Текст книги "Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)"

Автор книги: Daniel Morris

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Одна только мысль несколько отравляла ее приподнятое настроение, и, видит Мерлин, Грейнджер старалась не думать об этом, но не могла: уже много-много месяцев это, по факту, было вообще единственным, о чем она только думала. Но после того, как очнулась, как вернулась из небытия каким-то чудом, с помощью искусного целителя или чьей-то чудотворной магии, мысль эта приобрела в сознании первостепенную важность.

Гермиона знать не знала, что происходило вокруг, пока она находилась в своем беспамятстве, но что-то зыбкое внутри – тактильное и ментальное – сплеталось в единый комок тягучей тревоги, смущения (ужасно, ужасно было быть такой беспомощной!), беспокойства и непередаваемого желания вновь увидеть и почувствовать. Вопросов у нее была масса, но задать их было некому: темный волшебник, если и появлялся у нее, то был крайне немногословен, игнорируя любые ее попытки начать разговор. Сама Гермиона, хоть и ждала случая поговорить, не могла избавиться от дурацкого чувства: за последнее время произошло слишком многое, и теперь она была уверена, что маг, как и сказал тогда, в гостиной, точно захочет от нее избавиться и обязательно найдет подходящий для этого способ, ведь… как ни пыталась, она не могла выкинуть из головы то, что предшествовало ее ранению, тот поцелуй, что едва не свел ее с ума. Ей хотелось бы, чтобы он сказал ей хоть что-нибудь, чтобы подтвердил (или опроверг, это было бы даже лучше!), что все это ей не показалось, не приснилось в одном из странных снов… Что все это действительно было.

Темный Лорд общаться со своей пленницей явно совершенно не стремился, намеренно избегая ее, и она, конечно, догадывалась, почему.

Временами (вот как вчера, у окна, невидяще смотрела на лес вдали, а на самом деле – внутрь, в самую свою суть) Гермиона замирала, чувствуя его, но эти ощущения почему-то больше совершенно не были похожи на то раздирающее душу отчаяние, на противоестественное, враждебное ее существу противоречие, поселившееся в ней давным-давно – теперь это мягкое движение, за которым она наблюдала исподволь, казалось ей правильным; было привычно ощущать в себе отголоски чужих эмоций, незримой нитью так органично теперь вплетающихся в ее собственные. Гермиона не могла понять, как ни пыталась, когда это произошло, но она больше почти не видела разницы, и это… беспокоило.

Выйдя из комнаты, она вдохнула полной грудью и огляделась с некоторым интересом. Гермиона все еще не ощущала себя совершенно здоровой, но контраст с состоянием, в котором она пребывала в последние недели, был так разителен, что невольно снова захотелось улыбнуться и довольно зажмуриться. На улице было бело и оттого – ярко; света в этом коридоре, казалось, значительно больше, чем на четвертом этаже. Возле окон медленно и хаотично кружили мелкие пылинки. Гермионе вдруг пришло в голову, что она, с самого лета находясь в поместье Малфоев, так и не начала по-настоящему здесь ориентироваться, зная, в действительности, только пару-тройку комнат – две спальни, одну гостиную, да еще библиотеку. Но… если уж и суждено ей провести здесь остаток своей жизни (сколько бы ее ни оставалось), было бы здорово изучить доступную ей территорию. Заодно, может, и наткнется на кого-нибудь. Перспектива эта – сегодня впервые за все время ее «плена» – показалась ей не пугающей и неприятной, но желанной. Вместо того чтобы направиться к лестнице и подняться в библиотеку, волшебница двинулась в противоположную сторону.

Стук каблучков «домашних» туфель, когда-то принадлежащих миссис Малфой, гулко звучал в пустом коридоре, блестящий подол шуршал по искусно выложенному узорами паркету. На стенах висели картины – сплошь пейзажи, и только на одной из них, выбивающейся из общего интерьера, два африканских жирафа мирно паслись на фоне выжженной саванны. Дверь в конце коридора оказалась заперта. Как и все остальные на этом этаже. Равнодушно приняв эту информацию к сведению, Грейнджер направилась дальше.

Спустя каких-то пятнадцать-двадцать минут она обошла практически все жилые этажи дома; оставался только первый (ну, еще, конечно, подвал и чердак, но это Гермиона решила оставить на потом). По пути она не встретила ни души; особняк, казалось, вымер, и только портреты – «Брутус Малфой», «Септимус Малфой» и «Абраксас Малфой», как было подписано мелкими буквами под золочеными рамами – в коридоре, ведущем в огромную мрачную и совершенно пустынную трапезную, не сдерживали своих презрительных комментариев, которые Грейнджер проигнорировала, пройдя мимо, гордо и надменно задрав голову.

Она снова убедилась в том, что весь огромный и шикарный дом требовал уборки, а кое-где и ремонта; вся эта роскошь была ей совершенно чужда, но почему-то было жаль осознавать, что со временем и это некогда прекрасное жилище превратится в полуразрушенный особняк Риддлов, который был так хорошо ей знаком… То есть, стоп. Он совсем не был ей знаком, ведь так? Она же только по рассказам Гарри… Тогда почему в голове так явственен его образ?.. А, неважно.

Гермиона шагала вперед, к лестнице. Каждый раз, видя перед собой поворот или дверь, она медлила долю секунды, боясь и, одновременно, надеясь, что встретит кого-нибудь, но каждый раз неизменно убеждалась: она в огромном доме осталась совершенно одна, если не считать Нагайны и невидимых эльфов.

Волшебница медленно спустилась вниз, на пролет первого этажа, и вид его кольнул сознание фантомной болью – еще несколько ступеней, и она окажется на том месте, где несколько недель назад лежала в луже собственной крови…

– …Нет, Антонин, это не стоит твоих беспокойств, – донеслось снизу, и Гермиона замерла. Говоривший был ей незнаком.

– Уверен? – пробасил знакомый на этот раз голос. – Парню лучше какое-то время побыть дома.

– Нет-нет, спасибо, я с… справлюсь. Правда… – ответил третий, и этого последнего Гермиона мгновенно узнала: это был Теодор Нотт. Прекрасно, как нельзя кстати. Соберись! Выдохнула, собираясь с силами и мыслями, и бесшумно шагнула вперед. Ее взору открылись просторный холл и входная дверь: прямо там и стояли говорившие. Антонин Долохов держался за ручку двери, готовый вот-вот выйти на улицу и, очевидно, трансгрессировать; Нотт стоял в двух шагах от него, был бледен, и Гермиона даже отсюда видела, как его прошибает крупная дрожь. «Похоже, словил какое-то неприятное проклятие; может и вовсе непростительное. Интересно, за что», – подумала она без капли сочувствия, и даже больше – с некоторой долей неприязни, природу которой не успела проанализировать. Нотта держал за плечи высокий темноволосый мужчина с проседью на висках. Отметив некоторое сходство в чертах лица, Грейнджер сделала вывод, что это его отец, Нотт-старший, которого раньше она видела лишь издалека и в пожирательской маске.

Подойти и поговорить. Просто задать вопрос. Что в этом такого, в конце концов?!

Она догадывалась, разумеется, что играет с огнем, но недавние события почему-то вновь напомнили о том, что терять ей, в сущности, нечего. Спасибо, что хоть не в простыне. Гермиона тихо прочистила горло.

– Доброе утро, господа, – произнесла Грейнджер нараспев, стоя на верхней ступени, так и не решившись спуститься. Было чертовски не по себе, но ей казалось, что держится она весьма неплохо. Играть, так играть до конца.

Ответом ей была, однако, вакуумная, абсолютная тишина. Изумление, разлившееся в воздухе, казалось, стало осязаемым; захотелось усмехнуться, но она сдержалась: по всей видимости, у нее входило в привычку шокировать своим появлением Пожирателей Смерти. Но что делать теперь? Почему они не отвечают? Такая реакция в ее планы не входила; более того, в ее планы по какой-то идиотской причине не входила никакая реакция вообще; представляя себе, что она скажет и как посмотрит, она почему-то совершенно не подумала о том, что «разговор» как понятие предполагает реплики нескольких человек, а не ее одной. Ну и глупость! Надо сказать что-нибудь еще, а то молчание слишком затянулось.

Гермиона медленно и аккуратно спустилась под пристальными взглядами троих вооруженных людей, молясь о том, чтобы не споткнуться о подол платья, иначе она точно умрет. Со стыда. Темный Лорд, должно быть, недолго погорюет об утраченном осколке, но потом тоже умрет. Со смеху. Вот и решение мучившей всех проблемы…

Оказавшись, наконец, на одном уровне с Пожирателями Смерти, Гермиона лучезарно улыбнулась, отдав этому нехитрому действу последние оставшиеся душевные силы. Тео едва заметно сглотнул.

– Прошу прощения, что мешаю вашему, несомненно, важному разговору…

– Мисс… Грейнджер, будьте так добры вернуться к себе в комнату, – Долохов пришел в себя первым. Палочку он, подобно Аврорам, держал в кобуре на поясе; рука его сама потянулась к оружию, и жест этот не укрылся от мысленно сжавшейся Гермионы. Доигралась. Точно доигралась.

– Почему же? – безрассудно-уверенно произнесла она нараспев. – Я не получала никаких указаний о том, где мне нужно находиться.

– Ты с ума со…, – начал Тео, но осекся, получив ощутимый тычок от стоявшего позади отца.

– Вы что-то хотели, мисс? – произнес осторожно Нотт-старший, сверля взглядом ее висок. В его пальцах она тоже заметила волшебную палочку.

Зачем она вообще решила с ними пообщаться? Почему было не пройти мимо, как и всегда?

Если бы Гермиона не нервничала так сильно, то ее бы позабавила комичность ситуации: то, что эти аристократические задницы понятия не имеют, как к ней обращаться. Всем и каждому было ясно, что она – презираемая ими маглорожденная подружка Гарри Поттера, но ни у одного из них не было ответа на вопрос, какого драккла она так себя ведет и столько себе позволяет. Догадки, разумеется, были, в этом она даже не сомневалась. Было бы крайне любопытно узнать, что они вообще обо всем этом думают. Ей бы палочку и способности к легилименции… А может, попросить Лорда… Да о чем она только думает, еще и под прицелом у двух (с половиной) Пожирателей Смерти!

– Вообще-то, да, мистер Нотт. Я была бы очень признательна, если бы кто-нибудь из вас подсказал мне, где я могу найти свежий номер «Ежедневного Пророка», – с вежливой улыбкой продолжила умирающая от волнения Гермиона. – Или какой-нибудь другой газеты, откуда я могла бы узнать новости. Может быть, кто-то из вас располагает… чем-то подобным?

Она надеялась, что голос все ещё звучал уверенно. От волнения колени едва ли не подкашивались, но она вздернула подбородок, держа осанку так маниакально ровно, что ее не покидало дурацкое чувство, будто к позвоночнику приколочена жердь; да и вообще, во всем теле присутствовало ощущение крайнего напряжения. Конечно же, и она, и невольные ее собеседники, которые многое бы отдали за то, чтобы Гермиона просто развернулась и ушла, прекрасно осознавали, что весь этот разговор был вовсе не тем, чем кажется, и что за простой в сущности просьбой крылась какая-то сложная подоплека, подтекст, который мистер Нотт, его сын и Антонин Долохов никак не могли разгадать. Гермиона бы даже посочувствовала им, но сама была слишком занята тем, чтобы не потерять лица в этой абсурдной ситуации и пройти проверку, которую на кой-то черт устроила сама себе.

– Хорошо, – так и не дождавшись ответа, выдавила из себя Гермиона ровным и совершенно спокойным тоном, на этот раз без тени улыбки (чтобы они не подумали ненароком, что она над ними издевается). – Тогда не сочтите, пожалуйста, за труд подсказать мне, где я могу найти лорда Волдеморта.

Гермиона успела заметить, как съежился Тео и как Нотт-старший сжал пальцы на плече сына. Неужели, подумала она в недоумении, имя его пугает даже самых приближенных, но в ту же секунду поняла, что причиной испуга было вовсе не имя.

– Не думаю, что есть необходимость искать, мисс Грейнджер, – прошелестело за спиной, эхом отдаваясь в голове. Гермиона не обернулась, но увидела боковым зрением, как клубящимся мраком Темный Лорд материализуется у лестницы. Пугающий; каждый раз, как в первый. Но она так хотела его увидеть! Она так мечтала поговорить с ним, наконец… – Если вы закончили, прошу вас следовать за мной. Я непременно сообщу вам все интересующие вас… новости.

От его издевательского тона спина, как и прежде, покрывалась мурашками, и на долю секунды ей показалось, что он задержал на ней взгляд.

Мать твою!

Гермиона была уверена, что он пойдет наверх, и приготовилась следовать за ним, но Лорд, обогнув лестницу, двинулся куда-то вглубь дома, где за массивными дверями обнаружился большой зал, который она, разумеется, сразу же узнала: когда-то в прошлой жизни в этом самом зале Беллатриса жестоко пытала ее, чтобы вызнать, откуда у них с Гарри и Роном взялся меч Гриффиндора. Воспоминания об этом были неприятны, но в эту секунду не вызвали практически никаких эмоций. Она тенью следовала за темным волшебником и буравила его спину тяжелым взглядом. Куда больше прошлого ее беспокоило, что будет теперь.

Остановившись посреди комнаты, маг развернулся.

– Что за цирк ты устроила? – прошипел он, и голос его сочился раздражением.

– Мне надоело сидеть в комнате одной, – насупилась Гермиона. Начало разговора, которого она так ждала и лелеяла в своих мыслях, выходило, откровенно говоря, паршивым.

– В следующий раз я тебя там запру, тебе ясно? – злился Лорд. – Мои слуги, конечно, ничего тебе не сделают без прямого приказа, глупая девчонка, но вот я очень даже могу.

Гермиона поняла, что он, по всей видимости, все же успел покопаться в ее голове в какой-то момент – наверное, легче легкого было увидеть эту ее убежденность, выраженную одной-единственной фразой, транспарантом горящей в мыслях: «Они все равно ничего мне не сделают». Он смотрел на нее свысока, и сердце от этого взгляда замирало.

– Зачем ты искала меня? – поинтересовался он в конце концов, странно оглядев ее.

Ах, если бы так просто было ответить! Этот вопрос слишком живо напомнил ей их последний разговор, произошедший вечность назад в темной гостиной и кончившийся… черт знает чем!

– У меня есть вопросы, и вы прекрасно об этом осведомлены, – твердо заявила Грейнджер, скрестив руки на груди. Почему-то платье Нарциссы придавало уверенности, граничащей с безрассудством. – Мне нужно с вами поговорить, я хочу знать…

Лорд криво усмехнулся ее тираде.

– О, да, нам действительно есть о чем поболтать с тобой. Ты уже, как я вижу, совершенно оправилась и прекрасно себя чувствуешь, не так ли?

– Вовсе нет, я…

– А я вижу, что так оно и есть, – перебил он, и Гермиона внутренне содрогнулась от какого-то нехорошего предчувствия. Все не так, снова не так, как она себе представляла. А бывает с ним вообще по-другому? Предсказуемо – бывает ли? – Поэтому мне кажется, что пришло самое время преподать тебе небольшой урок.

– Урок?

Темный Лорд издал холодный смешок.

– Полагаю, ты именно об этом просила меня столько раз. Что ж, теперь ты, судя по всему, как раз к этому готова.

О нет, тут точно что-то было не так, он слишком… слишком в предвкушении, которое Гермиона ощущала всеми фибрами души. И тут – снова странный флешбэк откуда-то из прошлого – маг вытащил из складок мантии волшебную палочку и протянул Грейнджер, которая от неожиданности сделала небольшой шажок назад. Быть не может…

– Узнаешь? Черное дерево, неизвестный мастер. Палочка, которую тебе посчастливилось найти у Горбина. Бери, – приказал Лорд тоном, не терпящим возражений.

Гермиона повиновалась без особого желания, прекрасно помня о том, чем все кончилось, когда лорд Волдеморт вручил ей подобный подарок в прошлый раз. Отметила, впрочем, как всколыхнулось все внутри, когда пальцы коснулись темного древка. Она не помнила такого эффекта в прошлый раз, когда только вытащила ее из коробки в заброшенном магазине. Ведь эта палочка и вправду удивительно ей подходит, могла ли она вообще рассчитывать на такую удачу? Он очень верно отметил это тогда, вторая подходящая палочка – огромная редкость. Но что-то изменилось. Раньше такого «совпадения» с магическим предметом точно не было!…

От Лорда ее рефлексии не укрылись, и он усмехнулся. Но в чем же подвох…?

Маг тем временем сделал несколько шагов назад. Снова этот жесткий пугающий взгляд, резкие движения. Гермиона в ту же секунду догадалась, что он задумал (только все еще не понимала, зачем), и едва заметно поклонилась, морально настраиваясь на худшее – просто кивок, и он ответил тем же.

Лорд начал атаку в ту же секунду. Несколько его проклятий она удивительно ловко отбила; несмотря на то, что колдовать было странно, палочка на этот раз слушалась беспрекословно, отвечая малейшей мысли, легчайшему импульсу. Волшебница, получившая возможность пользоваться магией, почувствовала небывалый прилив сил – такой, что даже попробовала атаковать сама, невербально, но ничего сложного: оглушающие, легкие замораживающие… Все мимо, все их он легко отбивал, и, конечно же, сражался с ней вовсе не в полную силу, но и этого ей хватало с лихвой. В платье было жутко неудобно, несколько раз она запнулась о подол и едва не упала, а еще ужасно не вовремя к ней вернулось мерзкое головокружение. Оно-то, по всей видимости, в какой-то момент и подвело ее… Магия искрилась, сверкала под потолком, позвякивали хрустальные капли на богатой люстре, а от динамики захватывало дух. Гермиона почти не сводила глаз с его жуткого лица, смотрела прямо и решительно. Темный Лорд был бесстрастен, практически не выдавал никаких эмоций; хотя в какой-то момент ей показалось, что она улавливает в нем знакомую ярость – ту же, что привела ее в такой ужас тогда в гостиной. Дыхание сбивалось, азарт сменялся усталостью и тревогой – она все еще не знала, чего он добивается. Отбив, как ей показалось, весьма неплохо, целую серию его проклятий, Гермиона неожиданно (даже для себя) резким росчерком выдала Сектумсемпру, расколовшую молниеносно выставленный им голубоватый щит. Лорд криво улыбнулся, отбивая темное заклинание. Потом легким движением обезоружил ее, схватив ее палочку прямо на лету, а потом… потом реальность перед ней рассыпалась так неожиданно, что Гермиона даже не поняла поначалу, что именно произошло. Мир расплылся в волне искрящейся, всепоглощающей боли, и уже спустя мгновение она готова была молить о любом избавлении. Тысячи ножей резали плоть на части, каждую мышцу, казалось, свело от напряжения, горло саднило от крика, а перед глазами все плыло от слез. Это был Круциатус – невербальный, но спутать его невозможно было ни с чем. Несколько секунд ослепляющей безумной пытки показались ей вечностью, а потом все прекратилось. Этого Гермиона не ожидала совершенно; так и лежала на полу в складках великолепного платья, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Люстра над головой никак не желала приобретать четкость, рассыпаясь перед глазами на миллионы бриллиантовых искр.

– Тебе стоило реагировать быстрее, – обманчиво-мягко произнес лорд Волдеморт, появившись в поле ее зрения, холодно глядя в ее глаза с высоты своего роста. – Использовать эту палочку по назначению, потому что третьей попытки не будет, – помолчал мгновение и едва слышно, вкрадчиво произнес: – Если ты думала, что побег моих врагов сойдет тебе с рук, то ты жестоко ошиблась. Таких вещей я не прощаю. И никогда ничего не забываю. Но еще одна выходка, и я совершенно случайно «забуду» о том, какое значение ты имеешь для… этой войны.

Нет больше никакой войны. Он не это хотел сказать, и Гермиона, черт возьми, знала об этом.

– А теперь вставай, – холодно приказал Лорд. – Твои щиты никуда не годятся.

Услышав, как палочка стукнулась об пол и покатилась по паркету где-то возле ее головы, Гермиона выдохнула. Не такого разговора она ожидала, но сомневаться не приходилось: другого – не будет, потому что он так решил с самого начала. Дуэль, завершившаяся Круциатусом, предсказуемо отрезвила ее, напомнила об очевидном, укрывшемся от нее за глупыми мыслями о собственной «избранности» (надо же, предпочел ее – Беллатрисе!): как глупо было с ее стороны хоть на секунду посчитать, будто бы она может рассчитывать на какие-нибудь объяснения. На попытку контролировать хотя бы самую малейшую часть ситуации. Все казалось теперь слишком сюрреалистичным.

Комментарий к Глава 33. Эксперименты

Кому интересно, платье можно погуглить по такому запросу: Emma Watson at the New York premiere of Noah :D

Меньше 10 глав до конца:)

Великолепие от Franke winni: https://ibb.co/Qk5C6SD

========== Глава 34. Своим чередом ==========

Свист, резанувший слух, и вспышка, как от магловской петарды, да только это вовсе не предпраздничный салют. Ветка черного тиса, за которым она пряталась, аккурат над головой разлетелась в щепки. Взвизгнув, Гермиона выскочила из укрытия и, отправляя за спину режущее, не особенно концентрируясь на цели, кинулась к фонтану – сменить диспозицию! – но добежать не успела: ее сбило, причем весьма неудачно: она рухнула на землю, как подкошенная, и моментально почувствовала привкус железа на губах. Да черт бы побрал этого Долохова…

Она перекатилась на спину, но подниматься не спешила. Перед глазами открылась темная бездна ночного неба. До чего холодно… Снег теперь был везде: забившийся за шиворот, мерзко холодил шею и спину; оказался даже в ботинках. Вставать не хотелось, видеть насмешку на лице приблизившегося Пожирателя тоже не хотелось.

– Твоя проблема в том, что ты только и делаешь, что защищаешься.

Долохов, наклонившись, протянул ей руку, помогая подняться. От него пахло крепким табаком, и запах этот въелся в сухую кожу и ничем его было не вытравить. Он и вправду много курил, Гермиона не раз замечала его на крыльце мэнора с обыкновенными магловскими сигаретами с желтым фильтром. Встав с его помощью, она мельком оглядела налипший на подол снег. На белой земле осталось несколько алых капель крови из прокушенной губы.

– Я прошу прощения, а что еще мне делать, если на меня нападают?! – возмутилась Гермиона, палочкой приводя в порядок промокшую насквозь зимнюю мантию и ботинки и на самом деле уже осознавая свою ошибку – ошибку, которая повторялась из раза в раз, из дуэли в дуэль, с кем бы она ни сражалась.

– Вопрос не в том, что тебе делать, – с расстановкой произнес Пожиратель. Он говорил серьезно, однако, в его взгляде Гермиона постоянно видела насмешку, как будто он только и делал, что издевался над ней, хотя кого-кого, а его она вряд ли могла бы обвинить в подобном. В отличие от многих, Антонин Долохов держался с ней достаточно вежливо, без открытой неприязни, демонстрируемой маглорожденной ведьме членами этой отвратительной организации. – Вопрос в том, мисс Грейнджер, что в твоей голове, – он постучал себе по лбу кончиком указательного пальца. – Ты жертва нападения или полноправный участник боя? «Дать отпор» – это не только защищаться. И позволь уже себе поверить, что твоих навыков достаточно для того, чтобы победить.

Гермиона промолчала. Нахмурившись, она искоса взглянула на Пожирателя. Он был прав. Ну конечно же, он был прав. Примерно то же самое говорил ей Темный Лорд, только он обычно выражений не выбирал и высказывался значительно менее учтиво.

– Если вы не против, я хотела бы сделать перерыв, – произнесла она наконец, и Долохов не стал возражать. В конце концов, они отрабатывали боевку уже несколько часов кряду, и Гермиона физически чувствовала, что промахи последних подходов связаны, скорее, с банальной усталостью, чем с недостатком сноровки. Они направились к темному поместью молча. Снег падал с неба легкими хлопьями и оседал на элегантной черной мантии Антонина Долохова, которая выглядела очень удобной для такого рода деятельности: активного боя. Гермиона подумала, что, возможно, она уже дошла до того уровня наглости, когда можно было бы попросить у Лорда другую одежду. Платья Нарциссы были прекрасны примерно в той же степени, в какой и неудобны, а с тем количеством тренировок, что неожиданно свалились на ее едва окрепший после смертельного ранения организм, превращались в настоящее орудие психологической пытки. Не единожды на этих тренировках она чувствовала себя совершенно по-идиотски, пропуская удар или банально оступаясь и падая из-за того, что спотыкалась о длинный, непривычный подол, но едкие комментарии Волдеморта о ее прирождённый грации, в которой, несомненно, было виновато исключительно ее происхождение, и, главным образом, о том, что Беллатриса умела сражаться в любом виде и при любой длине платья, по какой-то причине злили Гермиону и придавали сил и решимости.

– Чем собираешься заняться? – спросил Долохов невзначай, когда они поднялись на крыльцо. Он придержал ей дверь, пропуская вперед. Гермиона крайне удивилась такому вопросу, но быстро поняла причину, по которой он был задан, и потому ответила соответствующе четко.

– Планировала подняться в библиотеку, дочитать последние главы факсимильного издания третьей части «Проклятий египетских фараонов» и приступить к четвертому тому «Трансфигурации одушевленных объектов». И выпить чаю, пожалуй.

Долохов коротко кивнул.

– Пришлю своего эльфа, он позаботится о чае, – криво усмехнулся он и, не дожидаясь ответа или возражений, развернулся, уходя куда-то в сторону кухни и подвалов.

Гермиона догадалась, что ему, должно быть, назначена аудиенция, где наверняка будут заданы вопросы о сегодняшних успехах маглорожденной ведьмы. Ее саму такой роскошью баловали нечасто, и Гермиона лгала себе, что она этому только рада. На самом же деле, каким бы до одури странным это ни казалось ей самой, она, несмотря ни на что, предпочитала компанию Темного Лорда любой другой.

Этот диссонанс сводил с ума, но ему существовало вполне логичное объяснение: она была просто восхищена его знаниями и способностями. Да, дело было только в этом. Верно?

Нет, Гермионе практически не выпадало возможности пообщаться с кем-либо еще – исключением был, разве что, собственно, Антонин Долохов, периодически участвовавший в тренировочных дуэлях, когда Темный Лорд не мог присутствовать лично. Долохов, который, как выяснилось, родился и вырос в другой стране, оказался – удивительное дело – не только фанатичным последователем великого и ужасного Темного Лорда и прекрасным бойцом, но и интересным собеседником: иногда ей доводилось болтать с ним за чашкой вечернего чая (он, однако, предпочитал только горький кофе без молока), и беседы эти, стоило признать, немало развлекали ее. Его дуэльный стиль отличался от изящного мастерства его хозяина, но и это Гермиона сочла для себя полезным: это еще больше обогащало ее и так внезапно расширившийся боевой арсенал.

Еще какой-то месяц назад Гермиона Грейнджер и мечтать о таком не могла, но занималась она теперь практически ежедневно, по нескольку часов до обеда и иногда после. Это была не только боевая магия: здесь была и продвинутая трансфигурация, и история магии, и заклинания. Создавалось ощущение, что Темный Лорд неожиданно решил, будто ей по какой-то причине просто необходим еще один курс обучения (видимо, вместо пропущенного седьмого; правда, Гермиона сильно сомневалась, что хотя бы треть из освоенного ею кто-нибудь в здравом уме рискнул бы включить в школьную программу). Так она, кажется, не выматывалась никогда в своей жизни, даже во время тренировок Отряда Дамблдора (да, конечно, потому что тогда ее учителем был Гарри, и он-то беспокоился о ее физическом и душевном благополучии, в отличие от некоторых). Она возвращалась в малфоевскую спальню совершенно вымотанной и падала без сил на кровать, забываясь сном – почти всегда теперь спокойным и практически без сновидений, вне зависимости от того, присутствовала ли Нагайна рядом.

Почему все так изменилось? Об этом лучше было не думать.

Она поднялась на знакомый четвертый этаж, толкнула белую дверь библиотеки и взмахом палочки зажгла свет, еще одним – аккуратно задвинула тяжелые гардины на широких окнах. Все здесь казалось уже совершенно родным и привычным. На ходу снимая теплую мантию, Гермиона положила ее на спинку одного из кресел и, растирая заледеневшие пальцы, проследовала к столику, где накануне оставила интересующие ее книги. Подмяв под себя неудобную юбку, она опустилась в кресло и раскрыла старинный фолиант.

Прекрасно.

Время перестало иметь значение.

Время с того момента, как Гермиона Грейнджер окончательно пришла в себя, неслось невероятно быстро, а все потому, что она теперь была постоянно занята. Сложно было сказать, в чем состояла причина такой кардинальной перемены в позиции Волдеморта относительно ее «готовности» к обучению – ведь именно об этом она тщетно просила его столько раз, и всегда, всегда находились какие-то аргументы против! Однако Гермиона склонна была считать, что дело было именно в происшествии с Беллатрисой. Возможно, маг решил, что, будь Гермиона подготовленнее и будь у нее при себе палочка, все могло сложиться иначе. А может, причина была в чем-то другом: может быть, он готовил ее к какому-то неведомому грядущему сражению. Но спрашивать она не решалась, боясь снова вызвать его гнев или то, что она про себя называла «мерзким настроением», что, в свою очередь, могло опять повлечь за собой какое-нибудь очередное не адекватное «проступку» наказание. Вдруг он и вовсе откажется от идеи учить ее?! Нет, страшно было подумать. Тогда тот хлипкий, чудом выстроенный мирок ее нынешней повседневности, то спокойствие, что она заставляла себя испытывать каждую секунду, будто мантру повторяя: «Все нормально, все в полном порядке, Грейнджер», тогда все это – рухнет. Тогда она снова будет предоставлена самой себе и сводящим с ума мыслям, созерцанию и ожиданию, порождавшему в ней нервозность на грани помешательства. Постоянная занятость была спасением, физические тренировки отвлекали от неизменно гнетущих мыслей, тягучей массой обволакивавших рассудок, стоило только отпустить их на волю.

Как удалось ему спасти ее жизнь после ранения и проклятия Беллатрисы Лестрейндж? Что именно вытащило ее?… Она догадывалась – давно начала догадываться – и от осознания правды не находила себе места. Ей никогда больше не сбежать. Никогда не уйти, даже добровольно не уйти, и если это было не случайным побочным эффектом, а тем, чего Темный Лорд в самом деле добивался… что ж, она могла только поаплодировать его чудовищной гениальности. Или не менее чудовищному стечению обстоятельств.

Иногда – очень редко – у Гермионы все же выдавались свободные дни: периодически Лорд действительно бывал слишком занят; изредка, между делом, он упоминал что-то о грядущем захвате французского магического правительства или о планируемом изгнании гоблинов (ей было бы очень интересно узнать подробности, но он редко выходил за рамки коротких комментариев, да и в целом был немногословен, и никогда, никогда не отвечал на вопросы, «не имеющие отношения к делу»!). Долохов иногда сопровождал его, и тогда, предоставленная сама себе, Гермиона могла весь день провести в библиотеке, либо ходила по мэнору, приводя в порядок место, где – снова по стечению обстоятельств – она теперь могла сказать, что жила. Она со свойственной ей аккуратностью и педантизмом планомерно исправляла все несовершенства, попадающие в поле ее зрения: от щелей в окнах и давно оплывших свечных огарков, требующих немедленной замены, до наскоро залатанной кем-то дыры – и откуда она только взялась?! – в стене возле входных дверей; исправить эту топорно исполненную магию удалось небыстро, но все же удалось: в конце концов она смогла добиться того, чтобы испорченный фрагмент каменной кладки стал неотличим от остальной ее части. Лорд Волдеморт, однажды обнаруживший её за этим занятием, презрительно скривился: «Ты бы прекрасно заменила домашнего эльфа». Гермиона покраснела, кажется, от кончиков пальцев до корней волос.