Текст книги "Ради общего блага (СИ)"

Автор книги: Dark_Lord_Esti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

========== Глава 1. Кэти Ш. ==========

Я много раз рассказывала своим подопечным донорам о Хейлшеме. Те, которые выросли в других местах, намного худших, жадно впитывали каждую, самую мелкую и незначительную деталь, умоляя меня раз за разом описывать павильоны, пруд, цветущий зеленый сад, игры, в которые мы играли тогда, и творческие часы. Как будто эти незамысловатые повествования наравне с лекарствами облегчали боль.

Не могу забыть устремленных на меня глаз – бесконечно усталых, будто затуманенных. Я помню почти всех, о ком заботилась в клинике, а это немало… подумать только, я работаю помощником уже семь лет. Мне двадцать шесть, и говорят, я еще не скоро получу извещение о первой выемке. Мою работу ценят. Почти никому из моих доноров не писали «возбужден» – даже перед четвертой выемкой. Я хорошо делаю свое дело, мои доноры остаются в категории «спокойных». Хотя, конечно, мне далеко до Заганоса З.. Говорят, его подопечные переживали больше четырех выемок, и это не считая мелких операций и донорства крови. Когда я недавно слышала о нем, он, по слухам, работал в небольшой частной клинике, принадлежащей кому-то очень известному – имя боялись называть. Но, конечно же, это уникальный случай.

Заганос З.. Вот о ком я не говорила ни разу, когда меня расспрашивали о Хейлшеме. И даже не потому, что он был моим первым парнем – это вовсе ничего не значит, мы, будущие доноры, привыкли не стесняться таких вещей. Хотя я не забыла ту ночь, которую мы провели вместе. Хорошо помню, как он сидел на смятой постели, обхватив колени руками, и вглядывался в темноту за окном. Он не хотел поделиться со мной тем, что его тревожило… а его явно что-то тревожило, в ту ночь в первый и последний раз я видела его взволнованным. Наутро он уехал учиться в колледж Святой Марии, лучший колледж для помощников, где дают серьезные знания по медицине.

С тех пор мы не виделись. Но я избегаю говорить о нем вовсе не потому.

Мы учились в одном классе. Заганос в детстве был очень симпатичным ребенком. Сочетание темных волос и светло-фиалковых глаз производило какое-то магическое впечатление. Даже суровая медсестра Триша, которую мы прозвали Клювастой, ему изредка улыбалась. Мисс Джеральдина хвалила его рисунки… уже в девять лет он рисовал почти взрослые работы, которые пользовались успехом на ярмарках.

Акварели – единственное, что выдавало в нем кого-то, непохожего на всех нас. А так, он умел заразительно смеяться, играл вместе с остальными мальчишками в мяч, писал записки девчонкам. Кажется, он сидел за одной партой с Кристиной С., нашей признанной поэтессой. Мисс Люси, бывало, поглядывала на них с затаенным сожалением. Они могли бы быть такой красивой парой. Он, яркий, будто тропический цветок, изящный, как тростинка – и золотоволосая, голубоглазая Кристина, похожая на сказочную фею.

Я чувствовала, что он не похож на всех остальных. И не могла объяснить самой себе, почему я так думаю. Может, потому, что он молчал, когда заходила речь о нашем будущем предназначении, и только внимательно слушал других? Может, как раз из-за тех самых акварелей? Помню одну, на которой был изображен парящий в небе сокол. У меня эта картина вызывала мысль о свободе, недоступной всем нам.

Друзьями мы не были. У меня была своя компания. Я волновалась из-за Томми Д., его неосторожных поступков и неудач в творчестве. Позже, я ревновала Томми к Рут К. – потому и провела ночь с парнем, которого никогда не могла понять.

Сейчас, когда я вспоминаю те далекие дни, я думаю, как причудливо всё переплетается. Мне всегда хотелось быть рядом с Томми и заботиться о нем, но он в попытках разобраться в себе отталкивал тех, кому стал дорог… и я невольно тянулась к его полной противоположности.

Они и с виду совершенно непохожи. Как день и ночь. Затертое сравнение, но так ведь и есть. Светловолосый, сероглазый Томми – и Заганос, похожий на хищную черную птицу. Может, другим он мог показаться милым, но всякий раз, когда я говорила с ним, мне казалось, что я заглядываю в пропасть.

Всё же есть воспоминания, которыми не хочется делиться ни с кем. Я спокойно говорю об учебе в Хейлшеме и жизни в Коттеджах, о поездках в город и о том, как Рут пришла в голову идея искать своего двойника. Рассказывала об этом не единожды. Но недавно моя подопечная сказала:

– Вчера вечером, после отбоя, ко мне заходила Лорина М.. Она говорит, к нам в клинику заедет «тот самый помощник». Догадываешься, о ком я говорю? Доктор Ференс с кем-то договаривался, чтобы его прислали сюда хоть на несколько дней. Стив Б. так и не поправился после первой выемки, а его двойнику скоро может понадобиться не одна новая операция.

Я вздохнула.

– Бедный Стив!..

Элис продолжила:

– Говорят, «тот самый помощник» – из ваших, хейлшемских. Ты его знаешь, Кэти?

Ее глаза сияли от любопытства. Элис прибыла в клинику только недавно и еще не прошла всех обследований. Ей всё было интересно, а тут еще и такое событие. Она даже наклонилась вперед, и казалось, что она вот-вот выпадет из кресла.

Но я молчала.

– Кэти! – настаивала Элис. – Ну скажи. Хоть какой он?

– Да мы не были так уж близко знакомы, – я пожала плечами. – Даже не уверена, узнаю ли я его, когда он сюда приедет.

Ложь. Ложь. Ложь.

Я понимаю, правду можно говорить далеко не всегда. Так и на курсах учили. Но почему-то именно в тот момент мне показалось, что нас изо дня в день окружает сплошная ложь.

Узнаем ли мы друг друга, когда встретимся? Я украдкой бросила взгляд в зеркало на стене. С тех пор, как я покинула Коттеджи и прошла курс обучения на помощника, я сменила прическу. Короткая стрижка практичнее, при моей занятости у меня нет времени долго ухаживать за волосами и тем более особенно элегантно их укладывать. Когда я забочусь о донорах-девушках, я обязательно делаю им красивые прически, это поднимает их настроение. Сама же я хотела бы когда-нибудь сделать укладку и накраситься, как обычная девушка из тех, кого я вижу на улицах или в кафе во время своих поездок.

Но это несбыточная мечта, такая же, как мечта о том, чтобы парить в небе, подобно птице.

– Еще Лорина говорила, что Дональд Н. завершил на второй. По правде говоря, помощник ему попался так себе, – Элис нахмурилась. – Какой-то парень из Тридцатого дома.

Слава богу, она сменила тему. Я вздохнула.

– Да, о Тридцатом отзывы не очень хорошие. Но ты не переживай. У нас с тобой должно быть всё хорошо. Хочешь, я поставлю тебе твою любимую музыку?..

========== Глава 2. Доминик Райтхен ==========

Крис Лоу сказал мне, что министерство здравоохранения опять отказало ему в возможности представить результаты своих исследований на международной конференции. Более того, эти типы категорически против дальнейших экспериментов по разработке капсул, из которых можно выращивать живые ткани. Капсула вживляется напрямую в организм, необходимый орган обновляется сам. Это должно стать намного более безопасным вмешательством, чем пересадка донорских органов. Даже в пересадке от клона есть процент риска. Минимальный, но есть! И эта технология всё еще дорого стоит. Не все граждане могут позволить себе создание двойника. А если использовать специальным образом выращенные клетки, излечиться от тяжелых болезней и травм смогут практически все, кто обеспечен более-менее стабильным источником дохода.

Я не понимал всех этих медицинских подробностей – хоть я и работаю в системе поддержки компьютерных программ для клиник и министерства здравоохранения, я в первую очередь программист, а не медик. Притом, мы с Крисом как раз пили у меня на квартире, и я уже успел хорошо набраться. Но, похоже, его идея стоила воплощения. И кому как не мне знать, что за самодовольный ублюдок этот Лейтон Уэсли. «Всё для общего блага!». А сам заворачивает крутые проекты и цепляется за систему донорства. Дескать, это вершина ученой мысли. Ну конечно, когда наука помогает правительственной верхушке десятилетиями сидеть в своих креслах.

– Я еще вчера начал напиваться, – горестно поведал мой друг, взъерошив и без того растрепанную темно-каштановую гриву. Модные очки смешно съезжали с носа, а свободная рука, державшая пластиковый стаканчик с пивом, заметно подрагивала. – Под конец мне показалось, что я уже до зеленых человечков налакался. Выхожу я из бара, а из магазина напротив, выходит на стоянку типчик, до безобразия похожий на нашего министра, будь он неладен. Ну, разве что помоложе.

– Донор? – предположил я.

Крис пожал плечами.

– Ты имеешь в виду помощник? Они да, катаются туда-сюда. Ну, хрен знает. Эти ребята, даже воспитанные в привилегированных школах, так уверенно не держатся. И уж точно не умеют модно одеваться. На них любая одежка сидит как с чужого плеча.

– От иконы стиля слышу, блин! – я заржал. На дружеские посиделки Крис всегда приходил в каких-то линялых штанах и футболках на пару размеров больше. Да и я сам над выбором одежды не заморачивался.

– Ты меня не дослушал. Вряд ли тот типчик работает помощником. Он был одет, будто из бутика. Важная, видимо, птица. Но похож на этого конченого ханжу!

– Забей, – я долил пива в стаканы.

– Да знаешь, я ведь могу продолжать эксперименты тайно, – Крис помотал головой. – Но такую идею зарубили! Предложили заняться в следующем году другой темой. Три года работы коту под хвост.

Я пытался поднять настроение ему, но плавно закипал сам. Ведь прав он на все сто. Чисто ради интереса я ознакомился с кое-какими документами и понимаю: нынешняя система трещит по швам. А что, если все эти ребята, которые вроде бы спокойно жертвуют собой сейчас, в будущем потребуют для себя равных с людьми прав?

Вроде бы, звучит как фантастика, но как знать. Закон подлости не стоит сбрасывать со счетов. Даже железо и программы дают сбой, а что о живых организмах говорить.

Но как эти уроды зарубили проект Криса! Закопал бы, если б мог.

========== Глава 3. Заганос З. ==========

Я выехал в Кингсвуд рано утром. Меня ждали ко второй половине дня, дорога занимала всего пару часов, и я мог бы и не торопиться. Но мне казалось, что лучше иметь время в запасе на случай каких-нибудь непредвиденных трудностей вроде пробок или поломки. Хотя я ездил на новейшем автомобиле. Уже со второго моего года работы помощником меня обеспечивают самыми лучшими вещами, да и в деньгах я не нуждаюсь. Не каждый из людей достигает того, что есть у меня сейчас. Помню, еще пару лет назад какие-то бедно одетые парни у заправки косились на мой светло-лиловый «Бентли» и, дымя сигаретами, с завистью переговаривались: «Видел, какая тачка у чувака? Живут же некоторые, ни о чем не парятся! – Да уж, ему бы наши проблемы».

Конечно, глядя на мою машину, костюмы по последней моде, самый современный телефон, дорогие часы и неброские, но со вкусом выбранные серебряные кольца на пальцах, вряд ли кто-то сразу заподозрит, что я – один из несчастных существ, живущих под дамокловым мечом. Помощник донора и в перспективе будущий донор.

Пока что эта перспектива очень далека, но, направляясь в Кингсвуд, я не мог о ней не думать.

По утрам даже на самых оживленных трассах обычно тихо. Выехав задолго до часа пик, я мог не спеша вести авто, наслаждаться пейзажами, мелькающими за окнами, и слушать музыку на одной из своих любимых радиостанций. Когда я еду один, я предпочитаю включать радио, а не мелодии с дисков. Диски я храню самые обычные, нейтральные, всё то, что предписано слушать таким, как я. Спокойная классика, милые популярные песенки, что-нибудь смешное. По неписанному, но соблюдаемому всеми правилу, даже музыка не должна затрагивать запретных тем, вроде алкоголя, курения и прочих вредных привычек и поступков. Радио не так поддается контролю, я никогда не составляю списков нравящихся радиостанций в настройках. Просто выбираю волны по памяти.

Хриплый голос пел о чувственных губах, накрашенных черной помадой, о вкусе вина и сигаретном дыме. О том, чего никогда не дано узнать мне и таким, как я. В Хейлшеме нам всем часто говорили, как важно сохранять здоровье, нас убеждали, что мы – будущее страны.

Мои подопечные, которые выросли в других местах, часто просят меня рассказать о Хейлшеме. Им кажется, будто это какое-то райское место. И я поддерживаю в них эту иллюзию: так им становится спокойнее, а значит, в их картах не появится отметки «возбужден». А пока они спокойны, даже перед выемкой, меня в клиниках ценят. Я охотно вспоминаю пруд и заросли папоротника… иногда даже показываю свои альбомы с рисунками, на которых изображен этот уголок. Мне до сих пор нравится разговаривать о мисс Люси, нашем инструкторе по спорту, и о том, как Джеймс Б. пытался подставить ей подножку во время игры в футбол, а вместо этого сам оказался на траве. Я весело болтаю с парнями-донорами про футбол, теннис, бадминтон и бильярд, многим нравится моя манера рассказывать анекдоты про спорт. Даже врачи и медбратья в свободную минутку заглядывают в палату послушать.

Но может ли быть раем место, в котором нас выращивают для одной и той же цели? В конечном счете, рано или поздно завершим мы все – что воспитанники «элитного» Хейлшема, что парни и девчонки из такой дыры, как Тридцатый приют или Станция А. Ни от нас, ни от них, не останется на память ничего. Наши тела после финальной выемки сжигают в крематории.

«Как пройдет ваша жизнь, известно наперед. Вы повзрослеете, но до того, как состаритесь, даже до того, как достигнете среднего возраста, у вас начнут брать внутренние органы для пересадки. Ради этих донорских выемок вы и появились на свет». Так говорила мисс Люси, когда услышала, как кто-то из нашего класса вслух мечтал об обычной человеческой жизни.

Зачем тогда были уроки живописи, поэзии, скульптуры?.. Почему ходили слухи о некоей Галерее, в которую забирают наши самые лучшие работы? Помню, как Полли Т. и Сильвия Дж. пытались расспросить об этом опекунов. Помню, как на тему таинственной коллекции подшучивали мальчишки. Когда кто-нибудь рисовал или лепил что-нибудь особенно странное, а то и уродливое, полкласса взрывалось хохотом: «Вот так штука, в самый раз для Галереи!».

Я никогда ни о чем не спрашивал, опекуны ставили меня в пример – «Заганос З. такой послушный ребенок, он никогда не разочаровывает нас». Я не задавал неловких вопросов. Просто потому, что ответы на них всегда старался находить сам, подслушивая и подглядывая. И уже лет в одиннадцать, даже в десять, иллюзий не питал. Есть обычные люди, «нормальные люди снаружи», как говорили в Хейлшеме, а есть мы. И пусть мы приносим пользу, ни опекуны, ни врачи никогда не воспримут нас как равных себе.

Никому из нас никогда не быть кинозвездой, не побывать в Америке, не работать в супермаркете, не…

Список можно продолжать до бесконечности.

Но чем мы хуже? Разве у нас нет души? Разве мы не можем чувствовать, творить, любить?..

Не помню, когда я пришел к выводу, что это никому неинтересно. Я всегда много читал, много серьезных научных книг. Перечитал все труды по медицине, которые были в библиотеке и которые изредка продавались на Распродажах. А когда пошел на курсы, изучал все доступные источники в печати и в сети.

Донорство слишком необходимо людям снаружи, заболевшим чем-нибудь серьезным или получившим травмы, после которых организм не восстановится самостоятельно. Эти люди хотят жить. Их семьи хотят, чтобы они жили. Ученые обеспечили эту возможность.

В какой же момент оказалось, что тела, предназначенные для выемок, тоже обладают мыслями и эмоциями?

Наверное, доноры, обладающие хотя бы зачатками интеллекта, понадобились для того, чтобы ухаживать за себе подобными. Все-таки, даже если исключить моральный компонент, труд помощника нелегок. Ты сопровождаешь своего подопечного на обследования и операции, контролируешь прием таблеток и пищи, следишь за тем, чтобы все его естественные потребности были удовлетворены. Очень мало людей готовы взять на себя все эти обязанности. Сказать-то это легко, а вот выполнить… о текучке кадров в отделениях трансплантологии говорят не один год, и это сейчас, когда есть мы, у которых просто нет выбора. Что же было раньше!

Как бы там ни было, времена меняются, живые существа меняются, а вот технологии не всегда успевают за ними.

В динамике зазвучала новая песня:

«Я не хочу быть собой, больше никогда не хочу быть собой».

*

Увидев очередной указатель, я выключил музыку, и последние километры проехал в полной тишине. Песочно-желтые корпуса Кингсвуда были всё отчетливее видны вдали. Я приблизился к воротам, посигналил, и, когда мне открыли, заехал на стоянку и припарковался. Во дворе помощники прогуливались со своими подопечными. Кто-то из доноров шел сам, других везли в колясках для инвалидов.

Увидев меня, одна из девушек в свободном серо-голубом платье остановилась, замерев на месте, будто я был призраком, возникшим из небытия. Короткая стрижка и бледное усталое лицо поначалу не вызвали у меня никаких воспоминаний, но тут в серо-зеленых глазах мелькнуло что-то знакомое, огонек узнавания. Она робко улыбнулась, и я первым сделал шаг ей навстречу.

– Кэти?..

Комментарий к Глава 3. Заганос З.

Саундтреки к главе: Type O Negative – Love you to death, I don’t wanna be me

========== Глава 4. Кэти Ш. ==========

Он вышел из лилового «Бентли» уверенной походкой, совершенно не похожей на обычную нашу манеру помощников. Обычно мы или спешим по многочисленным поручениям, или ступаем едва-едва, приноравливаясь к шагу донора или необходимости катить инвалидную коляску. Он же держался естественно, и ничто в его виде не отличало его от «нормальных людей снаружи». Забавно – все гулявшие во дворе девушки как по команде устремили на него взгляды. Даже Сьюзи Т., поправляющаяся после третьей выемки и уже почти потерявшая интерес ко всему, вдруг улыбнулась.

– Кэти?..

У меня что-то замерло внутри от этого бархатного голоса. Мы поспешили навстречу друг другу и обнялись, как хорошие приятели после долгой разлуки. Я смутилась: в этом простом платье я выглядела серой мышкой, а Заганос был одет в легкий модный бежевый костюм. Всё утро я вместе с Элис ходила на обследования, и мне казалось, что я вся пропиталась запахом спирта и лекарств. От Заганоса пахло сладковатыми духами, вызывающими неуловимую ассоциацию со сказками «Тысячи и одной ночи».

– Вот так встреча, – смущенно прошептала я. – Ходили слухи, что ты приедешь, но…

– Да, меня позвали присматривать за Стивом Б.. Доктор Ференс сейчас занят? – спокойно спросил он.

– В операционной. Если всё пройдет, как предполагают, он освободится к двум и сможет тебя принять, – я взглянула на часы. – Но сестра Смит на месте, она может дать тебе медицинскую карту Стива, снимки с описаниями и листы назначений.

Заганос кивнул.

– Спасибо, Кэт. Как ты сегодня, очень занята? Мы бы могли где-нибудь посидеть и поговорить.

Задумавшись на миг, я сказала:

– После прогулки я буду занята с Элис. Можем встретиться в час дня за обедом. Я освобождаюсь в шесть… если ты к тому времени сможешь пойти в кафе, здесь неподалеку есть неплохой торговый центр.

– У меня случай посложнее, но вечером мы в любом случае могли бы созвониться. Сбросишь мне свой номер?

Я послушалась, будто под гипнозом. Сейчас мы были похожи на вполне обычную парочку, планирующую свидание. И только то, что рядом была Элис, возмущенно поглядывающая на меня, напоминало, что это не так.

*

– Почему ты не говорила мне?! – резко спросила Элис, когда мы вошли в холл.

– О чем? – беззаботно уточнила я. – Прости, я отвлеклась всего на пару минут, но ведь ты хорошо себя чувствуешь.

– Ты не говорила мне, что хорошо знакома с таким шикарным парнем! Он сразу узнал тебя при встрече, – ехидно напомнила она. – Как вы обнялись… у вас что-то было?

– Мы просто учились в одном классе, ничего особенного. Понимаешь, Заганос недолго оставался в Коттеджах. Его быстро заметили и раньше всех забрали на курсы. Представь, сколько мы не виделись, – я тихо засмеялась, делая вид, что больше ничего эта встреча для меня не значит. – Пойдем. У нас еще есть время до обеда, нужно измерить температуру и сделать отметку, и убраться в палате.

Это был как раз тот момент, когда стоило «сменить пластинку».

*

Стив Б. чувствовал себя достаточно в силах для того, чтобы обедать вместе со всеми. Хотя передвигался он все еще в инвалидной коляске и, насколько я могла судить, он не был в восторге от смены помощника. В чем-то его можно понять: Фатима Л. способностями не блещет, но к ней он хотя бы привык. Ходят слухи, она была его парой в Коттеджах, впрочем, недолго. Я заметила, люди как-то странно поглядывали на то, как Заганос сидел рядом с новым подопечным и кормил его бульоном с ложечки. Стив морщился, осторожно и будто нехотя пробуя еду, и смотрел на Заганоса исподлобья, с ненавистью сродни той, что чувствует жертва к своему палачу. Должно быть, кто-то уже проболтался о будущих выемках. Яркие веснушки выделялись на бледном лице парня, короткими грубыми пальцами он сжимал салфетку. Широкий рот с бледными губами время от времени судорожно кривился.

Мы с Элис сидели как раз напротив. Мне было не по себе, когда я наблюдала за идеально выверенными движениями тонких изящных рук, и я делала вид, что занята едой. Моя подопечная улыбнулась:

– Стиви, ну не вешай нос! Тебе ведь уже немного легче, правда? Может, завтра тебе разрешат и прогуляться. Всё будет хорошо.

Ложь. Постоянная ложь. Когда донор попадает в клинику, рамки «хорошо» сужаются до того, чтобы каждый новый день прошел хотя бы выносимо: чтобы получалось хоть чуть-чуть поесть и не так тошнило от лекарств, чтобы можно было выбраться во двор хотя бы в коляске.

– Фиона О. тоже очень плохо чувствовала себя после первой выемки, помнишь? – сказал Джон У., наш старожил, прошедший уже две выемки, правда, еще не самые серьезные. Третья предстояла не скоро, и пока он вместе со своим помощником радовался жизни. – Но дальше должно быть легче.

– Если помощники и врачи качественно выполняют свою работу, так и есть, – почти согласился Заганос. – Но давайте не будем об этом.

Разговоры о выемках ведутся в клинике практически постоянно. О чем бы мы ни говорили, к этому мы постоянно возвращаемся. «Такой-то пережил третью выемку… такая-то завершила на второй…». Вот и сейчас Стив поднял взгляд и с надеждой посмотрел на Заганоса:

– Кстати, о помощниках… ты, я слышал, бываешь в разных местах… случайно не встречал Инессу В. из школы Верити? Она невысокая, рыжая, с зелеными глазами.

– Что-то знакомое…

– Ну? – в нетерпении настаивал Стив.

– Не спеши. Еще ложечку. Вот так. Да, припоминаю, два месяца назад я пересекался с Инессой. Она работала в клинике Блекберна. Туда приехали помощники, которым только недавно пришло извещение, так что, наверное, Несс все еще на месте, работы ведь прибавилось, все свободные руки на счету.

– А новички наши, из Верити?

– Есть и оттуда. Росс А., Джинни М.. Двое из Гленморан-Хауза, но я с ними не пересекался. Из тех, кого я знал – Рут К., из Хейлшема…

Название нашей школы снова прозвучало, будто заклинание. Стив спросил:

– Ты ведь тоже оттуда? Расскажешь мне, как вам там жилось?

Я вздрогнула. Значит, Рут уже не работает помощником…

Мне точно нужно увидеть Заганоса наедине и расспросить о ней!

========== Глава 5. Заганос З. ==========

Есть только одна преисподняя, и мы в ней живем.

(с) Игра престолов

Случай мне попался не из легких. Донору недавно исполнилось двадцать три – практически, средний возраст для начала выемок, плюс-минус – но уже после первой он очень сильно сдал. Неудивительно, конечно: когда я ознакомился с его медицинской картой, то понял, что операция была проведена без соблюдения всех надлежащих правил. Доктор Ференс поручил парня интернам, надеясь на то, что крепкий организм возьмет свое. Тоже распространенная практика. Я работаю помощником уже восемь лет и часто вижу, что ветеринары к животным и то относятся более бережно, чем некоторые хирурги к донорам. Конечно же, любимая кошка или собака иногда становится для своего владельца дороже друзей и родственников. А кому нужны мы? Я имею в виду, нужны как личности, а не как вместилище органов.

Я встретился с доктором через пару часов после обеда, выбрав момент, когда тот перекусит и отдохнет после операции и будет настроен на спокойную беседу. С Ференсом когда-то работала Инесса В., от нее я успел хоть немного узнать, что это за человек, и некий план действий уже был у меня в голове. Конечно, всего нельзя предвидеть, но тем не менее.

Несмотря на довольно моложавый вид, в глубине души Ференс остался человеком старой закалки: многие из наших рассказывали, что он побаивается таких, как мы, чуть ли не брезгует нами, но мирится, как с досадной необходимостью. И потому я постарался, чтобы ничто в моем виде не напоминало ему об интернатах, Коттеджах и школах подготовки помощников. Модный костюм с манжетами, скрывающими браслет помощника, запах дорогих духов, стильная папка для бумаг и выглядывающая из кармашка ручка «Паркер». Сейчас я играл роль молодого медика, конечно же, признающего авторитет старшего коллеги, но всегда готового поделиться своими наработками.

Он пригласил меня пройти в ординаторскую, указал на кресло – достаточно далеко от его собственного. Но, по крайней мере, я был удостоен разрешения сесть, а не вынужден был мириться с необходимостью стоять у стены, как многие другие из наших.

– Значит, вы и есть новый помощник Стивена Б.. Доктор Броуди неплохо о вас отзывался, – сдержанно сказал доктор Ференс, сидя за своим широким столом и просматривая какие-то бумаги. – Заганос З., я правильно помню?

– Именно так.

– Не похожи вы на этих, – в интонации, с которой было произнесено последнее слово, нотка тщательно скрываемого отвращения всё же прозвучала. – Если бы я встретил вас в другой клинике, запросто принял бы за медбрата или интерна.

– Для меня было бы большой честью работать под вашим руководством как представитель медперсонала, – почтительно сказал я. – Но и со своей позиции я делаю то, что от меня зависит. Я ознакомился с анамнезом Стивена Б. и записями о его состоянии, и уже увиделся с ним лично. Ему повезло находиться именно в этой клинике. Правда, я мог бы предложить кое-какие идеи, которые помогли бы ему перенести еще минимум две-три выемки.

– Уверены, что он дотянет до третьей? – доктор Ференс пристально посмотрел на меня. – Руководство заинтересовано в том, чтобы еще минимум две операции прошли успешно.

– Для меня это также главная цель. Хотелось бы, конечно, увеличить количество выемок до пяти, но пока рискованно планировать на такие сроки. Если мы говорим о восстановлении после первой, отмечу, что Стивен нуждается в аппаратуре, искусственно поддерживающей жизнедеятельность организма. Плюс, я бы заменил несколько препаратов на аналоги…

Всё время, что я расписывал тактику восстановления, доктор Ференс держался недоверчиво и настороженно, и я продолжал усыплять его внимание, предлагая свои идеи с той же исходной позиции низшего, говорящего с представителем высшей расы. Да, мне есть что предложить, но я знаю свое место и благодарен мудрым наставникам, которые позволяют мне использовать свои таланты на процветание общества.

Наконец, старик забрал у меня листы со схемами лечения, давая понять, что разговор окончен.

– Неплохо. Я надеюсь, вы и в этот раз оправдаете деньги, которые в вас вкладывают.

Я склонил голову.

– Рад быть вам полезен, доктор Ференс. С вашего разрешения, я пойду в палату моего донора.

Доктор небрежно взмахнул ладонью. Так отпускают совершенно бесправную прислугу или отмахиваются от надоевшего домашнего животного.

Ничего особенного. Я привык.

*

За семь лет я успел привыкнуть ко всему. К тому, что «нормальные люди снаружи» смотрят на таких, как я, в лучшем случае как на полезные живые вещи, а в худшем – отшатываются, будто от насекомых. Бывает, в городе заговоришь с кассиром в супермаркете или оператором в банке или салоне связи, или еще с кем-то из тех случайных людей, с которыми сталкиваешься по необходимости. Пока они не видят браслет, всё нормально, но трудно передать словами их выражение лица, когда ты каким-либо образом выдаешь, что ты из интерната…

Я привык не спать по несколько суток из-за работы или учебы. Пока что я вынослив, и бессонные ночи не сказались на состоянии моего организма. Зато я знаю и умею больше, чем другие помощники. Меня ценят. Я могу на что-то рассчитывать, во всяком случае, пока.

Уйдя из Коттеджей раньше, чем мои одноклассники, я быстрее освоился в «мире снаружи» и в своей профессии, и уже не чувствую ни брезгливости, ни отвращения. Спокойно убираю за донорами, которые больше не в силах ухаживать за собой самостоятельно, кормлю, подмываю и переодеваю их, перестилаю постель.

Я – помощник. Я живой автомат, просто очень качественный автомат.

Но смог ли я привыкнуть к тому, что изо дня в день, из года в год, приближаю последний миг жизни тех, с кем вырос и с кем пересекался позже, после Хейлшема? Не знаю.

Моя хейлшемская Коллекция до сих пор почти вся со мной. Странно, правда? Хотя я был разборчивым ребенком, и на ярмарках и распродажах не набрасывался на всё, что видел. Из школы у меня остался календарь Патриции С. – на его листах очень похоже изображены многие из наших. Несколько стихов Кристины С.. Пара браслетов, которые сплела Лана П.. Почему-то рисунок Томми Д., не знаю, зачем я сохранил этот листок, случайно попавший в мои руки – работы Томми никогда не принимали на выставки, да и он сам не любил творческих занятий, стесняясь, будто постоянно ожидая насмешки. Но забавный лопоухий зверек чем-то мне приглянулся.

Из того, что я покупал на распродаже, у меня остались только открытка с восточным пейзажем и пара книг. Остальное или быстро пришло в негодность, или я выбросил в первые дни в Коттеджах, или подарил кому-то. Нам редко привозили стоящие вещи, в основном какой-то хлам, ценность которого состояла разве что в его происхождении из большого мира.

Правда, за годы работы Коллекция приобрела немного иное значение, но никто об этом не знает. Сам я не скажу, а у наблюдателя со стороны набор разнообразных мелочей не вызовет ни интереса, ни стремления связать их в логичное целое.

Голубой полудрагоценный камушек на дешевой цепочке. Нательный крестик. Вышитая подушечка-игольница и пара иголок. Листки из тетрадей или блокнотов с рисунками. Девичье кольцо с цветочком. Блокнот с наклейками. И тому подобная ерунда. Что между ними общего?

Память о девушке, может быть?

Нет.

Рут К. один раз в шутку сказала, что я «универсал» – так у нас называли парней, которым больше нравились другие парни. Ну, она не знает, что пара таких связей у меня была после Хейлшема. Но ни к девушкам, ни к парням я старался не привязываться. Слишком больно терять потом, по старшим я не раз это видел. А потом убедился и сам.