Текст книги "Война сердец. Магия Тьмы (СИ)"

Автор книги: Darina Naar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Данте с Салазаром укрылись в тени, между гробницей и лестницей, и Райнерио, может и сумел бы их заметить, если бы оглянулся. Но он видел только свою цель – поставив фонарь на землю, открыл гроб.

Райнерио даже не поморщился, приподняв нечто, завёрнутое в саван. Вынув из гроба пергаментный конверт, захлопнул крышку. Тут Салазар и вышел из тени в круг света, что отбрасывал фонарь.

– Я полагаю, ты плохо информирован. Ты не в курсе, с кем связался, жалкий выскочка, – тихо прошелестел он, надвигаясь на Райнерио, глаза которого выпучились от страха. – Ты можешь обмануть моего брата, использовать мать, убить отца… Мне плевать. Я ненавижу их, желаю им всего наихудшего! Но ты зря думал, что лишишь меня надежды отомстить. Мне не нужно это наследство! Мне нужна власть. Над теми, кто испортил мне жизнь. Чтобы они валялись у меня в ногах и молили о пощаде. И такой презренный червь, как ты, не помешает этому!

И Салазар направил на Райнерио мерцающую ладонь. Взмах – лязгнули цепи, и секретарь оказался прикован к гробу.

– Чт-что…что ты хо-хочешь со мной с-сделать? – запинаясь пробормотал он.

Но Салазар только рассмеялся. Его демонический хохот, здесь, среди гробниц его предков, звучал страшно. И в это мгновение Данте узнал в нём Салазара из будущего, того, жестокого, с извращёнными ненавистью мозгами.

Подойдя к Райнерио вплотную, Салазар отобрал у него конверт, вернулся в центр комнаты и щёлкнул пальцами.

Ой! Данте вскрикнул, чуть не упав у Салазара с плеча – со стен и потолка начали спускаться крысы – огромные, жирные, целая армия. Они трясли мордами и поводили носами, волоча за собой длинные, как плети, хвосты. Яростный взмах плащом, и Салазар ушёл в тень. И мигом крысы лавиной накинулись на Райнерио.

– Крысе и смерть крысиная! – Салазар бросился вверх по лестнице, назад, по тоннелю. Данте еле держался, вцепившись в него когтями. А издали слышались безумные крики человека, пожираемого крысами…

Когда на следующий день явился нотариус – тучный мужчина в напудренном парике, новое завещание уже находилось в его руках – одной волшебной манипуляции хватило, дабы подменить бумаги. Старое завещание Салазар благополучно спалил в камине.

Вся семья собралась в гостиной. Кассия, в явном предвкушении, не заметила отсутствия Райнерио. Леопольдо откровенно нервничал, а Октавия, судя по растерянному виду, не понимала что происходит с её мужем. Но лицо Салазара скрывало триумф – глаза его блестели по-особенному, хотя завещание он даже не читал.

И, его самоуверенность, как водится, сыграла с ним шутку.

– Я, Ладислао Фонтанарес де Арнау, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, оставляю всё движимое и недвижимое имущество, а также банковские счета и векселя, кроме поместья Санта Исидора в Корриентесе, моему сыну Ландольфо Салазару. Этим имуществом он вправе распоряжаться по своему усмотрению вплоть до достижения им возраста тридцати трёх лет. После указанного срока всё имущество перейдёт его детям, либо детям его брата Леопольдо Самуэля, моим внукам. При отсутствии таковых, всё имущество должно быть отдано на благотворительные нужды. Поместье Санта Исидора в Корриентесе, названное выше, я завещаю моей супруге Ане-Марии Кассии, в котором она, я верю, найдёт свою погибель на одном из болот этой местности. Поверьте, дорогая, я любил бы вам по-прежнему, но выяснив настоящие причины, по которым вы согласились быть моей женой, я понял – вы чудовище и заслужили смерть в нищете и одиночестве. Число и подпись проставлены, – закончил нотариус в гробовой тишине.

У Леопольдо глаз задёргался, а Кассия пошла багровыми пятнами.

– Мерзкий предатель, – зашептала она. – Столько лет угробить на этого червя и получить одно поместье на болотах… А чёртов прелюбодей и мошенник Райнерио специально не явился на оглашение, это заговор против меня…

– И как же вы сумели провернуть такую аферу? – сквозь зубы молвил Леопольдо, окатив Салазара волной еле сдерживаемой ярости.

Но Данте показалось, что и тот недоволен завещанием – пункта о тридцати трёх годах и внуках он не ожидал. А, учитывая, что Ладислао прекрасно знал: у Салазара детей не будет, это напоминало хитрый манёвр, в результате которого всё состояние получали дети Леопольдо. Но тот ничего не понял, а Салазар, храня самообладание, медленно отчеканил:

– Быть может, я позволю вам остаться в моём доме, – он подчеркнул слово «моём». – Из жалости. Но правила отныне устанавливаю я. Любое брошенное вами в мой адрес слово или косой взгляд будут сурово караться. Так что не нарывайтесь, будьте любезны, – он встал с кресла. – Время вашего царствования закончилось, – и он ушёл, горделиво тряхнув волосами.

И только в комнате Салазар дал волю злости, ударив каблуком в дверцу шкафа и оставив на ней вмятину.

– Ах, ты хрыч! Внуков захотел! Будут у тебя внуки, когда черти на небо переселятся! Кажется, супруга твоего любимого сыночка вскоре проснётся в моей кровати… Она давно об этом мечтает, и я непременно её развлеку. И буду утешать, когда она поймёт, что бесплодна! Ах, какое горе в семье, бог наследников не даёт главному продолжателю рода! – он мстительно расхохотался. – Надеюсь, ты в гробу перевернёшься, старый идиот!

Пока он бесновался, в гостиной разгорелся бой – Данте вернулся туда, услышав шум, который Салазар проигнорировал – Леопольдо, повалив мать на диван, пытался её задушить с криками: «Это вы отдали чёртово завещание своему любовнику!».

– Это моё наследство! Ради него я жила с вашим отцом долгие годы! Вам и не должно было ничего достаться, ни вам, ни вашему брату! Здесь всё моё, всё! Но меня обокрали в очередной раз. Этот выродок, ваш братец, всех провёл! – Кассия отпихивала Леопольдо ногами, а Октавия, схватив мужа за сюртук, пыталась его оттащить от матери.

Слуги, во главе с Эу выстроившись у дверей кухни, с упоением любовались этой картиной, и, как Октавия не просила о помощи, никто и пальцем не ударил. Наконец она обратила на себя внимание по-другому – упала в обморок. Намеренно или случайно, Данте не понял, но это отрезвило всех. Леопольдо, отпустив Кассию, поднял жену с пола и вместе с двумя лакеями отнёс её наверх.

Кассия ещё некоторое время сидела в гостиной. Всклокоченная, злая, она держалась рукой за горло и жадными глотками пила воду из хрустального стакана. А потом взгляд её переметнулся на Данте, который весело скакал по перилам лестницы.

– Ты-то мне и нужен, комок перьев! – вскочив на ноги, она бросилась к нему, и Данте едва успел сообразить, что пора бежать. – Сейчас ты меня свяжешь с единственным человеком, который может остановить монстра, укравшего моё состояние! И только попробуй этого не сделать!

Данте чудом ускользнул от её цепких, унизанных колечками пальцев. Он пометался по гостиной, сбивая канделябры и статуэтки крыльями, но Кассия велела и слугам ловить птицу. Когда, запутавшись в портьере, Данте упал на журнальный столик, розовощёкая кухарка ловко накрыла его кастрюлей. И Данте понял: выход у него только один.

Кассия моментально сняла кастрюлю со своей добычи, и последнее, что Данте услышал – её змеиное шипение: «Какого дьявола?». Внутри его темницы остался лишь серебристый дымок, а Данте летел в бесконечность времени, созерцая новую дату: 18 октября 1730 год.

========== Глава 17. Ложь эльфа ==========

«Одним из редчайших и малоизученных способов обрести вторую жизнь является Магия Сущностей. Она позволяет изъять у любого человека его Сущность (в мировых религиях именуется «Душа») и поместить её в закрытый сосуд. Всякий раз перед надвигающейся опасностью выпивая Сущность, маг становится другим человеком и, в случае гибели, умирает присвоенная им Сущность. Таких Сущностей можно использовать сколько угодно, но для этого хозяин Сущности должен умереть. Главное условие – маг не вправе умерщвлять жертву лично, ибо при контакте с собственным убийцей Сущность раскалывается», – сидя на плече у Салазара, Данте вместе с ним читал гигантский фолиант. Чёрные листы, расписанные кровью, яростно шелестели, и у Данте перья вставали дыбом.

Но Салазара это не волновало. Он задумал нечто ужасное – Сфера Сущностей, которую с годами он доведёт до совершенства, во времена, где находился Данте, только начинала захватывать пытливый ум Салазара. Одержимый идеей победить Тибурона, не умерев в тридцать три года, он искал воскрешающие эликсиры и смертоносные яды, изобретал расчленяющие проклятия и артефакты-убийцы. Ключевым из них стала трость с набалдашником в форме головы единорога. Её острый наконечник был пропитан ядом; состав оного Салазар вычитал в магической книге двенадцатого столетия. Но действия трости не удовлетворяли его – Салазар хотел сделать не только оружие, которым надо владеть, как шпагой на уроках фехтования, он мечтал управлять опасным артефактом на расстоянии. Но и он, и Данте понимали – для победы над Тибуроном это мелко.

Так, Салазар рассудил: ему нужно не только оружие, но и некий шанс воскреснуть. В одной из книг он наткнулся на рецепт Зелья Сущностей – коварное снадобье, что открывало разум человека для проникновения извне, позволяя вселяться в его голову чужим Сущностям. То была наичернейшая Магия Тьмы, от которой шарахался любой колдун. Но Салазар здравомыслием никогда не отличался – на предрассудки ему было наплевать. После визита нотариуса он установил во дворце диктатуру – мышь пикнуть боялась. Салазар не щадил никого, даже Октавию – её «гадкая подстава» убила его симпатию.

Когда в день открытия завещания она упала в обморок, доктор Ариббо констатировал факт её беременности. Салазар был вне себя. Первое, что он сделал – попытался вытравить плод, напоив Октавию снадобьем, провоцирующим выкидыш. Но зелье не сработало – с Октавией случился только лёгкий приступ тошноты.

Салазар мгновенно понял – на девушку наложены защитные чары. Но кто их автор – поди угадай. Можно было допустить: виноваты научные эксперименты самой Октавии, но версия эта критики не выдерживала – и сам Данте заметил, что кожа её светится – явный магический след.

Не сумев избавить Октавию от будущего наследника, Салазар оборвал всякое общение с ней, разговаривал грубо и брезгливо. Данте несколько раз видел, как Октавия плакала, глядя на портрет Салазара, по его приказу вывешенный в гостиной.

Салазар разрешил Леопольдо и Октавии остаться во дворце, но Кассии велел убираться в завещанное ей поместье в Корриентесе. Со смаком он пожелал ей сдохнуть там от болотной лихорадки, не забыв намекнуть о возможном присоединении к Райнерио, съеденном крысами в склепе. Так, Кассия отбыла из города, увезя океан сундуков и картонок и угрожая добраться до Салазара с помощью влиятельной подруги – вице-королевы Клары-Изабеллы.

Из болтовни новеньких служанок с Прэской, горничной Мендисабалей, Данте выяснил и судьбу Джеральдины. Долго жандармы с ней не церемонились и в гибели Косме не разбирались – кому нужны простая служанка да нераскрытая смерть какой-то черни? Поэтому дело поручили инквизиционному трибуналу, который через пару месяцев, заочно, без суда, приговорил Джеральдину к казни – сначала её вздёрнули на дыбу, а затем наживо содрали кожу. Бедняга погибла в мучениях на виду у толпы зевак.

Во дворце Фонтанарес де Арнау это никого не потрясло. Все, кроме Салазара, бегали вокруг беременной Октавии и сдували с неё пылинки. А по разговорам Данте понял: Игнасия нашлась и снова обитала в доме Софии, которая тоже ожидала первенца.

– Вот будет славно, если мой сын и мои племянники родятся в один день! – мечтала Октавия.

Но это было неосуществимо. Игнасия дохаживала последние недели беременности, а София уверяла: её срок ненамного меньше, чем у Игнасии – ребёнок зачат ещё до свадьбы с Абелем. Получалось, что из сестёр Октавия родит третьей – она была только на шестом месяце, и это её огорчало. Да и учёбу пришлось бросить; нынче она не могла выдавать себя за Леопольдо – живот мешал. Но и после родов шанса вернуться в Университет у неё не осталось. Проводив мать в поместье, Леопольдо официально учёбу бросил.

Зато он всецело подружился с Абелем – тот устроил Леопольдо в свой Торговый дом управляющим, а сам занимался Национальным Банком Мендисабалей. По велению Лоиды Аурелиано отошёл от дел, и нынче она готовила более расторопного и умного Абеля в качестве своего преемника. Октавия и Леопольдо многократно навещали чету де Чендо-и-Сантильяно, но во дворец Салазар приглашать их запретил.

Леопольдо из-за этого раздражался – в доме Абеля и Софии ему приходилось видеть и Игнасию, которую он не выносил. И как Октавия не будила в муже чувство сострадания, он воротил нос, называя Игнасию падшей, а её ребенка – мерзким бастардом.

Салазар же, еле-еле терпя беременность Октавии, смириться с деликатным положением Софии не мог. Поначалу Данте рассудил: он злится, считая ребёнка своим. Но вскоре понял – Салазар верит в проклятие бесплодия и тревожит его не отцовство, а наличие этой беременности в принципе – он мечтал оставить без наследников и Леопольдо, и Абеля. Поэтому, когда представился случай, он решил действовать.

В этот день Леопольдо, вопреки недовольству Салазара, позвал-таки в гости Абеля и Софию. Пока мужчины в кабинете обсуждали деловые вопросы и ругали Эу за неправильно поданный чай – Абель пил исключительно из белых чашек, отделанных золотом, и попутно измерял расстояние от чашки до ложки (он не любил, когда оно превышало двух сантиметров), Октавия и София болтали о своём, женском.

Целый час Салазар наблюдал за Софией в волшебное зеркало – он сумел подбросить маленькое зеркальце, обсыпанное пыльцой фей, под кресло в гостиной.

Как только последний луч солнца утонул во мгле и мелкие-мелкие звезды, подобно колотым алмазам, проявились на небосводе, прибежал мальчик-посыльный с вестью – у Игнасии начались роды.

Охнув, София встрепенулась и собралась уходить, но Леопольдо раскричался и «ради грязного бастарда» Абеля не отпустил – у них ещё оставались незаконченные дела с Торговым домом (Абель помогал приятелю разбираться в бумагах).

Октавия вызвалась сестру проводить и заодно посидеть с Игнасией, но тут запротестовала уже сама София, уверяя: Октавия не должна гневить Леопольдо.

– Но вы не можете ехать домой в одиночестве, ведь ночь на дворе, – покачала головой Октавия. – Так неразумно в вашем положении ездить в карете одной! А если у вас начнутся роды?

– Не бойтесь, сестра, со мной будет кучер, – ответила София кротким голоском. – Тут ехать всего два квартала.

– Но это глупо, ведь я могу отправиться с вами! Игнасия и моя сестра, я волнуюсь за неё.

В сей миг Салазар с Данте, балансирующем на его затылке, спустился по лестнице. Не зная чего ожидать, Данте только удивлялся патологической изобретательности этого человека.

– Я могу проводить сеньориту, то есть сеньору, до её дома, – он горделиво взмахнул длинными волосами, будто намеренно обращая на них внимание. Щёки Октавии покрылись румянцем, но София осталась мраморной статуей; её глаза – бирюзовый хрусталь – были пусты и холодны. – Я как раз собирался на вечернюю прогулку. И если сеньоре не претит моя компания, то я сопровожу её до дома.

– О, с вашей стороны это так любезно, – ответила Октавия ровно, но губы её побелели. – В последнее время вы мало радуете нас благородными поступками.

– Как и вы меня, – парировал он саркастично.

Они обменялись суровыми взглядами, но София явно ничего не подозревала об отношениях в семье – при гостях все сохраняли видимость дружбы.

Когда София и Салазар сели в карету, Данте взгромоздился на крышу и мигом понял: с кучером неладно – у него глаза стеклянные. В магии Салазар достиг такой идеальности, что уже колдовал незаметно. Но для чего он заморочил кучера, стало понятно, лишь когда через полчаса карета вдруг остановилась.

– Куда мы приехали? Что происходит?! – в ужасе пискнула София, выглянув в окно – они находились на тропинке, окружённой глухими лесными зарослями. Вокруг – ни души. – Куда вы меня привезли?! Вы должны были отвезти меня домой, ведь моя сестра…

– Не сейчас, дорогая, – невинно откликнулся Салазар. – Не надо паники. Вы поедете домой, но сначала мы побеседуем.

– Не о чем мне беседовать с вами! – задрала нос София и скрестила на груди руки.

– Отчего же вы столь нелюбезны, дорогая? – Салазар буквально вдавил её в спинку сидения. Провёл мерцающим когтем по её шее, языком – по губам. – Вы забыли, как нам было хорошо?

– Нет, не забыла! – София упрямо отталкивала его. – Такое разве забудешь? Вы… вы меня заставили, вы чудовище!

– Верно, я чудовище, которое любит вас, несмотря на ваше поведение. И я никак не думал, что вы подсунете мне эту мерзость, – он ткнул пальцем в её выпирающий живот.

По щекам Софии потекли слёзы – она явно испугалась, а бежать было некуда – вокруг темень и непроходимый лес. Да и беременная далеко не убежит.

– Он не ваш, – еле-еле промямлила она. – Это ребёнок моего мужа.

– Я знаю, что не мой, – фыркнул Салазар. – Он и не может быть моим. Поэтому одно с другим не стыкуется.

– Я вас не понимаю…

– Вы говорите, что родите вслед за сестрой. Но когда мы с вами полгода назад проводили время в «Карете счастья», я не заметил у вас признаков беременности. Сроки не сходятся, моя дорогая…

– Не знаю, к чему вы клоните, – наивно похлопала очами София. – Какое вам дело до моего ребёнка? Оставьте меня в покое!

– Мне есть дело, моя дорогая София. Я не дам вам покоя. Я люблю вас! – схватив её за подбородок, он впился зубами ей в губы. София ойкнула, а Салазар языком слизал выступившую каплю крови и мушку из-под левого уголка рта. – Ваши губы как бокал, до краёв, наполненный сладострастием, он так и побуждает к поцелуям… Вы моя. Я так решил. И не хочу, чтобы моя женщина рожала кому-то наследников. Мне это глубоко омерзительно. Но я могу вам помочь, например, избавить вас от неприятности, что уродует вашу прелестную фигурку.

Он спустил руку на её живот – пальцы осветились алым. София взвизгнула.

– Кучер! Кучер! – заголосила она, а тот не слышал – так и сидел на козлах, глядя в одну точку.

Но мерцающая рука Салазара, пройдясь по животу Софии и надавив на него, вдруг остановилась.

– Что это такое? – он был искренне удивлён.

– О чём вы?

Он расхохотался.

– Ах, вы маленькая лгунья! То-то я думаю, странная у вас беременность…

София уже не дёргалась – испуг сменила досада. Салазар, расшнуровав на ней корсаж, вынул из платья круглую подушечку, заменявшую живот, и с демоническим хохотом отбросил её на сиденье.

– Он хочет ребёнка и угрожает разводом, если не получит его в ближайшее время, – оправдалась София. – Я не хочу быть разведённой женщиной. Это несмываемый позор! Моя репутация, имя моего отца… Меня больше не пустят ни в один приличный дом. Но ребёнок у меня не получается.

– И вы решили забрать его у Игнасии? – Салазар быстро понял суть интриги.

– Сначала я не хотела. Я пригласила её к себе, чтобы она меня развлекала. Мне было скучно в доме Абеля, не с прислугой же общаться, – София брезгливо скривилась. – А подруг у меня нет, женщины завидуют моей красоте, – добавила она, кокетливо опустив ресницы. – Но мы всё время ссорились. Игнасия рвалась узнать о судьбе Валенти, конюха, от которого она беременна. А как выяснила, что бабушка держит его в подвале, так и кинулась ему на выручку. Мы с Октавией еле отбили её от бабушкиного гнева. А потом Абель начал говорить о наследниках всё чаще и чаще, а у меня не получалось забеременеть. Тогда я и предложила Игнасии эту идею: я сообщаю, что беременна, и мы примерно на одном сроке, а как наступит день ей родить, я заберу ребёнка и выдам за своего. А её ребёнок якобы умрёт при родах, естественно для тех, кто знает о его существовании. Не думайте, я не собиралась её обманывать, она сама на это согласилась. Игнасия, может быть, ещё найдёт мужа, и никто не узнает, что она родила от конюха. А у ребёнка будет достойная жизнь наследника двух знатных семей. И Абель успокоится. Поэтому мне срочно надо домой, пока Игнасия не родила. Пообещайте, Ландольфо, что никто об этом не узнает, даже Октавия, – всхлипнула София, сомкнув руки в молитвенном жесте. – Пусть это останется нашей тайной.

– Ну разумеется. Я кабальеро и не стану кричать, что маркиза де Чендо-и-Сантильяно обманывает мужа, прикидываясь беременной. Но этому есть своя цена… – он вновь облизал языком её губы.

И София покорно кивнула.

– Делайте что хотите…

Сунув когти в её волосы, Салазар взлохматил их – они подёрнулись багряной дымкой – и София окончательно превратилась в тряпичную куклу.

Когтем он разрезал на ней платье – оно развалилось на части. Рубашка и панталоны и вовсе исчезли от одного щелчка. Но София не выглядела благочестивой девственницей. Без всякого смущения она поудобнее расположилась на сиденье, демонстрируя своё прекрасное тело. Салазар ласкал девушку, то бормоча признания в любви, то шипя, как желает ей мучительной смерти.

Данте улетел на дерево, чтобы не смотреть это в подробностях, и задумался: неужели Салазару не противно выпрашивать любовь таким способом – шантажом, магией, страхом. В сердце Софии нет чувств к нему, она терпит его ласки, ведь ей некуда деваться – он поймал её на обмане, который, став достоянием общественности, покрыл бы позором её имя.

Продолжалось всё долго, Салазар, как вампир кровью, насыщался телом девушки. Потом мановением руки починил её платье, но одеться не разрешил. Глаза Софии широко распахнулись – он велел кучеру ехать назад по самой длинной дороге.

Ещё два часа карета петляла по городу, а Салазар так и не позволял Софии одеваться, будто нарочно глумился над ней, лаская её на глазах у всех – благо, шторы в карете закрыл.

– И не говори, что тебе не понравилось это маленькое приключение, – захихикал он, когда карета остановилась у замка с изгородью, увитой цветами пассифлоры – южноамериканской лианы.

– Немного экзотично, – София улыбнулась, прижав его голову к своей груди. Вид у неё был устало-довольный. – У тебя красивые волосы, Ло… Но ты ненормальный. И порочный. На что ты меня толкаешь? Я никогда не ездила в карете голышом, – и она хохотнула, уткнувшись носом в его затылок.

– Когда мы увидимся?

– Пока не знаю. Игнасия вот-вот родит, и мне самой придётся изображать роженицу. Это будет трудно. Хотя я уже договорилась с одной бабкой, она мне подыграет. Главное, чтобы Абель лекаря не привёл.

– Могу помочь, только скажи.

– Как?

– Заморочить всех, дабы никто не усомнился, что ты счастливая обладательница младенца, – он щёлкнул пальцами, и София оказалась одета, даже с накладным животом.

– Ты безумец, – она вздохнула облегчённо – вместе с платьем к ней вернулась самоуверенность. Сев прямо, она расправила плечи и снова приобрела вид надменной куклы.

– Но разве тебе было плохо со мной? Не верю, что этот твой муженёк в любви искуснее меня, – промурлыкал Салазар ей в рот.

– Я такого не говорила, – с ленцой она погладила его по щеке. – Ты доставил мне райское, правда, греховное наслаждение. Мой духовник говорит, что женщина не должна получать от этого удовольствие. Но я получила, и это ужасно.

– Твой духовник идиот. Пошли его к чёрту!

– Если б это было так просто…

Позволив Салазару ещё раз вцепиться себе в губы вампирским укусом, София выбралась из кареты.

– Будьте добры, сеньор Ландольфо, приведите кучера в порядок, а то Абель утром отправит его в Жёлтый дом, – по-королевски велела она и, приподнимая юбку, скрылась за цветочной изгородью.

========== Глава 18. У каждого своя тюрьма ==========

Весь обратный путь Салазар пребывал в эйфории. Он шёл квартал пешком, сбивая с кустов ночных бабочек и птиц. Потом остановился на мостовой и, подняв голову, крикнул в небеса:

– Ты моя, София Мендисабаль! И я никогда не умру! Я ото всех избавлюсь и буду жить вечно!

Фьють – он рывком обернулся в чёрный смерч и взмыл ввысь, к самым звёздам. Данте оставалось только смиренно лететь за ним. После Жёлтого дома Салазар потерял вменяемость, а заодно и бдительность, решив, – ему всё дозволено.

Так, он вторгся во дворец через окно гостиной, не удосужившись обернуться в человека. Кроме Леопольдо и Октавии, что кричали друг на друга, там никого не было – слуги уже легли спать. Оторопев, супруги глядели на силуэт, появляющийся из чёрной дымки. Когда Салазар превратился в себя, Октавия изучила его долгим взглядом – очаровано-лихорадочным, и Данте поймал мимолётную эмоцию над её головой: расколотую фарфоровую чашку. Но Леопольдо рассердился:

– Мало того, что вы превратили этот дом в ад, – в гневе он снял белоснежные шёлковые перчатки и скомкал их в руках, – выгнали нашу мать, лишили меня наследства и по вашей милости я вынужден горбиться в треклятом Торговом доме, вы ещё устраиваете здесь показуху, демонстрируя свои дьявольские штучки! Вы одержимы Сатаной, ибо не верю я в фамильные проклятия! Это выдумки, чтобы оправдать ваше безумие. Но я положу этому конец! Сейчас же напишу маме в Корриентес! Только она знает, как с вами расправиться! – и горделивой поступью, с осанкой инфанта, он ушёл, скатывая в ладонях шарик из перчаток.

Салазар и Октавия остались в гостиной.

– Извините его, – сказала Октавия тихо. – Просто мы спорили, а вы ворвались так неожиданно…

Встряхнув головой, Салазар прошёл до креденцы [1]. Налил в стакан бренди.

– Как моя сестра? – Октавия видно хотела смягчить ситуацию. – Вы так задержались, я начала беспокоиться…

– Всё в порядке. Я благополучно прокатился с сеньорой в карете до замка де Чендо-и-Сантильяно, дождался, когда она войдёт внутрь, а затем прогулялся по улице пару кварталов, – ровно ответил он.

Снова молчание.

Данте, сидя на журнальном столике, обиженно хохлился – невыносимый холод, могли бы и камин разжечь. Октавия медленно бродила по гостиной, шурша стёганой домашней юбкой, и гасила свечи в канделябрах, отчего комната всё сильнее погружалась во мрак. Салазар пил бренди, стоя к ней спиной. Но, в какой-то миг, она, подойдя близко, тронула его за плечо.

– Ландольфо…

– Не называйте меня так! Ненавижу это имя! – выпалил он с яростью, и Октавия отдёрнула руку.

– Хорошо. Салазар. Так лучше?

– Определённо.

– Это было красиво.

– Что?

– Ваше появление здесь сегодня, – грустно улыбнулась она. – Магия пленяет меня, это что-то неизведанное, что нельзя объяснить научно. Я так жажду, чтобы вы научили меня колдовать!

– Полагаю, вы и без меня успешно справились, – это был откровенный намёк на защитные чары. Но Октавия либо его не уловила, либо хорошо притворялась.

– Не понимаю вас, Салазар. Почему вы столь грубы и холодны со мной? А я полагала, у нас дружеские отношения.

– Я тоже так думал, – чёрство ответил он, всё стоя спиной и держа в ладонях стакан. – Но вы меня разочаровали.

– Чем же? – изумилась Октавия. – Я ничего дурного не сделала!

– Да ну? – Салазар обернулся, едва не сбив её подолом плаща, и стакан в его руках мгновенно превратился в пыль. Антрацитовые очи сверкнули недобро. – Вы меня предали! Объединились с моими врагами и подложили мне свинью. Как по-вашему это называется? – он ткнул пальцем в её живот.

Октавия непонимающе похлопала глазами.

– Ну что вы говорите? Вы считаете предательством моё деликатное положение? Какая глупость! Это же обычный ребёнок, ваш племянник…

– Который по желанию моего папаши, будь он проклят, намеревается отнять у меня всё! Вы тоже хотите моей смерти. Младенец в вашем чреве ещё не родился, а уже намерен меня уничтожить! – прошипел Салазар, трясясь от ненависти – с волос, когтей, даже из ушей у него летели искры.

Бах! Октавия отбежала, когда он, схватив бутыль с бренди, запустил ею в стену.

– Но у вас ничего не выйдет! – выкрикнул Салазар громко. – Я не собираюсь умирать! И не собираюсь жить под мостом! Здесь всё моё! Всё! И так будет вечно. А те, кто против меня, понесут наказание! – и он рванул наверх, стуча каблуками и путаясь ими в хвосте изумрудного плаща.

Упав в кресло, Октавия закрыла лицо руками.

– Почему ты так со мной? Я же хочу тебе добра… Я люблю тебя…

В этот момент Данте захотел Салазара пнуть. Он понимал его обиду на мир интуитивно – сам был таким же, сверхэмоциональным, гордым и неумолимым, но зачем ненавидеть людей, что искренны с тобой?

Подлетев ближе, Данте уселся Октавии на плечо и курлыкнул ей в ухо.

– Ах, это ты, славная птичка? – она потрепала его за хохолок. – Похоже, Гуэну, в этом доме ты один меня понимаешь. Я так несчастна здесь! Ты не представляешь, как я жалею, что вышла за Леопольдо! Он оказался равнодушным, думающим только о своих благах. Лучше бы я согласилась на предложение Ренцо Коста. Всё равно не любила обоих, но хотя бы сейчас не видела, как гибнет единственная в мире душа, которая показалась мне интересной.

Утром Леопольдо отправил письмо матери, требуя совета – решительных мер против Салазара. Но пока послание ехало в почтовом экипаже до Корриентеса и обратно, минуло ещё три недели.

Салазар пугал всех перепадами настроения. Сыпя шуточками, он собрал целый дом гостей, включая Ренцо Коста с юной женой Нативидад (четырнадцатилетней девочкой, что недавно удостоилась чести выйти замуж за «издательский дом» – иначе этот брак Данте не смог объяснить); Аурелиано с Лоидой и Абеля с отцом, но без Софии – та раньше срока «родила» двойню и походы в гости временно отложила.

Вечер, организованный Салазаром, удался на славу. Мужчины и женщины, девушки и юноши, сидя вместе, без деления по статусу, возрасту и полу, выпивали и лакомились сладостями, шутили, играли в карты и арабские шахматы, разыгрывали театральные пьесы по ролям и музицировали. Большинство признали: со сменой хозяина дворец Фонтанарес де Арнау стал гостеприимнее, а Салазар – душа компании.

Но феерическое веселье скоро закончилось. Через пару дней Салазар сделался мрачным, не разговаривал ни с кем, игнорируя даже Эу. Заперся в комнате и несколько суток, без отдыха и сна, проводил магические ритуалы, варил зелья и яды, искал минусы в уже изобретённых артефактах, будь то трость или зеркало.

Позже, выйдя из комнаты, он стал агрессивным: бросил в горничную тарелку, чуть не заколол шпагой учителя фехтования и, схватив лопату, собственноручно, без магии, вырыл яму в саду, назвав её могилой для Леопольдо. Тут даже Октавия признала – это не экстравагантные причуды бунтаря; Салазар не в себе.

Леопольдо пригласил лекаря, самого знаменитого в округе специалиста по заболеваниям головы, доктора Дальмасио Медина. Тот, понаблюдав за Салазаром, пришёл к выводу – это напоминает магнетический сомнамбулизм, когда в одном человеке живут несколько личностей – отсюда и перепады настроения.

И Данте поверил бы в подобное, если бы не деталь, о которой не догадывались ни доктор Медина, ни обитатели дворца – всё дело в Магии Сущностей. После изучения теории по средневековой книге, выписанной из римской библиотеки, Салазар решился на эксперимент, и Данте вновь поразился его способностям – незаметно он умудрился запечатать в фиалы целых три чужих Сущности. Когда он это сделал, Данте не узнал, а кому именно они принадлежали, пока Салазар не привёл ритуал «Поглощения Сущности», детально описанный в книге, в исполнение.