Текст книги "Ради общего блага (СИ)"

Автор книги: Dark_Lord_Esti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ты совсем не спешишь. Когда ты успеваешь спать? – снова удивилась я.

– Мне не так много нужно. Слишком коротка у нас жизнь, чтобы тратить ее на сон. Не волнуйся, Кэт. Чистая одежда и полотенца в шкафчике на второй полке, возьмешь себе рубашку или халат.

Я пыталась собрать всю свою силу воли, чтобы потратить как можно меньше времени… но огромная ванна с полочкой, на которой выстроились в аккуратный ряд гели, пенки, шампуни и еще какие-то флакончики, притягивала будто магнитом. И я не устояла, позволив себе поплескаться в теплой воде, смывая с себя запах клиники и невидимые липкие следы от взглядов того отвратительного человека. Тяжелые восточные ароматы снова воскрешали в памяти книги и фильмы о султанах и их возлюбленных, о гаремах и страстных танцах. На время я представила себя одалиской, готовящейся к ночи любви с повелителем. Думала об этом как-то отстраненно и в то же время со смутной тоской, как о любом другом реальном или нереальном варианте жизни вне системы. Как в Хейлшеме, читая книги, представляла себя героиней романа, Эммой Бовари, Клариссой Гарлоу или Элизабет Беннет. Как в Коттеджах, рассматривая глянцевые журналы, которые приносила Рут, вместе с ней представляла себя успешной сотрудницей нового офиса. Все эти истории жизни были одинаково нереальны для таких, как я или Рут.

Ведь мы – я позволила себе это слово в мыслях – мы ведь так скоро умрем!..

Ничего в том, что я видела вокруг себя, не говорило о существовании где-то на горизонте другой девушки. Шампуни и гели были мужские, так же как духи – “Poisson. Men” (2). В шкафу – несколько мужских рубашек, футболок и халатов. Белые, темно-синие, лиловые. Я укуталась в синий халат и вышла.

Темно-синие и лиловые тона преобладали и в обстановке спальни. Интересно, как так Заганос умудрялся везде выбирать всё самое лучшее и то, что соответствовало его вкусам… но в его словах о том, чтобы «взять от жизни лучшее» звучало больше горечи, чем счастья.

Он лежал на кровати и читал. Когда я зашла в комнату, он спрятал книгу в тумбочке прежде, чем я успела прочесть название.

– Подожди немного, Кэти. Я быстро, – сказал он, поднимаясь.

Полулежа на мягких подушках, я смотрела в потолок. Мысли в беспорядке сменяли одна другую, так часто бывало со мной после трудного дня. Я думала о том, что завтра во второй половине дня мне предстоит ехать к Джейку, и о том, какое настроение будет у Элис, и только бы она не узнала, где и с кем я провожу эту ночь. Отчего-то вспоминались Коттеджи и то, как я писала свое сочинение, а мои одноклассницы играли в бадминтон во дворе. В самом деле, а зачем я стремилась довести начатое до конца, если эти записи, кроме меня, никто не прочтет? Сара Г., помню, писала такие прекрасные рассказы и стихи – во всяком случае, многим из наших они нравились и, на мой взгляд, были гораздо лучше тех, что обычно публикуются в популярных женских журналах. Но, когда она завершила, ее помощника быстро перевели куда-то в другую клинику, а ее вещи, которые не успели забрать другие доноры, просто выбросили.

Было бы не так обидно завершать – умирать?.. – если бы мы могли остаться в памяти других в том, что мы умеем создавать.

– Кэти, ты еще не спишь?

Я так погрузилась в размышления, которым не давала воли раньше, что даже не услышала, как Заганос вернулся и лег рядом со мной, и только легкие объятия вернули меня в реальность. Впрочем, он еще в Хейлшеме умудрялся ходить неслышно и оставаться незамеченным.

– Просто задумалась. Вспоминала наши творческие часы в школе…

Вечная полуправда. Привычка недоговаривать и идти на компромиссы слишком въелась во все мое существо.

– Хорошее было время, – согласился Заганос.

Мы лежали, сбросив одежду и прижавшись друг к другу. Заганос нежно перебирал мои волосы кончиками пальцев, слегка касался шеи, плеч, и я расслабилась, закрыв глаза. Даже не верилось, как может уживаться в нем ледяная сдержанность, умение видеть людей и доноров со всеми их достоинствами и недостатками и незаметно, будто играя, получать от них то, что задумал – и в то же время такая нежность и ласка. Не верилось, что тонкие губы, иногда кривящиеся в ироничной и злой ухмылке, могут дарить поцелуи, от которых кружится голова и все тягостные мысли рассеиваются, как утренний туман.

Сказка ненадолго воплощалась в реальность…. вот что я чувствовала в эту ночь. Мурашки по коже, пробегающие от каждого прикосновения, волнующее ощущение тяжести изящного и в то же время сильного тела, растекающийся по крови пьянящий жар. Желание, которого я стыдилась временами – то самое, способное, как мне казалось, бросить меня в объятия кого угодно – обретало теперь совершенно иной смысл. Такое притяжение может быть тогда, когда каждый день может стать последним. Когда танцуешь на краю бездны.

Это и правда было похоже на танец, только без музыки, без слов. Мы плавно двигались в едином ритме, будто не существовало разницы между «ты» и «я». И вспышка высшего удовольствия напоминала «маленькую смерть», как часто называют такой момент.

Ни страхов, ни сожалений, ничего.

Последнее, что помню, уже сквозь сон – как Заганос обнимал меня, поглаживал по плечам и что-то тихо шептал.

Днем я увижу его таким же, как всегда, хладнокровным и спокойным. Неважно…

Комментарий к Глава 8. Кэти Ш.

Примечания:

(1) Несколько картинок из твоего прошлого,

Стены, что ты раскрасил черным,

Секреты, что ты хранишь под кроватью,

Тебе нужно лишь впустить меня в свою комнату

Можешь быть собой, тебе не нужно

Прятаться от меня – я никому не скажу…

(2) В реальности существует только женский вариант духов «Poisson» («Яд»), но в фанфике я допустил АУ, чтобы обыграть прозвище персонажа в исходном каноне («Ядовитый паша»).

========== Глава 9. Заганос З. ==========

Я рано проснулся. Кэти еще спала, и я тихо поднялся, чтобы не потревожить ее. Она и так слишком вымоталась в последнее время. Она об этом не говорит, но я догадываюсь, что в клинике в Линтоне не всё идет гладко. Помощники, которые там работают, рассказывали про интерна Кэйси. Неприятный тип, и наших считает существами не намного разумнее животных. Нелегко ей с ним придется. Так что пусть поспит лишних полчаса, пока я приготовлю яичницу, нарежу ветчину и заварю чай.

В полутьме спящая девушка казалась такой хрупкой, трогательно-беззащитной. Она свернулась клубочком, будто пряталась от всего жестокого и страшного в нашей жизни.

«У нас с тобой нет общего будущего, Кэт. Я ни к кому не могу привязаться слишком сильно. Нельзя. Всё, что мы можем себе позволить – эта краткая передышка, даже не тепло в полной мере, а так, искорка, вспыхивающая в ночи. И тебе нельзя привязываться ко мне. Ты не знаешь, какую грань я уже переступил, и какую надеюсь переступить».

Она проснулась по сигналу будильника, тут же встала и зашла на кухню. Стойкий маленький солдат, – увы, пешка в бесполезной игре и невидимой войне.

Мой халат прекрасно смотрелся на ее стройной, изящной фигурке. Я улыбнулся.

– Доброе утро, Кэт. Садись, завтрак уже готов.

– Спасибо… когда ты только успел, я даже не слышала, как ты поднялся, и как ты готовил, не слышала, – тихо сказала она.

– Значит, спала крепко.

…За чаем мы обсуждали планы на этот день и несколько следующих, будто обыкновенная пара. Сегодня подопечной Кэти предстояло сдавать кровь для переливания, меня же ждал очередной день в палате Стива. На этой неделе или в начале следующей к доктору Ференсу должен приехать программист, занимающийся системным оборудованием и аппаратурой. Я вскользь об этом упомянул, как будто не придавая значения. Просто очередная веха в расписании: если доктор раньше поговорит с этим сотрудником, я могу поймать момент, обсудить состояние моего подопечного, замолвить словечко за еще одну «нашу» девушку, из Хейлшема… помощник ей попался не самый лучший, такой не заступится, о лекарствах получше не договорится.

Но мне было немного не по себе. Программист. Довольно высокого уровня. Я ждал такую возможность не один год, еще с начала обучения на помощника. В моем случае информация ценнее денег, я по крупице собираю факты, общаясь с донорами, помощниками, медсестрами, врачами, со всеми, кому не жаль хотя бы нескольких минут на вроде бы ничего не значащий разговор.

Факты. Я блуждаю вокруг да около, будто в лабиринте, но я должен найти разгадку, которая поможет мне.

Я не хочу умирать. Тем более, стоит ли моя жертва того?

Когда Кэти зашла в комнату, переоделась и вышла в том самом сером платье, которое делает ее такой незаметной, я снова вспомнил, как она выглядела в моем ярко-синем халате, вспомнил безупречные формы, которые скрывает одежда, и маленькую грудь, так приятно ложащуюся в ладонь. Мы были почти идеально счастливы ночью, несмотря ни на что.

Мужчины снаружи в такое утро курят. Во всяком случае, так говорится во многих книгах. Мне же этой роскоши пока не дано.

Оставалось только собраться на работу и вместе с Кэт пойти в клинику, и снова делать вид, что ничего не происходит.

Ничего ведь не происходит, правда?

*

…В палате стояла тишина, нарушаемая только едва слышным попискиванием аппаратов, к которым был подключен Стив. Он уже был почти недвижим, и вместе с санитаркой я помогал ему справить естественные нужды и помыться, затем дал ему лекарство и помог поесть. Когда женщина ушла, Стив шепотом сказал:

– Паршивое это состояние, когда ничего не можешь сделать сам.

– Не волнуйся, через неделю-две тебе станет легче, – заученно-беззаботно ответил я. Обычная наша профессиональная ложь, впрочем, доноры верят или делают вид, что верят.

– Ты вчера уезжал куда-то из клиники? – Стив с трудом приподнял голову. – Расскажи, как там, что ты видел.

– Хорошо. Осторожно, Стив, не делай неосторожных движений, – я поправил ему подушку.

– Только ничего не пропускай! – с усилием он чуть повысил голос. – Мне всё интересно!

Сидя у его кровати, я рассказывал о дороге на Линтон, стараясь не упустить ни одной детали, так, чтобы у моего подопечного складывалось впечатление, будто он смотрит кино. Пересказывал даже рекламы или анонсы фильмов, случайно увиденные на экранах. У меня цепкая память, я легко запоминаю то, что видел, слышал или читал. А необходимость раз за разом возвращаться к одним и тем же вещам тренирует и память, и терпение.

Когда я дошел до рассказа о красивой женщине, которую увидел на приемном покое в клинике, Стив снова заговорил, умоляя до мельчайшей детали вспоминать, во что она была одета, как говорила, как отвечала на вопросы анкеты, заполняемой на посту.

– Так значит, она возглавляет агентство по подбору персонала? А какое? В Бирмингеме? – напряженно спросил он. – Мы жили в Коттеджах неподалеку от Бирмингема.

– Я жил в деревне где-то в получасе езды от Уилтшира, впрочем, я рано уехал. Но Кэти Ш. провела там год или чуть больше… ты же знаешь Кэти, правда?

– Ага. Но я не о том, Заганос. Та женщина… когда мы жили в Коттеджах, мы ездили в Бирмингем. Ну, развлечься, сходить в кино… и нашим девчонкам пришло в голову искать свой оригинал. Мы как раз стояли у бизнес-центра, и тогда вышла она… она была так похожа на Натали Б., представь себе! – волнуясь и запинаясь, рассказал Стив. – Мы испугались и убежали.

– Вот как. Ну, мало ли на свете похожих людей…

Темы двойников наши всегда касаются осторожно. Привычка.

– А ты? Ты свой оригинал искал? – настойчиво расспрашивал он.

– Я очень рано начал работать, у меня не было бы времени, даже если бы я захотел. Слушай, Стиви, может, сменим пластинку? Давай я включу тебе какой-нибудь фильм или спортивный матч, у нас есть еще почти два часа до процедур.

*

Ему незачем знать, что я, кажется, вычислил свой оригинал.

Мне, как лучшему помощнику, доступно больше материалов. Я даже читаю газеты и смотрю по телевизору не только сериалы и спортивные матчи. Со временем количество переходит в качество: постоянная учеба в школе и колледже подготовки помощников научила меня обращать внимание на детали, составлять цельную систему. И его – двойника – я, вероятно, нашел. Именно там, на страницах журналов и бюллетеней по здравоохранению.

Конечно, я могу и ошибаться. Мало ли людей, похожих друг на друга? И очень много, особенно среди актеров, людей на первый взгляд неприметных, никаких: одень, загримируй и причеши по-другому, и будет совершенно иное лицо. Но министр здравоохранения Лейтон Уэсли в молодости мог выглядеть почти так, как я сейчас.

Я специально нашел фотографии из его прошлого. Их в сети было немного – самые ранние датируются университетом, где он был звездой футбольной команды – и трудно утверждать что-то конкретное, уже тогда на его лице появился тот отпечаток спортивных травм, который есть сейчас. Но… форма и цвет глаз, и черты лица, почти похожие: в юности министр выглядел намного лучше, сейчас лицо и фигура расплылись, всё как по учебнику, «сидячая работа и несоблюдение здорового образа жизни влияет на вес и осанку», и так далее и тому подобное.

Этот старый козел живет в свое удовольствие, а меня когда-нибудь разберут на части, чтобы продлить его существование!

Я живу с этим знанием, как с бомбой медленного действия, работающей внутри.

Он заметен и известен всем – я в тени, я помощник донора, отличный автомат, хорошо функционирующая вещь, которую не замечают.

Да, не замечают… довольно часто в клиниках врачи продолжали свои разговоры, даже весьма вольные, когда я проходил рядом или работал в кабинете. При мне не стеснялись обсуждать, у кого стоит и у кого не стоит, кому изменила жена, силиконовая грудь у ведущей прогноза погоды, донорская или такая от природы. Говорили и о политике – как нелегко меняются кадры в медицине, какое неясное будущее у современной трансплантологии, как задолбали денежные мешки, ложащиеся в клинику «перепрошиться». «Да на них же никаких доноров не хватит, некоторые люди живут так, будто у них сто жизней в запасе». «И каждый из них строит из себя короля Испании и двух Индий!». Говорили о том, что министра Уэсли многие ненавидят, но этот ханжа цепко держится за власть. Фамильное состояние, плюс поддержка пары влиятельных и богатых семей, да еще и эти речи о добродетели и общественном благе, на которые до сих пор падок средний класс.

Добродетель! В нашем ли мире о ней говорить?

«Добродетель ничего не дает человеку, а Бог, которого вы возвели в абсолют, есть самый смешной и нелепый из всех призраков…».(1)

Я молчу, притворяюсь самым обычным выпускником Хейлшема. И изучаю свой оригинал, как изучают будущего противника.

А пока мне нужно выключить телевизор, снова помочь Стиву сходить на утку и подмыться, отвезти беднягу на процедуры и обследования и надеяться, что он переживет четыре-пять выемок.

Комментарий к Глава 9. Заганос З.

(1) Маркиз де Сад, «Жюльетта», том 1.

========== Глава 10. Доминик Райтхен ==========

Прошла примерно неделя. Чувствовал я себя, как выжатый лимон. Новые программы, которые я писал, буквально высосали из меня все силы. Как-то раз, чтобы развлечься, я заглянул в бар, взял виски с колой, пофлиртовал у стойки с симпатичной девицей. Ничего так крошка – пухлые губки, провоцирующие на мысли определенного рода, пышная грудь, тонкая талия, всё как я люблю. Смуглая кожа, придающая сходство с восточными танцовщицами. Сексуальный грудной голос. Я даже особенно не вслушивался в то, что она несла, обычный женский бред о бутиках, курортах косметических процедурах и о том, как хорошо «перепрошилась» какая-то подружка или подружка подружки, тридцать лет скоро исполнится, а кожа как у восемнадцатилетней. Ну, мне не было дела до ее приятельниц, главное, что наш вечер закончился страстным сексом на заднем сиденье автомобиля, а потом мы покатили к ней и повторили еще пару раз. Я не обещал позвонить и даже не оставил ей свой номер телефона.

К концу недели я вообще забыл, как ее звали, впрочем, кажется, нам обоим именно это и было нужно.

Между делами я покопался в базах данных на доноров. Да тот парень правда донор – и вот стервец, даже на фотках на удостоверение помощника удачно выглядит. Не знаю, насколько его замечают в клиниках и как к нему относятся, но вызывает у меня подозрение этот типчик. Я очень сомневаюсь, что его устраивает годами сопровождать доноров в операционную и из операционной, таскать в прачечную их грязное белье и окровавленные простыни и мириться с перспективой самому закончить жизнь на той же больничной койке через год-два.

Так, а ведь его сходство с Уэсли – это идея! Что, если в один прекрасный день место оригинала займет генетически идентичная копия? Современная медицина творит чудеса, и если «перепрошиваются» бизнесмены, топ-модели и политики разных рангов, отчего бы министру здравоохранения не омолодиться, выровнять нос, сбросить лишних десять-пятнадцать кило. Ну и еще кое-что «прокачать», чтобы мочь с женщинами, как в двадцатник, а не играть с восемнадцатилетними нимфетками в папочку, удовлетворяясь лапаньем, тисканьем, шлепками по попе и прочими игрищами пятидесятилетних импотентов. Это еще самая безобидная забава из тех, о которых я знаю. Но для публики Уэсли – образец добродетели!

Вот бы «образец добродетели» заменить и заставить копию подписать одобрение разработок Криса. Отличная была бы месть.

Впервые об этом задумавшись, я присвистнул и закурил. Да, друг мой, работа и недосып нехило так влияют на мозги. Но, развлечения ради, я прокручивал эту мысль в голове. Крис-то не единственный, кому нынешняя политика в министерстве поперек горла стоит. Просто он свой проект подал на рассмотрение, а сколько таких, у кого на всю эту контору свой зуб, а у некоторых и целый бивень, просто дальше разговоров среди «своих» дело не заходит.

*

…Я прибыл в Кингсвуд под вечер. Дневная смена уже уходила домой, женщины из ночной смены спешили в сестринскую, переговариваясь на ходу. Но мне сказали, что доктор Ференс еще на месте. По пути мне встретились несколько девушек и парней в похожей мешковатой одежде, будто с чужого плеча. Кто-то вез доноров в инвалидных колясках, кто-то куда-то спешил со стопками бумаг в руках. Знакомые выражения лиц – усталые или просто обреченные. Когда по работе время от времени бываешь в клиниках, невольно приучаешься их замечать. А потом выбрасываешь из головы, просто не думаешь, откуда берется материал для «прошивок».

Тот парень, «оригинал Уэсли» – я продолжал так называть его про себя, даже зная его имя – работал за одним из компьютеров в ординаторской. Доктор Ференс поднялся со своего места, выходя мне навстречу. Вид у него был так себе, – неудивительно для многих врачей в клиниках трансплантации; что ни говори, а тяжелый труд сутки за сутками сказывается. Слегка сгорбленная спина и сутулые плечи, привычка щуриться, глядя на собеседника. Редкий хирург не наживает этих примет к пятому десятку лет.

– Добрый вечер, мистер Райтхен. Располагайтесь поудобнее, – он указал мне на свободный стол с компьютером. – Как насчет чая или кофе?

– Я только за, – ответил я, заняв предложенное место. – Полагаю, работы нам предстоит непочатый край.

– Ну, клиника должна оставаться на уровне. Заганос подаст нам с вами кофе. – доктор пощелкал пальцами, будто вызывая официанта в третьесортном баре. – Надеюсь, против его присутствия вы не возражаете? Способный и полезный паренек. Пусть останется и послушает. Знаете, вот таких помощников хочется придержать на работе подольше. От его мозгов толку больше, чем от мозгов некоторых студентов.

Повернувшись вполоборота, я наблюдал за помощником. Парень послушно отвлекся от своей работы, поставил чайник, любезным тоном спросил меня, какой кофе я предпочитаю…

Аккуратные движения, спокойное, даже слегка рассеянное выражение лица, в каждом жесте и слове – почтение к высшим по рангу и классу. Интересно, в Хейлшеме так хорошо обучают доноров, или это всё же притворство экстра-класса? Не верится мне, что образованный индивидуум может смириться с перспективой служить и подчиняться до конца дней своих.

А этот явно узнал вкус очень хорошей жизни. Я видел его «Бентли». Я достаточно много успел повертеться среди врачей, чтобы оценить его медицинскую униформу – простую с виду, но довольно качественную. Холеные руки, недешевый мужской маникюр, со вкусом подобранные часы.

Редкий вид донора – донор, научившийся жить среди людей.

Я работал с системными программами и программами для медицинской аппаратуры, нарочно детально растолковывая каждый нюанс. Приятно, когда тебя слушают, даже если главный и явно заинтересованный слушатель, задающий множество вопросов – не в полной мере человек.

*

Дела было не на один день, и я старался выбрать время так, чтобы «объект» был в поле моего зрения. Ознакомившись с графиком работы в клинике, я понял: днем помощники больше проводят времени с донорами, в палатах или на прогулках, вечером же, если не возникает никаких экстренных ситуаций, есть шанс застать работника в сестринской, ординаторской или библиотеке. Своего рода шпионские игры меня увлекали. Когда все знают, кто ты такой и зачем сюда ездишь, через пару дней на тебя перестают обращать внимание. Одна практикантка попыталась со мной флиртовать. Девчонка слишком юна для меня, но красотка. Одевается скромно, в самую простую темно-синюю униформу, но наметанный взгляд вроде моего заметит и тонкую талию, и классные длинные ноги. Из-под шапочки иногда выбивается волнистый рыжий локон. Вообще, в медицине красивых женщин не меньше, а то и даже больше, чем в модельном бизнесе и кино. Вот Эстер, к примеру. Крису с ней невероятно повезло.

Как-то раз, проходя мимо поста, я увидел, как Лиззи – та самая практикантка – спешно что-то искала в поисковике в телефоне, раздраженно шепча: «нет, не то! Бред какой-то получается!». Заганос З. как раз проходил мимо, и учтиво поинтересовался:

– Могу ли я вам помочь, мисс Карсон?

Девушка скептически бросила взгляд на его донорский браслет, не прикрытый закатанным рукавом униформы.

– Инструкция к препарату на французском. А мне всегда плохо давались языки.

– Позвольте взглянуть… – он взял у нее листок и на обратной стороне карандашом написал перевод.

Лиззи отвела взгляд в сторону, неуверенно произнесла:

– С-спасибо.

Мне показалось, она не была уверена, как себя вести: благодарить ли помощника, признавая его равным себе, или воспринимать его содействие как должное. Парень неплохо выкрутился из ситуации:

– Не стоит благодарности, мисс Карсон. Просто с такими препаратами уже работали в других клиниках, там у меня был английский вариант инструкции.

Такая ложь может сойти с девчонкой, которая волнуется из-за практики и не хочет уронить себя в глазах кого-либо, тем более стоящего на ступень ниже ее. Но со мной эти трюки не прокатывают. И, когда я в очередной раз настраивал аппаратуру, а Заганос З. вертелся рядом и слушал мои объяснения, я спросил его:

– Вы хорошо знаете французский?

– Учил в Хейлшеме, – расплывчато ответил он все в том же тоне «низшего, говорящего с высшими». – Не знаю, можно ли сравнивать мои знания с теми, которые получают люди, в настоящих школах и колледжах.

– Понятно, – я пожал плечами, предпочитая не развивать тему.

Даже мало общаясь с объектом напрямую и не расспрашивая о том, что касается лично его, а больше незаметно наблюдая, я понял: непростой мне попался фрукт. Действует автоматически, эмоций не проявляет, кажется, кроме работы его ничего не интересует. Может, он просто социопат? Хотя, вроде бы среди доноров не должно быть экземпляров с психическими отклонениями…

С неделю я дожидался удобного случая, и наконец, возможность представилась. В один вечер доктор Ференс ушел пораньше, буквально минут за десять до того, как я должен был закончить работу и перезапустить программы.

– Должен попрощаться с вами, мистер Райтхен. Завтра мне предстоит важная операция. У меня есть еще несколько второстепенных вопросов, но мы обсудим их позже.

– О’кей, – согласился я.

Выключив компьютер, я обернулся к помощнику и вежливо поинтересовался:

– Скажите, Заганос, не могли бы вы подвезти меня к гостинице? «Берли» на Десятой улице.

– Конечно, мистер Райтхен, я знаю этот район. Подождите минутку, я отправлю файл и соберу бумаги.

Вскоре мы вышли из клиники, сели в авто и медленно поехали по ярко освещенным улицам. Я беззаботным тоном, будто от скуки, первым завел разговор.

– И давно вы работаете помощником?

– Семь лет. Но в этой клинике я недавно, мне доверили довольно сложного донора.

– Долгий срок! – воскликнул я, и задал следующий вопрос, пытаясь пробить брешь в этой броне идеального спокойствия. – Один мой знакомый специалист говорил, не все помощники выдерживают одинаково долго. Но вы ведь уже задумываетесь о том, что когда-нибудь станете донором?

Язвительная усмешка в ответ.

– Не слишком ли личный вопрос для кратковременного знакомства, мистер Райтхен? Это все равно, что спросить у малознакомой беременной женщины, не боится ли она рожать.

– Простите. Я всего лишь сразу заметил, как вас ценят в Кингсвуде, да и не только, я так полагаю. И вы этого заслуживаете. Вы достойны лучшего, и возможно, вам это приходило в голову, – я поддержал этот ироничный тон.

– Если вы надумали подкатить ко мне, так бы и сказали. Я замечал, вы задерживались в библиотеке и в сестринской, когда я там бывал. Вроде занимались своими делами, но было у меня чувство, что кто-то на меня смотрит за моей спиной…. Если же вы говорите о попытках изменить свою жизнь… что, по-вашему, может сделать донор? Без денег и документов человек в современном мире долго не протянет, так что я сомневаюсь, что для кого-то из наших имеет смысл бежать. Самоубийство?.. какой метод ни избери, из нас так или иначе извлекут пользу. Считайте, что я смирился.

Его голос оставался ровным, а лицо – непроницаемым, как маска. Я решил пойти ва-банк и предъявить главный козырь.

– И смиритесь, даже зная, что вы – клон министра Уэсли?

Заганос З. остановил машину недалеко от заправки. Место было подходящее – тихое и безлюдное. Длинные пальцы с силой сжали руль.

– Я мог бы сообщить о нашем разговоре доктору Ференсу или сразу в Управление. Вам не кажется, что это слишком скользкая тема для разговора с донором?

Расслабленно откинувшись на спинку сиденья, я выдержал паузу, а затем сказал:

– Сомневаюсь, что вы донесете. Я изучил доступную информацию о вас, и да, наблюдал за вами. Я хорошо знаю, что представляет собой ваш оригинал…. вы не уступаете ему в интеллекте, и смею предположить, в амбициях также. Поставим вопрос так: у меня есть некий интерес, у вас – внешность и гены Уэсли.

– И что же, вы думаете, я соглашусь действовать ради вашей цели, не имея никакой гарантии, что вы не сдадите меня в случае неудачи? – он ухмыльнулся, и вот это была уже улыбка не тепличного создания, а хищника, готового к бою. – А если даже повезет, вы ведь сможете избавиться от меня потом.

– Предпочтете ждать извещения о выемке? – я повертел зажигалку в руках. – Ваше дело. Ожидайте, мы можем забыть об этом разговоре, будто ничего не было.

Парень стиснул зубы, глядя на меня изучающим взглядом, от которого мне стало не по себе.

– Да, вы правы, я бы предпочел рискнуть… Знаете ли, между «завершить» и «умереть» есть большая разница. Второе мне как-то больше по душе.

– Я хочу заменить Лейтона Уэсли вами, – шепотом сказал я. – Изменения во внешности легко объясняются операциями и технологиями. Вы умны, образованны… я изучал материалы о Хейлшеме, программа вашей школы ничем не уступает элитным школам Британии. У вас есть манеры, чувство стиля, характер. Одним словом, вы достаточно похожи на свой оригинал. Добавить к этому информацию. Но учтите, это трудная задача.

– Стать им, так? Знать то, что знает он, хотя бы в такой степени, чтобы часть несовпадений можно было списать на последствия наркоза? Сюжет не нов, – в задумчивости он потирал подбородок пальцами левой руки. – Допустим. Что вы скажете насчет исполнителей? Врач. Анестезиолог. Анестезист. Медсестра. Сиделка. Любая операция – это взаимодействие нескольких людей, и если выдаст себя один, конец всем и всему.

– Я бы не предлагал вам этот план, если бы не знал, сколько врачей необходимой категории ненавидят наш с вами объект и теоретически имеют возможность его устранить, попади он в клинику. А чего не решают принципы, то решают деньги, – теперь я уверенно продолжал свою линию.

– Мне нужна как можно более полная информация… – Заганос З. прикрыл глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. Облик хищника, готового к охоте, снова сменился маской «типичного помощника». – Но учтите, мистер Райтхен, если мы погибнем, то погибнем оба.

========== Глава 11. Кэти Ш. ==========

Дни проходили один за другим, как обычно. Я повезла Джейка в Кингсвуд и познакомила его с Элис. Погода стояла прекрасная, и пару раз мы вместе выбрались на пикник. Поехали за город, расстелили покрывало под деревом, среди густой травы, ели бутерброды и пили сок. Джейк и Элис болтали о школах, которые закончили, и об учителях, вспоминали знакомых по Коттеджам, колледжам для помощников и по клиникам. Я обычно молчала. Недавно я услышала, что Рут предстоит первая выемка, и не могла об этом не думать.

Вспоминала наши детские мечты о роскошных поместьях и прекрасных лошадях. То, как мы вместе со старшими ребятами из Коттеджей ездили на пристань. Как пару лет назад, когда Рут еще работала помощницей, мы ненадолго пересеклись, но толком поговорить не успели.

Но все же стоит быть благодарным за такие дни, когда выпадает возможность выбраться из унылых больничных стен. Иногда длинные коридоры, кажущиеся бесконечными, и искусственное освещение наводят на меня грусть. Впрочем, это свойственно таким, как мы – смотреть не в будущее, а в прошлое.

Я целыми днями ездила туда-сюда, и, бывало, покидая клинику, видела, что Заганос не торопится домой. Наверно, ему приходилось много работать, чтобы поддержать Стива перед выемкой.

Элис должна была на днях сдавать кровь для переливания. Она чувствовала себя неплохо, и я надеялась, что смогу вырваться в Блекберн хоть на пару часов.

Может быть, я увижу и Томми. Он ведь был в Блекберне, когда туда приехала Рут. Ему точно не всё равно, как пройдет ее первая выемка. Вдруг у него выдастся свободных полдня и он будет недалеко, и приедет?

Что бы ни происходило, мы втроем дружили столько лет, столько времени провели вместе. Нас будто связывала невидимая нить, которая не прерывалась, когда в Коттеджах Томми и Рут стали любовниками, а я первая подошла к Заганосу и предложила ему переночевать у меня в комнате. Да, я поступила так больше назло Рут и чтобы она не смеялась, якобы я делаю ей замечания о неуместности некоторых жестов и словечек просто потому, что у меня нет парня. Но впрочем, то другая история, а я хотела сказать совсем не об этом. Скорее о том, что той тонкой, как паутинка, нити, не могли разорвать насмешки Рут над моими поступками и над попытками Томми рисовать.