Текст книги "Война сердец. Магия Тьмы (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Данте сглотнул, поняв, что женщина в зеркале права.
– Ты же умный парень, Данте. Нельзя менять такое глубокое прошлое, ты разрушишь не только настоящее, но и полностью изменишь всю историю своей семьи.
– И что же делать?
– Я помогу тебе. Сейчас открой зеркало с другой стороны и возьми предмет, который в нём лежит.
Данте ощутил, как ручка зеркала нагрелась. Он перевернул артефакт и открыл его заднюю крышку, нажав на один из аметистов, что служил замочком. Нашёл фиал с зеленоватой жидкостью.
– Что это?
– Призрачный Эликсир. Когда попадёшь в нужное время, вместо Сущности Ладислао выпей Эликсир, вот и всё.
Данте хотел спросить о принципе действия Эликсира, но в другой комнате раздался шум. Октавия, вероятно, имела способность слышать через зеркало не только голос Данте. Приложив палец к губам, она дала понять, чтобы юноша молчал, и исчезла. Теперь на Данте глядело его собственное, прозрачно-серебристое отражение. Он спрятал Эликсир в зеркало, сунул артефакт в карман плаща и нырнул в постель.
Несмотря на возбуждение, сон быстро сморил Данте. Приснилась ему Эстелла. Бледная, измученная, она горько плакала, сидя у кровати, где Данте увидел себя без сознания. Эстелла прижималась к нему, целовала, лепеча нечто бессвязное. Данте попытался дотронуться до неё, обнять, утешить, но между ними выросла хрустальная стена. И он услышал голос Октавии: «Тебя нет и никогда не будет. Ты не родился, ведь не родился твой отец, потому что его бабушке не позволили выйти замуж за сына убийцы. И Эстелла не родилась, потому что её мать попала в другую семью. А всё оттого, что кто-то возомнил себя Богом и изменил прошлое!».
Данте проснулся в холодном поту. Да, загадочная Октавия права – Тибурон, пусть из благих намерений, но затеял опасную игру. Недаром, что в прошлое сам лезть не хочет. Если что-то пойдёт не так, пострадает Данте. А Тибурону наплевать, его волнует только сведение личных счётов с Салазаром.
Этот сон заставил Данте принять решение. Раз он сюда забрался, отступать глупо. Он хочет увидеть жизнь Салазара и понять причины, вынудившие его стать чудовищем. Но он разделяет мнение Октавии. Да, и она может лгать, но Данте не испытывал негатива к этой женщине, а вот Тибурон его настораживал. Интуиция никогда не обманывала Данте, и он внял её голосу.
Когда явился Тибурон, Данте объявил, что согласен помочь ему в уничтожении Салазара. Дед аж подпрыгнул, не скрывая радости.
Открыв Книгу Прошлого, Данте выбрал дату 9 апреля 1710 года – по словам Тибурона это был день появления Салазара на свет. Колдун перевернул магические песочные часы Риллеу много-много раз, а потом водрузил их на календарь.
– Положи руку на Риллеу и не отпускай их. Надо выпить Сущность Ладислао, как только тебя утянет в Книгу и до окончания процесса перемещения, – дал Тибурон последние советы.
Крепко вцепившись в часы, Данте почувствовал, как Книга, шелестя страницами, начала втягивать его в себя. Когда он закрутился в вихре из чёрно-белых и цветных узоров, часы Риллеу исчезли. Данте вынул из кармана зеркало и фиал с зельем Тибурона. Последнее он выбросил, а Эликсир от Октавии, достав из зеркала, выпил. В глазах потемнело мгновенно, и Данте, уже не ощущая страха, упал в трясину небытия.
Комментарий к Глава 2. Город Сущностей
[1] Глёг – это скандинавский глинтвейн; горячий напиток из красного вина с добавлением меда и пряностей. Существует со времен позднего Средневековья.
[2] Часы Риллеу – аналог классического «Хроноворота».
========== Глава 3. Фамильяр ==========
Данте летел вниз, падая в бездну. Мелькали силуэты, дома, лица, набирая скорость и теряя очертания. Глаза слезились, тело не слушалось – лебяжий пух на ветру – зато уши, наконец, различили слова – до боли знакомый, громоподобный голос Тибурона. На миг Данте подумал: план Октавии с треском провалился – колдун узнал об их хитрости. Но то была мимолетная мысль – реальность выглядела куда любопытнее.
«Вы, наверное, слышали эту историю – в семье Фонтанарес де Арнау она передаётся из поколения в поколение. Кто-то верит в неё, а кто-то считает легендой. Давным-давно, несколько веков назад, один из чернейших колдунов этих земель наложил проклятие на весь род, – Тибурон говорил вкрадчиво, будто читая диковинную сказку. – Жена его, урождённая Фонтанарес де Арнау, родила сына от слуги. Когда маг узнал об этом, он проклял её, ребёнка и их потомков. С тех пор в вашей семье начали рождаться чёрные маги. Девочки, имеющие колдовскую силу, умирали в младенчестве, а мальчики, если доживали до совершеннолетия, лишали своих жён и возлюбленных потомства, делая их бесплодными. Но один из таких мальчиков-магов оказался изобретательнее остальных – узнав о проклятии, он решил победить его. Вырезал сердце у своей возлюбленной Лурдес и на основе его создал Эликсир Щита, частично заморозив проклятие. Так мужчины рода стали носить на шее серебряные подвески-обереги – ястреб с сапфиром в когтях и буквой «L». Каждый сапфир уникален – внутри него волшебная субстанция – тот самый Эликсир Щита. Подвески блокируют проклятие, не давая ему распространяться, и снимет его навсегда только рождение двух мальчиков-двойняшек, один из которых – обычный человек, а другой – маг. Ваши сыновья – первые двойняшки в роду Фонтанарес де Арнау за всю его историю. И это означает, что одному из них суждено стать мессией, умерев во имя рода. По достижении возраста тридцати трёх лет его Сущность должна быть принесена в жертву Тьме. Когда это произойдёт, чары рассеются и проклятие с рода спадёт».
Пыххх! Данте похлопал глазами – облако зелёной пыли, в которой он плавал, слушая речи Тибурона, наконец, рассеялось. Данте нервно встряхнулся и увидел прутья клетки. Тайком оглядел себя: тело покрывали иссиня-чёрные перья; крылья, длинный хвост, раздвоенный, как язык змеи; на левой ноге с крючковатыми когтями поблескивало изумрудное колечко.
Он превратился в птицу? Ничего себе! Этого Данте не ожидал. А с другой стороны, всяко лучше, чем быть призраком.
Клетка, где он находился, стояла на золочённом столике в комнате с мебелью красного дерева. Высокий потолок, стены, обитые шёлком, и нарядные куклы-пандоры [1] на комоде давали понять, что хозяева принадлежат к аристократии. Молодой мужчина расположился в кресле. Одетый в палевую [2] рубашку с воланами и бриджи, голубые с розовыми бантиками, с напудренным лицом и тростью в руках, он напоминал изнеженного отпрыска королевской семьи. Дама, до отторжения надменная, полусидела на кровати, утопая в перине и глядя на две деревянных колыбели рядом. А в центре комнаты стоял помолодевший Тибурон, закутанный в длинную пурпурную рясу.
– Рождением ваших мальчиков судьба благословила вас, – заявил он, прохаживаясь туда-сюда и держа в руках бархатный мешочек, где что-то позвякивало. – Именно вам выпала честь снять древнее проклятие с рода Фонтанарес де Арнау.
– Чего вы от нас хотите? Мы не маги и ничего в этом не смыслим, – мужчина нервно постукивал тростью об пол, одновременно приглаживая белокурые волосы – с них сыпалась пудра. Как увиделось Данте, он только делал вид, что хранит самообладание, но страх бурлил в его тускло-голубых глазах.
Тибурон на чужие эмоции не реагировал, продолжая гнуть своё.
– Один из двух новорождённых – маг, – пояснил он буднично. – Он станет мессией, что избавит род от фамильного проклятия. И ваша задача – сохранить ему жизнь до тридцати трёх лет. Вы должны его беречь от опасностей: не разрешать драться на дуэлях и совершать какие-либо глупые поступки вроде падения с лошади или попоек с друзьями. Также нельзя допустить распространения проклятия – не дозволяйте ему вступать в отношения с женщинами, а тем более жениться, ведь женщины его станут бесплодны, и проклятие перекинется и на их род. Когда ему исполнится тридцать три, я приду за ним.
– Но который из них? – спросила женщина.
Тибурон прошествовал к колыбелям и навис над одной, а потом над второй.
– Чёрненький, – объявил он вердикт. – Я чувствую его магию. Её удивительно много. И вы не должны препятствовать развитию его колдовских способностей. Чем сильнее станет его магическая Сущность, тем лучше. Возьмите это, – Тибурон отдал женщине свой мешочек, и она развязала тесёмки. Вынула две одинаковых подвески из белого золота в форме синеглазого ястреба, что держал в когтях большой сапфир. Внутри кольца, к которому он был прикреплён, висела тонкая, маленькая буква «L». – Оба мальчика должны быть названы именами на букву «Л» и носить обереги. Сапфиры в них содержат Эликсир Щита, что блокирует распространение проклятия. Пока вы будете следовать моим указаниям, бояться вам нечего. Но если вы воспрепятствуете мне, то пожалеете об этом, – закончил он властно.
– Но это мой сын! Как я могу пожертвовать сыном ради снятия непонятных чар, в которые я даже не верю?! – привёл аргумент светловолосый мужчина и умолк под демоническим взглядом жены.
– Это ради блага нашей семьи, Ладислао, дорогой, – ответила она вместо Тибурона. – Так хочет судьба. К тому же колдун в семье… – она поджала каллиграфически очерченные губы, и тонкий, еле заметный шрам проступил в уголке рта. – Это позор! А ведь мы бережём репутацию, как зеницу ока. Если люди узнают о колдовстве, нас отправят на костёр!
– Я вижу, госпожа Кассия – умная дама – и поняла меня, – сказал Тибурон. Встряхнув каштановыми волосами, женщина протянула ему руку для поцелуя. Он пожал её по-мужски, и Кассия недовольно скривилась.
Ладислао продолжал стучать об пол тростью, раздражая этим и свою жену, и Данте, а Тибурон подошёл к столику, где и находилась клетка с чёрной птицей. Коснулся ладонью прутьев. Данте шарахнулся, чуть не упав с жерди, но увернуться не смог – в него полетела струя золотого дыма. Но магия, очевидно, не подействовала – он не ощутил ничего, кроме жажды вцепиться клювом Тибурону в руку – теперь колдун вызывал у Данте отвращение. Надо же чего удумал – людей в жертву приносить ради какого-то проклятия! Но Тибурон не заметил странностей в поведении птицы. Взяв клетку в руки, он отдал её Ладислао.
– Это птица дронго [3]. Его зовут Гуэну, и я хочу, чтобы он был приставлен к вашему сыну, пока не придёт его час, – объяснил Тибурон. – Каждому магу нужен фамильяр – друг, который станет его тенью, глазами и ушами. Гуэну заколдован так, что будет за мальчиком следить, охранять его, не допуская в его поведении того, что мешало бы исполнению нашего плана. Через эту птицу мы сможем общаться. Видите это изумрудное кольцо на его ноге? Если понадобится совет или помощь, дотроньтесь до кольца, назовите моё имя трижды, и я появлюсь. Надеюсь, вы меня не разочаруете. До встречи! – щёлкнув пальцами, Тибурон растворился в сияющем облаке.
Ладислао встал с кресла. Отбросив трость и цокая каблуками туфель, украшенных бантами, он прогулялся по комнате.
– Теперь мы должны терпеть в доме эту птицу, хотя место животных – на улице, – не скрывая омерзения, он поставил клетку на комод и обратился к жене. – Кассия, я, конечно, слышал эту легенду. Отец в детстве рассказывал, но верить в неё – глупо.
– Всё уже решено, – отрезала женщина. – Смею заметить, дорогой, это не в моей семье завелись чёрные маги. Виновата ваша дурная кровь, а расхлёбывать вынуждена я.
Кассия говорила тихо, но жёстко, будто клеймила скот, печатью выжигая слова в мозгу собеседника. Лицо её имело вид бесстрастный, но глаза цвета янтаря излучали такую ярость, что с ног сбивало. Муж умолк под её натиском, а она поднялась с кровати. Набросив на ночную рубашку вязанную шаль, Кассия подошла к колыбелям. Долго рассматривала детей и, наконец, взяла одного на руки.
– Дорогой, велите горничной сходить за кормилицей! – и Кассия ушла в смежную комнату, унеся белокурого ребёнка.
Тот, напуганный её крутым нравом, начал плакать. Второй мальчик остался в колыбели. Данте из своей клетки видел его жгуче-чёрные волосы на голубом шёлке одеяла.
Младенец не плакал и не капризничал – он пялился на серебряный колокольчик у себя над головой. Ладислао, бросив задумчивый взгляд на ребёнка и суровый – на клетку, исчез за дверью.
Распушив перья, Данте обиженно встряхнулся. Он что, так и будет тут сидеть? Умрёшь с тоски! Но младенец вдруг повернул голову. Глаза-опалы, чёрные, жгучие, с уголками, по-кошачьи приподнятыми вверх, уставились на клетку. Мальчик глядел осмысленно, по-взрослому печально.
«Что ты так смотришь?» – возмутился Данте про себя и вздрогнул, уловив ответ – над головой ребёнка, как нимб, возникла надпись: «Хочу и смотрю!».
Данте проморгался. Такое с ним было раньше, очень давно, когда он надевал волшебный перстень с изумрудом. Данте вспомнил про окольцованную птичью ногу – колечко на ней блестело загадочно. Неужели ему благодаря он и уловил мысли ребёнка? Но, выходит, и младенец прочёл его мысли. Без всяких артефактов!
Данте снова посмотрел на мальчика, но тот уже отвлёкся на вопли брата из-за двери – мать напевала песенку в попытке его утихомирить. И что-то внутри Данте всколыхнулось, что-то, похожее на жалость. Да, черноглазому ребёнку не повезло родиться в такой чёрствой семейке. Данте невольно вспомнил свою неприкаянность, одиночество и обиды, которые сносил, живя в доме Сильвио. Вероятно, этого мальчика ждёт та же судьба. Но только для Данте Сильвио был посторонним. А каково это, когда тебя не любят собственные родители?
Время спустя дверь открылась – возвратился Ладислао и привёл с собой молодую женщину, одетую в простое нанковое платье. Взяв черноглазого мальчика, она села в дальнее кресло и приложила его к груди. Мальчик вёл себя так тихо, что напоминал куклу. Он не издавал звуков, широко распахнутыми глазами рассматривая женщину, комнату и обстановку в ней.
«Что же с тобой случилось?» – подумал Данте. Он узнал в этом мальчике Салазара, узнал по глазам, но ещё сомневался, что тот нервный, жестокий, полубезумный человек, который пытал его в волшебном подземелье, и этот мальчик – одно лицо.
– Кассия, вы где, дорогая? – голос Ладислао, масляный, немного жеманный, вывел Данте из прострации.
Смежная дверь распахнулась, и Кассия со светловолосым младенцем на руках почти выпрыгнула из неё.
– Необязательно так орать. Сына разбудите, он вопил целый час, я его еле успокоила, а вы… вы куда-то ушли… Конечно, это не мужское дело – нянчить детей, – она не разговаривала, она шипела, и от её тона волосы дыбом вставали, а язык прилипал к нёбу. Неудивительно, что Ладислао начал запинаться.
– Тут… кормилица… пришла… дорогая…
– Вижу! Это всё, на что вы способны – я так смертельно устала, а вы привели постороннюю женщину в нашу спальню, будто у нас нет других комнат! Велите лучше горничной нагреть воды. Я хочу принять ванну с лепестками жасмина. Сегодня был трудный день, – уложив младенца в колыбель и не реагируя на кормилицу в углу, мужа и второго ребёнка, она сбросила шаль и остановилась у белоснежного, в полный рост зеркала. – Как только здоровье моё позволит, я приглашу учителя танцев и учителя верховой езды. Гляньте-ка, во что я превратилась после родов! Теперь ни одно платье не сойдётся, надо будет затягивать корсет туже. Ах, как трудно быть красивой женщиной! Но вы, конечно, ничего в этом не смыслите, – и она брезгливо хмыкнула.
Наконец мажордом – немолодой мужчина в красно-золотой ливрее – выпроводив кормилицу, затушил свечи и унёс клетку с птицей в кухню. Там её повесили на жердь и отомкнули дверцу. Радостный Данте смог выбраться из заточения и размять ноги и крылья, аккуратно перемещаясь по кухне. Горничная, краснокожая некрасивая девица, накормила его персиками и напоила водой, а Данте позволил себя погладить по голове.
Когда наступила глубокая ночь, все огни были погашены и дом затонул в неге сна, Данте, сев на жёрдочку, на дне клетки увидел знакомое антикварное зеркало – с его помощью он беседовал с Октавией. При падении в Книгу Прошлого оно находилось у него в руках и, наверное, выскочило в полёте.
Данте спрыгнул на дно клетки. Увидел в зеркале своё отражение. А птица из него вышла красивая: глазки – две чёрные жемчужины, хохолок на голове, а антрацитовые перья аж блестели.
В прошлый раз он вызывал Октавию, насыпав на стекло пыльцу фей. Теперь пыльцы нет – она осталась в плаще, который был на нём до превращения в Гуэну. Единственная магическая вещица, что у Данте имелась – кольцо на ноге. Очевидно, сильная штука, раз ему благодаря он прочёл мысли младенца. А Тибурон утверждал: родители Салазара с помощью этого кольца могут связаться с ним. Вдруг и на Октавию подействует?
Данте вспрыгнул на зеркало и прошёлся по стеклу, цокая когтями. Он постарался коснуться поверхности кольцом и трижды мысленно назвал Октавию по имени.
Пыххх! Данте едва успел отпрыгнуть – зеркало задымилось. Через мгновение дым рассеялся и появилось отражение. Октавия! У него получилось!
– Ну здравствуй, Данте, – сказала она весело. – Ты молодец, сделал всё правильно. Однако я не хочу, чтобы ты сидел здесь годами, поэтому научу, как перемещаться во времени. Сейчас на тебе магическое кольцо. Изумруд, из которого оно сделано, впоследствии станет главной составляющей перстня, что ты некогда носил. Камень хранит в себе могучую силу. Гуэну – фамильяр Салазара – ранее был заколдован Тибуроном. Благодаря этой птице он узнавал о Салазаре всё. Но Призрачный Эликсир, который ты выпил, и пыльца фей, что находилась в твоём кармане в миг превращения, изгнала чары из птицы. Тибурон не сможет управлять тобой, кольцо защитит тебя. Когда ты покинешь тело Гуэну, он станет обыкновенной птицей. Тибурон пока думает, что ты вселился в голову Ладислао, поэтому он не заподозрит птицу. Кроме меня, у тебя здесь есть незримая помощница. Я не назову её имени, но она будет помогать нам, иногда и вопреки собственной воле. Внутри зеркала находится дневник Салазара, который я позаимствовала у тебя, пока ты спал в доме Тибурона. Нажми на аметист на обратной стороне зеркала и прикоснись к дневнику кольцом. Когда дневник исчезнет, поверни кольцо по кругу вправо. Так ты можешь перемещаться по датам, что были собраны Салазаром. Он составлял этот дневник и придумал Книгу Прошлого, желая, чтобы кто-то из потомков узнал его историю не только в виде семейной легенды. Удачи.
Изображение в зеркале погасло. Легко сказать – вытащи дневник, ведь Данте птица, и у него нет рук, только крылья. Зато есть клюв и когти. Припомнив повадки своей любимицы Янгус, в теле которой некогда обитала его мать, Данте схватился клювом за ручку зеркала и перевернул артефакт дном вверх. Подцепил когтем аметист, и крышка – ура! – открылась. Внутри действительно лежал дневник Салазара. Данте дотронулся до него кольцом, и то завертелось с такой скоростью, что Данте испугался – вдруг ему оторвёт ногу. Однако через минуту кольцо остановилось и дневник исчез.
Данте тронул кольцо клювом – оно было тёплое и сверкало. Чуть прокрутившись вправо, артефакт выпустил струйку серебристого дыма, что сложилась в дату: 15 мая 1719 год. Она росла и росла на глазах, и, наконец, превратилась в воронку магической пыли, охватившую тело птицы. И Данте будто провалился в чёрный колодец, наполненный до краев волшебством.
Комментарий к Глава 3. Фамильяр
[1] Кукла Пандора – куклы-манекены, модные во времена Людовика XIV. Одетые по последней французской моде, эти куклы были своего рода дополнением к дамским журналам – благодаря им дамы узнавали о веяниях моды. Кукла могла быть большая (в человеческий рост) или маленькая. К ней прилагался гардероб, сундучки с парфюмерией и аксессуары.
[2] Палевый цвет – бежевый.
[3] Чёрная птица дронго – райская птица длиной от 18 до 40 см. Обычно имеет длинный раздвоенный хвост и хохолок на голове.
========== Глава 4. Мятежное сердце ==========
Когда Данте открыл глаза, в окна светило солнце. Тяжёлые бархатные портьеры были раздвинуты, и золотые лучики играли на лице черноволосого мальчика лет десяти, что спал, уложив голову на стол и касаясь щекой пергаментных страниц большой старинной книги. Данте по-прежнему находился в облике птицы, но сидел не в клетке, а на удобной жерди – ветви персикового дерева. На ней висели поилка с водой и фрукты: груши, яблоки и киви.
Убранство комнаты отдавало роскошью: тёмная узорчатая мебель, стены, обтянутые китайским шёлком – чёрным с белыми рисунками в виде драконов. На полу – зелёный ковёр – шкура крокодила. Изумрудный балдахин украшал постель, а по углам помещения высились стопки магических книг – они шипели, кряхтели, сверкали, выпускали дым и иногда переговаривались между собой. В антикварном сундуке что-то гремело и постукивало, будто запертый в нём призрак стремился выйти наружу.
Мальчик, в котором Данте без труда узнал Салазара, продолжал спать. «Наверное всю ночь читал» – ухмыльнулся Данте. Ему подобное было знакомо – он сам любил засиживаться до рассвета, увлекшись какой-нибудь историей. Время замирало, словно утопая в зыбких песках аравийской пустыни, и он жил в мире книги, на её страницах, а, придя в себя, долго не понимал, где находится.
Распахнулась дверь, и в комнату вошла краснокожая горничная, в повзрослевших чертах которой Данте распознал Эу – служанку Тибурона. Подойдя к Салазару, она легонько тронула его за плечо. Зевнув, он поднял голову и начал протирать глаза кулаками.
– Чего ты хочешь, Эу?
– Молодой господин опять ночью читал свои книги, не так ли? – укорила она мягко. – А я говорила уж вам, ох, не доведёт это до добра. Уже завтрак накрыт и стынет. Ваша мать гневается, а ваш отец велел мне разбудить вас.
– Я не просто читал, я учился! – задрав нос, Салазар встал, и Данте впечатлило, насколько он похож и одновременно непохож на себя взрослого. – Я хочу ещё многое узнать о моём даре, научиться им управлять, чтобы мама перестала меня бояться. Я маг! – он сказал это с гордостью. – Я не такой, как все, я намного, намного лучше моего брата. И я это докажу! Я стану великим магом, Эу, и сниму проклятие, которое их так пугает. И тогда мама полюбит меня. А для этого я должен выяснить о магии всё-всё-всё!
Сунув книгу и лежащие с ней рядом исписанные пергаменты и перо с чернильницей в ящик стола, он подошёл к Данте.
– Привет, Гуэну, с добрым утром! – Салазар потрепал птицу за хохолок. Заглянул в глаза, и Данте увидел над его макушкой рисунок корзины с фруктами.
Впрочем, Салазар быстро свою мысль и озвучил:
– Эу, ступай вниз и принеси свежих фруктов для моего питомца. Эти уже испортились, – сняв с жерди вчерашние фрукты, он пихнул их горничной в руки. – А мы пойдём завтракать.
– Но я хотела помочь молодому господину одеться… – начала было служанка.
– Ты меня обижаешь! – он притопнул ногой; над головой его сверкнула молния. – Мне уже девять лет, Эу, и я умею одеваться сам. Это моему брату требуется армия прислуги, чтобы надеть туфли и пару чулок. А я самостоятельный! Иди и принеси фруктов для Гуэну, пока я не рассердился. Я не хочу на тебя злиться, ведь я аристократ и должен быть вежлив с теми, кто мне служит. Так говорит мой учитель хороших манер мсье Франсуа.
Эу ушла – Данте показалось, что она сдержала улыбку.
Как только закрылась дверь, учтивые манеры Салазара будто испарились. Он кинулся к шкафу и вывалил его содержимое на пол. Раскидав одежду, выбрал тёмно-синий бархатный костюм для верховой езды, плюхнулся на кровать и, задрав ноги кверху, натянул узкие кюлоты.
Через пять минут Салазар был уже при параде, даже надел сапоги и соорудил причёску – щелчком заплёл длинные, как у девочки, волосы в косу. Протянув руку Гуэну, он усадил птицу на плечо, и они спустились по лестнице – настоящий мраморный водопад. Данте, наконец, осознал – находятся они во дворце Фонтанарес де Арнау, что за сотню лет мало изменился.
Миновав гостиную – вместительную, с колоннами и лепниной, с расписанной по-индийски мебелью, Салазар с Данте на плече вошёл в столовую, куда врывалось столько солнца, что не нужны были другие источники света. По центру находился длинный стол, окружённый десятком стульев и уставленный яствами.
– Доброе утро! – громко выпалил Салазар и уселся рядом с белокурым мальчиком, одетым в небесно-голубой камзол. Данте примостился на спинку стула.
Возглавлял стол Ладислао – напудренный, нарумяненный, в аби нежно-салатового цвета, с кружевами, лентами и драгоценными камнями вместо пуговиц. Кассия, немного постаревшая, восседала по левую его руку. Её баклажанного цвета платье венчали атласные розочки, а на лбу, у виска, чернела круглая мушка из тафты. Белокурый мальчик расположился по правую от Ладислао руку и напоминал инфанта – юного отпрыска короля.
Семейство уже приступило к трапезе, и явление Салазара вызвало гнев у его родителей.
– Вы опоздали к завтраку, – прокомментировал Ладислао. – В этом доме, хочу напомнить, завтрак начинается в десять утра – время обязательное для всех. Чтобы это было в последний раз, Ландольфо.
– Да, папа, извините, я проспал, – ответил мальчик смиренно.
– Извиняю, – кивнул Ладислао. Суровые морщины на его лбу разгладились, и лицо приобрело безмятежный вид, будто, отругав Салазара, он выполнил мучительную обязанность.
– Вы избалованы и несносны. Если бы вы не были сыном моего мужа, я бы решила, что вы сын кухарки и сапожника. Где ваши манеры? – Кассия шипела, как кобра, раздувая тонкие, глубоко вырезанные ноздри. – Мало того, что опоздали, ещё и надели на завтрак костюм для верховой езды. Вы похожи на простолюдина, никакого воспитания! Лучше бы взяли пример с брата. Леопольдо, в отличие от вас, никогда не нарушает правил этого дома.
– Простите, мама, – буркнул Салазар и, смерив Леопольдо неопределённым взглядом, принялся за еду.
Кассия поджала губы.
– Мамочка, не ругайте Ло, он хороший. Просто он ещё не запомнил всё, чему учит нас мсье Франсуа, – с достоинством сказал Леопольдо.
Он был маленькой копией Ладислао – те же светлые волосы, те же тускло-голубые, будто пьяные глаза. Леопольдо выглядел добрым и приятным мальчиком, но Данте не был бы Данте, если бы его интуиция не застучала в Там-Там. Кроме Эу, подававшей блюда, и Салазара, к которому он пока не испытывал негатива, остальные члены семьи вызвали в нём антипатию. Натыкаясь на их взгляды, он ловил над головами нимбы-мысли.
Ладислао про себя восхищался любимым светловолосым сыном. Кассия питала равнодушие к обоим мальчикам, но явно делала ставку на Леопольдо, как на будущего наследника, и Данте грызло желание выклевать её янтарные глаза. Леопольдо же играл роль, выставляя себя добрым, милым, лучезарным ангелом, но над макушкой его плавала золотая корона.
Салазар тоже умел притворяться – внешне он не реагировал на колкости матери, холодность отца и лицемерное заступничество брата, однако, когда он повернулся к Данте и протянул ему кусочек банана, тот уловил очередную мысль – она вспыхнула ярко, чуть не ослепив: «Чтоб ты сдох!».
«Что я тебе сделал?» – удивился Данте, беря из его руки банан.
«Ты – ничего, тебя я люблю. А он – сделал. Появился на свет и украл у меня родителей», – он кивнул в сторону Леопольдо.
«С виду он милый».
«Ты-то хоть не ври! – скривился Салазар. – Неужели ты не видишь, что он притворяется хорошим, чтобы выигрывать на моём фоне».
Этот мысленный диалог перебило шипение Кассии:
– Эу, я же велела проследить за тем, как он оденется.
– Но молодой господин захотел одеваться сам, сеньора, – отговорилась служанка.
– Он опять не надел подвеску. А в ваши обязанности, Эу, входит следить за тем, чтобы он носил её всегда. Слышите меня, Ландольфо? – переключилась Кассия на сына. – Сколько раз повторять, что вы должны надевать фамильную подвеску. На вас мне глубоко плевать, – подчеркнула она, – но я хочу защитить семью от недуга, который вы разносите вместе со своими мерзкими предками. Вот Леопольдо никогда не забывает о бдительности.
– Да он гений! – выплюнул Салазар гадливо.
– Что-что вы сказали?
– Ничего.
– Вот и помолчите. Чтобы после завтрака надели подвеску. И не смейте обижать брата. Он пойдёт далеко и прославит наш род, пока вы будете влачить убогое существование до тридцати трёх лет – дня вашей долгожданной для всех смерти, – добила Кассия, и над головой её нарисовался томагавк.
Салазар молча сжал кулаки, а Данте в негодовании взъерошил перья. Ну и семейка!
– Эу, будьте любезны, подавайте десерт, – велел Ладислао тоном капризным и не терпящим возражений. – Немедленно, пока я не выгнал вас за нерасторопность!
Эу скрылась в дверях, и Ладислао сменил тему, опять заговорив спокойным, немного жеманным голосом.
– А вы слышали последние новости? – обратился он к супруге. – Сегодня утром опубликовали в «Придворном вестнике». Новая стычка торговых кораблей Испанской Империи с этими разбойниками, французскими корсарами [1]. Неподалёку от порта Кальяо. Они буквально разгромили испанскую флотилию и украли множество мешков с золотом.
– Я слышала об этом, дорогой, – с приторной улыбкой ответила Кассия. – Но ведь флотилия Испанской Империи была без сопровождения конвоя, хотя они обязаны доставлять грузы только под охраной военных кораблей.
– Если бы Филипп V не попытался вторгнуться на французский престол [2], сейчас не происходило бы такого вопиющего безобразия у наших берегов, – вздохнул Ладислао.
– Ах, как грубо с вашей стороны осуждать короля, – заговорив шёпотом, Кассия оглянулась на окно – не подслушивает ли кто с улицы. – Вы занимаете высокую должность при дворе вице-короля, Ладислао, поэтому не смейте и думать о таких вещах, а тем более произносить их вслух. Иначе вы подведёте себя к гильотине, а нас – к позору.
Эу принесла десерт: пирожные с лимонным кремом, калиссоны [3] и чай с флёрдоранжем [4]. Ладислао покорно замолчал, а птица на спинке стула раздражённо зевнула. Времена меняются, правители тоже, а разговоры и проблемы одни и те же. Неужели аристократы все такие нудные?
Кассия высокомерно-снисходительно глядела на мужа и с интересом на Леопольдо – тот расковыривал вилкой пирожное, притворяясь, что он объелся. Салазар подражал брату в попытке есть, как аристократ. Но, когда Кассия отвлеклась, он засунул пирожное в рот целиком и извозил в креме щёки и нос. А затем протянул Данте сочную грушу, которой тот с удовольствием полакомился.
Наконец завтрак подошёл к концу и Салазар вынырнул из-за стола первым. Под критичные вздохи отца и ядовитое шипение матери он выбежал в сад.
– Мы едем кататься верхом! Давай, Гуэну, быстрее, пока не явился учитель хороших манер и не оставил меня дома! – выкрикнул Салазар, устремляясь в конюшню.
Белоснежная андалузская лошадь с длинной, как фата, гривой, носила очень подходящее ей имя Невеста и вызвала у Данте щенячий восторг, когда Салазар ловко оседлал её.
