Текст книги "Ради общего блага (СИ)"

Автор книги: Dark_Lord_Esti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Конечно, рано или поздно завершают все доноры. Но мне всегда становилось не по себе, когда я приближалась к Блекберну, и теперь мне было тревожно от того, что именно там операция у Рут прошла не очень удачно.

Хотя, когда я приехала и спросила о подруге, мне сказали, что она поправляется и даже уже выходит на прогулки, и врач не возражает, чтобы она поехала на побережье со мной и Томми. Но, естественно, никаких купаний, никакого хождения босиком и вернуться в клинику следует вовремя.

Рут вышла во двор, опираясь на трость. Ее походка изменилась, стала слегка шаткой. Лицо побледнело и под глазами темнели синеватые тени… но передо мной была прежняя Рут, та, которую я знала по Хейлшему и Коттеджам, и она была рада видеть меня.

– Кэти! – воскликнула она. Ее глаза сияли. – Кэти, я так рада, что ты приехала. Томми на днях звонил, говорил, что ты каким-то образом его нашла, и говорил, что ты меня навестишь… но я так боялась, что всё может сорваться в последний момент. Кстати, а как ты про нас узнала?

– Один знакомый помощник говорил, – уклончиво ответила я. – Знаешь, в Кингсвуде каждый день бывает много народу. Ну, и еще я в Линтоне бываю.

– Тоже неплохое место, тебе везет.

Ожидая, пока приедет Томми, мы сели на скамейке. Рут спросила:

– Как ты там, кого из помощников видела? Случайно, не пересекалась с Крисси?

– Видела ее, но она очень спешила, и мы не успели поговорить. Недавно в Линтон приезжал Френк – помнишь Френка из Сент-Джайлз? – вспоминала я наших общих знакомых.

Рут засмеялась:

– А, да, мы с ним когда-то в Кенте работали. Забавный такой парень, всегда смешные истории рассказывал.

– Он самый. Так вот, когда мы с ним пересекались, он собирался в Ливерпуль. Что-то у него с донором не заладилось, есть в Линтоне одна девушка из Гленморан-Хауза, с ней непросто…

– Ох, понимаю я Френка! Когда я работала, мне тоже временами попадались кадры, – Рут картинно закатила глаза, как героиня какого-то сериала.

Мы поболтали о том, о сем, а вскоре послышался сигнал автомобиля, въезжающего на парковку. Серый хетчбек остановился на свободном месте, и Томми быстрыми шагами подошел к нам.

– Рут, рад тебя видеть. Молодцом держишься, – он улыбнулся и поцеловал ее в щеку. – Кэти, ты так изменилась… новая стрижка?

Я смущенно улыбнулась.

– Ну, я уже давно так стригусь… практичнее как-то.

– Тебе идет. Вид совсем другой, взрослый и серьезный. Дженнифер говорила, ты на хорошем счету, тебе даже разрешают выбирать, с кем из доноров работать.

– Не то чтобы… хотя правда, к моему мнению прислушиваются, и не возражают, если я говорю, что хотела бы опекать кого-то из Хейлшема, – ответила я, опустив взгляд.

Почему-то мы опасались долго смотреть друг другу в глаза и говорили о том же, о чем всегда говорят мало знакомые между собой помощники. Хотя мне столько всего приходило в голову, и я даже не знала, с чего начать.

– Только почему-то никто из нашего класса не захотел замолвить словечко обо мне! – Рут надулась.

– У меня тогда уже было максимальное количество подопечных, – оправдываясь и виновато опустив голову, пробормотал Томми. – Знал бы я тогда, что Дениз завершит, я бы попытался поговорить, чтобы мне разрешили принять тебя. Но у него был хороший прогноз, никто не думал…

– Прогнозы! – Рут презрительно фыркнула. – Мне говорили, что я справлюсь, но после первой я несколько дней почти не приходила в сознание, а потом еле на ноги стала. А всё из-за Инессы.

– Мне наоборот говорили, она так заботится о тебе, – мягко сказала я, пытаясь ее успокоить.

– Толку от ее забот, если мне с ней скучно! Заганос З. тоже от меня отказался. Ты давно его видела, Кэт? Он такой стал – цены себе не сложит.

Тут уже Томми не выдержал:

– Давай не будем про Змея, а? Каждый раз, когда о нем вспоминают, у меня возникает то же чувство, как когда Джордж мне лягушку за шиворот бросил!

Мы засмеялись все втроем, вспоминая тот случай и то, как мальчишек за такими шалостями засекла Клювастая и строго отчитала. А потом вспомнили, как Томми закрыл Ричарда Л. в кладовке – кажется, нечаянно. И как Рональд А. сидел в классе за партой сзади меня и привязал меня за косичку к стулу. Наверное, я ему нравилась. Во всяком случае, Рут так уверяла. А еще как-то раз Кевин С. из параллельного класса положил кнопку на стул учителя математики, и наставники собрали весь поток и прочитали лекцию о недопустимости таких шуток.

Так было проще – вспоминать прошлое, собираться на прогулку и жить нынешним днем, не думая о том, что с нами случится завтра.

Томми предложил, чтобы мы поехали в его машине. Кажется, ему нравился этот слегка потрепанный хетчбек с волчьей головой, нарисованной на дверце. И я не возражала. Мы слушали веселые незатейливые песенки, подпевали. В общем-то вели себя, будто просто друзья, которые никогда не испытывали друг к другу иных чувств, кроме приятельских.

*

На побережье было тихо. Пляж и правда был заброшен. Когда Рут села на деревянный шезлонг с облупившейся краской, доски тихо заскрипели.

– Осторожно… – сказала я. – Может, мне просто постелить тебе покрывало под зонтиком?

– Не надо. Здесь я удержусь. В конце концов, не так уж много во мне весу. Я в последнее время ем, как птичка, – Рут через силу усмехнулась.

Старые зонтики и шезлонги, старые лодки где-то вдалеке. В светло-голубом небе плыли огромные белые облака. Даже птицы здесь не пролетали. Шум волн был еле слышен. После городского шума такое спокойствие казалось почти мистическим.

– Пройдемся до лодок? – весело предложил Томми.

Рут покачала головой.

– Я лучше здесь посижу. Идите вдвоем, если хотите…

Я в неуверенности остановилась. Поймав мой взгляд, она добавила:

– Со мной всё в порядке. Просто я хочу побыть здесь и посмотреть на море.

– Ну, мы недолго, – пообещал Томми.

И вдвоем мы направились к старым лодкам. Не решались даже взяться за руки, лишний раз друг на друга взглянуть, просто смотрели вдаль. Когда мы пришли, хрупкая фигурка Рут казалась смутно различимой.

– Просто не верится, Кэт… – тихо сказал Томми. – Иногда мне казалось, я больше тебя не увижу.

– Нам повезло, – я улыбнулась, чувствуя, как к щекам приливает жар. Хорошо, что он не спрашивал, кто именно помог нам увидеться. Я не хотела рассказывать, но и лгать было бы стыдно.

Недоговаривать. Это даже не грех – это часть нашей жизни.

Я наконец-то видела Томми, слышала его голос – и не решалась обнять его, не решалась сказать, как плохо мне было без него. Просто слушала, как он говорит о лодках, и о книге о пиратах, которую читал, когда выпали пара свободных часов, и о том, что недавно он пытался нарисовать корабль, но ничего не вышло.

– Хочешь, помогу? – предложила я.

– Но у тебя и так времени в обрез…

Кажется, ему тоже было немного неловко.

– Выкручусь как-нибудь, – я пожала плечами. – Что-нибудь придумаем.

Не помню, долго ли мы так стояли, пока не вернулись к Рут. Она провела ладонью по щеке, будто смахивая слезинку, и обернулась к нам.

========== Глава 16. Томми Д. ==========

День в клинике выдался тяжелый, но, вернувшись на квартиру, я никак не мог заснуть. Лежал на кровати, устроив на коленях большую тетрадь в твердой обложке, и рисовал. На днях мне удалось побывать с поручениями в Кингсвуде и увидеться с Кэти. Она нашла для меня журналы с инструкциями по рисованию, и теперь я пытался изобразить корпус, возле которого мы гуляли в тот день, клумбу и старое дерево с кривыми узловатыми ветвями. Получалось не высший класс – но уже лучше, чем прежде.

И почему я раньше не занимался творчеством?! Почему не думал о том, что это мой шанс… может быть, единственный.

Я столько раз отчаивался, всё бросал и надеялся снова. Ну, не только рисования это касается. В Хейлшеме, бывало, я до хрипоты спорил с другими мальчишками – сейчас уже не помню, почему – и выходил из игры, когда мне не везло. В колледже для помощников у меня несколько раз были такие неудачи, что хотелось забрать заявку на обучение и перейти в доноры. Хорошо, что к тому времени я уже стал умнее и мог заставить себя продолжать, добиваться цели. И вот теперь, когда мы с Кэт встретились снова, я говорю себе: я должен стараться, как бы ни тянуло дать волю эмоциям и перечеркнуть все свои усилия необдуманным поступком.

Ведь если мы с Кэти получим отсрочку, мы года два, а может даже три или четыре проживем, как обычные люди!

Ни службы помощников, ни донорства. Просто несколько лет – только мы вдвоем. Мы будем гулять в парке или поедем на море, будем смотреть фильмы в полутьме кинозала и держаться за руки. Наверное, нам разрешат снять коттедж где-нибудь в деревне, и мы будем присматривать за садом. Кэт отрастит длинные волосы, как раньше, и я буду плести ей венки из цветов, вплетать одуванчики в волнистые светлые пряди.

Я медленно, сосредоточенно рисовал, и вспоминал тепло ее ладоней, робкое прикосновение, взгляд из-под ресниц, едва ощутимый запах мыла с ароматом персика, смешанный с резковатым запахом спирта и лекарств. За две с небольшим недели, что прошли с той нашей встречи, мы виделись пару раз и даже не решались обняться. Самое большее – рядом посидеть где-нибудь за чаем, журналами и рисунками.

Закончив набросок с корпусом и двором, еще попытался нарисовать Кэти сидящей в траве, с букетом ромашек в руках. Но тут меня начало клонить в сон, и я заснул неожиданно спокойно.

*

В Ривердейле дела у меня шли не очень. Сандре уже два раза переносили дату операции, неизвестно, почему – анализы у нее были в норме. Она нервничала из-за этого, я пытался облегчить ее физическое состояние и как-то ее развлечь. А тут еще на работу вышла новая медсестра, миссис Фицгерберт. Грубоватая тетка лет тридцати пяти, с широкими ладонями, зычным голосом и лицом, похожим на морду бульдога. Мою подопечную она отчего-то сразу невзлюбила, не пойму, отчего. Сандра нормальная девчонка, внешне самая обычная, характер спокойный… правда, она может загрустить без особых причин, и некоторые лекарства это состояние только усугубляют. Но миссис Фицгерберт сразу окрестила ее нытичкой и слабачкой, а когда я заступался, за компанию доставалось и мне. Старая мымра вечно находила, к чему придраться и сбрасывала на меня массу мелких дел, которыми обычно занимаются медсестры и младший медицинский персонал. Любимым ее присловьем было: «Это в стоматологии можно раз уколоть, два раза ковырнуть и целый день бездельничать, а тут мы пашем, как лошади!». Надо, впрочем, отдать ей должное: она и сама торчала в клинике сутками, не отходя от тяжелых больных. От пациентов «снаружи». Такие, как мы, были для нее не более, чем тягловой скот.

Когда я выходил из клиники, мне хотелось прямо-таки бежать к машине, я еле сдерживал этот ребяческий порыв. К вечеру я успел заскочить в Блекберн к Рут. Она просила меня наведываться, если получится, и я не отказывал. По инерции, видимо. И я ведь понимаю, что сам рано или поздно могу оказаться в таком же положении. После каждой выемки мир донора неотвратимо сужается и он всё больше зависит от тех, кто еще способен где-то бывать и узнавать свежие новости.

Недавно Рут снова стало хуже. Она лежала на койке, одетая в серый халат, и ее лицо и руки казались еще бледнее, даже с тем же оттенком серого. Тонкие пальцы теребили свободно заплетенную косу, браслет болтался на запястье. Глаза покраснели – наверное, сегодня Рут плакала.

– Что случилось, малыш? – спросил я, как в прежние времена, когда мы были парой.

– Ты мог бы навещать меня чаще. Вы все спешите отдалиться от меня… – вздохнула она.

– Прости, но я же не мог оставить Сандру без присмотра. Эти постоянные сдвиги сроков операции выбивают ее из сил. А сестра Фицгерберт всех строит, будто в армии. Даже некоторые врачи ее опасаются, – виновато сказал я.

На какое-то время мне удалось отвлечь ее и мы с полчаса проговорили о клиниках и общих знакомых, но затем Рут вернулась к прежней теме:

– С Кэти ты чаще успеваешь видеться, правда? Не понимаю, зачем это тебе. Миллисент говорила, что часто видела Кэт и Заганоса вместе. Она думает, они пара. А вдруг они подадут на отсрочку? Его работы есть в Галерее у Мадам.

У меня от ярости жар прилил к щекам.

– Послушай, Рут, я не хочу это обсуждать! Почему всякий раз, когда мы видимся, ты о ком-нибудь говоришь гадости? Несс о тебе заботится, а ты каждому встречному и поперечному жалуешься, какая она отвратная помощница. А Кэт… Кэт всегда больше беспокоилась о тебе, чем ты о ней! И что нам с тобой до того, с кем она встречается или встречалась. Мы с ней… – тут я запнулся. – Мы просто друзья, вот и всё.

Рут горько усмехнулась, и мне стало стыдно за этот срыв. Да, она прошлась по всем моим больным точкам. Но у нее уже была выемка, а я пока здоров и полон сил.

Я должен быть сдержаннее, умнее…

Еще долго мы просто сидели и молчали. Эта встреча почему-то выбила меня из колеи: когда я приехал на квартиру, у меня еле хватило сил разогреть ужин и поесть. А уж помыть посуду и убраться казалось и вовсе невыполнимой миссией. Я сидел за столом, пил чай, тупо разглядывал фотографии и плакаты, которые поцепил на стене, чтобы кухня не выглядела такой казенно-белой и чужой.

*

Рут будто нарочно говорила те вещи, которые заставляли меня сомневаться в себе. Что я не интересен и не нужен Кэти, ведь она такая талантливая, и на нее обращают внимание самые классные парни. В Коттеджах, помнится, Рут как-то сказала невзначай: «Оливер глаз не сводит с Кэт. Да он от нее просто в восторге!». Кажется, она даже не мне это говорила. Но у меня тогда сразу настроение пропало. Оливер, старший выпускник, крутой спортсмен, умелец вырезать красивые фигурки из дерева… а я и в командных играх полный ноль, и руки у меня кривые.

А тот наш разговор о моих рисунках… я на целых два года забросил свои тетради.

И вот в последние недели, ехидные фразочки про Змея и что якобы он спит с Кэти. Что у них когда-то что-то было – подумаешь, новость. Другое дело, с предположением об отсрочке Рут попала в цель. Я, правда, опасался, что Кэти может предпочесть кого-то, кто лучше меня в искусстве… что и Мадам, или кто еще решает вопрос об отсрочке, придет к выводу: ей и правда подходит другой, а я так, просто приятель. Растяпа и неудачник. Если я не могу раскрыть свою душу, чего я стою?

Ну, с другой стороны, неизвестно, какого мнения Мадам о рисунках Заганоса. Наверное, я потому и стал называть его Змеем, когда мы окончили колледжи, и он стал помощником экстра-класса – я просто-напросто опасаюсь его. Какой-то ничем не обоснованный страх… что он навсегда отберет у меня Кэт, или что его назначат мне в помощники, когда я стану донором, и после четвертой я буду проходить выемку за выемкой, не видя конца своим мучениям…

Глупости. В Хейлшеме мы не дружили, но он, по крайней мере, не насмехался надо мной так, как другие пацаны. Это нужно просто талант такой иметь – со всеми быть милым, шутить и смеяться, ни с кем не ссориться, хорошо играть в командные игры, никого не травить, но в то же время и ни с кем не сходиться. Я помню проделки Джона Б. и Гордона К. на уроках, помню, как Лоренс П. пририсовывал рожки людям на чужих рисунках, а вот чтобы Заганос нечто в этом роде вытворил, не припоминаю. Бывали целые недели, когда его вообще было почти не видно и не слышно – он или прятался в зарослях у пруда, или сидел на дереве, часами глядя, как в небе кружат птицы. Наставники любят таких детей, от которых нет хлопот.

А врачи любят таких помощников – от которых много пользы и никаких проблем.

Завтра мне снова придется говорить с доктором Трейси насчет Сандры. Для ее же блага мне стоит попытаться, хотя он не из тех, кто одобряет лишнее любопытство со стороны таких, как мы.

========== Глава 17. Доминик Райтхен ==========

Временами мне хотелось всё послать и, выбрав несколько более-менее свободных дней, я поехал с Энди в Блэкпул. Мне повезло, что после клиники и отдыха Меган вернулась посвежевшей, в хорошем настроении, и я смог уболтать ее, чтобы она дала разрешение сыну путешествовать со мной. Ее спокойствие напоминало мне благодушие змеи, только что проглотившей добычу и греющейся на солнышке. Может, впечатление усиливалось еще и из-за блестящего платья, похожего на чешую.

Я спокойно отдыхал, стремясь наверстать несколько последних нервных дней и бессонных ночей. Энди быстро освоился на новом месте и познакомился с несколькими мальчишками и девчонками того же возраста. Когда мы пошли в Парк Аттракционов, я то и дело боялся, что он потеряется, но ребенок у меня молодец – чувствовал себя как рыба в воде. Зависали мы там целый день. Даже меня, взрослого человека, старинные американские горки манили просто непреодолимо, и, катаясь на них, я визжал как подросток. Что тогда говорить о школьнике. Синеватый блеск, затейливые повороты и старинные вагончики просто очаровали Энди, он забил фотографиями половину карты памяти в телефоне и в тот же вечер начал отсылать их бабушке с дедушкой. Мы поужинали в небольшом ресторанчике неподалеку, а вернувшись в домик, где остановились, с ног упали от приятной усталости.

Господи, ну почему мне так редко выпадает подобное счастье! Баловать свою кровинку, приятно проводить время, и не видеть Меган, не слышать ее манерный голос и не вникать в ее бесконечные претензии, почему именно я самый паршивый отец из всех возможных. Я бы поспорил, но ее фиг переубедишь.

Бывало, мы с Энди ходили на пляж, и он вместе с новыми друзьями собирал ракушки, строил замки из песка, играл в мяч. Я приглядывал за сыном, свел знакомство с товарищем по несчастью – папашей-одиночкой, у которого жена улетела в Канаду с каким-то смазливым юнцом «в творческом поиске», оставив одиннадцатилетнюю дочь. Мы с Питом сошлись во взглядах на футбол и автомобили, посетовали на то, какими стервами бывают бабы, вместе сводили наших отпрысков в кино на мультики и на любительский матч на стадионе.

Малышка Грейс была чем-то похожа на отца. Та же приземистость и основательность, медлительность в движениях, пристальный и сосредоточенный взгляд. Вдвоем они напоминали семейство бурых медведей – оба темно-русые, крепкие, уверенно стоящие на земле и далекие от высоких материй. Пит вместе с компаньоном держал авторемонтную мастерскую. Я о своей работе сказал ему, что просто занимаюсь компьютерами в солидной фирме. Для него, как он сам признавал, все эти программы – темный лес. Ну, я и рад был отдохнуть от разговоров о высоких технологиях.

Но даже на отдыхе, поймав момент и закрывшись в своей комнате на ключ, я сливал информацию Заганосу З.. От него приходили только краткие ответы: принял, ознакомился, файлы и историю переписки уничтожил. В его работе никаких изменений не намечалось. Я рассчитывал, что года три-четыре у нас есть. К тому времени я вплотную подберусь к еще кое-каким людям, и можно будет организовать «случайность», в суматохе которой место оригинала займет копия.

У Криса дела шли более-менее гладко, и это утешало. По крайней мере, он работал над новым проектом, оперировал, обучал интернов. Только бы так продолжалось и дальше! Я будто невзначай, между прочим, расспрашивал его о делах в клинике и с каким персоналом он работает: кто умница и хорош в деле, у кого руки явно растут не из плеч, как там поживают местные сплетницы… но о своей идее и о том, что предпринял, я не проронил ни слова.

Да Крис может принять меня за сумасшедшего! Но я уже увлекся. Провернуть подобный трюк было бы намного круче, чем даже взломать базы данных разведки или счета особо крутого банка. Да и смысл хакерствовать исключительно ради денег? Когда-то я баловался таким по мелочи, но мне быстро надоело.

А вот возможность выступить в роли «бога из машины»…

Каждый человек хотя бы раз в жизни поддается такому искушению. Главное – остановиться вовремя.

========== Глава 18. Кэти Ш. ==========

Лето промелькнуло, будто один день. Так часто случается – особенно когда выпадает счастливое время. А мы с Томми были по-настоящему счастливы. Радовались нечастым встречам наедине, перезванивались по вечерам, писали друг другу сообщения с какими-то мелочами и шутками, понятными лишь нам двоим. Вместе навещали Рут, делая вид, что ничего между нами не изменилось, что всё идет так же, как в Хейлшеме и Коттеджах.

Мы не думали о прошлом и не заглядывали в будущее. Ничего не значило, кроме сиюминутных мгновений, которые хотелось остановить. Но реальность то и дело напоминала о себе.

В августе состоялась третья выемка у Стива Б.. Выкарабкался он только чудом, но теперь большую часть времени спал. Четвертую выемку назначили на середину сентября, одновременно с пятой, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что он завершит.

Элис и Джейку назначили первые выемки на одной и той же неделе, и я сбивалась с ног, постоянно ездила туда-сюда, в обеих клиниках говорила с хирургами, анестезиологами и медсестрами…

Мне еще повезло, что, когда я уезжала в Линтон, Заганос наведывался к Элис. Ей это даже шло на пользу – она продолжала интересоваться красивыми прическами и косметикой, смотрела шоу по телевизору, если не болела голова. Когда в клинике есть какой-нибудь симпатичный парень, у девушек поднимается настроение, появляется какая-то маленькая цель. Наивно, смешно, но очень часто такой трюк срабатывает.

Без этой помощи мне пришлось бы намного хуже. Я обрадовалась тому, что Заганос не затаил на меня обиду за то, что я когда-то ему наговорила… мы остались друзьями. Мне не составляло труда делиться с ним тем, где я бываю, что вижу и слышу. Даже наоборот, я сама ждала вроде бы незначительных разговоров о том, о сём. Только позже, когда я ждала своего подопечного донора из операционной и мысли у меня перескакивали с одного на другое – я так и не смогла преодолеть привычку вспоминать прошлое и раз за разом задумываться, почему кто-то поступил именно так – мне пришло в голову, что не просто так Заганос стремился знать всех и вся. Он не терял связи с другими помощниками, и даже заводил знакомства с младшими, которые только-только начинали работать. Последнее, естественно, просто для того, чтобы передавать опыт, не более.

Другой смысл тех событий я осознала много позже. Но сейчас речь идет не об этом.

В ту осень еще держалась теплая погода, но каждый раз, просыпаясь рано утром, я видела за окном своей спальни густой туман, и мне становилось до боли грустно. Из-за влаги и сырости донорам, особенно тем, чье здоровье нельзя назвать крепким, почти не разрешали выходить во двор, да и для самых здоровых прогулки сократили до минимума. Вот так и сужается наш мир. Элис поправлялась после выемки, но выходить пока могла только в холл, и, бывало, часами сидела на скамье у огромного, во всю стену, окна, и смотрела на листья, падающие с деревьев.

– Мне скучно, Кэти, – жаловалась она. – Если бы не приходили ты и другие помощники, я бы уже зачахла от тоски. Почему ко мне только твои приятели наведываются? Томми со мной разговаривал, Клара заглядывала пару раз. А мои одноклассники по интернату ни весточки не прислали.

– Многие из твоего потока еще работают? Может, они просто очень заняты… – мягко предположила я.

– Когда я работала, я всегда находила время написать или позвонить, или хотя бы какую-то мелочь передать! – горестно воскликнула Элис.

– Хочешь, я попробую узнать о твоих подругах?

Она покачала головой.

– Зачем? Наверное, смысла уже нет. Лучше расскажи мне о Хейлшеме…

*

Хейлшем.

Воспоминания о школе не угасли со временем. И становились еще живее и ярче, когда я сталкивалась с помощниками помладше, которые совсем недавно проходили тот же путь, что я в свои двадцать.

Бывало, за обедом в столовой новички рассказывали о своих годах учебы, о творческих занятиях и наставниках. Недавно я узнала, что мистер Роджер ушел на пенсию и уехал. Мисс Вероника вышла замуж и тоже уволилась. Теперь в Хейлшеме преподавали несколько новых опекунов, и это вызывало щемящее чувство потери: наша школа меняется, наше прошлое уходит. Уходим и мы сами.

Сколько лет пройдет, когда из нашего потока не останется совсем никого?

*

Сентябрь подходил к концу. На четвертой выемке завершила Сьюзи Т.. Доктор Ференс долго отчитывал и помощников, и сестер – он рассчитывал, что Сьюзи всё-таки дотянет до пятой. Я даже не знаю, в чем была причина, странно всё-таки. Крепкая девушка, старожил клиники, на операцию шла спокойно. Но увы, такое в нашей практике бывает.

После этого случая Стиву четвертую и пятую выемку произвели на несколько дней раньше запланированного. Заганос воспринял такую новость спокойно. Известие о том, что донор завершил, пришло вечером. Мы как раз сидели в сестринской, помогая медсестрам подготавливать перевязочный материал. Монотонное занятие погружало в состояние оцепенения, белизна марли будто стояла у меня перед глазами. Мы даже головы не подняли, когда в дверь постучали. Медсестра из операционного блока заглянула в кабинет и попросила Заганоса подойти к ней.

Я понимала, что это значит.

Но, когда Заганос вернулся, красивое лицо не выражало никаких эмоций. Неужели ему всё равно? Томми так расстраивается, когда его доноры завершают, или даже когда просто в клинике происходит какая-то неприятная ситуация.

Мне так и хотелось выбрать момент, когда нас никто не может подслушать, и спросить Заганоса: «Как ты можешь так ко всем относиться? Что у тебя на уме?!». Вот только что-то мне подсказывало – ответ на этот вопрос я никогда не получу, и лучше даже не спрашивать.

*

Вскоре Заганос сдал отчет о проведенной работе и уехал. Какая-то очередная ВИП-клиника и врачи, сотрудничать с которыми было мечтой многих. В моей же жизни всё оставалось по-прежнему.

Разве что… в Кингсвуд поступил новый интерн. Мистер Харли как-то сразу всем понравился. Внешне его красавчиком не назовешь, но его обаятельная улыбка способна растопить сердца самых суровых дам среднего возраста. Опытные хирурги его хвалили и уступали его просьбам о разрешении хотя бы присутствовать на сложных операциях. Медсестры охотно заговаривали с ним не только по работе. Ночная смена не возражала, чтобы его ставили в график с ними – а это уже знак того, что человека приняли как своего.

Но что меня больше всего удивило – мистер Харли совершенно по-другому относился к помощникам. Я ни разу не слышала, чтобы он отчитал кого-то из наших при всех. Даже когда в Кингсвуд снова приехала Фатима Л. и что-то перепутала, помогая новому подопечному, интерн Харли позвал ее в свободную палату, поговорил с ней, вместе с ней пришел к донору… и ни словом не обмолвился об инциденте кому-либо из коллег.

Никогда не забуду, с каким видом Фатима ходила после того разговора. Я увидела, она плакала в кладовой, закрыв лицо руками. Хрупкие плечи вздрагивали, вьющиеся непослушные коротко стриженные черные кудряшки растрепались еще больше.

– Что случилось, Фатима? – спросила я. – Что-то с Кевином? Или тебя кто-то обидел?

– Н-нет, – она снова всхлипнула. – Всё в порядке, просто… мистер Харли… он разговаривал со мной так… будто я человек! Ты понимаешь, Кэт? Я же не такой классный помощник, как ты и другие парни и девушки из Хейлшема…

– Ты очень стараешься, – успокоила я ее. – И ты не думай, что мы, хейлшемские, чем-то особенные или чем-то лучше. Знаешь, одна моя подруга… она сейчас уже перешла в доноры… до сих пор жалуется, что эта работа ее временами бесила.

Фатима зарыдала в голос.

– Я сама знаю, что как помощник я ноль! Стив нравился мне, а я не могла сделать для него ничего полезного. А в Норфолке у меня был донор, так он даже на первую выемку шел в состоянии «возбужден», ко второй ему стало хуже, и на второй он завершил, и все сказали, что это только моя вина! Кэт, ты никогда не сможешь себе представить, как я хочу продержаться в помощниках еще года два-три, и как я боюсь, что мне пришлют извещение.

– Но извещение не зависит от того, хороши мы или нет, – возразила я. – Я знала одного парня, растяпа и лентяй, каких мало, так он четырнадцать лет проработал. А были и замечательные помощники, которых быстро переводили в доноры.

Девушка глубоко вздохнула.

– Ох, Кэт, дело даже не в том. Представь себе, мистер Харли сказал мне, что не винит меня, что я не так уж серьезно ошиблась, и он согласен объяснять мне то, чему меня не учили в моем колледже. А еще… он спрашивал меня обо мне самой, просто так! С тобой такое бывало? Чтобы врачи просто о чем-то тебя спрашивали, не по работе. Ну там, нравилось ли тебе учиться, или были ли в твоем интернате занятия творчеством, или чем ты увлекаешься в свободное время…

Я покачала головой.

– Не помню такого. Просто люди снаружи спрашивали что-то такое, обыкновенное, пока не узнавали, что я помощник.

– Вот! – воскликнула Фатима. – Я как подумаю об этом, хочу плакать и плакать.

*

Успокоив ее, я еще долго не могла забыть наш разговор. Я и сама замечала, что мистер Харли относился к нашим… как к равным себе, по-другому и не скажешь. И написала Заганосу об этом случае: раз его интересовали любые новости, такой необычной он точно обрадуется.

========== Глава 19. Заганос З. ==========

Мы встретились, как в бурю в море

Разбитые суда,

Друг с другом не промолвив слова

(Слов не было тогда)…

(с) Оскар Уайльд, «Баллада Редингской тюрьмы»

Я приехал в Колчестер в полдень. Там у меня была донор, которая восстанавливалась после пятой выемки. Держалась она неплохо. Предполагали, что семь выемок она переживет. Но своими капризами Дорис иногда почти выводила меня из себя. Бывало, я слушал ее сплетни о незнакомых мне донорах и помощниках – ни для одного она не находила доброго слова – кивал, вставлял время от времени реплику-другую, а сам думал: «да скорей бы уже твоя седьмая выемка, когда ты меня уже освободишь!». Нехорошо, конечно, так думать о своих подопечных. Хотя лучше так, чем сопровождать на выемку кого-то, к кому привязался, и с каждой новой операцией понимать – еще немного, и вы больше никогда не увидитесь.

Если до недавних пор с Дорис удавалось как-то ладить, сейчас ее характер испортился вконец. Когда я помогал ей причесаться, она жаловалась, что я дергаю ее за волосы и делаю это нарочно. Одевая ее, мне приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы она меня не ущипнула, и не всегда мне это удавалось. Щипалась она больно, оставляя синяки.

Бедняга не так уж была виновата во всех гадостях, которые творила – сильно сказывался наркоз. Притом, еще после третьей выемки она оглохла на одно ухо, слушать музыку ей запретили, и единственной связанной с любимым хобби радостью у нее осталось читать журналы о поп-звездах, и их я должен был привозить в каждый свой визит в клинику. Иначе начинались слёзы, крики…

Вот и сейчас перед визитом в клинику я заглянул в магазинчик, где продавались журналы, блокноты и прочие мелочи. Передо мной у кассы стояла худенькая коротко стриженая женщина. Что-то в ее фигуре показалось мне смутно знакомым. У нее запищал мобильный, и, доставая телефон из кармана, она выронила стопку тетрадей и упаковки с карандашами и ручками, которые держала в руках. Я помог ей собрать рассыпавшиеся вещи, и, когда она обернулась, я вспомнил. Мисс Люси! Наш инструктор по спорту из Хейлшема. Та самая, которая так внезапно ушла из школы.