, касающимися Томми. И, наверное, даже среди наших это выглядело бы как-то неловко – просить у бывшего парня помощи для нынешнего. А «люди снаружи», наверное, восприняли бы такое как настоящий кошмар.

Мне казалось естественным сказать, будто между прочим, среди других тем разговора:

– Недавно видела Одри. Знаешь, с тех пор, как мы пересекались года три назад, она совсем не изменилась.

– Тебя интересует, почему она до сих пор остается в помощниках? Или, скорее, сможет ли Томми подольше поработать, если он звезд с неба не хватает? – Заганос, как всегда, переходил сразу к делу.

– Я очень боюсь за него… – призналась я.

– Увы, даже от наших способностей мало что зависит. Если оригиналу потребуется операция, для двойника это конец карьеры, как бы хорош он ни был. Но… я могу поделиться с тобой частью своих заметок. Если у Томми большая часть доноров будет доходить до четвертой, его будут ценить. Конечно, это не гарантия. Но, по крайней мере, мы сделаем то, что в наших силах.

Мы редко говорили о шансах выжить. Слишком опасная и скользкая тема.

И все же… я хотела помочь Томми, хоть как-нибудь.

Пусть даже он сердился на меня. Пусть после того, как я переслала ему те заметки по медицине, мы поспорили и месяц не виделись. Томми тогда злился, кричал: «Я не хочу ни от кого зависеть! Кэт, я боюсь снова поверить, что от нас что-то зависит, и снова разочароваться… я не переживу второго такого дня, как тот!». Мы потеряли целый месяц, и как же жалели об этом…

Дни за днями проходили в одной и той же однообразной, тяжелой работе. Я даже оглянуться не успела, как пролетело лето, миновали и теплые сентябрьские деньки, и наступил октябрь.

*

…День выдался хмурый и пасмурный. Я приехала в Сент-Пол около трех часов, но от серости, сырости и тумана ощущение было такое, будто я уже была несколько суток на ногах и явилась среди ночи. За те пару минут, что я шла от парковки до холла, я уже успела промокнуть. Я забежала в раздевалку и переоделась, но и это не особо прибавляло чувство комфорта.

Ханна поправлялась после очередной сдачи крови. Мы встретились в комнате отдыха. Там у экрана телевизора собрались несколько парней-новичков, недавно оставивших работу помощников. Они смотрели футбольный матч и оживленно комментировали. Мы с Ханной не стали им мешать. Я взяла со столика журнал, пролистала программу. Сейчас всё равно не идет ничего интересного. Можно просто сесть попить чай и поразгадывать кроссворды, а вечером по одному из каналов будет идти показ мод.

За столом в углу сидели Заганос и Махмуд, играя в шахматы. Я помахала парням рукой, поздоровалась, но они были так поглощены игрой, что даже внимания на меня не обратили. Ханна тихо засмеялась:

– Кэт, они сейчас на своей волне. Даже если гром грянет, не отвлекутся.

Я улыбнулась в ответ.

– Ну, мужчины всегда остаются мальчишками, сколько лет бы им ни было. Вот, хотя бы Эрни, Генри и Кевин – футбол для них всё, если «Фулхэм» (1) играет, замри всё живое.

– Да уж, ты права.

Мы мило болтали о том, о сём. Время летело незаметно. Закончился матч, начался выпуск новостей. В анонсе пообещали показать интервью со знаменитым футболистом, и Эрни с Генри решили не переключать канал.

Диктор читал новости о событиях в разных городах, и вдруг остановился.

– Вынуждены прервать трансляцию, поступило срочное сообщение. Неподалеку от Бэконсфилда (2) произошла авария. Водитель на «Астон-Мартине» не справился с управлением и выехал на пешеходную полосу. Погибла беременная женщина с ребенком. На месте событий сейчас находится наш корреспондент. Элен, вы на связи?

Мы с Ханной взглянули на экран. Видео из студии сменилось кадрами с улицы в предместье. К месту аварии уже прибыли спасатели, «Скорая помощь» и полицейские. Собралась многочисленная толпа, многие люди плакали, другие возмущенно требовали наказания для водителя и его семьи.

– Он уже не раз проезжал по этой дороге и всегда превышал скорость! В прошлый раз он чуть не сбил человека, мистеру Джонсу просто повезло!

– Патрульная служба может подтвердить, этот выродок гонял, как бешеный. Как-то он сбил собаку, а когда Общество защиты животных потребовало компенсации для хозяина, парень сказал, что в следующий раз задавит хозяина…

– Бедная миссис Чемберз… они с мужем так ждали этого ребенка… бедная Синтия, всего восемь лет ребенку… за что, господи?!

Взволнованный голос журналистки:

– Прямое включение из Бэконсфилда. Мехмет Бали, единственный сын банкира Касима Бали, превысил скорость, не справился с управлением и сбил беременную леди и ее дочь. Обе жертвы погибли на месте. Водитель в данный момент госпитализирован. К сожалению, мы не успели выяснить, в какую больницу. Оставайтесь на связи с нами.

Настала зловещая тишина, которую прервал сигнал сирены, возвещающий, что в корпус интенсивной терапии доставлен пациент.

И тут мне стало страшно, как еще никогда не бывало в жизни. Заганос смеялся таким злым, истеричным смехом, что мурашки шли по коже. Его улыбка напоминала оскал зверя, окруженного охотниками. Махмуд поднялся, обнял его со спины, не боясь этого состояния преследуемого хищника, что-то шептал.

Вспышка эта длилась всего какой-то миг. Когда Заганоса вызвали к доктору Лоу, он был совершенно спокоен. Поднялся со своего места, подошел ко мне и ровным тоном сказал:

– На пару слов, Кэт. Пройдешься с нами?

– Ханна, ты не против подождать меня здесь? – попросила я свою подопечную. – Я ненадолго.

Мы вышли в коридор. Заганос осторожно коснулся моей ладони.

– Кэт, мое время пришло. Махмуд – последний донор, которого я веду. Возможно, мне скоро придет извещение о переходе из категории помощников в категорию доноров. Я хотел бы, чтобы моим помощником стала ты. К твоему мнению прислушиваются, тебе разрешают выбирать, кого вести, а кого нет.

– Ты… ты уверен?

У меня просто не было слов. Я остановилась, чувствуя, что ноги будто становятся ватными.

– Я прошу тебя, Кэти… – он чуть сильнее сжал мои пальцы. – Мне еще весной сообщили, что мне недолго осталось работать, я успел подумать над этим вопросом.

– Хорошо. Сегодня я позвоню своему куратору и спрошу у нее, что она знает насчет тебя и сможет ли решить этот вопрос, – я пыталась говорить спокойно, но все же голос дрожал.

Вместо ответа Заганос поцеловал мне руку и ушел.

Этот аристократичный жест, больше подходящий для великосветского приема, чем для больничного коридора, эта идеальная осанка и уверенная походка… то, как Заганос и Махмуд уходили, рука об руку… мне казалось, что всё происходит в кошмарном сне, а я никак не могу очнуться.

Я обернулась, поспешила обратно в комнату отдыха, вернулась на свое место рядом с Ханной – и заплакала, закрыв лицо ладонями.

– Всё так плохо? – с волнением спросила Ханна.

– Скорее всего, – прошептала я. – Я… я не могу тебе сказать…

Девушка понимающе кивнула.

– Я догадываюсь, Кэт.

Все мы понимаем, что значит, когда нас вызывают так внезапно. Выемка, а может, и несколько сразу.

Я плакала, дрожа, будто от холода. Ханна накинула мне на плечи свою вязаную накидку.

– Пойдем ко мне в палату, Кэти?

– Да-да. Прости, Ханна, я не должна была так…

– Бывает. Я же знаю, как это бывает. У меня тоже так вызвали донора, когда никто не ожидал, – тихо сказала Ханна. – Мы все для этого предназначены.

Мы все предназначены для того, чтобы служить всей своей жизнью. Но когда ты провожаешь на смерть друзей, это мало утешает.

*

Мне вскоре пришлось ехать в Гринвич. Но вечером позвонила Ханна. Она слышала от медсестер, что операция назначена на ночь – пациент в тяжелом состоянии, и если отложить пересадки на дольше, чем нужное для подготовки донора время, он может умереть.

Я не могла думать ни о чем другом. Когда у меня выдалась пауза в поездках, я позвонила миссис Лири и попросила узнать, правда ли Заганос может перейти в категорию доноров в ближайшее время, и разрешат ли мне быть его помощником, если это так.

– Оставайтесь на линии, – сухо сказала миссис Лири. – Я посмотрю по базе данных и скажу вам.

Сидя в машине, я смотрела на людей, входящих и выходящих в магазинчик у парковки. Светились окна магазина и окна домов вдали, откуда-то издалека доносилась реклама из колонок: «Бронируйте рождественские туры заранее! Заказавшим тур до первого декабря – двадцать пять процентов скидки! Семьям с детьми – подарок от компании!».

Ни у кого из тех, кто вырос в Хейлшеме, не может быть никаких планов на Рождество.

– Вы на связи, Кэти? – прозвучал знакомый голос.

– Да, миссис Лири.

– Вас правильно проинформировали. Донор 140920—Х внесен в ваш список предполагаемых подопечных. Ждите официального извещения.

– Спасибо, миссис Лири. Приятного вам вечера.

После этого я позвонила Томми. Он работал в Дартфорде, а значит, мы могли увидеться и провести ночь вместе. Я не могла, не могла сейчас оставаться одна.

Он не ответил на звонок, но перезвонил примерно через полчаса, когда я проезжала мимо торгового центра.

– Кэт… наконец-то меня ищет кто-то, с кем я хотел бы поговорить! – устало выдохнул Томми.

– Тяжелый день? – с сочувствием спросила я.

– Стенли сегодня завершил. На четвертой. Это было предсказуемо, но… он был классный парень… жаль…

– Можно, я к тебе приеду?

– Я как раз сам хотел предложить, – признался Томми. – Кэт, мне так тяжело. Стенли было дико плохо после операции. А медсестры отказывались хоть что-то для него сделать! Мне приходилось самому колоть обезболивающие,… наверное, я бы душу продал за ампулу препарата строгого учета, вся эта аптечная дрянь была, как водичка! Хреновый из меня помощник, я мало чем мог помочь.

– Боже, Томми…

В те минуты я ненавидела их всех – всех, кому мы обязаны служить. Если уж мы отдаем всё, неужели им трудно просто по-человечески отнестись к нам?!

*

Я приехала на квартиру, где останавливался Томми, и чуть не уснула, просто опустившись на табурет в прихожей, настолько я была вымотана, и настолько мне хотелось хоть ненадолго забыть, не думать обо всей этой боли. Томми помог мне снять уличную одежду, дал мне накинуть какую-то свою футболку… помог дотащиться до кровати и принес мне бульон и чашку зеленого чая, поставил на тумбочке.

– Это хоть чуть-чуть тебя поддержит. Повар из меня, конечно, еще хуже, чем водитель и помощник, но… как могу. Ты совсем никакая… у тебя тоже кто-то завершил?

Сил говорить у меня не было, я только помотала головой. Чуть позже, подкрепившись, я обняла Томми, прижимаясь к нему всем телом, и рассказала обо всех событиях этого дня. Он слушал меня, не перебивая, а потом сказал:

– Кэт, а ты не боишься стать помощником Змея?..

Я ошеломленно уставилась на него.

– Но почему мне бояться? Я знаю его всю жизнь, так же, как тебя и… и Рут.

Томми задумчиво потер подбородок пальцами.

– В том-то и дело, что я тоже неплохо его знаю. Вспомни, он ни к кому и ни к чему не привязывался в Хейлшеме, поспешил от нас всех уехать из Коттеджей, он от доноров берет всё возможное, и, говорят, о них не слишком сожалеет. И тут вдруг, как ты мне рассказывала, с весны или лета – такая привязанность к этому парню… ты же сама говорила, что эти двое будто связаны какой-то невидимой нитью… Может, я не слишком разбираюсь в людях и отношениях. Но когда человек вдруг так сильно к кому-то прикипает душой… впервые в жизни… и у него отнимают то, что ему дорого, это может закончиться чем-то нехорошим. Мы не в полной мере люди, только всё равно мне не по себе. Вдруг и с тобой может что-то случится?

Я ласково взъерошила ему волосы.

– Томми, ну что с тобой? Не ревнуешь же ты?

– Я просто о тебе беспокоюсь, – упрямо ответил он.

– Глупый, – я поцеловала его. – Я же не раз была помощником у наших хейлшемских парней и девушек. И у меня всё получалось. Не бойся. К тому же, это не скоро будет. Вдруг Махмуд «проскочит» эту выемку и проживет еще несколько лет?

Но в глубине души я понимала, на это почти нет шансов.

Мы лежали, обнявшись, и так и заснули до самого рассвета.

Наступало очередное хмурое, серое, туманное утро.

Комментарий к Глава 35. Кэти Ш.

Вольный перевод песни из эпиграфа:

Я тот, кто остается рядом с тобой,

Когда ты режешь себя и истекаешь кровью.

И я тот, на кого ты можешь рассчитывать при любом раскладе, стоит только попросить.

Я тот, кто осушает твои слезы,

Каждый раз, когда ты приходишь плакать ко мне.

(1) «Фулхэм» – лондонский футбольный клуб

(2) Бэконсфилд – предместье Лондона

========== Глава 36. Махмуд Т. ==========

Почему всё так?..

Не раз, лёжа без сна на койке в своей палате, я перебирал в памяти события из прошлого, пытаясь понять, когда меня подхватило потоком, похожим на речной водоворот, и я уже не смог выплывать, не смог ни на что влиять.

Хейлшем. Вот мы с Ибрагимом В. летом сидим на траве, отдыхая после того, как набегались, играя в футбол. Небо у нас над головами такое бескрайнее, чистое. В небе пролетает самолет, оставляя за собой белую полосу в ослепительной синеве.

– Когда я вырасту, я стану летчиком! – с восторгом шепчет мне Ибрагим. – Только никому не говори. Это секрет.

– А я… я стану известным поэтом. Или писателем. Мы увидимся однажды, ты расскажешь мне о своих приключениях, и я напишу книгу. Может быть, она станет такой же известной, как «Маленький принц», – шепчу я в ответ. – Ну, это тоже секрет. Ты же понимаешь.

Мы оба знаем, что мечтать о каких-нибудь будущих профессиях нельзя. Один раз Таня О. сказала Джине Р., что хочет, когда вырастет, выучиться на садовника, и может быть, вывести новый сорт роз. Они еще спорили, возможно ли придумать какие-нибудь такие розы, которых еще не было. Девчонки, что с них возьмешь. Все разговоры – о платьях и цветах. Но когда мисс Эмили услышала их, то строго сказала: «Юные леди, я надеюсь больше не слышать ни от вас, ни от кого-либо другого разговоры о том, кем бы вы хотели стать в будущем».

Мне лет восемь, не больше, ему десять, но мы понимаем, что нам многого нельзя.

Мы – другие. Почему-то водители и садовники, а особенно – грузчики, которые привозят товары на Распродажи, как-то особенно смотрят на нас.

У нас Предназначение.

Новая наставница, мисс Вирджиния, говорит об этом так, будто сама нам завидует. Мы служим людям. Мы делаем мир лучше.

Назад к карточке книги "Ради общего блага (СИ)"