Текст книги "Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)"

Автор книги: Daniel Morris

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Я все еще старался не шевелиться, наблюдая. Грейнджер выдохнула, передернув плечами, но не тронулась с места, так и глядя на заходящее солнце. Она пошатнулась, мне показалось, что силы вот-вот покинут ее и она упадет, но ничего не происходило. Я и думать забыл о побеге, глядя только на Гермиону. Она, казалось мне, как и я, застряла здесь по воле каких-то странных и страшных обстоятельств.

Мне ужасно захотелось подойти к ней и заговорить, но только я собрался сделать это, как она развернулась и скрылась за дверью, не дожидаясь, пока окончательно стемнеет…

А потом я поплатился за все. Хотя, казалось бы, что такого я сдела…

<неразборчиво>

<залито чернилами>

<залито чернилами>».

Драко Малфой перечитал последнее предложение и захлопнул блокнот.

Крестражи?!

И что натворила мать…?!

Чертов магл, непрошибаемый кретин! Подсматривать за Тем-Кого-Нельзя-Называть, каким-то чудом остаться при этом незамеченным и подробно расписать этот интересный опыт, спрятав потом блокнот под подушку? Отменный идиот. А если бы его дневник нашел отец? Или тетя Белла?..

Убрав записную книжку во внутренний карман пиджака и воровато оглядываясь, Драко Малфой вышел из маленькой каморки возле кухни. Ему было о чем поразмыслить.

========== Глава 11. Грейнджер ==========

Гермиона часто думала об Ордене. Все, что происходило до битвы за Хогвартс, приобрело в ее воспоминаниях место почти священное, наполненное счастьем, которое все еще можно было назвать детским – несмотря на то, что они уже давно не были детьми. Происходящее же после было неизменно покрыто для нее гулким туманом. Однажды она, например, как-то отстраненно обнаружила, что не может вспомнить некоторые из последних собраний, на которых успела поприсутствовать. То есть, Гермиона помнила суматошность, свойственную этим встречам после исчезновения Гарри, помнила чрезмерную серьезность Кингсли, который теперь взял «командование» на себя, помнила Невилла и Луну, о чем-то тихо беседующих в Норе. Помнила Молли. Рона, который держал ее за руку. Но не могла вспомнить главного – сути.

Конечно, Гермиона абсолютно точно знала, в чем причина: тогда, в первые недели своего «нового» состояния, она вообще с трудом выныривала на поверхность из собственных мыслей. Даже Джордж, поймав однажды ее остекленевший взгляд, не на шутку встревожился; а Гермиона тогда вымученно улыбнулась, сославшись на головную боль.

Да, в этом смысле здесь, в плену, в мэноре, определенно было легче. Сознание почти всегда оставалось ясным. Если бы не эти сны, которым не было конца…

***

Он приходил по утрам.

Гермиона снова и снова мысленно проговаривала эту фразу, пока слова не потеряли смысл окончательно. Но вообще-то, если вдуматься, в них и изначально смысла было немного. «Темный Лорд приходит ко мне по утрам. Чтобы учить окклюменции». Похоже на чью-то шутку. Фантасмагоричную и злую.

Тем не менее это было правдой; Лорд действительно приходил в комнату Гермионы по утрам и чаще всего – совершенно неожиданно, хотя далеко не всегда это было связано с ее обучением. Никакой системы в его визитах не было, поэтому ее маниакальное, иногда с безумием граничащее каждодневное ожидание было совершенно бессмысленным. Но бывшая гриффиндорка все равно ничего не могла с собой поделать. Ею всецело руководил страх.

Иногда темный волшебник появлялся у нее несколько дней подряд (зачем, спрашивала себя Грейнджер, чем она заслужила такую «честь»?), а потом она снова могла не видеть его неделю, так что Гермиона сделала логичный вывод, что лорд Волдеморт посещал свою пленницу тогда, когда ему позволяло свободное от завоевания мира время. (Эти мысли обычно вызывали у нее мрачную и немного горькую улыбку, совершенно не свойственную ее лицу; однажды даже зеркало малфоевской гостевой ванной указало ей на этот диссонанс). Иногда он, как и раньше, приходил с неизвестными ей целями – тогда она совсем не знала, как себя вести, всегда бесплодно ожидая от него каких-либо действий. Но чаще всего, как парадоксально это ни было, Темный Лорд действительно учил ее окклюменции.

Гермиона с трудом воспроизводила в памяти первые занятия; помнила только, что почти не могла справиться с привычной оторопью и липким страхом, наполняющим все ее существо при его появлении – и это ужасно мешало ей сосредоточиться, что, в свою очередь, безмерно раздражало Темного Лорда. Он, разозленный, проникал тогда слишком глубоко в ее мысли; однажды она даже потеряла сознание – премерзкое было ощущение. Впрочем, со временем это чувство страха никуда не исчезло; лишь несколько притупилось в тот момент, когда Гермиона, наконец, позволила себе осознать, что он не будет пытать ее при каждой встрече. Некоторые в Ордене, как она помнила, даже говорили, что это совершенно нормально – терять рассудок от страха, вызванного одним только его присутствием.

Обычно Лорд материализовался в спальне, стоило ей только встать с кровати и одеться (это было удивительно; и очень не хотелось думать, что за каждым ее шагом ведется слежка), при том что просыпалась Грейнджер теперь безбожно рано: часов в комнате почему-то не было, но судя по внешним, природным признакам – вряд ли позднее шести утра. Виной этим ранним подъемам были все те же сны; вынырнув из очередного мучительного видения, она спешила как можно скорее вернуться в реальность. Ах, как рада она была бы прекратить их, наконец! Но Лорд по-прежнему не считал ее готовой к этому.

Гермиона с этим была категорически не согласна, но до поры до времени стоически молчала; молчала она, надо сказать, почти всегда: и когда он, издеваясь, выкапывал из ее памяти какое-нибудь особенно неприятное или стыдное воспоминание, и когда наказывал за нерасторопность (к ее счастью, непростительных больше не было; только так, мелочи вроде оглушающего, иллюзии удушья или чего-то подобного). Большая часть этих тренировок по понятным причинам всегда оканчивалась головной болью – такова уж природа легилименции; процесс это неприятный, и Гермиона знала об этом. Тем не менее ей упорно казалось, что она делает успехи. Пусть ни разу она не услышала от своего «учителя» ничего похожего на похвалу, но иногда девушке казалось, что на его жутком лице появляется выражение снисходительного удовлетворения.

Как ни ужасно было это признавать, Темный Лорд действительно оказался великолепным учителем. Их уроки проходили каждый раз одинаково: Гермиона всегда стояла возле кровати – там же, где он неизменно заставал ее, появляясь в комнате. Сам Лорд царственно садился в кресло напротив – всегда собранный, неизменно опасный, – направлял на нее палочку, и от одного только этого движения ее сердце каждый раз уходило в пятки. Он, словно карточки в картотеке, перебирал ее воспоминания, а она старалась сопротивляться – ставя блоки поочередно до и во время вторжения. Обычно Лорд был бесстрастен, но некоторые виденные им воспоминания Гермионы все же вызывали у него едва заметные эмоции. Иногда, будучи в особенно неприятном своем настроении, он мог заходить все глубже (и, конечно, знал, насколько это болезненно), заставляя снова и снова переживать самые разные воспоминания: от того дня, когда она впервые получила письмо из Хогвартса, до первого поцелуя, от смертельно опасных головоломок, защищавших философский камень, до разоблачения Риты Скитер, от слез на Святочном балу до признания Рона… Кажется, теперь Темный Лорд знал о ее жизни буквально все.

Гермиона Грейнджер старалась, Мерлин, старалась изо всех сил. Она могла теперь с уверенностью сказать, что окклюменция – это невероятно сложно, и Темный Лорд, с усмешкой, полной превосходства, постоянно твердил, что она еще не освоила даже азов. Он раз за разом ломал все ее самые сложные, как ей казалось, блоки, и теперь она прекрасно поняла, что он имел в виду, когда сказал, что его совершенно не волнует, научится ли она закрывать свой разум от него или нет. Он вправду был мастером легилименции, его невозможно было обмануть.

Темный Лорд всегда олицетворял собой опасность, а теперь Гермиона и вовсе не могла избавиться от постоянного ощущения угрозы, направленной лично на нее. Она видела его слишком часто. Он слишком часто приходил к ней. Чем больше времени она проводила с Темным Лордом, тем очевиднее становилось и его прогрессирующее нарциссическое расстройство, о котором Гермиона догадывалась и раньше. Ему постоянно нужно было беспрекословное подчинение и ее безраздельное внимание. Но исходящая от него опасность всегда оставалась на первом месте.

Гермиона никогда не позволяла себе говорить лишнее, она вообще редко открывала рот, стараясь только слушать. Иногда волшебник был молчалив, ограничиваясь только холодным «Легилименс». Иногда же – Гермионе казалось, в эти моменты он был в хорошем расположении духа – он пускался в пространные рассуждения о магии, затрагивая самые удивительные и потаенные темы и… и в какой-то момент Гермиона с ужасом поймала себя на мысли, что готова слушать его часами. Он действительно был чудовищно силен и непростительно талантлив, ему доступны были такие знания, о которых Гермиона могла только мечтать и никогда за всю жизнь не найти их. Он рассказывал ей о таких тонких материях, сложных обрядах и зельях, описания которых невозможно было отыскать ни в одной доступной мировой библиотеке. Это было удивительно и парадоксально, но Гермиона, волею случая, оказалась именно тем человеком, кто в полной мере мог оценить его знания. Оценить и искренне восхититься.

Оставался один вопрос. Чем она, грязнокровка Гермиона Грейнджер, заслужила такое внимание от Темного Лорда?..

Ей особенно запомнилась одна из их спонтанных бесед о дуальной природе магии: лорд Волдеморт придерживался позиции, с которой Гермиона никак не могла согласиться и потому позволила себе вступить в спор, впоследствии жалея об этом, поскольку ему, Темному Лорду, почти удалось ее переубедить. Почти.

–…Только ленивый еще не рассуждал на эту тему, но тебе, кажется, еще не приходилось изучать этого, верно, Грейнджер? Конечно же, Дамблдор всячески пресекал подобные фривольные мысли у своих подопечных, вдалбливая в ваши головы бесполезную ерунду о бесконечной пользе светлой магии и абсолютной табуированности темной. Открою тебе широко известный «секрет», девочка: темная и светлая магия – это все чушь. Есть сила и способности и то, как ты их применяешь, – вещал Лорд, распаляясь. – И в моем случае цель оправдывает средства.

– Цель никогда не может оправдывать средства, – тихо возразила Гермиона, вызвав у него скептическую ухмылку, так странно смотрящуюся на змееподобном лице.

– Тебе стоит перестать видеть мир черным и белым, а магию светлой и темной. Сколько тебе лет, десять?

– Это общепринятая градация, я с ней ничего не могу поделать, – парировала она. – Правила для чего-то придуманы, все не просто так.

– Как известно, для того, чтобы их нарушать. Ты могла бы встать на ступень выше, Грейнджер. Смотреть выше, видеть шире. Попробуй – и ты поймешь, что я прав.

Темный Лорд говорил с ней так, как будто это не он приговорил ее и вовсе не он планировал вскоре ее убить. Нельзя было не согласиться с тем, что в его словах есть доля логики, и Гермиона очень злилась на себя за то, что хоть в чем-то готова быть солидарной с Волдемортом. Но почему, почему он вообще вступал с ней в разговоры?..

И, Мерлин, Гермиона не была бы собой, если бы не поняла: лорд Волдеморт определенно лукавил, когда сказал, что учит ее только для того, чтобы она смогла нормально спать. Гермиона умела быть объективной по отношению к самой себе. Она здорово продвинулась в обучении, ей даже удавались так называемые «внезапные блоки»: пусть и с трудом, но она все же выталкивала его за пределы некоторых своих воспоминаний. Ей казалось, что самое время приступать к новой теме – той, ради которой и затевалось это спонтанное обучение окклюменции. Но он все равно не желал продвигаться дальше, упорно ссылаясь на ее бестолковость и неспособность освоить простейшие вещи. «Этого недостаточно», повторял Темный Лорд каждый раз, когда Гермиона преодолевала новую трудность. А ее ночные метания все так же продолжались…

И она никак не могла ответить на главный свой вопрос: в чем его выгода, если он все равно собирается убить ее за ненадобностью? Зачем она ему понадобилась сильным окклюментом?… Казалось (и Гермиона подозревала, что это вполне может быть правдой), что он видит какую-то насущную необходимость в том, чтобы просмотреть все ее воспоминания, ломая один за одним простенькие блоки, что давались ей таким трудом. Но зачем тогда притворяться, что он хочет чему-то ее научить? Зачем вообще ему притворяться перед кем бы то ни было, тем более перед ней? Или это не притворство вовсе?.. Ответа не было.

Однажды, после очередной мучительной ночи, Гермиона попыталась взбунтоваться:

– По-моему, я освоила базу, – осторожно произнесла она, измотанная и ослабевшая в конце тренировки. – Когда мы могли бы приступить к следующему этапу? Мне очень нужно научиться закрывать сознание во сне.

– Ты не готова, – отрезал Лорд, поднимаясь со своего кресла. Гермиона сразу заметила искру раздражения в его взгляде, но какого-то черта не замолчала вовремя.

– Я не согласна. Я…, – начала было она, но Темный Лорд перебил ее, и Гермиона поняла, что попытка с треском провалилась. Он был зол.

– Ты забываешься, грязнокровка, – холодно произнес Лорд, направившись к двери. А потом вдруг повернулся. – Тебе давно пора выучить, где твое место. Империо.

Палочку он вскинул неожиданно. Не то чтобы у Гермионы были какие-то шансы, но все вообще произошло слишком быстро, она не успела не то что сориентироваться, но даже испугаться. Уставшее сознание вдруг накрыло легкое, бездумное блаженство. Она даже на секунду подумала, что нужно поблагодарить его за то, что он избавил ее от привычной после занятия мигрени, как вдруг в мыслях красной нитью прошелестел его голос – единственный голос в мире, который имел какое-либо значение.

«На колени, Грейнджер».

Гермиона не сомневалась ни секунды, моментально опустившись на пол, бросая короткий взгляд на край его черной мантии. Через мгновение все чувства, включая неприятную головную боль и лавиной нахлынувшее унижение, вернулись – Темный Лорд снял заклинание.

– Вот так и должно быть, грязнокровка, – жестко произнес он и исчез, оставив ее осознавать собственную беспомощность.

***

После этого неприятного случая Лорд пропал на несколько дней, а Гермиона почему-то совершенно потеряла тот относительный покой, что наступал в ее душе, когда Темный Лорд долго не появлялся. Она не находила себе места, бесцельно слоняясь по комнате, и в итоге ложилась спать, разочарованная. Она больше не совалась в библиотеку, боясь наткнуться на Малфоя или еще кого-то из обитателей поместья. Стопка непрочитанных книг лежала на прикроватной тумбочке, но Гермиона и думать забыла о чтении, оно не помогало отвлечься от тяжелых мыслей. Все было как в тумане, и единственное, о чем она думала, – это занятия с Темным Лордом и ее упущенные возможности. На третий день его отсутствия Гермиона Грейнджер поймала себя на ужасной мысли: она ждет его появления не только со страхом, но и с нетерпением… Это неутешительное открытие напугало ее до чертиков, и она решила просто отринуть эти мысли куда подальше.

В один из таких во всех смыслах серых дней произошло нечто, о чем впоследствии Гермиона очень много размышляла. Погода была отвратительной, не в пример тому дню пару недель назад, когда Лорд позволил ей выйти на улицу… Эльф только что появился, чтобы забрать поднос с посудой, оставшейся от обеда. За окном нещадно лило, и Гермиона бездумно следила за траекторией мокрых дорожек, что оставляли на стекле капли. Кажется, уже как минимум конец октября.

Дверь с тихим щелчком открылась, и Гермиона замерла, ожидая появления Лорда. Но вместо этого по полу прямо к ней проскользила огромная четырехметровая змея. Гермиона застыла в ужасе. Интересно, знает ли Нагайна, что ее нельзя убивать? Или он уже нашел способ переместить осколок в предмет и теперь просто вот так хочет избавиться от нее? Да нет, она бы знала… Как глупо было бы вот так… Девушка инстинктивно попятилась назад, пока не уперлась в кресло. Ноги подкосились, и она рухнула на мягкое сидение. Нагайна подползла близко, немигающим взглядом вперившись в свою предполагаемую жертву. Однако секунды шли, а змея не проявляла агрессии. Неожиданно, к изумлению ведьмы, рептилия сделала нечто совершенно удивительное: она приблизилась вплотную к ней, дрожащей и побелевшей как полотно, а потом вдруг, поднявшись, заползла на ее колени и, немного придавив умирающую от ужаса Гермиону своим весом, медленно свернулась кольцами, положив голову той на плечо.

В таком положении они просидели до самого вечера. Гермиона быстро отошла от шока, более того – теплая тяжесть Нагайны вдруг подействовала на нее как-то умиротворяюще. После очередной бессонной ночи Гермиона и сама не заметила, как задремала, а когда очнулась – комнату уже заволокло сумеречной тьмой, а Нагайны на коленях больше не было.

***

Тем утром, проснувшись, Гермиона поняла, что Лорд уже сидит в кресле, сверля ее нечитаемым взглядом. Кровь наполнил привычный коктейль из страха и волнения; его не было уже, кажется, больше недели, и этот визит стал для нее полной неожиданностью. В предыдущие дни, когда она принималась ждать его, уже одетая, меряя шагами комнату, она хотя бы была готова к его приходу. Но не теперь. Гермионе на какую-то секунду показалось, что она все еще спит. На ней, помимо белья, была надета только хлопковая футболка, и потому Гермиона инстинктивно подтянула одеяло, проверив, что все тело полностью скрыто под тканью. Даже это – Лорд был в неизменной наглухо застегнутой черной мантии – казалось теперь тонким психологическим давлением с его стороны, явным козырем в рукаве оппонента, что безмерно раздражало и тревожило. Как в детстве – когда боялась, что если высунет ногу из-под одеяла, то ее утащит монстр. Какая, однако, ирония: монстр сидел прямо перед ней, и теперь Гермиона сомневалась, что какое-то одеяло ее от него спасет.

– Ты слишком долго спишь, – безапелляционно заявил Темный Лорд, не обращая ни малейшего внимания на ее тревоги и привычно задумчиво поглаживая древко волшебной палочки.

Она промолчала, сглотнув вдруг ставшую вязкой слюну. Лорд лениво направил на нее палочку.

– Готова?

Он никогда не спрашивал. Никогда. Всегда произносил заклинание внезапно. Что же изменилось? Почему вдруг… Чем она могла заслужить этот вопрос? Эту странную заботу. «Готова» ли она? Нет, конечно, к этому невозможно быть готовой, ни к чему из происходящего. Особенно сейчас – вот уж точно не выигрышное положение! Но Гермиона вдруг поймала себя на странной, ужасной эмоции – она рада, что Темный Лорд пришел. Она ждала его. И вдруг заметила: он, вскинув бровь, улыбался. Это, как и все его эмоции, выглядело жутко, и волшебница запоздало поняла, что не ответила на его вопрос. Она только собиралась кивнуть, как вдруг почувствовала это, ужаснувшись. Он уже не просто был в ее голове, он только что наблюдал весь ее мыслительный поток, который, к ее стыду, она и не подумала скрыть. Радость. Привычный страх и неожиданная радость – вот какие мысли Гермионы о себе он только что увидел. Абсурд – и ужасный, неизбывный стыд перед собой. Да что с ней не так?!

Потом, спустя несколько дней, уже на свободе вспоминая эту странную и жуткую сцену, она ощущала, как по спине ползет озноб. Темный Лорд вдруг встал с кресла и приблизился к кровати, заставив Гермиону замереть под его взглядом. Лорд вообще редко нарушал ее личные границы, поэтому теперь она как никогда чувствовала исходившую от него угрозу, – тем более вот так, сидя на кровати почти неодетой. Психологическое давление было слишком велико – в этом, как и во многом другом, он тоже был мастером.

Мгновение он смотрел на нее, потом порывисто вскинул руку и – мир для Гермионы замер – странным, медленным движением схватил ее длинными цепкими пальцами за подбородок. Впервые за все время, что она провела в поместье, он прикоснулся к ней.

Гермиона боялась пошевелиться, едва не сойдя с ума от заполнившего ее водоворота незнакомых ощущений. Кожа моментально покрылась мурашками, захотелось прикрыть глаза от такого кошмарно-чуждого ситуации неожиданного физического наслаждения, теплом разлившегося по всему телу. Гарри говорил что-то о боли, когда Лорд прикасался к нему, – никакой боли не было и в помине. Все, что она хотела, – это чтобы это ощущение не прекращалось никогда. Оно было не сравнимо ни с чем: ни капли прежнего страха, только счастье от того, что теперь она (они!) одно целое. Он – часть ее души, а она – часть его. Теперь так будет всегда, и это спокойствие будет с ними вечно. Нет никого сильнее, чем они, и ничто не сможет помешать им…

Отстраненно Грейнджер заметила: лицо Темного Лорда принимало какое-то жестокое выражение; на нем застыл какой-то хищный восторг. Приласкав большим пальцем ее скулу, он резко отдернул руку, поморщившись, заставляя Гермиону мучительно приходить в себя, как после одного из своих странных снов. Смятение, оторопь, страх – и возвращение в реальность после этой неги, едва не поглотившей ее с головой. Что-то похожее испытывала… Нагайна, когда он гладил ее у камина. Что…?

– Что это…? – прошептала она, не веря тому, что только что произошло. Он же, казалось, напротив, не был удивлен ни капли.

– Просто проверил.

– Что? Что проверили?..

– Подумай сама.

Темный Лорд растворился в воздухе. А Гермиона моментально все поняла. Оставшиеся части души стремились друг к другу. Поэтому Нагайна повела себя с ней так странно. Поэтому Лорд так нежен со своей змеей. Поэтому Нагайна так ждет его появления. Поэтому и ей с Темным Лордом…

Паника накрыла Гермиону подобно снежной лавине. Нужно бежать. Срочно. Нужно немедленно найти способ сбежать, пока она окончательно не потеряла себя в этом кошмаре.

========== Глава 12. Малфой ==========

– Ну, чего сидишь, малец?

Его довольно бесцеремонно толкнули в бок. Драко вздрогнул и обернулся, едва не схватившись за палочку, но вовремя опомнился. Оказывается, собрание окончилось, Пожиратели в большинстве своем покинули зал, и Лорда уже не было на обычном месте во главе длинного стола. Младшему Малфою желтозубо улыбался Макнейр. Юноша поспешил нацепить на лицо чуть более расслабленное и по возможности дружелюбное выражение.

– Да все в порядке, – произнес он, поднимаясь и следуя за Уолденом к выходу. – Задумался.

Он действительно задумался, да так, что прослушал большую часть еженедельной повестки. Как бы теперь так осторожно узнать, о чем была речь?.. Драко уловил только пару вещей: Беллатриса и Антонин умудрились поймать кого-то из рыжих предателей крови, но вот кого… Ладно, это не так важно, он постарается узнать позже. Кажется, упоминали, что Уизли тоже приволокут в мэнор, как будто мало тут всякого сброда. Еще Лорд зачем-то куда-то отправился с отцом. В Министерство? Или нет. И мама… Надо навестить ее; она сегодняшнее собрание вообще пропустила, сказавшись больной. Черт! Нужно быть внимательнее. Драко слишком привык, что для Темного Лорда (который в последнее время был в удивительно приподнятом настроении) он подобен пустому месту, что, определенно, не могло не радовать в обычной жизни, но вместе с тем, по понятным причинам, вызывало некоторые опасения и настораживало. Этот расклад мог измениться в любую секунду, так что вот так выпадать из реальности было с его стороны очень опрометчиво.

– Как мы их, а? Повелитель очень доволен, – его снова вырвал из мыслей хриплый голос Уолдена.

– Да, просто молодцы! Эти Уизли давно были занозой в заднице. Жаль не удалось схватить их всех, но и этого уже более чем достаточно, – произнес Драко, кажется, слишком залихватски, и надеясь, что его комментарий окажется, что называется, «в тему». Это же надо было так все пропустить!

На лестнице он распрощался с Макнейром, свернув в коридор, ведущий к покоям родителей, но матери в комнатах не оказалось. Да что за черт? Ему необходимо было узнать правду. Оставался, тем не менее, еще один, последний вариант.

***

Драко широкими шагами шел по коридору четвертого этажа. Грязнокровку он не видел и не слышал уже очень давно, она по какой-то причине не появлялась в библиотеке, но теперь он вознамерился найти ее во что бы то ни стало.

Да, он только что своими ушами слышал, как Лорд прямым текстом сообщил о своих планах на вечер, но все равно в голове надоедливо зудела мысль о том, что он ходит по краю пропасти: Темный Лорд мог появиться буквально в любую секунду, и если застанет у грязнокровки постороннего, то ему точно несдобровать. Но прочитанная в дневнике придурка-магла информация просто не давала ему покоя, он чувствовал, что скоро произойдет что-то чертовски важное. И эта новость – о том, что мама не выдала бессознательного, но вполне себе живого Поттера – была неразрывно связана в его мыслях с Грейнджер и этим странным словом: «крестраж». Первое, что он сделал, прочтя эти топорно составленные записи, – это отправился в библиотеку, но не в ту, что облюбовала грязнокровка на четвертом этаже мэнора, а в другую: что располагалась под полом поместья и, помимо книг, хранила в себе великое множество самых редких и самых разнообразных темномагических артефактов. Но, проведя там почти весь вечер, Драко так и не нашел ни единого упоминания об этом странном предмете (из прочитанного в дневнике он заключил, что речь шла именно о предмете). Поэтому теперь ему как воздух нужны были ответы, за которыми он решительно направился на свой страх и риск.

То, что сделала Нарцисса, не укладывалось у Драко в голове. И отец был прав, это фактически было равно самоубийству для нее и для всей семьи, если только Лорд узнает. Матери хорошо бы спрятаться, хотя бы на время… И отца в это втянула, рассказав ему. Теперь им обоим надо воспоминания подчищать! Кто мог бы сделать это?

Забавно и странно: проще всего было, разумеется, сначала поговорить с самой Нарциссой, но Драко по какой-то таинственной причине не нашел ее прошлым вечером, как ни искал: он обошел все возможные комнаты и залы поместья, где она могла бы находиться, даже опросил эльфа, но Нарцисса как сквозь землю провалилась! Однако этим утром он застал мать в столовой, но неожиданно к ним за завтраком вознамерился присоединиться и отец, и Драко почему-то не решился начать разговор, хотя теперь понимал, что, должно быть, это решение было ошибочным. Но все же тема «крестража» не давала ему покоя, Малфою казалось, что это и есть ключ, ответ на все вопросы. В том числе – объяснение этого дикого, почти неадекватного поступка матери. Логики не было, но Драко ничего не мог с собой поделать.

Он как раз шел к библиотеке, и – чудо, не иначе! – дверь ее открылась, и в коридор высунулась лохматая каштановая голова, а потом появилась и вся девчонка, сжимающая в ладонях толстый фолиант без названия. Вот он, шанс!

– Грейнджер. Эй, Грейнджер! Стой, – голос Драко разнесся по коридору эхом. Девчонка вздрогнула, глаза ее расширились – заметно было даже издалека, – и она метнулась в сторону своей комнаты. Он ринулся к ней. Портреты удивленно ахали, глубокоуважаемые предки привставали со своих мест, некоторые окликали наследника рода, а он как не слышал.

Грейнджер почти успела добежать до заветной двери, но Драко взмахом палочки захлопнул ее у девчонки перед носом. Она резко повернулась, и юноша на секунду замер в удивлении: на ее лице читалась крайняя степень смятения и ужаса. Это он произвел на нее такой эффект? Он вовсе не собирался так пугать ее…

– Мне нельзя с тобой разговаривать, – скороговоркой выдала она, стараясь за спиной нащупать ручку двери, но Драко угрожающе выставил палочку перед собой. – Предупреждаю, если ты что-то мне сделаешь, то у тебя будут большие проблемы.

– Мне плевать, Грейнджер, мне нужны ответы. Что такое «крестраж»? – он решил оглушить ее информацией прямо с порога, не мудрствуя лукаво.

– Что?…

У нее как будто резко пропал голос, настолько сиплым вышло это ее «Что?». Гермиона, как показалось Драко, побледнела еще сильнее и теперь белизной была сравнима с цветом библиотечной двери. Драко понял, что попал в самую точку: что бы это ни было, это – нечто чрезвычайно важное.

– Крестраж, Грейнджер. Ты чего трясешься? Что с тобой такое?

– Ничего. Я… Я не могу рассказать тебе. Эта информация слишком опасна, – она сжала губы и взглянула на него почти умоляюще. – Ты… Это просто опасно.

Драко прекрасно понимал, что легко не будет, но решил прибегнуть к главному своему козырю, о котором – он был уверен – девчонка была прекрасно осведомлена.

– Грейнджер, я точно знаю, что Поттер жив, и точно знаю, как он выжил и исчез.

Ее глаза округлились, но Малфой уловил еле заметный вздох облегчения. Очевидно, он только что подтвердил какие-то ее догадки. Она хотела что-то сказать или спросить, но он перебил:

– Темный Лорд не знает. Я ничего ему не скажу.

Гермиона смотрела на него во все глаза, и Малфой не решился бы интерпретировать ее взгляд. Неверие? Надежда? Сомнение? Черт знает что. Ее странное полупаническое состояние почти передалось ему; в голове промелькнула шальная мысль пойти на попятный, но он изо всех сил постарался взять себя в руки. Раз уж начал, надо действовать до конца.

– Зайдём в комнату. Нам нужно поговорить. Мне нужно знать, – настаивал Драко, глядя ей в глаза так пристально, как будто старался заглянуть чуть ли не в душу. Ему действительно было необходимо! И он никогда не думал, что придется когда-либо просить о чем-то грязнокровку. – Пожалуйста!

Это последнее слово, казалось, стало решающим, склонив чашу весов на его сторону.

– Он появится, – прошептала девчонка, – в любую минуту появится. Тебе нельзя быть здесь.

– Он с моим отцом сейчас в Министерстве, он не появится, – убежденно возразил Драко, на самом деле вовсе не будучи уверенным в собственной правоте. Гермиона вздохнула, будто решаясь на что-то.

– Ты точно уверен, что хочешь это знать? Если он поймет… Малфой, тебе конец, если он поймет.

Драко кивнул, подумав, почему она вдруг сказала «тебе конец», а не «нам конец»? То есть, она всерьез думает, что если выдаст какую-то нежелательную и важную информацию, касающуюся Темного Лорда, то останется жива?.. Но он не стал ничего озвучивать, открывая дверь и подталкивая Грейнджер внутрь затемненного помещения. Взмахом палочки Драко зажег огни под потолком, мгновенно осветившие уютную спальню. Вот она, заветная комната, к которой Темный Лорд запретил всем даже приближаться.