Текст книги "Железное небо (СИ)"

Автор книги: Dammer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 76 страниц)

Сора и вовсе нигде не светился. Большую часть времени железный проводил в своей комнате, где узнавал все новости из интернета и после очередного ментального камня в голову ложился спать. Периодически ночные кошмары его ещё посещали, но он научился просыпаться без криков. С утра его уже никто не будил, парень просыпался самостоятельно – без будильников, без угроз и криков старика. Раз в два-три дня его вызывал Скай; парень молча забирался в фургон, не ведя бесед с Охотниками, также молча добирался до нужных кабинетов или стрельбищ в сопровождении одного из полицейских, затем слушал подробную обрисовку ситуации от Дайлера – точнее то, как ведут себя горожане и железные. Скай рассказывал парню об этом для того, чтобы тот смог выходить на улицу сам, не боясь, что на него накинется какой-нибудь обезумевший от горя человек, простой сумасшедший, желающий смерти железным, или фанатик, мечтающий, чтобы его прикончили железными хвостами. Но лучше не становилось, и Сора всё так же молча (если Дайлер не задавал вопросов) возвращался в фургон, а затем домой. Парень практически не выходил из комнаты в зал, не желая чувствовать на себе взгляды прохожих за панорамными окнами магазина; он мало разговаривал даже со стариком, а детям и вовсе отвечал лишь кивками. С Томо он если и виделся, то обсуждал лишь всё то же самое: новости о ситуации в городе.

– Люди не поверят тебе до тех пор, пока чётко не увидят, что ты действительно нам помогаешь. В тот раз они могли подумать, что с группировкой ты просто не поладил, – сказал ему как-то брюнет, и Ямарута с этим согласился.

Парень начинал чувствовать себя изгоем. Раньше такого с ним не было. Да, его всегда ненавидели, и на то у ненавистников были причины. Когда Сора был ещё совсем маленьким, когда был ещё «человеком», он чувствовал себя уличным бродягой. Уже тогда в голове отложилось это слово, хотя мальчик бродил скорее по развалинам, граничащим с пустыней. Став железным, на зачистке он чувствовал себя живым оружием, инструментом для решения спора важных шишек. В тюрьме он чувствовал себя ложнообвинённым. А сразу после этого – встретившись со стариком, – первое время Сора чувствовал себя чужаком, находясь среди людей; затем несмело начал называть себя человеком вслух. Теперь у него было стойкое ощущение того, что он изгой. Ведь сами обстоятельства не слишком изменились: его друзья в магазине старика всё ещё хорошо к нему относятся, Томо не отвернулся от него, полиция, пусть и скрипя зубами, приняла его. Даже мэр это одобрил. Простые люди и раньше ненавидели железных – очень многие люди, – всячески старались поливать их грязью, мешать с дерьмом, не боясь, что на них нападут. Просто они не знали в лицо всех тех, к кому испытывали ненависть. Сора единственный железный, которого теперь в лицо знает весь Тэрроз. Поэтому именно на него и свалилась вся накопившаяся словесная гниль людей. Железный чувствовал на себе вину за то, что теперь стало с мечтой старика, ведь в магазин больше практически никто не приходил, а значит, у старика нет прибыли, а хобби вновь превратилось в ежедневную потребность, в роде: «Делаю, чтобы просто поесть самому». Четыре дня в неделю магазин откровенно пустует. Поэтому Соре было стыдно смотреть мужчине в глаза. Беловолосый даже хотел ему предложить, чтобы он ушёл куда-нибудь, но не успел он задать вопрос, как старик, будто по его взгляду прочитав, что ему хочет сказать парень, помрачнел, нахмурился и прогнал Ямаруту обратно в комнату, словно ребёнка. Всё это подорвало веру Соры в себя и свои силы, поэтому он закрылся в себе на какое-то время, пытаясь убедить самого себя в том, что это пройдёт, что когда-нибудь потом он снова сможет свободно идти по улице. И ему полегчало в первую же ночь, когда Скай отпустил парня домой после нескольких часов вынужденного сна, «пыток» и допроса. Но послевкусие от гневных выкриков, доносящихся с улицы, пока он спускался по лестнице и ехал в фургоне, осталось до сих пор. Он бы и хотел давить лыбу дальше и вести себя как обычно, но не мог даже заставить себя говорить больше двухсот слов в день. Он не объяснял своё состояние Томо, старику и детям – они прекрасно понимали. Пусть и не всё, не до конца, но понимали.

Всё это продолжалось мучительно долгие полторы недели.

Сегодняшним утром было на редкость жарко. В девять часов утра на улицах Тэрроза было обычно оживлённое движение, но не в этот раз; из-за жары мало кто выходил из дома, предпочитая просто открыть окно нараспашку, разлечься на кровати и, поковыривая ложкой мороженое, включить кондиционер, бесцельно пялясь в стену.

Стоило старику выйти на улицу, дабы выбросить мусор, как тело мгновенно начало потеть от жары, а одежда стала прилипать к коже. Мужчина поставил мусорный пакет у стены, закатал рукава белой рубашки, и только затем закинул пакет внутрь бака и выдохнул, вытирая пот со лба. Старик окинул взглядом улицу, сам стоя в маленьком переулке, а затем его взгляд невольно упал на кирпичную стену его заведения. На ней чёрным маркером маленькими буквами было выведено кривое робкое «жопа».

– Долбанные дети, – позволил себе выругаться мужчина, фыркнув.

Вернувшись в магазин, он включил телевизор. Шло какое-то интервью-опрос. Женщина задавала случайным прохожим вопрос, касающийся железного – Соры, – а те отвечали ей, что думают по этому поводу. Затем предметом обсуждения становилась полиция.

– Сору этого убить надо было. Он же железный, так почему полиция не выполняет свою работу?

– Чем думала полиция, позволяя такое? Вот когда этот монстр начнёт убивать нас, простых людей, тогда Охотники и поймут, что натворили!

– У меня там муж работал. Уволился. И правильно сделал.

– Сора? Слышал, он работал в одном заведении… Проверьте его сотрудников, может они тоже все железные. Окажется, что они раздавали нам пивко, а мы и не знали, кто они на самом деле. Вот смеху-то будет!

– Мне вообще плевать, пусть делают, что хотят.

И всё подобное в этом же духе.

– Зачем ты это смотришь? – раздался голос Соры слева.

Старик вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив пульт.

– А как же? Хочу знать, что эти ублюдки говорят про тебя, чтобы запомнить лица и при встрече в морду дать, – серьёзно ответил мужчина.

– Смешная шутка, – хмыкнул беловолосый, садясь за барный стол.

– И вовсе я не шучу. Ты им жизни спасал…

– Давай не будем об этом.

Старик замолчал. Вместо неприятных разговоров он принёс с кухни завтрак.

– А где Анемон? – прожёвывая жареное мясо, поинтересовался Ямарута.

– У меня дома спит. Ты же, вроде, никогда у неё не спрашивал, где она ночует, раз живёт, как бродяга, – резонно заметил хозяин. – Сразу, как начала работать у меня, в моём доме и жила.

– Вот как, – проворчал Сора. – Жарковато сегодня… – заметил он.

– Да, поэтому лучше бы тебе приобрести что-нибудь помимо чёрных шмоток, – кивнул старик на кофту и джинсы парня. – Из-за них ещё жарче будет.

– Не, они лёгкие, мне и так хорошо. И голову не печёт – волосы светлые, – усмехнулся он, наматывая на указательный палец прядь из чёлки.

– Как там Томо? Мы с ним почти не разговаривали.

– Живой, вроде, – пожал плечами Сора и заулыбался. – Он рассказывал, что… Ну, сразу поясню: в полиции уже все знают, что мы с Томо спали…

Старик подавился.

– Ну так вот. Он рассказывал, что как-то направлялся в архив к Роши, а ему навстречу другой Охотник шёл. Тот ему в спину бросил: «Парашютист», – а Томо нахмурился, продолжая идти, и не понял, что это значило. Только потом он вспомнил, как переводится моё имя. Сказал, что одновременно хотелось и врезать тому парню, и посмеяться.

Старик захохотал, успев проглотить до этого кусок картошки, чуть не застрявший у него в горле. Он отсмеялся, вытер выступившие на глазах от смеха слёзы и простонал:

– Я бы тоже на его месте растерялся.

– Ну, это… – хотел было что-то сказать парень, как вдруг раздался звонок. Точнее, раздался длинный тихий гудок пластины. Он прикоснулся к уху, улыбка тут же исчезла с его лица. Старик напрягся.

В динамике раздался голос Томо:

– Жестяныч, твоя помощь нужна. Тут железный – одиночка, – напал на прохожих, – коп замолк. Послышалась возня, лязг металла и выстрелы, а следом крики людей и сорванное дыхание брюнета. – Скай не стал отправлять Охотников – решил дать тебе шанс. Я здесь с ещё одним копом, но он ранен. Вдвоём мы железного не завалим.

– Говори адрес.

Томо усмехнулся.

– За тобой уже едет фургон. Водитель знает адрес.

И действительно, уже через минуту у входа в магазин остановилась огромная машина. Сора запрыгнул в кузов, постучал кулаком по стене со стороны водителя, и фургон рванул с места. Через десять минут они прибыли на нужную улицу: здесь почти не было высоток, лишь немногочисленные девятиэтажки. Людей на улице практически не было, однако в магазинах сквозь широкие панорамные окна можно было заметить несколько человек, укрывшихся там от опасного гостя этой улицы.

Сора выскочил из фургона, сразу же надевая маску, чтобы абсолютно все вокруг знали, кем он является. За углом двухэтажного длинного здания послышались выстрелы, и парень рванул с места именно туда.

Томо и ещё один Охотник старались отогнать железного от машины, в которой заперлись несколько людей. Они оказались в ловушке, не имея возможности убежать в более безопасное место, а железный словно бы насмехался над этим, шатая машину двумя хвостами, третьим припугивая копов и не давая к себе подойти, а четвёртым обмотав собственный торс, дабы защитить позвонки. Стоило ему заметить беловолосого, как машину с пассажирами пришлось оставить; железный начал пятиться назад, хлестая хвостами и рыча.

Сора окинул одиночку взглядом, пытаясь понять, знаком ли с ним. Бритоголовый, на вид чуть старше Ямаруты. Он не придерживался старых привычек, и в отличие от большинства железных тяжелым ботам предпочёл кеды, а балахону – синие джинсы. Также парень заметил у него два серых колечка в левой брови и, очевидно, очень-очень старый белый шрам, рассекающий ту же бровь на месте проколов.

– Помогите им! – выкрикнул Ямарута, пробегая мимо автомобиля.

Копы жестами объяснили сидящим внутри, чтобы те либо открыли двери и убегали прочь, либо спрятались в одном из магазинов – железный вряд ли бы стал нападать на людей в небольших помещениях, ибо простора для движений хвостов банально не было.

Сора незамедлительно начал лупить хвостами одиночку, отгоняя его на перекрёсток, где не было людей. Тот судорожно оглядывался в поисках какого-нибудь большого и желательно тяжёлого предмета, который бы можно было запульнуть в Ямаруту. Последнему на подобное было плевать – он использовал лишь хвосты и прекрасно с этим справлялся. Беловолосый успел схватить железной конечностью один из хвостов парня и резко дёрнул его к себе, рубленым движением других хвостов разрезая ему торс. К сожалению, Сора не попал по позвонкам – железный, пошатнувшись, быстро восстановился (точнее, нижняя и верхняя части тела моментально срослись обратно) и стал атаковать в ответ.

Охотники быстро вернулись к Соре, пытаясь зайти за спину одиночки – ведь ему нужно отбиваться от четырёх хвостов беловолосого всеми своими, при этом оставляя спину незащищённой. Но и сам парень, прекрасно это понимая, подставляться не стал и, резко прекратив лупить по Ямаруте хвостами, побежал в сторону переполненного магазина.

Стрелять по нему сейчас было опасно – копы могли попасть по людям, – а вот Сора попытался его догнать. И он бы успел, если бы железный не ворвался внутрь, пробив хвостами стекло в огромном окне, и не подхватил на руки какого-то ребёнка. Люди закричали. Мать малышки в ужасе и панике чуть не кинулась на железного, но её быстро оттянули назад. Сора остановился в нескольких метрах от парня, поднимая стальные конечности вверх так же, как и руки.

Гарпун одного хвоста одиночки был направлен на горло плачущего ребёнка.

– Ну? Чего не стреляете? Боитесь малую задеть, да? – зло выкрикнул парень, смотря на Охотников.

Те выругались, опуская пистолеты окончательно.

– Слабаки ебаные, – фыркнул он презрительно, а затем перевёл взгляд на Сору. – А ты, типа, тот, что работает на безымянную полицию? Продажная сука! Лучше бы они тебя грохнули.

– Давай ты отпустишь ребёнка, чувак? – проигнорировал оскорбление Ямарута.

– Нихуя. Трое на одного – это не честно, – усмехнулся железный.

– А, то есть, то, что ты напал на людей – это честно и нормально? – съязвил беловолосый, стараясь заболтать одиночку.

– Зубы мне не заговаривай. Лучше уёбывай отсюда, а то я перережу ей глотку, – предупредил он, покрутив гарпуном у тоненькой шеи маленькой девочки (на вид ей было примерно три года).

Сора напрягся, чувствуя на себе испытующие взгляды копов и людей, спрятавшихся в магазине.

– Нет, давай ты отпустишь девочку, а мы подерёмся с тобой один на один? Это же будет честно? – предложил беловолосый, а затем глянул на копов. – Парни, сдайте назад.

– Пусть лучше пистолеты выбросят, – ухмыльнулся одиночка. – Тогда я согласен.

Охотникам пришлось подчиниться. Они откинули пистолеты к ногам парня – правда додумались незаметно вынуть обоймы, чтобы железный не смог воспользоваться оружием.

– А теперь твоя очередь. Отпусти ребёнка, пусть бежит к маме, – кивнул Сора на женщину, стоящую у дверей выхода из магазина. Она плакала и рвалась к девочке, но её продолжали удерживать два взрослых мужика.

Одиночка медленно опустился на колени, не спуская глаз с Соры, и отпустил малышку. Та тотчас побежала к матери и вцепилась в неё, как в спасательный круг, плача так громко, что, наверняка, её было слышно на другом конце улицы.

Парень без труда растоптал пистолеты копов так, словно они были сделаны из пластика, изначально не собираясь их использовать, зато лишая этой возможности самих полицейских. Драка между железными возобновилась, и в ней Охотники уже не могли участвовать.

Сора ухватился хвостом за фонарный столб, подбрасывая себя высоко вверх, дабы уклониться от летящей в него машины – той самой, из заточения которой он и полицейские освободили троих людей. Вот только она полетела как раз в полицейских. Те успели отбежать в разные стороны: Томо – ближе к магазину, а второй коп – к соседнему зданию. Авто врезалось в угол дома, стоящего напротив того, к которому отскочил незнакомый Соре полицейский. Бросок железного получился таким мощным, что при столкновении машина взорвалась.

Ямарута, понимая, что обломки машины и мощный порыв огня в следующую секунду накроет молодого полицейского, не способного ходить, рванул к нему. Сора закрыл парня своим телом, горизонтально вытягивая хвосты и скручивая их по спирали, а затем стал резко и быстро разматывать их обратно, словно пропеллер. Это напоминало работу лопастей вентилятора. Огонь, сталкиваясь с воздушным барьером, образованным из-за быстрых круговых движений длинных хвостов, так и не коснулся даже спины самого железного, и уж тем более не добрался до полицейского. Обломки машины рикошетили от стальных конечностей, так же не задевая их обоих.

Охотник, впавший в ступор, раскрыл рот в немом шоке, взирая на запыхавшегося железного. Подобный манёвр дался ему с трудом и отнял много сил, ведь ему пришлось со скоростью спринтера добежать до копа, а уж затем спасать его от огня.

– С-спасибо, – неуверенно выдавил мужчина, попытавшись подняться.

Сора улыбнулся ему в ответ, выравнивая дыхание. Следом раздался чей-то крик. Сначала один – крик знакомого парню голоса. А следом короткие вскрики людей.

Ямарута оглянулся в сторону, где был Томо, и сначала не понял, что произошло. Железный стоял на краю крыши двухэтажного дома; скалился, медленно размахивая хвостами на уровне окон. С одного из хвостов капала кровь.

Томо пытался подняться на ноги, опираясь левой рукой на стену и рвано дыша, а правой закрывая лицо. Между железных пальцев стекала кровь.

Его ранили?

Сора даже не успел подумать о том, что начинает злиться. Он мгновенно сорвался с места, в две секунды преодолевая расстояние до железного и с особой яростью нанося ему удары. Тот не ожидал подобного: Сора будто вмиг стал вдвое быстрее, сильнее, жёстче.

Но на самом деле он был зол.

Ни копы, ни люди не видели самой драки, продолжившейся на крыше, но уже через пять минут всё затихло. Ещё через минуту находившиеся внутри магазина услышали глухие шаги. С крыши под ноги второго копа упало что-то маленькое, размером с пачку сигарет. Он бросил на окровавленный предмет взгляд и узнал железные позвонки, а затем воззрился на Сору, спрыгивающего вниз к Томо.

Парень поймал брюнета, чуть не свалившегося на землю, и мягко посадил его у стены. Руки Ямаруты начали дрожать, внутри всё похолодело от вида крови.

– Томо, пожалуйста, убери руку от лица…

И он убрал.

На Сору стала накатывать настоящая истерика. Огромный порез рассёк глаза копа вдоль, от виска до виска; по щекам градом лилась кровь и ещё какая-то жидкость. Железный проглотил подкатывающий к горлу ком, стараясь сдерживать наворачивающиеся слёзы. Он поднёс дрожащие ладони к лицу Томо, едва касаясь его и пытаясь что-то сказать, но слова застревали в глотке, вырываясь наружу лишь короткими рваными выдохами.

– Я ничего не вижу, жестянка. Ничего не вижу…

====== Глава 26. Собака ======

– Ты специально его подставила. Ты ведь изначально не планировала драться с Ямарутой, верно? – послышалась ядовитая усмешка Третьего.

Рей лишь развела руками, улыбнувшись.

– Я же не идиотка, чтобы кидаться на эту малявку поблизости от полиции, на виду у всех людей. Мне выгоднее, когда обо мне думают, как о человеке.

– Тебе просто повезло, что твою группировку прикрывает эта девчонка! – огрызнулся мужчина.

– Ох, да перестань. Ты же знаешь, у меня шаткое положение: в участок приехал Министр Обороны и заставил Сору работать на него. Наверняка, он рассказал ему и про Хиву, и про то, что она меня прикрывает. Вот только они почему-то до сих пор ничего с этим не сделали, – нахмурилась она, расхаживая по комнате.

Третий Альфа – Глот – отличался особой агрессией в разговоре, но Рей на это было совсем наплевать. Сильнее агрессии Глота только его прожорливость и любовь к человечине. Он не мог утолить свой голод и ел почти постоянно. Но Рей-то помнит, как родилась его страсть к человеческому мясу. Тогда они были ещё на войне. Несколько дней вёлся бой, без перерывов, чтобы отдохнуть или поесть. Железные могли не питаться сколько угодно, но если они принимали таблетки, то смерть от голода была им не страшна, но сам голод чувствовался. Поэтому тогда, в том бою, урвав пятнадцать минут на передышку, Глот переступил черту и наелся человечины. Это не было чем-то новым среди железных, да и, если говорить начистоту, среди людей – тоже, но со временем Глот сжирал всё больше, а после тюрьмы, основав свою группировку из собственных железных учеников, он смог реализовать свою маленькую мечту – съедать столько человечины, сколько вообще мог уместить в себе его желудок. Хотя бы раз в день его подчинённые приносили ему свежий труп рандомного человека с улицы, и парень съедал его. Жадно, чавкая, получая неземное удовольствие, пачкаясь в крови и набивая желудок до рвотных позывов. Из его подчинённых – а их тридцать два – было всего три людоеда и один каннибал, но последнего убили сразу после того, как он попытался напасть на члена другой группировки.

Возможно, Глот частично лишился рассудка во времена войны и начала своего обжорства, что выражалось в его агрессивности, но в остальном он был вполне адекватен и рассудителен, да и лидером являлся хорошим – здесь сыграло ему на руку то, что он был инструктором у некоторых железных, а значит, опыт имеет уже достаточно большой.

– Не повезло тебе, – хмыкнул Глот, буравя девушку скучающим взглядом. – Будешь убегать от полиции, как позорная сука.

– Какое смелое заявление, – усмехнулась Рей, совершенно не обидевшись. – Может быть, буду убегать… А может и нет.

– Что это значит?

– Ты думаешь, у меня нет плана? Думаешь, я такая же импульсивная, подверженная собственным грехам, как вы? Это далеко не так. У нас с вами есть лишь одна общая цель – выжить. Иные ваши цели: поедание людей, захваты территории и власти в городе – это всё детский лепет, мне это безразлично. Играйтесь. Вы ставите эти цели превыше выживания, а это означает полный провал.

– Твоя цель – Ямарута. Так не хочешь ли ты сказать, что готова забыть про него, если от этого будет зависеть твоя жизнь? – посмотрел он на Вторую сощуренным взглядом.

Рей вздрогнула и, немного подумав, выдохнула:

– Я готова забыть про него в таком случае. Хотя, знаешь, убивать его было бы глупо, иначе кто же поубивает всех вас? – вдруг заулыбалась она, повернувшись к мужчине. Он ощетинился от этих напыщенных слов. – Возможно, что для нормальных железных ещё не всё потеряно, и Сора сможет им помочь.

– Зачем ему…

– Он делает это неосознанно. Мы ему понадобимся. Точнее… Другие железные ему точно понадобятся. Со временем. Ты же в курсе про Первого?

– Что с ним? – насторожился альфа.

– Он хочет поиграть.

– Поиграть? – удивился мужчина. – Как… Погоди, что? Что сделать?

– Поиграть, – повторила Рей, кивнув. – Он поймал одного из моих парней и сказал передать его слова мне и остальным альфам. Суть в том, что Первый не уточнил, против кого будет играть. Он лишь сказал, что ему интересно, на чьей стороне будем мы.

– Он же говорил, что ему не нужны чужие железные! – тут же вспылил Третий, вскакивая с места.

– Ты неправильно понял его мысль. Хотя… Кто знает, что у него на уме.

– Мы ведь даже понятия не имеем, кто это такой, о чём уж тут говорить, – всплеснул руками Глот, закуривая длинную чёрную сигарету и отходя к окну.

Рей вздохнула, соглашаясь с ним и усаживаясь в кожаное кресло.

В этот раз помимо двух альф в комнате не было железных. Они доверяли друг друг чуть больше, чем в своё время доверяли Гиро, а потому нужда в «охране» отпадала. Сейчас тишину разрывали тихие щелчки старых настенных часов и выдохи Третьего.

У Рей действительно не было ни единой зацепки, ни единой догадки по поводу того, кто может являться Первым альфой. Вопросы о нём забивали её голову немного чаще, чем вопросы о Соре, но она точно знала, что Ямарута не мог быть Первым, и подозревать его в этом было бы глупо с её стороны. В Первом альфе ей вообще ничего не казалось знакомым. Он будто взялся из неоткуда.

– Но он хочет поиграть, – отчеканила девушка тихо, постукивая пальцем по деревянному подлокотнику и вздыхая.

Роши был из тех людей, что любили задавать вопросы. Много вопросов. Очень много вопросов. Он всегда старался узнать как можно больше, впитывая в себя информацию, словно губка. Его любопытство не имело границ, а если дело касалось железных, то он и вовсе терял контроль над своим речевым аппаратом, извергая колоссальное количество вопросов, которые могли быть даже не связаны друг с другом. Грин никак не могла привыкнуть к подобной черте своего протеже. У той было целых две собственных лаборатории – на улице кислотного тумана и в полицейском участке. Конечно, в участке её снабжают всем необходимым, да и условия здесь куда более приятные. Однако девушка не могла оставить собственное хобби, напрямую связанное с лабораторией на той улице, плюс – она питала к ней очень нежные чувства и испытывала приятную ностальгию каждый раз, когда приходила туда. Однако всё последнее время Трейн постоянно находилась в участке, что значительно урезало её времяпрепровождение наедине с собой и собственными опытами, зато значительно увеличило количество встреч с Роши.

– Как он мне дорог, – заунывно выдохнула зеленоволосая, пялясь на железную клетку средних размеров. – Сейчас столько вопросов будет, что легче повеситься…

И действительно, легче. Нет, ей, конечно, импонировала любознательность парня, его знания в области робототехники и программирования, но вот в биологии он мало что соображал – а ведь эти знания были необходимы для того, чтобы понимать и усваивать некоторую информацию о железных.

Лаборатория Грин в полицейском участке имела огромные размеры – ей выделили почти целый этаж левого крыла здания. Один большой кабинет был забит компьютерами, там же работали люди Грин – шесть человек. На компьютерах хранилась вся информация о железных, об опытах, позвонках и прочем. Помимо этого, компы использовали для создания макетов позвонков, масок или чего-либо ещё. Но, в целом, здесь работы почти не было.

Следующий кабинет был оборудован под кладовую, где хранили всяческую технику, на случай, если старая выйдет из строя. А сразу после кладовой располагалась «Комната страха», как её иногда называли сотрудники полиции. Здесь Трейн хранила образцы: это могли быть как хвосты, позвонки и маски железных, так и трупы животных в специальных подсвеченных капсулах с формалином.

Ещё три больших кабинета соединялись в один огромный – в нём работала сама Грин. Здесь было три ряда длинных металлических столов со встроенными ящиками и полками – на этих столах обычно раскладывали трупы железных, а затем Трейн разбирала их буквально по кусочкам, исследуя каждый орган, каждый железный позвонок, каждую косточку. Ещё четыре стола стояли вдоль стены с входной дверью – на этих столах девушка химичила, потому как на них и располагалось необходимое для этого оборудование.

Клетку разместили на среднем столе, рассекавшем большое помещение. Помимо Грин здесь обычно никого не было, ибо она любила тишину, но больше всего она любила работать одна. Теперь эту традицию нарушал очкастый подросток, но пока его не было, столь долгожданную тишину разрывал лишь лай собаки, запертой в этой самой клетке. Животное вгрызалось огромными клыками в прутья, ломая зубы, а её бешеный взгляд был прикован к невозмутимой девушке.

– Я пришёл, – раздалось за спиной Грин, от чего она тут же вздрогнула, а псина залаяла активнее и громче. Роши шарахнулся от испуга обратно к двери. – Что за?! Собака?..

– Что, неведомое для тебя животное? – съязвила учёный, вставая со стула и лениво потягиваясь.

– Нет, просто… Зачем она здесь?

– Долгая история, – отмахнулась Грин.

– Я никуда не тороплюсь, – улыбнулся парень.

«О-господи-боже-сука-твою-мать», – протараторила девушка мысленно, закатив глаза.

Так как история была действительно длинной, работа была отложена на потом. Грин заварила кофе себе и подростку, притащила второй стул, и когда парень уселся поудобнее и стал медленно потягивать горячий напиток, начала свой рассказ.

– Когда учёные только взялись за создание железных людей, проводить опыты сразу на человеке никто, естественно, не стал. Мыши – классический пример первых подопытных. Начальные эксперименты по вживлению в живое тело железных позвонков были неуспешны: мышиные тельца воспалялись и отторгали позвонки. В итоге либо мышки умирали от инфекции, либо сами перегрызали себе тонкие позвоночники, дабы избавиться от невыносимой боли. Миллионами проб и ошибок были разработаны биопозвонки, которые тело принимало, как свою часть. Мышки стали способны к усиленной регенерации.

Роши завис, оставив кружку с кофе у рта, но совершенно забыв его отпить. Он широко распахнул глаза и внимательно вслушивался в монолог учёного. Это выражение его лица изрядно повеселило Грин, поэтому она, передохнув, продолжила.

– Учёные долго думали над тем, как бы им добавить боевой мощи к обычной регенерации железных позвонков. И вот одному из разработчиков пришла идея о тонких пластичных, но мощных хвостах, которые будут не только оружием, но и обеспечат лучшую координацию. Идея появилась, когда он наблюдал за своей кошкой, что прыгала по кипам записей в лаборатории. Она и стала первой подопытной.

– Живодёрство, – прокомментировал шатен, поморщившись.

– Это всё во благо нам. Хотя, живя в нынешнем мире и глядя на результат успешной работы этих учёных, начинаешь сомневаться, во благо ли, – ухмыльнулась Трейн, сделав глоток. – Так вот. Позвонки никогда ранее не использовались ни на ком, кроме мышей. Те, в свою очередь, могли использовать только регенерацию. Позвонки, что были вживлены в кошку, были снабжены дополнительным микросхемами, которые записывали и повторяли движения настоящего хвоста животного. После того, как эту микросхему с информацией извлекли из подопытной, был запатентован чип, позволявший имитировать кошачьи движения. Его начали массово вживлять в других кошек. Вместе с обычным хвостом развивалось от двух, до пяти железных хвостов. Как правило, подопытные кошки жили от трёх до шести лет, а затем погибали.

– Это невероятно! Я слышал о том, что множество идей приходило учёным в голову по чистой случайности! – активно закивал парень, начиная ёрзать на месте.

Грин понимающе улыбнулась.

– А я слышала, что случайности не случайны, – она ввела подростка в ступор и едва подавила приступ смеха. – Но вернёмся к теме… Вдохновившись оскалом волков, их брутальным рыком и мощным прикусом, учёные начали разработку аналогичных челюстей. Для начала проводился отлов и усыпление волков. Под щёки животным вживлялись чипы-анализаторы, которые собирали данные об анатомических особенностях прикуса. Их пичкали в большом количестве транквилизаторами. Данные, полученные в ходе эксперимента не были собраны в нужном количестве, так как животные попросту ничего не ели и никак не контактировали зубами с окружающей средой. Тогда учёные пошли в обход и попросту удалили челюсть волка, разработав огромные железные аналогичные настоящим. После – вживляли на место. По началу животные не могли ими пользоваться: что-то кушать и пить, поэтому попросту умирали от истощения, но позже, когда крепление улучшилось, то можно было проводить бесчисленный сбор данных. Популяция волков стремительно сокращалась из-за этих экспериментов, поэтому их отлов карался законом. А кто был ближайшим и более доступным родственником волка?

– Собака! – почти выкрикнул Роши.

– Ве-е-ерно. Изучив анатомию челюсти волка, в скулы собак начали вживлять нервы, которые могли резонировать только с позвонками, поэтому железная челюсть не выдавала себя, пока животное не впадало в агрессию. Разумеется, всё это дорабатывалось и улучшалось ещё очень долгое время, пока, наконец, в качестве подопытных не стали брать людей. В итоге, у тех учёных получилось создать железного человека, но тот, по какой-то причине, прожил, как и мышь, всего полгода. Тогда уже «конструировали» новых железных, допотопных, не совершенных, но живых и способных пользоваться стальными конечностями. Первые тридцать железных уже давно мертвы, но благодаря им у учёных получилось достичь наилучшего результата. Теперь мы имеем практически идеального железного. Правда, идеальный должен быть бессмертен сам по себе, а не прибегать к помощи таблеток, и не должен умереть после того, как ему вырвут позвонки. Наши железные зависят от таблеток, а позвонки защищают, как зеницу ока, но всё же они невероятно сильные, выносливые и, в конце концов, они —успешно законченный эксперимент.