Текст книги "Железное небо (СИ)"

Автор книги: Dammer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 76 страниц)

– Если мы не поможем, – засмеялся тот, пнув мальчика в плечо и выплюнув:

– Мы ещё вернёмся, куколка.

Боль? Обида? Унижение? Я ничего не чувствовал.

Даже когда меня пытали, просто «по приколу» ломая мне больше половины костей и просовывая в места переломов раскалённые спицы, прожигая ткани и нервные окончания внутри.

Даже когда на мне, как на подопытной крысе, испытывали какие-то яды, смертельные для человека. Я чувствовал лишь, как горит каждая клетка моего тела, как выкручивает суставы и ломит кости. Как кровь сворачивается и перестаёт циркулировать; как лёгкие раздирает изнутри; как, в прямом смысле слова, варятся в кашу мышцы и органы. Как плывёт сознание, но не отпускает меня, не давая провалиться в болезненную дрёму.

Даже когда эти уроды стали меня насиловать один за другим, пуская по кругу. Ни одна проститутка не похвастается таким богатым разнообразием половых партнеров, какое было у меня. И ведь у каждого моего «клиента» были свои вкусы и предпочтения. Кто-то просто любил грубо и без смазки, одаряя меня лишь скромными оплеухами и укусами на шее или плечах. Кто-то любил сначала – или во время процесса – побить, сломать что-нибудь, вырвать пару лишних вскриков из моей глотки, а, может, и просто что-нибудь вырвать. Один даже решил не трахать меня самостоятельно, а притащил стальную трубу. Округлую по краям такую, блестящую. Ты даже не представляешь, что это – ощущать внутри себя раскалённый докрасна кусок железа. А как это больно – не передать словами. Я не мог дышать из-за гнойных язв в опухшей глотке. Иногда казалось, что у этих ребят совсем нет понятия «мерзко». Вот меня рвали, били, ломали – я весь в собственной крови, рвоте, иногда – дефекации, одежда грязная и рваная, пол во всём этом склизком и отвратительно липком месиве. Убийственный запах желчи вперемешку с запахом крови и сожжённых частей тела вообще стоит отдельных описаний. И меня – такого грязного и противного, несколько уставшего за часы, проведённые вместе с ублюдком, который сделал это со мной – приходит выебать другой, которого ни капли не смущает обстановка вокруг и мой внешний вид, несоответствующий таким «свиданиям».

Даже когда я часами выслушивал гневные монологи моих надзирателей, старающихся меня задеть за самое больное место, разозлить меня, обидеть, высмеять, опустить на самое дно.

Я ничего не чувствовал.

Ни-че-го, понимаешь?

Хотя, помню, был один парниша. Он знал, что со мной делают остальные, и тайком носил мне мизерные отколотые от таблеток крошки. Этого хватало, чтобы излечить себя хотя бы наполовину. Этот надзиратель был ещё совсем молодым парнем, хотя, конечно, вдвое старше меня. Сам он со мной ничего из такого рода вещей не делал, изредка пытался поговорить разве что, но я молчал, как партизан.

Через пару месяцев о его снисходительности ко мне узнали. Что с ним приключилось из-за этого – одному Богу известно, если он, конечно, существует.

И каждый день всех следующих долгих десяти лет повторялось одно и то же. Я даже научился получать удовольствие от этого. Мыслей сопротивляться у меня изначально не было, ведь я бы только усугубил своё положение.

А потом – вой сирены. Паника, но уже чужая. Тяжёлые толстые цепи слетели с рук, ног, хвостов и шеи. И, знаешь, я не растерялся так, как, наверняка, растерялся Ты.

Наверное, дело в том, что я уже давно не самый адекватный среди железных.

Я искал тебя в том комплексе, попутно убивая всех, кто попадётся. Даже других железных. Это оказалось легче, чем я думал.

Внутри мы так похожи на людей, ты знал? Все одного цвета.

И я так хотел тебя увидеть.

Ты не представляешь…

Даже на улице я не смог разглядеть тебя в толпе железных. Может, просто не туда смотрел. Ты всегда был, как тень, которую сложно заметить.

Интересно, что бы ты сказал, узнав, через какой ад я прошёл и кем в итоге стал?

Наверняка, тебя бы это огорчило.

Мы так долго не виделись…

Тэрроз, в каком-то смысле, дал мне надежду на спасение. Среди людей нас найти если и возможно, то очень тяжёлым трудом, поэтому я мог спрятаться, залечь на дно, а затем – стать для всех, как бы… обычным человеком? Жить, как обычный человек? У меня был великолепный и единственный шанс начать новую жизнь.

Я это понимал, но хотел не этого.

Больше всего я хотел найти Тебя.

Любой ценой.

Но я находил лишь похожих. Тогда я это ещё осознавал, сильно огорчался, что вновь ошибся, злился. Сначала я не трогал этих людей, не причинял им вреда, ведь они ни в чём не виноваты. А потом всё почему-то пошло наперекосяк. Я нашёл очередного Похожего и не удержался. Что-то внутри перевернулось от нахлынувшей на меня обиды. Я убил его. Тогда, глядя на его раскуроченный свежий труп, чувствуя запах крови и внутренностей, и внимательно изучая то, что получилось из-за моего такого вот порыва, я понял. Нет, то, что мне всё это нравится – убивать, разглядывать, иногда – ковыряться, я знал и до этого. Но то, что я хотел бы повторить это же с тобой, было для меня открытием.

«Спасибо тебе, несчастный. Теперь я знаю, что хочу выпотрошить своего любимого. Если бы я не смотрел на твой труп, то не понял бы этого», – усмехнулся я мысленно, осознавая начавшуюся внутри меня войну.

Я люблю тебя.

Я убью тебя.

Примерно так это можно описать.

Следующий Похожий стал точкой невозврата. Сначала я поймал его, отвёл в заброшку и изнасиловал. Да, я подумал, что мне станет легче. Но не стало. Он так громко орал, что я снова взбесился и убил его. В буквальном смысле размотал бедного парня по недостроенной бетонной коробке, которая изначально должна была стать комнатой. И затем, сидя на полу, утопая в его крови и красно-серых кишках, глядя на оторванные и сломанные конечности, разбросанные по полу, я понял, что это меня ещё и заводит. Мне чертовски нравится смотреть на органы, кровь… Я перевёл взгляд на его голову. Она была отделена от туловища, но сама по себе не так изуродована. Даже кости лица и черепная коробка целые. Остекленевший взгляд, устремлённый вверх, и широко раскрытый, почти беззубый рот, меня никак не смутили. Как ты думаешь, что я сделал? Выебал голову трупа? Именно. И я не много потерял от этого. Мне очень понравилось. Трупное окоченение ещё не наступило, и, когда я вставил ему в пищевод, его челюсть безвольно заболталась вверх-вниз, закрывая и открывая рот, из-за чего я мог разглядеть собственный член, измазанный в его крови. Это даже немного позабавило, но больше – доставляло удовольствие. Кровь быстро становилась очень липкой, а затем и вовсе засыхала, стягивая кожу и даря более острые ощущения.

Следующего я не рвал на куски. Убил, но отрезал хвостами от него только руки до плеч и ноги до коленей, стараясь не уродовать нужные мне части. Я не понимаю, в чём кайф трахать живых? Мёртвые не кричат, не пытаются убежать и не сопротивляются. По-моему, идеально.

Но, знаешь, после этого я перестал видеть разницу между другими людьми и Тобой. Похож – нет.

Ловил, убивал, насиловал, иногда даже пробовал есть. У взрослых людей мясо гораздо жёстче. А ещё оно казалось мне сладковатым.

Я находился в Тэррозе уже довольно долгое время, когда, наконец, нашёл здесь и тебя. Точнее – заметил. Случайно. Это точно был ты. И я так обрадовался, но… Ты был не один. Ты всё ходил с каким-то стариком, работал на него даже. Я точно знаю, что он не железный, так зачем же ты это делаешь? Зачем водишься с человеком? Помогаешь ему. Улыбаешься. Зачем?

Мне пришлось принять это. Ты же тоже хочешь отомстить всем тем, кто стоял за нашей поимкой, кто был в тюрьме? Всем тем людям? Именно поэтому ты устроил бойню в Тэррозе самостоятельно? Ведь так? Я знаю, что это был ты. Те трюки больше никто вытворять не умеет. Наверняка, у тебя есть какой-то свой вариант развития событий. Я доверяю тебе. Даже когда ты стал общаться с какими-то глупыми детьми, я стерпел и это.

Но прошло время, а после той резни ты больше ничего не предпринимал. Вообще. Никого из тех сволочей не искал, никого из нас. Меня. Меня ты тоже не искал. А им… Почему ты так улыбаешься всем им? Почему помогаешь? Неужели тебе со временем стало всё равно?! Этого не может быть! Не верю!!!

И, знаешь, Сора, последней каплей стал тот коп.

Когда он представлял для тебя угрозу, я даже подумывал убить его. По какой-то неясной причине я не приходил к тебе, а ведь так хотел. Теперь был повод. Я мог освободить тебя от слежки, о которой ты прекрасно знал, но почему-то игнорировал. И ты был бы мне благодарен. Но что-то пошло не так. Ты умудрился заболтать его раньше, чем я добрался до него, вывести на диалог и договориться. Он отпустил тебя, но заставил подчиняться. Ты согласился. А я не понимаю. Не понимаю, тебе разве не противно снова быть в подчинении у людей? Снова делать то, что тебе говорят? Это отвратительно!

А затем – вы стали видеться всё чаще. Пусть вы постоянно ругались и хотели перегрызть друг другу глотки, но вы были ближе друг к другу, чем когда-то мы с тобой. Даже я, при всей своей неадекватности, это видел.

Мне так обидно, понимаешь?

Я очень зол на тебя.

На него.

Меня стали мучить головные боли. Ужасные. Казалось, будто две стены сдавливают мой череп, и он вот-вот лопнет, как арбуз.

Зная, что у тебя не совсем стандартный образ мышления, я сразу понял, что, придя в тот парк, где я убил одного мужика, и просидев на скамейке весь день без дела, ты хочешь увидеться со мной. Тебе не обязательно было прочёсывать весь город, спрашивать информаторов, железных, людей. Достаточно выразительно намекнуть, тогда тот, кого ты искал, осознавал это и сам шёл к тебе.

У меня не было никакого желания вредить твоим насекомоподобным друзьям, хотя копу я бы вырвал сердце и съел его, пока оно билось, дабы он почувствовал то, что чувствую я. Но сначала бы мучил его. Долго. А потом, как и всех, расчленил и трахнул, спустив ему на лицо. Но всё это – не сейчас. Сейчас передо мной ты. Сознание снова уплывает. Веришь – нет, я почти не помню, как мы дрались. Помню лишь, что стоял на собственных органах, которые всё ещё были связаны между собой венами и артериями, тянувшимися к другим внутренностям в моём брюхе. Увидев тебя в похожем состоянии, ком встал в горле.

Я не мог себе простить этого.

Но я хотел ещё.

Мне становится всё хуже.

Всё то время, что я жил в Тэррозе, за мной приглядывал Гиро. Он подобрал меня, взял к себе под крыло и обещал, что теперь мне есть, куда вернутся. Дом, что ли. Да, как-то так. Хотя наш дом – любая свалка или заброшка, где нас какое-то время не смогут найти. Я должен был работать на него и, в общем-то, с этим справлялся. Он узнал о моей маниакальной фанатичности к тебе, предпринимал меры, пытался остудить меня. Ничего не помогало. Тогда он решил, что если умрёшь ты, то с тобой умрёт и моя проблема. И я оскалил клыки на него, на своего босса, на своего спасителя. Для профилактики даже убил одного из его группировки. Гиро ничего с этим не сделал, но стал ещё более уверен в том, что тебя стоит убрать с дороги. Мне тогда показалось, что дело не только в том, что из-за тебя я перестал ему подчиняться. У вас ведь были свои счёты. Вы оба – инструкторы, хоть он и старше тебя лет на десять, так что между вами могло быть всё, что угодно. Я продолжал убивать его железных одного за другим. Меня откровенно боялись.

А потом этот развлекательный район… Гиро, конечно же, сразу понял, что я однозначно появлюсь там. Предупреждение даже сделал, мол, натворю дел – спустит на меня своих железных шавок. А те послушные – кошмар, хоть и не сильно отличались от меня. Только они ещё и каннибалы.

Среди железных подобное было чем-то… необычным. Хоть мы и люди с железками в теле, но, когда мы ели обычных людей – это называли людоедством, а когда ели других железных – каннибализмом. Странно, правда?

Всё-таки, я следил за тобой по пути в тот район. И там я всюду следовал за тобой.

А этот коп зря пришёл. Я не могу терпеть это лицо больше. Не хочу знать, что тобой опять кто-то управляет и заставляет подчиняться. И не могу принять тот факт, что он к тебе ближе, чем я.

Зачем он тебе?

Зачем ты ему?

Ты совсем не боишься поворачиваться к нему спиной?

Говорят, что у железных есть такой рефлекс или привычка. Они никогда не встанут спиной к тому, кто мог бы навредить им. Любой железный становится очень нервным, стоит кому-то зайти к нему за спину. Касания к этой части тела – табу.

А ты… Как ты можешь вот так легко идти впереди всей своей своры псевдодрузей? Неужели ты доверяешь им? Или просто не боишься? Или же… ждёшь?..

Вы разделились на две группы, и, конечно, я пошёл за той, где был ты. И этот чёртов коп. Меня бесит в нём абсолютно всё! Это до отвращения красивое лицо, на которое, возможно, ты и повёлся; этот характер, надменный взгляд, голос, жесты, привычки, даже его одежда. Тебе, возможно, не понять…

Когда вы, пьяные и устроившие какой-то дебош, тащили друг друга до какого-то бара, мне еле хватило сил оставаться на месте. Я не могу смотреть, как вы касаетесь друг друга. Как он касается тебя. Ещё сложнее было сдержаться тогда, когда вы вдвоём ушли вперёд, постепенно приближаясь обратно к магазину того старика, и общались до противного дружелюбно. Все эти взаимные улыбочки, не сквозящие пренебрежением взгляды… Возможно, это наигранно, лишь ради того, чтобы не раздражать своё окружение ссорами. Я так хотел рвануть к вам, вырвать глаза этой твари, чтобы он больше никогда на тебя не смотрел, но…

Меня осторожно похлопал по плечу этот парень в хирургической маске. Я до сих пор не знаю его имени. Гиро всегда зовёт его на Ты. Я точно знаю только то, что этот парень – любовник Гиро. А ещё я знаю, что мы были знакомы когда-то очень давно, но не могу заставить себя вспомнить, кому принадлежит этот голос.

– Гиро тебя предупредил. Держи себя в руках, – холодно заговорил тот, кивая на толпу людей, идущих вдоль перекрытой от машин дороги. Я всмотрелся в толпу и стал замечать, что через каждые десять-пятнадцать метров находятся странные, похожие между собой, люди. В примерно одинаковой одежде, с масками каких-то духов. Они, словно в какой-то игре про роботов, синхронно остановились и уставились прямо на меня. Всего их было около десяти. А через минуту они продолжили идти, прячась в огромном потоке народа. Теперь я понял, что следил не только я. Следили и за мной.

– Но он… Я не могу терпеть этого… Что мне делать?.. – я чувствовал, как под моей маской по щеке течёт слеза, как меня потряхивает и срывается дыхание. Мне было ужасно больно.

– Держи себя в руках, – повторил парень, глядя куда-то вглубь толпы.

Мне оставалось лишь до хруста сжимать ладони в кулаки и тихо скрипеть зубами от обиды.

А сегодня… сегодня я нашёл тебя…

– Я нашёл тебя… – прошептал парень, всё ещё прижимая уже охладевший труп к себе. Он гладил мертвеца по белым волосам, зарывался в них носом, выглядя, словно фанат, дорвавшийся до своего кумира и обнимающий его, как самое дорогое, что у него было в жизни. – И убил. Я сделал то, чего мне так давно хотелось… Но теперь у меня есть оправдание, Сора! Во всём виноват тот брюнет! Тот тупой коп! Ненавижу его. Я ненавижу его, слышишь!!! Этот ублюдок! Эта сука отняла тебя у меня! И я решил отнять тебя у него… – проговорил он последнее совсем тихо, укладывая голову мёртвого парня к себе на колени и продолжая его гладить по бледной холодной коже и белым волосам.

В цеху сегодня было довольно мирно, если не обращать внимания на шатена, обнимающегося с трупом на полу. Подчинённые железного босса сейчас исследовали город, заодно ища что-нибудь полезное или выискивая себе подходящих жертв. Гиро сидел на «вставшей» конвейерной ленте и с каким-то особенным скептицизмом наблюдал разворачивающуюся перед ним драму, а рядом, по правую от него сторону, стоял парень в хирургической маске, который так же молча смотрел.

– Сора… теперь мы вместе… теперь… навсегда… – продолжал он шептать какой-то бред, плача и улыбаясь, прижимаясь к трупу и не веря своему счастью. Ведь не каждый день исполняются мечты, не правда ли? Вот только труп не мог ему ответить или хотя бы кивнуть. Остекленевшие, широко распахнутые глаза смотрели в пустоту.

– Тай, – сухо позвал шатена парень, не выдержав душераздирающей картины «воссоединения» двух старых друзей. На самом деле, человеку в маске было всё равно, но он не умел понимать чужие чувства, поэтому, если ему что-то казалось странным или неправильным, он говорил об этом в лоб. – Этот труп – не Сора, – всё тем же металлическим голосом сообщил он, с сожалением глядя на Тая.

– Не Сора? Я не ослышался? – встрепенулся удивлённый таким заявлением шатен, выпрямившись и вытирая слёзы.

– Не ослышал…

– Как это может быть не Сора?! – проорал мгновенно разъярённый Тай и развернулся к парню, прожигая его взглядом. Железный даже вздрогнул от неожиданности и проглотил конец своей фразы. – Это он! Смотри! Двадцать лет, белые волосы! Его лицо! Телосложение! Это он! У тебя с памятью проблемы? – оскалился шатен на товарища, и тот по-старчески и особенно устало вздохнул. – Смотри, какой он красивый… – поразительно быстро успокоился Тай, вновь обратив внимание на труп и аккуратно смахивая отросшую белую челку с открытых глаз мертвеца.

– Тай, ты мучил этого человека живым. Он поседел за несколько часов, проведённых с тобой, а затем ты убил его. Это не Сора, – продолжил непоколебимо настаивать на своём парень, не до конца понимая, что, если шатен осознает, что труп перед ним действительно не Сора, то Тай распрощается со своим рассудком окончательно.

Но тот не обратил на слова железного никакого внимания, всецело посвящая его только трупу несчастного, которому не посчастливилось стать жертвой шатена.

Гиро лишь зло ухмыльнулся, дёрнув железного в маске к себе, и тихо проговорил ему прямо на ухо:

– Пусть развлекается. Скоро это будет не нашей проблемой… А ему теперь поможет только смерть…

====== Глава 10. Барахло и Трудности на работе ======

Кто бы мог подумать, что Сора в очередной раз возьмёт себе отгул без веской на то причины? Старика это уже давно не удивляло, поэтому спорил он с парнем недолго, тоном царя освобождая того от работы. Вот только железный всё равно маячил на горизонте, то и дело приставая к подростку в очках или обмениваясь добродушными фырканьями с малышкой Анемон. Хозяин же терпеливо продолжал ковыряться в коробках, которые они с Сорой не успели распаковать вчера вечером, и недовольно бурчал себе что-то под нос.

Пока посетителей не наблюдалось, Анемон достала из кожаной сумки, которая когда-то принадлежала лично Соре и которая с недавних пор стала считаться общей, небольшой блокнот и ручку. Усевшись за барный стол, девочка начала что-то чиркать, от усердия даже высунув язык и нахмурившись.

– Что делаешь? – бухнулся рядом с ней Ямарута, не сразу заметив, что на листке блокнота появился какой-то силуэт. – Рисуешь? А что это?

– А разве не видно? – искренне изумилась малышка, оторвавшись от увлекательного занятия и подняв глаза на Сору. – Присмотрись!

– Ну, это… – парень в замешательстве склонился над рисунком и стал рассматривать линии, мысленно стараясь соединить их в общую картинку, но, пусть он и прилагал как можно больше усилий, дабы понять, что изображено на листке, у него ничего не вышло. – Это… Это же… торнадо?..

– Да ну? Это то, что ты увидел? – выдохнула девочка, ухмыльнувшись и совсем не обижаясь. – Это Утка! Да-да, та самая Утка! Она крутая, правда? – гордо заявила Анемон, уперев руки в бока. Вся горькая правда была в том, что, то, что нарисовала она, и Та Самая Утка были совсем не похожи. Сора не хотел оскорбить малышку, но после этих слов он был возмущён.

– И ЭТО Утка? Это, максимум, жирный кабан в латексе на кривой двуногой табуретке. Или всё-таки торнадо, – с долей презрения фыркнул парень. Да он бы и сам лучше нарисовал! Животных вообще легко рисовать! Это же как два пальца об жопу!

– Прям самого себя описал, – не отставала девочка от тона Соры. – Ну, раз ты такой умный, то давай, сам рисуй, – она вручила парню ручку и развернула перед ним чистый лист, жестом призывая его приступить к творчеству. Беловолосый опешил, растерялся, затем испугался и вдруг начал отнекиваться:

– Не, я не умею рисовать, извини.

– А критиковать, получается, умеешь? – усмехнулась Анемон. Ямарута цокнул языком, признавая своё поражение. В ответ на это девочка пожала плечами. – Вот ты, Сора, ничем не занимаешься, когда не работаешь. Берёшь отгулы просто так. Нашёл бы себе хобби какое-нибудь. Например, почему бы тебе не попробовать себя в рисовании?

– Серьёзно, что ли, – только и смог выдохнуть железный, воспринимая слова девочки, как издевку.

– Ну да, – вновь пожала она плечами. – Если будешь занят чем-то достойным, то и старик к тебе будет более снисходителен, это же хорошо.

– Откуда ты такие слова умные знаешь? – изумился больше прежнего парень, подавляя гаденький смешок. Анемон, искоса глядя на белобрысого, только тяжело вздохнула и несильно стукнула его ладонью по животу.

– Можешь к Роши прогуляться, у него куча всякого древнего барахла, вроде даже графические планшеты есть. Ну те, где сам рисуешь, а не те, что просто сканируют картинку в твоей голове и выводят её на экран, – спешно пояснила девочка в ответ на недоумённый взгляд Соры. – А если не понравится – отдашь мне!

Парню пришлось немного подумать над этим предложением, но в итоге он всё же согласился.

– Роши! Это к тебе! – сообщила женщина сыну, оповещая о новости весь дом в придачу.

Подросток моментально подскочил со стула, при этом ударившись рукой об столешницу, и, тихо шипя от боли, направился в коридор. Парень отпросился на пару часов с работы, как раз тогда, когда шуточки Соры зашли слишком далеко, поэтому, в принципе, догадывался, кто мог прийти к нему в гости, хотя всем сердцем желал ошибиться! Но, то ли судьба у подростка такая ехидная и жестокая, то ли он сам накаркал, пока мысленно молился увидеть у входной двери кого-то незнакомого. В дверном проёме стоял широко улыбающийся Сора, машущий очкарику рукой.

– Привет!

– Здрасте… – проблеял подросток.

– Какой симпатичный молодой человек! Это твой…, а кто он тебе, Роши? – залепетала мама пацана, без стеснения разглядывая гостя и вмиг расцветая, а заодно вгоняя сына в краску. Мамы, они такие.

– Он друг! Просто друг! Не выдумывай! – тут же забормотал Роши, активно жестикулируя руками и стараясь отгородить женщину от продолжающего странно лыбиться Ямаруты. Тот, в свою очередь, нашёл новый повод для приколов. Парень подошёл к очкарику со спины и, наклонившись к его уху, почти прошептал, но достаточно громко, чтобы его услышала и женщина:

– Да ладно тебе, чего тут стесняться, скажи ей правду, – и один только Роши уловил в голосе железного нотки насмешки. Парня затрясло от гнева, и он, развернувшись, ядовито прошипел:

– Ты что тут забыл? Подоставать некого? Вали отсюда! – вперился он злым взглядом в Сору, но это никоим образом на того не подействовало. Тот лишь выпрямился, сохраняя улыбку на лице, и многозначительно приподнял брови, а затем перевёл взгляд на недоумевающую женщину.

– Вообще, я хотел у Вашего сына кое-что Взять, – ухмыльнулся беловолосый, доводя подростка до полуобморочного состояния.

– Взять? – раскраснелась маман, всецело уверовав в то, что она правильно всё поняла. Ну, а как же?! Её сыну всего шестнадцать лет, он не популярен среди девушек, значит, он наверняка популярен среди парней! А если так, то этот беловолосый красавец пришёл взять не что-то…, а кого-то! Ну, логично же! Всё сходится!

– Взять, – утвердительно повторил железный, ухмыляясь ещё более пугающее для Роши и прекрасно понимая, о чём подумала женщина. В следующую секунду он получил сильный удар от очкарика локтем под рёбра. Сей трюк парень проделал незаметно для матери, зато ощутимо для самого Соры, так как тот подавился воздухом и улыбался уже, очевидно, натянуто. После минутного молчания, женщина вдруг всплеснула руками и, молниеносно удаляясь на кухню, взволнованно залепетала самой себе:

– Что это я! Мой мальчик уже взрослый! Не лезу не в своё дело! Я хорошая, понимающая мать!

– Да ма-а-а-ам! Мы просто работаем вместе! Ра-бо-та-ем! – с кухни послышалось дребезжание посуды, которая, видимо, выскользнула из рук женщины. – В магазине! НЕТ, ЭТО НЕ СЕКСШОП! МАМ!!!

Сора, пронаблюдав разворачивающийся перед ним семейный концерт наигранным меланхоличным взглядом, одарил Роши подзатыльником.

– Ай! Сдурел?!

Ещё одним.

– Да прекрати! Больно же! Что я сделал?!

– То, за что я должен сломать тебе руку, но, так и быть, я не стану этого делать, – как ни в чём не бывало, пожал парень плечами и отправился в путешествие по квартире семьи Ятсуме, не слишком заинтересованно изучая её и заодно ища комнату подростка.

– Ты невыносим, ты знаешь об этом? – недовольно ворчал Роши позади Соры, стараясь не обращать внимания на своевольное поведение железного, свободно и беззастенчиво расхаживающего по чужому дому.

– Это ещё не предел.

– Куда больше…

– Мне ещё расти и расти до асов невыносимости, так что ты только зря воздух сотрясаешь, – фыркнул он, открывая дверь в очередное помещение и отмечая про себя, что та оказалась довольно тяжёлой.

Серые тона комнаты, в которую так нагло и по-свойски вломился Сора, его сразу несколько насторожили. А ещё здесь было довольно прохладно. Ямарута с минуту оглядывался, окидывая своим пучеглазым взором серое просторное помещение и каждый находящийся в нём предмет.

– Мне кажется, или здесь реально всё из железа? – дабы удостовериться в собственном предположении, он даже постучал кулаком по стене. Та оказалась почти ледяной, а глухой звук всё же подтвердил теорию парня. Сора, с глазами по пять копеек и немым вопросом на лице, повернулся к подростку, на что тот только хмыкнул и не упустил возможности нагло толкнуть парня плечом, проходя мимо него вглубь комнаты. Очкарик уселся на стул и повернулся к Ямаруте с самым недовольным выражением лица, на которое был способен.

– Так что ты там хотел Взять? – процедил он сдержанно, поправляя очки.

– А, точно, – будто пришёл в себя железный, встрепенувшись. – Анемон порисовать приспичило… Она сказала про какие-то графические планшеты у тебя, типа древние такие. И вообще, откуда она знает, что тут у тебя есть?

– О, не поверишь, мы общаемся и вне магазина. Хотя откуда тебе знать, О Великий и Могучий Самодостаточный Железный Полубог, – закатил парень глаза, кивая каждый раз, когда делал особое ударение на последние слова. Сегодня он выглядел слишком уж самоуверенно и не излучал привычного добродушного, терпящего чьи-либо выходки, настроя.

– Во дела, – не обрадовался этим словам беловолосый, почёсывая затылок. Сорваться? Припугнуть мальца? А стоит ли? – До уссачки меня боишься, а так со мной разговариваешь. Чьи-то яйца себе пришил, задрот? – Сора поднял на Роши взгляд, который грозил заморозить подростка и покрыть инеем и без того холодную комнату. Ятсуме сразу как-то вздрогнул, проглотив образовавшийся в горле ком, и суетливо пробормотал:

– Прости! П-правда! Я немного не в себе… всё пос… последнее время… Правда, извини! Я дурак! – стал оправдываться он, заикаясь и начиная нервно теребить края расстёгнутой толстовки с каким-то параноидальным, токсичных цветов, рисунком на ней. Парень всего на пару секунд представил, как Сора надевает железные челюсти, не спеша достаёт хвосты и, обвивая ими его руки и ноги, выкручивает запястья и щиколотки до такой степени, чтобы из образовавшихся открытых переломов торчали сломанные кости, а по рукам и ногам Роши текла ещё тёплая кровь и… Брр… С фантазией у него всё было в порядке.

Сора смерил парня взглядом, пытаясь понять, извиняется ли Ятсуме из вежливости или действительно сожалеет о своих словах. Наблюдая, как тот меняет цвета с бледно-серого до зелёного, Ямарута всё же решил не портить настроение подростку и дальше, и перевёл тему:

– Так что? Есть у тебя этот планшет?

Роши резко подскочил на месте, мысленно радуясь, что разговор удалось сменить, пусть и не его силами, а затем тут же выпалил:

– Да! Сейчас!

И вылетел из комнаты, как пробка из бутылки шампанского. Сора только проводил его взглядом и пожал плечами своему отражению в небольшом зеркале, висящем на стене рядом с дверью. Через десять минут Роши, запыхаясь и спотыкаясь о собственные ноги, что выглядело довольно комично, ввалился обратно в комнату, держа в одной руке небольших размеров тонкий планшет с кучей кнопочек по краям, а в другой – толстую ручку для него.

– Держи, – с улыбкой протянул парень чёрную пластину Соре, вальяжно развалившемуся на стуле очкарика.

– О, ништяк! Спасибо, – железный принялся вертеть и рассматривать необычное приспособление. Выглядело это разглядывание так, словно пещерному человеку всучили самый простенький телефон, и он из интереса начал тыкать на кнопки, хмуриться и не понимать, как работает эта фигня.

– Его надо к компьютеру подключать, но ноутбук тоже сойдёт. Рисуешь этой ручкой на поверхности планшета, и всё воспроизводится на мониторе. Думаю, ты разберёшься. Эта штука о-о-о-очень древняя, но ещё работает, так что будь с ней по-ласковее!

– Окей, капитан, – ухмыльнулся Сора, решив для себя во что бы то ни стало выяснить, как же рисовали люди на подобных, с виду весьма неудобных, вещах. Он, немного помолчав, ещё раз окинул взглядом необычную комнату Роши, пока что стараясь ничего детально не разглядывать, и, как-то странно хмыкнув, вновь повернулся к нему. – Железки любишь, значит?

Подросток заметно побледнел, практически сливаясь с серой стеной позади себя, и замахал перед собой руками.

– Не то что бы… Ну… увлекаюсь, да, – честно признался он в итоге, не выдержав тяжёлого взгляда железного. Настолько тяжёлого, что парень буквально физически ощущал на себе его давление.

Ямарута явно никуда не торопился, с особой иронией разглядывая железную мебель, железные пластины вместо обоев на стенах, железную оправу зеркала, железные подлокотники железного стула… Ещё немного, и парня охватит самая настоящая паника. Железный ссыт кипятком при виде железа – ну разве не восхитительно?

Он одёрнул себя от разглядывания необычностей и странностей этой комнаты, одаряя своим изучающим взглядом и очкарика.

Подросток, в свою очередь, размышлял о том, что за последние полчаса и он, и Сора, показали себя друг перед другом не с самых лучших сторон. Роши чувствовал себя грызуном, трясущимся перед голодным питоном, и отделаться от этого чувства никак не мог. Ятсуме подозревал, что старик и Анемон вряд ли видели Сору таким. Обычно тот ведёт себя, как безответственный придурок, что по какой-то причине не вызывает ничего, кроме неприятной горечи. Для себя он осознал, что, когда рядом с ним не только белобрысый, но ещё и Томо, то он чувствует себя в безопасности – такое уж влияние оказывал на него коп. Тот был на полголовы выше Соры, немного шире в плечах, с более хищными чертами во внешности и более твёрдым и грубым, пусть отчасти подавляемым своим хозяином, характером, и всё это говорило Роши о том, что Томо способен поставить Ямаруту на место или, при желании, сделать что-то ещё хуже. Поэтому рядом с Охотником очкарик чувствовал себя, как за каменной стеной. Вот только вопрос о том, сможет ли каменная стена противостоять железной, на самом деле, остаётся спорным.