Текст книги "Война сердец. Магия Тьмы (СИ)"

Автор книги: Darina Naar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Это ты, ведьма? Подлая предательница! Обещала мне новую порцию молодого тела этой служаночки, а сама напоила какой-то дрянью! Я думал подохну там, в саду! – выпалил он хриплым, чужим голосом.

– Вот видишь, дон Косме, всё не так плохо, – иронически отозвалась Эу. – Твоя никчёмная душонка теперь в новом теле. И она послужит не только для издевательств над девицами. Благодаря тебе молодой господин победит смерть.

Салазар огляделся, явно не понимая значения этих слов, – увидел себя в клетке.

– Где это я? Чего это я тут делаю? А ну-ка говори, ведьма цветная! Это ж ведь ты меня тут закрыла?! – он впился пальцами в её шею. – И где эта дрянь Джеральдина? Она задолжала мне себя! – рыкнул он, по-звериному скаля зубы.

Салазар был неузнаваем – сохранив собственные черты, он, тем не менее, превратился в Косме, напоминая того даже выражением лица. Выходит, Эу напоила его снадобьем, что активировало жившую в нём Сущность Косме. Но зачем? И куда делись Сущности Райнерио и Джеральдины?

Нутром Косме Салазар пробыл недолго. Не успел Данте задуматься о мотивах Эу, как маг опять задымился и, упав на дно клетки, замер. Через пару минут очнулся. Долго рассматривал свои руки, стены. Перевёл взгляд на Эу – та подошла ближе к решётке.

– Эу, это ты? – шепнул Салазар испуганно. – У меня в голове всё гудит… Голоса… голоса… их много, они зовут, они сводят с ума… – и он ткнулся лбом в угол клетки.

Эу постучала пальцами по решётке, привлекая его внимание. Салазар обернулся, и она протянула ему новый кубок.

– Выпейте Блокатор.

Быстро выхватив кубок, Салазар осушил его залпом, и мало-помалу начал соображать.

– Эу, где я? Что со мной? Что происходит? – всё тем же шёпотом спросил он.

– Сейчас это не имеет значения, – ответила экономка мрачно. – Послушайте меня внимательно. К сеньоре Кассии вчера приходил тот старик – время настало. Завтра вам исполнится тридцать три года, и вечером Тибурон явится, чтобы провести ритуал снятия фамильного проклятия. Сеньора Кассия хочет выпустить вас, чтобы перед семьёй разыграть вашу смерть от несчастного случая. Я привела вас в чувства, чтобы вы смогли этому противостоять. В вас ещё живёт Сущность Косме, которого я отравила по вашей же просьбе. Если вы сумеете переключиться на него вовремя, то останетесь живы. Сами знаете, как действовать. Но будьте осторожны. Подыграйте им, чтобы никто, особенно старик, не заподозрил, что вы в своём уме, – и она отодвинулась от клетки.

Салазар выглядел ошарашенно – новость о том, что ему исполняется роковые тридцать три года, ввергла его в шок.

– Эу! Погоди! Вернись! – выпалил он, стараясь не шуметь, и этот крик шёпотом прозвучал страшно. – Возьми все артефакты, зелья и магические книги из моей спальни и отдай их Октавии.

– Зачем?

– Она должна их сохранить до того момента, как я выберусь от старика и вернусь за ними.

– Это могу сделать и я, – с обидой сказала Эу. – Я не доверяю этой женщине. Но вы, похоже, верите ей больше, чем мне, хотя она предала вас и теперь растит наследного принца, который отобрал у вас всё, пылинки с него сдувает. А я ведь оберегала вас. Это лучше, что вы находились здесь и не помнили ничего, ибо сеньора Кассия за эти годы довела бы вас до полного лишения рассудка. Но я подсыпала вам в еду волшебные травы, они блокировали память и эмоции. Иначе вы не очухались бы так быстро.

– Ты нужна мне в другом деле, Эу. Октавия справится с несложной миссией хранительницы артефактов, ей нравится всё магическое. А у тебя будет более важная роль, – заставив её опять наклониться ближе, он шепнул через решётку. – Я хочу, чтобы ты ушла из этого дома и попросилась служанкой к Тибурону.

– Чтобы я служила этому отвратительному старику? Да никогда! – вознегодовала Эу – дичайшее омерзение проступило на её лице. – Ваши враги – это и мои враги!

– Именно поэтому. Скорее всего, он проведёт эффектный ритуал для всех, но не убьёт меня. А если попытается, я выживу, и он это поймёт. Но я думаю, ему не нужна моя смерть, ему нужно что-то другое… Я много размышлял об этом, читал книги о фамильных проклятиях и пришёл к выводу: просто убив меня, Тибурон не снимет такое мощное проклятие. И он сам это знает. Всё это фикция, обманка, настоящая его цель в чём-то ином. Поэтому мне нужен свой человек в стане врага. Ты пойдёшь и скажешь, что хочешь служить ему. Убедишь его, что хочешь предать меня. Поняла? Так от тебя будет больше пользы. Когда старик заберёт меня, ты, оставшись в этом доме, уже ничего не сможешь для меня сделать.

– Вы правы! Я подумаю, как это провернуть, – кивнула Эу сосредоточенно и ушла.

Когда Салазар остался один, Данте свистнул с люстры, но тот не среагировал. Прижался головой к прутьям клетки и еле слышно промямлил: «София… София… Я не хочу умирать… Я непременно выживу и буду искать способ вернуть тебя…».

========== Глава 20. Ловушка смерти ==========

На следующий день Эу, хоть и скрипя зубами, требование Салазара выполнила. Сложив артефакты, зелья, книги – всё магическое, что ему принадлежало и было бы уничтожено после его мнимой смерти, – в большой сундук, отнесла в будуар Октавии.

– Храните это, как сокровище, и никому никогда не показывайте, – Эу церемонно прошла вокруг сундука. – Это личная просьба сеньора Салазара.

– Личная? – нахмурилась Октавия. – Он ведь ничего не соображает.

– Это ваше мнение. Но сегодня, перед тем, как луна взойдёт на небосводе, произойдут события, что переменят жизни обитателей этого дома, – Эу говорила пугающе-замогильным шёпотом, как спирит, читающий послание из мира мёртвых. – И вы не должны препятствовать этому. Всё идёт своим чередом. Живите своей жизнью и берегите эти вещи, пока он не вернётся за ними. А он вернётся непременно, – и Эу захлопнула дверь со стороны коридора.

Октавия и Данте, что сидел на комоде белого дерева, остались наедине с сундуком. Решительно Октавия открыла замок (в него был вставлен ключик) и один за другим начала вытаскивать содержимое: наверху располагались коробки с фиалами, полными зелий и порошков. Сверкая, искрясь, дымясь, они пугали и очаровывали. В некоторых плавало нечто, похожее на клубок змеек, в других что-то шипело и булькало. И каждый фиал был подписан на латыне, хинди, арабском или греческом языках.

Октавия извлекла и несколько самоцветов и зеркал, увязанных в прозрачные мешочки. Затем пошли книги. Огромные старинные фолианты, тонкие и толстые, прямоугольные, квадратные и круглые, обтянутые кожей и усыпанные драгоценностями, казалось, им не будет конца. А на дне сундука, под массой книг, нашёлся артефакт, Данте знакомый. Волшебный меч с ручкой, инкрустированной рубинами! Тот самый, что дарила ему Клариса.

Октавия долго разглядывала меч, но, не понимая, что делать с ним, сунула его вместе с другими вещами обратно и затолкала сундук в гардеробную комнату.

– Я должна разобраться, – пробормотала она. – Я обязательно это сделаю, нужно лишь время. Главное, чтобы Леопольдо не догадался. Жаль, у меня здесь нет моей лаборатории. Хотя… я могу отвезти сундук в дом отца! Давно пора вернуться к занятиям наукой, а то я превратилась в унылую домохозяйку. Я перестала быть собой, и это отвратительно! – воскликнула она, ударив ладонью по комоду – Данте подпрыгнул вместе с пудреницей и расческой, что лежали неподалёку.

А днём Эу принесла Октавии волшебное зеркало. Как им пользоваться, не объяснила. Но Октавию такая чепуха навряд-ли могла остановить – она загорелась мыслью каждую вещицу изучить и уже собралась в замок Мендисабаль вместе с зеркалом и сундуком, но новое происшествие вынудило её сие отсрочить. А Данте заметил: единственным артефактом, который Эу не отдала Октавии, была пресловутая трость-убийца.

К полудню Кассия выпустила Салазара из клетки. Эу и два лакея, держа под руки, отвели его в спальню. Кассия шла рядом, контролируя сына, будто тюремный надзиратель. Но актёром Салазар оказался талантливым – закатывал глаза и бормотал что-то невнятное он убедительно, даже Кассия, при всей её проницательности, не уличила его во лжи. Но когда в комнате остались лишь Данте и Эу, он сбросил маску.

– Ну как я? Хорошо притворялся? – закинув ногу на ногу, Салазар развалился в кресле и, открыв нефритовую табакерку, с наслаждением сунул в ноздрю щепотку табака.

– Отлично! Продолжайте в том же духе, – кивнула Эу. – Вы не должны себя выдать, иначе они поймут, что вы что-то затеваете, и могут испортить весь план. Сеньора Кассия говорила, старикашка явится к ужину, а после него сеньор Леопольдо будет провоцировать вас на дуэль на шпагах, чтобы ранить. Тогда вы якобы не сможете бороться, и Тибурон проведёт ритуал.

– Что ж, посмотрим кто кого, – очи Салазара налились кровью. – Похоже, Эу, мою просьбу ты выполнила, – оглядев комнату, он не нашёл ни зеркала, ни книг, что хаотичными стопками всегда громоздились на столе и полу – теперь там было пусто, а шкаф, где прежде стояли фиалы со снадобьями, заполнили фарфоровые статуэтки.

– Я всё отнесла Октавии, как вы велели, кроме этого, – Эу вынула из нижнего ящика комода трость с головой единорога на рукояти и отдала Салазару. Он аккуратно положил её на кровать и уставился в обычное, немагическое зеркало.

– Иди, Эу. Оставь меня. Я должен сосредоточиться и привести себя в порядок.

Экономка исчезла за дверью, а Салазар ещё долго смотрелся в зеркало. Гладил острыми когтями впавшие щёки, спутанные волосы и хмурился, хмурился…

– София никогда не полюбила бы меня таким, – он бросил взгляд на Данте.

«Ну уж нет! – Данте прикинулся, что чистит перья. – Я не стану общаться с тобой ментально после того, как ты тринадцать лет провёл в клетке с чужими Сущностями в мозгах. Мало ли, какой-нибудь Косме решит переселиться из твоей головы в мою. И как потом я от него избавлюсь? Нет, благодарю, этими играми с разумом я сыт».

Но Салазар на контакте с птицей и не настаивал – он мигом переключился на себя. Зелёные лучи из когтей расползлись по телу, просочились сквозь кожу и вернули его облику прежнюю, мрачно-фарфоровую красоту, а заодно и юность. Он снова выглядел на девятнадцать, точно и не было всех этих лет. А волосы, стоило их обрезать и осыпать пыльцой фей, моментально выросли, став гуще длиннее – магия Салазара обновилась вместе с ними.

Данте знал – его двойник та ещё кокетка. Салазар любил свою внешность, гордился роскошными волосами, неземным лицом и статной фигурой. Его гардероб всегда ломился от кучи одежды. Так и сейчас он потратил два часа, выбирая наряд. Выгрузив из шкафов гардеробной комнаты целый океан вещей, он каждую примерил, а все забракованные бросил на кровать. Данте только перья топорщил. Но иногда Салазару он завидовал – самому Данте вечно не хватало лоска и самоуверенности, умения подать себя. А Эстелле, наверное, такой мужчина, как Салазар, подходил больше, ведь и она модница.

К вечеру, когда Эу привела Салазара в гостиную, Тибурон, сидя на канапе, любезно общался с Кассией, Леопольдо и Октавией. Все четверо разом обернулись и уставились на Салазара. В бархатном изумрудном рединготе, вышитом серебряной нитью, в белоснежных кюлотах и сапогах, с круглой шляпой на голове и с птицей на плече, он выглядел так, будто собрался на конную прогулку. В руках он держал трость с наконечником-пикой и набалдашником в форме головы единорога, и никто, кроме Данте и Эу, не знал о свойствах этого изящного аксессуара.

И хотя Салазар продолжал прикидываться безумцем, на лицах у всех мелькнула тревога. Кассия и Леопольдо нервно переглянулись, а Тибурон явно насторожился. И только Октавия обрадовалась.

– Ах, как чудесно, Ландольфо, что вы опять с нами! – она помогла Эу усадить Салазара в кресло.

Он, закинув ногу на ногу, поиграл тростью у Тибурона перед лицом, будто дразня его. Тот не сводил глаз с этой трости.

– Я немного привела сеньора в порядок, он ведь сегодня именинник, – ответила Эу на молчаливый вопрос Кассии.

– Ступай в кухню. Пора накрывать стол, – сквозь зубы выдавила Кассия.

– Будто кроме меня тут некому столы накрывать, – заявила Эу и ретировалась. А Данте, прыгая по каминной полке, думал: Эу никогда так не хамила Кассии.

На ужин подали сквобов – жареных молодых голубей под французским соусом бешамель. Но, кроме гурмана Леопольдо и Лусиано с Клелией, что бросались друг в друга шариками, скатанными из хлебного мякиша, к еде не притронулся никто. Все выглядели напряжённо, болтая о соседях и политике вице-короля, пока не вынесли десерт – роскошный торт в форме корабля, украшенный белково-карамельным кремом. Но отведать сладкий шедевр никто не успел – Эу, с трудом дотащив торт до стола, благополучно уронила его на Кассию.

Даже дети перестали баловаться – все, включая Тибурона, уставились на хозяйку и экономку, предвкушая бои без правил.

– Ах, ты, безрукая овца! – лиловое платье Кассии было перепачкано кремом, и она яростно ударила служанку по лицу.

– А по-моему, сеньора, вы в этом доме никто, чтобы руками махать, – огрызнулась Эу, недобро сощурив глаза.

– Ты стала слишком дерзить, краснокожая, – скривила рот Кассия и замахнулась, чтобы нанести второй удар, но Эу схватила её за кисть и выкрутила так, что Кассия охнула.

– Этот дом завещан сеньору Лусиано, а вы и ваши дети в нём гости! – Эу и глазом не моргнула.

– Ах, ты, паршивая краснокожая! Вон! Вон отсюда немедленно! – как котёл на огне, вскипела Кассия и вырвалась из хватки экономки.

И тут Эу театрально завыла.

– Ой, сеньора, вы не можете так поступить со мной! Ой-ой-ой… Куда же я пойду?! Вот беда, за что вы так со мной, сеньора? – она вцепилась руками себе в чепец, будто стремясь разорвать его на клочки. – А я всего-то сказала правду… А за правду нельзя наказывать!

На вкус Данте, потуги Эу изобразить горе выглядели фальшиво, и поверил бы ей разве что глупец. Скептицизм на лице Салазара убедил Данте: тот с ним солидарен.

– Заткнись, – гадливо сказала Кассия. – Нечего тут причитать. Никто не заставлял тебя распускать свой грязный язык. Пожинай теперь плоды. Чтобы к утру и духу твоего здесь не было!

– Ах, мама, довольно скандалов, баста! – прервал её Леопольдо. – Негоже при гостях ругаться со слугами. Я полагаю, наш ужин завершён, и перед вечерним чаем мы можем развлечься, – хитро сменил он тему. – Ландольфо исполнилось тридцать три года, и в честь этого события мы с ним хотим продемонстрировать нашему гостю всё, чему научил нас мсье Поль, учитель фехтования. Я, к примеру, настоящий мастер дуэлей, скажу без ложной скромности!

– Я считаю, это опасной затеей и дурным тоном – развлекать гостя дуэлью, – Октавия попыталась отобрать у мужа парные шпаги, снятые им со стены. – Кроме того, сеньор Ландольфо не может сражаться, он не в себе…

– Ах, бросьте! Не пугайте нашего гостя, дорогая! Всё это ерунда! – Леопольдо бросил на Тибурона колкий взгляд – маг не привлекал внимания к себе весь вечер. Молчал и изредка ухмылялся. – Как вы полагаете, Ландольфо, вы в состоянии выдержать бой со мной? – обратился он к Салазару.

Тот взглянул недобро. И осмысленно. Вынул из кармана белую перчатку, расшитую жемчугом, и – шмяк – метнул её в брата. Перчатка, ударив Леопольдо по щеке, упала к его ногам.

– Похоже, дорогой братец, вы забыли традицию. У вас нет манер, учитель этикета поставил бы вас на кукурузу! – и Салазар вышел из столовой первым. Леопольдо поднял перчатку одной рукой, а Тибурон лишь усмехнулся.

Кассия отправилась наверх, чтобы сменить испорченное платье. Октавия, одновременно утешая Эу (та рыдала, как плакальщица на похоронах) и успокаивая детей (Лусиано и Клелия устроили в гостиной свою дуэль – на диванных подушках), кричала: Леопольдо затеял глупость. Но тот уже вручил одну шпагу Салазару. Последний, высокомерно приняв её, отдал трость Эу, и вместе с Тибуроном и Леопольдо вышел в сад. Данте выпорхнул за ними, а Октавия, заявив, что не намерена участвовать в этом безобразии, отвела Эу и детей в кухню – поить их чаем с плюшками.

На поле для фехтования Леопольдо и Салазар обмотали свободные от шпаг руки плащами, церемонно поклонились друг другу и разошлись по углам.

В эту секунду на балконе замаячила Кассия – из окон её спальни открывался вид на поле для фехтования. Она обменялась с Тибуроном кивками, и маг свистнул, подзывая Данте-Гуэну и тыча пальцем себе в плечо. Данте жест понял, но в страхе разоблачения спрятался в кроне жакаранды. Тибурон был явно озадачен и уже направил на Данте руку, чтобы подчинить его, но явилась Эу. Выскочив из дома, она рванула к колдуну и упала перед ним на колени. Данте не слышал, что она говорила, но догадаться было легко – Эу выполняла просьбу Салазара. За ужином она спровоцировала Кассию, и та выгнала её. Эу скорчила жертву и теперь умоляла Тибурона взять её в прислуги. Так, она отвлекла его и от Данте, и от дуэли, разгоревшейся на фехтовальном поле.

Леопольдо яростно атаковал брата, пытаясь его ранить, нарушая правила и используя запрещённые приёмы. Он размахивал шпагой, как мечом, и выкрикивал бранные слова, забыв о воспитании и деликатности. Раскрасневшийся, лохматый, с вытаращенными глазами, он растерял свою аристократичность. В нём будто проявились самые неприятные качества, а главное – ненависть к брату.

Салазар отвечал глухой и очень искусной обороной. Дважды он поранил Леопольдо, мягко полоснув шпагой по бедру и руке. Леопольдо это лишь распалило; он продолжал наступать, осыпая брата проклятиями.

Длился бой долго, но вдруг… Салазар, опустив шпагу, застыл, точно обратился в камень. Данте сразу понял что произошло – он переключился на другую Сущность. Тибурон этого не заметил – Эу, ползая на коленях, целовала подол его золотой рясы и протирала фартуком загнутые вверх носы его туфель. А Леопольдо воспользовался моментом и со странной гримасой на лице, где смешались облегчение, ликование и сожаление, выхватил у Салазара шпагу и вонзил её брату в сердце. Тот упал на спину. Шпага торчала из его груди вертикально, а кровь, алая, как коралловые деревья, что росли неподалёку от фехтовального поля, лилась тонкой струйкой. Леопольдо на дрожащих ногах обошёл Салазара кругом.

– Всё кончено, – на одной ноте произнёс он. Отбросил свою шпагу и громко завопил: – Помогите! Он умирает! Умирает! Я не хотел, не хотел этого! Он сам! Он сам это сделал!

Тибурон и Эу обернулись, среагировав на крики, и подбежали к полю для фехтования. Эу, однако, к Салазару не подошла, заявив: он – предатель, раз не заступился за неё перед Кассией. Встала у куста мимозы и тайком спрятала в его ветвях трость-убийцу. Посмотрела на дерево, где притаился Данте, и подмигнула ему. А Тибурон увлёкся другим. Вытащив из недр рясы мерцающий артефакт – огромный драгоценный камень, он стал водить им над телом Салазара и читать заклинания. Длинно, монотонно, нараспев, они звучали, как молитва.

Леопольдо продолжал фальшиво кричать, а тонкая фигура Кассии скрылась за балконной дверью. Вскоре она явилась в сад.

Но когда Тибурон закончил манипуляции с драгоценным артефактом, случилось непредвиденное: он вынул шпагу из Салазара, и рана на его груди, вспыхнув пурпуром, затянулась, а из тела повалил чёрный дым. Тибурон отступил назад.

– Кажется что-то идёт не так, – пробормотал он. – Неужели этот мальчишка использовал какие-то чары?

Через пару минут дым рассеялся, а Салазар не подал признаков жизни, и Тибурона это обрадовало. Он использовал необычную магию – такой Данте прежде не видел. Подняв в воздух смерч из дёрна, глины и булыжников, Тибурон наколдовал вокруг мёртвого Салазара кокон. Хлоп! Всё заволокло туманом, небо почернело, и рядом с Салазаром возникло его подобие – статуя, вылепленная из земли и глины. Взяв шпагу, перепачканную кровью Салазара, Тибурон воткнул её в глиняное тело.

– Кровь мага не оживит человека. Не оживит и глину. Но создаст подобное подобному. Стань же ты, глина, копией мага, чья кровь подпитала тебя! Да будет так!

Пшшшш! Глиняное тело загорелось. Пламя росло и росло. Казалось, оно перекинется и на траву, и на Салазара, и на людей, стоящих рядом. Никто не шевелился. Кассия, Эу и Леопольдо смотрели на происходящее, открыв рты. Но, когда огонь погас, Кассия вскрикнула – теперь на траве лежал не один, а два абсолютно идентичных мёртвых Салазара. Глиняное тело превратилось в его копию.

– Это голем, – пояснил Тибурон шокированным зрителям. – Правда, недоделанный. Оживлять его не стоит, это коварная Магия Тьмы, а вам не нужен ещё один монстр в доме. Но можно предъявить жандармам этот труп, – он ткнул в голема загнутым носом туфли. – Какую легенду вы сочините о его смерти – это ваши проблемы. Но ни слова о магии! – он приложил указательный палец к губам.

Пыххх! Взмахнул рукой, и тело настоящего Салазара покрылось слоем льда.

– Эй, ты, раз напросилась, иди сюда! – велел он Эу, и та шагнула к нему.

Ещё взмах, щелчок, и Тибурона, Салазара и Эу охватило серебристое пламя – они медленно, будто дразня, начали растворяться в его языках.

– Эй, стой! – выкрикнула Кассия. – А как же фамильное проклятие? Кто-то обещал снять его!

В ответ раздался хохот – дьявольски-страшный, от него кровь стыла в жилах. И огонь погас, заглотив колдуна и его свиту.

Кассия и Леопольдо остались у ненастоящего тела Салазара, из груди которого торчала шпага. А к фехтовальному полю уже неслась Октавия.

– Что случилось?! Что вы натворили? Вы убили родного брата?! – накинулась она на мужа.

Тот беспомощно развёл руками.

– Леопольдо не виноват, – мрачно ответила Кассия. – Ландольфо ранил сам себя. Помните, что говорил доктор Медина? У него опасное заболевание головы, он считает себя другим человеком. Это же произошло и сегодня. Одна из личностей, живущих в нём, поссорилась со второй прямо на дуэли с Леопольдо. Бедняга Ландольфо не совладал с болезнью и заколол себя шпагой. Ах, какое несчастье! – Кассия промокнула уголок глаза шёлковым платочком.

Она рассказала эту историю так складно, будто накануне свою речь отрепетировала. Но Октавия скривилась, как микстуру выпила, – явно не поверила.

– Велите слугам отнести тело в дом. И отправьте посыльного за доктором Ариббо и жандармами, – распорядилась Кассия сурово. – По-моему он мёртв.

Подобрав юбки, она ушла прочь. Камушки гравия, которыми была усыпана тропинка, захрустели под её каблуками.

– Скажите мне правду! – Октавия по-бульдожьи вцепилась Леопольдо в воротник. – Это ведь вы сделали? Вы! Я не верю истории, рассказанной вашей матерью! Это сущая небылица!

Под таким напором Леопольдо опустил голову.

– Да, это я, – сознался он. – Но это вышло случайно, и я не хочу огласки. Конечно, дуэли разрешены, и такой исход не редкость. Но наша дуэль неофициальна. У нас и секундантов не было, скорее это был дружеский бой. Но он мой брат, а потому пересудов не избежать. Так что вы, Октавия, как и все мы, унесёте эту тайну в могилу. История об одержимости иными личностями весьма эффектна, если её приукрасить. А уж в этом мама мастерица. Пойду позову слуг, – и он ушёл.

Закрыв лицо руками, Октавия упала на колени у фальшивого трупа Салазара. Она долго плакала и ругалась на мужа и свекровь, пока её внимание не привлёк Данте-Гуэну. Сев на куст мимозы, где была спрятана трость, он заставил Октавию подойти и артефакт обнаружить. А после – активировал кольцо, и – хлоп – исчез.

========== Глава 21. Кровь в хрустале ==========

Но когда Данте увидел в воздухе дату: 10 октября 1743 года, что-то дёрнуло его за руку. Рука? У него же были крылья! От неожиданности он вскрикнул, осознав, что больше не является птицей. Он стал собой, только призрачным, и упал в подземелье – вокруг лишь мрак и сырость, как в пещере. А напротив стояла Октавия. Но иная – полупрозрачная и несколько старше – та, с которой он общался в зеркале. И она выглядела рассерженной.

– Что происходит?! – выпалил Данте.

Хорошо сложённая, одетая в чёрное платье с жилетом и эполетами, с талией подростка и сверкающим в карих глазах упрёком, она напоминала Эстеллу. У Данте в груди защемило. Как же долго он был в теле Гуэну и не видел Эстеллу! Она поди вся извелась, бедная девочка. Хотя… время идёт лишь для него; для неё минуло несколько дней. И это единственное, что удержало Данте от идеи немедленно вернуться домой.

– Ты дурак! – прервала Октавия эти размышления. – Ты едва всё не испортил!

– Не понимаю, что я сделал не так? – повёл бровью Данте. – Я хотел переместиться дальше, но вылетел из тела Гуэну.

– Это я тебя вытащила, пока не случилось непоправимого. Не стоило показывать трость Октавии. Той, из другой реальности, – уточнила она и сама рассмеялась – вот же абсурд. – Непривычно говорить о себе, как о постороннем человеке. Так вот, если бы та Октавия схватилась за трость, у нас возникли бы проблемы. Трость содержит смертельный яд и чары, которые направляют её к цели. А ещё Салазар заколдовал её как портал. Эу оставила трость Гуэну. Именно тебе следовало взять её. Портал утянул бы тебя за Тибуроном. В прошлой реальности так и было. Птица села на трость, переместилась, а через пару дней умерла от яда, что проник в её тело. Но благодаря этому трость вернулась к Эу. Правда, затем Эу сотворила глупость. Но это другая история. А пока ты чуть не нарушил события прошлого. Октавия умрёт в 1754 году, а мы были в 1743. Убей ты её на одиннадцать лет раньше, и меня нынешней тоже бы не стало.

– Но я не знал, – вздохнул Данте сердито. – Мне никто ничего не рассказывал! Я был птицей, чёрт возьми! Я чувствовал себя идиотом, подглядывающим за чужими жизнями! – он моментально ощутил, как ярость и обида рвутся наружу. Одно дело – забавное путешествие в прошлое, а другое – убить столько времени, будучи способным лишь хлопать глазами и махать крыльями. – Эу мне никак не объяснила, что трость взять должен я. Мне показалось логичным отдать её Октавии, ведь и другие артефакты у неё.

– Ты прав, – тактика Данте «лучшая защита – это нападение» быстро дала всходы, Октавия не нашла аргументов, чтобы его доводы оспорить. – Это ошибка Эу, и моя тоже. Мы должны были тебе что-то объяснить. Настоящий Гуэну не мог мыслить по-человечески, он только выполнял поручения. И тогда он инстинктивно сел на трость, на которую указала Эу. Мы не подумали, что сейчас птица разумна, а разум мешает инстинктам.

– И что теперь делать?

– Нам придётся найти способ забрать артефакты. Чары, благодаря которым ты находился в теле Гуэну, рассеялись из-за столкновения двух времён. В ту секунду, когда ты переместился, я использовала часы Риллеу и отмотала время на пару минут назад – до мгновения, как Октавия увидела трость. Теперь она не найдёт её сама, ибо не подумает лезть в кусты, пока перед ней лежит мёртвый мужчина, которого она любит, – и Октавия потупилась, разглядывая носы своих туфелек.

– Вы правда его любили? – брякнул Данте в лоб.

– А ты на редкость бестактен, – пристыдила Октавия беззлобно. – Сейчас не время говорить о сентиментальных глупостях. Та девчонка была наивной и осталась в прошлом. Она искала в людях лучшее. Сейчас я другая. Когда узнаёшь на что способны те, кого ты уважала, ценила, любила, грёзы и мечты рассеиваются как дым. Но вернёмся к нашим делам, – прервала она саму себя, но Данте заметил – в глазах её мелькнула тоска. – Сейчас мы с тобой выпьем одну штуку, – Октавия вынула из кармана юбки два фиала с ярко-алой жидкостью. – Это Зелье Невидимости.

– А мы разве видимы?

– Мы – Сущности. Для обычных людей мы невидимы, но для магов – да. Поэтому надо выпить зелье. Тогда мы сможем переместиться в логово Тибурона и с помощью часов Риллеу, которые у меня с собой, вернёмся за тростью и кольцом, что осталось на лапе Гуэну.

– Но нам же нельзя менять прошлое! – Данте понимал всё меньше и меньше.

– А мы ничего менять не будем. Просто найдём иную возможность достать артефакты, чем была тогда. Гуэну нам теперь не помощник, но у Салазара есть ещё один ангел-хранитель, только в нынешней реальности она пока не родилась… Пей! – Октавия протянула Данте один фиал, а второй откупорила и приложила к губам.

Данте выпил горьковатую, пахнущую лекарством, жидкость – деваться было некуда. Через несколько мгновений они слились с воздухом. Стали невидимы, вероятно, даже для призраков, но не друг для друга.

– Ну что, готов?

– Ага.

– С кольцом было бы безопаснее. Оно зациклено на определённые даты, а часы непредсказуемы. Но, к счастью, я знаю куда перемещаться.

Часы Риллеу мерцали в потёмках мириадами крохотных звёздочек. Октавия перевернула их вверх тормашками несколько раз.

– А вы тоже ведьма? – Данте задал давно мучивший его вопрос.

– Не совсем, – улыбнулась Октавия – Когда я забеременела, знахарка Нуна, тётя Эу, наложила на меня защитные чары. После родов они должны были остаться на ребёнке, как спасение от фамильного проклятия, ибо Лусиано – единственный наследник рода. Надо было сохранить ему жизнь, уберечь от врагов. Но чары остались на мне. Не знаю почему. Их немного. Колдовать я не могу, но могу использовать зелья и артефакты. Они слушаются меня. Она обнаружит эту способность не сразу, – пояснила Октавия в ответ на изумленный взгляд Данте. – Оплачет его и займётся артефактами и книгами. Она уйдёт из жизни добровольно, когда Лусиано, Клелия и Крисанто уже станут взрослыми, с намерением понять, как действует Магия Сущностей. А через два года родится девочка – единственная девочка-маг в нашей семье. Ибо кровный отец её – не Фонтанарес де Арнау, и она – не жертва проклятия, ведь родилась не магом, а стала им, – и, закончив вращать часы, Октавия добавила: – Положи на них руку.

Данте коснулся часов. Миг, и его затянуло во тьму неизвестности, а Октавия громко и чётко выкрикнула дату и место перемещения: 10 октября 1743 год. Логово колдуна Тибурона.

«Мария Луиза звали женщину, что родила бастарда от слуги и была проклята собственным мужем – чернейшим колдуном этих земель. Один из её правнуков, Арчибальдо Фонтанарес де Арнау, тоже родился магом. Именно он задумал победить то проклятие. Вырезав сердце у своей возлюбленной Лурдес, на его основе он создал Эликсир Щита. Так всем мужчинам рода стали давать имена, что начинались на букву «L» – в честь той самой Лурдес, и надевать на шею серебряные подвески-обереги – ястреб с сапфиром в когтях. Подвески блокируют проклятие, не давая ему распространяться, но по мнению Арчибальдо, снять его навсегда будет возможно, если у кого-то из потомков родятся мальчики-двойняшки либо близнецы, один из которых – обычный человек, а другой – маг. В возрасте тридцати трёх лет этот маг должен быть принесён в жертву. Тогда чары рассеются и проклятие с рода спадёт. Этот мальчик – ты. И твой предок считал это наилучшим исходом. Я изучил все его исследования – свои эксперименты он расписывал подробно на бумаге – для потомков, и мне удалось выкрасть множество этих свитков. В твоей глупой семейке их не считали чем-то ценным. Но я не согласен с Арчибальдо. Не каждый знатный род может похвастаться потомственными магами. Увы, не знают они что делать со своим даром. И это расточительство. Поэтому я решил не убивать тебя. Глупо, сняв проклятие, лишить род талантливых колдунов, ведь можно забрать их силу себе…», – ещё летая в пространстве, Данте слушал речь Тибурона, не понимая, зачем Октавия придумала упасть тому на голову.