Текст книги "Война сердец. Магия Тьмы (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
На Невесте он миновал сад с тысячей многоцветных роз, скамьями и беседками, увитыми плющом, и вольерой, где гуляли павлины. Ездил верхом он блистательно, особенно для девятилетнего мальчика-аристократа, который никогда не пас овец.
Салазар гнал лошадь по мостовой, не боясь ни людей, ни экипажей, а чёрная птица дронго парила в вышине, расправив крылья. Данте, ощутив было зависть при виде Невесты, позабыл о ней, как только взлетел. Необыкновенное блаженство, эйфория наполнили его, когда он увидел над головой облака и лазурные небеса, а впереди – бесконечный, залитый солнцем горизонт. Крылья держали его сами и, ловя потоки воздуха, он почувствовал свободу, какой не испытывал доселе никогда.
Домой они вернулись после обеда и сразу угодили под горячую руку Кассии – та влепила сыну такую затрещину, что мальчик упал.
– Как вы посмели уйти из дома без разрешения и развлекаться неизвестно где? – прохрипела она страшным голосом, от которого в дрожь бросало. – Полдня угробили на мерзкую кобылу. А я сто раз говорила – никаких опасных игр. Вы не вправе умирать до тридцати трёх лет. А сегодня приходил мсье Франсуа, учитель хороших манер. Он прождал вас целых четыре часа. К тому же вы пропустили обед. Неблагодарный! Вас кормят, одевают, учат всему, хотя вы этого недостойны. Вы ошибка природы, которая не должна была появляться на свет. Я ждала одного сына, ждала, как благословение Господа. А родились ещё и вы, никчёмный довесок. Мы вынуждены терпеть вас, ваши выходки, вашу бесовщину, а вы отвечаете вопиющим неуважением.
– Кассия, довольно, оставьте его. Пусть растет как сорняк, – вмешался Ладислао. Схватив Салазара за воротник, он поставил мальчика на ноги. – Идите в комнату и не высовывайтесь оттуда. Вы наказаны за непослушание и за то, что расстроили свою мать. Останетесь без ужина! – прикрикнул он.
Шмыгнув носом, Салазар кинулся вверх по лестнице.
– Прекратите бегать и топать! Аристократы должны ходить чинно, высоко неся голову. И наденьте подвеску, сколько раз повторять! Вы же угробите нас всех! – Кассия, наконец, повысила голос, чтобы мальчик услышал её с лестницы.
– И уберите эту птицу, глаза бы мои её не видели. Я вот-вот начну чихать, а потом умру! У меня такой хрупкий организм! – добавил Ладислао, когда Данте, поднимая ветер крыльями, рванул за Салазаром. – Ну всё с наказанием покончено! На сегодня я выполнил свою норму по воспитанию. Больше ничего от меня не требуйте, дорогая, я устал, – и он плюхнулся на канапе рядом с Леопольдо, который читал журнал. Последнее, что услышал Данте – снисходительную реплику мальчика:
– Ах, мой брат так несносен! Как можно прогуливать уроки хороших манер? Они так важны для нашего будущего! Но, мама, папа, давайте простим его, ведь он не ведает что творит.
Остаток дня Данте провёл в комнате Салазара: прыгал по шкафу и жерди, сидел на окне и лакомился фруктами, любезно приготовленными Эу. Сам Салазар, заперевшись на ключ, занялся магическими книгами.
Колдовство мальчика Данте ошеломляло. В девять лет Салазар одним взмахом руки двигал предметы, растворял их в воздухе, меняя размер и структуру; он зажигал свечи и канделябры щелчком и вызывал воду из огня; превращал старый мятый пергамент в живые цветы и разговаривал с ними, как с людьми. Книги он не просто читал, он изучал их внимательно, записывая схемы движения рук и пальцев для определённых видов магии, и изменял их как хотел. Также Салазара интересовало всё, связанное с превращением человека в животное или в другого человека и создание эликсиров и артефактов. И у него была врождённая способность читать мысли. Данте не знал, какого бога или чёрта благодарить за то, что оказался единственным, чьих мыслей Салазар не видел без зрительного контакта. Вероятно, изумрудное кольцо уберегало его от разоблачения. Но мысли остальных мальчик читал даже на расстоянии. Данте понял это, когда Салазар вбежал в комнату, схватившись за голову и восклицая: «Эти люди меня достали! Не могу больше, я всё время слышу, о чём они думают!».
Данте представлял, каково это – в детстве, надев перстень, он увидел чужие мысли, что едва не довело его до безумия. Но прекратить это можно было, просто сняв перстень. А Салазар не мог избавиться от своего дара. Тут немудрено с ума сойти.
Однако психика мальчика оказалась сильнее, чем Данте воображал. Чтобы не превратиться в умалишённого, Салазар начал искать способ, как защититься от неконтролируемого чтения мыслей. Пока это был лишь проект, и он упорно штудировал книги, одну за другой, и старался поменьше контактировать с людьми.
Данте задал себе вопрос – как Салазар достаёт эти книги в доме, где магов нет и все боятся колдовства. Выяснилось: их тайком приносит Эу, беря напрокат в волшебной лавке, завуалированной под магазин антиквариата. Из бесед с Салазаром и его отношения к Эу Данте заподозрил в служанке ту самую помощницу, про которую упомянула Октавия.
Но Салазар хотел не только завоевать любовь родителей – планы его простирались дальше. Он знал о фамильном проклятии и собственной миссии – отец и мать с пелёнок внушали мальчику: его судьба – умереть в тридцать три года. Он должен думать об этом ежесекундно, жить с этим и главное – не позорить семью до момента, когда наступит его час. Эталонным поведением он обязан искупить вину за свою убогость. Родители наложили табу даже на игры и развлечения. Однако умный не по годам мальчик не сдался – хотел подготовиться, став сильным магом, чтобы разрушить колдовство, не умирая. И, с тех пор, как научился читать, Салазар искал способ борьбы с проклятием – зелья, артефакты, чары из книг или собственного изобретения.
Данте был немало поражён – в таком юном возрасте этот ребёнок оказался способен принимать глобальные решения. Воистину уникальный человек.
Спустя неделю проведённую взаперти, Данте готов был выть на луну – Кассия и Ладислао запретили Салазару покидать комнату и выносить из неё птицу. Мальчик спускался вниз только на завтрак, обед и ужин. А Данте, от нечего делать, летал вокруг дома или лазал по грушевому дереву. И долазился – нечаянно зацепил веткой кольцо. То, снова ожив, завертелось, материализовав новую дату для перемещения: 24 сентября 1729 год.
Пыххх! Данте только и успел, что трижды обругать себя за разгильдяйство – его окутал туман, и он упал в черноту.
Комментарий к Глава 4. Мятежное сердце
[1] Корсары служили у французского короля и атаковали вражеские корабли. Франция была первой страной, направившей их в Америку для нападения на испанские судна, перевозившие из колоний золото.
[2] Филипп V – король Испании с 1700 по 1746, основатель испанской линии Бурбонов. В 1719 году во главе французского престола оказался король Луи – мальчик девяти лет – под руководством регента герцога Орлеанского. В результате заговора Испания попыталась отстранить его от власти и поставить регентом Филиппа V, короля Испании. После чего Франция объявила Испании войну, в которой не последнее участие приняли корсары, грабившие испанские торговые судна.
[3] Калиссоны – пирожные из миндаля, засахаренных фруктов (чаще всего дыни и апельсина) и флёрдоранжа. Однородная масса кладётся на тонкий слой пресного хлеба и покрывается слоем сахарной глазури.
[4] Флёрдоранж – белоснежные цветки померанцевого дерева. Использовался для изготовления духов и напитков, для добавления в пищу, а также в свадебных уборах невест.
========== Глава 5. Сёстры Мендисабаль ==========
Величественная зала приёмов, освещённая канделябрами с миллионом свечей, явилась перед глазами Данте. Тут и там кучковались мужчины (лица их напоминали маски венецианского карнавала) и дамы в туалетах, походивших на клумбы с цветами.
От магического перемещения у Данте неприятно слезились глаза, а от аромата парфюмерии, воска и пудры хотелось чихать. Он привык к балам в доме отца, которые они посещали с Эстеллой – любительницей танцев и экстравагантных нарядов, – но это мероприятие показалось Данте слишком вычурным.
Дамы в юбках с куполообразными панье на обручах, в корсетах со стомакерами [1], что делали талию карикатурно тонкой, вызвали у него недоумение. Привыкнув к ампирным платьям Эстеллы с их естественным силуэтом, он попытался не рассмеяться – навряд-ли бы люди философски восприняли птицу, по-человечески хохочущую в бальной зале.
Кабальеро от дам ушли недалеко. Их, нарумяненных, с косами и хвостами, в шелках, кружевах и перстнях, в обтягивающих кюлотах и чулках, легко было спутать с девицами, настолько женственно они выглядели.
Кассия и Ладислао (их Данте узнал моментально) встречали гостей. Кассия, одетая в насыщенно-синее платье, и с причёской, столь гладкой, что голова казалась миниатюрной в сравнении с её нарядом, приседала в реверансе и обнимала за талии дам, а Ладислао, в завитом парике и аби, расписанном цветами, пожимал всем руки.
Канапе у стены занимали матроны в возрасте и замужние дамы, но Данте плохо видел их, зато стайка девиц, щебечущих у центральных колонн, его привлекла. Их смех раздавался всюду, порой заглушая оркестр, что примкнул к лестнице, закрыв доступ к верхнему этажу.
Круглые столики в углах были заставлены десертами на любой вкус: нежной меренгой, римскими творожными пирогами, французскими булочками и бисквитами, медовыми кексами, неаполитанским мороженым, каштанами в сиропе и покрытыми жжёным сахаром орехами; также на них размещались фарфоровые чайнички и чашки, кубки и бокалы с вином, коньяком, ликёром и пуншем.
Деловые мужчины возраста от среднего до старшего заняли бильярдную, где выпивали, играли в «королевский бильярд, полезный для ума», вели беседы о политике вице-короля Хосе де Армендариса-и-Перурена, маркиза Кастельфуэрте, и Филиппа V – короля Испанской Империи. Они ругали корсаров, бесчинствующих в водах океана, и дивились возрождению Национального банка, два месяца назад оказавшемуся на грани разорения.
Руководил им богатый вдовец Аурелиано Мендисабаль. Семейное дело – наследство его отца Иренио Мендисабаля, герцога Буэнавентура, умершего от оспы, – пришло в упадок, когда его возглавил Аурелиано. Но недавно бразды правления взяла в руки его мать, Лоида Мендисабаль, вдовствующая герцогиня Буэнавентура. За считанные месяцы она подняла дело с колен. Формально хозяином банка оставался Аурелиано, но без указаний матери он и шагу ступить не мог и боялся, что однажды герцогиня отойдёт в мир иной и банк опять утонет. По этой причине Аурелиано вздумал искать амбициозных, хватких и перспективных мужей для трёх своих дочерей, рассчитывая, – один из зятьёв возглавит Национальный банк.
Ладислао ухватился за эту идею. Занимая должность третьего министра вице-короля, он, однако, не желал, чтобы сыновья шли по его стопам – кланяться в ноги самодурам, стоящим у власти, – перспектива нерадужная. А вот хозяин Национального банка – другое дело. Кассия была с ним солидарна, и они захотели породниться с семьёй Мендисабаль, ради знакомства с невестами и организовав нынешний бал.
Пока Данте, сидя на жерди у окна, слушал эту историю из уст хорошенькой горничной, которую её собеседник – длинноносый кабальеро в тёмном казинетовом [2] сюртуке – величал Джеральдиной, он заметил и девятнадцатилетнего Салазара. Тот сейчас походил на самого Данте как брат-близнец. Но лицо, какое-то неземное, хищное, намекало на магическую силу, бурлящую в его крови.
Салазар сидел в центре залы, окружённый молодыми людьми и девушками, и весело с ними переговаривался. Данте удивило это зрелище – после сурового детства он представлял его в ином облике. Но Салазар, верно, не относился к числу нудных пессимистов. Он увлечённо спорил и шутил с юношами, заигрывал с девушками, хвастался новомодной тростью с кисточкой на набалдашнике, пил вино и курил сигару.
– Глядите, сеньор Райнерио, – затараторила бойкая Джеральдина под ухом. – Вон те девицы, сёстры Мендисабаль, про которых сеньор Леопольдо и сеньора Кассия болтают уж целую неделю, – она ткнула пальцем в главный вход.
Мажордом, распахнув двери перед четырьмя дамами, объявил: «Господа, прибыла Её Светлость вдовствующая герцогиня Буэнавентура, сеньора Лоида Мендисабаль с внучками».
Аурелиано Мендисабаль, глава семейства, давно сидел в бильярдной с другими мужчинами, а его дамы явились с опозданием, одетые гораздо элегантнее остальных женщин-цветочных клумб.
– Говорят, что главная кандидатка на сердце молодого сеньора Леопольдо – вон та, в голубом, – Джеральдина указала на самую миниатюрную из сестёр, блондинку в нежно-бирюзовом платье с бутончиками роз на подоле. – Её зовут София, нынче она самая завидная невеста. Её руку просят многие, но она капризна и никак не сделает выбор. На четвергах, которые организует её бабка, старуха Мендисабаль, эта София собирает ватагу мужчин. И водит их за носы, не отвечая ни да, ни нет. Однако она старшая и должна выйти замуж первой из троих. Вторая тоже ничего, – теперь Джеральдина махнула рукой на девушку с каштановыми волосами, одетую в зелёное платье с изумрудами на стомакере. – Но, говорят, мужчины её остерегаются, больно уж она умна, вечно читает книжки и занимается всякими науками. С таким характером ей трудно будет поймать жениха, – горничная насмешливо фыркнула. – Ну, а третья – дурнушка Игнасия, – она брезгливо кивнула на брюнетку в золотом. – Если ей сильно повезёт, на ней женится кто-нибудь из-за денег её отца. Но, скорее всего, она останется старой девой, ведь она страшнее даже, чем дон Косме, личный слуга сеньоры Кассии. Сеньор Леопольдо уж точно на неё не позарится. Он такой красивый мужчина, все девушки от инфанты до прачки о нём мечтают, – выкатила белки глаз Джеральдина.
– А я думал, его брат пользуется гораздо большим успехом у дам, – Райнерио указал на толпу, центром которой был Салазар – многие девицы бросали на него двусмысленные взгляды.
– Эта мегера, сеньора Кассия не позволит ему жениться, – скривила рот Джеральдина. – Она будто специально хочет ему насолить. Уж не знаю, в чём там дело, вот Эу знает. Она в курсе таких семейных тайн, которые прислуге и знать-то не положено. Но эта пронырливая краснокожая ни за что ничего не расскажет. Из неё слова не вытянешь. А сеньора Кассия теперь всем говорит, будто сеньор Ландольфо учится в семинарии и станет священником, а, если повезёт, викарием или епископом. Она этими россказнями отпугивает от него невест, а он даже в церковь ходит раз в месяц со скандалом, какая уж тут семинария. Хотя, может, они купят ему титул за деньги, и он станет величаться «монсеньором» для отвода глаз, а потом сбежит из дома и женится на ком-нибудь.
Пока Джеральдина сплетничала, дамы Мендисабаль были тепло приняты Кассией и высоким молодым человеком – Данте опознал в нём Леопольдо. Тот, явно уверенный в своей неотразимости и одетый в муаровый шёлк и кружева, смотрел на одних людей снисходительно, а на других – сочувственно, ведь те не были так прекрасны, как он. Кассия представила сына невестам и любезно обняла их бабушку – полную сеньору в чёрном бархатном платье.
Дав некие указания мажордому, она пригласила женщин уединиться в нише окна – на четырёх золотистых канапе, поставленных ромбом.
– Пойду отнесу им угощение, – вздохнула Джеральдина, беря в руки поднос и ставя на него тарелки с десертами. – А то сеньора Кассия меня загрызёт, что я не обхаживаю этих девиц. Ей же надо выставить сеньора Леопольдо в благоприятном свете. А вообще ей стоит взять себе любовника, глядишь, подобреет. Хорошо вам, сеньор Райнерио, вы можете быть на празднике просто так, а не бегать и ублажать хозяев и их гостей.
– Конечно, сеньор Ладислао был так добр, что разрешил мне присутствовать на балу. Бросил подачку как собаке, – он скорчил гримасу отвращения. – Ну ничего, однажды я утру ему нос. Я стану богаче их всех, и тогда посмотрим, как они будут лизать мне ноги. А пока придётся умирать с тоски, разгребая бумаги, письма и счета этого лицемерного идиота Ладислао!
– Зато они хорошо платят. Где ещё такую работу отыщешь в наше время? – Джеральдина, наконец, ушла, и Райнерио отвлёкся на соблазнительные пирожные с белковым кремом.
По требованию Кассии мажордом пригласил Ладислао, Аурелиано и Салазара присоединиться к знакомству с невестами. Последний, однако, не спешил выполнять приказы матери и чествовать Мендисабалей. Покинув свою компанию, Салазар устремился к жерди, где сидел Данте.
Зелёный аби с присборенными фалдами, расшитый серебром и изумрудами, шёл ему бесподобно, а чёрные кюлоты в сочетании с чёрными же чулками и туфлями на каблуках демонстрировали стройность ног. Подойдя к Данте, он протянул руку и усадил его на плечо. Взяв тарелку с фруктами и бокал с нормандским ликёром, Салазар направился к своему семейству.
Отвесив поклон, он сел на канапе. Поймав взгляд Кассии, над её макушкой Данте увидел изображение – топор и отрубленная голова Салазара, которую она, широко улыбаясь, держала в руке. Но перед Мендисабалями Кассия не могла показать своего истинного лица, поэтому залепетала таким медовым, въедливым голоском, что у Данте запершило в горле.
– Ах, познакомьтесь, это наш второй сын Ландольфо! Он такой затейник и так любит свою птицу, что не расстаётся с ней и на минуту, – она сложила губы в подобие улыбки. – Но, разумеется, ему давно пора остепениться, ведь он будущий епископ.
– Я подумываю о том, чтобы не торопиться с принятием сана, мама. Я не уверен, что готов к этому. И мой духовник со мной согласен. Ведь для служения богу нужно призвание. Сомнительно, что оно у меня есть, – Салазар нарочно спародировал улыбку матери, скорчив такое умильное лицо, что у Кассии дёрнулась щека.
«Один – один», – Данте поудобнее расположился на плече Салазара – вышивка на его аби цеплялась к когтям.
Мать больше не рискнула кусать Салазара, боясь колких ответов, – мальчик вырос и начал активно давать сдачи.
Но Кассия была не единственной притворщицей в их тесной компании – герцогиня Лоида Мендисабаль увиделась Данте не менее фальшивой. Обе женщины рассыпались в комплиментах, расхваливая наряды и причёски друг друга, делились кулинарными рецептами и светскими сплетнями, и улыбались, улыбались, улыбались так искусственно, что Данте затошнило, будто он съел торт, закусив его шоколадом и запив сиропом.
Ладислао, Аурелиано и Леопольдо, одинаковые в своей чопорности и количестве оборок, кружев, бантов и драгоценностей, завели бессменный разговор о политике.
Сейчас Леопольдо не вызвал у Данте отрицательных чувств. Повзрослев, мальчик не только превратился в симпатичного юношу с ясными глазами и копной длинных белокурых волос, он, очевидно поняв суть происходящего в доме, смотрел на брата добродушно.
А вот чувства Салазара мало переменились. Он великолепно, пожалуй, лучше брата, научился играть в правила светского общества, но в антрацитовых очах его кипели ненависть и жажда отомстить, обидеть, причинить боль своему семейству.
Из трёх сеньорит Мендисабаль Данте мигом выделил девушку с каштановыми волосами, узнав в ней юную Октавию. Глаза карие, выразительные, чарующие; длинные локоны – её естественный вид на фоне напудренных сестёр Данте привлёк. И, Леопольдо, вероятно, разделял его мнение – он смотрел на девушку с любопытством. Октавия улыбалась и изучала обстановку. А потом и вовсе затеяла дискуссию об игре в арабские шахматы и посоветовала Ладислао лучший, по её мнению, сорт табака.
Кассии это явно не понравилось. Раздув ноздри, она глянула на Леопольдо, намекая, что забраковала невесту. Но он внимания не обратил, с энтузиазмом слушая речи о новейшем атласе звёздного неба авторства англичанина Джона Флемстида и об устройстве карманных часов.
Две другие сеньориты Мендисабаль окончательно потеряли шанс на завоевание Леопольдо, когда Октавия, игнорируя недовольство Кассии и цоканье бабушки Лоиды, начала рассказывать анекдоты.
Игнасия – сидевшая по левую её руку брюнетка с огромным слоем пудры и румян на лице и волосах – пихала сестру в бок локтем, но Октавия не реагировала, а потом «случайно» наступила ей на ногу. Игнасия показалась Данте очень некрасивой. Близко посаженные глаза и крупная челюсть придавали ей вид мужеподобный, а количество мушек, которыми была утыкана её кожа, превышало всякую норму.
Данте знал о такой моде – Эстелла говорила, что раньше, задолго до её рождения, женщины клеили на лица маленькие кусочки тафты, скрывая за ними прыщи, пятна, оспины, бородавки и иные проблемы. Существовал даже язык мушек – расположение каждой имело своё значение. Теперь, увидев это наглядно, Данте счёл такую моду абсурдной. Она ничего не скрывала, но восхитительно подчеркивала количество прыщей на лице Игнасии – он насчитал их дюжину.
Сидя прямо, будто проглотив трость, Салазар рассеянно кормил птицу фруктами. Проследив за его взглядом, Данте понял – он не сводит глаз с третьей сеньориты Мендисабаль – платиновой блондинки по имени София, бесспорно самой красивой из сестёр (Данте назвал бы её красоту, если не мёртвой, то хрустальной). Точёное лицо, слегка выбеленное пудрой. Руки с длинными пальцами и изящными ноготками. Осанка грациозной антилопы. Мушка над левой бровью.
Разглядывая Софию, Данте невольно вспомнил Эстеллу и её сестру, погибшую Мисолину. Круглое румяное личико Эстеллы, вздёрнутый носик, тёмные очи, что опаляли огнём её чувственной натуры, сводили с ума. Мисолина, пусть и более холодная, но тоже дала бы фору любой красавице – была в ней своеобразная прелесть. София же походила на фарфоровую куклу – идеальную в своей искусственности. А глаза необыкновенного цвета бирюзы (такого оттенка Данте никогда не видел) превращали её в эльфа, спустившегося с ледяной горы.
Салазар пялился на девушку не отрываясь, как заворожённый, но лишённая эмоций София не произносила ни слова.
Королевой вечера стала Октавия, заболтав мужчин так, что они едва не пропустили мгновение, когда начались танцы и церемониймейстер объявил менуэт [3].
Кассия махала веером в сторону девушек Мендисабаль, глазами указывая на Софию, и Леопольдо, поняв, что от него требуется, встал с канапе. Отвесил элегантный поклон и выдал:
– Октавия, прошу вас, не откажите мне в любезности. Позвольте пригласить вас на танец!
– Ах, разумеется! Идёмте же скорее танцевать! Мне так надоело сидеть на одном месте!
Леопольдо увёл девушку в центр залы, и они закружились в менуэте, а с лиц некоторых можно было рисовать карикатуры. Кассия почти искрилась – Октавия, независимая, умная и смелая, абсолютно ей не понравилась. Герцогиня Лоида Мендисабаль не выпускала из рук золотую табакерку, успокаивая нервы ежеминутными понюшками табака. Игнасия же смахивала на надутого цыплёнка – видимо, надеялась, что жених достанется ей. Только Ладислао не замечал ничего, обсуждая с Аурелиано перспективы развития Национального банка.
Салазар и София так и не шевелились – он глядел на неё, как на божество, не мигая и почти не дыша. А она смущённо теребила веер, явно чувствуя этот тяжёлый, полубезумный взгляд.
В конце концов Данте ущипнул Салазара за ухо. Тот, встряхнув головой, обернулся и сунул в его клюв кусочек манго.
«Пригласи её на танец», – подогнал ему идею Данте.
«Что?».
«Девушку, блондинку, пригласи на танец. Она бедняга, наверное, уже не знает, куда деваться. Ты съел её взглядом».
«Не могу, я не могу с ней танцевать. С кем угодно, только не с ней!».
«Почему?» – искренне удивился Данте.
«Она… она… такая… Танцы – это приземлённо. Как можно танцевать с совершенством? Она так красива, как богиня, на неё можно только смотреть!».
И он опять уставился на Софию. А девушка, наконец, среагировала – подняла ресницы и, изучив его лицо, чуть покраснела и улыбнулась краешком губ.
Тут Данте заметил: волосы Салазара, собранные в хвост серебристой лентой, начали дымиться, как и пальцы, на которых поблёскивали когти. Салазар, тоже это почувствовав, быстро сунул ладони под манжеты.
«Тебе надо выйти на свежий воздух», – посоветовал Данте, найдя тень беспомощности на его лице. – Не хочешь танцевать, так позови её гулять по саду».
«Не могу…».
«Только не говори, что нельзя гулять с ней по саду, потому что она богиня», – не сдержал яда Данте.
«Если ты будешь издеваться, я пущу твои перья на метёлку для пыли», – огрызнулся Салазар.
«Ну тогда сиди и дымись дальше», – сдался Данте.
«Ничего ты не понимаешь, совсем ничего…».
«Да куда уж мне!».
«Я не могу с ней развлекаться и болтать о глупостях… С ней надо говорить о чём-то необыкновенном… я не вижу её мыслей… у неё, у единственной… она не заслуживает банальных прогулок по саду и праздной чепухи… Она похожа на фею!», – и он вскочил, задев столик коленом, – несколько блюдец с пирожными загрохотали. Кассия недовольно повернула голову.
– Игнасия, не согласитесь ли вы потанцевать со мной? Там объявили контрданс [4]! – крикнул Салазар, и Данте чуть не подавился грушей.
Девица мгновенно расцвела, даже косметика не скрыла её ликования. Данте с удовольствием пожал бы плечами, если бы они у него были, глядя, как этот неадекватный, спотыкаясь на ровном месте, поволок Игнасию танцевать контрданс. София и бровью не повела, а вскоре её пригласил на танец неизвестный кабальеро с усиками.
Данте прыгал по спинке канапе. Кассия удалилась по хозяйственным нуждам – контролировать работу прислуги. Ладислао и Аурелиано слегка захмелели, выпив коньяка, и заговорили о «сделке всей жизни» – свадьбе Леопольдо и одной из сестёр Мендисабаль. К их беседе подключилась и Лоида, напомнив, что управляет их домом и Национальным банком – она. И именно ей решать судьбу внучек.
Однако Игнасия вернулась быстро и крайне недовольная поведением Салазара. Тот, протанцевав один танец, объявил, что у него болят ноги. И рванул в сад, не проводив её до места.
Данте последовал за ним, пролетев над танцующими и напугав их (дамы взвизгнули от вида чёрной птицы, кружащей по бальной зале). Он выпорхнул в дверь и Салазара нашёл мгновенно – тот стоял у фонтана и колдовал над ним, заставляя воду искриться. Данте сел на его плечо, но Салазар этого не почувствовал – он смотрел вглубь сада – там, у вольеры, наблюдала за красотой павлинов София Мендисабаль.
Комментарий к Глава 5. Сёстры Мендисабаль
[1] Стомакер – часть старинного корсажа, треугольник, который прикрывал грудь и спускался ниже талии. Крепился к корсету и платью булавками. Стомакер украшали вышивкой, декоративной шнуровкой, лентами, тесьмой или каскадом бантов. Стомакер мог быть цельным или состоять из двух половинок – в этом случае они либо застегивались на пуговицы, либо имитировали такую застежку.
[2] Казинет – хлопчатобумажная или шерстяная одноцветная ткань для верхней одежды небогатых людей, форменного костюма низших служащих.
[3] Менуэт – старинный французский танец. С середины XVII века – бальный.
[4] Контрданс – первоначально английский и, впоследствии, французский бальный танец.
========== Глава 6. Любовь мага ==========
Ещё около часа Данте изумлялся поведению Салазара. Тот, оставив фонтан в покое, вздумал шпионить, следуя за Софией тенью. Девушка гуляла в одиночестве, пока во дворце продолжался бал. Виртуозная игра оркестра, танцы и взрывы хохота не увлекали её, и она любовалась павлинами в вольере, увитыми плющом беседками, цветником из тысячи редких роз: синих, зелёных, алых, пятнистых и даже чёрных. А Салазар крался за ней вором, прячась за кустами и деревьями столь бесшумно, что, казалось, обернулся в ветер и парил над землёй.
Иногда Данте замечал: София чувствует, как за ней следят. Отрешённо бродя по саду и витая в заоблачных мирах, она изредка оборачивалась и смотрела на Салазара, не видя его. А он, перестав себя контролировать, всякий раз дотрагивался ладонью до её следов в траве, и на них вырастали цветы – он будто отмечал места, на которые ступали ноги девушки.
Наконец через час София вернулась в дом. Салазар с Данте устремились за ней. Гости, что не участвовали в танцах, уже начинали разъезжаться; допивали чай; прощаясь с хозяевами, благодарили за славный вечер. Оркестр исполнял модный ле котильон [1] – танец, завершающий бал. Мажордом подавал уходящим дамам их манто и зонтики, а кавалерам – шляпы.
Пятнадцать горничных, среди которых Данте узнал только Джеральдину, убирали посуду и остатки десертов. Руководила их работой Эу, вероятно, повышенная в должности до экономки – вся армия прислуги величала её «донья Эу».
Салазар нашёл объект своей страсти в толпе танцующих. Сжал кулаки, и на бледном лице его выступили красные пятна – София выделывала па, мило улыбаясь симпатичному кабальеро с усиками. И вела она себя иначе, чем в присутствии Салазара и во время прогулки по саду – хихикала и строила глазки.
Салазар с Данте на плече замер посреди залы, таращась на парочку. Юноша даже не заметил, как на них наткнулась горничная с подносом – он весь трясся, словно в горячке.
Данте попытался привести его в чувства, больно клюнув за ухо, но это не возымело эффекта. До Салазара дошло, что он заинтриговал поведением матрон-сплетниц, только когда оркестр сыграл последний аккорд ле котильона. Пары поклонились друг другу и музыкантам, и церемониймейстер объявил о завершении бала.
Через час дворец опустел. Слуги отмывали залу, Кассия и Леопольдо беседовали, сидя на канапе и потягивая чай из фарфоровых чашек, а Ладислао увёл Райнерио в кабинет – изучать новую стопку документов. Оркестр, наконец, освободил лестницу, и Салазару с Данте удалось забраться на второй этаж.
Заперев дверь, Салазар некоторое время стоял на балконе, глядя, как отъезжают кареты и экипажи. Данте, облюбовав перила, чистил перья. И он, и Салазар быстро заметили карету семейства Мендисабаль. Их бабушка, с ярко выраженным недовольством, что-то втолковывала Игнасии и Октавии, а София шепталась с отцом. Когда их карета исчезла за углом, Салазар бросился в спальню и упал на кровать, спрятав лицо в подушку.
Что такое ранний этап влюблённости, Данте знал отлично. В первые моменты их взрослых встреч с Эстеллой он буквально с ума сходил – не мог есть, спать и метался из угла в угол. Его переполняли чувства, такие разные, от упоения до страха, от неги до отчаяния. Но его фантазии об Эстелле всегда были земного характера: целовать её, ласкать всю, от корней волос до кончиков пальцев, и уснуть, сжимая в объятиях.
Но у Салазара мечты уходили в другую плоскость. Данте это увидел в мыслях, что всплывали над его головой, – София в ореоле золотистого света, с крыльями и нимбом. Долго лежать Салазар был не в силах – вскочил через минуту и начал бегать туда-сюда, повторяя: «Она богиня… богиня…».
За десять лет его комната видоизменилась. Теперь она находилась в левом крыле дворца и состояла из нескольких зон: спальни, гостиной, ванной, гардеробной и балкона. Стены, обитые тёмно-зелёным бархатом, белая мебель и выкованные из серебра предметы: люстра, подсвечники, рамы зеркал и картин, ручки и ножки кресел и дивана; кровать-гигант, укрытая пологом – апартаменты инфанта. Всё, что осталось от прежней, детской спальни Салазара, – ковёр в виде шкуры крокодила.
