Текст книги "Война сердец. Магия Тьмы (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Пара капель ежедневно, и – здравствуй, Желтый дом! А нам иного и не надо, главное – сохранить жизнь до определённого момента, – хмыкнув, старик протянул Кассии хрустальный фиал с чем-то красным внутри.
Она, схватив его, развязала тесёмку вышитой сумочки – загадочный фиал нырнул в волну бархатной ткани.
– Если произойдёт что-то ещё, сеньора, отправляйте Косме к знахарке Нуне, она знает, где меня найти. Удивительно, почему же не работает кольцо…
Тибурон вдруг умолк и обернулся – Данте решил, что маг заметил его. Но нет – густая крона дерева скрывала птицу. Зато из кустов, прямо под ноги Кассии вывалился Райнерио. Та в гневе сжала сумочку двумя руками.
– Прошу извинить меня, сеньора, что я был столь неуклюж и напугал вас, – залебезил секретарь. Встав, он начал отряхивать пыль с сюртука.
Тибурон быстро откланялся. Ушёл он через калитку, явно не желая магией провоцировать Райнерио на новые домыслы.
Как только дед скрылся из виду, Кассия размахнулась и влепила секретарю такую пощёчину, что он снова упал.
– Жалкий червяк, как вы посмели шпионить за мной? – сказала она тихо, будто змея, шурша, проползла по листьям.
– Я думал, сеньора, мы условились помогать друг другу. Не гневайтесь на меня, я желаю вам добра. Когда я увидел, как этот человек ворвался в дом и увёл вас в сад, я испугался. Это было так грубо, что я осмелился вмешаться, дабы защитить вас, сеньора.
Кассия брезгливо скривилась, глядя, как он вновь поднимается и ювелирно смахивает грязь с одежды.
– И давно вы здесь прячетесь? – спросила она недовольно.
– С самого начала вашей беседы с этим стариком, моя госпожа. Вы и не узнали бы о моём присутствии, если б не моя оплошность. Я случайно зацепился за ветку, вот и выпал из кустов, – Райнерио ничуть не смущала эта ситуация.
– Презренный негодяй, отвечайте, что именно вы слышали?
– О, моя госпожа, слышал я абсолютно всё, – скорчив гримасу подобострастия, Райнерио начал раскланиваться, едва не тычась носом в хозяйскую юбку. – Правда, я не всё понял, но это не важно. Главное – мы с вами, сеньора, теперь навеки связаны особыми тайнами. Ведь этот старик принёс вам яд, которым вы хотите отравить вашего сынка, сеньора Ландольфо, чтобы он не соблазнял сеньориту Софию Мендисабаль. А кто же поспособствовал тому, что ваша красивая головка придумала такую великолепную идею? Конечно же я! Не передай я вам то письмо, вы бы и знать ничего не знали о том, как ваш сынок вероломно рушит ваши планы, моя госпожа, – Райнерио оскалился так, что нижние зубы его коснулись верхней губы.
– Ваши выводы близки к истине, Райнерио, хотя не совсем верны, – повела бровью Кассия. – Но они могут меня скомпрометировать, если вы проболтаетесь кому-либо.
– Ой, что вы, сеньора! Я – могила! – он перекрестился. – Вот вам крест, я никому не выдам ваших тайн. Зато могу помочь аккуратно провернуть это дело. Ваш сынок отойдёт в мир иной столь тихо, что никто даже не заметит. Но, естественно, я не стану делать этого бескорыстно, слишком большой риск, – снова улыбнулся он по-шакальи.
– Я и не сомневалась в отсутствии у вас бескорыстия, – передразнив его оскал, Кассия лицом напомнила Данте гиену. – Чего же вы хотите за молчание? Деньги? Земли? Драгоценности? Повышение в должности?
– Пожалуй, для начала я предпочту деньги, – Райнерио смотрел прямо на неё, не мигая. – И вас.
– Что-что?
– Вас, – повторил он с запалом. – Я хочу, сеньора, занять тёплое местечко в вашей постели.
– Как вы смеете мне такое предлагать?! – Кассия перешла на крысиный писк. – Я, может, и не сама доброта и милосердие, но мужу верна. Я – благородная дама, я чту семейные устои и не занимаюсь развратом. Никто и никогда ещё не сомневался в моей добродетели. Я верую в бога, в конце концов! Ах, что скажет мой духовник, если я заведу интрижку с простым секретарём? Мой муж, конечно, далёк от идеала, но не настолько же, чтобы я опустилась до любовника-плебея!
– Смотрите не пожалейте об этом, сеньора. Я знаю о вас многое и как враг буду опасен. Лучше нам поладить.
– Вы… вы… вы мерзавец! Какая наглость! Не смейте меня оскорблять этими гнусными предложениями! Я велю Ладислао, чтобы он выбросил вас на улицу! – двинув Райнерио по физиономии сумочкой, Кассия побежала к дому.
Секретарь даже не покраснел. Ухмыляясь, он крикнул ей в спину:
– Я буду ждать другого ответа, сеньора! Уверен, вы передумаете!
Когда взбудораженный Данте вернулся в комнату Салазара, тот вытворял нечто – варево, приготовленное им, загустело и превратилась в вязкую серебристую массу. Уложив на пергамент овальное зеркало в раме (оно заняло половину стола), Салазар вывалил на него готовую субстанцию, аккуратно разровнял и начал колдовать, выполняя руками замысловатые комбинации, вычитанные им в древней-предревней книге. Целый час ушёл на эти манипуляции, и с каждой новой серебряная масса будто втягивалась в зеркало. Наконец она полностью исчезла и колдун водрузил артефакт на подставку. Теперь, стояло ткнуть пальцем в стекло, как оно, подобно озёрной глади, начинало пузыриться.
Взяв другое, маленькое зеркальце, Салазар обсыпал его розоватой пыльцой фей и отнёс на балкон. Произнеся несколько мудрёных слов, он активировал большое зеркало и стал наблюдать в нём, как плывут по небу облака и летают птицы – всё это происходило на улице, за спиной Салазара.
«Так вот чего ты придумал! – смекнул Данте. – Сварил зеркало, что умеет шпионить! Твою бы фантазию да в мирное русло!».
Вероятно, это зеркало и было предком того, с которым общалась Эстелла. Значит, теперь Салазар может подглядывать за любым человеком – достаточно подсунуть тому зеркальце, обсыпанное пыльцой фей.
«Я даже знаю, кому ты хочешь его подбросить, – фыркнул Данте. – Вот только как ты встретишься с Софией, если в этом доме каждый первый – заговорщик и предатель?».
К вечеру Салазар, наконец, изволил выйти к ужину. Но до столовой не добрался, замерев у приоткрытой двери кабинета, где между Леопольдо и Ладислао велась любопытная беседа. Данте, сев на настенный канделябр, тоже навострил уши.
– Отец, я думаю, наш план входит в активную фазу. Мы с Абелем отлично поладили и завтра идём в театр на нынче модное представление с куклами-марионетками. Я попробую завести с ним разговор о Софии Мендисабаль и уговорить его посвататься к ней побыстрее, – вещал Леопольдо. – У мамы не останется выхода, и она одобрит мою женитьбу на Октавии, ведь она не захочет потерять шанс прибрать к рукам Национальный банк.
– Всё же это рискованно, дорогой сынок, – Ладислао был настроен скептически. – Ваша мать непредсказуема и упряма, как мул. Да и Мендисабалям нужны титулованные женихи. Кассия целыми днями только об этом и говорит. Если что-то пойдёт не так, вы лишитесь обеих невест, а запасного плана у нас нет.
– Вы преувеличиваете, отец, – Леопольдо успокаивающе похлопал его по плечу. – Ну что может пойти не так? У нас идеально продуманный план.
– Например, вмешается ваш брат, – справедливо заметил Ладислао. – Вы ведь сами говорили, что он недостойным образом положил на Софию Мендисабаль глаз. Он может соблазнить её тайно, наградить фамильным проклятием, и тогда плакал не только ваш брак с Октавией, но и Национальный банк в качестве приданного – никто не захочет породниться с семьей, в которой живут колдуны.
– Не волнуйтесь, отец, этого не будет. Для таких хитрых замыслов Ландольфо слишком глуп. Он умеет только хамить и огрызаться. Он не сможет управлять банком и претендовать на Софию Мендисабаль, в которую влюблены лучшие женихи вице-королевства. Ну подумайте сами, мой невежественный брат – соперник Абеля де Чендо-и-Сантильяно, который не только умен, но и образован, и воспитан, и в наследство получит Торговый дом. А что получит в наследство Ландольфо, если всё состояние нашей семьи перейдёт ко мне, а он доживёт лишь до тридцати трёх лет?
Резко умолкнув, Леопольдо едва успел пригнуться – в его голову полетела напольная ваза, которую Салазар поднял в воздух, чуть поиграв пальцами. Она ударилась о стену и разбилась вдребезги, засыпав осколками ковёр. Леопольдо оторопело перевёл взгляд с фарфоровых черепков на Салазара – тот, багровый от ярости, стоял в дверях.
– Вы с ума сошли? – первым очнулся Ладислао. – Вы чуть не убили родного брата!
– И поделом, – буркнул Салазар – его так трясло, что он еле говорил. – Поганый сукин сын!
– Я полагаю, ты что-то услышал и как обычно всё не так понял, – начал оправдываться Леопольдо. – Ты вечно чего-то недопонимаешь, что поделать, такой уж ты уродился…
Когда у Салазара с волос посыпались искры и он, щурясь, толкнул грудью Леопольдо, тот спрятался за дубовый шкаф.
– Я не убью тебя, мерзкий трус, потому что не хочу на гильотину, – процедил Салазар; очи его налились кровью и отдавали алым – сейчас он походил на разгневанного вампира. – Но я объявляю тебе войну. Готовься, братик!
И он покинул кабинет. Стремглав взбежав по лестнице, ворвался в спальню и упал ничком в кровать. Всю ночь Салазар бил кулаками в подушку и грозился распотрошить Леопольдо, как индюка.
Утром, вскочив ни свет, ни заря, он оседлал Невесту и отправился в Монастырь апостола Симона, при котором располагалась и мужская семинария. Одноэтажное длинное здание было выстроено квадратом и отгорожено от мира живой изгородью, такой густой, что сквозь неё не проникал свет. Монастырь находился на отшибе, в отдалении от Буэнос-Айреса, рядом с крохотным, заросшим травой водоёмом.
Но красоту местности оценил только Данте – любитель природы. Салазар плевать на это хотел. Он долго трезвонил в колокольчик у входа, пока не явился монах, наголо обритый, в коричневой рясе, подпоясанной верёвкой. Он пригласил Салазара во внутренний дворик, а чёрная птица насторожила его – монах глянул на неё сурово.
Велев ждать, он покинул Салазара. Тот залюбовался процессом создания набивных узоров на ткани. На расстеленные по траве хлопковые и льняные полотна одни монахи наносили орнаменты специальными деревянными штампами, вторые дорисовывали мелкие детали кистями, а третьи покрывали золотым и серебряным порошком или толчёным стеклом.
Скоро бритый монах вернулся и повёл гостя за собой. Обогнув здание монастыря, Салазар с Данте попали во внешний дворик, где на террасе их ожидал настоятель – полноватый монах в чёрной сутане и с большим крестом на груди.
– Аббат Натаниэль, – представился он. – Брат Лито, прошу вас, оставьте нас.
Монах с поклоном удалился.
– Святой отец, разрешите представиться, Салазар Фонтанарес де Арнау, сын третьего министра вице-короля! – Салазар пожал аббату руку.
– Что же привело такого знатного человека в нашу обитель? – искренне удивился тот.
– Ах, святой отец, дело в моём брате Леопольдо. Он сводит нашу семью с ума, творит нечто запредельное, не признаёт правил и портит жизнь всем, с кем находится рядом. Мы полагаем, в него вселились бесы, – добавил Салазар трагическим шёпотом.
Данте, прыгающий по ограждению террасы, от неожиданности чихнул. Какие бесы? Что этот тип ещё придумал?
– Тогда вам следует обратиться к экзорцисту, – посоветовал добродушный аббат, принимая выдумки Салазара за чистую монету.
– Ах, святой отец, сам епископ уже проводил обряд изгнания бесов из моего брата, и ничего не вышло, – без зазрения совести врал Салазар. – Конечно, можно отправить его в Жёлтый дом, но… Вы понимаете, огласки мы не хотим. Отец занимает высокую должность при дворе, и это удар по репутации. Поэтому я и приехал сюда. От имени нашей семьи я прошу вас, святой отец, взять моего брата в ваш монастырь. Возможно здесь, вдали от мирской суеты, он обретёт покой и освободится от демонов, что терзают его душу, – Салазар театрально закатил глаза. – Конечно, придётся его запереть, чтобы он не удрал. Мне тяжело об этом говорить, но другого выхода нет. Я убеждён, вы, святой отец, и станете тем человеком, который спасёт этого несчастного.
Последний аргумент оказался решающим – похоже, аббат искренне верил в свою миссию по спасению заблудших душ и согласился принять Леопольдо в монастырь. Салазар пообещал отцу Натаниэлю, что его брат скоро приедет и останется как минимум на полгода – взаперти в четырех стенах без права выхода на улицу.
Пожелав аббату всех благ, Салазар к обеду вернулся в город и отправился в редакцию газеты «Голос правды», что принадлежала Ренцо Коста-младшему – одному из приятелей, с которыми Салазар пересекался на балах.
Ренцо Коста мигом подсуетился и набросал любопытную статейку о сыновьях третьего министра. В ней Ландольфо и Леопольдо называли лучшими женихами вице-королевства и утверждали: Леопольдо вскоре примет церковный сан, и девушки на выданье могут начинать расстраиваться – он никогда не женится.
Ренцо пообещал выход статьи в утреннем выпуске, и довольный Салазар явился во дворец, где обшарил кабинет Ладислао. Открыв сейф и умыкнул мешочек золотых монет.
Сунув деньги в карман, он вооружился шпагой и отправился в крайне сомнительное заведение – таверну «Кашалот» – любимое место сбора горьких пропойц, либералов и разбойников. Там он нанял пятерых головорезов для похищения брата и доставки его в Монастырь апостола Симона.
Данте только перья ерошил. Его попытки воззвать к разуму Салазара рассыпались, как карточная колода – тот ничего не хотел понимать, зациклившись на мести.
– Ты всего лишь птица! Хватит меня поучать, а то я велю сварить из тебя бульон! – пригрозил Салазар, и это охладило Данте – пусть влипает в историю, главное – потом не удивляться проблемам с законом.
Но на этом Салазар не успокоился – вечером он наведался к дому Мендисабаль.
Маленькие глухие окна сияли огнями, а двор ничем не освещался, и Салазар с Данте на плече шагнул во тьму. Камни, камни, камни и высокие колючие пахиры. Среди леса однотипных окон нужное увидеть было трудно, но Салазар и тут нашёлся. Молниеносно обернувшись в чёрный смерч, он облетел дом, заглядывая в каждую щель. И поиски увенчались успехом – за приоткрытыми ставнями одного из окон второго этажа Салазар разглядел силуэт Софии Мендисабаль. С распущенными длинными волосами, вся в белом, подобная сказочному эльфу, она сидела у туалетного столика и прихорашивалась.
Салазар вернулся в сад и бросил камушек в ставню. Раз. Два. Пять. Семь. Ноль реакции. Пока Салазар упражнялся в метании снарядов, Данте сел на камень-валун, заросший мхом, и взялся чистить перья.
Через время дождь из камушков возымел эффект – дымчатая занавеска шевельнулась и София выглянула на улицу. Но заметить во мраке юношу, одетого в чёрное, она не сумела, пока он не подал знак, наколдовав на ладони огонёк. Тогда София приложила к губам палец, намекая, чтобы Салазар не шумел, и жестами объяснила – она сама выйдет к нему.
Погасив свет на ладони, Салазар упёрся затылком в стену дома и стал ждать. Дверь открылась быстро. София, закутанная в длинный плащ с капюшоном, устремилась к юноше. Остановилась напротив.
– Вы рехнулись? Что вы здесь делаете? – шепнула она, светя фонарём ему в лицо.
– О, София, жизнь моя, я так мечтал увидеть вас! – отобрав у неё фонарь, Салазар поставил его на землю. На огонёк моментально слетелся рой ночных бабочек. Они кружились, в лучах света напоминая танцующих крошечных фей.
– Я получила ваше письмо, – София нервно озиралась по сторонам. – Ах, сеньор Ландольфо, зачем вы так жестоко обманываете меня и даёте бесплодную надежду? Ведь когда вы примете сан, я начну проклинать себя за то, что позволила себе увлечься вами. А после смерти я попаду в ад, – и она, жалобно всхлипнув, закрыла ладонями лицо.
Данте не верил Софии ни на грош – он знал истинную любовь, видел её сияние в глазах Эстеллы. Его девочка смущалась и трепетала, голосок её дрожал от волнения и счастья при каждой их встрече. Интуиция Данте буквально кричала – все ужимки Софии, попытки изобразить любовные переживания – театр плохой актрисы, ведь очи её – ледяная бирюза, а душа суха, как такыр – высохший родник в пустыне. Но Салазар явно считал иначе.
– Не грустите, София, и не казните себя! – он схватил девушку за руки, отнимая их от её лица. – Вы самая прекрасная, самая милая, самая удивительная девушка из всех, кого я знаю!
– О, вы мне льстите! Я грешна и попаду в ад! – она продолжала всхлипывать, надрывно, без слёз. – Ах, не смотрите на меня, Ландольфо! Я не хочу, чтобы вы видели меня плачущей. От слёз я становлюсь уродиной!
– Вы красавица, София! Вы само совершенство! Не бойтесь ничего, – как в горячечном бреду шептал Салазар, касаясь губами её пальцев. – Я не дам вас в обиду, никому не позволю разрушить наше счастье. А сегодня я пришёл, чтобы сделать вам подарок.
– У вас есть для меня подарок? Ах, как чудесно! – она похлопала в ладоши, но в глазах не появилось ни блеска, ни восторга – они оставались холодны.
Салазар трясущимися руками вынул из кармана плоскую бархатную коробочку. Там, как уже знал Данте, находилось зеркало. София вскрыла подарок, с капризным видом сорвав с коробочки бант.
– Зеркальце? Ах, как мило, какая прелесть! Серебро и изумруды, такие крупные… – она повертела артефакт в руках. – Чувствуется работа настоящего мастера.
– Когда вы будете смотреться в это зеркало, София, я хочу, чтобы вы вспоминали меня, – выпалил Салазар. Грудь его вздымалась так, что, казалось, он вот-вот задохнётся.
«Да, влюбился ты ни на шутку, – мрачно подумал Данте. – Только не ту барышню выбрал. С этой ты намучаешься».
– Ах, вы меня смущаете! – воскликнула София жеманно. – У меня горит всё лицо, – она прижала тыльную сторону ладони к своей абсолютно бледной щеке.
– Я люблю вас, София, с первой секунды как увидел… – он попытался обнять её за талию, привлекая к себе. На мгновение она позволила, а потом отстранилась.
– Ах, я сейчас умру от волнения! Молю вас, Ландольфо, не будьте гадким! Вы чрезмерно настойчивы и пугаете меня. Я – девушка благочестивая, скромная, читаю молитвы и посещаю церковь. Я не привыкла, чтобы мужчины вели себя со мной неуважительно.
– Простите меня, София, я уважаю вас безмерно. Просто чувства затмевают мой разум, – испуганно начал оправдываться он. – Только не убегайте! Я так дорожу вами, я счастлив, что вы благосклонны ко мне. Я хочу жениться на вас, чтобы мы всегда были вместе!
– Тогда вам надо поторопиться, – вздохнула она трагически. – Пока маркиз де Чендо-и-Сантильяно не сделал мне официального предложения, но, думаю, оно не за горами…
– Я поговорю с вашим отцом в ближайший четверг, на вечере вашей бабушки, – порывисто сказал он. – Я попрошу вашей руки при всех. Посмотрим, хватит ли у сеньора Аурелиано духу мне отказать.
– Но как же слухи о семинарии, о том, что вы собираетесь стать священником? – как кукла похлопала София ресницами.
– Я уже написал вам в письме, что это ложь, придуманная моей матерью. Завтра это станет известно всему городу. Прочтите утром «Голос правды» и позаботьтесь о том, чтобы его прочли и ваши родственники.
– Ах, вы меня заинтриговали, Ландольфо! Что вы такое затеяли, раз даже в газете…
София не договорила – в этот момент распахнулось окно на первом этаже и оттуда высунулась девушка.
– Ах, Господи боже, моя сестра Игнасия! – воскликнула София и пошатнулась. – Ох, мне дурно, я теряю сознание!
Салазар щелчком загасил фонарь и удержал Софию под локоть, страхуя её от падения. Девушку его магия не интересовала, не пугала и не прельщала, она будто её не замечала. Игнасия, всмотревшись в черноту сада, закрыла окно. Вынув нюхательную соль, София помахала флакончиком у лица.
– Если Игнасия расскажет бабушке, что я тайком встречаюсь с мужчиной, будет скандал, – пролепетала она. – Игнасия не любит меня, она обязательно насплетничает, и тогда моей репутации конец. Я пропала! Ах, уходите, Ландольфо, и больше не возвращайтесь! Вы меня скомпрометировали! Вы гадкий человек! Я никогда вас не прощу! Я выйду замуж за маркиза де Чендо-и-Сантильяно и умру от горя! И это будет ваша вина, которую вы не искупите даже после смерти! – прижимая к груди зеркальце, с видом оскорблённой невинности София рванула к дому.
Салазар ошеломлённо глядел ей в спину, а Данте только перья встопорщил. Нет, эта дамочка – не пустоголовая кокетка. Она – расчётливый и бессердечный манипулятор, и каждый шаг её продуман. Именно такие женщины играют с мужчинами, как кошки с мышками, и доводят их до безумия.
========== Глава 10. Королевский бал ==========
Провокация Салазара мимо Кассии не прошла – Данте не сомневался, что гнев её будет ужасен, и не ошибся. Когда наутро появилась статья в газете «Голос правды», она рвала и метала, и как Данте не силился предотвратить выпивание Салазаром чая, который содержал пару капель таинственного красного зелья, ему это не удалось. После попытки разбить чашку, он был пойман Кассией и усажен в клетку.
Салазар, однако, невозмутимо выслушал крики в адрес «проклятых газетчиков» и выпил чай, не заподозрив подвоха. Зелье на него не повлияло – он не отравился и не впал в безумие, поэтому продолжил творить глупости.
Утром следующего дня Данте выбрался из заточения в клетке, но Салазара остановить не смог – тот намеревался осуществить план с похищением Леопольдо сегодня, во время охоты на пекари [1], куда он лично пригласил брата и отца, изобразив, будто хочет с ними помириться.
Кассия, утихнув, занялась делом чрезвычайной важности – отправила своего верного пса Косме в редакцию газеты «Голос правды» требовать опровержения статьи.
Пока Ладислао и Леопольдо выбирали костюмы для охоты (это длилось не меньше двух часов), Салазар активировал волшебное зеркало в надежде увидеть, чем занимается София. И был глубоко разочарован – его подарок лежал на туалетном столике в её комнате – просторной, со стенами, обитыми тканью фисташкового цвета. В спальне хозяйничала Прэска, счищая грязь с белоснежного ковра. Сама София отсутствовала.
– Да, наивно было думать, что София станет носить зеркальце с собой, – вздохнул Салазар, щелчком гася магическую картинку. – Придётся артефакт усовершенствовать, но займусь этим позже.
Три часа спустя он, одетый в суконный костюм для охоты, в шляпе и сапогах, взяв карабин, усадил Данте на плечо и вышел в сад, где его поджидали Леопольдо и Ладислао – все в шёлке и бархате, в чулках и туфлях, париках и шляпах с перьями. Данте только фыркнул – из троих мужчин адекватно выглядел только Салазар – он хотя бы не промокнет, если они угодят под дождь, и не станет жертвой москитов.
Когда всадники, сопровождаемые гончими собаками, миновали городскую окраину, солнце уже поднялось над горизонтом почти вертикально. Ни облачка, ни дуновения ветра – день обещал быть жарким.
Условленный сигнал – тройной щелчок кнутом, и Салазар дал понять затаившимся в кустах разбойникам, что пора действовать. Так, в самой чаще леса, посреди дороги их окружила толпа в лохмотьях, с дубинами и кинжалами – человек десять, не меньше.
– Оружие на землю! Золото, серебро, драгоценности выкладывайте! – прогремели разбойники хором.
– Ах, мы всё отдадим, только не убивайте нас! – воскликнул Ладислао. От страха он залепетал девичьим голоском, бросил карабин и, сняв с шейного банта алмазную заколку, протянул её грабителям.
Леопольдо храбро попытался отстреляться, даже ранил одного из нападавших, но мановением руки Салазара отец с братом оказались заморочены и сдались без боя. Ладислао даже начал хихикать, уверяя: эти разбойники – его лучшие друзья. А когда они, схватив Леопольдо, погрузили его в телегу, Ладислао пожелал им счастливого пути.
Салазар лично прострелил себе плечо и отвёз Ладислао домой, у входа стукнув его по затылку камнем.
На вопросы Кассии он объяснил, что на них напали разбойники, похитили Леопольдо, а их с отцом ранили. Впрочем, Кассия дала понять: если бы жертвой стал Ладислао или Салазар, она бы и пальцем не ударила – одной проблемой меньше. Но Леопольдо надо искать, ведь его женитьба на Национальном банке не может не состояться. Ладислао уложили в постель, обмотав ему голову бинтами, а недовольная Джеральдина побежала к доктору Рафаэлю Ариббо – семейному эскулапу.
– Второго лечить не надо, он притворяется, – уверила Кассия доктора Ариббо, когда тот, осмотрев Ладислао, хотел обработать рану и Салазару.
Но, как бы Кассия не старалась, Салазар умирать от кровопотери не планировал – уйдя в спальню, он залечил рану магией и даже вынул пулю. Эу заставили сидеть возле «умирающего» Ладислао – сама Кассия не желала глядеть на его «миллион и одну попытку» написать завещание.
Однако уверенность Салазара в том, что он избавился от брата, долго не продлилась. После ухода доктора Кассия отправила Джеральдину за жандармами. Те явились и, выслушав показания Салазара и Ладислао (тот уверял: он ничего не помнит), стали прочёсывать местность.
Вечером Салазар получил записку, прикреплённую к стреле, что влетела в окно, – нанятые им разбойники сообщили: Леопольдо удрал, до монастыря не доехав.
Когда он грязный и в синяках явился домой, уже наступило утро. В гневе Салазар устремился в кухню и схватил вертел, чтобы воткнуть его брату в живот. И только вмешательство Данте уберегло Леопольдо от участи жареной куропатки – отобрав у Салазара вертел, он улетел с ним на крышу, а потом выбросил в кусты.
Жандармам Леопольдо рассказал: у него было помрачение головы, и запомнил он только внешность одного из разбойников. Но скоро мысли всех членов семьи переменили направление. Оклемавшись, Ладислао объявил: вице-король, у которого ещё до злополучной охоты он побывал на аудиенции, приглашает их на ежегодный бал.
Так, через два дня, наполненных суетой и примеркой нарядов, карета с гербом в виде ястреба остановилась у королевского дворца. И хотя официальной столицей вице-королевства Перу была Лима, вице-король Хосе де Армендарис-и-Перурена, маркиз Кастельфуэрте, предпочитал жить в Буэнос-Айресе – городе молодом и стремительно развивающемся.
Дворец, окружённый зарослями вишнёвых деревьев, являл собой не менее чудное зрелище, чем выложенная мозаикой ратуша на центральной площади. Его каменную кладку обвивали растения, источающие дивный аромат – дворец утопал в цветах, подобно жилищу сказочной феи.
Мужчины карету покинули быстро, а вот с Кассией произошла неприятность – её строгое платье тёмно-синего шёлка запуталось ручке дверцы, и кучер долго возился, чтобы она смогла выбраться.
Инцидент подпортил её настроение, поэтому, входя в золотые парадные двери, у которых в ноги ей поклонился главный придверник [2], Кассия тряслась от негодования, возмущаясь, что у неё мятый подол и она выглядит, как простолюдинка.
– Мама, простолюдинки не носят шелка, – успокоил её Леопольдо.
– Ах, бросьте вы эти глупости! – закатила Кассия глаза. – Никогда не встречала женщины, у которой нет ни одного шёлкового платья! Таких не бывает. Разве что наши горничные, но они не женщины. А я сейчас похожа на оборванку! Глядите, у меня измялся бантик на подоле слева. Вице-король и его подданные будут надо мной смеяться! Ах, вот позор! А покойная матушка всегда мне говорила, что я должна выглядеть безупречно. Теперь она в гробу переворачивается.
Дворецкий в красно-белой ливрее встретил семейство, приняв у дам зонтики, а у кавалеров шляпы и сопроводил всех в бальную залу. Удивительная картина развернулась перед вошедшими – комната была огромна; убранная китайским шёлком и зеркалами, со множеством статуэток и канделябров, она могла бы вместить целый город. На возвышении стоял золотой трон и рядом с ним сидение поизящнее – для вице-короля и его фаворитки; по стенам разместились фонтанчики в виде ангелов, а в углу – оркестр из ста человек.
Бал ещё не начался, и гости кучковались тут и там – сидеть в присутствии вице-короля строго запрещалось. Дамы обмахивались веерами, кокетничали, вели светские беседы. Мужчины отвешивали им комплимент за комплиментом или обсуждали дворцовые интриги, статьи из газет и политику Испанской империи.
Птица Салазара ни у кого переполоха не вызвала, хотя Кассия всё утро кричала о недопустимости прихода на королевский бал с «этой ужасной тварью». Как оказалось, нынешняя фаворитка вице-короля Клара-Изабелла, герцогиня дель Руа, была любительницей экзотической флоры и фауны. По такому случаю и во дворце, и в саду живности развелось видимо-невидимо, а гостям, являющимся ко двору, рекомендовалось брать с собой зверушек. И дамы нынче держали в руках не только веера и расшитые вручную сумочки, но и крохотных собачек или породистых котов, наряженных в кружева и шелка. А у одного из придворных – щуплого старичка с лентой на груди (Ладислао, завистливо оттопырив губу, шепнул, что это главный министр) на плече сидел оранжевоклювый тукан.
Когда по мраморной лестнице спустились вице-король и его эксцентричная фаворитка, герцогиня дель Руа, гости присели в реверансе. Хосе де Армендарис-и-Перурена, урождённый испанец, был высок, худощав, носил парик с буклями, и, будучи военным, любил сдержанность. В чёрном одеянии, украшенном только орденом, он напоминал скорее викария, чем представителя королевской власти. Клара-Изабелла, герцогиня дель Руа, – полная дама в великолепном платье алого бархата – плыла за ним как корабль, готовый раздавить своей массой любого встречного. Она имела напыщенный вид и ежеминутно кривила губы, словно брезгуя теми, кто находился рядом. Сопровождал её камер-юнкер; он вёл на поводке тегу – крупную чёрно-белую ящерицу.
По правилам этикета вице-король и герцогиня открыли бал очаровательным менуэтом, а затем уселись на троны – ящерица легла у ног хозяйки.
Остальные пары закружились в танцах, что изредка прерывались антрактами, дабы приглашённые могли угоститься фруктами, конфетами, ликёрами и холодными напитками. Данте не любил светские балы, но, по сравнению с мероприятиями, где он бывал, как сын Ламберто, этот бал побил рекорд по чопорности и занудству. Хотя танцующим стоило воздать должное – среди них оказались истинные виртуозы, которые выделывали столь замысловатые па, будто готовились к ним всю жизнь.
Однако любой неправильный шаг, жест, близкое прикосновение к даме или кавалеру расценивались как аморальность – за этим зорко следили придворные фрейлины, а также дворецкий (по требованию герцогини дель Руа он уже выдворил прочь нескольких громко хихикающих девиц).
С того момента как Клара-Изабелла стала фавориткой, она запретила дамам появляться при дворе с открытыми декольте, в богато вышитых платьях и драгоценностях, чтобы они не затмили Её Светлость. Поэтому большинство дам сегодня нарядились в кисейные и муаровые платья – белые, розовые, голубые, фиалковые и нежно-зеленые для девушек и более темные для солидных матрон – с мизерными декольте, украшенные только цветами и прикрытые шарфами и косынками – и никаких алмазов, экстравагантных шляпок и причёсок. Дамы выглядели однообразно, и на их фоне Клара-Изабелла отличалась ярким одеянием, как попугай, затесавшийся в лебединую стаю.
